Текст книги "Вольф Мессинг – повелитель сознания"

Глава 4
Турне мага. Как слово действует на сознание

В укреплении суеверий решающим является не только наличие пропаганды, но и ее отсутствие. Астрологические и метапсихологические общества, профессия предсказателя будущего, вера в приметы и предчувствия, некритическая готовность согласиться с реальностью чуда – все это будет существовать до тех пор, пока человечество не сочтет нужным разделаться с взглядами на мир, противоречащими науке. Разумеется, вера в чудеса претерпела большие изменения. Между дикарем, увешанным амулетами, респектабельным профессором конца прошлого века, беседующим с тенью отца Гамлета, и нашим современником, изучающим методами математической статистики влияние человеческой воли на выбрасывание игральной кости шестеркой кверху, есть различия, но, право же, более существенно сходство.

У новой магии много школ и направлений. Одни ее адепты представляют себе нематериальный мир в виде душ мертвых, гуляющих по загробной Вселенной. Иные полагают, что он существует в виде астральной материи, элементами которой являются человеческие мысли, живущие отдельно от породившего их мозга.

А. И. Китайгородский. Реникса

«Дела мои между тем шли хорошо. И в 1917 году господин Цельмейстер сообщил мне, что мы выезжаем в большое турне. Маршрут его охватывал чуть не весь земной шар. За четыре года мы побывали в Японии, Бразилии, Аргентине… Было очень много, пожалуй, даже слишком много впечатлений. Они находили одно на другое, нередко заслоняя и искажая друг друга. Так искажается форма вещей, если их слишком много набить в чемодан.

В 1921 году я вернулся в Варшаву. За те годы, что я провел за океаном, многое изменилось в Европе. В России произошла Октябрьская революция. На перекроенной карте Европы обозначилось новое государство – Польша. Местечко, где я родился и где жили мои родители, оказалось на территории этой страны.

Мне исполнилось 23 года, и меня призвали в польскую армию. Прошло несколько месяцев. Однажды меня вызвал к себе командир и сказал, что меня приглашает сам «начальник Польского государства» Юзеф Пилсудский.

Меня ввели в роскошную гостиную. Здесь было собрано высшее «придворное» общество, блестящие военные, роскошно одетые дамы. Пилсудский был одет в подчеркнуто простое полувоенное платье без орденов и знаков отличия».

Психолог недоверчиво покачал головой, а Физик продолжил чтение:

«Начался опыт. За портьерой был спрятан портсигар. Группа „придворных“ следила за тем, как я его нашел. Право же, это было проще простого! Меня наградили аплодисментами… Более близкое знакомство с Пилсудским состоялось позднее в личном кабинете. „Начальник государства“ – кстати, это был его официальный титул в те годы – был суеверен, как женщина. Он занимался спиритизмом, любил „счастливое“ число тринадцать… Ко мне он обратился с просьбой личного характера, о которой мне не хочется, да и неудобно сейчас вспоминать. Могу только сказать, что я ее выполнил».

Физик поправил очки и отложил в сторону мемуары гипнотизера:

Ну и что вы, коллега, скажете на этот пассаж? Я имею в виду мировое турне и встречу с маршалом Пилсудским.

Психолог с улыбкой пожал плечами:

Что тут можно сказать? Все время повторяется одно и то же – полное отсутствие каких-либо архивных данных и независимых свидетельств. С Пилсудским связано очень много воспоминаний его современников, но ни один из них не упоминает об опытах гипнотизера Мессинга или вообще о паранормальных увлечениях «начальника Польского государства».

Здесь я хотел бы еще раз остановиться на том, как в начале двадцатого века отдельные психологи, психотерапевты, философы и естествоиспытатели приступили к серьезному изучению гипнотизма, – Психолог снова решил обратиться к истории. – В общем и целом они все старались выяснить, какие особенности человеческого организма содействуют возникновению гипнотических явлений, обращая особое внимание на отдельные участки коры головного мозга. Можно сказать, что именно в этот период возникло разделение направлений собственно гипноза и самогипноза, отрицающего какое-либо управляющее магнетическое влияние со стороны магнетизера. Произошло разделение и на рациональную и патологическую гипотезы, объясняющие саму сущность гипнотического воздействия. Рациональная теория гипноза утверждала, что, подобно внушаемому искусственному сну, гипноз представляет собой совершенно нормальное явление, не связанное с болезненными предрасположениями.

Патогенная теория гипноза родилась из опытов над больными с тяжелыми формами истерии, из которых и был сделан вывод, что гипнотический сон – явление патологическое, подобное искусственному истерическому неврозу, и вызывается оно только у лиц с истерическим предрасположением.

Вот тут и надо вспомнить, что детство Мессинга прошло под сильным мистическим воздействием иудейской религии, в которой особую роль играл мистицизм торы и кабалы. Врачевание словом, молитвами и психотропными препаратами проводилось иудейскими священнослужителями в синагогах, хедерах и иешиботах с незапамятных времен.

Конечно, рациональные приемы иудейской медицины соседствовали с мистическими обрядами изгнания злых духов и порчи, но многое из практики древних иудейских «психотерапевтов» впоследствии вошло в научную медицину. Прежде всего это касается храмового гипноза, внушения во время молитвенного транса, ведь все различные заговоры и заклинания торы и талмуда, не говоря уже о кабалистическом «чародействе», имеют в своей основе элементы словесного внушения.

Во время предполагаемого мирового турне «факира Мессинга» и его последующей службы в польской армии самая передовая часть психиатрической науки основывалась на психофизиологических исследованиях выдающихся русских ученых И. М. Сеченова, В. Я. Данилевского и В. М. Бехтерева. В их основе лежали представления о сне как «связывании внешних органов чувств и произвольных движений для нормальной психической и физиологической жизнедеятельности человека и животных», как писал в своем бессмертном труде «Мозговая деятельность» академик Бехтерев. При этом гипнотизм сомнамбулического состояния понимался как своеобразный «эмоциональный гипношок», выражающийся в чисто рефлекторной «заторможенности мышления и управляющей воли». Тут же подчеркивалась своеобразная «роковая зависимость» психических реакций от воздействий окружающей среды как психорефлекторных актов.

Наиболее близко подошел к разгадке психофизиологической природы гипноза академик Бехтерев. Он выдвинул учение о гипнотическом трансе как особом состоянии видоизмененного естественного сна непатологического, неболезненного характера. По Бехтереву, погрузить психику человека и отчасти высших животных можно при помощи не только психических, но и физических воздействий, особая роль среди которых отводилась специальным блестящим маятникам, гипнотическим таблицам с релаксационными рисунками и массажу. В. М. Бехтерев впервые применил метод условно-рефлекторной терапии психоневрологических заболеваний, практически воплотив свои идеи в психорефлекторной терапии алкоголизма, курения, наркомании и игромании.

Академик Владимир Михайлович Бехтерев (1857–1927) – выдающийся русский медик-психиатр, невропатолог, физиолог, психолог, основоположник рефлексологии и патопсихологического направления в России. Бехтерев исследовал большой ряд психиатрических, неврологических, физиологических, морфологических и психологических проблем. В своем подходе он всегда ориентировался на комплексное изучение проблем мозга человека. Занимался реформацией современной психологии, разработал собственное учение, которое последовательно обозначал как объективную психологию, затем как психорефлексологию и как рефлексологию. Уделял особое внимание разработке рефлексологии как комплексной науки о человеке и обществе (отличной от физиологии и психологии), призванной заменить психологию.

– Именно из работ академика Бехтерева, – подытожил Психолог, – развилось учение о коллективном, или массовом, гипнозе, которое может объяснить много загадочных исторических фактов, в том числе выступления всяческих магов, факиров и цирковых гипнотизеров, к которым, несомненно, и относился наш герой. Впрочем, не пора ли нам вернуться к жизненной эпопее «великого гипнотизера и прорицателя»?

Рис. 8. Портрет В. М. Бехтерева (И. Е. Репин, Русский музей)

При этих словах Психолога Физик, глубоко погруженный в захватывающий рассказ своего коллеги, встрепенулся и, раскрыв заложенную логарифмической линейкой книгу, продолжил чтение:

«По окончании военной службы я вновь вернулся к опытам. Моему новому импресарио, господину Кобаку, было лет пятьдесят. Это был очень деловой человек нового склада. Вместе с ним я совершил множество турне по различным странам Европы. Я выступал со своими опытами в Париже, Лондоне, Риме, снова в Берлине, Стокгольме. По возможности я стремился разнообразить и расширять программу своих выступлений. Так, помню, в Риге я ездил по улицам на автомобиле, сидя на месте водителя. Глаза у меня были накрепко завязаны черным полотенцем, руки лежали на руле, ноги стояли на педалях. Диктовал мне мысленно, по существу управляя автомобилем с помощью моих рук и ног, настоящий водитель, сидевший рядом. Этот опыт, поставленный на глазах у тысяч зрителей с чисто рекламной целью, был, однако, очень интересен. Второго управления автомобиль не имел. Ни до этого, ни после этого за баранку автомобиля я даже не держался…»

Ну, это уже просто ерунда, – Психолог возмущенно фыркнул, – сразу видно, что наш персонаж и его биограф никогда даже не пытались овладеть искусством автовождения. Между прочим, даже самые современные методики электронного моделирования, применяемые различными компьютеризованными автошколами, дают поразительно мало результатов.

Да-а-а, я тоже вспоминаю свои первые уроки вождения, – со вздохом признался Физик, – и представить себе не могу, как это – сесть первый раз за руль и поехать, да еще и с завязанными глазами.

Впрочем, если сопоставить с тем, что мы уже узнали, то особо удивляться нечему, – Психолог положил перед собой оттиски своих последних статей, – тут налицо обыкновенная выдумка. Ведь если бы создатели мемуаров Мессинга хотя бы отчасти представляли себе, как работает человеческое сознание, мы бы не встречали подобные ляпы и несуразности. Вот тут я, – Психолог потряс веером листов, – описываю физиологическую сущность Павловской теории гипнотического сна на основе учения о ретикулярной формации.

Рис. 9. Академик И. П. Павлов (И. Е. Репин, русский музей)

Вы, конечно, прекрасно знаете, что честь открытия природы гипнотического сна и создание действительно научной, материалистической физиологии этого загадочного явления принадлежит нашей отечественной науке в лице И. П. Павлова, его учеников и последователей. Прежде всего, основываясь на своих пионерских исследованиях условных и безусловных рефлексов, академик Павлов построил корковую теорию сна. В своих знаменитых опытах с собаками он исследовал влияние комплексов разнообразных условных и безусловных раздражителей на поведение животных. При этом сразу же было замечено, что однообразные и длительные раздражения – тепловые, поглаживание кожи, мерцающий свет лампочек, ритмичное постукивание – неминуемо вызывали у собак состояние сонливости. Позже экспериментаторы научились вводить животных и в стадию глубокого сна как условного рефлекса на состояние сытости и тепла.

Павлов Иван Петрович (1849–1936) – российский физиолог, создатель материалистического учения о высшей нервной деятельности, крупнейшей физиологической школы современности, новых подходов и методов физиологических исследований. Академику Павлову принадлежат классические труды по физиологии кровообращения и пищеварения (Нобелевская премия, 1904). С помощью разработанного им метода условных рефлексов он установил, что в основе психической деятельности лежат физиологические процессы, происходящие в коре головного мозга. Исследования Павловым физиологии высшей нервной деятельности, типов нервной системы, локализации функций и работы больших полушарий мозга оказали большое влияние на развитие мировой физиологии, медицины, психологии и педагогики.

Так, оживленное, подвижное животное после дозированного воздействия тепла проявляло своеобразные снотворные рефлексы, переходящие в каталептоидные явления, при которых животным можно было придать любую позу и они ее длительное время сохраняли. В дальнейших опытах собаки, лишенные таких дистантных рецепторов, как слух, зрение и обоняние, погружались в состояние полной глубокой спячки и проводили в нем почти все время. Таким образом академик Павлов пришел к феноменальному выводу, что состояние глубокого сна можно вызвать совершенно разными путями: длительным монотонным раздражением и полным ограничением раздражающих факторов. Выдающийся ученый считал, что эти два типа внутреннего торможения отличаются только в начале действия снотворных факторов. Так, если внутреннее торможение – процесс узко локализованный и распространяющийся лишь на отдельные группы клеток коры головного мозга, то при развитии сна торможение распространяется на оба полушария и другие отделы центральной нервной системы. В результате было доказано, что торможение и сон не только переходят друг в друга, но и последовательность их стадий одна и та же.

Вспомним странные каталептические состояния молодого Вольфа Мессинга! Впоследствии гипнотизер утверждал, что научился искусственно впадать в них под воздействием методик доктора Абеля. Однако с научной точки зрения, когда дистантные рецепторы отключаются, понижается возбудимость центральной нервной системы. В связи с этим по коре полушарий легко распространяются процессы торможения, иначе говоря, условия для наступления сна частично облегчаются. Процессы торможения от однообразных раздражений оставшихся рецепторов теперь только усиливаются. Получается, что сон даже при частичном выключении рецепторов всегда является активным процессом, направленным на восстановление функций клеток больших полушарий. Это все очень мало напоминает процедуру волевого сосредоточения при аутогенном внушении для ввода какой-либо руководящей команды и еще меньше соответствует обморочному состоянию, вызванному голодом, холодом и физическими нагрузками.

Н. Н. Китаев. «Криминалистический экстрасенс» Вольф Мессинг: правда и вымысел

Выяснив природу торможения и сна, академик Павлов начал различать и два механизма возникновения последнего: активный и пассивный. Относительно этих понятий великий физиолог писал:

«Сон активный – тот, который исходит из больших полушарий и который основан на активном процессе торможения, впервые возникающем в больших полушариях и отсюда распространяющемся на нижележащие отделы мозга; и сон пассивный, происходящий вследствие уменьшения, ограничения возбуждающих импульсов, падающих на высшие отделы головного мозга (не только на большие полушария, но и на ближайшую к ним подкорку)».

Таким образом, получается, что продолжительное и изолированное раздражение определенного пункта больших полушарий непременно приводит к сонливости и сну. Но каков же механизм этого явления и как оно связано с каталептическими состояниями юного Мессинга? По И. П. Павлову, любой нервный обморок является результатом «гипертрофированного истощения душевных сил», так же как и периодический нормальный сон есть результат истощения психической энергии организма. В свое время великий физиолог наглядно показал, что сонное торможение быстрее всего развивается у легко утомляющихся и возбудимых животных. При этом скорость наступления сна напрямую зависит от количества повторений условного рефлекса. По образному выражению академика Павлова, состояние сна развивается от «долбления в одну клетку»; клетки приходят в заторможенное состояние, которое затем распространяется на большие мозговые полушария.

Психолог отложил листки своего препринта:

– Надеюсь, я не слишком утомил вас своими рассуждениями о сути странного сна «факира Мессинга»? Ведь несоответствие описанного в мемуарах и общепризнанной физиологии высшей нервной деятельности показывает, что, скорее всего, «каталепсия» подростка Вольфа была самым обычным притворством, – Психолог еще раз осуждающе покачал головой и кивнул на книгу в руках своего коллеги. – Ну а как там продолжались дальнейшие похождения нашего героя?

Физик только неопределенно хмыкнул и снова обратился к мемуарам: «Посетил я в эти годы также и другие континенты – Южную Америку, Австралию, страны Азии. Из бесчисленного калейдоскопа встреч не могу хотя бы в нескольких строчках не остановиться на происшедшей в 1927 году встрече с выдающимся политическим деятелем Индии Мохандасом Карамчандом Ганди. В его учении, как известно, причудливо переплелись отдельные положения древней индийской философии, толстовства и разнообразнейших социалистических учений.

Ганди меня глубоко потряс. Удивительная простота, всегда соседствующая с подлинной гениальностью, исходила от этого человека. Запомнилось его лицо мыслителя, тихий голос, неторопливость и плавность движений, мягкость обращения со всеми окружающими. Одевался Ганди аскетически просто и употреблял самую простую пищу».

– Стоп, стоп, – Психолог быстро перебрал несколько журналов на своем столике и, достав один, раскрыл заложенную страницу, – вот воспоминания ближнего друга и сподвижника великого индийского мыслителя – доктора Рау, и в них, конечно же, нет ни малейших указаний на данный эпизод.

«Во время опыта, который я демонстрировал в его присутствии, Ганди был моим индуктором. Он продиктовал мне следующее задание: взять со стола и подать третьему человеку флейту. Этот третий взял ее, поднес к губам, и тонкие музыкальные звуки задрожали в воздухе. И вдруг из стоящей у его ног корзины с узким горлышком – корзины, похожей на бутыль, – начала выливаться серо-пестрая лента змеи. Ее движения четко повторяли ритм, заданный флейтистом. Это был настоящий танец, не менее точный и прекрасный, чем человеческий. До этого я никогда не видел ничего подобного и смотрел как завороженный.

Находясь в Индии, я не мог, конечно, упустить возможности собственными глазами посмотреть на искусство йогов. Виртуозное умение управлять своим телом, владеть им, достигаемое непрестанной тренировкой, поистине удивительно. Мне особенно интересно было наблюдать погружение в глубокое каталептическое состояние, длящееся иногда по нескольку недель. Мне никогда не удавалось добиться столь длительного пребывания в этом состоянии».

Глава 5
Сыщик-медиум. Сон наяву

Наука выводов и анализа может быть освоена только путем долгого и упорного изучения, и жизнь слишком коротка, чтобы смертный мог достигнуть предела возможного совершенства…

Трудность в том, чтобы выделить из массы измышлений и домыслов досужих толкователей несомненные, непреложные факты. Установив исходные факты, мы начнем строить, основываясь на них, нашу теорию и попытаемся определить, какие моменты в данном деле можно считать узловыми.

А. Конан Дойль. Записки о Шерлоке Холмсе

«Ко мне нередко обращались и с личными просьбами самого разного характера: урегулировать семейные отношения, обнаружить похитителей ценностей и т. д. Как и всю свою жизнь, я руководствовался тогда только одним принципом: вне зависимости от того, богатый это человек или бедный, занимает ли он в обществе высокое положение или низкое, стоять только на стороне правды, делать людям только добро».

Мне все же крайне интересно, – Психолог с легкой улыбкой внутреннего превосходства человека, который неимоверным усилием воли победил застарелую пагубную страсть курильщика, наблюдал за кольцами дыма из трубки Физика, – стоит ли что-либо за постоянными упоминаниями сногсшибательных мировых гастролей нашего медиума-гипнотизера?

Думаю, здесь-то ответ довольно прост, – Физик снова стал крутить в руках свою трубку, – надо лишь вспомнить так хорошо нам знакомые по фильмам и воспоминаниям очевидцев выступления дореволюционных отечественных борцов – «чемпионов мира», фокусников – «покорителей Лондона и Парижа» и прочих «артистов популярных жанров» с очень громкими именами и титулами. Все эти сейчас безвестные обитатели бесчисленных шапито не всегда даже попадали в Москву и Петербург, всю свою жизнь гастролируя по провинциальным городам необъятной Российской империи. Все становится ясно и с «зарубежными мировыми турне мага-гипнотизера Мессинга», достаточно лишь обратить внимание, как тщательно описаны подробности жизни довоенной Польши и какой «скороговоркой» перечислены иные мировые достопримечательности. Впрочем, давайте лучше сами обратимся к первоисточнику, тем более что сейчас нам откроется еще одна необычная страница жизнеописания, теперь уже в жанре мистического детектива:

«Один из таких случаев связан с происшествием в старинном родовом замке графов Чарторыйских…

Это была очень богатая и очень известная в Польше семья, владевшая гигантскими поместьями, располагающая огромными средствами. Сам граф Чарторыйский был весьма влиятельным человеком в стране…

Рис. 10. Старинный родовой замок графов Чарторыйских

Никаких подозрений против кого бы то ни было у графа Чарторыйского не было: чужой человек пройти в хорошо охраняемый замок практически не мог, а в своей многочисленной прислуге граф был уверен. Это были люди, преданные семье графа, работавшие у него десятками лет и очень ценившие свое место. Приглашенные частные детективы не смогли распутать дело.

И вот в этой семье пропадает старинная, передававшаяся из поколения в поколение драгоценность – бриллиантовая брошь. По мнению видевших ее ювелиров, она стоила не менее 800 тысяч злотых – сумма поистине огромная. Все попытки отыскать ее были безрезультатными…»

И как же вы думаете, коллега, – Психолог хитро прищурился, – что же решил сделать граф Чарторыйский?

Ума не приложу, – наигранно ответил Физик и продолжил чтение: «Граф Чарторыйский прилетел ко мне на своем самолете – я тогда выступал в Кракове, – рассказал все это и предложил заняться этим делом. На другой день на самолете графа мы вылетели в Варшаву и через несколько часов оказались в его замке.

Надо сказать, в те годы у меня был классический вид художника: длинные до плеч иссиня-черные вьющиеся волосы, бледное лицо. Носил я черный костюм с широкой черной накидкой и шляпу. И графу нетрудно было выдать меня за художника, приглашенного в замок поработать.

С утра я приступил к выбору «натуры». Передо мной прошли по одному все служащие графа до последнего человека. И я убедился, что хозяин замка был прав: все эти люди абсолютно честные. Я познакомился и со всеми владельцами замка – среди них тоже не было похитителя. И лишь об одном человеке я не мог сказать ничего определенного. Я не чувствовал не только его мыслей, но даже и его настроения. Впечатление было такое, словно он закрыт от меня непрозрачным экраном».

– Вот это да, – Психолог в восторге хлопнул себя по колену, – это надо же такое придумать! Прямо-таки диагност в виде живого полиграфа.

«Это был слабоумный мальчик лет одиннадцати, сын одного из слуг, давно работающих в замке. Он пользовался в огромном доме, хозяева которого жили здесь далеко не всегда, полной свободой, мог заходить во все комнаты. Ни в чем плохом он замечен не был, и поэтому и внимания на него не обращали. Даже если это и он совершил похищение, то без всякого умысла, совершенно неосмысленно, бездумно. Это было единственное, что я мог предположить. Надо было проверить свое предположение.

Я остался с ним вдвоем в детской комнате, полной разнообразнейших игрушек. Сделал вид, что рисую что-то в своем блокноте. Затем вынул из кармана золотые часы и покачал их в воздухе на цепочке, чтобы заинтересовать беднягу. Отцепив часы, положил их на стол, вышел из комнаты и стал наблюдать.

Как я и ожидал, мальчик подошел к моим часам, покачал их на цепочке, как я, и сунул в рот… Он забавлялся ими не менее получаса. Потом подошел к чучелу гигантского медведя, стоявшему в углу, и с удивительной ловкостью залез к нему на голову. Еще миг – и мои часы, последний раз сверкнув золотом в его руках, исчезли в широко открытой пасти зверя… Да, я не ошибся. Вот этот невольный похититель. А вот и его безмолвный сообщник, хранитель краденого – чучело медведя.

Горло и шею чучела медведя пришлось разрезать. Оттуда в руки изумленных «хирургов», вершивших эту операцию, высыпалась целая куча блестящих предметов: позолоченных чайных ложечек, елочных украшений, кусочков цветного стекла от разбитых бутылок. Была там и фамильная драгоценность графа Чарторыйского, из-за пропажи которой он вынужден был обратиться ко мне.

По договору граф должен был заплатить мне 25 процентов стоимости найденных сокровищ – всего около 250 тысяч злотых, ибо общая стоимость всех найденных в злополучном мишке вещей превосходила миллион злотых. Я отказался от этой суммы, но обратился к графу с просьбой взамен проявить свое влияние в сейме так, чтобы было отменено незадолго до этого принятое польским правительством постановление, ущемляющее права евреев. Не слишком щедрый владелец бриллиантовой броши, граф согласился на мое предложение. Через две недели это постановление было отменено».

– Какое, однако, благородство и великодушие! – Психолог с саркастической улыбкой стал прохаживаться вдоль книжных стеллажей. – Вот только не было вспышек антисемитизма в довоенной Польше. После предоставления независимости в сенате даже образовалось многочисленное еврейское лобби и, естественно, никаких «постановлений, ущемляющих права евреев» не принималось.

Более того, жизнь таких знаменитых польских магнатов, как граф Чарторыйский, была достаточно на виду. К примеру, газеты целую неделю обсуждали, из-за чего издохла любимая борзая князя и скольких из-за этого псарей и ветеринаров он выбросил на улицу. Однако ни одна газета почему-то не обратила внимания на сенсационное исчезновение броши, хотя такие факты, как привлечение детективов, прилет графа в Краков на своем самолете (следы которого, кстати, отыскать тоже не удалось), переговоры с фокусником-гипнотизером (тоже публичная личность!) прошли совершенно мимо репортеров… Все это приводит к мысли еще об одном вымышленном эпизоде биографии Мессинга.

Ну а в принципе что говорит нам психологическая наука о таком фантастическом «погружении» в души, чувства и мысли людей? – Физик с любопытством наблюдал за взволнованным коллегой, меряющим шагами библиотеку.

Вот именно – фантастическом! – Психолог с возмущением посмотрел на мемуары в руках Физика. – Как можно узнать о мыслях и чувствах собеседника? Только наблюдая сложную совокупность внешних реакций. И это должны быть целенаправленные реакции, лучше всего на вполне определенные прямые и косвенные вопросы. Ведь еще со времен Павлова известно, что в изменении функционального состояния центральной нервной системы очень важную роль играют взаимная индукция и самоиндукция. Можно, конечно, получить какие-то сведения о мыслях и скрытых поступках человека, но для этого его как минимум необходимо погрузить в фазовое гипнотическое состояние. В таких переходных состояниях между бодрствованием и сном волевая составляющая психики несколько заторможена.

Есть и еще один путь подавления внутреннего контроля над своими словами и поступками. Он основывается на том, что наряду со слабыми и средними раздражителями тормозное влияние на высшую нервную деятельность могут оказывать и чрезмерно сильные раздражители. В определенных условиях сильные раздражители могут способствовать возникновению пограничного и даже гипнотического состояния.

Однако в биографии Мессинга четко показано, что «сыщик-экстрасенс» не задавал вопросы и не пытался что-либо внушать прислуге графа, – Физик недоуменно покачал головой. – Вот и дальнейшие приключения нашего героя наводят на странные мысли:

«У одного лавочника были похищены все его сбережения, что-то около 5000 долларов. Пропали и кое-какие вещи. Делом занялась полиция, но ничего обнаружить не сумела. Воры были мастерами своего дела и никаких следов не оставили. С лавочником жили еще два человека – его брат и взрослая дочь. По совету брата лавочник обратился к скупщикам краденого. Как ни странно, ни одна из похищенных вещей к ним не поступила. Это было настолько непонятно, что они и высказали первыми мысль, что либо похищение совершил вор-"гастролер", на короткое время посетивший Варшаву, либо это дело рук кого-нибудь из домашних…

Тогда-то лавочник обратился ко мне. Мне стало искренне жаль старого и больного человека, всю жизнь откладывавшего по копейке на черный день в приданое дочери. Я осмотрел тесную квартиру, в которой он с семьей прожил всю жизнь, почти нищенскую обстановку… Потом мы прошли в комнату его брата. Тот в полном молитвенном облачении стоял лицом к востоку и громко молился. Я пробыл в этой комнате всего несколько минут, но по тревожному состоянию духа, по неуверенности, с которой он произносил слова молитвы, уже понял, что виновник кражи передо мной. А потом я «услышал» и его мысли…»

– Ну вот и еще одна очередная нелепица, – Психолог внимательно вглядывался в книгу мемуаров из-за плеча Физика, качаясь с пятки на носок. – Любая, а особенно иудейская молитва, сопровождаемая чтением Торы или Ветхого Завета, подразумевает практически полное отключение от реальности. Вычислить при этом вторичный, подспудный, строй мыслей практически невозможно, даже обладая совершенно фантастическими телепатическими способностями. Нечто подобное описывал несравненный Альфред Бестер в своем знаменитом фантастическом романе «Человек без лица». Там роль «молитвы» выполняли рекламные стишки, песенки и слоганы, которые обычные люди непрерывно «прокручивали» у себя в уме, чтобы к их мыслям не добрались телепаты-«щупачи».

«Когда он кончил молиться, я выслал всех из комнаты и остался с ним наедине. Я сразу же спросил его, куда он дел похищенные деньги и вещи. И хотя он еще не сознался, мне стало ясно, что они спрятаны в кушетке, на которой мы сидим. Я сказал ему об этом и потребовал, чтобы он завтра же вернул их брату. Я дал ему слово, что все это останется между нами. Выйдя, я сказал лавочнику и его дочери:

– Не волнуйтесь. Я не знаю и не смогу узнать, кто похитил ваши деньги и вещи. Но я знаю, что все до последней нитки, до последней копейки завтра же вернется в ваш дом… Мне было жаль обоих братьев: ведь сообщи я имя виновника кражи, я нанес бы смертельный удар этой семье.

Таких и подобных дел с похищениями мне пришлось расследовать немало. Но не подумайте, пожалуйста, что я превращался в некоего Шерлока Холмса. Меня привлекали только такие истории, где я мог способствовать, хоть в малой мере, торжеству правды и справедливости. Чаще всего мне приходилось иметь дело с «внутрисемейными» событиями, где даже самые тесные узы кровного родства не могли помешать взаимной ненависти, смертельной зависти, чаще всего на почве чисто меркантильных интересов».