Текст книги "2084.ru (сборник)"

Но так или иначе, удачно все складывается… Сейчас он лицом к моему укрытию, но наверняка увлечется работой, поневоле ослабит бдительность, повернется спиной – тогда-то и придет мой черед появиться на сцене. Отключающий прием – и оружие сменит владельца.

Владелец, не подозревая о незавидных своих перспективах, трудолюбиво махал лопаткой. Потом, устав, сделал паузу, достал нечто, показавшееся мне портсигаром. Открыл его, заглянул внутрь и тут же закрыл, ничего не доставая. И громко произнес:

– Эй, городского табачка не найдется?! Вылезай, хватит там сидеть! Заодно и познакомимся…

* * *

К исходу первого часа совместного пути Сергей начал что-то подозревать… Поглядывал на меня все более недоуменно, но мог бы и не поглядывать – крепнущий запах его тревоги я ощущал очень хорошо.

Был он отказником во втором поколении. Все местное население можно с долей условности разделить на четыре группы: лишенцы, беглые, немногочисленные старожилы – и отказники, добровольно выбравшие эту стезю. Но Сергей-то ничего не выбирал, все за него решили родители, а он родился уже на Территории.

О Большой земле он знал лишь по рассказам – и казалась она ему раем. Или землей обетованной с молочными реками и кисельными берегами. Или чем-то еще в том же роде.

Он был готов на все, лишь бы там оказаться – законно, а не разыскиваемым нелегалом. В буквальном смысле на все… Он заявил без обиняков сразу после знакомства: дескать, догадывается, откуда я прибыл. И готов помочь – чем угодно и в чем угодно. Не из альтруизма, разумеется: платой послужит его возвращение в нормальный мир нормальных людей, именно так он дословно и выразился.

Не врал. Мой внутренний детектор лжи подтвердил: все так и есть, парень твердо решился вырваться отсюда и за ценой не постоит.

Я не стал разубеждать Сергея. Не объяснил, как трудно, практически невозможно будет ему социализироваться и ассимилироваться в нашем мире. Не растолковал, что ДКДН не выдает разрешений на выезд с Территории, может лишь ходатайствовать о том, причем без гарантированного результата… Разрешения выдает Центральное эмиграционно-репатриационное бюро, а у нас с «церберами» такие отношения, что… Если не знаешь, то лучше и не знай.

Пообещал, что если он поможет мне выполнить задание, то на Большую землю попадет, – и мы ударили по рукам.

Карабин остался у владельца. Взамен я получил помощника и проводника, к тому же готового стрелять в любого, кто вздумает нам помешать. И даже без ствола не остался: Сергей извлек из вещмешка замотанный в тряпицу наган, еще более древний, чем «Вепрь», и вручил мне.

Барабан был заряжен полностью, но запасных патронов оказалось всего четыре штуки. Ладно, дареному коню в зубы не смотрят… Револьвер в наших условиях даже лучше – если случится вполне вероятная осечка, не надо терять время на передергивание затвора, достаточно снова нажать на спуск.

Вот так все замечательно разрулилось и наладилось.

Но к исходу часа пути Сергей начал что-то подозревать… Ему, выросшему здесь и привыкшему с малых лет ходить по парме, было не взять в толк, как я умудряюсь идти по давно остывшему следу. Изредка нам попадались едва видимые приметы – то сломанная ветка, то примятая во время привала моховая кочка, – подтверждавшие: траекторию движения Ругеля мы повторяем в точности.

Но расстояние между «вешками» было слишком велико, а никакими поисковыми приборами я не пользовался. Вело меня правильным курсом верхнее чутье, и это не метафора.

Сергей поначалу недоумевал, отчего его таланты следопыта остаются невостребованными. Затем в недоумение стали добавляться нотки тревоги, и становилось их все больше и больше…

Придется объясниться на ближайшем привале, пока не додумался до нехорошего. Говорить правду нельзя, ни к чему раскрывать все карты. Надо иначе объяснить этот свой дар… Заготовленная легенда у меня имелась.

* * *

– Да, биолокация, – уверенно соврал я. – Никогда не слышал?

– Это как? – спросил Сергей; и в интонации, и в запахе ощущалось недоверие.

– Это как локатор. Только живой.

– Вживлена электроника какая-то? – проявил он осведомленность. – Чип или что-то вроде?

– Не чип… Генетическое изменение. Изначальное, еще до зачатия, – сказал я чистую правду.

– То есть тебя с самого детства растили живым локатором?

– Меня растили человеком. Не прибором, живым нормальным человеком. Обладающим такой вот уникальной особенностью человеком, – вновь сказал я правду, хотя особенность у меня другая.

– Все равно… как-то оно… – неопределенно протянул Сергей, но я прекрасно чуял: такая практика ему решительно не нравится.

Добро пожаловать в реальную жизнь, юноша… От этого бежали твои родители, и потому-то ты и вырос в дерьме, из которого так мечтаешь выбраться. Если мечта сбудется и выберешься – будешь кушать генно-модифицированные продукты, никуда не денешься. Иначе никак, иначе не прокормить двадцать с лишним миллиардов, расплодившихся на нашем шарике. А если сильно повезет и получишь у нас в департаменте разрешение на потомка – заранее смирись, что гены у родившегося младенца будут не совсем и не только твои и твоей избранницы. Что-то уберут – и например, твой отпрыск никогда не будет подвержен приступам агрессии, не подсядет на алкоголь, наркотики или азартные игры. Что-то добавят, и ты даже не узнаешь, что именно, лишь годы спустя сможешь гадать, получив вызов из Департамента профориентации.

Ничего этого я Сергею не сказал. Изобразил мимический этюд примерно такого плана: да, жизнь не сахар, но не я ее выбирал – живу, привык.

* * *

Проснулся я от холода и в очередной раз пожалел о незаменимом ункомбе, в котором хоть на сугробе ночуй, не замерзнешь.

Сугробов вокруг не наблюдалось, но ночью ударил заморозок, и припудренные инеем елочки и лиственницы выглядели заядлыми кокаинистками. Нодья, призванная обогревать наш ночлег, прогорела слишком быстро, стволы у здешних деревьев тонкие – не бревна, скорее жерди…

Запах Ругеля, и без того слабый, едва уловимый, морозец прикончил окончательно. Любая собака, хоть охотничья, хоть служебно-разыскная, потеряла бы след.

Но только не я…

У меня ведь не просто чутье на порядки лучше, чем у гончей или легавой, – мозг, обрабатывающий информацию, не сравнить с невеликим собачьим разумом.

Логика подсказывала: Ругель чесал по парме почти по прямой – значит, куда-то стремился, к какой-то цели… И, по словам Сергея, прямая эта скоро упрется в жилые места, в поселок Верховой. Хотя правильнее называть поселок хутором, в нем всего четыре или пять жилых домов, но такой термин в этих краях исстари не в ходу. Один жилой дом – зимовье, а хотя бы два или больше – уже поселок.

…Двинулись в путь, и энергичная ходьба быстро согрела. А там и солнышко проглянуло, растопило иней, парма обрела прежний вид. Запахи вернулись, и я смог убедиться: логика не подвела, со следа мы не сбились.

Одна беда: понятие «скоро» наполнено разным смыслом на Территории и в большом мире. Я-то считал, что до поселка Верхового доберемся за час-другой. А Сергей всего лишь имел в виду, что ночевать еще раз в парме не придется. Короче говоря, таившийся в распадке поселок мы увидели уже в сумерках, изрядно утомленные ходьбой.

А там усталость с меня мгновенно слетела. Ругель был где-то здесь или по меньшей мере ушел отсюда совсем недавно. Все вокруг полнилось его запахами. Наследил он в Верховом изрядно… Значит, жив и не содержится на положении пленника.

Плохо… Я, если начистоту, предпочел бы разбираться с обстоятельствами его смерти. Потому что можно придумать много версий, объясняющих странное поведение коллеги (внезапная потеря памяти, например), но главным остается очень поганый вариант – измена и дезертирство.

Если так, то зря ты это затеял, Ругель… Человеку с твоим геномом никто не позволит исчезнуть, затеряться на Территории. Мне тоже не позволят, но я и не собираюсь… Если ты, Ругель, вздумал дезертировать, то так или иначе не жилец, но можешь потянуть за собой цепочку смертей тех, кто будет тебя с Территории выцарапывать, – если, конечно, я сейчас дам слабину и ошибусь.

Так что ошибиться нельзя.

* * *

Темнело, но ни одно окошко в поселке не светилось. И не похоже, что дело в экономии керосина или чем они тут освещают свои хибары. Потому что в Верховом совсем недавно, несколько часов назад, стреляли. Не просто так, не безрассудно жгли патроны в праздничном салюте, – от ближайшего из домов явственно тянуло запахом крови. Туда мы первым делом и направились.

Обозвав здешние строения хибарами, я поспешил. Солидные дома, основательные. Сложены из толстых бревен, наверняка доставленных издалека с немалыми трудами. Обитали в Верховом старожилы, возможно, даже кержаки. Хотя в последнем не уверен, поздние переселенцы-никониане зачастую перенимали у кержаков проверенные веками особенности строительства домов.

Ну и что же у вас тут стряслось?

Дверь – массивная, из толстых досок – была выбита, висела на одной петле. В полотне ее красовались несколько пулевых отверстий, стреляли снаружи.

Внутри, в сенях, порохом разило просто нестерпимо для моего изощренного обоняния. И лежал труп бородатого мужчины лет сорока.

Сергей раскочегарил ацетиленовый фонарь, и мы попытались восстановить картину происшедшего.

На теле мертвеца обнаружились три раны. Две, судя по всему, от осколков гранаты, смертельными они не выглядели. Третья же, от пули, в упор выпущенной в голову, с жизнью была никак не совместима.

На полу валялись несколько свежих пластиковых гильз от охотничьих патронов (новых, контрабандных), но оружия, из которого эти патроны отстреляли, мы не нашли.

В доме – состоял он из большой горницы с русской печью и двух примыкающих спаленок – царил полнейший раздрай и разгром. Шкафы и сундуки выпотрошены, все разбросано, люк, ведущий в подпол, распахнут… Других мертвецов не было, даже в подполе, я не поленился туда спуститься.

Дело представлялось так: в поселок заявились отморозки, желающие поживиться чужим добром (судя по контрабандным патронам, старожилы в Верховом обитали зажиточные). Хозяин дома препятствовал незваным гостям как мог – отстреливался сквозь ромбовидную отдушину двери, пока один из визитеров не подобрался вплотную, воспользовавшись слишком узким сектором обстрела, и не зашвырнул внутрь гранату… Потом дверь вышибли, контуженого и раненого хозяина добили и забрали его ружье. И все прочее, что приглянулось, тоже забрали.

Если реальные события и отличались от моей реконструкции, то незначительно. Судьба прочих жильцов осталась неясной. Они могли сбежать, пользуясь стрельбой и неразберихой. Их могли увести с собой супостаты. Не так уж важно – Ругель, насколько я мог судить, в этот дом ни разу не заходил, а карать злодеев и восстанавливать справедливость – это не ко мне, у меня другое задание. К тому же, уверен, обитали в Верховом совсем не ангелы с белыми крыльями, если уж столько лет выжили на Территории.

* * *

Мы обходили дома один за другим. В надворные постройки тоже заглядывали, и в одной из них мое предположение о не-ангелах вполне подтвердилось. Сараюшка с толстыми стенами запиралась снаружи, кое-как отапливалась печкой-буржуйкой и выглядела относительно жилой: двухъярусные нары с грудами тряпья, объемистый чугунок с остатками пищи, больше напоминающей помои, на крохотном оконце – надежная решетка.

Тут содержали работников из пришлых, а если отбросить экивоки – бесправных рабов. Но запаха Ругеля среди неаппетитных ароматов подневольных трудяг я не ощутил… Будем искать.

Тщательные поиски привели к находке еще двух тел. Опять мужчины, и опять среднего возраста… Не рабы, из хозяев. Следов сопротивления нет: одного, пожалуй, застрелили неожиданно, застали врасплох. А вот второй умирал долго и мучительно – пытали его неумело, но изобретательно… Не знаю уж, что выпытывали. Может, развлекались таким манером, а напоследок обезглавили пилой-ножовкой.

В последнем доме лежал еще один труп – старуха с головой, разбитой чем-то тяжелым. И наконец, обнаружился кто-то живой… Впрочем, жить ему оставалось недолго. На Большой земле шансы выжить были бы неплохие. Здесь же – без вариантов хеппи-энда.

* * *

Старик нам попался на редкость упрямый.

Понял ведь, что я умею определить его вранье, – и все равно врал, как сивый мерин. Не бывало, дескать, тут никогда чужаков с приметами Ругеля… Не бывало, и все тут.

Врал. Ругель тут бывал, причем именно в горнице, где я расспрашивал упрямца с раскроенной башкой. Неоднократно бывал, и последний визит состоялся совсем недавно, менее суток назад.

Все мои уверения, что я друг Ругеля, что хочу ему помочь, ушли в пустоту.

О прочем дедок повествовал без утайки. О том, как пригрели змеюк на груди: не дали голодной весной сгинуть в заснеженной парме трем варнакам из пришлых, приняли, обогрели, накормили, жилье и работу дали… Но варначье семя ничем не исправишь, работники недавно сбежали, а после и дружков своих на поселок навели, целую банду, причем время подгадали, когда мужчины почти все на охоте. И женщин с детишками…

На этом рассказ оборвался буквально на полуслове. Старик отключился, и привести его в сознание не удавалось. Судя по пульсу и дыханию, предсмертная агония не за горами.

Но о судьбе женщин и детей догадаться не сложно. Они сейчас наверняка удовлетворяют сексуальные потребности бандитов.

Проследить путь банды из поселка для меня пустяк, к северу вела буквально торная дорога из запахов. Даже не обладая запредельным чутьем, с пути не сбиться, мох прибит десятками ног. Но зачем? Ругеля среди пленников нет, мужчины напавших на поселок явно не привлекали…

А вот другая тропка, ведущая к востоку, куда интереснее… Ею ходил Ругель, причем не раз.

– Там есть еще какое-то жилье? – кивнул я на восток.

Сергей молча покачал головой. Он после визита на подворье, напоминавшее разделочный цех бойни, выглядел мрачным, бледным и подавленным. Похоже, начинает жалеть, что со мной связался.

* * *

Единая тропа почти сразу разбилась на множество тропок. Хитрец Ругель каждый раз выбирал новый путь, но все вели в одном направлении.

Шагать по парме в темноте – идея не самая лучшая. Однако мне казалось, что цель нашего путешествия где-то поблизости. Если Ругель дезертировал – а все указывает на это, – то должен понимать: его будут искать, и очень тщательно.

И, наверное, решил оборудовать себе в парме убежище, незаметное для авиаразведки. На отшибе, но все же поблизости от поселка, иначе зимой в одиночку не выжить…

План вполне здравый, лишь мое появление никак не учитывал. А никто иной, ни человек, ни собака, не проследил бы Ругеля от берега Колвы до Верхового.

Наверное, строительные работы сейчас в разгаре, ему надо спешить, холода подступают.

Но зачем он все это сотворил – загадка из загадок.

Как вскоре выяснилось, планы Ругеля я восстановил неплохо. Ошибся лишь в одном, в сроках: дезертирство он задумал давно и тщательно замаскированное зимовье закончил возводить еще несколько месяцев назад, в конце весны или начале лета… Работал наверняка не один, помогали старожилы из Верхового.

И зимовать собирался не один…

* * *

Ее звали Марина, и срок ее беременности шел к концу. Судя по виду, самые последние недели, я не уточнял…

Ларчик открылся просто. Старая как мир история любви, для которой преград не существует… Но Ругель-то каков, а? Теоретически у него не было ни единого шанса обрюхатить эту смазливую кержачку. Нас, сотрудников ДКДН, работающих на Территории, предохраняют от таких случаев на совесть. Сразу аж тремя методами, основанными на трех разных физических принципах. Пара месяцев полной стерильности гарантирована.

Но Ругель как-то умудрился. Наверняка обработал проводящих процедуры врачей тем же способом, каким убедил кержаков, чужих отнюдь не жалующих, выдать за него дочку.

Группа крови у него тоже уникальная, хоть талант совсем не схож с моим. Умеет убеждать… Нечто вроде нейролингвистического программирования, только в разы сильнее, работает без осечек. Подозреваю, что Ругель гораздо чаще меня бывал на Территории неспроста: начальство попросту опасалось талантов подчиненного.

Марина, не в пример полумертвому старику из поселка, не скрывала ничего. Сообразила, что мы с Сергеем теперь единственная и последняя ее надежда. Сама она с кровати почти не вставала, беременность протекала тяжело, ноги опухли, едва доковылять до нужника…

Новой информации ее рассказ принес не много. Да, она родом из Верхового, да, вышла замуж по любви за чужака… Сегодня, когда от поселка послышались выстрелы, Коля туда не поспешил. Боялся оставить ее одну, обычно, когда он уходил, с Мариной оставался кто-то из родственников.

Но прибежал Мишка, шестнадцатилетний пацан из поселка, сумевший скрыться от начавшейся бойни. Тут уж Ругель не выдержал – и они вдвоем с пацаном, при двух стволах, ушли. И все, с тех пор ни слуху ни духу.

– Вы ведь правда друзья? – спрашивала Марина. – Вы его спасете?

– Друзья, – соврал я, не моргнув; на деле мы с Ругелем коллеги, приятельствовавшие на уровне «привет, пока». – И спасем непременно. Может, и спасать не потребуется. Банда из поселка быстро ушла, наверное, они с Мишей сейчас по следу идут… Не тревожься, утром увидишься со своим ненаглядным.

Я коснулся ее плеча ободряющим жестом, она сжалась… Вот оно, кержачье воспитание, любой тактильный контакт с чужаком – табу.

Потом я подумал, что древний карабин и еще более древний наган с десятком патронов – маловато против банды в двадцать стволов. А то и больше двадцати, если допустить, что в поселок заявились не все. И спросил:

– Другое оружие в доме осталось?

Увы, не осталось… Ладно, самурай не должен зависеть от длины своего меча.

* * *

Чтобы не тратить время на возвращение к поселку, мы двинулись по следу Ругеля и Миши. Судя по направлению, эта парочка пыталась перехватить банду. Очевидно, Миша прятался до самого их ухода и понял, куда пошагали бандиты.

Их попытка оказалась удачной. Перехватили, срезав путь напрямик, устроили засаду…

А вот дальше случилось что-то непонятное. С позиции, обозначенной примятым мхом, было сделано всего два выстрела. И на том стычка закончилась. Причем закончилась пленением Ругеля и Миши – дальше их след вплетался в общую тропу.

Чудеса… Офицер-«декадент», натасканный на огневые и рукопашные контакты, попался так просто и глупо?

Или тут какой-то хитрый план? Например, Ругель не мог стрелять из-за живого щита из заложников и позволил взять себя в плен, надеясь использовать главный свой талант?

Разберемся… В этой истории вообще много темных мест. Почему, скажем, бандиты потащились куда-то на ночь глядя, а не устроились с комфортом в захваченном поселке? Наверняка у них ведь поблизости не постоянная база, а временный лагерь. Пить самогонку и насиловать женщин удобнее в теплых домах, а не в походных палатках, которые к утру промерзнут…

Загадка.

* * *

Отгадка обнаружилась на реке, неподалеку от впадения в нее ручья – того самого, что протекал через распадок, скрывавший поселок Верховой.

Баржа. Самоходная, плоскодонная, с маленькой осадкой…

Вот она, бандитская база. Даже пиратская, так точнее. Постоянная, однако не стоящая на одном месте.

Когда-то, до образования Территории, на этой лоханке доставляли грузы в поселки, расположенные в самых верховьях рек, малая осадка дозволяла… Продукты, промтовары, даже автотехнику, размещая ее на ровной как стол верхней палубе (сейчас палубу уродовали аляповатые самодельные надстройки). Прочному стальному корпусу прошедшие с тех пор десятилетия не повредили, а вот дизельный движок заменили чем-то попроще. Судя по трубе изрядных размеров, теперь баржу приводит в движение паровой двигатель. Не исключен и вариант с газогенератором…

Надстройки были ярко освещены. Сколько я ни вглядывался, не заметил ни одного постового. Судя по звукам, веселье в самом разгаре, и никому не хочется оставаться в стороне и тупо пялиться в ночь, когда на многие километры вокруг нет ни единой живой души… Единственная принятая мера предосторожности – сходни подняты. Высокий и обрывистый берег отделяют от борта метров пять, не больше.

– Перепрыгнуть сумеешь? – спросил я, зная ответ еще до того, как Сергей ответил.

Он не хотел прыгать. Он боялся прыгать. Он хотел очутиться подальше отсюда, в большом мире, где не убивают ради продуктов, выпивки и женщин…

Ладно хоть врать не стал, сказал честно:

– Не смогу… Извини. Вдвоем мы их всех не кончим… Убьют.

Я не стал переубеждать. Это моя работа, и легче ее сделать, когда не надо прикрывать задницу дилетанта.

Достал из кармана носовой платок, слегка уже утративший белый цвет, показал Сергею.

– Тогда оставайся здесь. И стреляй в любого, кто появится на палубе без этой штуки в левой руке. А если что-то пойдет не так – уноси ноги в парму. С этим справишься?

– Справлюсь.

Я не понял, врет он или нет, поддержит меня огнем или сразу задаст стрекача… Сергей и сам пока в точности не знал.

* * *

Часовой на барже все-таки был… Но нарушал устав караульной службы самым хамским образом. Притаился в закутке за каким-то механизмом и одиноко трапезничал: поедал жареную птицу, разрывая ее руками, временами отхлебывая из бутылки самогон, настоянный на морошке…

Учуяв и его, и нюансы его занятий, я неслышно приблизился. Мой неожиданно возникший силуэт породил сразу несколько движений: разгильдяй попытался вскочить, попытался задвинуть ногой бутылку в густую тень… Не иначе как принял меня за свое бандитское начальство.

Лишь блеснувшее лезвие ножа заставило его потянуться к оружию. Не успел, захрипел, согнулся… Пряный запах свежей крови ударил по ноздрям.

Первый готов.

Его автомат я закинул за спину, запасные рожки распихал по карманам. Пригодятся, но позже. Сейчас надо поработать ножом, ни к чему поднимать тревогу до срока.

… К тому времени, когда я заглянул в самую большую надстройку, счет дошел до семи. Суперменских подвигов не потребовалось. Пришлось выполнить тупую мясницкую работу, противники были в лежку пьяны.

В надстройке пили и развлекались более устойчивые к алкоголю организмы. Попробовал их сосчитать, но сбился. Больше десятка навскидку. Ножом не обойтись, хотя и эти успели нарезаться… Я взялся за автомат, от души надеясь, что раздолбайство часового относилось только к выпивке на посту, не к уходу за оружием.

Пили они за большим столом, заставленным бутылками и заваленным трофейной снедью. А развлекались не пьяным застольным пением. И не танцами. И даже не сексом с тремя молодыми кержачками (тех я нашел в одной из осмотренных кают, оприходованных неоднократно и по полной программе еще по дороге сюда, с ними же были дети, не тронутые).

Для развлечений служило устройство наподобие средневековой дыбы: шкив под потолком, стальной тросик, лебедка. Вокруг были разбросаны орудия пыток, в девичестве самые обычные инструменты – слесарные, столярные, сельскохозяйственные.

Когда я заглянул внутрь, с дыбы только что сняли кусок мяса, мало уже напоминавший человека… Разве только того, что мы нашли сегодня обезглавленным. И прилаживали туда следующего клиента – был он полуобнажен, связан по рукам и ногам, во рту торчал кляп.

Ругеля я узнал сразу.

Ну вот и свиделись…

Дверь я распахнул пинком и начал стрелять, еще перешагивая порог.

* * *

Трофейный АК-12 работал как швейцарские часы.

А я работал, как отличник боевой подготовки на тренировочном занятии. Никакой неприцельной пальбы от пуза, уходящей в никуда. Быстрые скупые очереди на два-три патрона, все точно в цель, в тех, кто был потрезвее и первым тянулся к оружию…

Число противников быстро уменьшалось. А потом все пошло не так. АК перестал стрелять.

Я торопливо передернул затвор, чтобы выбросить бракованный патрон. Но он не вылетел из оружия. Патроны попросту кончились.

Идиот! Посчитал по умолчанию, что если у часового три снаряженных магазина, то первый из них, пристыкованный к автомату, набит патронами под завязку. Покойный же раздолбай руководствовался какой-то другой логикой: патронов в его оружии оказалось ровно девятнадцать, я тщательно считал выстрелы.

Рослый бандит, родившийся под счастливой звездой, ухватил ближайшее к себе оружие – помповушку двенадцатого калибра.

Сменить магазин я никак не успевал. Отбросил АК, выдернул наган, выстрелил счастливчику в голову.

Вернее, попытался выстрелить… Боек негромко щелкнул по капсюлю, вот и весь результат. Второе нажатие на спуск породило тот же негромкий звук, ставший для меня похоронными колоколами.

После пятой попытки я понял, что упорствовать бесполезно, но время было безнадежно потеряно – бандит уже держал меня на мушке. Ни метнуть нож, ни попробовать перескочить стол и вступить в рукопашную… ничего не успеть…

Он медлил с выстрелом. Он глумливо наслаждался моментом. Он растянул рожу в усмешке. Он даже соизволил вступить со мной в разговор:

– Небось, хе-хе, у Микешки патроны брал?

Ну и дурак… Нельзя медлить и вступать в разговоры с тем, кого собираешься убить. Я нырнул влево, где за коротенькую паузу успел присмотреть валявшийся карабин.

Уже в прыжке еще раз дернул спуск, без особых надежд, на рефлексе. Наган, к моему изумлению, выстрелил. Понял это я только по отдаче, негромкий звук выстрела потонул в грохоте помповушки.

Торопливо подхваченный карабин не потребовался. Бандюган начал валиться медленно, как подрубленное дерево. Над его переносицей краснело маленькое аккуратное отверстие.

На том попытки активного сопротивления завершились. Рыжий тип громко храпел, уткнувшись лицом в стол. Пальбу он проигнорировал и выглядел способным спать до второго пришествия. Но все же я выстрелил ему в затылок – ну как протрезвеет в самый неподходящий момент и схватится за ствол.

Еще кто-то притаился под столом. Прежде чем я туда заглянул, снизу прозвучало:

– Не стреляй! Я не с ними! Я с Верхового, Миша, Степана Кузьмина сын! Не стреляй!!!

В этот момент подал голос Ругель. Даже не то чтобы голос – громко замычал носом, явно пытаясь привлечь мое внимание… Вынуть у него кляп я даже не подумал: начнет болтать – добром не закончится. Зато подошел, ощупал голову Ругеля и обнаружил искомое: здоровенную шишку на затылке… Кое-что начало проясняться.

– Вылазь-ка, Михаил Степанович, – скомандовал я.

Он выполз из-под стола – щуплый, малорослый, выглядящий младше своих шестнадцати.

– Это ты его отоварил по затылку? – кивнул я на Ругеля.

Иначе никак. Не могли иначе эти увальни захватить оперативника ДКДН.

Малолетка не стал отпираться, понимая, что Ругель его выгораживать не будет. Размазывал сопли, каялся, напирал на то, что семью взяли в заложники и грозили мучительно убить.

Все равно концы не сходились с концами… Как-то слишком легко бандиты выпустили юнца из вида, а затем приняли в свою компанию, усадили за стол…

Пришлось попотеть, пока выбил из недоросля признание: да, отпиленная голова соседа – его рук дело. Заставили под стволами, а другие соседи смотрели, – и обратной дороги не стало.

– Сыграем в русскую рулетку, – директивно предложил я, прицелившись в парня из нагана. – Из шести патронов пять дали осечки, у тебя хорошие шансы, что и последний не выстрелит. Если выиграешь – быстро-быстро валишь отсюда и не попадаешься мне на пути. При следующей встрече застрелю.

Теория вероятностей и впрямь была на его стороне. И все же он проиграл. Не повезло.

* * *

Прощальный разговор с Ругелем стал моим недолгим монологом.

– Вообще-то я сейчас должен доставить тебя на Колву, Ругель, тебя или твой труп… Но не доставлю. Отпущу. Причина никак с тобой не связана, но я ее все же тебе назову. Моя Наташка тоже беременна, на седьмом, правда, месяце… Мальчик. Уже придумали имя – Руслан. В общем, в отчете начальству события будут изложены правдиво, за исключением одной малости: ты, оказывается, сумел сбежать до моего прихода с баржи, причем вплавь, а след на воде я брать не умею… Зимовье твое сдам, уж извини, но фора для эвакуации у тебя будет. Можешь не благодарить.

Я поднял стопор лебедки, тросик ослаб. Бросил нож под ноги Ругелю, пусть сам освобождается от пут и кляпа и пусть освобождает женщин и детей. Обнял его на прощание, похлопал по плечу и вышел на палубу, не забыв взять платок в левую руку.

С платком я заморачивался зря. Сергей не держал палубу под прицелом. Его вообще не было на берегу. И нигде поблизости не было.

* * *

Добравшись до берега Колвы, я ничего не стал делать, просто уселся на песок. Сигнал вызова при моем появлении пошел автоматически.

Ждать пришлось больше часа. Как обычно при эвакуациях, прислали за мной «стрекозу» – двухместный орнитоптер, прилетевший сюда в беспилотном режиме. Но мне без разницы, на чем, лишь бы выбраться с Территории. Устал как собака, шел сюда без привалов и ночевок, пару раз умудрился задремать в ожидании транспорта…

Тяжело поднялся с песка, пошагал к орнитоптеру… И не дошел.

Ни шагов, ни иных подозрительных звуков я не услышал, задувший ближе к вечеру ветер все заглушал. Подозрительных запахов не уловил по той же причине.

Мир вспыхнул и тут же погас, исчез, растаял в кромешной тьме.

* * *

– Я знал, что с натурализацией ты мне не поможешь, – бил по вискам знакомый голос. – Да и не особо нуждаюсь. Мне нужен был твой транспорт, чтобы спокойно вылететь с Территории и вывезти товар. А там меня встретят и… И то, что будет дальше, тебе знать не надо.

Глаза я приоткрыл с большим трудом. Попытался повернуться в сторону говорившего, голова откликнулась диким взрывом боли, но я все же увидел Сергея, заканчивающего грузить в орнитоптер свой товар – несколько тюков, объемистых, но легких, судя по тому, как он с ними управлялся.

Чем же он меня отоварил? Вопрос был риторический, и я не стал над ним размышлять. Над содержимым тюков тоже не стал ломать голову. Контрабандные меха, наверное… Накопились с тех пор, как прикрыли канал в «Брусничном». Если прикинуть по ценам черного рынка – может и вправду хватить на легализацию.

Но это все тлен и суета… Гораздо актуальнее вопрос: всадит или нет в меня Сергей на прощание пулю?

Не всадил.

Заявил уже из кабины:

– А ты поживи здесь, без ничего, без связи с внешним миром… Как я жил двадцать семь лет. Бывай!

Крылья пришли в движение, аппарат он поднял в воздух уверенно, словно не в первый раз. Хотя с управлением орнитоптером интуитивно разберется и ребенок…

Я задумчиво провожал «стрекозу» взглядом. Сил ни на что иное не осталось. Скромных моих пожитков, состоявших из оружия и боеприпасов, тоже не осталось. Наверняка лежали на дне Колвы, Сергей и без того загрузил орнитоптер под завязку.

Негромкий взрыв прозвучал, когда аппарат поднялся на пару сотен метров. На парму и на реку упали обломки «стрекозы», и товар, который никогда не увидят получатели, и изломанная человеческая фигура…