Текст книги "Лучший экипаж Солнечной"

– Как вы думаете, Эйб, кто это мог быть?

– Ну, сэр… Вообще это не мое дело. У Задницы… Пардон, у его превосходительства контр-адмирала Эссекса громадный штаб. Сотня бездельников. Вот пусть они и думают. А наша задача – смотаться, все обнюхать и доложить.

– Эйб, кончайте вы свои еврейские штучки.

– Сэр, ну сами посудите: я вам сейчас расскажу, кому на мой взгляд станция мешала, а вы меня того… Вниз.

Рашен пнул ногой унитаз, перелетел через рубку и, ухватившись за одно из кресел, завис перед обзорным экраном.

– Чужие? – спросил он.

– Разумеется, – сказал Файн ему в спину. – Подшибли станцию и ждут ремонтников. Хотят взять «языка».

– Очень уж это по-человечески.

– Почему нет? – спросил Файн. – В любом случае, больше напасть на станцию некому. Вся зона внутри орбиты Сатурна под контролем. Высунься из Пояса в ту сторону контрабандист, полиция бы заметила. И потом, они до Цербера все равно не доползут. Да и зачем им?

– Незачем. Они сидят в Поясе и тащат отуда сырье на Венеру и Марс. И полиция наступает им на пятки. Значит, чужие?

– Точно чужие, сэр.

– Как вы легко об этом говорите, Эйб…

– Я?! – возмутился Файн. – Да я, можно сказать, был первый, кто рот открыл. И первый же, кто за такие разговорчики по ушам огреб. А Задница…

– Так вы поняли задачу, Эйб? – перебил его Рашен.

– Да, сэр, – ответил Файн хмуро.

– Я думаю, там никого не окажется. Но вы на станцию глядите в последнюю очередь. Только когда убедитесь, что пространство чисто. Тогда оцените характер повреждений, сбросьте мне информацию по дальней связи, и тут же назад.

– Нереально засечь чужака нашими средствами, – проворчал Файн. – Если они добрались до Солнечной, я-таки представляю себе, на чем они ходят. И если они уконтрапупили станцию, я-таки могу вообразить, из чего они стреляют.

– Что, есть идеи? – спросил Рашен, оборачиваясь.

– Идеи пусть Задница генерирует, – ответил Файн. – У него на это специалисты имеются. Заодно пусть выдумает, что нам делать, когда группу F распустят.

– Если вы найдете убедительные следы чужих, группу F не распустят, – заметил Рашен.

– Нет уж, – помотал головой Файн. – Не такой ценой. Я лучше в ассенизаторы устроюсь. Буду говно откачивать, бряцая орденами…

– Вот это верно, – кивнул Рашен. – Это сказал боевой офицер. Вы молодец, Эйб. Так что, пойдете к Церберу? Нет возражений?

– Так точно, пойдем, сэр! – отчеканил Файн.

– В штабе сейчас готовят справку по всем необъясненным явлениям, что наблюдались за последние годы. Успеете ознакомиться до старта. Прикиньте стратегию поиска. Тут я вам не советчик.

– Да я все знаю, сэр, – улыбнулся Файн. – Вы и забыли, наверное, а я вам еще сто лет назад говорил, ну, после истории со «Скайуокером», что в Солнечной от чужих скоро будет не продыхнуть… В разведке многие собирают данные о чужих. Неофициально, конечно. Начальство об этом и слышать не хочет.

– А я хочу, – сказал Рашен. – И хочу услышать о чужих именно от вас, Эйб. Вернитесь и расскажите мне, что их не было и нет.

– Они есть, сэр. Просто у них пока руки до нас не доходили.

– Хорошо бы, чтоб при нашей жизни не дошли.

– Это вы зря, сэр, – не согласился Файн.

– Почему? – поднял брови Рашен.

– Потому что уже через несколько лет в Солнечной не останется боевых кораблей. Что же, эти уроды возьмут нас без единого выстрела?

Рашен с усилием потер глаза.

– Несчастные мы люди… – пробормотал он.

– Это точно, сэр, – кивнул Файн.

* * *

Обычно бустер-разгонник пристегивается к кораблю на специальных захватах. В случае с «Рипли» картина выглядела с точностью до наоборот. Крошечное суденышко прилепили к громадной бочке и нажали кнопку. Бустер секунду повисел как бы в раздумье, потом выплеснул из хвоста сноп пламени и рванул себя в пространство с такой силой, что у коммандера Файна глаза на лоб полезли. В таком положении им теперь суждено было оставаться до самого Пояса, где бустеру полагалось, исчерпав себя, пинком сбросить «Рипли» и отдаться в стальные лапы буксировщиков.

– Что-то у него выхлоп нестабильный, – заметил Вернер, глядя через плечо Рашена на обзорный экран. – Или мне кажется?

– Нормальный выхлоп, – проворчал Боровский. – Сейчас у всех такой. Поизносились кораблики. У нас в шестом отражателе здоровая дырка, а кто ее теперь залатает? Да никто. У главной пушки три импульса до капремонта осталось, и кто его будет делать? В бассейне здоровенный поц нарисован, тоже мне называется – военное судно…

– Ты хоть узнал, кто автор? – спросил Рашен, глядя вслед уходящему бустеру, превратившемуся уже в крошечную точку.

– Какой-то поц, кто еще…

– Кончай ныть.

– Да, сэр. Разрешите обратиться? Слушайте, драйвер, можно я в этот раз вниз не поеду? Тут поработаю.

– Нельзя.

– Прокладки нужно менять в главном шлюзе. Я бы лично проконтролировал…

– Нельзя, – повторил Рашен устало. – Я тебя понимаю, Жан-Поль. Никто вниз не хочет. Но есть такой порядок. Разумный порядок. От космоса нужно отдыхать. Так что будь другом, не расстраивай меня.

Боровский тяжело вздохнул и ссутулился.

– Насчет замены прокладок Энди проследит, – сказал Рашен. – Все будет ОК. Правда, Andrey?

– Конечно, драйвер. Никаких проблем.

Боровский снова вздохнул, на этот раз совсем уж душераздирающе, и прищурился на исчезающую в пустоте точку.

– Бедный Абрам, – сказал он. – Это, конечно, совершенно не мое дело, но… Ох, не хотел бы я сейчас оказаться на его месте.

– А ты бы и не смог, – усмехнулся Рашен. – Ты даже в спецкостюме десять «же» не держишь. А Файн сейчас идет на двадцати. Вернется живой – поставлю начальником разведки. Пора мужику отдохнуть как следует. Будешь с ним летать, Жан-Поль?

– А он согласится? – усомнился Боровский.

– Ну тогда Медаль за Наглость, – пожал плечами Рашен. – От медали он точно не откажется. Ему только дай. Интересно, что он с ними делает. У него этого железа уже килограммов десять.

– Он медали детям поиграть дает. Я сам видел.

– Трое у него?

– Ну.

– И что у вас за манера такая – плодиться как… не знаю, что?

– Так ведь били нас! – гордо сказал Боровский.

– Били – не добили. То ли дело нас – бац и нету, – Рашен невесело хохотнул. Он все еще стоял к Вернеру и Боровскому спиной, у самого экрана.

– А сколько вас осталось? – спросил Боровский. – Миллион?

– Да что ты… От силы пятьсот тысяч. Ну, не считая полукровок.

– Вас теперь спасут только межнациональные браки, – авторитетно заявил Боровский. – Не понимаю, чего вы так за чистоту породы цепляетесь? Вымрете!

Рашен молчал.

– Тараканы, крысы, голуби и одуванчики, – ответил за него Вернер. – Вот кто не вымер и не вымрет.

– Люди тоже приспособились, – заметил Боровский.

– Не все. Мы очень усталая нация, Жан-Поль. И у нас нет комплекса богоизбранного народа. Стимулов не осталось размножаться, понимаете? Надоело. Сколько можно, в конце концов, заслонять собой Европу то от монголо-татар, то от арабов, то от китайцев…

– Что-то вы ее не шибко от арабов заслонили. Арабов-то мы как раз уделали.

– И ни фига не вы, – вступил Рашен. – Арабов мочили немцы и французы. Китайцев долбали всем миром. А вы, жиды пархатые, с этого дела купонов настригли. Сколько ваших в Совет Директоров пролезло, а?

– А где теперь государство Израиль? – парировал Боровский.

– Там же, где и Россия. Но вас стало много, а русских – наоборот.

– Сами виноваты. Могли бы снюхаться с китайцами и поделить мир. Или наоборот, в НАТО вступили бы.

– Да не успели мы! – раздраженно сказал Рашен. – В России только-только перед самой Заварухой нормальная жизнь наладилась. И тут – на тебе… Знаешь, Жан-Поль, был такой народ – украинцы. И был замечательный анекдот о том, как украинец поймал золотую рыбку. Она ему: проси, чего хочешь. Три желания. А он говорит: хочу, чтобы Турция напала на Швецию. А потом чтобы Швеция напала на Турцию. И еще раз Турция на Швецию. Рыбка спрашивает – да на хрена это тебе? А украинец отвечает: уж больно здорово, как они через Москву будут носиться туда-сюда…

– Пророческий анекдот оказался, – заметил Вернер.

– Не то слово, Энди. А ведь действительно вся планета спала и видела, как бы от нас избавиться. Очень уж Россия была неудобное государство. Тоже в своем роде Израиль, только большой и с атомными бомбами. И вот нас не стало. А что толку? Пустыня. Говорят, правда, что живут какие-то племена на побережье Северного Ледовитого океана. Мутируют потихоньку. Идолам поклоняются, кретины.

– Что ж они там едят? – удивился Боровский.

– Друг друга.

– Тяжелый случай.

– Не знаю, – Рашен повернулся к собеседникам и усмехнулся одной стороной рта. – У меня от прадеда дневник остался. Настоящий, на бумаге. И там блестяще описано, как они в Париже крыс на вертеле жарили. Когда всех голубей слопали. Это что – жизнь? Которое поколение на Земле ест досыта? Пятое? Шестое?

– Допустим, на Марсе и Венере тоже народ не шоколадом объедается, – ввернул Боровский. – Такую же синтетику жрут, что и мы.

– Это ты к чему? – не понял Рашен.

– Я к тому, что воевать в принципе нехорошо.

– Ты бы это верующим сказал. Лет сто назад, а лучше все пятьсот. Всяким религиозным фанатикам.

– Простите, драйвер, а вы всерьез считаете, что без религий лучше?

– Религия – опиум для народа, – отрезал Рашен. – Костыли для нравственно безногих. И мощный способ зомбирования.

Боровский закусил губу.

– Есть такая русская поговорка: заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет, – поддержал Вернер. – Вот и расшибли.

– Был еще такой умник – Папа Римский, – вспомнил Рашен.

– Злые вы, – сказал Боровский. – Одно слово – русские.

– «Синагога, бесплодная и бесполезная, найдет приют в стране неверных…», – процитировал Нострадамуса Рашен. – Ну что, Жан-Поль, обрезала вам крылья дочь Вавилона, а?

– Как бы теперь нас всех не ощипали, – сообщил Боровский зловеще. – Кругом засада. Либо Абрам на чужих наткнется, либо Собрание Акционеров флот разгонит. От чужих-то, может еще отобьемся…

– Не надо про чужих, – попросил Рашен. – Не отобьемся мы.

– Ну да! – возмутился Боровский. – Как это?! Или мы уже не группа F? Не бригада Attack Force?

– Мы банда истериков и психопатов, Жан-Поль. И в бассейне у нас hui нарисован. Что ты знаешь о чужих? Что на них теория относительности не распространяется, это ты знаешь? Что они экранируются почти идеально, ты в курсе? А как они Плутон выпотрошили?!

– Дался вам этот член в бассейне… – буркнул Боровский. – Как будто его на двери у вас нарисовали…

– Знаешь… – Рашен машинально поглядел на динамик громкой связи и весь передернулся. Он никак не мог забыть, что система оповещения целый год ловила каждое его слово. Вернер не стал полностью лишать динамики их шпионских функций, он только обезопасил каюты старших офицеров и отсеки управления. Теперь здесь можно было говорить свободно, но Рашен все не мог отделаться от мысли, что ему плюнули в душу.

– Знаешь… – повторил Рашен. – Когда эти гады внизу начали разлагать войска, я им первое время подыгрывал. Думал, что взвинченная и задерганная армия в случае чего скорее меня послушает, чем Адмиралтейство. А теперь… Даже не знаю. Страшный бардак на кораблях. Чудовищный. Теряем боеспособность не по дням, а по часам. Нам сейчас война нужна позарез, Жан-Поль. С кем угодно, лишь бы делом заняться. Только вот чужие… Слабоваты мы против них.

– Ну давайте тогда Землю на уши поставим, – предложил Боровский. – Бомбанем разок для острастки… Разве плохо, если вы станете Председателем Правления?

– А Задница – Генеральным Директором! – рассмеялся Вернер.

– Задница на все готов, – заметил Рашен без тени улыбки. – Он вниз год не спускался. Боится.

– Так я и говорю, – кивнул Боровский. – Захватим власть, запретим монополии, построим демократию, нарастим мощный флот, чужих распатроним. Пиратов и контрабандистов прижмем. И заживем по-людски. Тем более, что с Марсом и Венерой отношения налажены. Их главное не пугать больше.

– Как все просто… – сказал Рашен с непонятной интонацией. – Как все просто, оказывается.

– А может, действительно все просто? – осторожно спросил Вернер.

– Я тут спросил Задницу, сколько мы народу ухлопали, – вспомнил Рашен, – а он кивает на крашеры и десант. Как будто группа F всю войну металлолом возила. Господа, вы готовы снова убивать? И не каких-нибудь чужих, а самых что ни на есть своих, а? Убивать просто за то, что они с нами могут оказаться несогласны…

– Да бросьте вы эти русские штучки! – посоветовал Боровский. – Военный вы или нет?

– Наверное я так и не стал военным, – горько вздохнул Рашен. – Как я был пилотом, так им в душе и остался.

– А зря.

– На себя посмотри, тоже мне, массовый убийца. Вниз боишься ехать, прокладки у тебя, видите ли…

– Короче говоря, – заключил Боровский, – вы еще ничего не решили.

– Не бойся, – сказал Рашен. – Когда время придет, я быстро решу. Все равно нам идти на профилактику через месяц.

– Ага! А если «Тушканчику» пушки отвинтят? В целях профилактики, так сказать?!

– Не отвинтят. Мы еще полетаем.

– Хорошо бы! – рявкнул Боровский с вызовом.

* * *

По корабельному времени стояла глубокая ночь, когда тишину разорвали колокола громкого боя. «Тушканчик» вздрогнул: реактор выбросил энергию в накопители. И от этого толчка проснулись даже те, кого сигнал «к бою» едва-едва заставил разлепить глаза. Потому что круизер изготовился к стрельбе.

Ива влетела в боевую рубку второй, сразу после Фокса. Бомбардир уже сидел в кресле и одной рукой тянул на себя ремни, а другой нервными резкими движениями оглаживал контактную доску, выводя пушки на режим поиска.

– Что?! – крикнула Ива, прыгая на место, врубая одним движением всю ходовую автоматику и впиваясь глазами в монитор. – Где?!

– DN! – выплюнул Фокс. – NES! Бля! – теперь он уже терзал доску обеими руками. Корабль мелко завибрировал: главный калибр вышел на режим. С тихим шипением задраились люки в переборках.

– Боевая! – рявкнул в динамиках голос Рашена.

– NES! – отрапортовал Фокс. На боевом языке это значило «no enemy spotted». Брошенное им раньше DN было его личным изобретением и расшифровывалось как «I don't know».

– RМ, – добавила Ива свое уставное «ready to move». Добавила с ленцой в голосе. До нее вдруг дошло, что пустует кресло старпома. Значит, Боровский вместе с Рашеном глядит на монитор контроля готовности и чешет в затылке, отмечая, кто опоздал.

– Это учебная, Майк, – сказала Ива. – Расслабься.

– Учебная тревога. Полная готовность две минуты тридцать одна секунда, – сообщил Рашен. – Всем отбой. Ну и что мне теперь с вами делать, астронавты?

– Быть такого не может! – выдохнул Фокс, невольно поднимая глаза к динамику. – Сколько-сколько времени?

– Все слышали? – спросил Рашен. – Две тридцать одна. Молодцы. До команды оставаться на местах. Сейчас мы вас обойдем и послушаем, какие вопросы. Ждите.

– Фффух! Ой… – Фокс поник в кресле и сжал руками виски. Ива откинулась на высокую спинку и принялась глубоко вдыхать и выдыхать, надеясь, что возбуждение рассосется само, не заставляя члены мелко трястись. «Тушканчик» несколько раз конвульсивно содрогнулся, будто у него тоже схватило голову.

– У «старика Пола» тоже отходняк, – заметил Фокс, доставая болеутолитель. – Хочешь таблеточку, Кенди?

– Нет, спасибо. А который час? – спросила Ива, отстегивая ремни. Спохватившись, она посмотрела на вмонтированный в манжет спецкостюма циферблат. – Ого, почти четыре уже… Слушай, Майк, как это может быть, а? Мы же рекорд флота на полминуты улучшили.

– На двадцать девять секунд, – невнятно уточнил Фокс с набитым ртом, тоже высвобождаясь из ремней. – Да, накликал Рашен проблему себе на голову. Нас ведь поощрять теперь придется. А ты помнишь, когда последняя учебная была?

– Не-а.

– Вот именно. А я тебе скажу: не было учебных тревог с самого конца последней кампании. Год уже. Потому что как только все улеглось, Совет Директоров поставил вопрос о роспуске флота. А кому нужна учебная на корабле, который скоро по гайкам растащат?

– Ну и что? – спросила Ива, ослабляя застежки спецкостюма. Она была одета по полной форме, включая трехслойное белье. Сказались месяцы тренировок, когда все действия по тревоге доводились до полного автоматизма. В первый раз Ива надела спецкостюм в шестнадцать лет. А первую боевую награду получила в двадцать.

– Что-то я дерганый стал, – пожаловался Фокс. – Ты не заметила?

– Майк, ты был прекрасен, как всегда. Ты работаешь – это фантастика. У тебя настоящий талант.

Фокс довольно хрюкнул и потянул из кармана огрызок сигары.

– Э! – возмутилась Ива.

Фокс поглядел на зажатый в руке окурок и быстро его убрал обратно. Случаи курения на борту вообще не рассматривались дисциплинарным уставом ввиду их полного безумия.

– Виноват, – сказал Фокс. – Ты посоветовала расслабиться, вот я и расслабился.

– Сейчас Рашен придет, он тебе расслабится, – пообещала Ива.

– Салага, – бросил Фокс через плечо. – Курсант Кендалл, снять штаны, предъявить наличие трусов.

– У меня-то они как раз в наличии. А ты уже без смазки в костюм не влезаешь.

– Угу, – вздохнул Фокс. – Я так полагаю, это меня на нервной почве разнесло.

– А ты не переживай, – посоветовала Ива. – Поедем вниз, зайдем в кабак, выпьем, станцуем, найдешь себе девчонку по вкусу – снимет все твои нервы как рукой.

– Не хочу я вниз, – сказал Фокс упавшим голосом. – Не хочу, и все тут. Мы же опять в город не выйдем, проторчим на базе весь срок.

– А на базе что, гульнуть негде?

– Меня раздражает эта толпа у ворот. Я все время помню о том, что она есть, понимаешь, Кенди? А кто в толпе, а? Простые люди. Нормальные люди. Добрые в принципе люди. Не злые. Стоят и держат плакаты: «Валите, убийцы, в свой космос!». Отсюда их тоже можно разглядеть, если настроить оптику. Хотя не буду я вниз смотреть, больно надо…

Фокс не успел закончить свою пространную жалобу, потому что люк ушел в стену, и в боевой рубке появился Рашен с мобильным терминалом под мышкой. Астронавты вскочили.

– Вольно, вольно, – разрешил адмирал. – Значит так. Майкл, ты был на месте в две одиннадцать, а ты, Иветта, в две восемнадцать. Блестящий результат. Вопросы, жалобы, предложения?

– Никак нет! – хором отозвались Фокс и Ива.

– Я не стану вас благодарить от лица командования, дамы и господа, – сказал Рашен, – поскольку командованию на ваши успехи наплевать. А вот от себя лично… Будем внизу – бутылку поставлю. Все, глушите технику – и по койкам. Лишний час сегодня можете валяться. И спасибо еще раз за службу. Молодцы.

– А кто первый успел? – спросил Фокс.

Адмирал уже повернулся к выходу из рубки.

– Лучший результат у техников, – бросил он через плечо.

– Ни фига себе! – изумился Фокс. – Им дальше всех бежать!

– Вот именно, – кивнул Рашен и вышел.

– У Энди тоже к работе талант, – сказал Фокс. – Как и у меня.

– А у меня? – притворно обиделась Ива.

– А у тебя глаза очень красивые и попка аппетитная, – утешил ее бомбардир.

– Жопа ты, Майк, – усмехнулась Ива, отрубая питание ходовой части. – Шовинист. Не веришь, что женщина может чего-то в жизни добиться, занять достойное место…

– Место женщины – в сердце мужчины, – сказал Фокс, доставая свой окурок. – А если женщина такая дрянь, что ее никто не любит, вот тогда она начинает кричать о половой дискриминации.

– А если женщина сама никого не любит? – спросила Ива, потягиваясь.

– Значит, время ее не пришло, – объяснил Фокс с такой серьезностью, что Ива расхохоталась.

– Пошли… философ, – сказала она и шагнула через порог. Фокс воткнул окурок в угол рта и последовал за ней.

По рабочей зоне сновал оживленный народ. Легко было заметить, что впервые за очень большой срок астронавты почувствовали себя комфортно. Глаза у всех горели, люди бурно жестикулировали и говорили куда громче, чем было нужно. Ива и Фокс отвечали на приветствия, довольно раскланивались, и их тоже постепенно охватило радостное возбуждение.

– Фиг заснем теперь, – заметил Фокс. – Боевая эйфория в чистом виде. Эх, и стрельнул бы я сейчас! На поражение! А ты бы сейчас порулила, а, сестренка?

– Да я бы и стрельнула, – отозвалась Ива. – Так ведь ты не дашь.

– Не положено. Мужское дело стрелять, женское рулить.

– Кто там говорил о половой дискриминации?

Теперь рассмеялся Фокс.

На входе в жилую зону они столкнулись с парой взмыленных техников, волочивших по коридору какой-то громоздкий аппарат. На вопрос Фокса, что стряслось, техники нервно хохотнули и скрылись за углом. Ива проводила их взглядом и вдруг почувствовала легкую тоску разочарования. Она поймала себя на том, что была бы очень рада, если бы одним из техников оказался Вернер.

– А зачем вообще это все было? – спросил ее Фокс, когда Ива остановилась у двери своей каюты.

– Ты про что? – удивилась Ива, задумавшаяся о своем.

– Я вот понять не могу, какого хрена Рашен устроил тревогу именно сейчас, – объяснил Фокс. – Мы скоро на профилактику встаем. Ну и учинил бы нам встряску под занавес, чтобы службу не забывали. А сегодня… Может, войнушка наклевывается? Ты же знаешь, у Рашена на такие штуки феноменальный нюх.

– Да по мне хоть война, лишь бы вниз не ехать, – неожиданно для себя выпалила Ива. Смущенно посмотрела на обалдевшего Фокса, пробормотала: «Ну, пока» и скрылась в каюте.

– А пойду-ка я потренируюсь и малость погоняю своих бездельников, – буркнул Фокс и повернул в сторону орудийной палубы.

* * *

В душевой шумно плескалась сменившаяся навигационная вахта, она же третья, она же «вахта Кендалл».

Стараясь не смотреть вниз, откуда просвечивал красным двухметровый фаллос, Ива несколько раз перенырнула бассейн. Выгребла на середину, улеглась, раскинув руки, на спину, и замерла в неподвижности и блаженстве. Насыщенная лечебными солями вода была гораздо плотнее обычной и легко держала на поверхности ее стройное тело. Ива закрыла глаза и постаралась, согласно инструкции, задуматься о приятном и необременительном. Почему-то сразу пришло на ум, как здорово шпарить на полной тяге, слушая командные завывания из динамика и треск «доски» под руками Фокса. Наблюдая прямо по курсу огненные шары разрывов. Мягко оглаживая контакты и чувствуя, как малейшее твое движение отдается в послушном организме корабля…

– Тысяча извинений, капитан! – раздался с бортика молодой звонкий голос. – Не беспокойтесь, я к вам спиной… Тут идея одна у парней, а я вроде парламентера к вам…

– Что такое, Кристоф? – спросила Ива, лениво открывая глаза.

– Мы задумали в свободное время ходовые учения смоделировать… Завтра вечером. Только не как обычно, а в два корабля. Бросок через Пояс, чисто на скорость, наша вахта против ребят Фальцфейн. Госпожа Фальцфейн вроде не против, но у нее какие-то личные дела, а нам желательно, чтобы опытный посредник наблюдал. Арбитр. Может, вы посмотрите? Мы в ускоренном режиме, за пару часов управимся…

– Прямо взрыв энтузиазма, – усмехнулась Ива. – Соскучились по работе, балбесы?

– Хочется! – не без вызова сказал Кристоф.

– Ладно, согласна. Только предупредите меня за часок. Все?

– Да нет… Понимаете, капитан, мы в библиотеке сядем, нам бы туда бросить линк от ходового процессора. Чтобы все было по правде.

– Ага. И я, значит, должна идти к техникам договариваться.

– Ну… В общем, хорошо бы.

– А что бы тебе самому не подойти к старшему технику и не сказать, что я в курсе, и все под мою ответственность?

– Ну… – Кристоф замялся. Слышно было, как он на мокром бортике переминается с ноги на ногу.

– Очень ты стеснительный, Кристоф. К человеку подойти боишься, ко мне вот спиной встал…

– Я к вам спиной чтобы не мешать, – объяснил Кристоф. – А лейтенант Вернер, он такой… Ну, мы его совсем не знаем еще. И потом, он все время где-то в центральном стволе. Как я его вызову? Кто я ему?

Забыв, где она, Ива перевернулась на бок, мгновенно ушла под воду и чуть не захлебнулась. Отплевываясь, подплыла к бортику, ухватилась за поручень и, отбросив волосы со лба, посмотрела снизу вверх на смущенного Кристофа. Тот действительно стоял к бассейну спиной. Ива про себя отметила, какая у мальчишки рельефная мускулатура и с тоской подумала, что не была в тренажерном зале минимум полгода.

– Ты же вроде тоже лейтенант, Кристоф, – сказала она, выбираясь на бортик и усаживаясь, свесив ноги в воду.

– Я чайник второго класса. А он мастер и боец. Да, я стесняюсь. Извините.

– С чего ты взял, что Вернер такой уж боец? – пробормотала Ива, разглядывая свой шрам под грудью. Боевые шрамы астронавты не заращивали. Носили их как медали. Ива вспомнила белую рваную полосу на предплечье Вернера и подумала: рассказ о том, как он «полз и зацепился» – вранье.

– Он же тонул на «фон Рее». Потом на «Декарде» горел. С Рашеном он запросто… По имени. И ребята говорят, его из экипажа «Горбовски» в самый последний момент вывели. Вроде бы Рашен попросил.

– Ладно, – вздохнула Ива. – Во сколько вы завтра…?

– В девятнадцать бортового. Если, конечно, будет линк. Потому что на обычных компьютерах это несерьезно, сами понимаете, капитан. Вы извините, больше попросить некого… А хотелось бы погонять от души.

– Будет тебе линк, Кристоф, – сказала Ива, поднимаясь на ноги. – Будет тебе полноценная модель в реальном времени. Это ты хорошо придумал, молодец. Значит, найдешь меня завтра в восемнадцать, – она хлопнула Кристофа по плечу и пошла в сторону душевой, но на полпути обернулась.

Кристоф поспешно опустил глаза, но успел охватить Иву взглядом с ног до головы. Воздух в зале был прохладный, и небольшая грудь Ивы с торчащими в стороны и вверх сосками, крепкие стройные ноги в капельках воды, прямые сильные плечи – все это гладкое упругое тело было сейчас чуть напряжено и выглядело отлитым из металла. Кристоф медленно залился краской. Иве захотелось рассмеяться. Очень уж мальчик не умел скрывать эмоции.

– Совсем забыла, – сказала Ива. – Кто от нашей вахты будет в гонках за старшего навигатора?

– Я… – с трудом выдохнул Кристоф, глядя в пол.

– Отлично. Так вот, лейтенант. Ты, конечно, еще не мастер, но задатки у тебя приличные. Лет через десять и к тебе адмиралы будут обращаться по имени. Я это вот о чем. Если ты после всех моих трудов не обгонишь вахту Фальцфейн…

– Мы их сделаем! – поспешно заявил Кристоф.

– …то я тебя сама погоняю, – заключила Ива. Повернулась и ушла в душевую. Кристоф проводил ее безумным взглядом, оттянул плавки, с тихим стоном высвободил напряженный до боли член и принялся гладить себя. Он ничего не мог поделать: перед его глазами мучительным наваждением стояли капельки воды на вьющихся золотистых волосах, и за то, чтобы припасть к этим волосам губами, он готов был отдать все на свете. А уж проникнуть туда, под это сверкающее золото, в сокровенную глубь прекрасного тела…

Из душевой высунулся младший навигатор вахты Кендалл и тут же нырнул обратно.

– Наш Кристоф совсем от любви рехнулся, – объявил он. – Стоит и дрочит.

– Подумаешь… – сказали ему. – Все такие. Ты ее, что ли, не хочешь?

– Да я ее обожаю! Но не до такой же степени, трам-тарарам. Это даже как-то неприлично.

– Мне вот интересно, это он с горя дрочит, или на радостях?

– В смысле?

– В смысле, поговорит она с Вернером, или как? Что толку гоняться на обычных компьютерах, баловство одно. Вот если действительно на нас будет работать ходовый процессор…

– Да не бойся ты. Все ОК. Она на этого Вернера запала. Точно говорю.

– Это получается, мы ей даже подыграли?

– А то! По-моему, мы после этого отличные ребята. Вилли, нальешь коллегам по стакану за успех капитан-лейтенанта Кендалл? Нам она все равно не даст, так пусть хоть кому-то…

– За такое дело налью. Собирайтесь, пошли. А этот Вернер ничего мужик… Порода чувствуется. Хотел бы я посмотреть, как он ее. Или она его.

– Фу, Вилли, как не стыдно!

– Да я так, теоретически. В интересах чистой эстетики. Очень уж она сексуальная женщина. Должна, по идее, трахаться как кошка, направо и налево. А ведь ничего подобного. Вот мне и интересно – почему? Ладно, пойдем.

– Погоди, а Кристоф?

– Тоже верно. Он-то стакан заслужил, в отличие от некоторых. Узнай, Ален, как там наш приятель, кончил?

– Ну ты сказал! Что, прикажешь мне высунуться и спросить – Кристоф, дорогуша, ты кончил уже?!

Дверь отворилась, в раздевалку вошел Кристоф. Судя по виду, он все еще был основательно не в себе.

Вахта Кендалл, позабыв свойственную военным астронавтам деликатность, встретила коллегу громовыми аплодисментами.

* * *

В интерьере каюты старшего навигатора доминировало мощное кресло с массой регуляторов и контактов в подлокотниках. В стене перед креслом помещался многофункциональный терминал. В экстренных случаях Ива могла включиться в боевые действия, будучи, что называется, одной ногой в постели.

Ива бросила халат на кровать, достала из шкафа легкий спортивный костюм и натянула его на голое тело. Потом уселась и вызвала капитана Фальцфейн. Та отозвалась немедленно. Темные волосы мастер-навигатора Фальцфейн оказались слегка растрепаны, взгляд блуждал. То ли девушка была под мухой, то ли еще что.

– Привет, Марго, – сказала Ива. – Я не помешала?

– Да ну! – отмахнулась та. – Чем тут можно заниматься, чтобы тебе помешали? Обстановка не та.

– Ты действительно занята будешь завтра?

– А-а… – усмехнулась Марго. – Нет, честно говоря. Но мне все эти гонки… Баловство для малышни. Нас не сегодня-завтра распустят. Что толку старое ворошить?

– А помнишь, как мы через Пояс ходили?

– Мало ли куда мы ходили. Ива, ты не думай обо мне плохо, но я правда не хочу. Могу я не хотеть? И тебе советую: наплюй. Смотри на вещи трезво. Ни к чему все это. Я, например, мыслями давно уже внизу.

– Но телом-то ты наверху. Мало ли, как все обернется.

– Я тебе скажу, как все обернется, сестренка. Пару раз мы еще прокатимся туда-сюда, а потом «Муад-Диб» встанет на капремонт. Только не надейся, он пойдет не в орбитальные доки. Нет, милая, его спустят вниз. А там снимут пушки и отправят на металлолом. Или в буксировщик переделают. И все. Чем ты займешься тогда? Извини. Просто меня удивляет, как ты за свой мундир цепляешься. Ты же всегда хорошо соображала, милая. Ты бы лучше готовилась к тихой спокойной жизни внизу.

– Счастливая ты баба, Марго, – без тени иронии сказала Ива. Маргарета фон Фальцфейн через два месяца подавала в отставку и выходила замуж. Все у нее было уже решено. Жених, референт одного из Директоров, ставил перед Марго единственное условие: забыть, что она была военным астронавтом, и никогда об этом не заикаться. Он уже заготовил для будущей супруги благопристойную легенду – историю о девушке из космодромной обслуги, с которой познакомился во время командировки на Марс.

– Наверное счастливая, – подумав, согласилась Марго. – Не знаю, как я там буду, внизу, но постараюсь своего не упустить. Рожу, это точно. Лучшее средство от воспоминаний. Лет на десять забот полон рот.

– Ладно, – вздохнула Ива. – А я, пожалуй, все-таки устрою ребятам праздник. Хоть посмотрю, как они твоих охламонов уделают.