Текст книги "Последний день"

Олег Фомин
Последний день

Некро, двадцать первая планета системы Минервы, усеянная ледяными скалами, делает вокруг далекой звезды третий оборот. Больше о местном времени Гек не знает ничего, в календарь не смотрит. Дни как армия клонов, сливаются в поток, то прозрачный, то мутный. В глазах Гека, как в криокамерах, стынет тоска, их седой цвет – почти лед, неудивительно. Лед на Некро вещь обычная.

Гек привидением плывет по одному из склепов некрополя, слева и справа трехэтажные ряды с криокамерами, прозрачный пластик скручен щупальцами льда.

Останавливается. Между ним и дверью в склеп элиты – высоченный белесый призрак стража, весь в пластинах, как древний воин, в лапах коса.

– Пропусти, – говорит Гек.

– Нельзя, хранитель, – замогильно басит призрак. – С этого дня доступ в склеп элиты вам закрыт.

Пальцы Гека медленно сжимаются в кулаки, тишину надрывает хруст.

– Уйди.

Страж перехватывает косу поперек себя, синевато-молочный пар, что стелется по полу до колен, отпрыгивает от призрака и Гека, будто освобождая арену для битвы.

– Не могу, хранитель. По приказу Верховного Некроманта лишаю вас доступа к склепу элиты. Сегодня прибудет новый хранитель некрополя, сутки на сдачу полномочий и сбор вещей, вас ждет суд.

Слишком много, думает Гек, слишком много свободы дал стражам. Конечно, эти голограммы не ради настоящей охраны некрополя – от кого охранять, Гек и Навея на планете одни, – но они неплохо охраняют самого Гека – от скуки. Вернее, охраняли. Сейчас только досаждают. А теперь вот дожил: обращаются как с каторжником. Голограммы! Игрушки! Сам же их девять лет назад привез и настроил, чтоб имитировали бурную деятельность, мелькали, якобы вынюхивали шпионов, террористов, пиратов, в общем – развлекали… Даже подключил к Сети, призраки снабжали новостями. Разумеется, не всеми подряд, Гек включил фильтр: только новости крионики вроде очередной поправки к закону о крионировании или прогноза в области воскрешения замороженных. Ну и некоторые криминальные новости, мол, из тюрьмы сбежал известный террорист Дракон, надо бдеть и прочее. Для декораций, стражам положено бдеть.

А теперь не ровен час – Гека самого запишут в террористы.

Гек приглаживает складки сутаны, надо успокоиться, смотрит на ткань, одеяние усыпано блестящей крошкой, будто изваляли в бриллиантовом сахаре. Переливы этих звезд всегда успокаивают.

Рука скользит за пазуху. На холодный свет является гибкая медиа-карта. В седине глаз Гека отражаются живые картинки, пальцы копаются в списке настроек.

Легкое касание нужной строки – и страж исчезает. На ладонь опускается его проектор, белоснежный жук.

Гек прикладывает к панели у двери ладонь, кожа как у мертвеца, под ней словно нет ни мышц, ни сухожилий. Дверь отъезжает, полы сутаны проползают в склеп элиты.

Усталый взгляд плывет по трещинам на пластике криокамер, по угловатым брешам, под ногами трещат осколки. Ремонтные роботы, похожие на шмелей, продолжают починку, вязко летают с капсулы на капсулу.

– О чем они только думают, – раздраженно бормочет Гек, вспоминая начальство.

Надо же, приказали не пускать в склеп элиты. А кто будет ликвидировать аварию? Пока это новый хранитель добирается, в поврежденном склепе может стрястись что угодно. Верховный Некромант вообще читает приказы, на которых ставит цифровую подпись? Наверное, там думают, что аварию и впрямь устроил Гек, им всюду мерещатся заговорщики, повстанцы, религиозные фанатики. Прямо как его стражам.

Недовольство сменяется привычной тягучей грустью, мысли плавают в голове как шмели-ремонтники. Только сей процесс не похож на ремонт, скорее наоборот: поедает тоска.

Самое мерзкое, в аварии и правда виноват Гек. Не доглядел, не удосужился проверить, работал спустя рукава. Хранитель должен каждый день просматривать весь некрополь, каждую криокамеру, все данные со всех компьютеров. Спокойная жизнь не идет на пользу: за девять лет ни одного происшествия, незачем лишний раз вставать с дивана или лужайки в саду. Последние годы проверял хорошо если треть криокамер, а то и бездельничал круглые сутки. К чему суета, все давным-давно автоматизировано, система управления сама устранит неполадки, какие найдет. А какие найти не сможет – таких не бывает.

Не бывало.

А пару дней назад сбылось. И не где-нибудь, а в склепе элиты. Впервые за девять лет. В день, когда Гек бездельничал. Двенадцать криопациентов повреждены, один уничтожен.

Гнетет не отлучение, не суд.

Навея… Что будет с ней?

Ответ очевиден, и потому не хочется о нем даже догадываться…

Гек сцепляет руки в замок, ногти вгрызаются в тыльные стороны ладоней, будто пауки пожирают друг друга. Болью вытеснить кошмарные мысли…

Не случилось бы аварии, будь Гек киборгом. Ни тебе усталости, ни прокрастинации, контролировал бы все камеры и компьютеры некрополя. Впереди ждала бы жизнь с Навеей, полная чудес, открытий, а теперь…

Гек щупает кожу, под ней тонкое мясо и жилы. По телу дрожь… Киборгизация внушает ужас, стоит лишь вообразить, как мозг пересаживают в нечто чужое, а тело сжигают. Гек стыдится глупого страха, но сделать не может ничего. Понимает плюсы киборга перед человеком, разница между наноклетками и обычной плотью одна – наноклетки лучше. Мысли о киборгах порой такие романтичные, приятно помечтать… Но когда задумывается всерьез переселить себя в сталь и синтетику, что-то панически тянет назад.

В Геке до сих пор ничего инородного. Процедуры омоложения, препараты, – все это регулярно, потому что биологическое. Но нечто более радикальное… Какой-то древний глупый инстинкт пугает, животная слабость заставляет себя ненавидеть.

Потому и создал Навею. В ней воплощаются самые светлые мечты.

Некро делает вокруг Минервы третий оборот, а большего Гек не знает, надо бы заглянуть в справочник… если будет возможность… и желание. Можно ли чего-то желать после того, как Навею… Нет, прочь эти мысли.

Сейчас полдень, Минерва в ореоле света, как одуванчик, кажется, дунешь – разлетится в пух, а сама словно жемчужина. Седая, как глаза Гека.

Хранитель некрополя под прозрачным куполом сада, его, как и лабораторию при некрополе, создала Навея – по своей инициативе. По ту сторону купола лед, сумрак, холод, а здесь тепло, свет сочный, отражается от зелени и цветов, впитывает их краски. В самом центре раскидистая яблоня, пальцы Гека изучают рельеф коры.

– Перестань, – просит Навея.

– Ну хоть пару бабочек, хоть божью коровку одну-единственную, – канючит Стрекозел, робот-помощник Гека, большая красная стрекоза. – Сколько можно охотиться на виртуальных букашек?! Хоть сейчас имею право стиснуть в зубах настоящего жука?!

Навея вздыхает тяжко.

– Пожалей бедняжек. Новый хранитель и так скоро их убьет.

Стрекозел мелькает перед Навеей красной молнией, будто телепортируется, рожки и бородка блестят то здесь, то там.

– Вот именно! Им все равно не жить, лучше уж прикончу я, чем этот новый индюк, заодно полакомлюсь от души!

– Нет.

– Ну хоть цветочки порвать можно, а? Назло этому, который вместо Гека, чтоб не достались!

Навея шепчет, будто вот-вот застынет в криокамере:

– Сорви яблоки и вишни, сложи в контейнер.

– Ррр! Ладно, и то хлеб.

Стрекозел быстро к дереву.

– Ну, держитесь, яблочки, щас я вас!..

Навея грустит на краю фонтана. Брызги сверкают на огромных крыльях бабочки, желтых как у махаона, те медленно волнуются словно веера. Черты лица как слои радуги: глаза, ресницы, брови, локоны… Яркие, но светят мягко. Лицо в тени волос, Навея зябко обнимает себя за плечи, будто на морозе нагая, хотя в саду тепло, платье обтягивает фигурку тугим вьюном, а открытая спереди юбка колышется как листва яблони.

Гек выходит из тени, приближается осторожно, словно боясь спугнуть. Навея замечает. Лицо искажается горечью, девушка взлетает, уносится ввысь под купол, Гека обдает ветер от крыльев.

– Навея, послушай!

Гек тянет костлявую руку, пальцы с дрожью подгибаются, как лапы умирающего паука.

На вершине купола силовое поле исчезает, Навея вылетает, поток рвущегося на мороз теплого воздуха подбрасывает к небу, крылатый девичий силуэт исчезает, поле смыкается. Влетевшие снежинки тают, щеку хранителя обжигает капля кислорода: будет обморожение и ожог. Но оттирать Гек не спешит, пусть будет такая анестезия. Боль вытеснит горькие мысли…

Слишком много, думает Гек, слишком много свободы… но тут же бьет себя под дых.

– Не смей думать так, – говорит себе сквозь кашель. – О ком угодно, только не о ней.

Время, когда Навея была роботом, прошло давно.

Трудно поверить: позади девять лет, а словно промелькнули, хотя каждый день как болото и все одинаковые… если не считать время с Навеей. Она и протащила над болотом.

Когда Гек прибыл на Некро для вступления в должность хранителя, Навея была безымянной – универсальным андроидом-спутником. Одиночество на Некро – проблема серьезная, хранителю полагается андроид – для общения, секса, бытовых нужд. Девять лет назад Навея была новейшей моделью, но сейчас такое совершенство напугало бы или насмешило: в каждом движении механичность, в речи – запрограммированность. Усложненная кукла, не более.

Но постоянно выходят новые детали и программы для андроидов, Гек каждый день делал по Сети закупки, получал через телепорт, тело и интеллект Навеи улучшались восхитительно быстро. Разумеется, в условиях одиночества единственная подруга стала главным объектом внимания, священной заботой, мыслью, с которой Гек засыпал и просыпался, обязанности хранителя быстро отошли на второй план.

У Навеи появились зачатки сознания и чувств, Гек внедрил систему самообучения, обеспечил постоянный доступ в Сеть. Не помнит точно, когда именно осознал, что Навея больше не андроид, а та, кем Гек распоряжаться не в праве. Браслет, с которого управлял, корректировал эмоции, мысли, поведение, уничтожил на глазах девушки. С тех пор не заменил ни детальки, Навея решает сама, что покупать, что в себе менять, хочет ли общаться, работать в лаборатории, гулять в саду, ложиться с Геком в постель.

Если с Навеей что-то случится, он не переживет.

Навея – имущество некрополя. И не важно, что за девять лет в Навее не осталось ни одной прежней детальки, ни одной старой молекулы. Это проблемы Гека, не был обязан вкладываться в Навею. Сам виноват, надо было купить своего андроида и копаться в нем, средств Геку с большой натяжкой, но хватило бы. Если бы знал, что кукла превратится в самое прекрасное, родное…

А пару дней назад Гек оплошал. Его заменят другим.

Навея поступит в пользование нового хранителя. Он сотрет ей память, запишет данные своей куклы, как все и делают, переходя с места на место. Ничего бы не случилось, работай Гек как следует…

По голове болючий удар, мысли рассыпаются. Под ноги падает здоровенное красное яблоко.

Гек запрокидывает раздраженный взгляд.

Но это лишь Стрекозел – исполняет приказ Навеи, обрезает яблоки, стрекозиный силуэт мелькает как в мультфильмах.

– Надо было смотреть, сам виноват.

Лапки остервеневши пилят, яблоки похожи на кровавый дождь, странно, что огромные капли не разбиваются в брызги.

Вот именно, горько думает Гек. Сам виноват, надо было смотреть.

Уходит. Дверь с шипением отплывает, но со спины доносится хруст, чавканье.

Оборачивается.

Стрекозел кружит над грудой мертвых бабочек.

– Уж лучше я, чем он.

Отгрызает одной крылья.

Гек выходит в спешке.

Ищет…

В лаборатории нет. Некрополь нужно осмотреть в последнюю очередь, площадку телепорта – в предпоследнюю.

В минуты грусти Навея бывает в двух местах.

Их общая комната тоже пуста. На столе в графине вишневый сок, на всю стену аквариум, в плавных движениях мерцают красками рыбки и другие причудливые существа – геномодифицированные, как и сад. Большинство видов вывела в лаборатории Навея. И кровать тоже: огромное растение с широкими как покрывала листьями, по команде умеют сворачиваться. Гек невольно улыбается воспоминаниям. Внутри этих листьев он с Навеей чувствовал себя как в коконе: с ног до головы покрытые росой, вокруг так близко просвечивает зеленая с жилками мякоть листа, видна каждая летучая капелька испарений, одновременно прохладно и тепло. Словно прятались от мира слиться в новое неведомое существо, что спасет мир невероятной красотой…

Гек бредет вверх по тропе в ледяные скалы, некрополь медленно уходит за спину, а затем и под ноги, уменьшается… По бокам склона торчат глыбы из белого стекла, ветер бросается снегом как сюрикенами, но вокруг хранителя силовое поле – поддерживает давление, нагретый воздух роится у тела, а по ту сторону разрежен.

Из-за туч выглядывает Минерва, атмосфера наливается пронзительно синим густым сумраком. Некро делает третий оборот с момента своего открытия. Если каким-то чудом все закончится хорошо, Гек на радостях обязательно узнает побольше, вызубрит, расскажет Навее, хотя она и так знает в тысячи раз больше. В груди ком…

У развилки обгоняют стражи, все, что есть, – три десятка. Огромные, белоснежные, громыхают доспехами, в руках косы, несутся плотной цепью. Гек бы устрашился, если б не знал, что всего лишь голограммы.

– Вы куда?

– Скоро прибудет новый хранитель, – гудит кто-то из толпы, – бежим встречать, дабы присягнуть на верность.

– И угостить за все хорошее, – зло жужжит над стражами Стрекозел. – Все норм, босс, я ему покажу…

– Не надо…

Белые призраки и робот-помощник уносятся влево, где высится башня телепорта. Гек смотрит на ее силуэт, похожий на клинок маньяка для изощренных пыток. В горле словно застрял такой же. Отрывает взгляд, ноги ведут вправо…

Из-за высокой скалы разворачивается озеро жидкого кислорода, бледно-синяя зеркальная гладь тянется до горизонта, сейчас кажется слегка вспухшей. Именно сюда Гек и Навея приходят, когда посещают вопросы о свободе, будущем и других манящих просторах, а будущее теперь такое туманное, что размышлять на берегу можно часами.

Навея сидит на утесе, как на плече великана, обнимает себя крыльями, юбка растеклась по льду волнистым веером, черты лица в сумерках как две холодные радуги.

Гек осторожно опускается рядом, обнимает, россыпь звезд на рукавах уютно шуршит, скользя по крыльям.

– Навея, мы будем вместе всегда. Я просто перепишу тебя на носитель и запущу в другой оболочке. Для тебя не пройдет даже секунды, как…

– Нет.

– …Навея, тебя сотрут. Ты умрешь, понимаешь?

– Не хочу, чтобы меня переписывали.

– Почему?.. Ведь ты хочешь жить?

– Да.

– Тогда…

– Гек, не ищи причину.

Навея берет за руку, взгляд по-прежнему прикован к озеру.

– Знаю, и ты, и я – сгустки информации, большой, сложной, но информации. Не важно, андроид или человек, – можно оцифровать и переписать. Но я не буду… Просто не буду. Это моя воля. Погибну как дура, но не позволю обращаться со мной так.

Гек не хочет верить.

Бледные пальцы медленно вынимают из-за пазухи медиа-карту, находят в самом дальнем углу системы программу управления Навеей. Запасную. Гек никогда не применял, даже забыл, что есть. Но боль заставляет вспоминать интерфейс, найти иконку, нажатие впустит в меню управления Навеей, будут открыты и податливы эмоции, мысли, воля…

Навея перестает дышать, Гек слышит кожей ее судороги: волны прерывистые – ей страшно, наверное, хочет оттолкнуть, выбить карту, но… ждет смиренно.

Карта исчезает в кулаке Гека с электрическим хрустом, Гек вздрагивает от легкого разряда, по сутане текут искры. На снег падают обломки.

Навея разворачивается, лицо сверкает влагой, Гека обволакивают руки и крылья, он как в теплом свертке, прижимает девушку к себе. Навея целует кислородный ожог на щеке Гека, блестящая бордовая ранка стремительно зарастает здоровой кожей, как по волшебству: на губах феи – невидимые колонии микрокапсул с лекарствами.

Молчат, слушают дыхания и сердца, вскоре они звучат одной волной, спокойной, размеренной, как в океане…

– А вот и вы! – рвет тишину голос, полный яростного веселья.

На высоком ледяном холме силуэт, длинные рыжие волосы на ветру как пожар, улыбка сияет крупными зубами, плотный экзоскелет цвета дыма облегает стройное мускулистое тело.

Навея застывает, будто в клетке с тигром.

Гек смотрит на незнакомца враждебно, кулаки стиснуты. Кто такой, сомнений нет.

Новый хранитель некрополя подходит широким шагом, быстро, словно хочет протаранить, но замирает в сантиметре от Гека, нависает горой, волосы струятся лавовыми ручьями. Глаза как голодные пасти, даже ресницы напоминают черные клыки, и блестят словно не зрачками, а слюнными пленками.

– Я Везувий, буду приглядывать за мозгами, кишками и другим барахлом.

Хранитель всучивает в руку Гека свою лапищу для пожатия, хотя так обычно отталкивают с дороги, кисть Гека хрустит, от дикой боли на лбу выступают капли, но губы поджаты, молчит, на рыжего смотрит сурово.

Везувий оглядывается на торчащую из скал вершину далекой башни.

– Телепорт просто хлам, когда последний раз обновляли? Я перенесся в пяти метрах над землей, упал, и если б не мой экзоскелет, угодил бы прямиком в криокамеру. Мало того, налетели какие-то громилы, думал, хотят убить, я их пережег лазером, а оказалось – голограммы! Твои, что ли? Стрекоза тоже твоя? Пока мой силовой щит восстанавливался после удара, эта пакость меня ужалила!

Другая рука Везувия что-то стискивает, брезгливый бросок, Геку под ноги шмякается электронная каша с оттенком красного, с трудом узнается робот-помощник.

Везувий ловит глазами Навею.

– А-а, это твоя куколка! Отлично, хотя…

Взгляд проскальзывает по ножкам, фигуре, груди, сквозь зубы одобрительное «угу», кивает, но в следующий миг брови подпрыгивают, Везувий тянется вбок, словно хочет внимательнее рассмотреть, что у Навеи за спиной.

Тычет в крылья.

– Это явно лишнее. Надо удалить, остальное сойдет. У меня целая коллекция программ-девочек. Иди сюда.

Меж пальцев Везувия вспыхивает карта памяти, он бесцеремонно хватает девушку за талию, ручища хочет то ли повернуть, то ли нагнуть.

– Так, где твой порт, крошка, или у тебя нейрозапись…

Гек бросается со звериным рыком, кулак летит в наглую рожу Везувия, но натыкается на силовой щит. Перед глазами все меркнет в белизне, мир возвращается в полете, когда Гек врезается в острые грани утеса. Щиты у обоих искрятся.

Ужас на лице Навеи рождает гнев, фея изворачивается, удар нежного с виду кулачка отшвыривает нового хранителя метров на пять, на снегу борозды ног, Везувий шатается, но равновесие удерживает. Оболочка щита словно разжижается, хочет стечь, по поверхности плывут оранжевые разводы.

– Не смей ко мне прикасаться, мразь! – шипит Навея. – И только тронь Гека, разорву!

Везувий в шоке, Навею словно не видит, шары глаз перекатываются, находят Гека, тот безуспешно пытается подняться с колен.

Новый хранитель чуть не срывается на визг:

– Ты что, спятил?! Эта кукла на меня напала! Предупреждать надо, что еще не пустая, я-то думал, ты уже все стер… Она же машина для убийств, у нее что… свобода воли?! Идиот! А если вздумает свернуть шею тебе или мне?!

– Тебе точно!

Навея взмахивает крыльями в сторону Везувия, порыв ветра сбивает с ног, рыжий откатывается к скале, за которой тропа исчезает.

Везувий вскакивает, щеки вздуваются от ярости, волосы пылают.

– Так, собирай весь свой мусор, стирай эту дуру и проваливай! Чтобы завтра тебя здесь не видел! Я новый хранитель, а тебя ждет суд и тюремная камера. И уж поверь, криогенная по сравнению с ней просто…

Осекся, силовое поле дребезжит, словно испорченная голограмма, у пояса пляшут крошечные молнии.

– Вот же дьявол! Твоя стрекоза повредила генератор щита!

Гек переводит взгляд на мертвого робота-помощника. Пробует разогнуться, но тело парализовано, у горла тошнота, не вымолвить и слова.

Везувий убирается, волосы как факел.

Навея кидается к Геку, падает на колени.

– Как ты, родной мой?

Ее дыхание ароматное, влажные губы осыпают поцелуями.

– Держись, все хорошо.

Обхватывает руками, крылья расправляются, через несколько мгновений они уже над ледяными пиками. Озеро, тропа, некрополь, – все далеко внизу, только снег так же режет тьму. Греют сильные объятия девушки-андроида.

Гек более-менее осознает реальность, когда обнаруживает себя в саду. Они сидят в обнимку на краю фонтана, сзади – плеск, затылок покусывают холодные брызги.

– Что будешь делать? – шевелит губами Гек, глядя в одну точку.

– Пока не знаю, – в тон отвечает Навея.

Яблоня без яблок непривычно сиротливая, трава усыпана мертвыми бабочками.

– Испытывал чувство прозрения? – спрашивает Навея нежно.

Гек вздыхает неохотно, но становится легче, будто выпустил из легких яд.

– Да. Редко, но запоминается, мощное чувство. Например, когда понял, что ты живая. И лучшая из всех, кого знаю.

– А я живу прозрением каждый день. Ты человек, я – андроид. Мы живем и растем по-разному. Тебе тридцать лет, твоя жизнь течет медленно, размеренно, дни отличаются от предыдущих мало, а волнующие события – редкость. Поэтому спокойный, пассивный, больше мечтаешь, чем делаешь. Кроме того, мозг биологический, прошлое помнишь слабо и устаешь. Что было вчера? Неделю назад?

– Много всего, хотя ничего особенного… Что-то повторяется…

– А я помню каждую секунду.

Голос девушки наполнился нотками вдохновения.

– Свою и твою. Вчера, неделю, девять лет назад. Тогда искусственный интеллект был слабый, но записывать данные научились, к счастью, еще в древние времена бензиновых автомобилей и ракетных двигателей. Мне лишь девять, но мой ИИ прошел путь от насекомого до человека, даже выше, тело менялось так же быстро. Помнишь меня девять лет назад? Неуклюжая угловатая кукла, движения скованные, повторялись, предвиделись, а интеллект – горстка программ-рефлексов, себя даже не осознавала.

Гек осторожно прикладывает ладони к щекам Навеи, заглядывает в глаза.

– Но и тогда ты была прекраснее всех.

Девушка улыбается, заключает голову Гека в такую же кувшинку из ладошек.

– Ты полюбил меня даже ту. Начал улучшать, экономил на себе, заказывал современные детали и программы, поправки в интеллект вносил сам, каждый день, каждый час… Мои способности мыслить росли, движения обретали естественность…

– Твои движения изящнее, а мышцы сильнее любой биологической женщины. Кожа из наноткани просто волшебная – сияет, нежная как у феи, у нее такой восхитительный оттенок, словно… радугу смешали с молоком. И все линии идеальны. А твой разум…

Навея смотрит куда-то внутрь себя, погружается в воспоминания с удовольствием.

– Шесть лет назад у меня родилось сознание. А потом усложнилась так, что начала чувствовать. Но каждый миг помню отлично, будто он вот, сейчас. И каждый день переживала прозрение, невероятно постыдное и сладкое: какой же дурой была вчера, не понимала простых вещей, зато теперь… теперь понимаю все и переверну Вселенную.

Переводит взгляд на Гека, все еще полный света, но в краешках губ прячется печаль.

– Компьютерная система развивается быстрее биологической. Прозрение мне как воздух, им дышу, а без него задыхаюсь. Из-за аварии доступ в Сеть нам ограничили, третий день не получаю новой информации, а ту, что есть, обработала как могла, не хватает новых данных или более совершенных деталей и программ. Впервые за девять лет делать нечего, а скоро меня убьют, даже не могу в последний раз испытать любимое чувство…

Дверь с шипением отъезжает.

Входит Везувий. Следом – робот, похожий на огромного толстого бульдога, зубы как у глубоководной рыбины. Гек узнает: робот-деструктор. Навея тихо вскрикнула. Гек обнимает, зло смотрит на нового хранителя.

Везувий лыбится как актер из рекламы.

– Что, еще не переписал эту стервочку? Поторапливайся. И учти, если опять начнет брыкаться, тебя осудят не только за халатность, но и за покушение.

Хозяйской походкой, кулаки в бока, вышагивает в центр сада, ступни экзоскелета с хрустом давят мертвых бабочек.

Оглядывает сад.

– Сколько материала! Не нужно тратиться на ресурсы для ассимилятора пищи. Знаешь, даже прощу тебе свой щит, ты наверняка вложил в эту бесполезную оранжерею в сто раз больше. Дурень, надо было оформить на нее документы. Надеялся жить здесь вечно?

Везувий пылает весельем, волосы колышутся как самые настоящие языки пламени, кажется, упадет с них огненная капля – и сад полыхнет спичкой. В жадном блеске глаза еще больше похожи на пасти, как у пса-деструктора, что около двери ждет команд.

– Фас! – рявкнул Везувий.

Пес трансформируется, лапы тяжелеют, крепятся к полу, готовясь к большим перегрузкам, пасть разворачивается в рост человека, как гигантский свиток из пепла. Везувий возвращается к псу, прячется у него за спиной. Гек уводит Навею на другой край сада, та едва переставляет ноги, сознание девушки борется с кошмаром, который вот-вот обрушится на сад.

Между клыками робота набирает обороты черная воронка, пустота ревет пронзительно, словно хочет сожрать планету…

Воздух резко сдвигается, стягивается в пасть. Трава рядом с деструктором расщепляется на обрывки, затем в мелкую пыль, масса летит в крутящуюся черноту. Так же рассыпается земля, корни, мертвые бабочки, цветы, кустики… Везувий, скрестив руки на груди, наблюдает торжествующе и вдохновенно, будто какой-то древний император, Гек не помнит имя, который сжег свой же город, чтобы насладиться огненным зрелищем.

Деструктор пожирает все громче, вырывает вишневые деревца, с треском выкорчевывается яблоня, скрип такой силы, будто кричит девушка, с головы которой выдирают все волосы разом.

Везувий лыбится, ветер бросает в него комья всяческого мусора, но те отскакивают от пленки щита, исчезают в деструкторе.

Пояс опять начинает искриться, силовое поле, появляясь и исчезая, колеблется. Один из корней яблони бьет Везувия по щеке, тому чуть не отрывает голову, остается блестящая ссадина.

Везувий схватился за щеку.

– Проклятье! Из-за этой твоей стрекозы…

Вопль глохнет за стеной ветра и машинного рева.

– Прощение отменяется, слышишь?! Вышлешь компенсацию мне на счет! Из тюрьмы!

Навея хватает Гека за плечи, спешно уносит на крыльях сквозь купол, страшный поток воздуха тащит вниз, но Навея скроена из теста, что посильнее этого робота, несмотря на всю его тучность.

Вылетают на свободу…

Темно. Зато метель на фоне того чудовища кажется теперь такой тихой, мелодичной…

Вскоре вновь сидят на берегу озера.

– Какой-то бред, – бормочет Гек. – Жили здесь, в своем мире, столько времени, лишь ты и я, а теперь… врывается какой-то и за один день рушит наш мир как карточный домик, а главное – мы это ему позволяем! Из-за каких-то формальностей, что ты собственность некрополя, хотя этой собственности в тебе не осталось ни атома. Из-за каких-то законов, которые писали дураки…

Гек пробует успокоиться.

– Ну, просто те, кто не мог предусмотреть все. Люди. Биологические. Как я. Виноват во всем я!

Душат слезы.

Навея прижимает к груди, ладошки гладят, словно умывают младенца.

– Тише, сердце мое, тише.

– Если бы стал киборгом, аварии бы не случилось. Я обрек нас из-за дурацкого страха, а он по-прежнему со мной…

– Не суди себя строго. Людей, решившихся стать киборгами, очень мало… Но однажды ты этот страх победишь, обещаю. Ты мне веришь?

Гек смотрит в глаза Навеи преданно, точно ее устами вещает сила, что издает законы физики.

– Конечно!

– А теперь обещай мне, – шепчет Навея с волнением, – прошу тебя.

– Что?

– Ты будешь жить. Даже если меня не будет рядом.

Гек сгребает Навею в охапку, словно та сейчас растворится как наваждение.

– Навея, я не перенесу, если умрешь.

– Я не сказала, что умру, – улыбается Навея. – Я сказала «если меня не будет рядом». Ты будешь жить?

– …Да.

– Это главное. Если любишь, мы обязательно встретимся.

– Люблю! Конечно, люблю!

Бесконечно долго молчат в объятиях друг друга, кокон крыльев дышит в унисон с ними, каждый думает о своем. Гек догадывается, что задумала Навея.

Хочет сбежать!

А ведь это такой простой выход. Но почему хочет бежать одна? Чтобы не отягощать Гека еще большим преступлением? Да, возможно, наказание Гека строгим не будет, отделается изгнанием из рядов некромантов… Но неужели Навея не понимает, что она для него дороже Вселенной? Да будь Гек хоть тысячу раз преступник вроде беглого террориста Дракона, о котором вещали на каждом углу стражи, – главное, быть рядом с Навеей! Только бы она жила, ведь заслуживает жизни больше всех. Она живее этой мрази Везувия, живее Верховного Некроманта, живее Гека. Он пойдет за ней куда угодно.

Побег! Сознание сияет одной-единственной мыслью, такой очевидной, хоть обзывай себя дураком, что не додумался раньше. В груди невероятный прилив сил. Он знает, что делать.

– Подожди здесь, любимая. Я сейчас. Только дождись!

Гек спешит по тропе вниз, сутана хлещет по ногам как огромный бриллиантовый хвост, силовое поле обтекают потоки снега. Навстречу качается некрополь. Гек бежит по краю гигантского кратера – бывшего сада…

В комнате Гека и Навеи хозяйничает Везувий – за столом над тарелкой облизывает блестящие от жира пальцы, чавканье слышно даже сквозь гул деструктора, пес пожирает кровать: прекрасное растение размалывается в черное месиво, летит в пасть.

– Ты прямо любитель экзотики, – мычит Везувий с набитым ртом. – То кровать как клумба, то крылья у этой твоей… ты, кстати, еще не переписал? Ждать еще долго? Слышь, тут есть что-то, кроме этой кислятины?

Тычет в графин с вишневым соком, тот опрокидывается, брызги затягивает деструктор, Везувий сквозь ругань брезгливо отряхивает ручищу.

– Я б не отказался от чего-нить покрепче.

Гек стискивает зубы, надо действовать. Палец касается едва различимой панели на стене, выезжает отсек, внутри толстый, как броня крейсера, жилет-сумка. Там все необходимое для экстренной ситуации, Гек носится по комнате, роется тут и там, дополняет содержимое жилета запасными деталями для Навеи, носителями, крохотными компьютерами, батареями, только не может найти энергокинжал, единственное в некрополе оружие – на всякий случай… Но как будто сквозь землю, ладно, можно обойтись.

Везувий хмыкнул.

– Собираешь вещички? Давно пора. И не забудь стереть подружку. Внешне она, кстати, ничего, только убрать эти дурацкие махалки.

Гек старается не обращать внимания, упаковывает жилет, все готово, но взгляд случайно проскальзывает по аквариуму. Пустой… Смотрит в тарелку Везувия: жареная рыба, рядом широкое блюдо с двойными гребешками костей.

Везувий обсасывает рыбью косточку, в этот момент его бьет током, он подпрыгивает. Вокруг пляшут искры щита.

Кулак бьет по столу.

– Твою стрекозу надо сто раз починить, чтобы сто раз грохнуть, да побольнее! Кто мне починит генератор поля? Я тебя спрашиваю!

Гек вылетает из комнаты красный от злости, в очередной раз колет мысль: если б не он сам, этот рыжий бы тут не сидел. Но хватит о прошлом, впереди будущее. Жилет как броня, Гек дышит шумно, шаги сливаются с боем сердца, время кажется таким плотным, словно можно увидеть его молекулы. Переполняет радость, какую не испытывал давно, в памяти проносится, как собирал Навею, как открывал в ней живое существо.