Текст книги "Рыцарь"

– Подробно позже, – остановил меня Ставр. – Ты не думай, Игорь, будто я забыл, что именно благодаря тебе и твоему другу остался в живых Любомир. Просто странностей слишком много. И хоть после Моровицы уже давно никто и ни с кем не воюет, но когда-то же начнут. Верно?

Я пожал плечами. До тех пор, пока кто-либо не объяснит мне толком, кто я такой, откуда родом и так далее, остальные вопросы меня совершенно не волновали.

– Вот я и пытаюсь понять: если ты лазутчик, то чей и с какой целью к нам пробрался? А если все повязанные с тобой странности имеют иную причину, то какую? И чем это может угрожать нашему графству и Зелен-Логу вообще? Понятно излагаю?

– Вполне… – я еще раз приложился к кружке. – Только не тяни кота за хвост. Предупреждаю честно – долго не выдержу, усну.

– Ну, посуди сам, – Ставр будто оправдывался. – Является никому не известный человек в одежде харцыза и объявляет себя гонцом баронеты. Но при этом не говорит, где она, и никто из нашей дворни ни тебя, ни твоего товарища в Дуброве никогда раньше не видел. Что я должен предположить?

– Что харцызы хотят напасть на Зеленец, а мы пришли осмотреться или даже открыть ночью ворота? – предположил я, припомнив прошлое обвинение. Похоже, у здешних правителей фантазия не слишком богатая.

– Глупость, конечно, – согласился граф. – Лет пятьдесят тому назад вполне реальная ситуация. А сейчас, – он махнул рукой. – Для захвата городка нужен отряд хотя бы в тысячу сабель. А харцызы никогда больше чем одним куренем в набеги не ходят, да и то – очень редко. Обычно пронесется несколько дюжин степняков, утянет, что поселенцы спрятать не успели, и опять спрячется в Заскалье. И что может понадобиться кому-то в чужой стране настолько ценное, чтобы ради этого жертвовать жизнями собственных граждан? Лично я даже представить себе такой добычи не могу.

– Тебе виднее, – сонным голосом согласился я. – Но, если ты и в самом деле считаешь все эти подозрения чепухой, тогда объясни: почему мы беседуем здесь, а не в более приятном месте?

– Сложный вопрос, – вздохнул Ставр и снова наполнил кружки. – Матушка сказала: «Что хочешь придумай, но сделай так, чтоб до утра наш гость ни с кем не общался!» Я и решил сам с тобой поговорить по душам. Все же странного в тебе чересчур много для одного человека. Хотя и не могу поверить, что воин с таким прямым взглядом и открытым лицом может оказаться врагом.

– Как будто враг обязательно должен быть сволочью…

– Нет, наверно, не обязательно, – задумался над этой мыслью Ставр. – Но ты же не враг?

– Я, – я тоже попытался сделать умное лицо. – Вообще-то я ничего о себе не помню… Но отчего-то уверен, что не враг. Ни вам, ни Анжелине.

– Вот, а я что говорю. Ты со мной не спорь!.. Я здесь, после матушки, самый главный. – Ставр с удивлением повертел в руке пустую кружку и потянулся за кувшином. – Ладно, рассказывай все, что сочтешь нужным. Чего не пойму, переспрошу позже.

Я вздохнул, промочил горло и стал подробно излагать графу всю свою незамысловатую историю с момента пробуждения на запруде у мельницы Мышаты.

– Вот, собственно, и все… – закончил спустя некоторое время и устало потянулся за кувшином. Хотел налить в кружку, но потом передумал и приложился к нему так. – А теперь, граф, либо казни, либо дай поспать. Все остальные вопросы только утром. Сил нет, как заморился…

– Чудеса, – Ставр силой отобрал у меня кувшин и в два глотка допил все, что в нем еще оставалось. – Да, такую небылицу нарочно не придумаешь. Во всяком случае, не для оправдания. Чудеса! Без хранителей не разобраться. Тебе, Игорь, в Оплот, прямиком к Остромыслу надо двигать. И не откладывая. Такие события просто так не происходят.

– Э, нет. – Я удобно свернулся калачиком на похожем на гроб ящике и, еле ворочая языком, пробормотал: – Хошь убейте, никуда отсюда не уйду. Сп-койной н-чи… – и провалился в сон. Уже совершенно не слыша ни нелицеприятных обвинений Любомира в адрес старшего брата, ни неуверенных оправданий обескураженного таким поворотом Ставра.

* * *

Костер внутри стен из тумана возник тут же, гостеприимно предлагая свое тепло. Помня о том, что иной раз произрастает из земли, я огляделся, увидел более-менее приличный с виду валун, потрогал его осторожно носком сапог, и поскольку тот вел себя совершенно мирно, осторожно присел на камень. Костер одобрил мою покладистость приятным мерцанием и снопом искр. Словно кто-то невидимый подбросил в него несколько таких же невидимых еловых лап. Помню, в детстве я всегда любил эти искрящиеся костры, которые мы с пацанами разводили во дворе после Нового года, стаскивая выброшенные елки со всей округи.

Погодьте, а я это кто? Но додумать мысль до конца не успел, из тумана за спиной меня кто-то окликнул:

– Игорь…

Я попытался оглянуться и вдруг понял, что не могу пошевелиться. Совершенно. Более того, нет больше никакого костра, никакого тумана, а я лежу в больничной палате. Неподвижный, как мумия любого по счету Рамзеса или Тутанхамона…

– Здравствуй, Игорь…

Мой лечащий врач, чуть полноватый, воняющий дешевым табаком, чье амбре не в состоянии заглушить ни дезодорант, ни еще более отвратительный одеколон, как всегда, по-деловому собран и немногословен. Василий Васильевич убежден, что сюсюкать с безнадежными пациентами глупо, а нарочито бодрый тон больных только раздражает. Лично мне по фигу. Осужденному к смертной казни совершенно без разницы, каким тоном судья зачитает приговор. Лишь бы не тянули… Ожидание смерти гораздо хуже самого перехода в небытие. Кстати, а кто проверял? Мнение несчастных, томящихся у плахи, известно многим, а что в действительности думают по этому поводу казненные?

– Игорь, ты меня слышишь?

Что? Ах, да, надо ж закрыть глаза, подтверждая, что контакт установлен.

– Мы с тобой давно друг друга знаем практически насквозь, поэтому не буду тянуть кота за хвост. Согласен?

Слишком давно! И по поводу «насквозь» тоже вернее не скажешь. Меня столько раз просвечивали рентгеном, что чернобыльский реактор отдыхает. Если б не дожидался смерти, то давно б уже лечился от облучения. Ну, чего завис, Васильевич? Бухти дальше о том, «как космические корабли бороздят просторы Большого театра». Блин, опять отвлекся и забыл закрыть глаза.

– Вот и славно, – врач оживленно потер ладони. – У меня для тебя две новости и, в пику старинному анекдоту, обе хорошие. Даже не знаю, с какой из них начать…

«Мама, папа, вы будете дико смеяться, но наша Софочка тоже умерла!» Какие еще новости?! Чем меня можно обрадовать? Ладно, док, излагай. Скажешь, когда смеяться.

– Прежде всего, хочу отметить, что сегодня в графике отметили четвертую точку твоих комплексных обследований. И вектор подтверждает прямолинейную положительную тенденцию. Я не берусь прямо сейчас прогнозировать по поводу сроков. Для более надежной и точной экстраполяции необходимо получить еще хотя бы два-три результата, но с полной уверенностью и ответственностью за свои слова могу утверждать: Игорь, дело сдвинулось с мертвой точки. Ты пошел на поправку!

Он продолжал еще что-то говорить в таком же заумном ключе, но оборвал себя на полуслове, как только я требовательно зажмурил левый глаз.

– Прости, я непонятно излагаю? Ты хочешь переспросить?

Я закрыл оба глаза.

Василий Васильевич достал азбуку и стал поочередно водить по буквам пальцем, пока я не прикрыл правый глаз.

– «В»…

– «Р»…

– «Ё»… Думаешь, вру? – возмутился врач.

Я утвердительно зажмурился.

– Игорек, родной мой. Клянусь жизнью!

Я хотел закрыть глаза, но остановился, почувствовав, что из-под опущенных век непрошеной слезе будет легче выкатиться.

– Так вот, дорогой ты наш герой, – продолжил так же пафосно доктор. – Тенденция безусловная, как дважды два. А вот по срокам придется тебе еще потерпеть. Полтора-два года, а то и все три – это минимальный минимум.

«Три года?… Хе-хе, это что. Это для нас сущий пустяк. Тьфу! А вот высшую меру, должен признаться, я выношу с трудом». Я так увлекся, вспоминая одну из любимых кинокомедий, что непроизвольно зажмурился.

– Рад, что ты это понимаешь, – по-своему истолковал мою нечаянную мимику Василий Васильевич. – И отсюда вытекает вторая новость. Тебе наверняка приходилось слышать от медперсонала, что наше учреждение в большей степени исследовательское, нежели лечебное?

Доктор подтверждения не ждал, но я не поленился моргнуть. Странный разговор в сочетании с хорошей новостью неожиданно увлек меня.

– Короче говоря, лаборатории теории игр академика Аристарха Нагорного нужен доброволец для проведения ряда испытаний по возможностям прямого взаимодействия компьютера и человеческого разума. Подчеркиваю: именно разума, а не магнитно-электрических сигналов мозга. От желающих испытать на себе новую аппаратуру отбоя нет, но неожиданно возникла одна проблема. Подстройка системы – это длительный, многочасовой процесс, а обычные люди – существа несовершенные и долго в состоянии полного покоя пребывать не могут. То живот прихватит, то еще чего-то, а там и рабочий день закончился. Вот я и подумал: почему не совместить возможности? Исследовательскому институту – идеальный объект, тебе – развлечение. Уговаривать не стану, ты пациент опытный, сам знаешь, как важны для выздоровления позитивные эмоции. И, что тоже немаловажно, тебе за это еще и заплатят. Думаю, некоторая прибавка к пенсии героя лишней не будет? Ну, говори сразу: идти за профессором?

Мои глаза закрылись даже быстрее, чем вечно во всем сомневающееся сознание дало отмашку. А почему бы и нет? Помнится, арестанты, осужденные на длительные сроки, дабы разнообразить досуг, заводили себе дрессированных крыс или пауков. Так неужели профессор окажется неприятнее в общении?

– Я и не сомневался в твоем решении, – одобрительно кивнул Василий Васильевич, поворачиваясь к приоткрытой двери. – Господин профессор, заходите. А я, Игорь, побегу дальше. Позже загляну, и мы еще пообщаемся.

В палату шагнул высокий, стройный мужчина… Светло-серый костюм сидел на нем безукоризненно элегантно, с присущей аристократии небрежностью. Впрочем, угадываемые под тонкой тканью мышцы скорее могли принадлежать гимнасту или многоборцу, нежели манерному носителю голубой крови. Грубые черты лица чуть облагорожены длинными вьющимися волосами, аккуратно подстриженными усами и небольшой академической бородкой. Зато глаза молодого мужчины излучали такую силу, что само пространство, казалось, готово было скукожиться или распахнуться перед ним, как полиэтилен вблизи огня. И даже несколько пижонская трость не портила общего впечатления. В самом деле, не руками же отодвигать в сторону заступающих путь невежд. Фактурный товарищ… Вот кого надо было приглашать на роль Воланда, а не безусловно гениального, но слишком простоватого, свойского «марафонца» Басилашвили.

– Будем знакомы. Арагорн Московский! – громко и отчетливо пробасил профессор. – Мои соболезнования и извинения за неумышленную бестактность, но твоя неподвижность, Игорь, как нельзя лучше отвечает выдвигаемым требованиям для участия в эксперименте. Но прежде, чем продолжить, разреши уточнить некоторые аспекты твоего эго. Не возражаешь против небольшого теста?

Если б возражал, то давно б развернулся и ушел.

– Ну и отлично, – усмехнулся профессор. – Вопрос первый: вы видите, как дерутся двое мужчин. Мощный громила и интеллигентный очкарик. Кому из них вы бы стали помогать?

Я за справедливость. И вообще, не понял: а к чему здесь внешность? Иной хлюпик десяток громил уложит и не вспотеет.

– Логично, – согласился академический профессор. Хотя мне лично он больше смотрелся за карточным столом, где поверх горы фишек лежит пара пистолей, а у игроков под рукой, так, на всякий случай, надежная шпага. – Я забыл, что ты боевой офицер и прошел спецподготовку. А скажи, Игорь, тебе понравилось убивать?

Вот еще глупость? Как может нравиться убийство? Хуже нет ощущения, даже если уничтожил врага. Хотя на войне все иначе. Не ты – так тебя. А меня за что? Но в ответ я мог только старательно и возмущенно таращиться. Кстати, а профессор не прост. Похоже, отличный физиономист читает ответы по выражению моей морды лица, как по писаному.

– Уточним вопрос. Ты вооружен, и можешь совершенно безнаказанно застрелить или устранить любым иным способом сколько угодно других людей. Как в гетто…

А академик-то, похоже, сам нуждается в лечении. Я же солдат, офицер, а не маньяк-садист. Бред!

– Усложним задачу. Среди тех, кто оказался в твоей власти, группа подонков, изнасиловавших твою девушку. Убьешь?

Рожи их скотские в кровь начищу. Станут отмахиваться, запинаю, до потери пульса. Сломаю непременно что-нибудь каждому… Руку или ногу… Убивать зачем? Быструю смерть древние считали наградой богов.

– Дополнительное условие: среди них девушка, которая и заманила твою любимую в ловушку. Как с ней поступишь?

В рожу, сучке, харкнуть, да пинка хорошего отвесить. А дернется с когтями, вырублю… Добавлять не надо, ее жизнь уже сама за все наказала. Подобная тварь ни любви, ни семейного счастья никогда не найдет.

– Спорное утверждение. Судьба порой такие фортели выкидывает, самому в голове не укладывается. Ладно, воин, а как ты поступишь, если узнаешь, что всю эту банду завтра на свободу выпустят?

Вот пристал, придурок! А еще очки надел! Ну, не могу я беззащитных людей убивать. Даже подонков! Нахлебался уже кровушки досыта, и своей, и чужой. Попадись они мне в руки при иных обстоятельствах, ни один живым бы не ушел, а вот так – как баранов резать. Извини… С этим к чеченцам и прочей мусульманской братии. Чем я тогда в глазах любимой от них отличаться буду? Тьфу! Совсем заболтал, прохвессор. Какой еще, на фиг, любимой? С сумасшедшим поведешься – сам мозгами поедешь.

– Добро, с этим аспектом мне все более-менее понятно… – продолжал допрос чрезмерно любознательный господин Аристарх Нагорный. – А скажите, Игорь, как вы относитесь к нежити, оркам, гномам, эльфам, драконам и прочей магической живности? К борьбе добра и зла?

 
Змей Горыныч влез на древо, ну раскачивать его.
Выводи, Разбойник, девок, пусть покажут кой-чего!
Пусть нам лешие попляшут, попоют!
А не то я, матерь вашу, всех сгною!
Страшно, аж жуть…
 

Арагорн неожиданно покосился себе за спину и как-то совсем несолидно для ученого с мировым именем хихикнул.

– Ну, а в существование инопланетного Вселенского разума, в бесконечность Миров, надеюсь, верите?

Приобретенная еще в старших классах, исправно оттачиваемая годами учебы в вузе и на воинской службе привычка отвечать на все цитатами реагировала мгновенно.

«А Тау-киты, такие скоты, наверно успели набраться. То явятся, то растворятся…» – захрипел в голове незабываемый Высоцкий.

Улыбка на лице Арагорна стала еще чуточку шире, но больше не казалась добродушной, явно переходя в разряд иронии.

– М-да, точно автор подметил: «…чего не хватишься, ничего у вас нет!» Что ж вы совсем не учитесь ничему? Люди стараются, душу в тексты вкладывают, а вам – что горохом о стенку. Даже не ожидал от столь продвинутого мира. Ну, да ладно. Придется шлифовать то, что есть. Уточним класс.

Странный академик прищурился, и в комнате отчетливо запахло озоном.

– Угу, принципиальный сторонник добра. Воин света, готовый не раздумывая встать на защиту справедливости и порядка. Способный простить даже смертельного врага. До паладина не дотянул только потому, что совершенно не верит в какие-либо высшие силы и не имеет небесного покровителя. Не столь примитивен, как Варвар, ибо Харизмой и Умом не обделен, но бесхитростен, как дитя. А Ум без Хитрости, что меч без рукояти. К магии устойчив и по этой же причине совершенно не пригоден к магическому обучению. Но это как раз не проблема, там у всех с магией напряг получился… Если повезет, то наваяешь себе, при случае, артефактов и станешь круче Гималаев. Ловок, вынослив, хорошо развит физически и опыт боевой имеется. Вообще-то в Рыцари б тебя определить. Но не дорос, не дорос… Пока.

Арагорн задумчиво уставился в потолок, как бы окончательно взвешивая «за» и «против».

– Ну, что ж, Воин, давай поиграем. С толковым спутником у тебя очень неплохие шансы на успех. Главное, без фанатизма. Свет и Тьма, это из другой сказки… Будь попроще, и люди к тебе потянутся… Заодно и самому чуток жизнь облегчит. Помни: кто ничего на кон не ставит, тому и выигрыш не светит.

Либо я не вовремя сморгнул, слегка пришибленный совершенно невразумительным монологом, либо он как-то неуловимо быстро переместился в сторону и назад, но в следующую секунду Аристарх Нагорный оказался за спинами трех миловидных медсестричек.

– Моя миссия на этом закончена, дальше передаю тебя в руки своих ассистенток. Прошу знакомиться: Вера, Надежда и Любовь… Девочки сами все подключат, настроят, объяснят и проконтролируют. А я пока откланяюсь. До встречи, Воин. Надеюсь, скорой и приятной для нас обоих во всех отношениях. Выздоравливай. Я на тебя рассчитываю…

* * *

Из приготовлений мне запомнилось только негромкое, чуть суетливое щебетание сестричек, их мягкие прикосновения, воспринимаемые даже теми частями тела, которые я давно перестал ощущать. Потом мне смочили губы чем-то приятно сладким, с ускользающим привкусом, и я уснул.

Снилась мне странная смесь воспоминаний.

А когда снова открыл глаза, то увидел прямо перед собой свисающий с потолка огромный монитор. Еще не включенный и отражающий в черноте экрана худющую, заросшую трехдневной щетиной физиономию человека, отдаленно похожего на меня, со стильной чалмой из блестящей материи на голове. Он, как и я, оставался совершенно неподвижен и только таращился в ответ.

Понадобилось секунд пять, чтоб сообразить, что я разглядываю собственное отражение.

– Ой, вы уже проснулись, Игорь. Как самочувствие? – тут же метнулась ко мне одна из сестричек. Самая сексуальная из троих, на мой вкус.

Естественно, я привычно промолчал.

– Пока вы дремали, мы все подсоединили и готовы начать в любой момент. Может, прежде чем приступить, вы что-то хотите? Говорите, не стесняйтесь. Мы все сделаем…

Предложила б ты мне, крошка, такое годика полтора назад, уж я бы знал что попросить. А теперь, как говаривал незабвенный старший помощник Лом: «Извините, Христофор Бонефатиевич, но измерить глубину воды за бортом не представляется возможным из-за отсутствия таковой».

– Тогда проведем небольшой инструктаж, – слегка заалела щечками прелестная сестричка.

Неужели на моей похабной роже все мысли так отчетливо проявляются? Или сказывается богатый опыт общения с парализованными? Хотя откуда опыт? Стали б они со мной возиться, будь у них больше расходного материала…

– Не отвлекайтесь, Игорь… – подсела ко мне вторая ассистентка. Такая же миловидная, как и подруга, но отчего-то вызывающая скорее родственные чувства, нежели желание. – Суть эксперимента, в котором вам предложено принять участие, заключается в том, чтобы изучить возможность человеческого разума. Научные термины опустим, а процедура очень простая. На компьютере, монитор которого вы видите прямо перед собой, установлена игра. Вы будете играть, а мы – проводить необходимые измерения. Как видите, все очень просто. Никаких условий, никаких ограничений, просто играйте.

«Чем играть, дура? Извини, погорячился, – тут же одернул я себя, видя, как обиженно округляются глаза девушки. – Вы подумали, чем я буду кнопки нажимать?»

– Странно, – отомстила мне за грубость сестричка, – а кажетесь таким сообразительным. И за что только в армии офицерские звания дают?

«Больше дубов – крепче оборона». Ладно, проехали… Это я спросонок. Понятно, чалму эту, типа ибн Хоттабыч, не зря мне на голову намотали.

– Я вижу, Игорь, вы и сами догадались, что управлять героем вам придется исключительно силой мысли.

Присела с противоположной стороны третья ассистентка странного академика и аристократа.

– Это не так сложно, как кажется. Вы попытайтесь ощутить его, войти в образ. Сродниться с выбранным персонажем. И главное, не волнуйтесь. Вера с Любовью вам во всем будут помогать. Ну а я так вообще, – улыбнулась ободрительно девушка, – как всем известно: умираю последней. Ну, так что, мы можем работать?

Работать?! Привычная команда подстегнула меня, как горн боевого коня. «Работай, слюнтяй!» – кричал тренер, когда Абдула Керимов выбил дух из моих легких мощнейшим ударом и я едва не поцеловал ринг. «Работаем, парни…» – говорил я сам, когда противник оказывался в зоне досягаемости и взвод открывал огонь на поражение.

Не желая разочаровывать прелестных сестричек, с таким напряженным ожиданием смотрящих мне в лицо, я медленно закрыл глаза, чувствуя, как проваливаюсь в непроницаемую тьму монитора… И когда, по моим личным ощущениям, до контакта лба и стеклянной поверхности оставались считаные микроны, поверхность экрана ожила, отталкивая меня обратно в кровать мощной волной тепла и света. Компьютер проводил загрузку файлов. Головокружительным калейдоскопом перед моим взором замелькали разнообразные картинки, сменяющиеся иной раз быстрее, чем я успевал понять, что увидел. Вот родной спортзал, в который я впервые вошел, будучи пухленьким толстячком шести лет от роду. Вот мелькнул строевой плац. Вот рефери объявил о финальном поединке за звание чемпиона мира по кикбоксингу в супертяжелой категории, фул-контакт… Вот мы ползем на задание…

По комнате заметались языки пламени. Горело все: обои, мебель. В проеме единственной двери полыхало, как в мартене. В безотчетном поиске спасения девочка обнимала мою шею так крепко, что стало трудно дышать. Огненная ловушка жадно щерила пасть, готовясь проглотить добычу, и только через подоконник хлестала струя воды. Стихии схватились насмерть, но слишком поздно. Не для победы пожар будет потушен, – поздно для спасения. Но ребенок не хотел умирать, он верил взрослым, – и я шагнул к окну. Пламя тут же жадно лизнуло мне спину, не желая выпускать добычу. На раздумья не осталось ни единой секунды. Оконный проем на пятом этаже, прыжок. Сгруппироваться, ноги вместе, колени согнуть. Все, как учили… Но на руках дополнительный вес подростка, центр тяжести смещен… Касание! Раскаленный прут пронзает тело насквозь и втыкается в мозг.

Тьма…

* * *

– Но если б водку гнать не из опилок, ну что б нам было с пяти бутылок… – насмешливо прогудел где-то рядом противный гнусавый голос. – Это сколько ж надо выжрать, чтоб заполучить такой откат? На, болезный, восстанови кислотно-щелочной баланс.

В руки мне ткнулось нечто влажно-прохладное и скользкое, как запотевшее стекло. Истерзанный похмельем мозг мгновенно выдал спасительную ассоциативную цепочку. Стекло – бутылка – пиво!!! А в следующее мгновение я жадно припал пересохшими устами к животворящему источнику, в два глотка опустошив емкость почти наполовину. Вот теперь можно и глаза открывать.

Напротив лежанки на сундуке сидела невзрачная с виду личность, небритый мужичонка в стеганой телогрейке и с незажженной папиросой в зубах.

Несколько секунд я молча на него таращился, потом, не отрываясь от горлышка, допил пиво и констатировал:

– Белочка…

– Позвольте полюбопытствовать, – вежливо откликнулся тот. – Что именно вы имеете в виду: меня или все остальное?

Вопрос явно был с подковыркой, но моим мыслительным способностям еще требовалось почистить зубы, принять ванну, выпить чашечку кофе… Я повертел в руке пустую бутылку и невпопад поинтересовался:

– А где этикетка?

– С этикеткой это уже реклама производителя, – охотно объяснил мужичонка. – А так – чистое лекарство. Типа, «скорая помощь» на дому… Кстати, посуду верни, – он ловко вынул бутылку у меня из руки, перевернул вверх дном, проверяя пустоту, а потом сунул ее себе за пазуху. – Здесь все равно стеклотару не принимают…

И тут – щелкнуло! Я как-то рывком, сразу, вспомнил и свой сон, и события последних дней.

– Игра…

– Ясен пень, – согласилась личность в фуфайке. – Весь мир театр, а люди в нем игрушки.

– Актеры… – машинально поправил я.

– Это для зрителей. А для режиссера – игрушки. Давеча один так заигрался, что едва всю сцену не сжег. Хорошо, пожарные вовремя подсуетились. А то и на весь театр могло полыхнуть.

– Подожди…

Пить хотелось так немилосердно, что это желание вытесняло из остатков сознания все прочие мысли, и я, морщась от пульсирующей в висках боли, огляделся по комнате. Очевидно, пакостное ощущение утреннего похмелья было хорошо известно обитателям замка, поскольку кувшин с прохладным и слегка приправленным мятой квасом стоял рядом на столике. Вдогонку к пиву лучше и не придумаешь.

– Ты намекаешь, что все это взаправду?

– С этим вопросом к философам, – отмахнулся мужичонка. – Могу лишь со всей ответственностью заверить, что если ты вдруг решишь поэкспериментировать и покончишь с собой, то зажмуришься реально. Без какой-либо реинкарнации.

– Но ведь все религии…

– Для того, кто боится жить и откладывает решения и поступки на завтра, оно никогда не наступит. Слюнтяи и хлюпики не нужны нигде и никому. Ни Порядку, ни Хаосу…

– Понятно, – с такой постановкой вопроса я был согласен. – Постараюсь соответствовать… А как же тот я, который остался там, в больнице? Парадоксом попахивает, нет?

– Во-первых, «там» – это не прошлое, а будущее. Во-вторых, там с тобой Вера, Надежда и Любовь, так что не боись, не пропадешь. А вот здесь и сейчас – гляди в оба, прежде чем во что-то вляпаться. Потому как ты, Игорь, хоть и пешка в масштабах мироздания, зато проходная – и желающих походить тобой, в своих интересах, найдется достаточно.

– Сам-то ты чьих будешь? За красных али за белых?

– Я? Не, что ты. Я так, просто, за порядком присматриваю… Никого не трогаю, примус починяю… Опять же – случись что: пожарных вовремя вызвать кому-то надо. Кстати, – он показал на папиросу, – огоньку не найдется? – И, пока я, опустив глаза, машинально охлопывал себя по карманам, шагнул в сторону и исчез…