Текст книги "Новый мир"

Но выбирать мне не приходится.

* * *

Поздно вечером, проводив Хикати и пожелав спокойной ночи уставшей Вере Харрис, я поднялась в кабинет. Мне надо было работать, но я не могла. Я сидела у стола, уронив руки, и тупо глядела перед собой. Я не хотела спать, не хотела есть, не хотела думать.

Вошла Санта.

– Делла, – сказала она, – с тобой хочет поговорить тот чокнутый ветеринар. Он не знает твой код, поэтому звонил на общую станцию. Уверяет, что это срочно. Я сказала, что ты занята, но я спрошу, а пока ты не ответишь, я не переключу канал на тебя.

Я подумала секунду или две.

– Переключи. Вдруг действительно срочно? – и развернула большой монитор.

Старенький ветеринар на мониторе выглядел худо: потный, бледный, с черными кругами под глазами.

– Мисс Берг, простите, что беспокою вас, но решение надо принимать срочно…

– Вы все-таки решили оперировать собак?

– Что? А-а. – Он выдавил кривую улыбку, и стало заметно, что у него дрожат губы. – Нет. То есть я уже прооперировал их. Не обращайте внимания, я только сейчас осознал, как рисковал. Я немолод, этот стресс для меня почти непосилен.

Он вдруг хихикнул:

– Взрывотехник, который мне ассистировал, говорит, зря я не пошел в саперы.

– Доктор, я поздравляю вас. Вы остались живы. А собаки?

– Вот я и хотел поговорить с вами. Видите ли, они живы, да, обе, но если сейчас не начать реабилитацию, вряд ли дотянут до завтра. Поймите, они ведь чудом избежали смерти сегодня. Неужели им предстоит умереть, когда их уже спасли?

– Какие-то проблемы?

– Да. Дорогостоящие лекарства и оборудование, которого у меня просто нет. Я пытался разыскать хозяйку собачек, но мне отказали в соединении. Я обратился к миссис Конер, а она сказала, что боится за сына, поэтому не хочет больше видеть этих собак, и с деньгами у нее туго. Я связался с наследниками мистера Бора, прежнего владельца, но они в путешествии. К тому же они могут оплатить лишь часть лечения. Поймите, мне больше не к кому обратиться, кроме вас.

– Я могу рассчитывать, что в случае оплаты мне потом отдадут этих собак?

– Вы хотите взять их к себе? – обрадовался ветеринар. – Мисс Берг, к сожалению, экологические законы Шотландии весьма суровы. Но я помогу вам. Вы должны подать заявку в экологическую полицию. Поскольку у собак есть законный владелец, собственность вам не оформят, только попечительство. Тогда я ваш взнос запишу как целевой. После лечения я обязан отправить животных в государственный приют, где они будут находиться, пока полиция не разыщет их владельца или не пройдет установленный срок поисков. Это три месяца. Но вы как опекун можете получить разрешение на временное содержание животных. Если владелец отыщется, то вы сможете через суд стребовать с него свой попечительский взнос. Или же он откажется от владения, и тогда вы будете первым кандидатом на передачу животных в семью. Я со своей стороны дам вам рекомендацию. Я видел, в какие условия вы предполагаете взять животных, к тому же именно вы отыскали их, без вашего участия они непременно погибли бы. Я непременно напишу для вас рекомендацию, да-да. И в экологическую полицию, и в службу по защите животных.

– У меня еще один вопрос. Вы охарактеризовали этих собак как крайне миролюбивых. Но бывший их хозяин – не формальная владелица, а человек, у которого они жили, – держал их для охраны. Собаки вели себя недружелюбно.

А в день убийства даже пытались меня укусить.

– Это… – ветеринар растерялся. – Мисс Берг, с собаками очень дурно обращались. Очень. Когда я оперировал их, то понял: над ними просто издевались. Физически я смогу их реабилитировать, а психически справится любой хороший кинолог.

– Вы недоговариваете.

Он смутился:

– Я не уверен, еще не все анализы проделал… Похоже, собакам давали легкие наркотики.

– О ужас.

– Я подозреваю, что именно так добились злобности. Например, с утра приходит незнакомый человек и избивает их. Потом появляется хозяин и с кормом дает наркотик, с рук. Наркотик снимает боль и дает радость. На следующий день все повторяется. Двух недель достаточно, чтобы собаки возненавидели всех незнакомых людей и патологически привязались к хозяину. Это очень жестоко, очень. За такое надо наказывать тюремным заключением.

– Но их можно вылечить?

– Да, да! Я смогу. Конечно, одного лишь моего лечения не хватит, чтобы собачки обрели прежнюю психическую устойчивость, они стали нервными и тревожными, но с этим справится кинолог.

– К какому кинологу вы посоветуете обратиться?

– М-м… вам ведь нужен специалист с выездом на место?

– Разумеется.

– О да, конечно. Мисс Берг, я знаю нескольких в Эдинбурге, но позвольте мне сначала уточнить кое-что. В Пиблс есть кинолог, он чрезвычайно пожилой человек и давно уже не работает, но я спрошу его. Мы когда-то были дружны, возможно, он не откажется.

– Хорошо. Тогда не спешите ложиться спать, через десять минут с вами свяжется моя секретарша. А когда определитесь с кинологом, дайте мне знать.

– Непременно! Не беспокойтесь, мисс Берг, собачки обязательно поправятся, и вы еще увидите, какие они замечательные!

Я попрощалась с ним и снова застыла без движения. Пришла Санта, поставила передо мной большую кружку с чаем. Судя по аромату, она смешала его с индейскими травами.

– Тебе надо поспать, – сказала Санта. – Ты за этот день почернела.

– Представляешь, собачонок спасли.

– Я видела, как ты пожалела их. Делла, ты великая колдунья. И Мать Чудес приходит в мир через тебя. Чему ты удивляешься?

– Я решила, что возьму их себе. Они беспородные, ну и что? Отправлю на Сонно. Там хорошо. Доживут остаток жизни в тепле, сытости и комфорте. Знаешь, они же совершенно беспомощные. Хоть и с зубами. Но что такое зубы по сравнению с человеческой подлостью?

– Ты в каждом приключении заводишь себе новых собак.

Я рассмеялась:

– Ну не скажи! Ни с Саттанга, ни из Шанхая не привезла!

– Ты привезла себе слуг. Они как собаки, только говорить умеют.

Если бы я не знала, что собака, особенно пастушья, у индейцев считается животным священным, подумала бы, что моя домоправительница склонна к самоуничижению. Но за убийство пастушьей собаки на Саттанге карали даже более жестоко, чем за убийство слуги.

Санта ушла, и я зависла над кружкой с чаем. Пить мне нисколько не хотелось, но было приятно греть пальцы об нее. За окном царила ночь, непроглядная, безлунная. Подходящая ночь для преступления. Но современные преступники ценят комфорт и предпочитают совершать грязные делишки днем, а ночью они спокойно дрыхнут.

А я не сплю. Хотя Санта права – надо. Но мне не хочется.

Я не сплю и думаю о том, что такую неудачницу еще поискать. Я была плохой женой и стала плохой матерью. У меня и в мыслях никогда не было бороться за мужа, помогать ему справиться с бедой. Уж наверное, Макс сам страдал от своего паршивого нрава. Но я не хотела участвовать в этом. Предпочла сбежать. Да, конечно, я была намного моложе него. Но мечтать о карьере разведчика молодость нисколько не мешала. А вот нести ответственность за скоропалительный брак я не пожелала. И еще почему-то думаю, что любила Макса. Разве это любовь?

Мой сын почти все время с нянькой и кормилицей. Я так страдала из-за того, что бесплодна, потом долго лечилась, а когда забеременела – чуть не избавилась от зародыша. Спасибо Августу, что мой сын родился. Страшно вспоминать, но ведь был момент, когда я едва не наложила на себя руки. А как я отблагодарила Августа? Да никак.

Можно сколько угодно твердить себе, что никогда он не был влюблен в меня. Наверное, не был. Только я обошлась с ним хуже некуда. Всякий раз, когда мне бывало больно, я мстила за эту боль ему. Как будто он виноват в моих злоключениях. Как будто он меня предал. А ведь на самом деле я его предала. Мы могли стать замечательными друзьями, но я была гордячкой. Я отказала ему в праве на обыкновенные человеческие чувства – мол, если принц, так мне не нужен. Я лгала себе. Нужен. Еще как нужен.

Тихонько звякнул браслет, сообщая, что кому-то срочно потребовалось со мной поговорить. Сию секунду. Посреди ночи. Звякнул так деликатно, что я умилилась и решила: кто бы это ни был, он хороший человек.

Ну конечно, хороший. Август-Александер Пол Николас и еще двенадцать имен Маккинби собственной персоной. Легок на помине.

Я развернула монитор.

– Не спишь? – спросил он. Тут же увидел, что я не в спальне. – Делла, у вас же сейчас ночь. Почему ты не спишь?

– А ты предпочел бы меня разбудить?

Выглядел он кошмарно. Санта сказала, что я за один лишь день почернела от усталости, так это она Августа не видела. Он превратился в тень. У него даже виски казались костлявыми. Глаза провалились и горели тревожным огнем.

– Нет, конечно. Я бы в любом случае позвонил, это срочно, но лучше бы ты ночами отдыхала.

– Что случилось?

– Я разругался с Алистером. Два часа назад. Сейчас я на яхте, через час мне дают старт с Твари.

– А как же Скотти?

– Делла, его нет здесь. Потому мы с Алистером и поругались. Он твердит, что Скотти где-то рядом. А я чувствую, что он далеко. Ни у кого из нас нет доказательств. Следы обрезаны профессионально. Я полагаюсь только на интуицию. Алистер тоже. В общем, он сказал мне много неприятного. Очень много. Ему кажется, что причина другая. Да какая мне разница, что он там думает. Мне надо на Землю. Срочно.

Я подумала и рассказала о своих новостях. Август выслушал меня мрачно и, вопреки ожиданиям, не устроил выволочку за самодеятельность.

– Делла, мне жаль, что ты тоже в этом участвуешь. Но выхода у нас нет. Ты подтвердила мои подозрения. Скотти действительно не здесь. Его похитили как можно дальше от Земли, чтобы отвлечь меня. Чтобы заставить торчать на Твари. Но будь он тут, я давно нашел бы его. Не потому что я такой умный. Потому что Скотти еще умней меня. Он просто заморочил бы головы своим похитителям и спокойно ушел. Если он не сбежал – он не здесь. Я вообще подозреваю, что он на Земле.

– На Земле бежать еще проще.

– Может быть, он не считает это нужным. Может, с его точки зрения, ему в плену самое место. Но причина – вообще не в нем. Его использовали. Делла?

– Что?

– Я хочу попросить тебя кое о чем.

– Проси.

– Не расторгай пока наш индейский брак. Наверное, ты уже хочешь это сделать или захочешь в ближайшее время. Я очень прошу тебя: подожди до моего возвращения. Не принимай сейчас никаких важных решений.

Я удивилась:

– И в мыслях не было. Мне он ни капельки не мешает. С чего ты взял, что я?..

– Мне сказали.

– Поразительно. И, конечно, сказал человек, которому ты веришь?

– Джет Ашен.

Я не нашла что сказать. Чиновник высшего ранга, ответственный за национальную безопасность, сообщает моему боссу о таких вещах? Да еще и явно привирает?

– Он звонил три часа назад. Я сам удивился… И поэтому Алистер мне высказал. Он считает, что я лечу на Землю из-за тебя.

– А ты?

– А я хочу разобраться, что происходит.

– И разве Алистеру это не очевидно?

Август отвел глаза:

– Наверное, нет. А может быть, мы устали уже друг от друга. И от того, что терпим неудачу. Алистер переносит поражения хуже, чем я.

– Знаешь, не могу сказать, что твое присутствие тут лишнее. Как раз наоборот.

– Ты будешь рада меня видеть?

– Разумеется, да. Август, все действительно очень плохо.

– Я понимаю. Я постараюсь долететь как можно быстрее.

– Какие-нибудь поручения будут?

– Нет. Будь осторожна.

Мне очень хотелось сказать ему что-нибудь хорошее, ободряющее, какие-то простые и теплые слова. Но в голову ничего умного не пришло, и я просто улыбнулась. Август ответил кривоватой усмешкой и попрощался.

Я с грустью оглядела свой рабочий стол. Нет, пора ложиться спать. Я в таком состоянии потрачу три часа на то, что завтра сделаю за пятнадцать минут.

Проспать удалось ровно полтора часа. Включилась внешняя сигнализация, парк осветился аварийными прожекторами, прямо под окном детской раздались крики, яростный собачий лай. Проснулся Огги и немедленно внес свою лепту в этот ад.

Вскоре все стихло, но напрасно я расслабилась. Сигнализация срабатывала еще дважды, всякий раз словно угадывая момент, когда Огги засыпал.

* * *

Я проснулась от болезненно острого чувства – чувства опасности. Распахнула глаза и вскочила раньше, чем осознала, где я и что я. И что угрожает моему дому.

Буквально через полсекунды я поняла, что меня испугало: тишина. Невероятная, абсолютная тишина. Не слышалось ни шагов, ни вздохов, ни разговоров шепотом где-то за дверью в конце коридора.

В голову плеснула паника: я проспала! Я не уберегла, не спасла, я пропустила беду…

Как была в пижаме, я вымахнула в коридор… и столкнулась с Сантой.

От облегчения я даже присела на корточки, прислонившись спиной к стене. Дом снова стал родным и наполненным. Надежным убежищем в дни тревог.

– Что с тобой? – удивилась Санта.

– Показалось, что я в доме одна.

– А ты и есть одна. Со мной. Остальных я выгнала на улицу. Денек пригожий, пусть гуляют.

Вот почему так тихо. Санта ходит абсолютно бесшумно, как оркушка – впрочем, у нее есть четвертинка орочьей крови, – а кроме нее, ходить и топать некому.

– Гуляют? Сколько сейчас времени?

– Да уж полдень, – Санта запыхтела. – Я сказала, чтобы тебя не будили. Гостья твоя утром уехала, позавтракала и уехала. Нина ушла в гостевой дом, там рояль есть, она репетировать хочет.

Я встала. Почему-то запомнила момент, когда осознала, что сижу на корточках под стеной. Осознала и удивилась: зачем? Я ведь никогда не была такой нервной, чтоб прям ноги не держали. А стоило мне выпрямиться, как я снова чуть не упала от сильнейшего приступа головокружения. В глазах потемнело, потом замелькали вспышки, Санта подхватила меня под руку и заботливо повела в комнату. Но не довела, потому что меня замутило.

Тошнота для приличной женщины – лучший стимулятор. Я заметила это, еще когда ходила беременная и мучилась от токсикоза. Конечно, мой врач мигом решал проблему… но пару раз я оказывалась в весьма щекотливом положении. И вот что хочу сказать: женщина может находиться в без пяти секунд обмороке, но если ее в этот миг затошнит – она пулей долетит до ближайшей уборной или хотя бы укромного местечка. Откуда только силы берутся.

Так и я. Вырвалась у Санты, в три прыжка добралась до унитаза и склонилась над ним аккурат в тот момент, когда у моего желудка кончилось терпение.

Отдышавшись, я цинично заглянула в унитаз. Не могу назвать себя экспертом по рвотным массам, но кое-какие важные признаки мне известны. Означенные массы выглядели так, как они и должны выглядеть у человека, не имеющего проблем с пищеварением, который внезапно проглотил нечто несъедобное. Правда, я последний раз ела десять часов назад самое малое, а в унитазе плавали вполне себе узнаваемые кусочки. Надо же, и не думала, что так плохо жую… Стоп. Получается, что все эти десять часов мой желудок не работал. Повод для визита к врачу. Или?.. Впрочем, тогда без врача точно нельзя обойтись.

За моей спиной маячила Санта. Я оглянулась:

– Ты видела, что меня вырвало?

– Видела, – согласилась Санта.

– Отлично. У меня есть свидетель. Теперь вызови Кера, пусть принесет мой кейс из кабинета. Сама не уходи.

Санта не стала задавать лишние вопросы. Я провела несколько неприятных минут, не имея возможности прополоскать горло и почистить зубы, прежде чем Кер подал мой кейс.

Я не прикасалась к нему больше года. С того дня, как вернулась с Саттанга. Но портиться в нем было нечему.

Привычным жестом я взяла образец из того, что плавало в унитазе, затем сделала два мазка со своего горла. Все упаковала, поставила метки. Сделала дубль образцов – отправлю Вере Харрис.

У моего организма не было ни единой достойной причины для такого поведения. Я здорова, не беременна, не имею пищевых аллергий. Я не ела ничего непривычного, такого, что моя поджелудочная железа не сумела бы переварить. Значит, яд.

Запечатав один комплект образцов, я отправила Кера к Вере Харрис, велев объяснить ситуацию на словах, строго при личной встрече и наедине. Затем вызвала бригаду из эдинбургского госпиталя Святого Марка – самого пристойного в городе. Умылась, оделась и спустилась в столовую, где было удобнее дожидаться медиков.

– Ты бы хоть чаю выпила, зеленая ж от слабости, – сказала Санта.

– Нельзя, – возразила я. – До медицинского освидетельствания – ничего нельзя. Даже чистить зубы. Даже воды нельзя.

– Бедняжка, – посочувствовала Санта.

Она уже почти ушла, когда за моей спиной с сухим щелчком развернулся монитор и зазвучала какая-то музыка с претензией на «духовность». Я автоматически засекла время, переключила чип на запись и только потом обернулась.

Заставка – черный фон, подсвеченный северным сиянием, и Колесо Сансары, без него под такую музыку никак, я понимаю, чего ж тут не понять…

– Что за чертовщина? – спросила Санта.

– Понятия не имею. Кто-то запрограммировал канал, похоже, хотел что-то посмотреть.

– Да кто ж мог-то? – недоумевала Санта. – Это твоя столовая, здесь, кроме тебя да твоих гостей, рассиживаться некому. А прочим не до картинок в рабочее время.

Я сверилась с часами. В это время у меня по режиму дня – ланч. Но я не имею привычки смотреть за едой новости и тем более высокодуховные передачи с Колесами Сансары.

Нина? У Нины запросто могут случиться самые разные желания. Но зачем ей программировать канал именно в столовой? К тому же она ушла репетировать.

Наконец музычка заткнулась, заставка растаяла, и на мониторе возник мужчина, приятный во всех отношениях. Лично я, когда вижу человека с настолько располагающей к себе внешностью, сразу напрягаюсь. Подозреваю, что мошенник или шпион.

– Здравствуй, – заговорил он, глядя мне в глаза. – Какая радость, что мы встретились.

Оригинальный способ привлечь аудиторию, тоже мне. Такими вещами баловались чуть ли не в двадцатом веке. Хотя насчет двадцатого я загнула, не было у тогдашних медиа технической возможности обеспечить взгляд зрителю в глаза. Двадцать первый это. Аккурат на излете телевизионной эпохи додумались. Собственно, этот трюк и ускорил закат массового телевидения. Он обеспечивал повышенную интимность и доверительность, люди с неустойчивой психикой верили, что ведущий обращается именно к ним, что он знает это… а дальше писали ему письма, добивались встреч с «другом» и жестоко разочаровывались. Кто поумней и позлее – подавали в суд. А кто послабей, бывало, и в окно от огорчения выходил. Самоубийств было так много, что технологию приравняли к террористическому акту.

Ведущий тем временем нес какую-то чушь. Он рассказывал, как хорошо понимает мои проблемы – таким нежным голосом, что я ощетинилась, – как сочувствует, как все мои страдания отзываются в нем непереносимой болью. И что он решил посвятить свою жизнь тому, чтобы изменить мою. О как, подумала я, до такого даже в двадцать первом веке не додумались.

Наверное, какое-то количество яда все-таки впиталось в мою кровь, потому что я не сразу поняла: на мониторе не было логотипа. Эт-то еще что такое?! Каждый производитель «картинки» обязан вешать на нее лого, частные лица – аватарки с чипа. Нет в Сети «картинок» без подписи, они туда просто не загрузятся. Голова моя прояснилась разом, и дальше я уже не отрывала глаз от экрана и ведущего, подмечая каждое его движение.

Когда он заговорил о новом мире, я уже не удивилась. Я уже все поняла. Вот как, значит, секта вербует новых адептов…

Даже интересно, что у них планируется по сценарию дальше. Психически нормальному человеку одного яда, который так плохо удерживается в организме, и милой болтовни с экрана будет маловато.

Из окна мне было видно Большую аллею, которая вела через сад к основным корпусам и далее ко входу в поместье. Сейчас по аллее торопливо шагали трое: женщина, мужчина и сопровождавший их Лур. Гости были в форме госпиталя Святого Марка. Я видела их самым краем глаза, но даже в таком невыгодном ракурсе невольно восхитилась грацией женщины. Вот это походка! Мужчина, впрочем, тоже выглядел очень ловким, несмотря на коренастую фигуру.

Минутой позже Санта провела их в столовую. Я все еще с энтомологическим интересом следила за происходящим на мониторе.

– Понятно, – женщина обреченно вздохнула. – Вы пытались отвлечь ее от просмотра этой дряни? – спросила она у Санты.

– Прошу прощения, – сказала я, – мне необходимо закончить запись. От этого зависит рассудок очень многих людей. Санта, подай чай.

– Нет, благодарю покорно, – откликнулась женщина. – Обойдемся без чая. И вам советуем. Вы слышите меня, понимаете?

– Да, и превосходно.

– Тогда соберите волю в кулак и отвернитесь. Вам нельзя смотреть на монитор.

– Не говорите ерунды, – пожалуй, чуть резче, чем следовало, ответила я. – Картинка значима только в первую минуту. Программирование идет с голоса. И я пока не поняла, чем он собирается закреплять приказ.

– Вы…

– Я знаю, что делаю. Доктор?

– Доктор Фройд.

Я сумела не отвлечься от монитора.

– Знаменитая фамилия в мире психиатрии.

– И очень распространенная в мире, – отозвалась женщина.

Проповедник закончил спич, появилось Колесо Сансары, полилась музычка, и через тридцать секунд монитор выключился.

На площадку перед домом сел вертолет в цветографической схеме медицинской службы и с эмблемой все того же госпиталя Святого Марка. Я посмотрела в окно, потом на доктора Фройд. Та испуганно побледнела:

– Леди, вам необходимо позвать на помощь. Это… это какие-то мошенники, преступники! Я часто бываю на таких вызовах, поверьте, это настоящая эпидемия. Но я не вызывала вертолет, наша машина стоит у входа в поместье. Не поддавайтесь этим людям, не позволяйте им увести себя! Они будут уговаривать, поймите, мы же не можем применить силу, чтобы спасти вас… Нет, вас не убьют. Но вы вернетесь другим человеком, не помня, чем жили раньше.

– Санта, Шона Ти сюда. Так, чтоб эти, на вертолете, его не увидели. Доктор Фройд, что мне лучше сделать, чтобы хоть ненадолго отвлечь мошенников? Чтобы они поверили и не убежали, пока не подтянется охрана?

– Сядьте так, словно все еще смотрите передачу. Молчите и улыбайтесь загадочно. Так обычно выглядят другие пациенты. Не знаю, почему на вас не подействовало. А нам лучше скрыться, иначе они все поймут.

– Молчать и загадочно улыбаться – это я умею… – пробормотала я и распахнула двери на веранду. – Прошу сюда.

Да, грация у женщины феерическая. Аж завидки берут. Я проводила ее взглядом и села у стола, напустила на себя самый идиотский вид, на какой только была способна. А что? Разведчик, который мимикой показывает, будто ему что-то там известно, только он нипочем не скажет, – конченый идиот. И как последний штрих к картине – набрала особый, доступный только мне и Августу код на чипе.

А теперь веселиться будем мы.

* * *

В столовую ввалились два жизнерадостных мужика, каждый с трех меня размером. Это ничего, большие шкафы громче падают. Мужики загомонили с порога, заполнили словами не то что комнату, а весь дом.

– Та-ак, где наша пострадавшая? Что с ней? А-а, какая знакомая симптоматика! Что, посмотрела некую программу и впала в транс? И не выходит? Ну ничего, это мы быстро поправим, одна инъекция, и ей сразу станет лучше, а потом мы ее в клинику, как новенькая будет…

Рядом мелькнула рука с инъекционной ампулой. Не меняя выражения лица, я перехватила руку. Толстую, ухватистую, замечательно волосатую руку. Мужик с грохотом полетел на пол, я успела выхватить ампулу и тут же босой ногой сильно ударила его в левую подмышку. Он несколько раз содрогнулся и вырубился. Ну, минут десять пролежит. Второй рыпнулся, но за его спиной уже вырос Шон Ти. Бац! Еще одно тело на полу.

И тут с веранды ворвались доктор Фройд и ее подручный. С пистолетами. Гражданское оружие, наверняка краденое, меланхолично отметила я.

– Всем стоять! – в голосе симпатичной «докторши» прорезался металл. – К стене! Руки за голову! Не двигаться!

– Оглянись, – посоветовала я.

– На эту дешевую уловку ведутся только глупцы, – парировала она.

– Вас же двое. Пусть оглянется кто-то один. Давайте, оглянитесь. А то моей прислуге вряд ли понравится отмывать вашу кровь с натурального антикварного паркета.

Доктор Фройд едва заметно кивнула подручному. Тот осторожно повернул голову.

– Там собака, – сказал он. – Большая. По-моему, сибирская овчарка.

– Пристрели ее.

– Стоять, – приказала я. – Это не собака. Сибирский киборг. Три минуты назад получивший приказ на безусловную защиту. Стволы на пол, господа.

– Ваша карта бита, – с гордостью сообщила Санта и скрестила руки на груди. – Я охрану вызвала. И федералов. Да не сейчас, а когда ты только заикнулась про чай. Вот я сразу все и поняла, да-да. Решили, что раз тут богачи живут, то уже и жизни совсем не знают? И персонал их тоже не знает? И считать не умеет? Поверит, что из Эдинбурга сюда врач доедет за двадцать минут?

– Глупая, – доктор Фройд пожала плечами и бросила пистолет на пол. Подручный тоже. Обращалась она строго ко мне. – Могла бы начать новую жизнь в новом мире. Ты живешь здесь в клетке. В золотой, да. Но ты игрушка в руках богатых мужчин. А могла бы стать свободной. Я знаю о тебе все, не удивляйся. И сочувствовала тебе… до этой минуты. Я думала, ты запуталась, нуждаешься в помощи. А ты просто дура. Зашоренная, ослепившая себя собственными руками, в угоду чьей-то похоти дура.

– Странные у вас методы вербовки, – сказала я. – Вы что, просто забрасываете сеть и потом тащите всех, кто попался? Мол, на «собеседовании» сам о себе расскажет такое, чего ни в каких досье не вычитаешь?

– Я же сказала, что знаю о тебе все. Я сама наблюдала за тобой много месяцев. С тех пор как ты, такая же женщина, как и я, столь же достойная счастья, повелась на лицемерие богачей и продала свою свободу за иллюзорные блага. Ты бродишь по окрестностям, потому что тоскуешь по утерянной свободе. Но ты никогда не решишься бросить свои иллюзии, если тебе не помочь. Подумай, ведь ты даже собаку нормальную не можешь себе завести без позволения своего хозяина. Да, я сказала – хозяина. Ты его вещь. И он продаст тебя или выбросит, как только надоешь. И с чем ты останешься? Подумай, – тон ее изменился, – я могу обучить тебя, как властвовать. Даже над такими упертыми болванами, которые думают, что оказали тебе милость, взяв в дом. Над такими властвовать даже легче, чем над простыми. Эти так уверены в своем превосходстве, что обвести их вокруг пальца – детская забава. Разве ты довольна своей жизнью? Я научу тебя, как жить лучше. Как жить, не опасаясь завтрашнего дня и измен влиятельного мужа. Он не посмеет даже глянуть в сторону другой женщины. Верь мне, я умею так делать. И тебя научу.

– Точно, – сказала Санта, – наугад лупили.

Доктор Фройд вдруг звонко рассмеялась.

– Значит, ты не хочешь? Ну и дура. Потом пожалеешь, да будет поздно. Пошли! – скомандовала она своему помощнику.

И сделала шаг в мою сторону.

– РРРРР! – отчетливо сказала Василиса. Потому что она – добрая и адекватная собака. Всегда сначала предупреждает, что готова атаковать. Правда, иногда она предупреждает уже в полете к вражескому телу, но это мелочи жизни.

Доктор Фройд невольно обернулась. Васька замерла, расставив все четыре лапы, высоко подняв голову и хвост. Хвост едва заметно покачивался – тик-так, тик-так.

– Отзови собаку, – велела докторица.

– Размечталась.

– Дурочка. Ты незаконно лишаешь свободы передвижений меня и этих почтенных людей, – она даже улыбнулась снисходительно. – И за причинение насилия ответишь. Учи законы-то. Тебе это пригодится, когда твой богатый муженек решит избавиться от тебя задешево, чтобы положить в свою постель цыпочку помоложе и погрудастей…

Я посмотрела на отобранную ампулу. Хорошая улика. Качественная. И два тела у меня тут валяются, которые докторицу, похоже, не беспокоят ни капельки. Очень, очень уверенная в своей «крыше» дама. Придется ее жестоко разочаровать.

– Вот для этого и нужно наводить справки об обитателях дома, в который лезешь, – сказала я. – Если б твои приятели из полиции были чуточку порасторопнее, ты бы не оказалась сегодня за решеткой. Подробности узнаешь на допросе. Санта, пригласи нашу охрану…

Докторица попалась на простейший трюк. Она на миг перекинула взгляд на индианку. Я метнулась вперед и вывернула ей левую руку за спину. Она вскрикнула – так естественно, искренне! – подручный кинулся на помощь…

Зря он это сделал.

Пролетела рыжая тень, подручный с грохотом опрокинулся навзничь. Моргнуть не успел, а Василиса уже встала ему передними лапами на грудь и утробно рычала в лицо, убедительно скаля керамические клыки в мизинец величиной.

Шон Ти откровенно скучал. То есть он контролировал ситуацию и присматривал за всеми и вся, включая пистолеты на полу, но я забрала инициативу себе, и больше заняться красавцу орку было решительно нечем. Даже врезать некому.

Тем временем я очень аккуратно освободила кисть докторицы от колечка, в ободок которого с внутренней стороны была встроена небольшая ампула. Не сомневаюсь, что с ядом.

У докторицы сдали нервы, и она закатила истерику.

Как это предсказуемо.

И как скучно.

* * *

Меня нисколько не раздражала поднявшаяся суматоха.

Напротив, я с некоторым смущением поняла, что наконец-то чувствую себя преотлично, на своем месте, у меня замечательное настроение и исчезли вчерашние дурные предчувствия. Наверное, они все-таки были от усталости и дискомфорта, а не от интуиции. Грустно признавать, что моя нервная система расшатана, но сейчас мне это объяснение почему-то нравилось больше остальных. Ведь как удобно верить, что это всего лишь преходящая депрессия! Просто болезнь, и не надо ни о чем думать, ни за что отвечать…

Пожалуй, именно этот момент единственный меня и настораживал: очень уж хотелось увильнуть от ответственности за себя и свои решения. Переложить ее на сильные плечи врачей, наконец-то настоящих врачей из госпиталя Святого Марка, благо они тоже доехали до поместья.

Врачи прибыли, ненадолго опередив федеральную группу захвата. Их задержала поместная охрана, и я, чтобы не портить картину происшествия, беседовала с ними в гостевом доме. Именно там, где уже была Нина Осси. Нина сначала нешуточно разозлилась, что ее отвлекли от репетиции, потом узнала новости и перепугалась. Оказывается, ее тоже тошнило утром, но она не придала этому значения, списав на нервы. Хорошо живется человеку – что угодно в любой момент можно списать на нервы.

Тем не менее я опросила всех обитателей Детского Дома. Инородцы не пострадали, никаких изменений в самочувствии не отметили. Малыш Огги спал и ел как обычно. Я позвонила Вере Харрис – та ответила, что превосходно выспалась и весьма довольна проведенным у меня в гостях временем, и вообще она скоро приедет со своей рабочей командой. Я испытала облегчение: ей не нужно объяснять всю подоплеку, она в курсе текущих событий. Уже завершив разговор, я вспомнила, что тут есть работа и для Лоренса Хикати, но звонить второй раз не стала – меня и так ждали врачи.