Текст книги "Русские (сборник)"

И вот Пончик сам – второй раз в жизни – оказался внутри такого фантастического рассказа.

Не видимый и не чувствуемый никем, шёл он по Огуречной. Улица, показавшаяся сперва раем детства, постепенно начала его раздражать. Хотя и очень чистая и пустая, вид она имела весьма унылый, а главное, Пончик знал здесь почти каждое встречное лицо и почти про каждого мог из своего далека сказать – умер, спился, исчез, пропал без вести. Получалось какое-то заунывное чтение мортиролога. Понятно, почему Знайка не хотел продолжать эксперименты. Он вообще был хитрый.

И всё же Пончик упрямо шагал вперёд. Две золотые монетки достоинством в 20 фертингов, имевшие хождение на Луне в дознайковские (до коммунистического вторжения, говоря современным языком) времена сияли в его кулаке, как одинокая медаль за Сан Комарик на груди ветерана. День перевалил много за половину.

Пончик вышел на Центральную площадь старого Солнечного. Она изменилась не так чтобы сильно – справа возвышался тот же Оперный театр с теми же нелепыми статуями на переднем плане (теперь там, правда, располагался банк), слева высились всё те же здания центральной библиотеки и центральной столовой (теперь их занимали, соответственно, банк и банк). Неподалёку от входа в построенное Знайкой метро торчал грибок «Горсправки», цель Пончикового похода.

Коротышки постарше помнят, что при Знайке никаких компьютеров не было, и несчастные жители Солнечного вынуждены были справляться по тому или иному вопросу именно в такого рода будочках. Невидимый Пончик зашёл за спину сидевшей там бабушки.

Монетки антивременита работали довольно просто – при их разъединении коротышка сразу попадал в точку, из которой отправился в прошлое, при соединении попадал в тот момент, когда антивременит заработал в первый раз, при постукивании монеткой о монетку коротышка переносился в следующий промежуток времени, а если потереть монетки рёбрами, время ускоренно двигалось внутри этого примерно четырёхчасового промежутка.

Пончик прокрутил монетки и дождался, когда бабушка откроет справочную книгу на букву «Р». Здесь он увидел то, что искал: «Рубинчик, Малая Тыквенная улица, дом 5, квартира 66». Выходило, что Рубинчики жили в новом, только что построенном доме на окраине Солнечного.

Пончик доехал туда в нестерпимо вонявшем сиропом разбитом рейсовом «ВиШе». Обходя строительные ямы и мусор, отыскал нужную новостройку и поднялся к Рубинчикам. Толстая мама Рубинчик привычно зудела в редкие чёрные усы, тряся бесчисленными подбородками:

– Во-о-от, дали тебе квартиру на окраине, ничего добиться не можешь…

– Ты что, не понимаешь? Они же нас ненавидят! Сам-то Знайка небось в Центре живёт! Говорил тебе, надо на Луну ехать… – парировал папа Рубинчик, засовывая в рот пирожок, изготовленный в форме человеческого уха.

Сам будущий олигарх возлежал на диване в своей комнате и не по возрасту читал «Незнайку на Луне». Временами он отрывался от книги и задумчиво подолгу смотрел в окно.

Пончик подкрался ближе и взглянул на зачитанные до дыр страницы.

– Скажите, а не можете ли вы мне дать немножечко соли?

Пончик уже было запустил руку в карман, но так как вместе с завистью в нём проснулась и жадность, он сказал:

– Ишь какой хитренький! А вы что мне дадите?

– Что же вам дать? – развёл коротышка руками. – Хотите, я вам дам сантик?

– Ладно, гоните монету, – согласился Пончик.

Внезапно слабость и безразличие охватили его.

Пончик вдруг понял, что все те люди, которых он встретил в этом исчезнувшем Солнечном, обречены умереть для воплощения мечтаний этого прыщавого юнца. И никто ничего с этим не сможет поделать. Это просто закон природы. Прощай, дорогая осина… или как там. Вот тебе и весь сказ.

В смятённых чувствах он вышел на улицу. Темнело. Семья новосёлов весело перетаскивала вещички из грузовика в свежепобеленный казённый подъезд. Счастливая мамаша нарочито деловым голосом командовала, что и куда тащить. Рядом сосредоточенно ковырял в носу карапуз, в котором Пончик не без труда признал будущего Бандитика.

Один из грузчиков улучил минутку, чтобы передохнуть.

– Что, бандит, кем будешь, когда вырастешь?

– Стлоителем, как папа! – бодро отрапортовал карапуз.

Пончик подошёл к краю котлована будущего дома, достал Незнайковскую монетку и с размаху швырнул её в свежевырытую ямину. Улица мгновенно преобразилась – в наступающей темноте засветились окна не бывших ранее домов, засияли огнями вывески, похожие на блестящие вставные зубы отжившей своё красотки, загудела машинами дальняя магистраль.

Свою монетку Пончик бережно убрал во внутренний карман. Надо было срочно выбираться отсюда, в этом бывшем рабочем районе Солнечного не то что вечером – днём-то находиться небезопасно.

Пончик помнил, что вон за тем захламлённым парком должна быть оживлённая трасса, где можно будет взять такси. Забуриться в кабак, снять девчонок пообщительнее и всё забыть. И Незнайку, и антивременит, и всё это дурацкое приключение.

Коротышка Мохнатый стоял под деревцем в захламлённом парке на окраине Солнечного, поджидая зазевавшегося прохожего. Настроение у него было хорошее, день прошёл насыщенно, как и предполагалось. Не то чтобы Мохнатый был от рождения жадным, но всё же ночь без охоты была для него не в радость, да и отцовское наставление про луковицу напоминало, что времени терять не следует никогда. Мохнатый поглаживал верный «Акбар», напряжённо вглядываясь в темноту парка.

Солнечный круг над городом окончательно закатился на западе. Небо стремительно чернело, тьма поглощала Солнечный.

Стрельба по тарелкам
Олег Дивов

Рано утром Будкин, Шапа и Варыхан отцепили от мотоблока пушку, развернули её к цели, уперли сошники в рыхлую сырую землю. Будкин открыл затвор, присел перед ним, раскорячась неловко. Зажмурил левый глаз и, глядя в канал ствола, начал командовать:

– Шапа, лево чутка. Теперь выше. Много взял, ниже давай. Стоп! Ну, попалась, родимая. Точняк под башню, мужики. Уж со ста шагов не промажем.

Летающая тарелка сидела посреди картофельного поля, утонув в нем посадочными опорами по самое брюхо.

Пушку Будкин ещё в том году купил у городских, сорокапятку, за самогона ведро. Без прицела, без колес, зато дали снарядов три ящика – бронебойные, осколочные, картечь, особо картечь советовали.

– На кабана, – сказали, – лучше нету. Засядешь в поле, свиньи эти как выйдут картошку жрать, а ты хрясь, и все стадо – готовые шашлыки.

Будкин к картечным снарядам отнесся не по-крестьянски, бесхозяйственно, заглянул в ящик да и говорит:

– Какие-то гнилые они. Сами с такой картечью на шашлыки ходите. Вон у вас собаки дикие на пустыре, хрясь – и того. Ящик возьму, пригодится, а колбасу эту синюю на фиг.

Пушку Будкин поставил в дровяной сарай и там всю зиму с ней вечерами при коптилке возился, ржавчину обдирал. Жена сначала ругалась, потом рукой махнула – пускай сбрендил мужик, зато не пьет, зимой-то самое оно запить. А Будкин по весне орудие заново покрасил, колеса наладил от телеги, стала не пушка – загляденье. Маленькая, аккуратная, под колесами чуток подкопай, она на лафет садится – и не видать её.

А врезать может – клочья полетят, у Будкина прадед как раз с сорокапяткой полвойны прошел, в истребительном противотанковом полку. Черная эмблема на рукаве, двойной оклад, и кто после трех боёв жив остался, тот везунчик, а кто год провоевал без царапины, того не иначе сам Господь в темечко чмокнул. Бывало, ночью прадеда накроет, он сядет на кровати и давай с закрытыми глазами орать на всю избу – за Родину, за Сталина, прямой наводкой бронебойным по фашистской сволочи, господабогадушумать!

Будкин так и отвечал, когда соседи его подкалывали насчет орудия – это в память о любимом прадедушке. И вообще, авось пригодится, на селе всякое бывает, сами знаете, прямой наводкой бронебойным никогда не лишнее.

Вот под самую осень и пригодилось.

Тарелка сверзилась в поле вечером, прочертила небо горячей пламенной струей да хлобысь на пузо. Как рассвело, мужики сбегали, поглядели – и к Будкину. Сказали, лежит там закопчённая такая, потрескивает тихо, а чего в ней внутри – не разбери-поймёшь, вроде кто-то ходит и железом гремит. Чинится небось. Вот бы ему пушку твою предъявить, чтобы разговор по понятиям сложился. А то он починится и улетит, а картошку-то потравил, гадюка, основательно, как раз её через пару недель копать.

Да не вопрос, Будкин говорит.

Тут соседи пришли. Слева Лёха Шаповалов, сам поперек себя шире и морда страхолюдная, но глаза добрые, мухи не обидит, если та его не укусит, а тогда уж держись, избу раскатает, пока муху догонит. Справа Стас Варыханов, егоза мелкая, вороватая, зато руки откуда надо, и вообще продуманный до делов мужичок. Нынче оба смурные, трезвые и при ружьях, значит, готовые на все. Сами пришли, главное, и не звал их никто.

– А вот и расчёт орудийный! – Будкин обрадовался.

Жена как слово «расчёт» услышала, сразу в слёзы, насилу успокоил её. Сказал, да чего ты, ну попугаем дурака, не будет он против сорокапятки выдрючиваться, она же танк пробивает… Если повезёт, конечно. Жена от этого «повезёт» – реветь пуще прежнего. Будкин рукой махнул только и в сарай.

Орудие – на буксир к мотоблоку. Будкин в седло взгромоздился, Шапа с Варыханом в прицеп на ящики улеглись – и потелепали со скоростью пешехода, кутаясь в телогрейки по утреннему холодку, провожаемые суровыми улыбками мужиков, детскими радостными визгами да бабским всхлипыванием.

Через полчаса на исходную позицию, к полю картофельному пришлепали, как раз совсем рассвело.

Шапа глянул на тарелку и говорит:

– Блин, с самых петухов на ногах, а ещё не похмелился.

Это он так дал понять, что неуютно ему малость.

И действительно, вот блюдо железное с башенкой, разлеглось посреди картошки, а ты тут с голым задом практически – как прадедушка супротив фашиста. Сорокапятка, она, конечно, сила, но и блюдо уж больно железное, да и фиг знает, чего там за бластер-шмайсер в башне, и какой космический фашист за тем шмайсером притаился, сквозь прицел тебя оценивает.

– А у нас с собой было… – как бы вспомнил Варыхан и руку за пазуху.

Но Будкин панические настроения мигом пресек:

– В бою пьяному сразу погибель. Не время сейчас, мужики.

И смело направил мотоблок с края поля в борозду. Подкатил к тарелке шагов на сто, заглушил мотор.

– Расчет! Орудие к бою!

Будто всегда командовал.

А куда ему, он и в армию-то не успел, да никто из его ровесников не успел, ни Шапа, ни Варыхан, не было уже армии.

Ни фига уже не было, какая на фиг армия, когда на всей планете деньги кончились.

То есть деньги и сейчас как бы есть, но их как бы нет, захочешь денег – зайди к Будкину в сортир, где стены в три слоя бумажками по сто долларов оклеены, папаня это покойный дурака валял. Оторви себе купюру и как хочешь, так используй.

Да не в деньгах счастье и не в них дело. И без денег нормально устроились – наши землю пашут, городские железо варят, чечены бензин самогонят, хачики на рынке торгуют, доктор травки целебные собирает, поп детишек крестит, вроде живы, не помрем.

Но когда такое счастье с неба валится, сразу думаешь: надо было выменять у городских не пушку, а танк, у них вроде есть лишний, ведер за пять самогона отдали бы. Хотя танк, зараза, солярки немерено жрет, пахать на нем невыгодно, да и неудобно, и чего он стоять будет, ржаветь.

Ладно, мы уж как-нибудь с Божьей помощью.

– Разворачивай! – скомандовал Будкин.

…Точно под башню навели, не может быть промаха. Варыхан ушел к мотоблоку, пошуровал в прицепе, достал из ящика снаряд, ветошью обтер от смазки тщательно и на позицию принес. Снаряд бронебойный, длинный, хищный, похож на громадный винтовочный патрон, Варыхан стоит рядом с пушкой, смертоносную болванку на руках держит, будто младенца. Ещё и мурлычет себе под нос.

– На поле танки гро-хо-та-а-ли…

– Ты это и сыну поешь? – спросил Шапа.

– А то, – сказал Варыхан, на тарелку глядя и баюкая снаряд. – Вместо колыбельной в самый раз. Жёнка ему пела «Хочу такого, как Путин», прикинь. Ты чего, говорю, творишь, чему ребенка учишь, педиком вырастет…

– А так, думаешь, танкистом? Хе-хе…

– Механиком станет. В город его отдам в учение, вернется – будет у нас молодой механик, чем плохо?..

– Кончай базар, мужики, – сказал Будкин строго. – Мы тут вроде по делу. Пора вступать в переговоры.

– И как? – спросил Шапа простодушно.

– А как городские с чеченами, когда бензин подорожал.

– А-а…

Городские тогда с чеченами в момент договорились. Бах, трах, и готово дело. Правда, самих чеченов с тех пор никто не видел, бензин у них азеры перекупают и в город возят. Но главное – по старой цене.

– Варыхан, дай сюда эту… вещь.

Варыхан нехотя отдал снаряд, видать, понравился ему.

– Точно бронебойный? – спросил Будкин, придирчиво оглядывая красивую остроносую штуковину. – Вроде да. Ну, с Богом!

Звонко клацнул затвор.

– Ну… – начал было Будкин.

Летающая тарелка отчетливо чавкнула.

Расчет дружно упал на колени и спрятался за щитком орудия.

Тарелка чавкнула снова, потом тихо зашипела. Будкин осторожно выглянул в смотровую щель.

– О-па… – сказал он. – Кажись, сработало.

В боковине тарелки открылся люк, и оттуда торчала какая-то синяя морда.

– Делать вам нечего?! – крикнула морда на незнакомом языке. – Взяли бы да помогли тогда!.. Эй! Гуманоиды! Чего молчим?! Сюда идите, разговор есть!

– Ты его понял? – спросил Будкин громким шепотом. – Он же вроде не по-нашему…

– Он прямо в башку говорит. – Варыхан постукал себя пальцем по лбу. – Ловко придумано, скачи по планетам да базлай со всеми… Мужики, давай его поймаем – и на базар! Чтоб перевел, о чем там хачи бур-бур-бур. Цены собьем!

Будкин встал из-за щитка во весь рост и гордо расправил плечи.

– Сам сюда иди! Ты нам картошку попортил! Все поле расфигачил, а жрать мы чего будем теперь?!

– Несчастный! – взвыла синяя морда. – Какая картошка, какое поле?! Если я через час не стартую, за мной такие прилетят, вообще тут все расфигачат! Деревню сожгут!

– Торгуется, – сказал Варыхан уверенно.

Но Будкин уже шел по полю к тарелке.

Вблизи тарелка оказалась не страшная, просто обгорелая железяка, под слоем копоти серая в синеву, и как бы теплая привычным уютным теплом нагретого механизма, вроде тракторного дизеля. Будкин и сам теперь не понимал, чего так опасался тарелки со ста шагов. Ну, летательный аппарат. У нас тоже были летательные аппараты. Некоторые и сейчас в городе на аэродроме стоят. Они бы и полетели, наверное, да не умеет уже никто на них, а пробовать боязно, мало ли куда свалишься, ладно в картошку, а то и в навозную яму загреметь можно.

Синяя морда спряталась в люке, потом высунулась снова, а за ней и весь пилот вылез, кутаясь в бурую драную попону. Росточком он оказался Будкину едва по плечо, зато башка тыквой и пальцев немеряно на каждой руке, штук по восемь. А физиономия почти человеческая, ну вот как у Шапы наутро после литра самогонки, если не опохмелить. Жаба с пережору – она и есть жаба.

– Хрю, – буркнул синий.

– Хрю, – кивнул Будкин.

– Ты не понял, это имя. Оно не такое, конечно. Но если подогнать под твой язык, будет Хрю.

– А-а… Будкин Василий Степаныч. Можно просто Будкин, я привык.

– Здравствуй, Будкин. Мне очень неприятно и очень стыдно, но я не нарочно тут упал. За мной гонятся. Меня подбили. Сейчас они меня потеряли временно, но скоро опять найдут. И в твоих интересах, чтобы я улетел как можно скорее. Потому что мои враги это такие негодяи, каких ты и не видел.

– Ну, знаешь… – начал Будкин.

– Да, знаю, – перебил Хрю. – Считается, что главные негодяи здесь вы, русские. Что вы страшнее всех, и вас надо бояться. Но я заявляю ответственно: мои враги – ещё страшнее. Они просто чудовищные негодяи. Помоги, чтобы я улетел быстро, и они вас не тронут.

Будкин критически оглядел синего Хрю, зябко кутающегося в свою дерюгу, надвинул кепку на нос и почесал в затылке. Подошли Шапа и Варыхан. От обоих слегка пахло самогоном. Хрю бросил на них косой взгляд и заметно съежился.

– Откуда ты, чудо? – спросил Будкин снисходительно.

– Ну… Как бы тебе… Типа с Сириуса. Подданный Его Величества Императора… – тут Хрю сбился. —

К сожалению, прекрасное имя Его на ваш язык не переводится. Нет у вас понятий, чтобы передать такую красоту. В дерьме живете, вот и нету, простите за откровенность.

– Ой-ёй-ёй! – Шапа усмехнулся криво.

– Да брось, он ведь правду говорит, – вступился за синего Варыхан. – Натурально в дерьме живем, как жуки навозные. А ты сам-то кто, сизая морда?

– Курьер по особым поручениям Его Величества, – Хрю приосанился.

– Государев человек, значит… – протянул Будкин. – А те, что за тобой… Они другому царю служат?

– Какому царю, откуда у них царь? – Хрю отмахнулся восьмипалой рукой. – Демократы они, говоря по-вашему.

Слово «демократы» вызвало понятный ответ: Варыхан с Шапой переглянулись и недобро оскалились, а Будкин воинственно поправил на голове кепку.

– Демократы все свои богатства пустили на зарплаты лентяям да пособия дуракам, теперь без штанов сидят и нам завидуют, – добавил Хрю горестно. – А у нас всего много, потому что мы работящие. Хорошие товары производим и торгуем ими. А демократы говорят, торговать нечестно, раз у нас много, а у них пусто, надо бесплатно делиться. И вообще мы по-ихнему дураки, потому что у нас империя. И, типа, мы все делаем неправильно, значит, надо нас раскулачить. Нормальные заявочки, да? У вас тут похожая история была, как я понимаю.

– Чем подсобить-то можем? – спросил Будкин почти ласково.

– Да ничем особенным. Мне просто рук не хватает, помощник нужен. Там подержать надо, подвинуть кое-что… Я покажу. Давай со мной, Будкин, ты здоровый, то что надо. За час управимся – только вы меня и видели.

Будкин оглянулся на мужиков – те молча кивнули – и полез в тарелку. Тут же ойкнул, стукнувшись внутри головой. Синий забрался в люк за ним следом. Сразу там опять загрохотало. Послышались неясные голоса.

Шапа с Варыханом вернулись к пушке, присели на станины, свернули по козьей ножке из старой желтой газеты, задымили.

– Живут же люди… – протянул Шапа мечтательно, выпуская дым колечком.

– Не говори, – поддержал Варыхан. – Империя! Империя это, брат… Это звучит гордо! А с другой стороны, и у них демократы гадят.

– Да, у нас хотя бы демократов нет уже.

– Осталось царя выбрать!

Посмеялись немного.

– Ну его, – решил Шапа. – Обойдемся. От царя тоже, знаешь, неприятностей…

Он задумался. Варыхан терпеливо ждал – Шапа был не из болтливых, когда трезвый.

– Если царя заведем, – сказал наконец Шапа, – следом демократы сами собой заведутся, я вот о чем. Решат царя скинуть – и все по новой. Сколько можно на грабли наступать?

– Точняк! – поддержал Варыхан. – Мне поп говорил, империя штука хорошая, но обязательно разваливается, потому что рано или поздно наступает бардак. А доктор говорил, демократия хорошая штука, но там всегда бардак, и она тоже разваливается. Ну их всех к лешему. У городских вон голова выборный есть, и то не знают, как избавиться, сами жалеют, что придумали такую обузу себе на шею. То ли дело мы, все решаем сходом. Чего они так не могут?

– Так городские, – объяснил Шапа.

Из тарелки доносился приглушенный лязг.

– Надо было мне идти, – сказал Варыхан, плюнул в ладонь и погасил об нее окурок. – У Будкина наглости не хватит что-нибудь полезное от тарелки отвинтить.

– Вороватости не хватит, – поправил Шапа.

– Не без этого, – легко согласился Варыхан. – Но у своих-то не тащу, заметь.

– Ещё бы ты у своих тащил… Ё-моё!

В небе раздался тяжелый гул, потом засвистело, заскрежетало, и вдруг как-то резко, будто прибитая, на край поля рухнула да встала ещё одна тарелка. Хлоп!

Варыхан и Шапа от неожиданности оба упали со станин в разные стороны. Но тут же вскочили и, не сговариваясь, бросились разворачивать пушку.

Вторая тарелка оказалась чистого серебряного цвета, сильно больше, и с башенкой не куполом, как у Хрю, а наподобие ведра. Ствол пушки был закупорен снарядом, поэтому Шапа навел орудие приблизительно в центр корпуса. Пушка стояла аккурат между двумя звездными кораблями. Расстрелять синего Хрю, не задев землян, новоприбывшие не смогли бы.

– Только рыпнитесь, демократы хреновы, – пообещал Шапа сбивающимся шепотом, приседая за щитком.

– Ты хоть знаешь, за что дергать? – таким же шепотом спросил Варыхан.

– Догадаюсь. Тащи-ка из прицепа ящик со снарядами. И ружья прихвати.

Варыхан, согнувшись в три погибели, метнулся за боеприпасами и личным оружием. От тарелки Хрю к пушке бежал, тоже пригибаясь, Будкин.

– Не успели… – выдохнул он, оттирая Шапу в сторону. – Ладно, авось придумаем чего…

Демократическая тарелка чавкнула, очень похоже на имперскую тарелку, в её боку открылся проем, выдвинулся наружу пандус. По нему, забавно семеня, выбежал кто-то маленький, в серебристом комбинезоне, с большой зеленой головой.

– Эй, вы, местные, мля! – крикнул он на непонятном языке. – Какого хрена?!

– Большого и толстого! – отозвался Будкин. —

Не дергаться, иначе открываю огонь!

– Какой огонь, делать вам нечего, мля?! Мы за этим педиком по всей Вселенной гоняемся – и нате, хрен в томате!

– Знаем мы, чего вы за ним гоняетесь! – заверил Будкин.

– Ну и какого хрена защищаете его тогда? Может, вы сами педики?!

Будкин озадаченно поглядел на Шапу. Тот пожал плечами.

Приполз, весь в земле, Варыхан с ящиком и ружьями.

– Фигня какая-то получается, – заметил он снизу. – Я за педиков не подписывался.

Будкин высунулся из-за щитка и махнул зеленому:

– Сюда иди!

Зеленый, то и дело спотыкаясь, заторопился по борозде к орудию. Пару раз он едва не упал и только отчаянными взмахами коротеньких ручек удерживался на ногах. Вблизи он оказался заметно мельче Хрю, а морда – с огромными глазами, крошечным ротиком и без ноздрей.

– Охренели вы в чужие разборки лезть… – сообщил зеленый уже более миролюбиво. Его мучила одышка после бега по полю, и он по-свойски, не спросясь, присел на снарядный ящик.

– А ты кто, чудо? – спросил Будкин с угрожающей ласковостью.

– Я сотрудник Галактической Безопасности, – ответил зеленый горько. – По-вашему – майор КГБ.

Земляне дружно вылупили глаза.

– Мое социалистическое отечество, – продолжал зеленый, – борется за освобождение народов, стенающих под игом Императора!

– Ишь ты… – только и сказал Будкин.

– Идет холодная война, борьба на истощение. Из стратегической необходимости мы вынуждены поддерживать с Императором торговлю, продавать ему ресурсы, в которых он остро нуждается, покупать в ответ дурацкие имперские шмотки и модные новинки техники для идиотов… Но это все ширма, товарищи, для отвода глаз, вы должны понимать. Просто мы хотим одержать победу и освободить братские народы мирным путем. Пока ещё мирным…

– А этот?.. – Будкин обалдело ткнул большим пальцем себе за спину.

– А этот гад – шпион! – взвился зеленый. – Дипломат, видите ли! Понимаете, товарищи, мы, социалисты, неподкупны. Ведь деньги, взятые у врага, надо потратить, а КГБ сразу заметит, если у тебя стало чего-то больше, чем у других. Поэтому купить наши государственные тайны невозможно. Но этот педик исхитрился по-другому! Пользуясь дипломатической неприкосновенностью, он вошел в контакт с нашими педиками и создал из них шпионскую сеть! Ему удалось похитить уникальный образец и сбежать с ним! Сейчас на борту его корабля спрятан главный секрет моей социалистической родины!

От этой тирады зеленый, видимо, устал, потому что поник и умолк.

– А чё он спёр-то? – заинтересовался Варыхан.

Зеленый медленно поднял голову и глянул на Варыхана огромным печальным глазом.

– Ну… – протянул он. – Вы, товарищи, извините, в таком дерьме живете… Почему бы и не рассказать. Хоть узнаете, чего можно достичь при социализме. Имперский шпион украл образец новейшего источника энергии. Почти вечный двигатель. Представьте, малюсенькая капсула, вот с мой кулак, и два контакта торчат, плюс и минус. Капсула добывает энергию из пятого измерения. Одна штука сможет обеспечить даровым электричеством… Не знаю, у вас тут просто нет таких потребителей. Её хватит, чтобы по всем вашим жалким деревушкам лампочки развесить, и по всем городишкам, и ещё останется, чтобы все поля распахать – и это навсегда, понимаете? Капсуле сносу нет, мы сами не знаем, сколько тысячелетий она проработает…

– Офигеть! – честно признался Будкин. – Как вы это придумали?

– Достижения социализма, – скромно объяснил зеленый. – У нас все равны и счастливо трудятся на общее благо. При социализме, товарищи, и не такое можно. Хотим – реки вспять поворачиваем, хотим – в пустыне еду выращиваем. Потому что все заодно!

– Сила… – оценил Будкин.

– Да-а… – согласился с достижениями социализма Шапа.

– Это как мы тут вместе картошку на продажу растим, – прикинул Варыхан. – Тоже ведь заодно.

– Давайте-давайте, – одобрил зеленый. – Начинайте с малого. Потом сами догадаетесь орудия труда общими сделать, поля, скотину, мастерские и заводы… У богатых все отнимете, раздадите бедным…

Мужики настороженно переглянулись.

– Эх! – воскликнул зеленый. – Сколько прекрасных свершений вам предстоит, аж завидно. А мы Императору козью морду устроим – и заживем!

– А чем вам Император мешает? – осторожно поинтересовался Варыхан.

– Говорю же, народы империи не свободны. Там люди трудятся не ради общего блага, а ради денег. Это неправильно.

– У нас денег нет, – заметил Будкин. – Кончились однажды, да и хрен с ними, так обходимся.

– Первый шаг на пути к социализму! – похвалил зеленый. – Двигайтесь в этом направлении, и все будет отлично. А мы сейчас заберем у шпиона образец… Это исторический день, товарищи! Наконец-то можно будет забыть о позорной холодной войне. Сделав по образцу хотя бы сотню таких капсул, мы превратим наш звездный флот в непобедимую армаду и порвем войска Императора в клочья! Принесем свободу его несчастным подданным, сделаем их равными, подарим им радость освобожденного труда! Вот какую драгоценность украл этот педик! А вы его защищаете…

– И чего ты хочешь? – спросил Будкин сухо.

– Просто не мешайте нам. Мы арестуем шпиона и улетим. И никогда больше вас не потревожим. Ну, разве лет через пятьсот, когда вы дорастете до социализма – тогда мы вам поможем его построить.

– Скотина, значит, общая… – протянул Будкин. – У богатых все отнять и раздать бедным…

– Социализм – это торжество справедливости, – сказал зеленый проникновенно. – У нас все делится на всех, никто не может быть богаче других. Полное равенство, у всех одинаковая зарплата, и никто не останется голодным. Здорово, правда?

– Офигенно, – кивнул Будкин. – Я это так понимаю: у вас полдеревни самогонку хлещет, а остальные полдеревни за двоих вкалывают? Был у нас такой социализм, проходили.

Зеленый ошалело захлопал своими глазищами. Видимо, оказался не готов к ответу.

– Давай ближе к делу, майор. Чего вы нам дадите, если мы не станем вмешиваться?

Зеленый очень по-человечески почесал в затылке.

– Видите ли, мужики… – сказал он после короткого раздумья. – Я бы вам, конечно, подбросил чего-нибудь. Но со мной ещё два майора КГБ, и они этого не поймут. Мы поддерживаем только миры победившего социализма. А у вас тут, считайте, первобытно-общинный строй. Можем как договориться… Вы ведь здесь самые страшные, отважные и непобедимые, да? Значит, вы сейчас быстренько образуете социалистическую партию, она захватит планету и провозгласит на ней власть рабочих и крестьян…

– Погоди-погоди, – перебил Будкин. – У нас с тех пор, как деньги кончились, и так вся планета – сплошь рабочие да крестьяне. Торговцы ещё, они товары перевозят туда-сюда. Ну и мастера есть, конечно. Это такие люди, кто лучше всех свое дело знает – у кого свечной заводик, у кого мельница там, пекарня…

– Торговать может только государство, – терпеливо объяснил зеленый. – И заводики, мельницы, пекарни должны быть государственными. Государство устанавливает план, сколько произвести товаров, сколько вырастить еды, сколько чего и кому продать.

– Ах, значит, план… Государство… Это мне городские указывать будут, как я пахать и сеять должен?

– А ты думал? Зачем ещё устанавливать власть рабочих и крестьян? Чтобы создать рабоче-крестьянское государство! И вести плановое хозяйство! Без плана ничего не получится. Ох, ну и дикий же вы народ…

– Знаешь что, майор КГБ… – произнес Будкин медленно. – А лети ка ты, чувак, подобру-поздорову на фиг. Все отсюда летите.

– Без шпиона не могу, – отрезал зеленый.

– Можешь, – заверил его Будкин. – И ты, и шпион твой ненаглядный, вы всё можете. В особенности – лететь отсюда. На фиг!

С этими словами он шагнул было к зеленому, но тут в небе зажужжало, загрохотало, взревело, и на другой край поля, разметав во все стороны землю с картофельными клубнями, хлопнулась ещё одна тарелка.

Хитрый Варыхан и так уже лежал, Шапа с Будкиным тоже упали, спасаясь от летящей над головой картошки.

Новая тарелка размером превосходила обе предыдущих. Крашена была пополам в черный и белый цвета и с башней грибком.

С этого-то грибка и сорвался вдруг огненный луч да как шарахнул в сторону пушки – вжж-бах! Перед орудием взметнулся столб земли, опять полетела по небу картошка.

Шапу и Варыхана уговаривать не пришлось, они на четвереньках скакнули к станинам и проворно развернули сорокапятку на врага. Будкин почти не глядя потянулся, дернул спуск, пушка оглушительно жахнула. Именно жахнула, другого слова не подберешь.

А потом раздалось громкое «бамс!», словно молотком в кастрюлю.

Варыхан прыгнул к ящику, а там уже зеленый майор КГБ как-то умудрился поставить на попа новый снаряд, подпер его хилым плечиком и теперь сноровисто обтирал ветошью.

Будкин, глядя в ствол, орал Шапе, куда наводить.

Черно-белая тарелка выстрелила снова, теперь с перелетом. Луч прошел над щитком орудия, угодил на дальнем краю поля в разваленный амбар без крыши и окончательно разметал его.

– В вилку берут, гады! Варыхан, снаряд! Выстрел!

Ж-жах! Хрясь! То ли повезло, то ли на таком расстоянии и не могло не повезти, но вторая болванка въехала черно-белой тарелке точнехонько по башне-грибку. Раздался такой звон, что больно стало даже ушам, заложенным от стрельбы… И все стихло.

Новый снаряд зарядить не успели – в борту тарелки открылась дверца, из нее выскочили двое и завизжали на непонятном языке:

– Да вы чё – с ума посходили?! Да вы ваще!!! В натуре!!!

– Сами вы с ума посходили! – рявкнул Будкин в ответ.

– Да они и есть психи, – подсказал зеленый майор. – Либералы, чего ты хочешь.

– Цыц! – приказал Будкин. – Эй, вы, двое! Идите сюда оба! Иначе стреляю!

– Не надо! Идем уже, идем, только не стреляй!

Две фигурки вприпрыжку поскакали к пушке.

– А кто такие либералы? – спросил Варыхан у майора.

– Психи, – объяснил тот.