Текст книги "Русские сумерки"

Глава 2

У развилки Тропы мы свернули налево. По карте это лишний километр на восток.

Теперь шли через выгоревшие кварталы многоэтажек. Чёрные дыры выбитых окон – похожи на зрачки. Будто сотни глаз таращатся тебе в спину.

Так внимательно, что холод подступает к затылку…

Отец держит «грач» наготове. Восемнадцать разрывных пуль – даже псевдоволка уложишь. Если будешь метким…

У псевдоволков – когти, клыки. И не бывает стволов.

Я вспомнил слова Петровича: «Опасная тварь человек. Хорошо, что в Зоне редко встречается».

А уж если нарвёшься…

Местные бандюки редко входят за периметр. Даже самые отмороженные и обколотые топчутся за городом, вылавливая одиноких, неопытных трикстеров.

Но чтобы кто-то из них осмелился забрести сюда?

И правда, лишь чужаки на такое способны…

В наши ходки с отцом этого не случалось. А когда он курсировал с Петровичем – один раз было. Папа мало рассказывал, но из скупых обмолвок я понял, что тогда всё быстро кончилось – заезжая бригада почти в полном составе угодила в обманку.

Петрович говорит: новичок без ведущего живёт в Зоне не больше часа – даже самый хитрый и осторожный… Трикстеры осваивали её пару лет. И то – иногда они не возвращаются.

Тут всё решает не сила.

Тут даже у отморозка шансы не выше, чем у доходяги…

«Пусть ещё сами попробуют уцелеть!»

От такой мысли мне стало чуть спокойнее. А отец вдруг остановился. Развернулся и шепнул:

– Назад, к перекрёстку!

Спустя полминуты мы нырнули за угол дома. Прижались к стене, оцепенели…

Ждать пришлось недолго.

Лёгкий шелест перерос в громкое шипение, и из-за угла, опираясь на синеватые огненные язычки, выкатился ёж. На секунду замедлился, будто ощутив наше присутствие. Но мы не двигались, почти не дышали. И он поплыл дальше.

В памяти ясно всплыла инструкция Петровича: «Та ещё хреновина, но, в общем, не самая страшная. Главное, ни в коем случае от него не бегать…»

Едва ёж исчез за ближайшей высоткой, мы отлепились от стены. Прямиком идти больше не рискнули. Повернули в обход, через дворы.

Чутко вслушиваясь, озираясь. Аккуратно обходя живые заросли мутировавшей крапивы…

Расслабились, лишь когда впереди замаячила Вторая точка – полуразрушенное здание магазина «Океан».

Кроме знакомых лиц там были ещё какие-то люди.

Я насторожённо моргнул. Но отец шёл без опаски. И скоро я тоже понял – на Второй точке собрались едва ли не все трикстеры, которые сегодня работали в Зоне!

– Долго вы ходите, – угрюмо сказал Петрович. – Минут пять, и мы бы отсюда двинули.

Отец пробормотал что-то вроде извинения. А у меня вытянулась физиономия.

Неслыханное дело! Такая орава людей – испытанных, ко всему привычных. Хорошо вооружённых. Чего им бояться?

Да они сами в клочья порвут любых заезжих!

– А где Белик? – спросил отец.

– Нет его, – вздохнул Фома, тощий сердитый мужик, напарник Петровича.

– Как нет?

– Грохнули раба божьего… Хорошо, хоть нас предупредить успел.

Белика? Одного из самых крутых трикстеров – того, кто смог уцелеть даже в Первую ходку?!

– Валим… – негромко скомандовал Петрович.

И несколько бригад ловкачей, растянувшись в цепочку по двое, двинулись на восток – вдоль обычно малолюдного ответвления Тропы.

Дымка сгущалась. Внутри так часто бывает – намного чаще, чем в Колядинске… Лишь минуту назад светило яркое солнце, а теперь мгла уже окутывает очертания ближайших домов.

Сумерки – подходящее название. Здесь, внутри, они караулят тебя за каждым поворотом…

И значит, надо чутко вслушиваться, всматриваться в обманчивые силуэты. Что там – куст сирени или живоглот уже распахнул похожую на чемодан пасть?

Мне не страшно.

Со мной люди, которые десятки раз проходили Тропой. И десятки раз приносили домой товар.

Ни одна сволочь не смеет разрушать этот установленный порядок вещей. Особенно теперь, когда нам с отцом впервые улыбнулась удача!

Тут она – в моей сумке… Мне кажется, я даже чувствую её тепло через толстый хлопок.

С трудом переборол желание ещё раз увидеть ведьмины глазки. С нежностью погладил висевшую через плечо сумку. И смущённо оглянулся – нет, никто не заметил моего детского жеста…

Ловкачам было не до того.

Шли молча. Разумеется, никто не собирался мне что-то объяснять. Хотя я не маленький – сам понимаю. Раз те отморозки сунулись в сердце Зоны – они не просто пришли грабить.

Это ведь глупо.

Отобрать товар безопаснее у периметра…

А вот если чужаки хотят поставить под контроль Зону – тогда всё логично. И Белика завалили именно ради этого. Чтоб показать – никто, даже самый лучший из вас, отныне не укроется внутри!

Хотите жить – платите. Или сдавайте товар нашим закупщикам за половину реальной цены.

Гады!

Слыхал я, как нынче делается в Москве…

Сердито шмыгнул носом. Жаль, что мне пока не доверяют оружие.

Какой смысл отступать?

Наверняка чужаки рассчитывали выловить трикстеров отдельными группками. Но Белик успел всех предупредить. Мы объединились. И фиг они теперь с нами справятся!

В конце концов, мы не бараны, а ловкачи!

Хмурый Петрович идёт ведущим в колонне. Я осторожно догоняю его и трогаю за рукав. Надо ж хоть что-то выяснить – например, сколько врагов нам противостоит?

Петрович не даёт мне сказать.

Молча кладет ладонь на плечо, отталкивает куда-то себе за спину…

– Ложись! – сердито шепчет отец.

И я вдруг замечаю, что остальные трикстеры уже попадали прямо в пыль, на изрытую огненным червяком землю. Укрывшись за вздыбленными кусками асфальта, целятся из разнокалиберных стволов куда-то в дымку…

И, падая рядом, я наконец угадываю там, в мареве, человеческий силуэт.

Сердце колотится – будто предчувствуя вырастающие рядом десятки вооружённых фигур…

Но секунды тянутся, и ничего не происходит.

Лишь незнакомец делает шаг навстречу. А Петрович – шаг вперёд. Он – единственный из наших, кто даже не пригнулся. Разве что положил палец на спусковой крючок «АКМа».

У незнакомца ствол и вовсе болтается за спиной. Да и в фигуре его нет ничего угрожающего.

«Он что, один? Один!»

Ещё шаг в нашу сторону…

Теперь я хорошо могу его разглядеть. Мужик лет сорока с наголо обритой головой. Чёрные форменные куртка и штаны – без эмблем и знаков различия, чёрные берцы[2]2
  Б е р ц ы – ботинки с толстыми подошвами и высокими шнурованными голенищами.


[Закрыть]. Оружие? Ага, да ведь у него «Бизон» со шнековым магазином! Раньше я видел такой только на фотках. Шестьдесят восемь патронов!

– Ближе не подходи, – сухо советует Петрович.

«Чёрный» улыбается. У него самое обычное лицо – разве что немного бледное. А ещё улыбка – странная. Слишком безмятежная для человека, в которого целится десяток стволов.

– Тесное место Зона. Даже вдвоём не разойтись!

– А ты ищи другую дорогу! – хмурится наш «бригадир».

– Не выйдет, – вздыхает «чёрный». – Одну Тропу топчем…

– Это не твоя Тропа.

– Теперь моя.

– Вот гнида! – едва слышно бормочет Фома.

Но никто из трикстеров не вмешивается в разговор.

Петрович качает головой:

– Зря вы ушли в «беспредел». Тот, кто убивает за периметром, – сам долго не живёт. Есть такая примета…

– К чему эти уголовные суеверия? – скалится «чёрный». – В бизнесе главное не приметы. Главное – знать, чего хочешь.

– И чего ж вы хотите?

– Тебе известно. И Белику – тоже было известно…

– Сволочь! – взрывается один из наших. – Хрена тебе обломится!

Незнакомец равнодушно пожимает плечами:

– Увидим. А пока предлагаю начать взаимовыгодное сотрудничество. Предлагаю выложить из ваших мешков и сумок то, что вам не принадлежит. Обычное барахло можете себе оставить.

Я холодею от такой наглости. И крепко прижимаю к себе сумку.

Трикстеры вполголоса матерятся.

Петрович стоит вполоборота ко мне, и видно, как мрачная ухмылка кривит его губы:

– Не принадлежит? Это кто ж так решил?

– Могу показать документ от областной администрации, – спокойно говорит «чёрный». – Но ведь формальности для нас не главное?

– Документ – это хорошо, – сплёвывает Петрович.

– Вот и чудесно, – долетает откуда-то сзади новый голос.

Я рывком оборачиваюсь.

Ни хрена не видать в тумане…

Отец морщится. Ясно – дорога назад уже отрезана. Похоже, те твари отлично знают город. Им известно, что здесь у Тропы нет ответвлений…

Ну и что? Они рассчитывают запугать ловкачей?

Часть нашей группы развернула автоматы в ту сторону, откуда мы пришли. Врасплох они нас не застанут.

И вообще, пора идти на прорыв!

Почему Петрович тянет? Осторожничает, будто ламер! Какого лешего пытается строить из себя дипломата?!

– Умные люди всегда сумеют договориться…

– Конечно, – щурится «чёрный».

Улыбка озаряет щетинистую физиономию Петровича. А палец едва заметно подрагивает на спусковом крючке. И я вдруг понимаю.

Он пытается выиграть время.

Дымка понемногу уходит. Резче проступают очертания домов. Шире открывается обзор. Тем, кто нас караулит, сложнее прятаться в мутной пелене. А Тропа скоро опять будет как на ладони… И тогда никто нас не остановит!

Я нервно озираюсь.

Точно. Вот уже видать ещё одного из этой банды – того, что зашёл с тыла. Стоит в полный рост. Автомат болтается на плече, руки скрещены на груди…

Третий «чёрный» невозмутимо достал сигаретку, прикуривает…

Они что, все обколотые?!

Или не считают трикстеров за людей?!

– Их… только трое? – ошеломлённо бормочет Фома.

Туман уже отступил, обнажая голый, перекопанный червями пустырь. Куски асфальта, почерневшие, высохшие стволы деревьев… Здесь просто негде спрятаться!

Я растерянно моргаю.

Трое против одиннадцати. Не считая меня…

Это же смешно.

Почему хмурится отец? Отчего такие напряжённые лица у остальных ловкачей?

Тишина повисает в воздухе. Звенящая, долгая – целых две секунды…

Улыбка Петровича становится ослепительной:

– А если мы не сможем принять ваши условия?

– Тогда зачем вы нам нужны? – подмигивает бритоголовый. И делает шаг вперёд.

Вроде ничего опасного – словно хочет ближе посмотреть в глаза Петровичу.

Но автоматы и обрезы трикстеров вздрагивают, раскалывая воздух. Вразнобой грохочут выстрелы. И пули пронзают пустоту, вышибая фонтанчики земли…

Ведь «чёрного» уже нет – там, где он был мгновение назад!

Да и остальные – исчезли!

Ловкачи поднимают головы.

– Что за?.. – выдавливает Фома.

И падает с перерезанной глоткой.

Смутные тени мелькают над нами, и окровавленные люди, один за другим, валятся на землю.

Всё нереально, будто в кошмаре. Выстрелы, крики, хрип умирающих…

Я цепенею.

Кто-то из трикстеров жмёт спуск, посылая длинную очередь. И наповал бьёт двоих наших. А призрачных, будто размазанных по воздуху убийц ничто не может остановить!

Неясный силуэт – надо мной! Я успеваю его даже не заметить – ощутить.

В этот миг где-то у самого уха оглушительно хлопает «грач». Раз, другой…

И смазанная тень вдруг обретает плоть. Бритоголовый в чёрной форме кренится, едва меня не придавливая. Перед моими глазами – его искажённое безмерным удивлением лицо.

Отец отпихивает тело. Хватает меня за руку и бросается к темнеющему в дымке силуэту дома. Мы мчимся без оглядки – пусть в сторону от Тропы, но мы вырвались!

Спасительная пелена…

Кто-то ещё бежит рядом… Петрович! И вместе с нами – трое уцелевших.

Развалины хмуро глядят выбитыми окнами…

Почему никто не стреляет нам вслед? Или знают, что теперь нам не выбраться?

Марево дробилок…

Мы огибаем его, вжимаясь в глухую стену супермаркета…

Двор, заросший чёртовой травой. Почти чувствуем её смертельно ласковые касания – справа и слева. А впереди – нет просвета! Кажется, идём навстречу гибели…

Но трава остаётся за спиной.

Петрович безошибочно находит путь. Угадывает по едва уловимым приметам. Или, может, ощущает каким-то неведомым мне способом?

Я вообще мало что понимаю. Мы свернули с Тропы. Сделали то, чего нельзя ни за что на свете, – так меня учили.

И пока что мы живы.

А если б не свернули – остались там, на пустыре. И корчились с перерезанным горлом…

От одного воспоминания меня начинает мутить. Будто острый запах крови до сих пор шибает в ноздри…

К чёрту!

Никто не увидит моей слабости!

Распереживался, дурак, лучше б прихватил оттуда автомат – всё-таки полезная вещь…

Осторожно трогаю отца за рукав, шепчу:

– Кто они такие?

Ведь не могут заурядные бандиты двигаться с такой скоростью! И даже мутанты, псевдоволки – на такое не способны!

– Папа…

Отец будто не слышит – хмуро всматривается в туман, судорожно сжимает «грач». И вместо него отвечает Йог, бородатый заслуженный трикстер:

– В Москве их зовут высшими…

«Высшие»? Я читал об этом в сети.

Но ведь это – просто невосприимчивые к синдрому. Говорят, они чувствуют себя даже лучше, чем до Сумерек. А ещё у них физические показатели выше нормы – отсюда и название…

– Высшие… – кривится Петрович. – А по мне – обыкновенная нелюдь!

– Я б не сказал, что обыкновенная, – вздыхает Йог. – Раньше о них слыхал. Но не очень верил…

– В такое трудно верить. Пока сам не увидишь.

– Антон – молодец. Если б не он…

– То есть можно их бить, можно! Не такие уж они крутые. Правда, Антон?

– Не знаю, – шепчет отец. – Сам не знаю, как получилось…

А Йог вдруг оглядывается и тревожно бормочет:

– Что ж… Ещё будет возможность потренироваться.

Я холодею, затаив дыхание.

Звуки – там, за спиной!

Значит, они тоже сошли с Тропы… Эти твари идут по нашему следу!

Не сбавляя хода, одолеваем пустынный сквер. Весело, словно бежим по минному полю. На каждом шагу тут – гнёзда жуков. Петрович успевает их различать. А мы мчимся за ним – след в след…

Только в самом конце я немного оступаюсь. И целая охапка щупалец, разбрасывая комья земли, взлетает вверх. Она едва не цепляет мою штанину, но Йог успевает дёрнуть меня в сторону.

– Порядок, – говорит Петрович. – А теперь упражнение на меткость…

И трикстеры начинают швырять камни и куски кирпича. Я тоже участвую – главное, попасть в едва заметные бугорки!

Скоро по всему скверу чешуйчатыми змеями клубятся щупальца жуков.

Больше мы не задерживаемся. Уходим в кварталы целых, будто нетронутых Зоной «хрущёвок».

Петрович скороговоркой объясняет диспозицию:

– Срежем километра четыре! Вон за теми высотками – опять выйдем на Тропу… Оттуда до окраины – рукой подать!

И мы идём.

Идём – без потерь и почти без приключений.

Минуем осиное гнездо. По сваленному дереву проходим над воронкой, проползаем под жёлтым облаком…

Гибельные ловушки, о которых мне не раз говорили, стоят мне лишь ссадин и ободранных коленок. Даже по Тропе мы никогда не двигались так быстро!

Но когда впереди оказывается абсолютно чистый и безопасный двор, Петрович вдруг начинает сомневаться.

Чешет щетинистый подбородок и командует:

– Берём левее!

– Левее – Большая Мясорубка, – сухо напоминает Йог. – Как раз за вон тем кварталом…

Повисает молчание.

Отец тяжело вздыхает.

А я озираюсь и тоже угадываю знакомые места. Те самые, где я не был четыре года… Ведь налево – не только Мясорубка, там ещё и отцовский институт.

Наверняка ему хотелось бы снова заглянуть в пятиэтажное здание с антеннами излучателей на крыше… Но такая экскурсия будет дорого стоить. И, разумеется, он бы ни за что меня туда не взял!

С чего Петровича тянет в этот ад?

– Справа не обойдешь, – хмуро втолковывает он, – там на километры заросли фиолетовой плесени…

– А какого лешего мы должны обходить? – горячится молодой, незнакомый мне трикстер. – Ведь прямо – открытая дорога!

– Слишком открытая, – качает головой Петрович.

– И что?

– Мне не нравится.

Молодой пренебрежительно хмыкает. А Йог чешет лысоватый затылок:

– Оценивая философски, тут работает принцип наименьшей опасности. Если пойдём прямо – в чём-то рискуем. Зато налево – гарантированный абзац!

Петрович криво усмехается:

– И ты туда же? А вроде не первый год Зону топчешь… Белик там проходил! И ничего – даже с товаром вернулся…

– Угу. А бригада Лощёного полегла – до единого человека!

– Тоже мне бригада – зелёные юнцы с большим самомнением… Пусть упокоятся их души!

– Пусть упокоятся… Белик прошёл, а Гребень вернулся инвалидом. Это лотерея…

– Не каркай!

Пока они препираются, у меня в памяти встают жуткие рассказы о Мясорубке и о тех ловкачах, чьи тени до сих пор блуждают где-то здесь, в округе… Мы с отцом никогда и близко не совались в этот район. Только не обязательно самому видеть, чтоб иметь представление…

Ведь тут, в Зоне, названия даются не просто так. Говорят, одного из бригады Лощёного вывернуло наизнанку – в прямом смысле, как перчатку. Все кишки и мозги наружу…

Я зябко передёрнул плечами.

А может, врут? Кто мог это видеть – если уцелевших не было?

Во рту пересохло.

Достал из сумки флягу, сделал жадный глоток. И, едва не поперхнувшись, торопливо стал завинчивать крышечку.

Потому, что все споры и рассуждения оборвала короткая автоматная очередь. Звук – со стороны жучиного сквера.

– Уже близко, – шепнул отец.

Я прикинул пройденный нами извилистый путь – максимум километр. Туман, как назло, редеет. Ещё немного, и мы окажемся у них на мушке…

– Ничто этих тварей не берёт, – сквозь зубы выдавил Петрович.

А Йог объявил:

– Прямо идём!

Обычный двор. Слегка облупившиеся фасады пятиэтажек. Напротив подъездов – несколько проржавелых авто. Треснувший асфальт, через который пробивается трава.

Хотя трава не такая уж высокая. И во многих окнах сохранились стёкла…

А вон болтаются красивые цветастые занавесочки – как новые!

И не подумаешь, что за этими занавесками, в глубине квартиры – одна или две полуистлевшие мумии…

Бывало, мы их находили за столом перед почерневшими тарелками или на диване – напротив включённого в розетку телевизора. Особенно жутко выглядит, когда остальная обстановка – нетронутая.

Я давно отучился бояться покойников. И всё равно хотелось скорее оттуда убраться…

В похожих местах, возле Тропы, мы иногда находили годные вещи – например, абсолютную исправную микроволновку, которую обменяли на целый мешок гречки. Только мы с отцом редко заходим в подъезды – слишком опасно. Любая нечисть обожает селиться именно внутри.

Хорошо, что сейчас не надо туда лезть. Просто идём наискосок через двор и проходим между домами – вон там!

Всё отлично просматривается. Никаких сюрпризов. И чего потеряли столько времени, уговаривая Петровича?!

Раньше его авторитет был безоговорочным. Но сейчас впереди идёт Йог. А два молодых трикстера, по-моему, уже не обращают внимания на старших. Рвутся вперёд – туда, где за ближайшими высотками проходит Тропа. Я и сам готов бежать без оглядки!

Да, у Петровича – чутьё. Но теперь, когда мы выбрались на «чистую» территорию, главное – скорость!

Мы не бараны, чтоб нас резали. А дойдём до Колядинска – посмотрим, чья возьмёт!

Я поправил сумку на боку, обгоняя отца. Не сказав ни слова, он крепко схватил меня за плечо. Я вздохнул, замедляя шаг.

Угу, помню. «Тебе рановато идти первым». Сколько ещё лет за меня будут всё решать?

Я с завистью глянул на шагавших впереди молодых ловкачей. В углу двора они оказались раньше Йога.

– Погодите! – вдруг выпалил Петрович.

С чего вдруг?

Высшие вот-вот покажутся из соседнего квартала. Или просто возникнут размытыми тенями, чтоб опять убивать…

– Стой! – рявкнул Петрович.

И молодые наконец притормозили.

А я удивлённо вгляделся вперёд, вспоминая уроки отца. Ведь ничего подозрительного!

Кусты, газон. Новенький красный «Рено», припаркованный у подъезда. Ослепительно-белая простыня на балконе второго этажа…

Слишком белая.

А «Рено» – слишком новый. И маленькая румяная девочка улыбается из распахнутого окна…

– Назад! – отчаянно выкрикивает Йог.

Спустя миг вся эта отпечатавшаяся в моём сознании празднично-яркая картинка искажается, словно в кривом зеркале. Дыбом встаёт трава, кусты вытягиваются, как медузы. Авто, балкон, девочка превращаются в уродливые фантомы – в бесформенные выросты на жидко блестящей поверхности!

Будто огромный пёстрый вал летит нам навстречу. И в одну секунду захлёстывает пару молодых трикстеров. До половины глотает Йога.

– Беги! – хрипит мне отец.

Вместе с Петровичем они схватили Йога за руки, тащат за собой. А жидкая стена замедляется, но вдруг нависает сверху, будто хочет прихлопнуть их огромной ладонью.

– Нет! – отчаянно шепчу я, вцепившись в куртку Йога.

И втроём мы выдёргиваем его наружу.

Мчимся, не чуя ног, – к ржавой детской площадке, мимо которой только что шли.

Йог спотыкается, падает. Петрович помогает ему подняться.

Я оглядываюсь.

И не верю глазам.

Новый красный «Рено» припаркован у подъезда. Ослепительно-белая простыня висит на балконе второго этажа. А маленькая румяная девочка улыбается из распахнутого окна…

– Сволочь! – всхлипнул я. Если б имелся автомат – полмагазина высадил бы в её счастливую рожу!

– Это обманка, – сухо объяснил Петрович.

Мы двинулись туда, откуда пришли. Йога качало, будто пьяного. Плотная хэбэшная ткань на его штанинах расползалась и отваливалась ошмётками. Под ними была красная, словно ошпаренная кожа.

– Ничего, – успокоил Петрович. – Заживет как на собаке…

Йог молчал.

Но его походка понемногу выправлялась. Кажется, он всё-таки не сильно пострадал.

«Минус два», – подумал я.

Четверо нас осталось. Из двенадцати…

Мы обогнули крайний дом злосчастного двора.

Петрович на секунду замешкался, оглянулся и хрипло выдавил:

– Моя вина…

– Не твоя, – вздохнул Йог.

– Я должен был идти первым.

– И что бы изменилось?

Они замолчали. А я вспомнил, что говорил отец: даже опытный человек не всегда успевает понять – ведь эта грёбаная обманка обладает чем-то вроде гипноза!

Мы топали через сквер. Впереди возвышался трёхметровый забор. Там начиналась промзона. И где-то совсем рядом – область действия Большой Мясорубки…

– Можно пройти, – негромко озвучил Петрович. – Белик описывал весь маршрут. Сначала – к пролому в стене. Вглубь – до железнодорожного полотна. Метров сто до лестницы, и опять поднимаемся к забору. Там должна быть тропинка…

– Это хорошо, что он успел рассказать, – перебил Йог. – И помогай боже, чтоб за полгода тут всё осталось, как было.

Он прав.

В Зоне нет ничего постоянного. Особенно возле Мясорубки.

Только иного пути не будет.

– Прорвёмся, – криво улыбнулся Петрович, – не в первый раз. – И добавил своё любимое: – Главное – поймать фарт!

– Да будет милостива к вам Зона, – кивнул Йог.

«К вам»?

Все непонимающе на него уставились, а ловкач тяжело опустился на скамейку в центре сквера.

– Тебе плохо? – пробормотал отец.

– Нормально. У вас мало времени – не тратьте его на болтовню.

Петрович ошеломлённо смотрел на Йога:

– Ты что, мне не веришь? Не веришь, что я смогу нас вывести?

– Ты сможешь. Только я слишком стар для всего этого. Без меня у вас больше шансов… – Йог снял с плеча обрез и отдал отцу. Добавил патронташ: – Тебе пригодится.

Мы молча стояли целую секунду.

Потом Петрович наклонился и обнял Йога.

– Да ладно, – слегка отпихнул тот его. – Ещё увидимся! Вы пройдёте, а меня… никто не тронет. Безоружный, раненый старик – кому я, на фиг, сдался?

– Увидимся, – отец пожал ему руку.

– Не забудь потом вернуть обрез, – насмешливо прищурился Йог.

– Да…

Откуда-то из тумана прилетел едва уловимый шорох. Петрович насторожённо обернулся и махнул рукой:

– Время!

Торопливо, почти бегом, мы направились к дыре в бетонном заборе. Казалось, она совсем рядом. Но сперва пришлось петлять, обходя дробилки.

У самого забора наш вожак остановился, вглядываясь в сумрак по ту сторону.

Я затаил дыхание, чувствуя мурашки на спине. Мне было жутко… и одновременно интересно. Глупо, но в эти мгновения я испытывал что-то вроде гордости. Подумать только – впереди Большая Мясорубка. А я… я почти не боюсь!

«Расскажу пацанам – фиг кто купится!»

Да и сам я, если б узнал об этом ещё утром, – ни за что бы не поверил!

Петрович прошмыгнул в дыру.

Мы – вслед за ним. Я ждал, что сразу увижу нечто зловещее. Но по ту сторону – обычный кустарник. Даже не изменённый. Осины с пыльными листьями… Между ними проглядывали какие-то развалины и заросшее травой железнодорожное полотно.

Лишь вдали, по ту сторону полотна, воздух странно светился над крышами фабричных цехов. А иногда там проскакивали искры – будто крохотные молнии. И долетал едва уловимый гул…

Мы спустились к дороге. Теперь двигались по шпалам. Справа и слева – заросли выше меня ростом.

Наконец-то я иду впереди, следом за Петровичем, а отец – замыкающим. Хотя мне сейчас без разницы. А вот от оружия я бы не отказался.

– Папа, дай пистолет, – попросил шёпотом.

У него ведь теперь обрез.

– Не сейчас.

А когда?

Я сердито шмыгнул носом. Когда выйдем из Зоны? Тогда он тем более не даст.

Обидно.

У половины моих сверстников давно есть хотя бы охотничьи гладкостволки. А меня до сих пор считают ребёнком. Наверное, он бы и в Зону меня не брал, если б не боялся оставлять одного в Колядинске!

Стоп.

Почему Петрович притормозил?

Ага, вон из травы выглянула ржавая стальная лесенка – теперь подниматься наверх по склону, опять к бетонному забору.

Протиснулись через кусты.

В носу засвербело. Не только от пыли. С каждой минутой усиливается едкий аромат. Вроде озон, смешанный с неведомой химией…

Трава – уже мне по грудь.

И где обещанная тропинка?

Вот что-то похожее – у самого забора.

Спасибо Белику – всё как он сказал. Но теперь мы идём куда медленнее, чем раньше. Такое впечатление, что Петрович оценивает каждый свой шаг…

Поравнялись с треснувшей бетонной плитой. Наш ведущий на мгновение замешкался и двинулся дальше. А я не смог удержаться и глянул через щель в заборе.

Как там Йог? Отсюда отлично должна быть видна лавочка посреди сквера…

Точно, видна!

Я всмотрелся и похолодел.

Йог был уже не один. Рядом возвышались фигуры в чёрном.

Что-то странное там происходило…

Дрожащими пальцами я извлёк из сумки маленький цифровой бинокль, приложил к зазору в плите. Двадцатикратного увеличения хватает, чтоб хорошо рассмотреть лица. А ещё – ладонь высшего, которая легла на темя Йогу.

Да ведь это тот самый!

Тот, чья перекошенная физиономия намертво отпечаталась в моей памяти. Именно его удалось подстрелить отцу…

Получил разрывную пулю и выжил?

Два других поддерживают раненого за плечи. Ясно, почему они не смогли нас догнать, – всё это время волокли его на себе!

А что с Йогом? И на хрена этот недостреленный урод положил руку ему на голову?

Я не вижу лица трикстера – он сидит ко мне спиной. Но я замечаю, как мелко дрожит Йог – будто его колотит озноб. И шея неестественно побелела.

А лицо раненого высшего, наоборот, наливается румянцем…

– Дай бинокль! – у самого уха шепнул Петрович.

Я отдал. Освободил ему место возле щели в заборе.

Петрович молча смотрел несколько секунд.

– Что эти твари с ним делают? – выдавил я.

Ловкач не ответил, только стиснул зубы. Молча отдал бинокль. А отец слегка подтолкнул меня сзади:

– Идём отсюда, Глеб.

То есть как идём?

Они издеваются над нашим товарищем – у нас на глазах, а мы просто уйдём?!

– Ему уже не поможешь, – глухо произнес Петрович.

Я сердито на него зыркнул. Опять приложил бинокль к щели. И увидел у скамейки на траве скрюченное тело. Искажённое мукой лицо – бледное, как мел…

Высшие стояли рядом – двое всё ещё поддерживали третьего. Но тот уже не был таким обмякшим – будто кто-то влил в него жизнь. «Чёрный» вдруг поднял голову и посмотрел на меня – прямо в глаза.

Улыбнулся и подмигнул.

Я отшатнулся от щели в заборе. Едва не выронил бинокль.

Наверное, вид у меня был не очень. Недостойный трикстера вид… Потому что отец обнял меня за плечи:

– Ты – взрослый парень, Глеб…

– Уходим! – прошептал Петрович.