Текст книги "Попросите у ветра. Пьеса"

Попросите у ветра
Пьеса
Олег Ёлшин

© Олег Ёлшин, 2023

ISBN 978-5-0060-7256-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Попросите у ветра. (пьеса)

Когда мы живем, души наши мертвы, когда мы умираем, они оживают.

(Гераклит)

Дежурная (на вид лет 40)

 
Старушка (1930—2018)
Правнучка (Аня 18 лет)
Парень (Егорка 20 лет)
Олигарх (1950—2014)
Странник (1967– 1997)
Писатель (1970—2022)
Чужой (1963—2023)
Солдатик (Алеша 1922—1941)
Мужчина (1923—1987)
Женщина – его жена (1930—1987)
Бомжик (Виктор 48 лет)
Два бойца (по 23 года)
Дворянин (45 лет)
Дворянка (30 лет)
Старик (96 лет)
 

Действие 1

Кладбище. Конец зимы, капель. Издалека доносится колокольный перезвон.

Писатель: – Это ты, бродяга? Здорова!

Странник: – Здорова, коль не шутишь.

Писатель: – Еще здесь?

Странник: – Вроде того… Только не бродяга я.

Писатель: – Знаю, знаю. Написано красиво у тебя, крупно. Странник.

Странник: – Так вернее.

Писатель: – Хотя, с другой стороны у тебя там фотография имеется, имя.

Странник: – Мать так велела. Было имя. Друзья Странником называли. Так и жил.

Писатель: – А как верно? Странник или по имени?

Пауза. Сидят, смотрят на голубей.

Писатель: – Потекло. Весна скоро. Солнце припекает.

Странник: – Еще одна весна.

Писатель: – Голуби счастливы, в луже купаются. Дурачье.

Странник: – Купаются.

Писатель: – Скоро тепло.

Странник: – Пропали воробьи.

Писатель: – Экология.

Странник: – Чего только не придумают. Воробьев и тех извели.

Писатель: – Давно не видел тебя. Думал – дальше пошел.

Странник: – В душу не лезь.

Писатель: – Извини… В душу. Хорошо сказал, правильно, точнее не придумаешь.

Странник: – Сам-то здесь торчишь.

Писатель: – Куда торопиться? Туда всегда успею. Весна. Погреюсь, посмотрю, а там видно будет.

Странник: – Вот и я не спешу. Остались дела.

Писатель: – Какие тут дела?… По пять капель бы сейчас. А то и по десять.

Странник: – Было бы в самый раз.

Из люка памятника появляется Олигарх.

Олигарх: – Опять?

Странник: – Что?

Олигарх: – Вот не понимаю. Вроде бы взрослые люди, простые правила должны знать. Сколько можно говорить? Пригрелись тут. Чего сидите?

Странник: – Тихо сидим, вежливо.

Писатель: – Соблюдаем. А что?

Олигарх: – Мешаете отдыхать!

Писатель: – Надо тебе было, уважаемый, не десять участков брать, а полкладбища.

Олигарх: – Не тебе, а вам.

Странник: – Здесь мы все на ты.

Писатель: – Ладно, пусть будет на вы, мы не гордые. Гектар бы взяли – сидели бы как на фазенде.

Олигарх: – Вилле.

Странник: – Какая разница?

Олигарх: – Вилла не бразильский курятник. Вилла – это бассейн, дворец, вид на Монако. Или на Сен-Тропе́. Фазенда! Что вы понимаете? Жизни не знаете, несете всякую дичь.

Странник: – Ты много знаешь?

Олигарх: – Не наглей! Все! Проваливайте! Чего у меня устроились? Сколько можно говорить?

Писатель: – Жалко, что ли? Ладно, пошли. (встает)

Олигарх: – Так! Сюда не наступать! И сюда! Это частная собственность.

Писатель: – Извиняйте. Забор бы поставили родственнички – было бы путем. Сэкономили?

Олигарх: – Кто это на мне сэкономил?

Странник: – Стол бронзовый, скамейки мраморные. На оградку тратиться не захотели?

Олигарх: – Не понимаешь. Ничего не понимаешь. Ослеп? Здесь все, как на носу палубы моего корабля – яхты то бишь 90-метровой. Какая ограда?

Странник: – Так чего от нас хочешь? Шли мимо, сели на скамейку. Заборов нет.

Олигарх: – Не про вашу честь! Сюда уважаемые люди заходят – помянуть, перетереть. Шагайте отсюда, голытьба.

Странник: – Говори, да не заговаривайся.

Олигарх: – Не нравится, так не лезь сюда.

Писатель: – Уходим, уходим. Чего уж тут, присесть на пару минут нельзя.

Странник: – Гнилью пахнет. Идем ко мне.

Олигарх: – Вот и пойди.

На несколько шагов отходят.

Писатель (обернулся): – Хотел спросить. Зачем вам теперь все это? Неужели жалко?

Олигарх: – Не твое дело! Залапали тут все, натоптали.

Писатель: – Так следов же не остается.

Олигарх: – Атмосферки пускаете. Не давите на меня своими аурами.

Писатель: – Извините, конечно, но вы просто жмот.

Олигарх: – Ну, наглый! Топай на свой – метр на метр, рубль на рубль. Там твое место – коробку картонную для дырявых галош уготовили. И еще тьма народу на пятачке притулилась. Коммуналка.

Писатель: – Зачем же так? Тесно, согласен. Но можно сказать – родовой склеп.

Олигарх: – Мой вазон больше, чем твой склеп.

Писатель: – Зато с родными рядом.

Олигарх: – Вот и толкайтесь лбами, гремите костями, убогие. Шатайтесь по своим углам, знайте место. А здесь солидные люди отдыхают.

Писатель: – Мы-то уйдем, а вы один на палубе своей останетесь.

Олигарх: – Да, на палубе. Да, один. Потому что заслужил. Потому что родня и партнеры по бизнесу оказали мне такое уважение. Зависть берет?

Странник: – Партнеры – это которые грохнули тебя?

Олигарх: – По себе судишь? Тебя грохнули. В мою сторону посмотреть боялись. Не посмели. Девяностые пережил, ни один волос с головы не упал. Все! Чтобы духу вашего здесь больше не было.

Писатель: – Хорошо сказал. Духу!… (Отходят. Пауза. Страннику) Вазон больше… Тоже мне. Тут недавно человека одного отпевали, потом сюда привезли. Участок крошечный, народа там много поместилось. Вся родня. Знал я его когда-то, в одной школе учились. Потом он вроде как поднялся, вышел в люди… (Хорошо сказал – вышел в люди.) В 90-е открыл мебельную фабрику. Трудился, зарабатывал. Денег хватало. Поездил, мир посмотрел. А когда в восьмом малый и средний бизнес посыпался, говорят, иноземцы к нам кризис свой привезли, а мы его зачем-то впустили… Короче, заказов не стало. Денег у людей стало мало. Закрыл он фирму. А потом… Что делать-то? Был он мужик рукастый, в юности хорошо рисовал. Вот и пошел в церкви и Храмы иконы реставрировать. За копейки. Ничего ему было не надобно. Казалось, все у него снова было. Нашел себя человек. (Хорошо сказал.) Помню, был он здоровый, весил килограмм 150. А сюда привезли, так места ему на участке досталось с пятачок. Открытка праздничная и то размером больше будет. Туда урну и поместили. Попрощался он со всеми. Ждать 40 дней не стал, пошел в арку и исчез. Безоглядно. Навеки, навсегда. Легко так, словно его там ждали. А может и ждали. Дело-то божеское – иконы спасать… А этот говорит – вазон. Размер. Какая разница… (Пауза.) А тебя что, грохнули?

Странник: – Вроде того… Так, немного. Время такое было.

Писатель: – Думал, тебя в Афгане.

Странник: – Дату посмотри, какой Афган? Из Афгана вернулся.

Писатель: – Или на первой чеченской.

Странник: – И оттуда пришел.

Писатель: – Надо же. Вернулся, а потом на ровном месте.

Странник: – Не совсем ровным было то место.

Олигарх: – Ха! На шестерке покататься захотелось. Косуху поносить, цепь на шею!

Странник: – Особо не гони. Кому не хотелось? Сам проскочил, так повезло.

Олигарх: – Головой нужно было думать, а не конечностями махать, сидел бы сейчас в кабинете, в приличном костюме.

Странник: – Не твое дело.

Олигарх: – Повидал я ваших. На меня такие же работали. Расходники.

Странник: – Чего сказал?

Писатель: – Ладно вам. Все мы теперь вроде как соседи. Какой смысл ворошить?

Олигарх: – Ты вообще молчи, малахольный. Небось, лучшие годы пробухал? Кто ты есть? Что в жизни успел? Какой с тебя толк?

Писатель: – Хороший вопрос. А от вас? Что вы тут сидите?

Странник: – В трюме отдыхает.

Олигарх: – Вы еще здесь?

Писатель: – Вот интересно. Столько лет прошло. Давно бы пошли дальше.

Олигарх: – Не твое дело. Нахожусь здесь, значит надо.

Странник: – Собственность охраняет. Расстаться не может.

Олигарх: – Охраняю. От таких, как ты. Шляются тут, нищеброды. Никакого уважения, проходной двор, ни дня покоя. Топайте отсюда!

Странник: – А то, что сделаешь?

Олигарх: – Проваливайте! И еще хотя бы раз!

Появилась дежурная. Это двое отошли на участок Странника.

Дежурная: – Это я сейчас не поняла. Ты это мне?

Олигарх: – Что вы, уважаемая. Вон, ходят тут, проходимцы.

Дежурная: – Сам-то что тут делаешь?… Я, кажется, спросила?

Олигарх: – Стоп! Не начинаем. Я уже сотни раз объяснял.

Дежурная: – Что значит – не начинаем? Еще как начинаем. Ты где сейчас должен быть?

Странник и Писатель хохочут.

Дежурная: – А вы помалкивайте. Вас тоже касается!… Я задала вопрос!

Олигарх: – Надо мне. Надо. (Взвизгнул) Нахожусь здесь, значит это необходимо. Моя собственность. Имею право!

Дежурная: – А я сказала – ступай! Прохода никому не дает, кошмарит всех. Устроился на своей моторной лодке…

Олигарх: – Это яхта! Слышите, яхта! Фрагмент. Нос моего корабля.

Дежурная: – Да хоть ухо. Сколько можно говорить? Ступай!

Олигарх: – Куда?

Дежурная: – Дальше! Нечего сидеть. Глаза мозолишь, место занимаешь.

Олигарх: – Место куплено! Оплачено! Это все мое – говорил не раз.

Дежурная: – А я говорила – должен быть порядок. Везде должен быть порядок. Сорок дней походил, со всеми попрощался и в Путь. Вазоны расставил тут, житья никому не дает со своим огородом.

Олигарх: – Какой огород? Это палуба корабля! Яхта! Фрагмент. 90 метров длиной была!

Дежурная: – Да хоть космодром!

Олигарх: – Уважаемая, нам пора договориться. Давайте порешаем все полюбовно. Меня такие люди слушали, я двери пинком ноги в такие кабинеты открывал…

Дежурная: – Здесь не договоришься. Кабинетов нет. Я все сказала, тема закрыта.

Олигарх: – Ушел. Все. Меня нет.

Олигарх нырнул в люк трюма.

Дежурная (ворчит): – Спрятался… Вы тоже там не стойте. Эй? Слышите? Давайте, ребятушки, в Путь. Пора.

Из арки появляется Старушка. Проходит, садится на край палубы, плачет.

Олигарх (высунул голову, взвыл): – Еще одна! Курица! Ну, ты посмотри! Куда я отсюда пойду? Что вы лезете все ко мне?

Старушка: – Ох, извините.

Олигарх: – Иди, старая. Здесь чужая собственность. Сколько можно говорить?

Старушка: – Пожалуйста, простите. Не хотела я.

Олигарх: – Не хотела!

Старушка отходит, садится на лавку неподалеку. Подходит Странник.

Странник: – Что с тобой, мать?

Старушка: – Ничего… Так. Ничего.

Странник: – Уверена?

Дежурная подходит.

Дежурная: – Оставь-ка нас.

Странник: – Как скажешь. (Отходит к Писателю)

Дежурная садится на скамейку.

Дежурная: – Вижу, ты сегодня не в себе.

Олигарх: – Ага! Ей значит можно здесь? Можно, да? А мне нет?

Дежурная: – Это кто там…

Олигарх: – Молчу. Меня не трогают, я никого не трогаю. Все.

Дежурная: – Опять твой приходил?

Старушка: – Каждую неделю ходит.

Дежурная: – Что говорил?

Старушка: – Так ведь молчит. И сегодня молчал. Цветы принес, старые выбросил, прибрался. Потом сидел долго, думал.

Дежурная: – Ты же знаешь мысли его. О чем молчал? О чем сидел?

Старушка: – Беда у него. Ох, беда.

Дежурная: – Что случилось-то? Говори, не молчи.

Старушка: – Даже не знаю, как сказать.

Дежурная: – Так и скажи.

Старушка: – Продали его.

Дежурная: – Кто? Кому?

Старушка: – Правнучка наша.

Дежурная: – Как это? Объясни.

Старушка: – Как объяснишь такое? Слов нет…

Дежурная: – Так найди.

Старушка: – Как не стало меня несколько лет назад, дед квартиру ей отписал.

Дежурная: – И что?

Старушка плачет.

Дежурная: – Не реви. Успокойся. Толком говори.

Олигарх (высунул голову): – Чего тут говорить? Понятно все.

Дежурная: – Опять ты?

Олигарх: – Молчу!

Дежурная: – Что тебе понятно?

Олигарх: – Внучка умненькой оказалась, квартирку и продала. А дедушку, стало быть, на улицу.

Старушка: – Прадедушку. Продать пока не успела, объявление дала. Приходят, смотрят, прицениваются.

Дежурная (Старушке): – Правда что ли?

Старушка: – Правда. Правда.

Дежурная: – Приходят. А на деда смотрят? Ведь понимают, что человек еще живой, старый. Что говорят?

Старушка: – На квартиру смотрят, на документы – там одна она записана. Мало ли кто сидит.

Дежурная: – Да, разве такое возможно?… А его куда?

Старушка: – На улицу.

Дежурная: – Подождать не могла? Сколько годков ей?

Старушка: – Восемнадцать.

Дежурная: – Фу ты… А деду как объясняет? Куда ему теперь?

Старушка: – Говорит – человек он взрослый, самостоятельный. Может решить вопрос, где перебиться. А она имеет право.

Олигарх: – Конечно, имеет. Ничего личного – просто бизнес.

Писатель: – Какая хорошая девочка.

Странник: – Отписал любимой правнучке. Попал старый дурак.

Писатель: – Верное определение – точнее не скажешь.

Дежурная: – Разве так можно?

Олигарх: – Конечно.

Дежурная: – Продать старика?

Олигарх: – Старик ваш никому не нужен. А вот квартиру продать – легко. Завещание нужно было делать, а не отписывать. Есть правила, законы, юристы, нотариусы. Он чем думал?

Старушка: – Так ведь правнучка – родная кровь.

Олигарх: – Кровь, не кровь. Деньги девочка захотела. Сам виноват.

Дежурная: – И что теперь?

Олигарх: – Ничего.

Странник: – Сюда ему пора. К нам. Место есть?

Старушка: – Рядом… Только если Бог ему еще времени малость какую отмерил – неужто места ему там больше нет? Разве так?

Писатель: – Получается так, мать.

Олигарх: – Без вариантов. Все по закону. Деточка права.

Старушка: – Значит, вынуть из шкафа китель, забрать ордена и бомжевать?

Пауза.

Странник: – Стоп. Это что ты сейчас, старая, сказала?

Писатель: – Какие такие ордена?

Странник: – Он воевал?

Старушка: – Все тогда воевали.

Олигарх: – В какой же войне?

Старушка: – В Отечественной. В какой?

Писатель: – Сколько ему лет?

Старушка: – 96.

Писатель: – Молодец какой! Выходит, в 14 на фронт подался?

Старушка: – Сбежал. В военкомате скрыл, что по возрасту не вышел. А немец тогда к Москве подступал. Связистом и взяли. Потом до Германии дошел.

Странник: – А теперь его, значится, на улицу?

Старушка: – Все так.

Дежурная: – Внучка-то знает, что дед воевал, награды имеет?

Старушка: – Правнучка она. Видела в детстве, как на 9-е Мая дед надевал ордена, мы садились к столу, вспоминали, поминали.

Писатель: – Что же из родни ей никто не объяснил?

Старушка: – Родни-то не осталось. Живет с матерью, с отчимом. Кто там, что ей объясняет – мне неведомо.

Дежурная: – Понятно.

Писатель: – Неправильно это.

Странник: – Не по понятиям. Края нужно знать.

Дежурная: – Ох.

Появляется Чужой.

Чужой: – Что за помойка? Кошмар. Куда я попал? Ужас! Ну, детки любимые, спасибо. Вот она благодарность…

Дежурная: – Пойду. Новенький нарисовался. (Идет к Чужому) Что милый, не освоился еще? Не переживай. Место здесь хорошее.

Чужой: – Я вообще не отсюда! Не трогайте меня! А вы кто такая?

Дежурная: – Дежурная я. Просто дежурная. Все будет хорошо, не волнуйся. Сорок дней походишь, с мыслями соберешься и в Путь. А пока чувствуй себя, как дома.

Чужой: – С ума сошла? Какое – дома? Я в этой помойке минуты не останусь.

Дежурная: – Как знаешь. Твое право. Вон люди годами сидят и ничего. Конечно, неправильно это, но у нас хорошо, место спокойное. Тихо, чисто, церковь рядом.

Чужой: – Эти что ли люди? Бомжатник.

Олигарх: – Эй, полегче.

Странник: – Ты кто такой?

Чужой: – Не сметь меня называть на ты. Я вам не проходимец какой-то.

Писатель: – Еще один. Так ведь все мы тут теперь на ты.

Чужой: – Оставьте! Оставьте меня в покое! Болото. Помойка. Ну, попал.

Дежурная: – У вас шок. Так бывает. Это пройдет. Через сорок дней…

Чужой: – Какие сорок дней? На свалке этой прикажете мне столько времени находиться. Среди этих? Дальше куда? Быстро говори!

Дежурная: – Если вы, конечно, готовы.

Чужой: – К чему?

Дежурная: – Если подумали, осмыслили, вспомнили добрые дела.

Чужой: – Дела? Да на меня молиться должны тысячи. Миллионы!

Дежурная: – Тогда вам пора. Здесь никого не держат.

Чужой: – Куда?

Дежурная: – Арку видите? В добрый Путь. Да хранит вас…

Чужой: – Да, пошли вы все.

Странник: – Сам иди.

Чужой подходит к арке, ступает в нее, исчезает. Долгая пауза. Все внимательно смотрят на арку. Чужой с воплями выскакивает назад.

Чужой: – Что это? Как это? Какого черта?

Дежурная: – Чертей поминать здесь не стоит. Конечно, право ваше, но не советую, мало ли что.

Чужой: – Зачем вы меня туда послали?

Дежурная: – Что-то не так?

Чужой: – Издеваетесь?

Дежурная: – Что вы увидели?

Чужой: – Ничего! Абсолютно! Там же ничего нет! Одна серость.

Писатель: – Это как?

Странник: – Неслабо. Эдак, ему и сотни лет не хватит.

Писатель: – Это как жить нужно было? Ха! Добро пожаловать в семью.

Чужой: – В какую семью? Чего вы от меня хотите? Что вы ко мне привязались? Делать-то что? Говорите! Быстро!

Странник: – Смешной малый.

Дежурная: – Никакой семьи! Сорок дней и вперед. Не место тут. Ничего, в себя придет, все вспомнит. Пустоты не бывает. Не было еще такого ни с кем и никогда.

Олигарх: – Так. Слушай меня внимательно. Сюда не влезать, в вазон не наступать, даже не смотреть, место мое обходить стороной. Понял? Ты меня понял?

Странник: – А еще лучше – вали отсюда.

Чужой: – Куда?! Там же ничего нет! Абсолютно ничего!… А что должно быть? Что вы молчите? Оглохли?!

Дежурная: – Все. Угомонились. (Старушке) Ну что, милая. Не переживай, обойдется. Уляжется. Ведь не может быть такого. Значит, выход есть. Придумаем что-то. Обязательно придумаем. Иначе быть не может. Будешь ждать?

Старушка: – Пойду я. Наведаюсь еще. Увижу, что он пришел – сразу сюда. Нужна я ему нынче. Я с ним разговариваю – он меня слышит.

Дежурная: – Конечно. Ступай – там тебе легче будет. Приходи. Идем, провожу.

Старушка медленно бредет к арке, скрывается в ней. Дежурная уходит за ней. Следом бросается Чужой, делает шаг, но отскакивает. Странник, Писатель и Олигарх задумчиво смотрят на него, на арку. Долгая пауза.

Писатель: – Жалко ее.

Странник: – Чего ее жалеть? Она уже Там. Старика жалей. В 96 на улице оказаться. Зимой. Внучка… Уродина. Поучил бы я ее.

Олигарх: – Закон на ее стороне.

Странник: – Это нормально?

Писатель: – Должно быть уважение. А закона нужного нет, потому как в голову никому не придет выкинуть старика-ветерана на улицу. Вот и не озаботились.

Странник: – Этой в голову, однако, пришло, долго не думала.

Олигарх: – По-своему она права.

Странник: – Что ты несешь?

Писатель: – А ведь верно. Что с нее взять? Девице сколько? 18. Чему ее в школе учили? Какие фильмы показывали, книжки читать давали? Откуда ей знать про уважение? Все им должны, да и только. Это в советские времена правила были. Сейчас одни понятия.

Чужой: – Бред! Ахинея! Чушь!

Странник: – Чего?… Ты сейчас что-то сказал?

Чужой: – Господи, куда я попал?

Олигарх: – Все. Тихо. Надоели. По местам.

Скрылся в люке. Пауза.

Писатель: – Сидеть просто так будем?

Странник: – А что?

Писатель: – Если ей там объяснить не смогли, значит, мы должны это сделать.

Странник: – Как?

Писатель: – Не знаю. Связаться как-то, поговорить, выпороть.

Странник: – Как?

Писатель: – Откуда я знаю. Но не сидеть же. Нужно бить во все колокола.

Странник: – Колокол есть, вон на военной территории, даже вечный огонь.

Писатель: – Вот.

Странник: – Как ты в него ударишь?

Писатель: – Попросить кого-то.

Странник: – Кого? Разве что у ветра.

Писатель: – Что же – оставим старика? Бросим его?

Пауза.

Странник: – Так… Эй, владелец пароходов! Тебе все по барабану? Чего молчишь? Какие такие законы ты говорил? Что старику делать? Бабку он слышит, она сказать ему может, посоветовать. Он послушает. Вылезай! Сидит в своем трюме, как крыса.

Олигарх: – Не трогайте меня.

Странник: – Тебе все равно?

Олигарх: – Я тут каким боком?

Странник: – Из-за таких, как ты, какую страну сдали.

Чужой: – Какую такую страну? Совок имперский!

Странник: – Снова ты?

Олигарх: – А не нужно мне предъявлять. Я дела делал и ничего не сдавал.

Странник: – Бабло ты делал.

Олигарх: – Я просил обращаться ко мне на вы.

Странник: – Тьфу. Строит из себя. Деду что делать? Мозги напряги!

Олигарх: – Ничего. И тебе тоже.

Писатель: – А ничего, что он воевал? Что ветеран. Награды имеет. Тогда их просто так не давали.

Олигарх: – Не грузи. Я не справочное бюро и не скорая помощь.

Писатель: – Ну да. Так оно конечно проще будет – посидеть в сторонке.

Олигарх: – Я сказал – отстань. Я тут ни при чем.

Писатель (задумчиво): —

Если мяса с ножа

Ты не ел ни куска,

Если руки сложа

Наблюдал свысока,

А в борьбу не вступил

С подлецом, с палачом, —

Значит в жизни ты был

Ни при чём, ни при чём! (В. Высоцкий)

Олигарх: – Вот только не надо.

Писатель (задумчиво): —

Если, путь прорубая отцовским мечом,

Ты солёные слёзы на ус намотал,

Если в жарком бою испытал что почём, —

Значит нужные книги ты в детстве читал!

Олигарх: – Вот ведь не уймется. За горло берешь?

Странник: – У тебя что детства не было. Матери, отца, деда? Никто в семье не воевал?

Олигарх: – Оба деда воевали! Оба! Один от ран сразу после войны скончался. До Победы дотянул, домой вернулся и все. Ранили в последние дни войны. Говорить мне будешь!

Писатель: – Стало быть, есть понимание. Их никто на улицу не выставлял. Другого деда с квартирой не продали?

Писатель: – Уважали деда. Почет ему и слава.

Чужой: – Зачем все это? Зачем?

Писатель: – Простите? Не понял?

Чужой: – Жили бы сейчас в процветающей стране. В Европейской!

Странник: – Ты кто такой?

Чужой: – Не ваш. Уж точно не ваш.

Странник: – А чего тут делаешь?

Чужой: – Не знаю. Я ничего не знаю. Я должен быть в другом мире. В счастливом. Где люди свободны, толерантны. На тебе, вляпался в болото.

Писатель: – Иностранец что ли?

Чужой: – У меня два паспорта. Три!

Странник: – Так чего сюда явился?

Чужой: – Миссию выполнял. Спасал вашу чёртову страну.

Странник: – От кого?

Чужой: – От идиотов! Сталинистов! От совковых ничтожеств! Я правозащитник в самом правильном смысле этого слова! Общественный деятель! Можно сказать – спаситель нации!

Писатель: – Ну и защищали бы права эти там.

Чужой: – Там все хорошо. Вас дураков защищал.

Олигарх: – Стоп. Не наш. Ты где родился?

Пауза.

Чужой: – Здесь.

Олигарх: – Значит, детство прошло у нас. Молодость?

Чужой: – Да.

Олигарх: – Родители? Папа, мама отсюда? Здесь родились, жили?

Чужой: – Вон лежат. Совковые терпилы. Рабы. Жизни свои угробили, мою тоже в унитаз спустить хотели.

Олигарх: – Ясно. Учился, значит, бесплатно, образование получал, девок наших тискал, хлеб советский жрал… А потом слинял?

Чужой: – Я сейчас должен быть там! Там! Прожил бы еще сколько лет. Медицина! Экология! Права человека! Все для людей!

Странник: – Так чего сюда пришел?

Чужой: – Да что с вами говорить?

Олигарх: – Вот он как раз здесь бабло делал. Кому он там нужен с русской рожей за просто так? А тут – пожалуйста, будьте любезны. Трудись на нас – заплатим. Будешь гадить на свою страну – потерпим урода, приласкаем. Не люблю я вашего брата. Никогда не любил.

Чужой: – Что вы понимаете?

Странник: – Было когда-то точное определение. Враг народа.

Чужой: – Вот и договорились! Отлично! Слово сказано!

Странник: – Это за 25 лет, что меня здесь не было – у нас такая мразь завелась? И сколько их таких?

Писатель: – Такие были всегда. Этот хоть уехал, а сколько их здесь в кабинетах сидят? Ждуны…

Чужой: – Патриот? А ты что в чужой стране делал? Я твой памятничек рассмотрел. Все подвиги нарисованы. Даже веночек от братанов. Как трогательно.

Странник: – Не твое дело.

Чужой: – Ладно, оставим интимные подробности. Афган. Где мы, а где Афганистан? Ты зачем туда явился? Почему не откосил? Кого защищал?… Сказать нечего?

Странник: – Нам всего не объясняли. Коротко – на политзанятиях в учебке говорили – нужно защищать отчизну на дальних подступах.

Чужой: – Головы не было, вот и защищал. Вас, как слепых котят использовали. Что вы туда полезли?

Странник: – Значит, надо было, не твое дело!

Чужой: – Не надо! Нет! Не надо! А в Чечне что делал?

Странник: – Что за вопрос?

Чужой: – Туда зачем добровольцем пошёл? Кто тебя просил? Мобилизации не было. Отдать и забыть! Забыть! Весь цивилизованный мир тогда об этом кричал!

Писатель: – Может и Курилы отдать?

Чужой: – Конечно!

Писатель: – Сталинград тоже? Блокадный Ленинград. Москву?

Чужой: – Пиво бы сейчас пили немецкое. Жили бы в цивилизованной стране.

Олигарх: – Молчи, гаденыш. Вот урод.

Чужой: – Бизнесмен, значит? Денежки свои где держал? Неужели здесь? Может в иноземных оффшорах?

Олигарх: – Закрой рот!

Чужой: – Все отсюда вывезли! Страну растащили? Детство, говоришь? Юность? Сам ты продал детство свое за иноземный алтын. Будет мне говорить.

Олигарх: – А вот это ты напрасно сказал. Теперь разговор у меня с тобой будет особый – мало не покажется. Ты кто такой, чтобы мне предъявлять? Я страну свою не предавал и не продавал. Здесь кое-что оставил. Не тебе судить. И от родителей не отказывался, от детства тоже… Мне такое сказать!… Мне!… Детство… Пионером я был! Комсомольцем! И горжусь этим! Октябренком! Значок носил с Лениным!

Чужой хохочет.

Олигарх: – Да, с Лениным. На слетах выступал. Это большая честь была попасть на такие слеты – брали не всех, брали лучших. Маршировали строем. Пели. Наш класс носил имя Молодогвардейцев. У каждого октябренка на груди была лента прикреплена с именем героя. Я был… Сейчас… Сейчас!… Вспомнил! Огурцов! И фотография в детском альбоме имеется – дети, внуки будут смотреть, почитают, как он воевал, какие подвиги совершил! А мы шагали, мы пели. Да! Пели!

Чужой: – Идиотизм!

(Музыка Виктора Ароновича Белого, слова Якова Захаровича Шведова.

Олигарх (поет): —

Орлёнок, орлёнок, взлети выше солнца

И степи с высот огляди.

Навеки умолкли весёлые хлопцы,

В живых я остался один.

Олигарх (чуть не плачет): – Забыл! Что дальше? Забыл!

Из арки появляется Дежурная.

Дежурная: – Это что тут такое?

Из кулисы появляются Женщина и Мужчина.

Женщина продолжает песню, помогая ему, Олигарх подхватывает:

Женщина: —

Орлёнок, орлёнок, блесни опереньем,

Собою затми белый свет.

Не хочется думать о смерти, поверь мне,

В шестнадцать мальчишеских лет.

Чужой: – Ну, ты только посмотри на них!

Олигарх: – Да! Да! Спасибо! А дальше?!

Женщина + Олигарх (поют):

Орлёнок, орлёнок, гремучей гранатой

От сопки врага отмело.

Меня называли орлёнком в отряде,

Враги называют орлом.

Орлёнок, орлёнок, мой верный товарищ,

Ты видишь, что я уцелел.

Лети на станицу, родимой расскажешь,

Как сына вели на расстрел.

Орлёнок, орлёнок, товарищ крылатый,

Ковыльные степи в огне,

На помощь спешат комсомольцы – орлята,

И жизнь возвратится ко мне.

Орлёнок, орлёнок, идут эшелоны,

Победа борьбой решена.

У власти орлиной орлят миллионы,

И нами гордится страна!

Олигарх: – Есть! Вспомнили! Спасибо! Уважили. А какие песни были!

Чужой: – Нужно отречься от мракобесия прошлого.

Олигарх: – Заткнись! А вот еще!

Олигарх начинает петь.

Олигарх: —

Без женщин жить нельзя на свете нет! (танцует)

Женщина (хохочет): – Ха! Без женщин? Почему бы и нет?

Женщина + Олигарх (поют, танцуют):

В них солнце мая, в них любви рассвет,

Тут нежный взгляд – признанье там,

Как солнце луч, приятны нам.

Без женщин жить нельзя на свете, нет

В них солнце мая, в них любви рассвет.

Трудно сдержать мне слово

И я влюблюсь в вас снова.

В вас, каждый раз, хоть на час.

Женщина + Олигарх (смеются).

Женщина: – А эту помните?

Женщина начинает петь, Олигарх пытается подпевать. Писатель тоже.

(Марш энтузиастов. Исаак Дунаевский, Борис Пастернак.)

В буднях великих строек,

В весёлом грохоте, в огнях и звонах,

Здравствуй, страна героев,

Страна мечтателей, страна учёных!

Ты по степи, ты по лесу,

Ты к тропикам, ты к полюсу

Легла родимая, необозримая,

Несокрушимая моя!

Припев:

Нам нет преград ни в море ни на суше,

Нам не страшны, ни льды, ни облака.

Пламя души своей, знамя страны своей

Мы пронесём через миры и века.

Нам ли стоять на месте?

В своих дерзаниях всегда мы правы.

Труд наш есть дело чести,

Есть дело доблести и подвиг славы.

К станку ли ты склоняешься,

В скалу ли ты врубаешься-

Мечта прекрасная, ещё не ясная,

Уже зовёт тебя вперёд.

Припев:

Нам нет преград ни в море ни на суше,

Нам не страшны, ни льды, ни облака.

Пламя души своей, знамя страны своей

Мы пронесём через миры и века…

И так далее. Ну как?

Олигарх: – Хорошо! Великолепно!

Писатель: – А еще! Я тоже хочу! Можно?! Вот вспомнил. (Поет) А ну-ка песню мне пропой веселый ветер…

Чужой (орет): – Идиоты! Хватит! Заткнитесь уже! Мерзко все это! Понимаете? Мерзко!

Пауза.

Олигарх: – Он мне надоел.

Странник: – Мне тоже.

Олигарх: – Ну-ка, мужики.

Олигарх кивнул Писателю и Страннику. Они подхватили под руки Чужого, потащили, бросили его в арку. Тишина.

Писатель: – На душе как-то легче стало. Воздух что ли чище.

Страннику: – Прозрачнее.

Чужой на коленях выползает из арки. Ему дурно. Вращает головой, таращит глаза, задыхается…

Чужой (шепчет): – Не делайте больше так. Пожалуйста, не надо.

Пауза.

Дежурная: – Здравствуйте, милые мои. Давно вас не видела.

Женщина: – Здравствуй. Вот зашли. Заглянули. Сегодня на столетие мужа не могли не прийти. Всех увидели. Дети, внуки, правнуки. Всех рассмотрели. Не забыли они нас. Навестили. Приятно. Как в старые добрые времена собрались.

Дежурная: – Молодцы. Все у вас хорошо?

Женщина: – Конечно! Ты же знаешь!

Мужчина: – Все замечательно. И у вас тут по-прежнему. Чисто, ухоженно. Не хотят? (Кивает на людей на сцене.)

Дежурная: – Дурака валяют. Ничего, скоро пойдут, куда они денутся. Всему свое время и срок.

Пауза.

Женщина: – Ну, пойдем мы. Рада была повидаться.

Дежурная: – Я тоже. Тоже очень рада.

Мужчина: – Всего самого наилучшего.

Дежурная: – Спасибо.

Идут к арке.

Чужой: – Стойте!

Мужчина: – Да?

Чужой: – Вы туда?

Мужчина: – Туда.

Чужой: – Прямо так и пойдете?

Мужчина: – Конечно.

Чужой: – Понятно…

Женщина: – Вы что-то хотели спросить?

Чужой: – Да… Нет… Как вы жили?

Женщина: – Хорошо.

Чужой: – Как вы песни такие поете?

Женщина: – Не нравятся?

Чужой: – В то время когда писались эти песни, миллионы сидели в застенках. По улицам ездили черные воронки, ночью из постелей забирали людей. Тираны правили страной. НКВД, потом КГБ. Как вы жили?

Женщина: – Хорошо. Просто. Времена всякие были.

Чужой: – Вы не видели жизни. Не знали ее совсем. Что вы делали?

Женщина: – Любили. Деток рожали. Растили их.

Мужчина: – Воевали. Работали на страну.

Чужой: – А на семью? А на себя?

Мужчина: – На себя, на детей, друзей, знакомых, близких. На незнакомых.

Женщина: – Читали, кино смотрели, музыку слушали, в походы ходили, альпинизмом увлекались, учились, трудились.

Чужой: – Разве вы могли заработать? Стать богатыми, независимыми?

Женщина: – Вы о деньгах? Зачем много? Зачем лишнее? А все необходимое у нас было.

Чужой: – Вы на Женевском озере были? В Куршевеле!

Женщина: – А вы на Байкале были? Красота там какая! На Алтае, в Сибири?

Чужой: – В Сибири? Нет уж, увольте.

Женщина: – Хорошо жили, грех жаловаться.

Чужой: – А голодомор? А ежедневное преследование карающими службами? Как вы держались? Как выжили?

Мужчина: – Вы не преувеличиваете?

Женщина: – Не держались мы вовсе и не выживали. Радости были и печаль была. Скажу просто – люди шли по улицам и улыбались. А еще… Еще ярко светило солнце. Хорошо, чтобы его в нашей стране видели во все времена. Чтобы не забывали поднимать головы, смотреть наверх.

Чужой: – И все?

Женщина: – Конечно.

Чужой: – Вам этого достаточно?

Женщина: – Пойдем мы. Пора. Всего вам самого доброго.