Текст книги "Леди не движется – 2"

– Тогда я слушаю вас, говорите, чего хотите.

– Грант читает новости, много. И я думаю: как мне теперь работу искать? Если я дам объявление, он же прочтет его и меня найдет. А я не знаю, насколько длинные руки у его хозяина. И вот мне в голову пришло: у вас много разных знакомых. Я про вас читал, вчера, у вас и муж был из благородных. Не могли бы вы спросить кого-нибудь из них, вдруг им нужен орк на службу? Вот, – он положил передо мной карточку. – Мое резюме. И рекомендации от офицеров, под началом которых я служил.

Я взяла. И весьма внимательно просмотрела. Рекомендации будь здоров. Я даже поймала себя на мысли: вот с таким напарником я Даймона возьму тепленьким. Ну ни черта он не сможет сделать против капитана тактической разведки в паре с отлично обученным орком-квартероном. Пускай он ловкий и меткий, мы с ним не будем в этом соревноваться, мы его просто облапошим. Но…

Но я не Макс, у которого тормозов нет и весь мир должен плясать под его дудку. У меня есть совесть. Я не имею права привлекать к расследованию посторонних. Пусть даже Шон Ти опытный и подготовленный. Но у него нет лицензии, нет оружия, и с точки зрения закона он, взяв Даймона, будет таким же преступником. А если его убьют, то вина – целиком моя. Я-то знаю, на что иду. Я на зарплате. А он – действительно посторонний. Поэтому работать я буду одна. И если пойму, что Даймона сама взять не могу, – отступлю.

Шон Ти ждал моего ответа. Я знала, что он не лжет и это не засланец с подделанным чипом – хотя от банды следовало бы ждать этакого подарочка. Но ради вящей уверенности я принялась расспрашивать его о службе в армии. Об офицерах, о солдатах, о некоторых событиях… Шон Ти отвечал охотно, потом – с некоторым удивлением: не ожидал от меня подобной осведомленности и общей компетенции по военным вопросам.

– Вы хорошо ведете собеседование, – сказал он. – Не как гражданское лицо. Все реалии знаете. Ваш муж служил в армии и вы жили с ним на базе?

– Сама служила, – ответила я.

Шон Ти покивал – совершенно человеческий жест. Я добила:

– И не в спокойном секторе. На Фронтире. У генерала Лайона Маккинби. Тактическая разведка.

– О! – у Шона Ти округлились глаза. – Так вы – хоббит?

Я невольно рассмеялась.

– У нас в полку был хоббит, – с уважением сказал Шон Ти. – Настоящий, с тапочками. С Земли. Майкл Дин. Это он учил меня ходить в разведку. Потом он ушел на пенсию.

Черт, что же с ним делать? С одной стороны, встроенную паранойю никто не отменял, а с другой – если не врет, то ценнейший свидетель, надо бы его спрятать. Поэтому я быстро написала отцу, а в ожидании ответа продолжала расспрашивать Шона Ти. Про привычки, увлечения, семью…

Папа ответил быстро и текстом: «Давай примем, на месте разберемся. Ты совсем совесть потеряла, хоть бы матери изредка звонила, про себя я уж молчу. Не забудь, что ждем на Рождество». «Папа, – мигом написала я, – мне уже шеф ультиматум поставил. Я не поехала с ним на свадьбу его сестры, он обиделся и требует, чтобы я поехала на Рождество в Шотландию». Папа не растерялся: «Прекрасно. На обратном пути заезжайте к нам вдвоем». Я мысленно посмеялась: у меня семья простая. Подумаешь, босс. Подумаешь, звездный принц. Заезжайте к нам на ранчо, чё, погуляем.

Но мне их простота нравилась. Да и Август как-то обмолвился, что в древние времена сословие английских йоменов – которому примерно соответствует моя семья – было весьма уважаемым и в их домах, бывало, останавливались путешествующие короли.

– Поступим так, Шон Ти, – сказала я, быстренько записывая на карточку координаты. – Вы поедете на Арканзас. Колония очень белая и очень расистская, но, если пришелец военный или не собирается жениться на человечке, к нему отнесутся так, как он заслуживает. На Арканзасе обратитесь к Джулиану Слонику. Это очень известный там человек, да и не только там. Он владелец частной охранной фирмы. Примерно за такого пытался выдать себя Грант, только на Арканзасе все настоящее. У них есть полигон, вас туда свозят и посмотрят на деле, что вы умеете и что у вас получается лучше всего. Исходя из этого, опросят клиентуру, кому такой специалист нужен. У них клиентура обширная, бедных людей нет вовсе. Но в любом случае вы пробудете на Арканзасе до тех пор, пока полиция не разберется с Грантом, потому что можете понадобиться как свидетель. – Я протянула ему карточку. – Пойдет?

– Лучше, чем я надеялся, – сказал Шон Ти.

Потом я оформила его рассказ как показания, дала завизировать. Шон Ти ушел, страшно довольный, с таким видом, словно уже нашел отличную, самого лучшего качества работу. В чем-то так оно и было: если папе он глянется, папа оставит его себе. Будет сдавать в аренду принцам для парадных выходов, командировать телохранителям к дочкам и женам этих принцев, а в промежутках использовать как тренера для молодняка. Ну и как-нибудь еще.

Я отправила все материалы Августу. Через пять минут он позвонил:

– О, ты не спишь. Я подумал, что ты вчера всю ночь ссорилась с Максом, а теперь отсыпаешься.

– Интересно, – опешила я. – Август, ты давно проверялся на предмет телепатии?

– Это не телепатия. Макс звонил мне утром и хотел странного. Я понял, что вы поссорились, но не стал выяснять почему. Хоть совсем поссорьтесь, мне только лучше будет.

– Август, я не знаю, каким местом ты думал, если решил, что твоя афера с Ниной его отвлечет.

– С Ниной Осси? – удивился Август. – Я не собирался отвлекать его Ниной Осси.

– А зачем ты устроил ей концерт на Эвересте?

Август вздохнул:

– Макс, как обычно, решил, что весь мир вертится вокруг него. И у меня нет других забот, кроме как наполнять его жизнь приключениями. Делла, как, по-твоему, я богатый человек?

– Глупый вопрос.

– А богатый человек может сделать экстравагантный, но милый подарок своим близким?

– Конечно.

– Ты знаешь, Алистер Торн мне дядя, но на самом деле как младший брат. Алистер уже два года не живет на Земле, он подписал пятилетний контракт и работает на Фронтире. На Земле он бывает раз в год, и его время расписано поминутно. Но потом он на неделю выбирается на Эверест, где живет мать Кейт, его жены. И Алистер, и Кейт очень любят Нину Осси. Но попасть на ее концерт они не могут чисто физически. Вот я и устроил так, чтобы Нина Осси попала на Эверест и они могли сходить.

– А, то есть Алистер и Кейт сейчас здесь?

– Должны завтра утром прилететь. Если ничего не случится. Но если случится, я что-нибудь придумаю. Если тебе важно знать, я хотел отвлечь его с помощью Алистера. Алистеру есть что сказать Максу. Но события развивались – и развиваются – немного быстрее, мне пришлось задействовать резервный сценарий, он не такой удобный, как основной, из-за этого Алистер задержался и, возможно, задержится еще немного. Потерпишь?

– А мне, как бы помягче сказать, деваться особо некуда.

– Алистер хотел с тобой встретиться, не улетай с Эвереста, пока не поговоришь с ним.

– О чем, ты не в курсе?

– Нет, даже не спросил. Я тоже довольно сильно занят.

– Но ты не на Танире, – предположила я.

– Почему ты так думаешь?

Я поделилась с ним конспирологическими теориями Йена. Август пофыркал и сказал:

– Пьяный инквизитор – наверное, это очень смешно. Но он почти угадал. У меня есть одно важное личное дело на Земле. Так по-дурацки получилось, что когда я был на свадьбе, казалось, оно решится не скоро, поэтому я улетел. А оно решилось, и мне пришлось срочно возвращаться. Я сейчас на Луне, только что прилетел, жду рейса до Земли.

– Между прочим, на танирском космодроме у банды есть осведомитель.

– Пусть. Мне совершенно не страшна наша банда. К тому же я улетел не на лайнере. Алиша Бетар взяла яхту у своего бойфренда и подхватила меня, ей по пути было.

– А яхту ты отправил сюда, потому что она может понадобиться Алистеру?

– У него своя есть. Дед осознал, как виноват, и подарил, почти насильно всучил. Алистер упирался, но Кейт уговорила. Правильно, они ведь почти постоянно живут на Твари, а летать оттуда на Землю с детьми на лайнере – это пытка.

– Ты надолго застрянешь на Земле?

– Как пойдет. Не знаю наверняка. Но закончить банду я смогу и отсюда. Яхту, кстати, я отправил для тебя. Пассажиры дешевых лайнеров, конечно, ценный источник информации, но лучше бы тебе иметь надежный скоростной транспорт под рукой. Пользуйся. Да, и вот что: пока меня нет, распоряжайся «Залией» по своему усмотрению. С такими концами, какие тебе приходится делать на Танире, лучше летать на самолете, чем на машине. Кроме того, самолет безопаснее. Только Макса на ней не катай, я ужасный собственник. Звони, я твой канал отключать не буду, даже когда буду спать.

Ну да. И я со своим «везением» позвоню ему именно тогда, когда он будет спать не один.

– Мой рейс, – сказал Август нетерпеливо. – До встречи.

Мне стало грустно. Некстати вспомнилось, как Макс предрек: Август изменился, у него будут другие приоритеты, и сегодняшнее покажется ему уже не таким важным или даже вовсе незначительным. Так и вышло, даже быстрее, чем Макс предсказывал. Раньше Август ничем не жертвовал ради работы. И его машинки, его любимая коллекция – они стояли на втором месте после профессии. А теперь у него завелись «личные дела» на Земле, и он бросает все остальное, летит очертя голову.

Знаю я, что у него за «личные дела». Джиллиан Фергюсон их зовут. Бедная Эмбер, она так восхищалась Августом… Но мужчины, даже лучшие, не любят скромных девушек. Им подавай таких вот хищниц, чтобы смотрели влажными глазами, предлагали себя при всех. Тогда мужчина чувствует себя победителем, настоящим мачо. Наплевать, что это ложь, что за такой откровенной женской похотью стоит, как правило, циничный расчет – мужчина готов верить, ведь это льстит его самолюбию.

Что он бросил не только Эмбер, но и меня, я старалась не думать. Что – я? Персонал. На контракте, возобновляемом каждый год. До очередного возобновления осталось десять дней. Потом, если Августа задержат «важные личные дела», я автоматом стану безработной. Ничего, я уже не та, что прежде. Я не пропаду. Куда хуже, что с окончанием контракта я теряю все полномочия.

Ладно, надо работать. В конце концов, мой контракт действителен еще десять дней, и этого вполне достаточно, чтобы поймать банду. И лучше заниматься бандой, чем жаловаться на судьбу и невезение.

Все равно никто не услышит этих жалоб.

* * *

Прошло меньше двух дней. Я сидела у себя в номере одна и раскладывала пасьянс «Наполеон». Терпеть его не могу. Зато карты очень приятны на ощупь. Две колоды. Я купила их в люциферянском бутике. Меня заверили, что карты чистые, непользованные, незаговоренные и вообще-то самые обычные, просто высокого качества, за счет чего годятся для гадания и магии.

Валет червы… куда его? Ага. Так и живем, Офелия. Ты сама этого хотела. Винить некого. Теперь ты понимаешь, почему в тактическую разведку берут только после срочной службы. За редкими, очень редкими исключениями – вроде тебя. Все твои однокурсницы это знали. Одна ты сунулась – с широко распахнутыми наивными глазами. Талантливая девочка. Мечтала о подвигах и славе. Да какие подвиги в разведке?! Впрочем, нет, не наговаривай. Две медали-то у тебя есть. Были. Вот и не надо было уходить от Лайона Маккинби. Глядишь, сейчас бы до майора уже дослужилась. Но ты ушла за мечтой. Сиди, вкушай. Наслаждайся.

«Здесь свои правила игры». Ты слышала эту фразу тысячу раз и возненавидела на всю жизнь. У тебя уже рефлекс. Как у полицейского, который в любой смерти видит убийство. Там, где люди так говорят, нет государства, а есть один закон – каприз местного князька. И неважно, кто он, этот князек – владелец частной колонии, губернатор или командующий округом. А ты не знала. Ты была лучшей на курсе, лучшей за десять лет. Тебя год облизывали терминаторы Лайона Маккинби. Ты жила как принцесса. И как все дуры-принцессы, ты грезила о реальной жизни. Ты ее получила. Ты всегда получала именно то, чего хотела на самом деле. А на самом деле ты хотела грязи. Ну, попробуй отмыть ее с себя. Грязь и кровь.

До армии я не бывала дальше четвертого радиуса. Что творится за его пределами, нам в университете не говорили. Ограничивались туманными обмолвками. Кид Тернер однажды сказал мне: «Делла, тебе будет трудно в армии. Характер у тебя неподходящий. Оставь ты эти мечты о нелегальной работе. Давай я пристрою тебя в контрразведку? Там ты приживешься». Я не поняла, о чем он говорит. Почему у меня неподходящий характер? Самый подходящий. И первый год мне было очень даже хорошо. Но потом…

Орк Шон Ти прав: государство заканчивается в четвертом радиусе. Дальше начинается поле боя. До бога высоко, до царя далеко. Каждый сам за себя. Власть – это тот, у кого есть оружие и наглость. Там даже федералы ходят на цыпочках. Потому что надерзишь такому региональному барону, а потом твой корабль диссида уничтожит. И бесполезно спрашивать, что диссида забыла в пятом радиусе. Главное, не докажешь ничего. Иди ищи обломки корабля в космосе, когда они уже остыли, ага, исследуй место преступления. Можешь еще попробовать доказать, что вот эта колония вовсе не бунтовала, она всего лишь отказалась платить дань командующему округом.

За Ядром все зависело от того, есть ли совесть у командующего. Совесть есть – люди будут жить как люди. Совесть была у Лайона Маккинби. Еще у Шумова. Все, пожалуй. Лайон вызвал меня к себе, едва я прибыла на базу, и объяснил кое-что. «Делла, – сказал он, – здесь все возят контрабанду. Вообще все. Я не получаю ни гроша с оборота. Но и не запрещаю. Здесь нет другого надежного транспорта, кроме военных кораблей. Иногда я буду посылать тебя на экскурсию. Вон, с мужем». Я поняла. В этом был смысл, потому что грамотно поставленная контрабанда заменяет патрулирование и располагает к себе население. У Лайона Маккинби не было бунтов в округе. А я с удовольствием каталась на «экскурсии», то бишь инспектировала колонии.

У Энстона совести не было. Поэтому весь округ жил как деревня под властью деспотичного мафиозного дона. Энстон не уважал никого и ничего, даже свою свиту. Энстону нравилась вседозволенность. При этом он считался куда более надежным, чем генерал Мимору из соседнего округа. У Мимору вечно и диссида проскакивала, и бунты какие-то были… А у Энстона была самая высокая безвозвратная убыль личного состава. Ничего удивительного – ближе всех к Эльдорадо. Это уже фронт, а не Фронтир. Энстон собирал дань с колоний, его подчиненные брали взятки и воровали из бюджета, а если приходил приказ «навести порядок» в какой-то колонии, то никто не спрашивал – она бунтует или просто дань пора увеличивать?

Люди терпели. А куда деваться? До цивилизации добираться месяц. Этим все сказано. Государство – тот, у кого есть сила. Твою смерть расследуют… наверное. Лет через пятьдесят. Потому что ты в восьмом радиусе, а бардак еще в пятом не разгребли. Забудь, что написано в Конституции. Лучше выучи наизусть, что командующий всегда прав. Особенно если ты – гражданское лицо. У военнослужащего есть слабая надежда на контрразведку, а ты беззащитен. Потому что твоя полиция точно так же боится командующего.

И в такую клоаку я попросилась добровольно.

Честно говоря, я надеялась на «личный» фактор. Макс все-таки князь, и он полетел со мной. Я не учла, что Энстону плевать, кто князь в той половине Галактики, потому что в своем округе он – король. Ну что ему мог сделать Макс? Да ничего. Не та весовая категория. Коменданту базы «Антуан» Макс еще мог угрожать, тот привычно юлил и преданно заглядывал в глаза. Но притом с притворным огорчением «обнаружил», что мы с Максом в разводе и он вообще тут посторонний, поэтому доступа на территорию базы иметь не должен. Однако из «уважения» к княжескому достоинству (пересрал, что Энстон может подумать, будто комендант ставит себя выше принцев) пообещал давать мне увольнительные между миссиями, чтобы я жила в городе с Максом. Давал. По целых три дня. Все честно. Я больше чем три-четыре дня свободна и не была, остальное время готовилась к новой миссии.

Я думала, та история закончилась. Как страшный сон.

Наверное, я снова сплю. Потому что она продолжалась.

Август молчит как партизан. Ни одного ответа на мои сообщения. Сообщения проходят, значит, чип действует. То есть Август живой. Если бы в госпиталь попал, мне бы позвонили. Обязательно. У него на чипе пометка. Как и у меня. Просто не хочет отвечать. У него там важные личные дела. Неотложные. А мне нужны инструкции, черт подери!

Ничего, Офелия. Тебя готовили для длительной одиночной работы в глубоком тылу противника. Вот и работай. Ты умеешь.

Проклятье. Если Август не прорежется до полуночи, мне придется сдавать Зелинского Йену. Не хочется. Но придется.

Пасьянс не сошелся. Четвертый раз подряд. А концерт Нины Осси идет уже двадцать минут. Я не пошла. Не хочу никого видеть, особенно Макса. Да, я разведчик. Но не робот. Даже самому стойкому разведчику иногда бывает трудно. Черт, как мне нужна поддержка. Но ее не будет. Ее никогда не бывает, когда она мне нужна.

На столике рядом с картами лежал пистолет. С патроном в стволе. Так, на всякий случай. С другой стороны – конверт. Конверт от Даймона. С очередным чипом, на этот раз на имя Джейкоба Бирмы. Отработал и мне послал. Блин, нашел родственную душу. Впрочем, работа у нас была одинаковая. У меня чуть больше разнообразия, у него – чуть больше шансов уйти живым.

Куда же все-таки запропастился Август… Даймон и то общительней, чем мой босс. Мой босс на ближайшие восемь дней, ха-ха. Время течет, через восемь суток с небольшим истекают мои полномочия. И что, я зря все это делала? Зря получила по заднице, будто она у меня казенная, зря подставилась под пули эльфийского снайпера, зря парилась в гадючнике «лайнера» «Кангу – Эверест»? Нет, Офелия, не зря. За деньги. Которые ты получишь при окончательном расчете. А остальное тебя не касается. Тебя нанимали бегать по приказу шефа, а не пылать высокими чувствами и радеть за справедливость и закон. Так что забудь. Если босс сочтет, что работу завершать не нужно или он справится без тебя, – тебя это не касается.

Самое паршивое, что делать мне тут больше нечего. Надо дождаться Алистера Торна. Алистер должен был пойти на концерт Нины Осси. Возможно, заглянет ближе к полуночи. Тогда можно возвращаться.

Опять пасьянс не сошелся. Пятый раз. Это карты люциферянские такие, не иначе.

Люциферяне оказались забавными. Нине Осси понравились бы. Я не люблю, когда люди играют в преисподнюю, но моего мнения никто не спрашивал. Люди имеют право жить как хотят – в рамках закона. Да и вообще, если честно, они забавны, но глуповаты. Верховная Жрица только хороша. Умная, практичная стерва. Не удивлюсь, если она по воскресеньям ходит в христианскую церковь. А что? Между прочим, устав люциферянской церкви не запрещает двоеверие. Такой вот парадокс.

Я приехала к ней вчера. Около офиса штаб-квартиры меня встретил толстый парень лет шестнадцати, проводил в приемную Верховной Жрицы. Ко мне вышла высокая, очень тонкая женщина чуть старше меня. С первого взгляда было видно, что ее растили для карьеры модели – на таблетках. Одета она была в джинсы, мужскую толстовку и сабо на босу ногу.

– Привет, – сказала она, – я Лючия. Алкоголя у меня нет, я не пью, могу предложить чай, кофе, сок. И вот что: мы с тобой две состоявшиеся женщины, нам незачем доказывать, что мы уважаем друг друга, так что, может, на фиг эти ритуальные раскланивания? Давай на «ты».

Потом мы сидели, пили чай с маленькими печеньями и болтали.

– Пожрать люблю – ты не представляешь как, – жаловалась Лючия. – А пожрать не могу толком, – она похлопала себя по провалившемуся животу. – Видишь, да? Я седьмая подряд дочь в семье. Папаша поглядел и сказал – пусть таблетки жрет, потом в арт-сопровождение. Хоть бабла зашибет. В арт-сопровождение я даже не совалась. С четырнадцати лет в Церкви, ну, к счастью, у меня от таблеток только кишечник атрофировался, не мозги. Так что благодаря папе у меня почти нет кишок, желудок с наперсток, женские органы – у лягушки и то больше и теплее, – но бабла я таки зашибла. Своих детей у меня нет и не будет, но это не проблема – вон, сестры постарались, аж девять штук племянников и племянниц, один жаднее другого. Я их вижу, только когда им деньги нужны.

Она весело смеялась и курила.

– Церковь так выгодна?

Лючия пожала тонкими плечами:

– За любой сектой стоит бизнес. Всегда. Если секта солидная, со статусом Церкви и легальным положением, – то бизнес идет лучше. Мне на Эвересте один конкурент – лорд Джимми Рассел. Но я себя ловко поставила: он остальных конкурентов выживает. Меня сильно не любит. Знаешь, меня всегда смешили люди, которые серьезно относятся к религии. Нет, не к своей – это их дело, я никому не запрещаю веровать как им надо. К моей. Всем кажется, что я прямо-таки демон, из ада восставший, и младенцев по ночам ем. Да я до сих пор даже ни одного из своих племянников не укусила, хотя достали уже до печенки. Бизнес есть бизнес, я никогда не скрывала, что Церковь – это только прикрытие. Вот этого Джимми понять и не может. Он вообще со странностями. Не, чисто по-женски он мне нравится. И даже эта его эльфийская беспощадность импонирует… Знаешь, что эльфы напрочь лишены жалости, сострадания и совести? Вот так. У них это привнесенное. Они изображают, потому что так положено в обществе.

– Строго говоря, три четверти людей такие же.

– Три четверти, скажешь тоже… девяносто процентов! Эльф знает только задачу. Ноль рефлексии, ноль эмоций. Но при этом Джимми не размажет женщину. Потому что в обществе не поймут. Он сам, наверное, верит, что жалеет меня. А я издеваюсь. Как встречаемся, я его демонстративно соблазнить пытаюсь. Ну то есть не пытаюсь, изображаю. Он теряется. Я неправильная с его точки зрения, но инстинкты-то никуда не делись! Так и живем… Слушай, открой секрет: чем ты купила Сержа Чекконе? Потому что он, между нами, непробиваемый. Мы, главы больших сатанинских церквей, друг дружку все знаем, конечно, встречаемся регулярно, у нас свои конвенты есть… сначала кто-то пытался обозвать их шабашами, обставить по традиции. Толку, как обычно, – все перепились еще до начала и на представление не пришли. Так вот, к чему это я, – Серж не пьет. Вообще. Он единственный из наших, кто не пьет и не курит. Парень замечательный, умный, если на конвенте надерешься, то достаточно уснуть у него под мышкой, чтобы не было эксцессов. И с посторонними Серж не откровенничает. Тут он мне звонит и говорит – приедет Делла Берг, я дал ей твой контакт. И все. Первый раз за ним такое. Я не против, мне вообще эта секретность по барабану, но интересно – чем расколола?

Я налила себе еще чаю. Вспомнила, что у меня в отеле в номере был такой же. Уж не чайный ли у Лючии бизнес?

– А я пригрозила ему, что тогда с ним будет разговаривать Маккинби.

– О! – Лючия распахнула глаза и расхохоталась. – Маккинби – это сильно! А ты откуда его знаешь?

– Я у него работаю.

– Погоди. То есть ты монашка? А чего в цивильном?

– Почему я должна быть монашкой?

– Ну потому что Скотт Маккинби-младший вообще-то монах.

Настала моя очередь смеяться. До меня дошло, чего на самом деле испугался Сержио.

– Да не он. Я на его старшего брата работаю.

– У него еще и брат есть? – искренне удивилась Лючия. – Не, я знаю, что он из серьезной семьи, но… Или брат не родной?

– Родной. И сестра есть.

– Фантастика. Кто бы мог подумать.

– А ты откуда Скотта знаешь?

– Пф. Как откуда я знаю человека, который официально контролирует мою религиозную, блин, деятельность? Хотя его и так все знали бы. Самый молодой доминиканский приор за всю историю ордена. Ну и, как водится, инквизитор. У меня с ним разговор феноменальный состоялся, при знакомстве. Я: Скотт, нет у меня никакой религиозной деятельности, мне крыша для бизнеса нужна была. Скотт: вижу. Интересно, как это он разглядел при первой встрече? Я его еще спросила: Скотт, а ты девственник? Он мне точно так же, бесстрастно – да, конечно. И все. Потом, с год назад, приезжал с проверкой. Прошел по храму, на картину одну показал, говорит – это уберите с глаз долой, призыв к экстремизму. И уехал. Причем, ты знаешь, никто не помнит случая, чтобы Скотт реально применил власть, но все его на каком-то поджилочном уровне боятся.

– И ты?

– А я особенная, что ли? Из наших с ним только Серж бодался. Наверное, с перепугу. Скотт его походя размазал, Серж до сих пор вздрагивает. Причем там ничего серьезного, диспут, кажется, был. Серж с тех пор уверен, что все мелкие неприятности – это происки католиков. Но это он так с воображаемым Скоттом спорит. А брат его кто?

– Тоже инквизитор, только светский.

– Понятно. Это семейное, – обреченно сказала Лючия. – Тоже девственник?

– Да нет, с чего бы.

– Ладно, – Лючия отодвинула чашку и притянула поближе пепельницу. – Так что тебе из-под меня надо?

– Твой прихожанин. Луис Алонсо Нуньес де Вега.

– А! Луисик. Знаю, конечно. Совершенно очаровательный раздолбай. Из богатой семьи, к жизни относится правильно. Знаешь, у нас вообще-то поощряется жажда удовольствий, и Луисик себе ни в чем не отказывает. Но обычно такими людьми брезгуют, а Луисика любят. Он безобидный. С женщинами чертовски галантен. По-моему, перетрахал в Церкви уже всех, кроме меня. Парней тоже. А он такой, ему важны эмоции, а пол – второстепенен. По большому счету, молодой дурак, дураком и останется. Вот его брат – тот башковитый, а Луисик никогда не поумнеет. Притом я что хочу сказать: по-человечески я его где-то даже люблю. Добрый, не жадный, не завистливый. Деньжат подкинуть может.

– Он с кем-то особенно дружит?

– У, – Лючия помрачнела. – Дружит. Меня от этой его дружбы корежит. Нашел себе ханжу с высокими идеалами. Я, в принципе, никого не контролирую – пришел, ушел, снова пришел. Мы свободная организация. Взносы плати – и можешь не появляться. Перестал платить – исключаем. Можем снова включить. Все просто. Никто не делает мировой трагедии из-за такой чепухи, как членство. Да и ритуалы. Кто-то магией увлекается, как Луисик. Кто-то Ницше читает. Кто-то на черную свечу медитирует. В общем, юношеское баловство. Недовольны трое: Джимми Рассел, Серж – ему хочется серьезной философии – и этот новый приятель Луисика. Причем он же вообще атеист, ну какое ему дело до нас? Нет, взялся наставлять Луисика на путь истинный. А меня заело. С чего это я буду терять прихожанина, верно? Ну, навела я справки про этого парнишу. Роберт Зелинский, второй курс математического, профессиональный игрок в карты. Нет, не шулер, по крайней мере, доказательств нет. Но практически не проигрывает. Луисик ему в рот смотрит и каждое слово буквально с языка склевывает. Нет, это не любовь. Ну, в сексуальном смысле. Так-то любовь, конечно, самая настоящая. Но без секса. Роберт у нас жутко правильный. На самом деле, как мне шепнули, у него маленький член, поэтому он вообще ни с кем не спит. Короче говоря, одно сплошное уязвленное самолюбие, помноженное на самолюбование. А что случилось-то?

– Луис Алонсо убит.

Лючия побелела.

– Не может быть!

– Посмотри танирские новости.

– Но на Танире-то он что забыл?!

– Это я и хочу спросить у его приятеля.

– Так, – Лючия вскочила, быстренько сбегала в подсобку, стуча деревянными подошвами сабо, вернулась и протянула мне карточку: – Держи. Все, что я собрала на Зелинского. Показания оформлять надо?

– Нет, ты же не свидетель убийства.

Я рассказала ей то, что она и сама могла бы прочесть в новостях. Лючия курила и ужасалась. Услыхав про косой крест на щеке трупа, выдохнула:

– А вот это, Делла, уже настоящие сатанисты. Не то что мы.

– Это не сатанисты, а подонки.

– Кой фиг разница… Послушай, мы настоящих сами ненавидим. Они на всю башку больные. Конченые отморозки. Им только убивать и крушить надо.

– Тем не менее никакой религиозной подоплеки в деле не обнаружено. За всем этим, как и за сектами, стоит бизнес.

– Ясно… – протянула Лючия. – Ладно, действуй. Будет что нужно – звони. У меня здесь влияние есть, если что, я и Джимми Рассела подпишу, тут мы с ним заодно будем.

Я не стала говорить, что Рассела давно подписали. Не нужно.

От Лючии я поехала в кампус математиков, но безрезультатно – Роберт Зелинский на контакт не пошел. Вообще. Он то ли внимательней следил за новостями с соседних планет, то ли звериное чутье подсказало ему, что встреча со мной добром не кончится. Ладно, подумала я, еще не вечер. У меня много козырей. И занялась отработкой мелочи: узнала, где собиралась компания Князева, наведалась в тот отель. Никого из компании не застала, но управляющий отлично знал и Князева, и старшего брата Луиса Алонсо. Подтвердил, что Князева в этом году не было, но и только.

Вечером, когда я практически без сил ввалилась в свой номер, зашел Йен. Сказал, что утром ходил на лекции Макса, записал для меня, потом побывал в полиции, замотивировал знакомых на работу. В целом мало результатов – поговорил кое с кем из известных люциферян, те ответили, что Луис Алонсо давно не появлялся, а так ничем себя не зарекомендовал. Таких много.

После его ухода мне принесли конверт. С частным курьером. В конверте был чип, завернутый в письмо.

«Уважаемая мисс Берг! Льщу себя надеждой, что первый мой подарок пришелся вам по вкусу. Посылаю следующий, на котором, в частности, осталось опрометчивое послание вашего бывшего супруга. Поступите с ним как вам будет угодно, равно как и с этим моим посланием. Надеюсь, вы не в обиде на меня, что я отказал вашему бывшему супругу. Я твердо решил уйти на пенсию. У меня есть дом, есть жена и дети, есть сбережения, которых хватит на всевозможные нужды до конца моей жизни. Желаю и вам не тратить силы на занятия, кои не стоят даже размышлений о них. Искренне ваш, Даймон.

P.S. Сегодня видел в порту небезызвестного вам Шона Ти. Удалось выяснить, что он заказал два билета – на рейс до Койона и рейс от Койона до Арканзаса. Полагаю, он нашел там работу. Я был приятно удивлен – вы оказались еще умнее, нежели я предполагал. Признаться, когда я увидел его у входа в отель, где вы остановились, то немного даже испугался. Шон Ти – прекрасный специалист, и, если бы вы решили во что бы то ни стало поставить меня перед судом, для чего заручились бы его помощью, мне пришлось бы туго. Очень жаль, но пришлось бы убить его – чтобы не убивать вас. В силу разного рода обстоятельств я не могу позволить себе такой роскоши, как судебный процесс и честное отбытие пожизненного срока в федеральной тюрьме. Берегите себя, за вами слежу не только я. Даймон».

Разумеется, сразу после этого я позвонила Мелви Сатис. Я просила ее разузнать про Даймона, но Мелви нечем было меня порадовать: