Текст книги "Консультант по дурацким вопросам"

Глава 2
Квант милосердия

Сцена 9.3

«УЛИЦА У ДОМА»

Экст.

Массовка: грузинская пехота – 20.

Военная техника: танки (грузин.).

– Не понимаю, – сказал ресёрчер. – Наблюдатели, которые тут были в прошлом году и не сумели найти следов массовых разрушений… Я сейчас вижу эти следы – по крышам. Прямо отсюда вижу…

Они стояли на холме над городом и смотрели вниз. Действительно, отсюда были прекрасно заметны следы массовых разрушений – яркие малиновые пятна новых крыш. Весь город был в таких отметинах. Эти крыши по-быстрому нахлобучили на те дома, которые пострадали меньше всего. Чтобы пережить в них зиму, а там видно будет.

А вокруг города все цвело – розовым, красным, голубым, синим по зеленому, – тут бы не про войну, а про любовь кино делать. Если, конечно, не обращать внимания на характерные раны в стволах деревьев. Если не думать о том, что каждый ерундовый кустик, такой красивый, буйно радующийся жизни, может скрывать под собой взрывоопасную железяку.

Голова кружилась от запахов кавказского лета, хотелось присесть где-нибудь у воды, а потом шумно упасть в нее, но это желание мигом отбила табличка: «Внимание! В связи с тем, что на дне городского озера находятся неразорвавшиеся снаряды, купание строго запрещено!»

Привела в чувство. Напомнила, где ты.

– Либо наблюдатели до города не доехали, либо… Что-то другое, – сказал Миша.

– Не понимаю, – повторил ресёрчер. – Они здесь были!

– Да ну тебя. Не трави душу.

Миша очень старался не думать плохо о международных наблюдателях – просто из принципа, ну ведь не все люди сволочи. Ему уже рассказали, как вели себя тут цивилизованные европейцы. Восьмого августа, когда начался второй обстрел города, в ворота цхинвальской миссии ОБСЕ, располагавшейся в частном доме, постучали женщины с детьми. Подвал здания миссии, в отличие от соседних домов, был сделан весьма прочно и был достаточно глубоким. Женщины просили спрятать в подвале хотя бы только детей.

К людям вышел глава офиса Гржегоржи Михальский.

«Это миссия ОБСЕ, а не бомбоубежище, пошли вон…» – сказал гордый лях и захлопнул ворота…

Он считал, наверное, что грузины вот-вот заглянут в гости. А хрен ему. Цхинвал выстоял. Хотя досталось городу по полной. Развалины и пепелища встречались тут повсюду. И уцелевшие дома можно было считать таковыми лишь условно. Миша не видел еще ни одной девятиэтажки, на верхних этажах которой не было пробоин от снарядов. Вообще ни одной, он уже нарочно искал: все оказались дырявые… Точно в центре Цхинвала, на углу улиц Сталина и Пушкина (добро пожаловать на Кавказ), стоял самый престижный дом города, в котором жила местная верхушка еще с советских времен, – теперь его украшали обугленные окна и характерные дыры. Старинный «еврейский квартал» оказался уничтожен системами залпового огня полностью: одни стены и больше ничего… Свежеотремонтированное здание Юго-Осетинского университета (ремонт закончили как раз в мае прошлого года) второй раз уже не починишь – оно практически не существует. На том, что от него осталось, сохранилась надпись «медсанбат» и стрелочка, указывающая направление. Здание парламента тоже в состоянии нестояния. И так везде.

Если какой-то наблюдатель этого не наблюдал – бог ему судья.

Но самое тягостное впечатление на Мишу произвели не разбитые гражданские здания, а казарма российского миротворческого батальона. Он еще не подобрался к ней вплотную – для этого нужно было особое разрешение, – но издали посмотрел и только головой покачал. Первое, что вспомнилось, – фотография «Дома Павлова» в Сталинграде. Грузинские танкисты, чей маршрут лежал как раз по дороге мимо казармы, считали за честь довернуть башню – и жахнуть. Чтобы знали русские оккупанты, с кем имеют дело.

Иногда грузины промахивались – и тогда прилетало в мирные жилые пятиэтажки по соседству.

Осетины в долгу не остались: так называемый «грузинский анклав» – села Тамарешени, Эредви и Курта, которые стояли на дороге между Гуфтой и Цхинвалом, – были, что называется, «зачищены до дыр». Все дома без исключения либо взорваны, либо сожжены. Жутковатая картина: пепелища и вокруг – цветущие сады. На вопрос, зачем уничтожать вполне приличное жилье, ответ Мише дали простой: «А чтобы этим пидорасам возвращаться было некуда…»

Наверное, глядя откуда-нибудь издали, допустим, из Лондона, можно было и осудить местных за такие дикарские выходки. Только осуждать легко, когда ты сам войны не видел; когда твоя нация забыла, а то и нарочно постаралась забыть, как семьдесят лет назад бомбила города противника, нимало не заботясь о жертвах среди мирного населения и даже имея в виду, что чем больше гражданских сгорит, тем врагу страшнее и больнее. А здесь война была вчера. И в двух шагах от Цхинвала, у Зарской дороги, простенький, но донельзя убедительный мемориал: десяток сожженных легковых машин. Обгорелые мертвые остовы, увитые красными лентами. На этих машинах уходили из города беженцы – и напоролись на грузинскую колонну. От мирных осетин, не сделавших никому плохого, не пытавшихся драться, просто убегавших от войны, остались очень маленькие головешки.

После такого сходят с ума. Еще вопрос, что страшнее: боевые действия или шок, когда победители оглядываются по сторонам и видят, что все вокруг к чертовой матери переломано – дома, семьи, судьбы… Но люди по большей части справились и с этим. Загнали внутрь – а куда еще? Здесь каждый, кто остался жив, носил в себе, как осколок, свежую память о войне. И если человека случайно толкнуть, осколок мог сместиться и сделать очень больно.

Поэтому, хоть война и кончилась девять месяцев назад, на самом деле она все еще дышала тут повсюду – не в минах и неразорвавшихся боеприпасах, которых было навалом, – а в людях. И ее герои попадались на каждом шагу – не в смысле «персонажи», а настоящие герои. Что силовики, что простые ополченцы. Некоторые такого навытворяли – сами после верили с трудом. Ну как можно всемером и без единой пушки остановить грузинскую бригаду, которая прет на тебя с тяжелой бронетехникой? Теоретически нельзя, практически – смогли. У них не было выхода: они защищали свой дом.

Сейчас город был, конечно, плох, но вовсе не при смерти. Он держался, как в те дни – на своих людях. Из довоенных сорока тысяч их осталось в Цхинвале тысяч двадцать, ну, двадцать пять. Поэтому город стоял, не падал. Смотреть на него было страшновато, но в простреленных домах работали кафешки, магазинчики и парикмахерские, а по ухабам довольно бодро скакали перекошенные «Жигули» таксистов. Их было какое-то невероятное количество. Казалось, что основная мужская работа в городе – это либо служба в силовых структурах, либо таксование. Впрочем, неудивительно: завод «Вибромашина» закрыт, «ЭмальКабель» – разрушен. Больше производства вроде бы и нет.

И еще примета того, что стряслось с осетинами: среди разномастных «Жигулей» (пятьдесят рублей из конца в конец) на улицах часто встречались праворукие короткобазные дизельные «Паджеро» («Э-э, в Грузию в свое время их много завезли…»). Честноворованную у грузинов легковушку тут можно было поставить на учет и получить чистые легальные документы за двадцать тысяч рублей. Военные ездили на трофейных армейских «Дефендерах», изъятых у грузинской полиции «Тундрах» и пикапах «Хайлюкс»…

Помимо «трофеев» в городе имелось две тачки, считавшиеся невероятно крутыми: «Форд Экспедишн». Одна принадлежала начальнику Госохраны, вторая – заместителю комбата разведки. И совсем отдельная история – президентский кортеж: бронированный «Гелендваген» с номером «А001АА» и три длинные «Нивы» сопровождения. Местный колорит.

А еще тут каждый, кто имел хоть какое-то отношение к силовым ведомствам, ходил с оружием. Кому положено, кому не положено носить табельный пистолет – все равно торчит из-за пояса рукоятка ТТ. Если сотрудник – женщина, значит ствол в сумочке, и будь уверен, достанет она его очень быстро. Она всегда готова к обороне, и навык у нее есть.

Ведь трагедия «восемь-восемь-восемь» случилась не вдруг, беда надвигалась год за годом, и все это время тут стреляли, тут было опасно жить. Поэтому когда гнойник наконец прорвало, и из него хлынули грузинские танки, люди бросились в войну, как в воду, головой вперед. Ушли драться – и до сих пор не вернулись.

– Пойдем, – сказал Миша. – Извини, мне еще бегать и бегать сегодня.

Ресёрчер что-то дописал в блокноте, потом решительно зачеркнул. Молча кивнул, и они начали спускаться к городу. Ресёрчер был парень опытный, но, по профессии, задумчивый, и Миша не отпускал его от себя далеко. Тут совсем рядом торчал из травы хвостовик неразорвавшегося «града», а сколько еще такой ерунды валяется по кустам – не сосчитаешь. Шаг вправо, шаг влево – бабах, и труп.

У ресёрчера все было, в общем, нормально, у директора тоже.

Только у Миши – непонятно.

Хотя чего тут не понять, когда из материального обеспечения у тебя в наличии фига без масла да Пиротехник с раненой ногой.

Миша надеялся сбежать от идиотизма, но идиотизм догнал его.

* * *

Цхинвал расположен в своеобразной чаше между гор, и едва кончился дождь, чашу начала полегоньку заполнять жара. Она будто сползала вниз со скал. Сначала было на донышке, потом по колено, а дальше ты физически ощущал, как горячий воздух поднимается выше, выше, и вот уже по шею, а вот и с головой. Затопило.

Нормальные люди перемещались сквозь жару, будто плыли в ней, а Миша – бегал, рассекая. От этого он еще больше нагревался, но двигаться неспешно не позволяла ситуация.

Миша был заранее готов к проблемам, ну так и проблемы – заранее готовы к Мише. Только они, подлые, сначала затаились, дали ему расслабиться, поверить, что все хорошо, а потом набросились из засады.

Первые дня три все было просто волшебно и получалось само собой.

Наладить контакт с местными оказалось легко. Сначала Миша держался настороженно: в Цхинвале царил послевоенный бардак, когда власть вроде есть, но непонятная какая-то, и порядок на улицах вроде есть, но тоже непонятный. Зато любовь к России такая, что тебя каждый встречный готов зацеловать насмерть. Проходя по городу, Миша видел там и сям надписи на стенах, где краской, где побелкой: «Спасибо, русские!», «Спасибо, Россия!». Тут знали, кто пришел на выручку, тут помнили добро.

Люди были очень рады, что русские приехали снимать кино про войну, в которой они вместе победили. Эта идея приводила в полный восторг кого угодно, от простого таксиста до начальника самого высокого ранга. Тем более что снимать приехал не абы кто: у «Прайм-ТВ» заказ от федерального канала, а значит, фильм увидят все-все-все. Отлично! Ну и само по себе кино – это же прикольно. Давайте присылайте вашу группу, будем развлекаться. Просите, чего вам надо, мы все устроим, все дадим.

Одна беда: тебе реально готовы одолжить последнюю рубашку, но когда ты спросил насчет холостых патронов, у местных сделались такие загадочные лица, будто ты предложил им эти патроны родить.

Во всей Южной Осетии холостых патронов не было в принципе ни одного. Ими здесь как-то не интересовались никогда. Они здесь просто не нужны.

– На самом деле это не смешно! – сказали Мише в югоосетинском Министерстве обороны, когда перестали ржать. – На самом деле… Гы-гы-гы! Слушай, а чего ты к нам-то, тебе же русские дадут…

Потом Миша догадался: он неспроста про холостые спросил, это у него интуиция сработала.

Он был уверен, что именно с «русскими» все стопроцентно на мази – целый статс-секретарь за нами присматривает, елы-палы, – и сосредоточился на местных. За несколько дней он примелькался в югоосетинском КГБ, Министерстве печати, у военных и МЧС. У него завелась «на кармане» драгоценность – пачка листков с отпечатанным списком телефонов всех чиновников всех рангов; на обороте были записаны от руки мобильные, по которым этих чиновников можно отловить в любое время. Сами разрешили, никто не упрашивал. Все хотели помогать русским снимать кино.

По силовикам Миша ходил не один, а вместе с ресёрчером. Тот должен был не только отредактировать сценарий, но и подготовить интервью. «Поэтому я сейчас с вами вопросы порешаю, а потом еще он поговорит – вы же герои войны, вы ему нужны!» Никто не отказался, никто не сослался на занятость. Надо – значит надо, давай разговаривать.

Простота нравов тут царила необычайная, и до любого нужного человека – рукой подать. В здании правительства сидели все министерства, включая военное, тут же были президент, парламент и ЦИК. Только КГБ и МВД помещались отдельно – просто не влезли, наверное. О том, что такое организация личной охраны высших должностных лиц государства, в Южной Осетии, похоже, не слышали вообще. Попробуйте зайти в кабинет к Нургалиеву! А вот к министру внутренних дел РЮО это можно было сделать в два движения, и никто не остановит. К мэру Цхинвала чуть сложнее – его защищала свирепая секретарша. Но войти в приемную – не вопрос. Попробуйте добраться до приемной мэра Москвы… Президента Кокойты Миша видел, пробегая мимо по своим делам. В принципе не мешало бы представиться, но Миша в тот момент действительно спешил, да и дергать без серьезного повода руководителя целой страны как-то не комильфо. «А это кто?» – раздалось сзади. «Это парень из Москвы, кино будет снимать». – «А-а, знаю, знаю…» Ну и замечательно.

В общем, за трое суток пребывания в республике Миша утряс все, от него зависящее. Эмчеэсники давали транспорт и полевую кухню для съемок на выезде, готовы были опекать группу на каждом шагу, могли в любой момент прислать саперов. Менты обещали спецтехнику. Минобороны при необходимости могло дать людей. Министерство печати для начала не мешало, а по сути, во всем содействовало. Ну а КГБ попросту Мишу со всеми здесь перезнакомил, ведь именно на местного кагэбэшника у него был «выход» из Москвы.

Наконец, Миша нашел, где тут вкусно поесть себе и группе, и обзавелся персональным водителем с «Волгой» цвета морской волны. После чего облегченно вздохнул и подумал: ну, вроде бы неплохо для начала. Сегодня еще чуток покручусь, а завтра с утра самое время сообщить на четвертую базу, что мы уже тут. И займемся вплотную нашей войнушкой. Хочу вертолеты, хочу танки и бэтээры и много-много имитаторов подрыва для Пиротехника.

Пиротехник как раз должен был приехать. Он рвался в Цхинвал впереди группы со словами: «Мужики, блин, мне готовиться надо, у нас войны – выше крыши! Мне же заряды делать, место посмотреть, определить зоны безопасности, в общем, мне до фига всего надо!» Отлично, подумал Миша, завтра возьму его с собой, вместе пойдем к нашим. Список боеприпасов у нас давно готов, и если генеральному вояки не соврали, то с четвертой базой он уже согласован. Значит, сразу все решим.

Когда перед гостиницей остановилась знакомая «Газель» и из нее выбрался Пиротехник в любимом своем застиранном добела камуфляже, Миша почувствовал, что жизнь вовсе прекрасна. С Пиротехником под боком ему всегда было как-то спокойнее. Приятно иметь в друзьях человека, который любит все взрывать, но держит себя в руках – и взрывает только на работе. Значит, у него сила воли железная, и если что, он не подведет.

– Ты чего такой… озабоченный? – деликатно спросил Пиротехник, оглядев взмыленного Мишу.

– Так погода… – ответил тот.

– Замечательная погода. У нас все нормально?

– Тьфу-тьфу-тьфу.

Лучше бы он постучал по дереву. Или хотя бы по голове.

Буквально через пару часов они отправились смотреть точку съемки на заброшенной базе грузинского спецназа, и там жизнь намекнула: расслабился ты, парень, рановато. Пиротехник, когда малость отдышался и смог членораздельно говорить, назвал случившееся «немотивированной грузинской агрессией». Он ведь и правда никого не задирал, не обижал, почти даже не трогал. Ну, только руку сунул не туда. Они с Мишей стояли, мирно беседовали, прикидывали, как тут что будут снимать, и Пиротехник задумчиво ковырял пальцем каменную стену. Чем-то она его привлекла, эта типичная кавказская стена из здоровых булыжников. Стоило ему на миг отвернуться, как оттуда выпал камушек примерно килограммов в десять – и на ногу.

Пострадавший даже не вскрикнул – он зашипел, как проколотая шина. Значит, всмятку, подумал Миша, стискивая зубы. Подбежали эмчээсовцы: «Э-э, слушай, да как же это?!» На первый взгляд обошлось – вроде бы ни одна косточка не сломана, ногу просто сильно ушибло. Пиротехник фыркал, хрюкал и пыхтел. Ему помогли допрыгать до эмчээсовского ПАЗика, там он попросил оставить дверь открытой, уселся на ступеньку и высунул раненую конечность из автобуса.

– Пусть остынет. На ходу ее ветерком обдует…

Он больше не говорил, что «погода замечательная», теперь и ему стало жарко.

Так и ехали по городу – с торчащей из двери распухшей ногой, крича: у нас инвалид, пропустите!

– Пострадал за правое дело русский человек! – подсказывал Пиротехник, очень довольный вниманием к своей персоне.

Нога действительно оказалась цела, ее крепко перетянули бинтом и обули в жесткую «горную» кроссовку. Миша вздохнул и потянулся к телефону. Ему вдруг захотелось позвонить на четвертую базу прямо сейчас. Случай с камнем напомнил, что обычная Мишина везуха – из серии «другой бы вообще помер», когда могло зашибить, но только ушибло. И если пока все хорошо, то обязательно будет худо, а потом ты, конечно, сделаешь как надо, но геморрой предстоит знатный.

Но день клонился к вечеру, и звонок Миша отложил.

И правильно – отдохнул хотя бы.

Глава 3
Доктор Но

Сцена б/н

«ПРОЕЗД ТАНКА»

Экст.

Массовка: жители – 6.

Реквизит: грузинские флаги – 2.

Военная техника: танк (грузин.)

Назавтра его ждало большое внезапное откровение.

Миша невероятно лажанулся и прямо не знал, как себя наказать за это.

Российская гвардейская военная база номер четыре, что на западной окраине Цхинвала, – та самая, про которую генеральный сказал, мол, «все покажут, все дадут», – видала Мишу в гробу.

Справедливости ради, она, может, и хотела бы считать телевизионщика Клименко за человека, только ее никто не предупредил, что Клименко существует в природе. Забыли сказать. Или сказали, но забыли. Или сказали, но забили. Вот она какая, большая волосатая рука Министерства обороны РФ, способная достать куда угодно и кого угодно. Опытные люди знают: на этой руке надо висеть, зубами вцепившись, тогда она тюкнет исполнителя по темечку, и механизм зашевелится.

Миша думал, руку держат крепко. Ведь «Прайм-ТВ» подписалась снимать войну. Война, а главное – ее съемки, требует очень большого количества взрывчатки, снарядов и патронов. Без помощи военных тут никуда.

Вертолетов, танков и бронемашин для киношной войны надо, напротив, гораздо меньше, чем для реальных боевых действий, потому что технику можно гонять перед камерой туда-сюда, делая вид, будто ее много. Но технику берут все равно у тех же военных.

А четвертая база, образно говоря, посмотрела на Мишу большими удивленными глазами и сказала: а мы ничего не знаем.

Повторите – вы кто такой?.. Не-а, впервые слышим. Кино? Не в курсе. Да нет у нас никакого приказа, ну что вы в самом деле. Приказ Генштаба, ха-ха… Был бы такой приказ, мы бы знали! Вы разберитесь там у себя. Всего доброго.

Положение выглядело даже забавно. Они без проблем договорились о размещении группы, нашли тех, кто готов ее возить и оберегать от неприятностей, вкусно и обильно кормить. Легко получили согласие на интервью от таких людей, о попадании которых в кадр можно было только мечтать. Осетинская сторона гарантировала блестящий материал: группе разрешили снять все, что хочет, везде, где было намечено. Вместо операторского крана обычный автокран подойдет? Будете имитировать расстрел такси на дороге и вам надо сжечь «Жигули»? Да поджигайте, делов-то. Пожарная машина – вот она. И к ней в комплекте – те самые пожарные, которые у вас в сценарии прописаны, настоящие. И машина та самая. Получите свою докудраму в лучшем виде…

И только главную «фишку» картины – воссоздание боя в лагере российских миротворцев и драки местного ополчения с грузинскими танками на улицах Цхинвала – обеспечить было нечем. Потому что в лагерь не пройдешь, и танков у тебя нету. А без этих сцен фильм объективно пропадал. Терял конкурентные преимущества напрочь.

– Во дела, – сказал Миша. – Все хотят снимать кино вместе с русскими, аж кушать не могут, так хотят. Одни русские не хотят.

И принялся названивать в Москву.

– Сейчас им прикажут, и они тоже захотят, – легкомысленно бросил ресёрчер.

Миша поглядел на него с сомнением.

* * *

Статс-секретарю Министерства обороны подчинялось напрямую ГУВР – Главное управление воспитательной работы. И статс-секретарь действительно был в курсе, что он курирует съемки фильма про войну. Говорят, ему это даже нравилось: идея-то какая! Но не станет же он, занятой человек, сам на телефон отвечать… Поэтому связным был назначен полковник из ГУВРа, который Мише пообещал: «Вот мой мобильный, если что – звони, я буду разруливать».

Миша дозвонился и сказал:

– Товарищ полковник! А тут как бы ноль по всем фронтам!

– То есть как – ноль? – удивился полковник.

– Никак, – емко доложил Миша. – На четвертой базе не знают меня, не знают нас, не знают ничего.

– Как же так?! Погоди… Мы же им… Мы же тут… И что же… – полковник явно собирался с мыслями. – Хрен с тобой, у тебя факс есть?

– Факс найдем. А чего надо?

– Давай я тебе сейчас факсом переброшу тот самый приказ Генштаба об оказании вам содействия.

– Есть! – сказал Миша и побежал в КГБ: туда было ближе.

О, счастье! Через полчаса у него на руках была внушительная бумага: копия приказа за подписью министра обороны РФ. Оказать всяческое содействие, неукоснительно обеспечить, выдать в требуемом объеме, широко улыбаться, полюбить, как родных, и так далее.

– Больше проблем быть не должно, – сказал полковник. – И запиши телефон. Это зам командующего войсками СкВО, он уже в курсе, что ты на месте, позвони ему – поможет.

– Спасибо огромное! – от чистого сердца поблагодарил Миша.

Зам командующего по воспитательной работе отозвался сразу. Да-да, сказал он, замечательно, мне уже звонили, я все знаю. А ты можешь подъехать на четвертую базу прямо сегодня? Лучше прямо сейчас. Понимаешь, момент удобный, у нас тут сам командующий ходит. Я тебя представлю, ты командующему все покажешь-расскажешь, ну и начнем работать.

Неужели все сегодня устаканится? – подумал Миша. Неужели повезло? А то я прямо весь в расстройстве был из-за своей ошибки.

Прихромал Пиротехник и спросил:

– Ага?..

– Вовремя ты – поскакали на четвертую базу. Кажется, есть маза поговорить с командующим и заодно обозначить все, что тебе надо по объемам. Он выведет нас на службу РАВ – и дело в шляпе.

– Угу! – сказал Пиротехник.

У него болела нога, и он старался лишний раз не раскрывать рта, а то наружу сплошной мат рвался.

– Я сейчас, только парадные шорты надену…

Жара к этому дню уже достигла той фазы, когда она не ужас и не бедствие, а просто факт твоей биографии: так получилось, что ты жил и работал в печке. Ты смирился с этим. Лощина, в которой расположен Цхинвал, нагрелась до точки плавления человеческого мозга, горячий воздух лежал тяжелыми пластами, и деваться ему было некуда – слева холм, справа холм, внизу речка Ляхва, на берегу этой речки стоит город, ветра нет вообще. Температура воздуха к четырнадцати часам была на открытом солнце где-то, подумать страшно, под шестьдесят.

Жара-то все и испортила.

* * *

Четвертая база представляла собой огромный прямоугольник, по периметру которого стояли склады. В центре, как и положено, – плац, за ним – столовая, дальше – казармы. Жилая зона офицеров и прапорщиков была отгорожена сетчатым забором.

С КПП Миша дозвонился до зама командующего. Да-да, заходите, сказал тот, я сейчас распоряжусь. И правда, московских гостей довольно быстро и вполне почтительно запустили на территорию и проводили к одному из помещений, назначения которого Миша не понял, да и не стал задумываться.

Это оказался громадный пустой то ли склад, то ли черт его знает, но главное, в отдалении бродил командующий со свитой. А к Мише уже спешил удивительный персонаж.

– Во! Замполит! – тихонько буркнул Пиротехник.

Он к замполитам еще с училища относился, мягко говоря, критически, а после Афганистана так вообще.

То, что Замполит – полковник, становилось понятно, только когда тот поворачивал голову, потому что разлет щек, кроме шуток, закрывал третью звезду на погонах. Пузико, обтянутое портупеей шестьдесят последнего размера, физиономия ярко-красная – и папочка в руках. Ну просто классика. Господи, подумал Миша, да как он жив-то еще по такой погоде? Это ведь не офицер, а готовый апоплексический удар… Тем не менее пунцовое лицо Замполита широко улыбалось, и двигался он резво.

– Товарищ полковник, здравствуйте, вам привет от такого-то…

– Да-да-да, сейчас подойдет командующий, и вы все ему расскажете.

И подошел командующий. Седой, невысокий, даже в кепи Мише ниже плеча, он зыркнул на гостя снизу вверх и спросил:

– Ну?

Позже Мише объяснили, что командующий – душа-человек и всегда подчеркнуто корректен в общении. Просто на улице действительно было под шестьдесят. А командующий приехал на базу разбираться со строительством и финансами. Сначала он выяснил, что со строительством все не слава богу. Потом узнал, что с финансами полная задница. Ну просто праздник какой-то.

И вот человек, у которого все плохо, да еще и мозги от жары перешли в жидкое агрегатное состояние, видит тебя – в парадных шортах.

Какой-нибудь гитлер на его месте тебя даже слушать не стал бы, а сразу расстрелял нафиг, просто чтоб поднять себе настроение.

– Товарищ генерал-полковник, здравия желаю, – отбарабанил Миша. – Мы съемочная группа из Москвы, работаем по заданию федерального канала. По поводу нас должно быть распоряжение из Генерального штаба за подписью министра обороны… Хотели бы представиться и договориться о взаимодействии с тем, кого вы назначите ответственным за нас.

Генерал-полковник хмуро глядел Мише куда-то в область живота.

– От меня чего надо?

– Товарищ командующий, нам наладить взаимодействие надо – чтобы вы выделили кого-то из офицеров, кто может решать вопросы по мере их поступления.

Генерал-полковник чуть прикрыл глаза – то ли боролся с желанием прямо тут стоя заснуть, то ли задумался, а не расстрелять ли действительно кого-нибудь нафиг, вдруг полегчает.

Свита командующего стояла позади него полукругом, уважительно едва дыша.

– А у тебя приказ Генштаба есть? – спросил генерал-полковник слабым голосом.

– Оригинала, конечно, нет, но вот факсокопия, – гордо сообщил Миша.

Как он и ожидал, эта реплика вернула командующего к жизни. Резко.

Очень резко.

– Ну, факс можешь в жопу себе засунуть! – бодро заявил генерал-полковник. – Пшел нах с территории моей базы. Будет оригинал – будем разговаривать. Чего стоишь?.. Пшел вон!

Как-то это некрасиво, подумал Миша.

Ну ладно, накрывается наше кино тазобедренным суставом, только зачем так грубо?..

И как же тут жарко, черт побери.

У него над ухом раздалось тихое шипение – это Пиротехник, который уволился в запас подполковником и наверняка с тех пор мечтал послать на три буквы какого-нибудь неприятного генерала, набирал в грудь воздух для залпа. Ой, подумал Миша. У него же нога раненая, и он почти сутки героически терпел боль. Он ведь сейчас откроет хайло во всю ширь и что-нибудь скажет яркое и образное. И налаживай потом взаимодействие хоть до посинения трупа.

Поэтому Миша быстро собрался и вызвал огонь на себя, пока не началось:

– Товарищ генерал-полковник, знаете, в чем проблема? Во-первых, я все-таки не военнослужащий, а гражданский, поэтому могу и ответно вдоль забора послать. А во-вторых, мне Москве докладывать – что? То, что вы саботируете приказ министра обороны? Или то, что вы послали нах людей с бумагой за подписью министра?

В помещении вдруг стало очень тихо, потому что свита командующего действительно перестала дышать. Пиротехник уверял потом: мол, слышно было, как на Замполите хрустит портупея от натуги.

– Умные, бля, все тут развелись! – воскликнул командующий с воодушевлением. – Ах, какие мы умные, бля!!!

А ведь мне действительно все это надоело, подумал Миша. И еще Пиротехник, блин, по спине так неприятно постукивает: мол, ну дай мне, ну пусти, ну я ему сейчас, ну отойди в сторонку, не мешай, я рот открою… И этот, блин, мелкий, противный, орет чего-то, хамит. Жарко, тошно… И как же меня достали эти вечные косяки на ровном месте. Была вроде такая книга – «Бесконечный тупик». А у нас – бесконечный косяк.

И Миша сказал:

– Слышь, ты, лесник в погонах… Не борзей.

Свита командующего – вот была, и вот ее нету. Свита отступила на пару шагов и отвернулась вся мгновенно. Типа, это ваши дела, а нас тут не стояло.

У генерал-полковника краснота начала подниматься от воротника рубашки вверх четко под кепи. Так в мультфильмах краснеют.

– Че? – переспросил он как-то очень простецки, по-дворовому.

Неизвестно, объяснил ли кто-нибудь потом командующему, что Миша Клименко парень замечательный и очень вежливый, просто действительно было слишком жарко. Лучше бы, конечно, так. А то неудобно получается. Мише ведь сказали, что командующему всего лишь временно сорвало башню; а командующий небось остался во впечатлении, что этого молодого человека мама плохо воспитывала, раз он генералам мораль читает. В доступной и доходчивой форме.

– Слышь, придурок, – вкрадчиво произнес Миша. – Ты четко сформулируй – мне в Москве чего говорить? Что ты меня нах послал и что помощи не будет? Я доложу. Тебя выдерут и высушат. Мне-то пох, я гражданский. Ты меня даже арестовать не можешь.

Генерал-полковник не закричал – он взвыл:

– А-а-а, бля-а!!! На-ах отсюда!!!

Миша и Пиротехник четко развернулись через левое плечо – и пошли.

* * *

Они шагали молча, только Пиротехник шумно пыхтел – казалось, пар сейчас пойдет у него из ушей. На улице легче не стало: сверху жахнуло солнце, ослепило, прожарило до костей. Миша надел темные очки. Времени просто идти молча и ничего не делать у него было ровно до КПП: дальше надо приходить в себя – и думать, куда бежать.

Потому что ты обязан купить, украсть, родить, короче – добыть: взрывчатки почти центнер, патронов в ассортименте около четырех тысяч штук, снарядов разных где-то двадцать, дымовух под сотню, а еще автоматы, СВД, РПГ, танков Т-72 минимум пару, БМП столько же, и бэтээров хотя бы два, и всякой мелочи по мелочи. У Миши этот список уже от зубов отскакивал. А группа будет тут через три дня…

Вертолеты точно накрылись, о вертолетах даже не думай. Значит, у нас вылетают сразу две съемочные сцены. Ресёрчер может их вычеркнуть…

Сзади раздался слоновий топот, но Миша из принципа не реагировал, пока сбоку не набежал животом вперед Замполит.