Текст книги "Леди не движется – 2"

– Тем не менее Нина в прошлом. Это не повод пересматривать наши отношения.

– Макс, – сказала я равнодушно, – наши отношения – это плод твоей фантазии, и ничего более. Это тоже был просто секс. У меня давно не было любовника, а тут подвернулся ты. Вот и все.

– Ах так, – сказал Макс вежливо, но с легкой угрозой.

– Именно. Ты достойный партнер, чего скрывать. Но, Макс… Я не люблю тебя.

Макс застыл, побледнел, уставился на меня расширенными глазами. Я не отводила взгляд.

– Что же, – тихо сказал он, – тогда извини. Больше не побеспокою.

Он повернулся и ушел, аккуратно притворив за собой дверь.

Половину ночи я проплакала в подушку.

* * *

Я не ожидала, что мой утренний гость окажется таким красавцем.

Он позвонил, едва рассвело, извинился на случай, если не угадал с местным календарем и разбудил меня. Я посмотрела, откуда исходит звонок, ответила, что нахожусь на соседнем острове, соответственно в одном с ним часовом поясе. Тогда он передал мне привет от Ширны Та и попросил разрешения нанести личный визит. Я согласилась.

Через час, пригнув голову, чтобы не врезаться в притолоку, в мой номер шагнул самый красивый орк, какого я когда-либо видела. Рост у него был выше среднего, на глазок – два с половиной метра. Сложение по человеческому или индейскому типу – длинноногий, с подчеркнуто прямой спиной. Похоже, из равнинных или островных орков, среди них исходно было много таких, а в условиях культуры они буквально через два-три поколения становились похожи на людей. Горные-то орки с виду – горилла гориллой. В пользу равнинного происхождения говорила и светло-соломенная масть. Характерный крап проявлялся умеренно, в виде шоколадных перьев, причем строго по волосистой части головы. Кстати, я впервые увидела орка, у которого крап обратный – обычно светлые пятна на темном фоне. Лицо и шея чисто выбриты, оставлены лишь небольшие бакенбарды. Брови четко оформлены, шоколадного цвета. Шерсть на голове гладко зачесана назад, открывая низкий, но выраженный лоб. Губы тонкие, но плотные, и клыки при разговоре не вылезают наружу, как это часто бывает у немолодых самцов. Кожа с медовым оттенком. И при такой цветовой гамме у него были отчетливо синие глаза.

Офигенный просто орк. Главное, он пришел в костюме. Из дешевой ткани, не новый, но сшитый на заказ. Еще бы. Для орков не производят фабричной протокольной одежды. А этому, значит, она была нужна. Обут в строгие ботинки, судя по замятостям – носить привык давно, ногу ставит правильно. Ногти аккуратно подрезаны, светлого цвета, шерсти на пальцах нет – похоже, сводит, потому что даже у людей на пальцах есть пух, а у него не было. Из-под манжета белой сорочки на левой руке выглядывал край сопряженного браслета – металлического.

– Шон Ти, – еще раз представился он. – Я навещал друзей на Эвересте, теперь возвращаюсь домой. Друзья попросили меня встретиться с вами.

Я обратила внимание на его речь – совершенно нехарактерную для орка. Его выговор был практически правильным.

– Вы собираете информацию о Дирге Та и диких орках, – продолжал он. – Я могу кое-что рассказать вам. Я не знал Диргу Та, только с чужих слов. Но я знаю другое. Я решил сходить к вам, потому что я гражданин и могу давать показания в суде, а еще я попрошу потом о небольшой помощи, которая вас не затруднит.

Заурядная ситуация для орков: они не бескорыстны. Как правило, сведения стоили десятилитрового бочонка пива, иногда двух. «Таксу» знали все, и даже полицейские исправно выкатывали оркам-свидетелям любимый напиток. Судя по тому, что Шон Ти загодя упомянул о желаемой помощи, он хотел чего-то другого, но тоже разумного.

А вот то, что у него есть гражданство, очень даже хорошо. У орков, кстати, гражданство не было чем-то из ряда вон выходящим, и граждан среди них насчитывалось больше, чем среди эльфов, хотя последние несравненно умнее. Просто орки-мужчины едва ли не поголовно служили в армии и после пяти лет службы, если к ним нет претензий, гражданство получали почти автоматом, с облегченным экзаменом.

– Хорошо, Шон Ти, – сказала я, – вы хотите чаю или кофе?

– Чаю, если можно, – очень церемонно ответил орк.

Я заварила сама – тоже важный элемент, орки весьма ценят такие мелочи. Человеческая женщина своими руками заварила чай для орка – значит, она его уважает.

Поставив чашку перед гостем, я села напротив.

– Если вы не возражаете, я включу запись и потом оформлю ваш рассказ как показания. Разумеется, вам придется оставить свою подпись.

– Электронную или простую? Я умею писать.

– Достаточно электронной.

– В этом штате простые законы, удобные, – сказал орк. – Когда я служил в армии, в другом штате, подпись требовали обычную, на каждой бумаге. Даже от нас, орков. Мне хорошо, у меня бабушка индианка, я умный и закончил полную школу. А остальным было трудно.

Вот оно в чем дело – он квартерон. Орочьи и индейские квартероны наследовали от обеих рас лучшее.

Дождавшись моего сигнала, мол, запись включена, он заговорил:

«Я расскажу по порядку. Я получил гражданство до армии, но все равно служил десять календарных лет. Армия – хорошее место для орка, и еще лучше она для умного орка. Я служил в штурмовой пехоте и в десанте, еще ходил в разведку. Два года я был рядовой, потом меня направили учиться, потом еще, и я стал сержантом. Через десять лет я заработал минимальную федеральную пенсию и решил, что надо поискать другую работу. Я закончил курс по личной охране, умею водить машину, самолет и вертолет, знаю, как устроены системы наблюдения, и хорошо обращаюсь со сторожевыми собаками. Я слыхал, что богатые люди ценят таких, как я, и это достойная работа. Я дал объявление, что ищу работу у благородного человека. Это было шесть календарных месяцев назад.

Мне позвонил один человек с Таниры. Его зовут Грант. Он низкого роста для мужчины, но очень широкий и сильный. Он может обхватить большого орка, больше меня, и поднять его так, что у орка ноги полностью оторвутся от земли. При этом у Гранта сердце бьется как обычно, и он не краснеет от натуги. Грант сказал мне, что у него есть работа для меня. Работа такая: начальник охраны большого поместья. Поместье на Танире, раньше было заброшенное, теперь приехали новые хозяева и взялись за дело. Охраны не было никакой, они набрали орков, потому что орки – лучшие солдаты, но нужен командир и тренер. Командир нужен такой, чтобы умел еще сопровождать хозяев на парадных выходах, потому что хозяева принцы.

Я приехал, поглядел. Мне не понравилось. Когда хозяева принцы, они сразу понимают, чего стоит такой орк, как я. Им друзья хвастаются, у кого такой есть. Я ждал, что со мной будет говорить хозяин, потому что начальник охраны – это важное лицо, и хозяин должен сам проверить, подойдет ли ему кандидат. Но хозяев я не видел, ни его, ни его жену. Не знаю, какими планетами они владеют, а когда спросил у Гранта, он посоветовал мне не умничать. Так с важными сотрудниками не обращаются, но я решил еще посмотреть. В поместье меня тоже не возили. Я был только дома у Гранта. Этот дом находится в Девятом квартале, на углу Шестнадцать-Два, номер не знаю, но дом заметный: он за высоким забором, глухим, как тюремный, и с большим участком. В заборе есть ворота, туда заезжаешь на машине и сразу попадаешь в подземный гараж, из которого только выходишь в дом. Сам дом небольшой, но к нему пристроены казарма и зал для тренировок. Все под крышей. В казарме живут орки.

Грант сначала показал мне контракт. Деньги очень хорошие, пятьдесят тысяч в год, хардами, но наниматель он, а не обещанные принцы. Я подумал – и подписал, потому что нуждался в работе. Грант захотел, чтобы только на бумаге, сказал, что бумага – это гораздо солиднее, чем электронный договор, и у настоящих принцев всегда так. Только я подписал, Грант повел меня в казарму. Он показал мне комнату, где мне предстояло жить. Комната плохая. Голые стены, старая узкая кровать, белье ветхое, одеяло как будто мыши погрызли. Я сразу понял, что контракт был липовый, потому что мне тех денег не заплатят – раз уже сейчас не ценят. Я захотел уйти, но Грант сказал, что это временно, я могу заказать все, что нужно, это привезут, но мне самому без его позволения из дома выходить нельзя. Он объяснил, что это требование хозяина поместья, если кто-то узнает, что у него появилась охрана, сразу насторожится и навредит. Я подумал, что Грант считает меня дураком. Но промолчал – потому что я ведь не дурак, и зачем это показывать Гранту? Пусть думает, что обманул.

Так день прошел, а на другой мне показали моих подчиненных. Тогда я понял, что никаких принцев нет, а Грант хочет совершить преступление. Потому что мне показали тридцать орков, но все они – дикие. Там только двое кое-как балакали по-федеральному, остальные ни слова не понимали. Без шунтов, голые. Я стал говорить с ними по-нашему, но они совсем дикие. Их только что привезли. Они и по-нашему-то плохо говорили. А те двое, которые понимали федеральный, они за надзирателей. Я с ними поговорил, по-нашему, но на мужском наречии. Грант знает орочий, но тот, который общий, для всех. А есть еще женское наречие, его наши парни не знают, и мужское, которое не знают девчонки. Есть еще детская речь и язык Старших, но Старших я никогда не слышал, здесь его не учат.

Те двое мне сказали, что Грант хороший, дает пиво, «нирвану», женщин. Только одних в город не пускает, и новеньких тоже не пускает, но когда я покажу себя верным, то пустит. Они и в поместье том были. Да, сказали, большое, таким только принцы владеть могут, размером с остров Д’Варту. Я не знаю, каков он, я никогда не бывал на родине моих предков, но я знаю, что для людей это мало. У людей принцы всегда владеют целой планетой. Те двое мне сказали, что это не вся земля, еще есть, только ее враги захватили. Поэтому и нужны орки. Тот принц хочет армию и прогнать со своей планеты врагов. И еще сказали, что таким хозяевам служить приятно. Потому что раз в неделю женщина, пусть одна на нескольких, зато слова ей давать не надо, и бывает оркушка, а бывает и человеческая, и можно делать что хочешь с ней. Я удивился. Это неправильно. У нас принято, что, когда парень и девушка хотят вместе делать детей, они дают слово, и после того парень не смотрит на других девушек, а девушка не глядит на других парней. Если они так не сделают, «другие я» того парня закидают девушку грязью, а «другие я» девушки поколотят парня палками, и нельзя давать сдачи. Если после этого они снова не дают слова, но ходят в лес, то обоих прогоняют из трибы. А без слова берут, когда идут мстить другой трибе или хотят выгнать ее из своего леса. Тогда мужчин бьют и убивают, а женщин берут как хотят, но потом забирают в свою трибу. А то, что делал Грант, – это плохо, оркам нельзя такое позволять, они привыкают и потом становятся преступниками. У нас же, если с женщиной что хочешь делаешь, а войны с ее трибой нет, то за нее будут мстить все ее «другие я», и братья, и сестры, и друзья ее братьев и сестер, и твои братья за тебя не заступятся.

Тем вечером я увидел, что Грант дает всем «нирвану». Он давал ее выпить, потому что дикие боялись иголок и не позволяли колоть. А те двое уже не боялись, они кололи. Грант дал и мне, я сказал, что боюсь иголок, лучше буду пить, и тайком вылил. Дикие орки уже привыкли, им в пути, на корабле, давали «нирвану» с водой, и они теперь без нее не хотели. Потом, когда они захмелели, Грант привез трех женщин. Человечки, старые и пьяные. Они кричали «дай наркотики, дай выпить», и Грант лгал им, что все даст. А сам втолкнул в казарму к диким оркам. Я не пошел, Гранту сказал, что мне такие женщины не нравятся. Тех женщин Грант потом убил. Задушил. Когда я об этом узнал, то захотел уйти. Но Грант выстрелил в меня шокером, а потом велел диким бить меня. Я полежал несколько часов, потом смог ходить. Дождался, пока дикие снова получат «нирвану», взял стул и отдубасил каждого. Отдубасил не как меня били, а хуже. Одному глаз выбил. Гранту понравилось. Он сказал, чтобы я не жалел их, потому что они – мясо. Мне заплатят, а им – нет. Только тем, кто говорил на федеральном. А если я убью кого, пока учить стану, то не беда: орков много. Если понадобится, их еще привезут. У тех принцев корабли есть, и они уже должны скоро прийти, с новыми дикими орками. Их много должно быть, тысяча, две.

Утром я стал делать вид, что учу их. Я кричал на диких, а если они плохо слушались, я сразу – кулаком в нос. Грант думает, что так все сержанты новобранцев учат, он в армии не служил и ничего не понимает. Был такой довольный, что нарочно для меня отдельную женщину привел, тоже человеческую, тоже пьяную, но не очень старую. Я дал ей свою «нирвану», которую так и не пил, она выпила и уснула как мертвая, а я вышел из комнаты и притворился довольным. Так мы стали жить. Грант привык, что я не бунтую и делаю все как он скажет, перестал следить за мной, когда я хожу по дому. Я дождался, пока он совсем потеряет бдительность. И пока орки в казарме были с женщинами, а Грант меня не видел, я нашел один выход, выбрался в сад и перелез через забор. За мной погнались, но я же быстрый. Я ушел.

Я знаю жизнь и потому не пошел на космодром сразу. Я побежал в Китайский квартал. Орки могут долго бежать, день могут. Я прибежал, зашел на рынок, в притон, поговорил с одним китайцем, я не помню его имени, но могу показать. Я объяснил ему, что мне надо скрыться, но не от полиции. Тогда он поручил мне охранять его груз на Эверест. И я улетел с Таниры, совсем не покупая билет, и Грант не узнал, куда я лечу. Здесь я спрятался у друзей из трибы Та. Они рассказали мне про вас и про то, что вы спрашивали про диких орков. Вот, я рассказал вам, что знаю».

Выслушав его рассказ, я сказала:

– Вы упомянули, что ходили в разведку.

– Да. Не один, конечно, с людьми. Меня брали, потому что только орки умеют подкрадываться совсем бесшумно и снимать часовых так, что они вздохнуть не успевают.

– Проверим, чему вы научились в разведке.

И я стала задавать вопросы. Много. На столике между нами появилась пластиковая бумага, на которой Шон Ти нарисовал план дома Гранта, под картой красовалась его собственноручная подпись. Память у него была очень хорошая, он дал четкие приметы «тех двоих» и Гранта. Орки, как и эльфы, охотники, наблюдательность у них на высоте. Надо только уметь спрашивать, чтобы орк вспомнил даже то, на что не обратил внимания.

Дикие орки были поголовно горными, очень молодыми и крупными, семнадцать сплошь черной масти, четверо сильно крапчатые, практически тигровой масти, остальные бурые. Трое предпочитали ходить на четвереньках, что служило поводом для насмешек: нормальный дикий орк на четырех костях только бегает или прыгает, а ходит все-таки прямо.

Грант, как я и думала, в доме жил не один. Еще была приходящая оркушка («Красивая, – мечтательно сказал Шон Ти. – Я не хочу давать слово оркушке, дети будут глупые, у меня была жена индианка, есть дочь, она в индейской деревне растет. Когда найду работу, снова женюсь на индианке. Из них получаются хорошие жены для солидных орков. И дети красивые и умные. Но та девушка была очень красивая»). По его словам, Грант предложил один раз привести ту оркушку в комнату Шона Ти. Но тот заметил, что девушка носит колечко, какое надевают оркушки, если замужем за человеком. Значит, она уже кому-то дала слово, и неважно, что ее мужчина другой крови, – оркушки очень независимы и если принимают решение, то не меняют его. В доме оркушка готовила еду для казармы, стирала белье. Еще она приносила Гранту «нирвану» для диких.

– Точно она?

– Да, – сказал Шон Ти. – Я видел, как она отдавала ему коробку, из которой он потом доставал наркотик.

– Может, в этой коробке изначально было что-то другое, а потом Грант использовал ее как хранилище?

– Нет. Она приносила маленькие коробки, на один день. Каждый день. Это всегда были разные коробки.

Я выбрала из досье фотографии Дирги Та, показала:

– Похожа?

Шон Ти долго вглядывался, потом уверенно сказал:

– Она. – Помолчал и добавил, показав пальцем на свою левую бровь: – Седина. Очень заметная. Она молодая, оркушки так рано не седеют. Еще у нее должен быть широкий шрам на животе. Однажды она убиралась на кухне и разделась, на ней были только две повязки – на груди и бедрах. И я увидел шрам. Я не спрашивал, я вообще не разговаривал с ней. Это неприлично: знакомиться с девушкой, которая носит колечко, если у тебя нет к ней дела. Кто она?

– Шон Ти, я не могу сказать вам этого. Если вам придется давать показания в суде, вы не должны говорить ничего, кроме того, что видели и слышали сами. Мои слова могут повлиять на ваши размышления…

– Да, понимаю, – согласился орк. – Так бывает. Когда знаешь не все, додумываешь. Хорошо, я не буду спрашивать про нее.

Еще в доме жил эльф. Он ходил в человеческой одежде, ни с кем не разговаривал, целыми днями пропадал на чердаке. Шон Ти подозревал, что эльф – стрелок, снайпер. Однажды он слышал, как Грант ругал эльфа за то, что тот тайком пробрался на кухню и украл бутылку вина. Напился, конечно. Эльфы – пьяницы почти все. Шон Ти слышал, как Грант называл эльфа Лаком. Когда Шон Ти собрался бежать, то позаботился, чтобы эльф не выстрелил ему в спину. Он попросил, чтобы Грант дал ему вечером виски вместо «нирваны», и Грант принес большую бутылку. Шон Ти поднялся на чердак, открыл эту бутылку и поставил ее под самый люк: у эльфов чутье хорошее, унюхает. Через час он снова поднялся, проверил. Люк был открыт, а эльф налакался и спал. Шон Ти увидел у него винтовку и пистолет, брать не стал – мало ли кого эльф убил из этого оружия?

– Те двое, с кем вы говорили, что-нибудь рассказывали про корабли и ваших соотечественников, которые должны прилететь?

– Мало. Они ведь дикие, что они понимают? Когда описываешь, чего никогда не видел, чепуха получается. Но я кое-что понял. Два корабля, они постоянно ходят. Большой и маленький. Орков берут осторожно, помалу. Их немного учат, как бы цивилизуют, и потом продают в мафию. Мафии хорошо, потому что можно подослать орков убить кого-то, и кто подумает на мафию? Орки вечно кого-то убивают, просто так, за плохое слово. Те двое задержались, потому что хозяева захотели собрать свою армию из орков, и им нужны были переводчики и надзиратели. Те двое сказали, что орков берут так: ловят сетями, сразу дают много «нирваны», потом связывают и по одному кладут в большие коробки с толстыми стенами, в стенах дырочки для дыхания. На корабле орков не выпускают, даже по надобности. Их кормят через трубку и в воду всегда подмешивают «нирвану». Орки прилетают все загаженные, им стыдно, чтобы не было стыдно, они снова пьют «нирвану». Тогда они во всем покорны хозяину. Их привозят, в коробках прямо, в город, складывают где-то в большой комнате – те двое через дырочки в стенках видели, – потом ночью тайком грузят в машины понемногу и привозят к Гранту. Но так можно привезти двадцать орков, ну полсотни. Если тысяча, их перевозить придется неделю. И они не поместятся в доме у Гранта. Их где-то в другом месте держат.

– Если привезли.

– Думаю, что привезли. Те двое сказали мне, что скоро уже должны прилететь, неделя, две. Это было два месяца назад.

Я скептически прищурилась:

– Шон Ти, вы же служили в армии. Положим, Грант не лгал, и диких орков действительно дрессируют для захвата планеты. Но вы же должны понимать: с двумя кораблями и даже десятью тысячами орков планету не взять.

– О чем и речь, – согласился Шон Ти. – Я говорил с Грантом. Он тоже любит выпить. Но я орк, я могу выпить намного больше и почти не опьянеть. Я притворился пьяным. Он поверил. А еще я сержант, я умею говорить. Я был сержантом не только для орков, но и для людей. Солдат – он простой. Ему нужно, чтобы командир был строгим, но внимательным. Чтобы спросил, если солдату грустно, – что с тобой, парень, расскажи, я помогу. Солдаты мужчины, они трудно говорят, думают, это слабость. Сержант должен уметь спросить так, чтобы солдату захотелось рассказать о себе. И я так поговорил с Грантом. Я же видел, что он недоволен. Он командир только для диких орков, а хозяева к нему как к собаке беспородной. Прими-подай-пошелвон. И я ему сказал: Грант, я десять лет служил в армии. Там, за Ядром, все не так, как показывают в федеральных новостях. Людям говорят, там просто с транспортом плохо, а вообще жить можно, только близ Фронтира опасно, потому что диссида ходит… А я там служил. Там нигде не бывает спокойно. И диссида ходит не всякая. Все боятся Шанхая, потому что он большой, там император и много бедных китайцев, которые ужасно хотят есть, и они делают все, что прикажет император. Прикажет переть буром на пушки – попрут. Но я-то знаю. Император Шанхая старый, ему ничего не хочется. Сын у него молодой, его заботит, чтобы не сломать ногти на ногах, потому что императору нельзя стричь ногти, это позор, если ноготь короткий. Еще его заботит, чтобы все кланялись. Он не смотрит на Землю, делает вид, что ее не существует, потому что на Земле над ним все будут смеяться – дурак какой-то, даже ногти постричь не умеет. Поэтому Шанхай никуда не ходит. Только туда, где люди объявили свою колонию ничьей территорией. Тогда туда мигом насыпается десять миллионов голодных китайцев, которые говорят: раз ничья, нам можно тут брать что захотим. А вообще на Диком Западе так: есть наш фронтир против Шанхая, там следят, чтобы китайцы не ходили к нам и не воровали что плохо лежит. А дальше стоит кордон шанхайского императора, который тоже следит, чтобы китайцы к нам не ходили. А то они сходят, насмотрятся, как мы свободно живем, и тоже так захотят. Они горбатятся и получают плошку риса в день. А у нас, если кто горбатится, имеет свой дом, машину и федеральную пенсию. И дети у него в колледже. А у китайцев так: совсем бедным нельзя учить грамоту, кто заслужит – тому разрешают, чтоб дети немного научились читать, если они заслужат – их детям можно будет уже читать, писать и считать. И так далее, пока дальние потомки не станут чиновниками. Тогда им можно все. Каждый китаец хочет быть чиновником, но не хочет воевать с Землей – если его на войне убьют, как же он станет чиновником? Еще есть Куашнара. Куашнара вообще никуда не ходит, никогда. У нее с одной стороны Шанхай, с другой Эльдорадо, а в тылу индейцы на Саттанге. Она всех боится и хочет, чтобы Земля ее защитила, но под себя не подгребала. На самом деле Куашнара почти не боится Шанхая, у них даже общий торговый порт есть, единственный, через который Шанхай с внешним миром общается, и еще Куашнара совсем не боится индейцев. А чего их бояться, у них же своих кораблей нет, да и аномалия там эта, особо не разлетишься. Вот кого стоит бояться, так это Эльдорадо. В Эльдорадо хунта и диктатор. В диктаторы там всегда выбирают чокнутых. И та диссида, про которую все говорят, она лезет только из Эльдорадо. Там все расисты, садисты и фашисты. И туда даже наша разведка боится соваться.

Я слушала и старалась не улыбаться. Была я в Эльдорадо… шестнадцать раз. За год. Так что насчет «боится соваться» Шон Ти сильно погорячился.

– Я сказал это Гранту, чтобы он понял. И спросил: Грант, если бы там была только Эльдорадо, зачем нам такая большая армия? Флот там нужен, да. Чтобы корабли диссидентские сбивать. Но зачем нам десант, штурмовая пехота, атмосферная авиация, артиллерия? Зачем нам тактическая разведка? Зачем нам много разных родов войск, если официально враг – только Эльдорадо, и нам надо защищаться от его вторжения, но сами мы к нему не вторгаемся? Зачем нам военные базы не только по Фронтиру, а повсюду, в каждом штате, начиная с четвертого радиуса? Зачем мы производим столько оружия и постоянно совершенствуем его? Грант подумал и ответил, что от пиратов. Тогда я рассказал ему, кто такие пираты и откуда они берутся. И что на самом деле происходит за Ядром, и о чем в новостях никогда не пишут. А там как – надежные только те колонии, которые рядом с военными базами. Потому что знают: если вякнешь – тебе мигом прилетит. А остальные глядят волками и камень за пазухой всегда держат. Земля далеко, транспорта нет, а на любой жилой планете вдосталь всего, чтобы свободно развиваться. Человечество же во времена Адама и Евы как-то выжило. И люди нет-нет да и подумают: на фига нам платить ваши налоги, блюсти ваши законы, кормить вашу армию и вообще жить по вашей указке? Будем-ка мы сами по себе. Тогда они вешают федералов на фонарях и устанавливают свои законы. Вот для этого армия и нужна: чтобы подавить такой бунт. Потому что кто не с нами, тот против нас. А транспортные пути слабые, иной раз одна колония взбунтуется – и маршрут на Тварь перекрыт, и наш Фронтир отсечен, оказывается между Эльдорадо и мятежниками. Но это не все. Мятежникам нужно оружие, чтобы отстоять свою независимость, и нужны всякие земные ништяки, которые они на самом деле не хотят терять. Поэтому они снаряжают корабли и идут грабить. Вот это и есть пираты. За Ядром война идет постоянно. То с диссидой, то с нашими. И я за десять лет все это видел. Я четырнадцать мятежей видел. Все подавили. И я знаю, как надо захватывать планету. Я сказал Гранту: планета – это тебе не голая пьяная женщина, подходи и бери. Для начала к планете нельзя подойти незаметно, тебя видно издалека, потому что космос холодный, а корабль горячий. И пока ты долетишь, там уже все про тебя узнают – и на чем летишь, и какой ущерб можешь нанести, и как тебя ловчее сбить. Жилые планеты всегда внутри системы, а снаружи стоят оборонные кольца. Хоть плохонькие. Если их там нет, тогда они есть на орбите или спутнике планеты, или в поясе астероидов, если он есть. На орбитальном космодроме есть пушки, всегда. Плохонькая станция, оборонная, она снесет за полчаса флот из ста грузовиков. Если ее подавить, надо еще высадиться. Пока ты высаживаешься, ты – мишень для всех орудий на поверхности. Но и когда ты высадишься, ты не победил. Потому что тебе надо кушать и спать. Тебе должны подвозить еду, воду, боеприпасы, лекарства от ран и смену. Ты не можешь сразу положиться на местные ресурсы, какое-то время ты зависишь от снабжения. Чтобы твое снабжение не сбили на лету, ты должен подавить огневые точки на поверхности. Они есть, везде есть. Даже здесь, на Эвересте, есть. И на Танире, которая курорт, есть. Где стоят, я не в курсе, это военная тайна, но должны быть. Они законсервированы, но комендант знает код, и по тревоге все посты развернутся автоматом.

Я не возражала. Две такие точки на Танире я знала: одна в холмах, отделявших Китайский квартал от Сити, одна, естественно, в пяти километрах от космодрома. Кстати, ставили их грамотно. Не была бы я разведчиком, не обнаружила бы.

– И я спросил Гранта: он верит, что с нашими силами можно захватить планету? Добро бы пятый-шестой радиус, но там и захватывать не надо, много свободных, приходи и селись. Только тамошние частники принцами не считаются. А если надо захватить планету ближе Ядра, то она с зубами. Грант совсем опьянел и проболтался: у хозяина есть коды, так что высадиться мы сможем. Там главное на поверхности всех лишних вырезать. Для этого и нужны орки. Он не говорил конкретных названий, не знал сам. Но планета эта где-то поблизости. И народу на ней много. Наша задача – подавить сопротивление и уничтожить всех, кто владеет планетой сейчас, а когда придет армия, хозяин представит свои документы, и по ним выйдет, что никаких других владельцев не было, а он просто подавлял мятеж. Я спросил, сколько народу. А там десять миллионов или больше. Да не хватит орков на это! И двух кораблей! Тогда Грант сказал, что будут люди-роботы, эти, запрещенные. Андроиды. Скоро привезут оборудование, и их будут делать прямо на Танире. И корабли еще есть, только в ангаре, их пока нельзя поднять, все сразу поймут. Сначала надо будет на Танире власть захватить. Тогда придут еще корабли, привезут оружие. Тут я понял, что, если не изображу радость, Грант заподозрит дурное. Я сказал, что для захвата Таниры надо совсем немного, и стал строить планы. Грант обещал все передать хозяевам, наверное, от своего имени, чтобы выслужиться. Пускай. Я нарочно самые глупые планы предложил. И я сказал Гранту: хорошо, что ты разъяснил мне, теперь я знаю, как учить диких орков. Раз будут андроиды, значит, орки нужны для первого удара и для запугивания. Их не надо учить настоящему военному искусству. К тому же слишком хорошо выученные орки опасны. Им покажется, что «нирваны» недодали, и они против хозяев пойдут. Или требовать начнут слишком много. А еще их надо учить так, чтобы никто не заподозрил – основную работу сделают андроиды. Ведь хозяин, даже с документами, по закону не может подавлять мятеж андроидами, они в любом случае запрещены, даже на Фронтире. Его за это в тюрьму посадят, а нам же надо, чтобы он благоденствовал? Поэтому я обучу орков так, чтобы прошли они и андроиды, и все запомнили бы только орков. Про андроидов тогда никто не узнает. Гранту это понравилось, он сказал, что я неплох, когда не умничаю. Ну вот. А через три дня я сбежал. Перелез сначала к соседу, там можно, а потом на улицу.

Планами Шон Ти поделился и со мной. Да уж. Чтобы поверить в успех такого, надо родиться безнадежно гражданским человеком, напрочь к тому же лишенным инженерного чувства. Но для обывателя – в самый раз.

– Прекрасно, Шон Ти. Так какая помощь вам нужна? Убежище, где-то отсидеться, пока Гранта с его хозяевами полиция не повяжет?

– Да нет, не боюсь я их. Они думают, я до сих пор на Танире. Я ведь подготовился к побегу. Стал Гранту говорить, что мне те двое не нравятся. Мол, они много знают, а шунтов и чипов им не дают, поэтому они подозревают, что им не заплатят. Ну зачем платить тому, о ком никто не знает, что он есть? Это меня нельзя просто убить и в канализацию спустить, я с чипом и даже гражданин, меня государство искать будет, потому что я налоги плачу, и пенсия мне начисляется, и если я вдруг исчезну, люди должны будут сказать, где я, им же отчеты составлять. А про этих двоих никто не узнает. И я думаю, сказал Гранту, что они хотят сбежать. В полицию пойти. Грант сказал, что они не дойдут до полиции, потому что орки. Орки всегда шумные. Они захотят выпить, а чипа нет и денег нет, они попробуют отнять спиртное. Кто-нибудь напишет о том в новостях. Грант целыми днями новости читает. Чтобы знать, кто где. Я тоже читаю. Вот, прочитал вчера в новостях, что вы на Эверест прилетели, вас видели и опознали, и решил позвонить утром. Когда еще такой удобный случай представится? А мне Грант сказал, что я тоже убежать не смогу, даром что гражданин. Потому что около управления полиции есть место удобное, чтобы оттуда расстрелять любого, кто пойдет. И с планеты убежать, чтобы в другом месте донести, я не сумею. У Гранта подруга на космодроме работает, она там главный оператор на пассажиропотоке. Всегда знает, кто прилетел или улетел. И есть один человек, на грузовом отделе, он посменно работает, так что грузы контролирует. Даже про частников узнать можно, потому что та подруга – она же доступ к информации имеет, видит, чьи корабли прилетели или улетели. Понятно, что всех людей, кто на частных кораблях, она поименно не назовет, к рамкам у нее доступа нет, то есть таким путем скрыться можно – если есть знакомые. У меня все равно знакомых нет. Я рискнул через грузовой, потому что подумал: Грант ведь решит, что я испугался, никуда не полетел и залег на дно. Кому придет в голову досматривать корабли с китайским грузом? С ними даже орк, если у него репутация есть, не полетит. А я полетел. Здесь у Гранта знакомых нет, я могу лететь куда захочу.