Текст книги "Дрон-2"

3

Самолёт прилетел в Москву поздно ночью. Макс дал Гюнтеру кепку с длинным козырьком, который скрывал большую часть его лица от камер слежения, на время, пока они проходили формальности на границе.

– Лучше Вам не попадать в их поле зрения. Не только мы имеем доступ к изображениям с этих камер.

Гостиница, куда глубокой ночью привезли Гюнтера, была расположена в старинном особняке в центре Москвы. Снаружи не было никаких вывесок. Машина с гостями въехала через арку во внутренний двор особняка, стальные ворота за ней закрылись.

В номере было три узких окошка с полукруглым верхом, окна выходили во двор. Дверь в номер была сделана из прочного дерева и запиралась на старинный латунный ключ с множеством бородок. Таких ключей Гюнтер не видел уже лет двадцать, и те – в музеях. Толстые наружные стены старого купеческого дома и стеклопакеты не пропускали ни малейшего шума.

На всякий случай Гюнтер подпер дверную ручку спинкой стула и прошёл в душевую. Нестерпимо хотелось спать. Выйдя из душа, он упал на кровать и едва успел натянуть на себя одеяло, как тут же провалился в сон. Впервые за несколько недель он спал так спокойно, как когда-то в детстве в доме родителей.

Звонок телефона, стоящего на тумбочке рядом с кроватью, разбудил Гюнтера в 9 утра. Приятный женский голос на чистом немецком пожелал ему доброго утра и сообщил, что завтрак ждет его на первом этаже.

Через 10 минут Гюнтер спустился в холл и увидел сидящего за столом Макса.

После завтрака они вышли во внутренний двор и сели в припаркованный Range Rover. Макс что-то сказал водителю по-русски, и машина выехала из двора на кривую улочку. Ехали мимо Кремля, Храма Христа Спасителя, Сити с его небоскрёбами.

Гюнтер впервые видел Москву – она разительно отличалась от привычного штампа, распространенного на Западе. Макс вез гостя по одному ему известному маршруту. Из окон машины было видно, что в городе слились в единый ансамбль старинные здания и архитектурный модерн. Город был гораздо ухоженнее большинства европейских городов, не говоря уже о городах Латинской Америки. Он приятно удивил обилием зеленых насаждений, парков, отсутствием навязчивой рекламы.

Лаборатория Троекурова находилась за городом, на охраняемой территории. Вход в неё напоминал вход в бомбоубежище постройки пятидесятых годов двадцатого века. Как строитель, Гюнтер оценил объемы работ, выполненных его коллегами шестьдесят лет назад. Выпуклая многотонная стальная дверь могла выдержать ударную волну от взрыва ядерного заряда в 200—300 метрах от входа. За дверью тянулся длинный бетонный коридор, имеющий несколько расширительных камер для рассеивания энергии ударной волны.

Лифт опустил Макса и Гюнтера глубоко под землю.

В помещении лаборатории трудилась команда Троекурова. Лаборанты сидели за мониторами, большинство из них были в шлемах, подключенных к компьютерам. Через несколько приборов, напоминающих томографы, проходила лента конвейера, на которой располагались целые черепа или их фрагменты. На ленту выкладывали череп за черепом по мере того, как были отсканированы предыдущие черепа. Лаборанты просматривали информацию, иногда посылали команду для более подробного сканирования и сохранения интересных фрагментов.

– Чем они заняты? – спросил Гюнтер по-английски.

– Они считывают и записывают показания мёртвых свидетелей в рамках расследования уголовных дел, – ответил Троекуров, – хотите попробовать? Мы приготовили для Вас несколько таких свидетелей, которые будут Вам лично интересны. Они из лагеря смерти «Треблинка» в Польше.

Гюнтер сел за монитор и надел на голову шлем. Он видел, как Троекуров снял с полки и поместил в томограф маленький детский череп и нажал на кнопку «Пуск».

Гюнтер ощутил себя маленькой девочкой, на руках у мамы в вагоне, прибывающем на станцию. Мама разговаривала с ней по-французски. За окном появилось здание станции, заборы из колючей проволоки. В оцеплении стояли солдаты в чёрной форме и с оружием. Двери вагона открылись и зазвучали громкие команды на немецком. Люди в хороших костюмах выходили из поезда с чемоданами и сумками, вставали на перроне толпой. Солдаты отделяли мужчин от женщин с детьми и отправляли их в разные входы в здание вокзала. Люди еще не успели зайти в здание, как обслуга уже начала вскрывать оставленные чемоданы и сортировать вещи.

С каждым шагом тревога в душе нарастала. Мама со страхом оглядывалась по сторонам и сильнее прижимала к себе маленькое беззащитное тельце дочери. Резкие крики охранников били по натянутым нервам мамы, отчего она вздрагивала.

– Сдать документы!

– Всем раздеться для санобработки!

– Сдать кольца и серьги!

Какие-то люди быстро состригали волосы с женщин и сбрасывали их в мешки. Женщины без волос вставали позади уже остриженных. Дальше они шли между двумя рядами колючей проволоки. Солдаты на вышках изредка бросали равнодушные взгляды на толпу обнаженных людей. За колючей проволокой стоял офицер в черной форме, а у ног его сидела большая собака. Из открытой пасти собаки свисал язык, с кончика которого капала слюна.

– Господин Штангль, – офицер повернулся на голос, – Вас просят к телефону.

– Данке, Рудольф, – сказал офицер и прошел мимо девочки. Собака с явной неохотой пошла за ним.

Постепенно все вошли в небольшую комнату, под потолком которой были проложены трубы с раструбами, как в душе. В комнате стало очень тесно. Охранники загоняли отстающих ударами сапог и дубинок. Девочка увидела кровь на лицах людей и заплакала. Мама прижала её к себе, закрывая ей глаза.

– Ну шо, жиди! Моліться своїм жидовскому богу! Ви його скоро побачите! – здоровый охранник засмеялся и закрыл дверь.

– Los, Ivan! – из-за запертой двери донеслась команда на немецком.

Из труб под потолком в помещение пошел густой пар, постепенно выгоняя остатки воздуха. Люди страшно кричали и пытались вырваться из газовой камеры. Становилось все тяжелее дышать. Лёгкие пытались наполниться, но водяной пар не годился для дыхания. Постепенно крики стихли. Люди умирали стоя – в тесноте некуда было даже упасть.

Двери открылись, и мертвые тела стали выпадать из газовой камеры. От удара девочка пришла в себя и тихонько заплакала. Мама лежала рядом с открытыми глазами и молчала. Украинский вахман услышал плач и наклонился над девочкой, другой вытаскивал тело за телом, торопливо рвал щипцами зубы с золотыми коронками и сваливал тела в вагонетку:

– Дивись Микола, ця жидівська курва ще жива!

– Дай її мені, Петро! Дивись, як я її доб'ю!

Второй вахман подошел, вытаскивая штык из ножен.

Сердечко девочки забилось от страха. Она повернулась к матери, в последний раз ища у неё защиты.

Штык пробил её тельце насквозь и глубоко вошел в тело матери. Мыкола отошёл на шаг, любуясь своей работой.

– Як кажуть москалі – гарний натюрморт вийшов.

– Всіх би їх так і жидів і москалів – всіх відразу, – ответил его напарник Петро…

Гюнтер сидел возле монитора и все его тело дрожало. От только что пережил весь ужас, творившийся в газовой камере, страх и боль беззащитного убиваемого ребёнка. Его кулаки сжались, костяшки пальцев побелели. Ему хотелось немедленно броситься и давить этих мразей, убивших миллионы людей.

– Успокойся, Гюнтер. Эти твари все уже давно мертвы, – Макс положил руку ему на плечо.

– Нет, я знаю, что их наследники живы. Они продолжают своё дело и сейчас. Недавно они убили несколько десятков человек. Я сам был этому свидетелем.

– Пойдемте со мной, – сказал Гюнтеру и Максу Троекуров. Они прошли по коридору и зашли в огромный зал, занятый многоэтажным хранилищем для тел. Игорь Петрович подошел к пульту и набрал код. На одном из ящиков загорелась зелёная лампочка. Троекуров выдвинул его наполовину и откинул простыню с лица. На носилках лежало замёрзшее тело. Гюнтер вгляделся в черты лица.

– Если я правильно понимаю, то это тело Дэвида Роквелла?

– Вы абсолютно правы! – Троекуров улыбнулся и задал вопрос, – и как Вы думаете, откуда оно у нас? Абсолютно целое, без каких-либо повреждений!

– Значит, катастрофы не было? Все эти люди живы? – Гюнтер никак не мог поверить в это.

– Да, они живы и в безопасности, – ответил Макс.

Гюнтер сидел несколько минут и обдумывал ситуацию. Если всё верно, а по-другому не могло быть, то никакого теракта на самолёте с гражданами США не было. В этом он не виновен. Перестрелка в Чикаго с пятью трупами – это была самооборона! Привязать к ней Гюнтера невозможно – пистолет он выбросил, и когда его найдут, на нём не будет ни его отпечатков, ни ДНК. Значит, он чист перед законом! И с этой стороны на него невозможно давить и шантажировать его. Лично для него это, несомненно, хорошо! Но Гюнтер понимал, что не может раскрывать кому-либо это свое новое знание. Для Мартина он должен продолжать считать себя соучастником теракта, которому грозит электрический стул. Можно предположить, как будут действовать нацисты, если узнают, что теракт не удался. Вероятнее всего, постараются завершить начатое. В целеустремлённости и напоре им не откажешь.

Гюнтер понимал, что Мартину глубоко плевать на закон. Он всегда действовал, и будет действовать, исходя из целесообразности. Гюнтер нужен ему для продолжения следствия по делу о похищении черепов и противодействия русским. Сегодня они попутчики, а завтра, в случае малейших подозрений, Гюнтера либо уберут, либо отправят в тюрьму по обвинению в соучастии в теракте. Но выйти из игры Гюнтеру уже не удастся.

– А что с теми черепами, которые вы похитили в Мендосе?

– Они уже отработанный материал. Мы даже можем вернуть их нацистам, все равно с ними уже невозможно работать. Вся информация с них стёрта, – сказал Троекуров. Он показал на отдельную полку, где за стеклом расположились несколько десятков черепов. На стекло перед каждым черепом была наклеена фотография его обладателя с именем и занимаемой им при жизни должностью в структурах Третьего Рейха. Гюнтер прошелся мимо полки, вглядываясь в фотографии. Размер и форма черепов точно совпадали с лицами на фотографиях. Под номером один на полке лежал череп с знакомыми Гюнтеру по описаниям зубными протезами. Рядом с черепом лежал Железный крест I степени – любимая награда Гитлера за Первую мировую войну.

– Гюнтер, судя по твоим вопросам, твои мысли вошли в нужное для работы русло. Давайте проедем в другое место, где мы обсудим наш дальнейший план действий, – предложил Макс.

Втроем они поднялись наверх и переехали на другой охраняемый объект.

В комнате присутствовало восемь человек, посвященных в детали предстоящей операции. Докладывали по очереди. Макс переводил Гюнтеру с русского на английский.

– По сведениям из СБУ в Киев прилетел зам главы ЦРУ по Латинской Америке Дуглас Фергюссон. В настоящее время он находится на одном из полигонов Западной Украины, где собирает команду из наёмников в количестве до ста человек. В команду входят русскоговорящие граждане Украины, Грузии, Польши, Прибалтики. По версии источника, задача группы – проведение терактов и нападений на руководящих лиц Донбасса.

– Из посольства США на Украине сообщают, что с дипломатической почтой прибывают средства технического оснащения для нескольких групп захвата, включающие в себя альпинистское и спелеологическое оборудование, а также большое количество взрывчатки. Источник также сообщил, что видел ящики с наклейкой, предупреждающей о радиационной опасности хранящихся в них объектов.

– Из биологической лаборатории США под Одессой сообщают, что к ним поступил приказ на изготовление большого объема нескольких штаммов бактерий и вирусов – Эбола, сибирской язвы и лёгочной чумы.

Часть сотрудников лаборатории (являющиеся штатными сотрудниками ЦРУ) прошли дополнительное обучение действиям в условиях биологической войны.

Вероятно, что другие биологические лаборатории на территории Украины и Грузии получили аналогичные приказы.

Итог подвёл офицер ГРУ в полевой форме с погонами полковника:

– Задачей каждой группы будет проникновение и захват нашей секретной лаборатории. Лабораторий всего четыре. Три из них – ложные.

Группы скрытно соберутся в Москве, в заранее определённых местах, куда будет заранее доставлено всё оборудование и оружие. Места сбора расположены недалеко от лабораторий. Цель операции – захват и вывоз из лаборатории компьютеров, приборов и персонала. Следовательно, нападение будет совершено в рабочее время, вероятнее всего в конце рабочего дня, когда сотрудники будут возвращаться домой. В случае неудачи в лабораториях будут распылены штаммы бактерий и радиоактивные вещества, так чтобы прекратить в неё доступ на сотни лет вперёд, а весь персонал лаборатории будет уничтожен.

Не исключаю, что перед началом основной операции будет проведена операция отвлечения – теракт или захват заложников, а также операция прикрытия, чтобы направить погоню по ложному следу.

Во все детали операции будут посвящены только штатные сотрудники ЦРУ. По окончании операции оборудование лаборатории будет вывезено грузовым транспортом и спрятано. А затем его постараются вывезти из страны. Основную ценность для ЦРУ представляют работающие в лаборатории люди. Их постараются максимально быстро вывезти из страны. Возможно, их довезут до границы Украины автобусом, а там с боем прорвут границу.

В качестве мер безопасности предлагаю усилить охрану лаборатории и сотрудников, а также предоставить их семьям охрану до момента окончания операции.

У кого есть что добавить?

Гюнтер подошел к полковнику в сопровождении Макса.

– Я хорошо знаю того человека, который возглавляет операцию – это Дуглас Фергюссон. Он будет применять самые грязные приемы, и его не остановит ни количество жертв, ни тяжесть последствий применения всего доступного ему арсенала. Не нужно допускать ни одну его группу на территорию России. Их нужно уничтожить на месте, там, где они тренируются. Всех до одного. Я смогу вам в этом помочь.

– Мы не можем действовать на территории другого государства военной силой, – заметил полковник.

– Вы и не будете. Дайте мне средство для их уничтожения, а я применю его.

– Гюнтер, с уничтожением этой группы наше противостояние не закончится. Они наберут другие группы. И ты нам понадобишься здесь, со всеми твоими знаниями. Мы не можем рисковать тобой, – добавил Макс.

– Никого другого Фергюссон к себе не подпустит. Его сейчас охраняют человек пять-шесть профессионалов самого высокого уровня. И времени на принятие решения у нас совсем нет. Они будут готовы в ближайшие два дня, – возразил Гюнтер. – Такой срок прибытия в Киев обозначил мне Фергюссон.

– Мы будем ждать их. Что они знают о лаборатории и сотрудниках? Не более того, что им смог сообщить находящийся у них АБ.

– Не думайте, что АБ – единственный внедрённый ими агент, а Фергюссон и я – все имеющиеся в их распоряжении аналитики. Все гораздо сложнее. Они обрабатывают информацию на своих суперкомпьютерах и практически наверняка знают расположение лабораторий и состав сотрудников, работающих в каждой из них, вплоть до их привычек, хобби и круга общения. И какую бы вы ни планировали операцию прикрытия, ложные лаборатории, ложных сотрудников – все это можно легко проверить и распознать. Они готовят для вас самый худший сценарий из всех возможных. Единственное, в чём вы сможете их обойти – это в вашем изобретении. Они пока еще не понимают его сути и ваших новых возможностей, которые оно вам даёт. Против него у них нет средств.

– Здесь Вы, пожалуй, правы, – полковник задумался. – Тогда поясните, какими Вы видите наши действия в сложившейся обстановке?

– Хочу окончательно всё прояснить – пока жив Фергюссон и стоящие за ним, война не закончится. У них неограниченные ресурсы и они готовы воевать до последнего украинца, поляка, прибалта и даже американца, чтобы победить. Их нужно переиграть. Дать им то, что они хотят, чтобы они почувствовали себя победителями и убрались к себе в Штаты. И на всё это у вас два-три дня. Я постараюсь затянуть подготовку операции, но не думаю, что получится отсрочить её больше, чем на сутки-двое.

Они проговорили еще несколько часов, согласовали время и сигналы к началу операции, способы связи и другие детали предстоящих действий. Вечером Гюнтер вылетел в Вену.

4

Самолёт из Вены приземлился в аэропорту Жуляны. Гюнтер вышел с пассажирами и прошел в автобус. Объявления в самолёте и в автобусе делались на английском и украинском. Украинский язык звучал красиво, но совершенно не понятно. Поражало количество красивых девушек и женщин, пышущих здоровьем мужчин. Гюнтер вспомнил низкорослых креолов Аргентины и неповоротливых толстых американцев. Украинцы выглядели гораздо лучше.

– И этих людей Гитлер называл людьми второго сорта!? – подумал Гюнтер.

При выходе из зала прилёта Гюнтера встретили два крепких парня с короткими стрижками. На табличке, которую держал в руке один из них, черным фломастером с двумя ошибками было написано его имя.

Малозаметный среди десятков похожих машин, «пожилой» Мерседес выехал со стоянки аэропорта и влился в поток. Сопровождающие сидели молча. Или у них были инструкции не разговаривать с Гюнтером, или они стеснялись своего плохого английского. Гюнтер сделал вид, что задремал на заднем сиденье. Сидящие спереди парни начали негромко переговариваться на мове, справедливо полагая, что Гюнтер не понимает их.

Через сорок минут езды Мерседес оказался в живописном месте на берегу реки и въехал в ворота, на ржавой поверхности которых угадывались контуры висевшей когда-то звезды.

– Лет тридцать назад здесь была воинская часть, – подумал Гюнтер. Повсюду виднелись одноэтажные здания с выбитыми окнами и растущей на крышах травой.

Однако жизнь не совсем покинула этот забытый богом угол. Возле одного из зданий были припаркованы три черных джипа с дипломатическими номерами, армейский Хаммер, и стояло около двух десятков рослых мужчин в натовском камуфляже. Рядом с ними на столах было разложено несколько комплектов альпинистского оборудования, приборов ночного видения, костюмов химзащиты, а также стояли на сошках четыре крупнокалиберные винтовки под патрон 12,7 мм.

– Barrett M8211
  https://ru.wikipedia.org/wiki/Barrett_M82


[Закрыть] – с одного взгляда определил Гюнтер. – Далеко не самая новая винтовка, применялась еще во время войны в Заливе.

Он прошел мимо группы инструкторов и вошёл в здание, стоящее позади них. Провожающие вели его мимо охраны, сидящей на входе в здание, в подвал. Спустившись на два этажа вниз, Гюнтер увидел длинный коридор, когда-то покрашенный светло-зелёной масляной краской, облупившейся от времени. Пахло сыростью и ещё чем-то гниющим. За одной из дверей он нашёл Мартина и ещё троих американцев, которых Гюнтер раньше не встречал.

В комнате стояли мониторы, на которых было видно несколько зон тренировки.

Камеры показывали стрельбище, полосу препятствий и отдельно – тёмный подвал, заставленный ящиками, имитирующий лабораторию. Хорошо было видно не только общий план, но даже выражения лиц курсантов, выполняющих упражнения. Умом эти лица не блистали.

Мартин наблюдал за курсантами и делал пометки у себя в блокноте. Когда Гюнтер вошел, Мартин встал, пожал руку Гюнтеру и представил ему людей, находящихся в комнате:

– Добрый день. Знакомься, это офицеры разведки США, их позывные «Орел», «Сокол», «Воробей». Господа, это мой помощник, его позывной «Меркурий». Мой позывной на время операции «Марс».

Господа, хочу ввести всех в курс дела. Нами отобраны четыре группы захвата по пятнадцать человек и группа прикрытия двадцать человек. Возглавлять эти группы будете вы, господа. Задача каждой группы состоит в захвате лаборатории русских и вывозу всего оборудования и людей. В случае невозможности выполнения задачи, вы должны уничтожить лабораторию и весь персонал. Разведка предполагает, что две лаборатории из четырёх расположены под землёй и проникнуть туда можно только через основной вход или вентиляцию. Охраняют лаборатории сотрудники одного частного охранного агентства. Мы знаем их поимённо и сможем заставить их открыть нам двери. Эти лаборатории находятся на территории военных заводов, куда невозможно попасть посторонним, что способствует расслабленности охраны лабораторий. Судя по активности персонала и поведению охраны, никаких дополнительных мер безопасности не введено. Мы располагаем старыми чертежами объектов, построенных в сороковых-пятидесятых годах прошлого века. Считаю, что с тех пор на этих подземных объектах ничего не изменилось. Вентиляционные шахты расположены немного в стороне – метрах в пятидесяти от входа. Эти шахты достаточно просторны, чтобы через них могла проникнуть группа захвата, на случай, если не получится пройти через основной вход.

Две другие лаборатории находятся в наземных зданиях – одно в здании уфологического центра в Химках, другое в Красногорске, замаскировано под частную клинику. Три из четырёх лабораторий, возможно, ложные.

Мы хотим запустить газ в наземные лаборатории и вентиляционные шахты подземных. Русские вынуждены будут покинуть лаборатории. Мы будем ждать их на улице в форме ФСБ. Сотрудников лабораторий сажаем в автобусы, якобы для эвакуации. В дороге усыпляем их и отвозим в отстойник. Группа захвата проникает в лабораторию и скачивает всю информацию из их компьютеров, а также вывозит оборудование, – закончил Мартин.

Гюнтер слушал Мартина и для него всё яснее становилось, что план захвата лабораторий совсем не продуман, и в случае любого сбоя приведёт к уничтожению персонала лабораторий и, возможно, к применению бактериологического оружия в черте Москвы. А также к гибели большинства участников операции. По всей видимости Мартину было плевать на эти обстоятельства, а также на судьбу всех её участников. И Мартин ничего не сказал про применение бактериологического оружия и радиоактивных материалов. Значит возвращать Гюнтера в США для продолжения работы он не планирует. Почему? Уж не планирует ли он «израсходовать» Гюнтера?

– «Марс», можно я немного поправлю твои рассуждения? Извини, что прерываю тебя, – сказал Гюнтер.

– Конечно, «Меркурий». Если у тебя есть возражения – ты можешь их высказать.

– Ты можешь сказать, какая из лабораторий наша главная цель, а какие ложные?

– Судя по рассказу нашего агента АБ, это лаборатория в Химках, замаскированная под уфологический центр. Но я не уверен. В любом случае АБ ответит головой, если это окажется не так. Он до сих пор «гостит» в одной из клиник Вашингтона вместе с послом Маклареном. И будет ждать нашего возвращения. Чтобы исключить ошибку, на всякий случай, мы захватим все четыре лаборатории.

– Правильно, нужно захватывать все четыре. Русские хитры, но у нас нет права на ошибку. Кто персонально осуществляет руководство этим проектом?

– Профессор Троекуров. Мы засекли его телефон возле всех лабораторий.

– Но все же меня мучает один вопрос – если русские узнают, что мы собираемся захватить их лаборатории, что они предпримут?

– Усилят охрану. Как раз это нам и не нужно. Тогда наша операция станет невозможной.

– Насколько я понял, мы исходим из того, что русские не ждут нападения на свои лаборатории. И они не предприняли никаких мер защиты. Ты надеешься на эффект внезапности? Ты думаешь, что русские не ждут нас, после того, как они якобы провели операцию в Мендосе? Хотя доказательств их причастности у нас нет. А если ты ошибаешься, и они готовы к нашему визиту и ждут нас? Сразу после первого выстрела или сигнала тревоги все лаборатории, повторяю – ВСЕ лаборатории – будут блокированы. А против групп захвата будут применены средства уничтожения. Мы рискуем потерять людей и не выполнить задание! Тем более, что операцию нужно проводить в четырёх разных местах.

– Тогда что ты предлагаешь? – спросил Мартин.

– Я предлагаю выманить их из их логова и захватить по пути в безопасное место.

– Но как?

– Если предположить, что они ждут нас, к какому развитию событий русские готовы? К попытке захвата лабораторий силами спецназа и быстрому отходу с «добычей» в безопасное место. Их задача – не позволить нам проникнуть на объекты. При этом русские рассчитывают, что сами лаборатории не должны пострадать, а работа в них – прекратиться. Согласны?

– Да, это логично.

– Тогда что, по-вашему, сделают русские, если узнают, что мы готовы применить против них такие средства, которые не позволят этим лабораториям работать в ближайшие несколько десятков лет? Я имею в виду, например, бактериологическое, химическое или ядерное оружие – грязную бомбу. Они постараются вывезти лабораторию и персонал в безопасное место. Не все лаборатории – на все у них просто не будет времени – а только одну, ту самую, которая нам и нужна. Вот её то мы и должны захватить по дороге.

– Но для того, чтобы напугать их, мы должны будем пожертвовать одной из групп – допустить захват русскими этой группы с её вооружением? – уточнил Мартин.

– Не обязательно. Мы можем позволить русским захватить машину с вооружением и средствами для совершения теракта. Машина якобы была направлена в Россию арабскими террористами, но украинские друзья узнали об этом и сообщили российским партнерам.

– И как же русские поймут, против каких объектов собирались применять это оружие? И откуда у террористов бактериологическое и ядерное оружие?

– Русские захватят взрывчатку, альпинистское и спелеологическое оборудование, химическое и бактериологическое оружие, электронные системы разведки. Четыре комплекта. Вот тут-то они и задумаются, кто стоит за этой подготовкой – арабы, или кто-то другой, и с какой целью пытаются ввезти все это вооружение. И когда догадаются, то запаникуют. Возможно, они обнаружат какую-либо группу безоружных украинцев на одной из подмосковных турбаз, но предъявить им будет нечего. Подержат их пару дней, и отпустят. Мало ли украинцев приезжают в Россию на заработки.

– С этой стороной операции понятно. Как мы захватим лабораторию? – спросил «Орел».

– Когда они поймут, что мы готовы применить при захвате лаборатории, они не захотят иметь рядом с Москвой полигон по применению бактериологического оружия и грязной ядерной бомбы. Они поймут опасность и постараются эвакуировать лабораторию в безлюдное место. Предполагаю – на какой-нибудь остров в море, или в пустыню. Лабораторию повезут на военный аэродром, вероятно, Чкаловский, под сильной охраной и будут вывозить самолётом. Сопровождать ее будет сам Троекуров. В полёте по России ему не нужна охрана, а самолёту сопровождение. Поэтому он будет один, плюс экипаж самолёта. Сколько Троекурову лет? У нас есть его фотография?

– Да, есть, – Мартин вывел на экран монитора фотографии Троекурова.

– На вид ему лет 60. Что нам известно про его семью?

– Жена и взрослый сын. Сын по специальности нейрохирург, оперирует на мозге. Женат, двое детей.

– Нужно заняться его семьёй, особенно внуками. Мы захватим их и будем держать в заложниках до окончания операции, – сказал Гюнтер. – То же самое нужно сделать с семьями членов экипажа самолёта. Всего 12—15 человек.

– Сделаем, – отозвался «Воробей».

– Что делать, если угнать самолёт не удастся? – спросил «Сокол».

– Угона не будет – иначе самолёт собьют. Просто в процессе полета возникнут неполадки в системе управления, что приведет самолёт в нужное нам место. Чтобы у пилотов не возникло желания геройствовать, мы свяжемся с ними прямо перед взлётом и немного охладим их пыл, – пояснил Гюнтер.

– Тогда нужно спланировать операцию по пилотам тоже. Мы не знаем маршрут полета, кто конкретно полетит за штурвалом, – заметил Мартин. – Пока не знаем. Но это не проблема – узнаем сразу же, как только их руководством будет принято решение. На подготовку нового варианта операции нам понадобится ещё два-три дня.

– Наши люди будут на месте и сразу по команде приступят к захвату заложников, – успокоил «Орел».

– А как мы запустим работу лаборатории, когда она будет в наших руках? Нам потребуется персонал? – спросил «Марс».

– А ты разве забыл, что рассказывал АБ на допросе? Троекуров начал работу над этой темой с командой в составе трех-четырех человек. Он – ключевая фигура, и он останется у нас. Мы подберём ему наших надёжных специалистов по биологии и программистов. Повторить всегда легче, чем делать заново. Справимся! – бодро заверил «Меркурий». – Сколько человек будет задействовано в операции окончательно?

– Четверо на семью Троекурова, человек пятнадцать на семьи пилотов. Машины с водителями – еще шесть. Общее руководство – ещё пять человек. Итого тридцать. Если задействовать ещё группу наблюдения и отвлечения, то пределах 50—60 человек, – ответил «Орёл».

– Остальных, не прошедших подготовку, нужно будет отправить с базы и позаботиться, чтобы они молчали хотя бы ближайшую неделю, – приказал Мартин.

– Сделаем, – ответил «Орел».

– Хочу напомнить, что я не говорю по-русски. Со мной должен находиться кто-то, кто сможет командовать всей моей группой, – заметил Гюнтер.

– Я с удовольствием подберу в группу захвата нам с «Меркурием» лучших бойцов, – сообщил «Орел». – Группу отвлечения возглавит «Воробей», группу встречи самолёта – «Сокол».

– По поводу бактериологического оружия и грязной бомбы я уже распорядился, – сказал Мартин. – Я как чувствовал, что они нам могут понадобиться. Удивительно, как мы с тобой «Меркурий» думаем на одной волне и дополняем друг друга!

– Я старательный ученик у такого наставника, как Вы, – радостно ответил Гюнтер.

– Тогда пойдём знакомиться с вояками, – предложил Мартин.

Они поднялись из подвала – солнечный свет был ярок, так что пришлось надеть тёмные очки. При их появлении инструкторы построили курсантов и сами заняли место на правом фланге.

Мартин шел вдоль строя и сверял со своим блокнотом номера на форме курсантов. По его команде из восьмидесяти человек тридцать вышли из строя и отправились к стоящему на стоянке автобусу. По приказу «Орла» в автобус загрузили несколько ящиков американского сухого пайка, четыре упаковки баночного пива.

«Орел» прошел вдоль строя и вручил каждому из уезжающих конверт с деньгами. Хлопцы повеселели, на их лицах появились улыбки.

– Хлопці, скажу коротко – спасибі вам за вашу відданість справі ваших батьків і дідів. Слава Україні! – «Орел» хорошо говорил на украинском.

– Героям слава! – бодро ответили хлопцы и стали подниматься в автобус. Старый ПАЗ отъехал со стоянки извергая невыносимую вонь из выхлопной трубы.

– Не забудь погодувати хлопців на дорогу, – крикнул вдогонку уходящему автобусу «Орел».

Водитель в ответ помахал рукой из открытого окна.

Оставшихся курсантов разбили на группы и стали объяснять им их задачу.

Вечером на стоянку приехал черный Гелендваген, из которого вышли трое. Тот, что пониже ростом, показался Гюнтеру знакомым. Его лицо несколько раз мелькало на экране телевизора, когда BBC NEWS показывало новости с Украины. Двое других – побритые на лысо огромные парни в тёмных очках – были его телохранителями.