Текст книги "Русские сумерки. Клятва трикстера"

– Как видишь, глупо дергаться, – объявил Варавва. – Ты проиграл, трикстер!

Я оглянулся. Сейчас единственное, что оставалось, – выдавить кривую ухмылку в ответ:

– Такой большой, а не знаешь простого закона…

– Какого закона?

– Если имеешь дело с трикстером – ни в чем нельзя быть уверенным.

Он презрительно сплюнул на землю:

– Куда ты дел девчонку?

Я улыбнулся еще шире, озираясь вокруг. Больше двадцати человек уже обступили меня плотной цепью. И столько же стволов пытливо таращились на меня черными зрачками.

Можно пока корчить героя. Только себя обманывать глупо – эту цепь мне не разорвать.

Я медленно поднял ствол дробовика и приставил его к своей шее.

– Как это банально, – вздохнул Варавва.

– Ага, и скучно, – подтвердил я. – Может, составишь компанию?

Бандиты хмуро таращились, продолжая держать меня на мушке. А я смотрел поверх их голов – так, будто хотел навсегда запомнить окутанные мглой ветки сосен. Все-таки это нормальный лес – несмотря на туман. Не такое уж плохое место для финала…

– А ты забавный, – оскалился Варавва. – Ладно, дам тебе еще один шанс. – Он махнул рукой. – Расступитесь, пускай идет!

Байкеры переглянулись, но выполнили – в их цепи образовался широкий промежуток.

– Вали на все четыре стороны…

На мгновение наши взгляды встретились. И я вдруг понял. Вдруг ощутил себя самоуверенным дураком… Нет, не за мной шла главная охота. Это Катя вышибла мозги тому упырю – губернаторскому племяннику. И скорее всего, именно за ее голову обещана хорошая награда.

– Ну… – нетерпеливо прищурился Варавва. – А то ведь могу передумать…

Да, он знал, что Кате не уйти в одиночку – думаю, Галунов подробно ему доложил. А еще ему ясно – пока живой, я ее не брошу, сделаю все, чтоб ее спасти…

Он знал, что я приведу их прямо к девушке.

У меня же нет выбора.

– Давай, не тормози… – кивнул вожак байкерской стаи.

И когда я шагнул вперед, уловил в его в глазах радостный огонек.

Теперь Варавва не сомневался – все кончится быстро, без лишней суеты и прочесывания зарослей. Они возьмут нас обоих. И банда даже лишнюю минуту не задержится в этом поганом месте, совсем не зря получившем название «Гиблый лес».

Он заранее просчитал каждый мой шаг…

Я иду мимо байкеров. Они провожают меня взглядами, только ни один не двигается с места. Почти физически чувствую спиной их ненависть. Но, одолев пару десятков метров, останавливаюсь.

За спиной взрыкивает мотор.

Я оборачиваюсь. «Хонда» Вараввы выскочила вперед. Он почти ласково машет рукой:

– Ну, чего ждешь? Лови фарт, трикстер!

– Как скажешь, – шепчу я, отводя от шеи ствол дробовика.

Он ухмыляется:

– Последняя попытка?

Бандиты держат меня на прицеле. Но я и не собираюсь шпиговать кого-то из них свинцом. Знаю, мне не дадут сделать больше одного выстрела – особенно когда заметят то, что я успел увидеть первым.

Несколько секунд назад…

Рассматривать кроны деревьев – полезно не только для нервов.

Ствол дробовика до сих пор задран вверх – куда выше их перекошенных от злобного внимания физиономий. Я очень близко, но теперь нельзя тянуть – они тоже вот-вот разглядят… Всего-то и надо шевельнуть пальцем.

А удается не сразу.

«Слишком близко!» – отчаянно сигналит подсознание.

«Ну и пофиг!» – отвечаю я, нажимая спуск.

Щелкает боек – громко, словно мое сердце. А вместо выстрела – те же удары отдаются в висках.

«Осечка?!» – холодом отзывается внутри.

Палец судорожно давит стальную скобу.

Второй раз – тоже ничего!

Я роняю дробовик на землю. Бандиты начинают смеяться – еще бы, трикстер оказался клоуном.

Я рву из подмышечной кобуры пистолет. Но Варавва качает головой:

– А вот это – лишнее! Медленно положи на землю и отойди в сторону, – его «винчестер» смотрит мне в лицо. Сам вожак байкеров косится вверх. Конечно, он уже заметил над собой притаившийся в сосновых ветвях пузырь.

– Хорошая попытка.

Я молчу, облизывая пересохшие губы. И медленно опускаю «беретту».

– Ну что, теперь ты действительно проиграл?

Пистолет ложится на землю. Я отступаю на пару шагов, сажусь на траву и медленно достаю носовой платок. Утираю пот.

А бандиты буквально угорают – трясутся от смеха, держатся за бока. Потом они обязательно меня убьют – жестоко, без лишней спешки, но сейчас… Сейчас я подарил им несколько секунд реального, по-детски безмятежного счастья.

Никто из них не замечает вывалившийся вместе с моим платком зеленовато-серый шарик.

И я успеваю раздавить его каблуком.

Глава 5

Мутная пустота…

Гулкие удары…

Влага…

Я что, упал в реку?

Не помню. Последнее, что отпечаталось в памяти, – я опять притащил из Зоны горсть хлопушек. А отец снова меня отчитывал: «Ты ведь почти взрослый, Глеб, тебе тринадцать, нельзя дурачиться, будто первоклассник!»

Угу, директор уже вызывала его на прошлой неделе – после того как математичка Анна Сергеевна села на хлопушку. Но ведь сама же села! Я ее не заставлял. А визгу было на всю школу – хуже, чем если б математичка увидала живоглота у себя в кабинете.

Подумаешь, одна маленькая хлопушка, которая чисто случайно оказалась на ее стуле. Конечно, она этого не ожидала. Но ведь если б ожидала – согласитесь, было бы не так смешно.

И стоило вообще волноваться? Это ведь не артефакт – безвредная штуковина, похожая на петарду. Даже лучше, чем петарда, – абсолютно безопасная. Конечно, более громкая – хотя еще неизвестно, кто громче – хлопушка или Анна Сергеевна?

Целый день потом звенело в ушах…

В этот раз – звона нет. Только голова слегка болит. И память наконец-то распахивает скрипучую дверцу.

Да, папа, в этот раз мы не трогали математичку…

Почти одновременно с грохотом хлопушки что-то вспыхнуло вверху и опрокинуло меня в темноту.

«Пузырь сработал – от звуковой волны…» – буднично констатирует сознание. И умолкает, опять проваливаясь в забытье.

Неизвестно, сколько это длится. Я открываю глаза оттого, что кто-то тормошит меня за плечо:

– Проснись, Глеб!

Поворачиваю голову, кругом – белизна. Это стены? Не выходит толком рассмотреть – все расплывается перед глазами. Но сейчас мне лучше, намного. Голова прошла… Лежу на чем-то мягком… Кровать? Я что, угодил в больницу?

Кто-то рядом продолжает трясти меня за плечо:

– Глеб, ты что, меня не узнаешь?

Голос вроде знакомый, только лицо нельзя различить сквозь застилающую взгляд пелену.

– Привет… А ты…

– Это ж я – Андрюха!

– Угу, – слабо киваю. И в мозгах будто ржавые шестеренки проворачиваются: «Какой еще Андрюха? Одноклассник? Сосед по больничной палате?»

– Значит, не узнал, – грустно качает он головой.

Я растерянно моргаю. Пелена редеет, а шестеренки в мозгах делают поворот.

– Почему ж не узнал… – Я вздрагиваю.

Он пытливо смотрит мне в глаза:

– Много лет прошло, да, Глеб?

– Много, – выдавливаю в ответ. Теперь я действительно вспомнил, где видел это лицо. Но в тот, последний раз – оно было бледное, как вечернее небо, почти серое…

– Спасибо, что тогда вернулся, – говорит он.

А я молчу. Потому что слишком хорошо помню тело, завернутое в грязную рогожу. Помню торчащую из-под рогожи руку – холодную, как лед. И, как наяву, вижу четвертую от дороги могилу – на новом поселковом кладбище…

– Ты изменился, – говорит он.

– А ты – нет…

Он слабо усмехается:

– До сих пор таскаешь товар из Зоны и бегаешь от полицаев?

– До сих пор, – бормочу я.

– Стал настоящим трикстером?

– Не знаю, со стороны виднее… – Годы, будто один день, проходят перед глазами. И очень мало там светлого, недостойного забвения.

Жизнь до Сумерек – праздничный, нереальный сон. Но иногда кажется, что и в первые, самые страшные годы – мир был лучше. По крайней мере, мама была жива. И упыри еще не убили отца у меня на глазах…

– Говоришь, мир был лучше?

Удивленно поднимаю на него взгляд. Разве я сказал это вслух?

– …А что ты сделал, чтобы он СТАЛ лучшим?

Я пожимаю плечами:

– Один человек может так мало.

– Так мало? – разочарованно моргает Андрюха Демин. И лицо его будто темнеет от гнева. – Нас с Серегой зарезали, как баранов… А ты… Тебе одному выпал шанс! И ты… ни хрена не сделал!

– Я убил «мясника»…

– Прикончить несколько негодяев – и сдохнуть?! – кричит Андрюха, и голос его становится громче с каждой секундой, он уже гудит, как огромная медная труба, – ЭТО ВСЕ, ЧЕГО ЖЕЛАЕШЬ?! ВСЕ, НА ЧТО ТЫ СПОСОБЕН?!

– Сдохнуть? – растерянно бормочу. – Я… не желаю сдохнуть!

– ТАК КАКОГО ДЬЯВОЛА ТЫ ВАЛЯЕШЬСЯ, СЛОВНО КУСОК ДЕРЬМА?! ЖДЕШЬ, КОГДА ОЧУХАЮТСЯ БАНДИТЫ?!

Он нависает надо мной – огромный, как гора, окутанная сияющим ореолом. И взмахом руки швыряет назад – в холод и боль…

Я вздрагиваю среди влажной тьмы. Отчаянным усилием поднимаю голову. Начинаю судорожно кашлять, выплевывая изо рта противную жижу.

«Что это? Где я?»

Утираю лицо от грязи, разлепляю веки. И наконец понимаю – взрывом пузыря меня отбросило далеко в низину. Болото смягчило удар – мышцы ломит, но кости целы.

А в ушах до сих пор гудит.

«Последствия удара», – подсказывает элементарная логика. Но вдруг я цепенею, потому что гудение ясно складывается в слова: «МОСТ ЧЕРЕЗ РЕКУ… ДВА КИЛОМЕТРА НА ЗАПАД…»

Я трясу головой. Наваждение проходит.

Мало ли что померещится после такой контузии…

Озираюсь по сторонам. В десятке метров от меня валяется бандит – этому повезло меньше, он приземлился на твердое и, похоже, сломал шею. Зато его автомат – целый.

Я ползу к нему.

Вооружившись, оборачиваюсь, смотрю назад во мглу. Оттуда долетают какие-то звуки… Стоны? И вроде различимо неясное движение.

Вернуться и попытаться прикончить выживших уродов?

Нет, глупо рисковать.

Глупо тратить драгоценные минуты!

Я вскакиваю и на слабых, подгибающихся ногах ковыляю туда, где оставил возле мотоцикла Катю. Голова до сих пор кружится, едва удается угадывать направление. А плутать мне нельзя – бандиты скоро обнаружат, что я исчез… Когда это произойдет – надо оказаться далеко отсюда.

«Два километра… Так ведь говорил Андрюха?»

Я стискиваю зубы. Не хватало еще спятить, уверовать в собственный бред!

Прибавляю шагу, почти бегу, обдирая лицо и руки о плотный кустарник. В мозгах вроде прояснилось. Только гудящий голос не уходит из памяти. И неотступная мысль лихорадочно стучит в висок: «Галлюцинация… или что-то другое?»

К чертям, к кровососу в глотку!

Соображай, Глеб!

Вот там заросли черники. Похожие, совсем похожие…

Еще несколько шагов… И в лицо мне снизу вверх смотрит двадцатизарядный «глок».

– Привет, – говорю я.

Не опуская оружия, Катя испуганно изучает мое лицо – наверное, вид у меня еще тот. Чувствую, взрыв и купание в болоте радикально облагородили имидж.

Кое-как утираюсь мокрым рукавом, выдавливаю с улыбкой:

– Ну что, теперь узнала?

Морщась от боли, я навьючил на себя рюкзак с аккумулятором. Мы оседлали «Фалкон», проехали около километра на запад. Когда река скрылась в прибрежных зарослях, я остановил мотоцикл.

Катя встревоженно коснулась моего плеча:

– Тебе плохо, Глеб?

Мне хорошо. Так прекрасно, что я молчу, прикусив губу. Ведь это же здорово, когда у тебя есть выбор…

Одно плохо – неясно, что именно надо выбрать. Либо, никуда не сворачивая, продолжаем нестись на запад – мотоцикл бойко идет по редколесью. И возможно, я сумею оторваться от погони.

Либо надо свернуть влево – прямо в заросли. И продираясь через кусты, двигаться вдоль берега целый километр.

Туда, где должен быть «МОСТ ЧЕРЕЗ РЕКУ»…

– Глеб…

– Сейчас, Катя, – прошептал я, вглядываясь и вслушиваясь.

Но подсказок не было.

Точнее, одна была – раньше…

Я криво усмехнулся. Вдавил кнопку стартера, выжал «газ», бросая мотоцикл вперед.

А метров через пять крутанул руль, поворачивая налево.

Несколько следующих минут прошли в треске веток и мысленной ругани.

Человеку свойственно ошибаться. Человеку свойственны суеверия. Но ты-то, хваленый трикстер, на фига ломишься к лешему в зубы? В таком поганом месте пробиваешься в самую чащу? Тратишь драгоценное время, сжигая бензин, лавируя между кустами…

Неужели все оттого, что тебе почудилась какая-то глупость?

«Ты придурок, Тень! Полный идиот!» – громко возмущался здравый смысл. Но руки продолжали сжимать руль, продолжали вести «Фалкон» вдоль берега. И я вглядывался в дымку – до рези в глазах.

Хотя и сам не мог бы дать точный ответ – почему?

Может, потому, что я слишком хорошо помнил тело, завернутое в грязную рогожу. И, как наяву, видел четвертую от дороги могилу – на новом поселковом кладбище…

– Глеб, – чуть толкнула меня в спину Катя.

– Ага, – отозвался я, вглядываясь в паривший над водой туман. Редеющая мгла уже не могла скрыть темные, прямые очертания…

Мост.

«Спасибо, Андрюха, не обманул!»

Никакой подъездной дороги не наблюдалось – даже намека, даже тропинки. Если она и была когда-то – последний раз ею пользовались больше десяти лет назад. А скорее всего – еще до Сумерек.

С тех пор все наглухо заросло терновником и высокой травой.

Обдирая рукава кожаной куртки, я протиснул «Фалкон» к самому берегу и остановился, вглядываясь вперед.

– Красивое место, – прошептала Катя.

– Угу…

Мост оказался подвесной – думаю, вообще пешеходный. Стальные тросы натянуты через реку, закреплены на массивных, глубоко вкопанных в землю железобетонных блоках и металлических балках. Два верхних троса служили в качестве поручней. Через каждый метр они соединялись перемычками с нижними тросами, а эти нижние служили опорой для мостового настила.

Я почесал затылок и сморщился, наткнувшись пальцами на свеженькую гематому. Не многовато ли на сегодня экстрима?

То есть, по изначальной идее, система способна выдерживать легкий мотоцикл вроде моего «Фалкона». Чуть больше двадцати метров – и ты на другом берегу. Река здесь не очень широкая, и это безопасный, вполне комфортный способ ее форсирования.

Был когда-то…

С тех пор сгнила большая часть толстых досок, образующих настил. Через зияющие в нем дыры выглядывают стальные перекладины. Раньше они тоже могли служить опорой для мотоцикла. Но сейчас покрыты слоем ржавчины. Да и сами натянутые между берегами тросы – грязно-бурого цвета.

Один дьявол ведает, какова теперь прочность этого сооружения – особенно в таком замечательном месте, как Гиблый лес.

– Мы поедем на ту сторону? – робко уточнила Катя.

– Обязательно, – выдавил я. Прислонил мотоцикл к дереву. Развязал соединявшую нас «страховочную» куртку. Слез с «Фалкона», подошел к мосту, осторожно постучал ногой по тросу. И медленно двинулся вперед.

Несколько шагов по скрипучим доскам. Обрывистый берег остался позади. Теперь только шаткий настил удерживает меня над рекой…

Стоп!

Я замер, будто споткнувшись. Повернул голову, всматриваясь вниз – в толщу воды. И стоял так целую минуту, пока не почувствовал взбирающийся по спине неприятный холодок.

Нет, гладь реки, до которой тут всего метров пять, выглядела спокойно.

Никаких сюрпризов вроде водяной глотки и прочей мерзости. Да и не любят эти твари подобные места. Им больше подходят пруды, тихие озера… А здесь течение – хоть и слабое, но вполне заметное. Оборванные ветром желтые листочки медленно проплывали под мостом.

Но что-то было не так.

Не знаю, что скрывалось под безмятежной гладью. Зато чутье ясно говорило – лучше бы и на километр не приближаться к этим берегам…

Я медленно выпрямился и облизнул пересохшие губы.

Абсолютно бесполезное открытие. Выбора-то все равно нет.

Аккуратно ступая, двинулся дальше. Гнилые доски подо мной потрескивали, сооружение чуток раскачивалось, но стальные перекладины, соединявшие два нижних троса, еще держались.

«Под человеком не сломаются. А под мотоциклом?»

Я дошел почти до середины реки. И думал проверять до конца – хотя с того края мост выглядел куда целее – но в эту минуту уловил за спиной знакомый поганый звук.

Нарастающий рев моторов.

«Очухались, уроды!» Куда быстрее, чем я надеялся.

– Глеб! – встревоженно позвала Катя.

– Слышу, – ответил я, бросаясь назад.

Байкеры приближались – в этом нет сомнений. Если уж там, в лесу, они напали на мой след – в прибрежных зарослях его тем более трудно потерять. Чересчур много свежих сломанных веток…

Я оседал «Фалкон», привязал Катю курткой. И пару секунд рассматривал мост, прикидывая наш суммарный вес.

– Глеб, – долетел из-за спины испуганный шепот.

Да, милая. Больше нет времени на осторожность. Если вслушаться, можно различить хруст валежника под колесами тяжелых «Хонд».

«Да!»

Разве так трудно – вдавить кнопку стартера, выжать газ?

И… вперед, под уклон!

Стальные тросы исполняют бешеный танец.

Гнилые доски печально всхлипывают, разлетаются щепками, осыпаются трухой… Металлические перекладины внизу пока держатся…

А нам-то и надо – всего несколько секунд!

Дальний берег уже стал близким, вырос из мглы очертаниями деревьев, и волшебную ясность обрели кроны сосен, заросли черники. Мы успеем – раньше, чем гул десятков двигателей за спиной заглушит рычание моего «Фалкона»…

Тр-рам! – лопается перекладина под задним колесом.

Катя вскрикивает.

Тр-р-рам – еще одна. Мотоцикл накреняется.

Пустяки! Ведь там, ниже перекладин – твердая земля. Мы смогли, милая! Промчались над тем неведомым, что до сих пор ледяными мурашками отдается у меня в позвоночнике. Мы одолели этот чертов мост.

И теперь я сделаю все, чтоб ни одной твари не удалось повторить наш подвиг.

Мотоцикл перегнать за прибрежный холм – так, чтоб его не достали пули с того берега. И Катю усадить рядом, строго приказать:

– Жди, не высовывайся…

Хотя она и не в состоянии куда-то идти без посторонней помощи. Скорее, я говорю это по привычке – как сказал бы своему напарнику. Или другу… Удивительно – за те неполные пару часов, что мы путешествуем вместе, я успел привязаться к этой девчонке.

Когда по очереди спасаешь друг другу жизнь – это здорово сближает…

К дьяволу сантименты! Я огибаю холм, проламываюсь через кусты к реке – там, где раньше была дорога. Чуть сползаю по склону, раздвигаю траву, нависающую над ушедшим в землю бетонным блоком. Вот она – толстенная скоба, на которой закреплен один из нижних тросов моста…

Пусть ржавый, но еще крепкий – это если пилить его обычным способом. Нож с лезвием из ведьминой стали намного ускорит процесс…

Я вздрагиваю.

Растерянно ощупываю карман на штанине – наполовину разодранный, пустой… Машинально проверяю другие карманы.

Ножа нет.

Нигде нет!

Вывалился, когда меня отшвырнуло взрывом пузыря… Или когда я продирался через прибрежный терновник? Без толку теперь гадать…

Я до крови кусаю губу, окидывая взглядом мост.

Такой хлипкий на вид. И все-таки слишком, убийственно прочный…

Я не перебью тросы пулей из трофейного автомата – калибр 5.45 хорош только, чтоб дырявить тела. И не смогу раздолбать бетон вокруг проклятой скобы – всех патронов в двух магазинах не хватит!

Была б у меня хоть одна граната… Или побольше патронов… Я стискиваю зубы. Хорошо мечтать – но лучше это делать в безопасном месте. Прибрежные кусты на том берегу уже трещат, а рев моторов становится оглушительным.

Я проворно взбираюсь по склону и занимаю позицию на вершине холма – в траве между кустом и деревом. Мост отсюда – как на ладони. «Хонды» тяжелее моего «Фалкона», но зато у них нет дополнительного пассажира – это минус пятьдесят килограммов. И скорость выше. У них есть шанс проскочить на наш берег.

Реальный шанс для них. И конец путешествия для нас.

В поредевшей дымке я не смогу оторваться от погони. Даже если прямо сейчас оседлаю «Фалкон».

Значит, любой ценой надо остановить их на мосту.

Все решится – именно здесь!

Мокрым рукавом я смахиваю с лица смешанный с грязью холодный пот. Зачем-то опять проверяю трофейный автомат. И негромко говорю:

– Катя, можно тебя спросить… Только обещай, что не обидишься.

– Спрашивай… – долетает от подножия холма.

В сущности, это не имело особого значения. Дурацкая привычка трикстера – вникать в детали. Или просто не хочется молчать: короткая передышка – вдруг это все, что нам осталось?

– Слушай, а как тебя угораздило?

– Чего? – не понимает она.

– Ну… связаться с упырями?

Она не сразу отвечает, и я успеваю пожалеть о своем дурацком любопытстве. Тем более что время для болтовни – на исходе. Почти все моторы на том берегу заглохли. Значит, большая часть уцелевших бандитов уже там – в зарослях над обрывом. Сейчас таращатся в нашу сторону. Или кто-то из них готовится к броску через мост.

Будто фитиль у пироксилиновой шашки, отгорают последние мгновения… А от подножия холма долетает шепот:

– Глеб, спасибо тебе.

– Рано благодарить, – сухо отзываюсь я.

– И прости… за то, что втравила тебя в беду… Моя вина…

– Нет, – качаю головой, – сам ведь на такое подписался.

И произошло это не сегодня. Намного раньше. Думаю, еще в тот день, когда упыри убили моего отца.

– А я… пошла вместе с Любой. Умерла ее тетка, и… брат, двоюродный, остался один. Ему только девять лет, и он… попал под «эвакуацию».

– Ясно, – бормочу в ответ.

Никаких тайн. Все до ужаса привычно.

– Но ведь это вопреки закону… Понимаешь, Глеб? У него же есть… – она запинается и уточняет: —…была двоюродная сестра. Мы с Любой решили просить племянника губернатора, он вроде кому-то помогал раньше… И на вид казался не очень злым…

Я мрачно вздыхаю. «Не очень злым? Тот, раскормленный, рыжеватый упырь?» Как можно быть такой наивной – на восемнадцатом году Сумерек?

Ругательства едва не слетают с языка. Но я вспоминаю растерзанное тело Любы. И молчу.

Ведь легко судить со стороны. А для них… для них – это была их единственная надежда вытащить пацана – за те несколько дней, что его продержат в областном сборном пункте. Потом, из регионального «эвакопункта», охраняемого ОКАМом, возврата уже не бывает. Именно там заканчивается путь для большинства одиноких детей, подростков и стариков. Для всех, кто жизнями оплачивает процветание новой «элиты»…

– Глеб… Мы не думали, что так обернется.

Конечно.

Просто они ухватились за последний, призрачный шанс. Ясно, что «эвакуаторы» особо не разбираются, когда сверху спускают дополнительные квоты. И ребенка взяли, нарушив даже нынешние, упырьи законы. Мне ли не знать?

Две смелые, пусть чуть наивные девушки – единственные, кто вступился за пацана. Именно поэтому одна из них сейчас лежит мертвая, с перекушенным горлом. А вторая…

Вторую я им не отдам!

Смахнул комара, опять вглядываясь в чуть смазанные туманом очертания деревьев на дальнем, обрывистом берегу. Сейчас там вообще тихо.

Чего медлят, твари?

Больше минуты уже прошло. Но до сих пор ни один не осмелился показаться у того края моста. Догадываются, что я не ушел, что жду их с автоматом наизготовку?

Или, может, страшатся лезть на хлипкий мост?

Давайте, рискните! Не до ночи ж мне тут валяться… Хотя я не против. Могу подождать и до ночи. Ночью легко запутать следы. И хрен они меня возьмут!

– Эй, трикстер! – долетело с того берега, откуда-то из зарослей. – Ты ведь здесь?

Я узнал голос Вараввы и ухмыльнулся.

«Хочешь понять наверняка? Давай посылай кого-то из своих ушлепков!»

Если мост выдержит, обещаю его даже не трогать – до середины реки…

– Знаю, что здесь! – засмеялся Варавва. – Ты ведь умный – почти как я! Ну, кто первым сделает ход?

Гребаный шахматист.

Понятно, что люди для тебя как фигурки – с раз и навсегда установленным числом доступных клеток. Об одном ты забыл: я не пешка. Играю не по клеткам. Да и не в твою игру…

У дальнего конца моста колыхнулись заросли терновника.

Я кивнул почти с радостью: «Пешка Е2–Е4!» Но уже спустя секунду ощутил, как холодок подкатывает к сердцу.

Отнюдь не фигурка сделала ход. Сам гроссмейстер скалил зубы с того берега:

– Ну что, ловкач? Проверим, у кого больше фарта?

Я судорожно стиснул рукоятку «калашникова». Хотя и знал, что сейчас от него будет мало пользы. Неужели Варавва рискнет ехать первым? Ведь мост запросто может рухнуть под его тяжелой «Хондой»…

А если нет?

Если нет – то лучше и не придумаешь… Мне ведь не удастся его остановить. Даже если расстреляю по байкеру оба магазина.

«Почему… Ну почему именно такого урода не берут пули?!»

Взрыкнул мотор «Хонды». Варавва вырулил на узенький пятачок травы перед самым мостом. И внимательно глянул вперед – кажется, оценил на глаз прочность настила.

«Слишком прочный…» – скривился я, удерживая Варавву на мушке.

Даже если мост рухнет за его спиной и остальным бандитам придется без мотоциклов сигать с обрыва в реку – результат от этого не изменится. Единственный мой шанс – стрелять прямо перед «Хондой» по стальным перемычкам, соединяющим нижние тросы. Может, тогда они подломятся раньше, чем его мотоцикл успеет их проскочить…

– Эй, трикстер! – сказал Варавва, поднимая глаза. Видеть он меня не мог, но я вдруг почти реально ощутил цепкую черноту его зрачков.

– …ты убил несколько моих людей, но то была правильная, честная схватка. Даже с хлопушкой – признаю, довольно остроумный ход. И конечно, в запасе у тебя найдется парочка ваших обычных, трикстерских подлянок. – Он хмыкнул. – Только нельзя выигрывать вечно. Судьба не лошадь, а ты не всадник. У дьявола тоже хватает тузов в рукаве…

Он сделал паузу, будто ожидая ответа.

И, не дождавшись, добавил:

– На самом деле мы не такие уж разные. Я люблю риск – не меньше, чем ты. И мне плевать, что ты там не поделил с питерскими. Поэтому я сделаю тебе одно конкретное бизнес-предложение. На этой девчонке ты не заработаешь ни хрена, кроме неприятностей. Отдай ее мне и катись на все четыре стороны!

Усмехнулся и уточнил:

– Минута на размышление!

Я дернул пальцем, занемевшим на спусковом крючке. И конечно, не выстрелил. Глупо раньше времени себя обнаруживать – думаю, вон из тех кустов весь мой берег сейчас просматривают через прицелы.

Варавва терпеливо выждал. Глянул на циферблат своих часов и подмигнул:

– Ответ ясен. Значит, скоро увидимся, трикстер!

– Его тут нет, – вдруг послышалось рядом.

Я вздрогнул, поворачивая голову. А откуда-то из зарослей с моего берега опять долетел голос:

– Он уехал и оставил меня одну.

«Не вздумай, дурочка!» – успел я мысленно выругаться, сползая по укрытому кустами склону. Большего не успел.

Потому что через секунду Катя шагнула из зарослей – прямо на открытый пятачок у самой реки.

– Какой сюрприз! – долетел радостный голос Вараввы. – Значит, наш ловкач не настолько идиот? И давно он уехал?

– Сразу… – выдавила Катя. – Как только мы одолели мост…

Ее заметно шатало, но она все еще держалась на ногах, опираясь на подобранную в лесу ветку. А я лежал в высокой траве – совсем рядом. И ни хрена не мог сделать.

Разве что броситься под пули…

– Отлично, детка, – сказал Варавва, заглушая мотор. – А теперь спокойно иди ко мне…

Она осталась на месте. Я не видел ее глаз, но, по-моему, Катя смотрела куда-то в небо – хотя что там можно рассмотреть сквозь молочную пелену…

– Ну, иди же, – ласково повторил Варавва, – Тебе нечего бояться. Я ведь знаю, это ловкач виноват, это он тебя во все втравил… Эй, ты меня слышишь?

Она слабо кивнула.

– Катя, пожалуйста, не надо! – прошептал я, подползая ближе. За травой у склона холма обнаружилось что-то вроде канавы с полузасохшей грязью на дне. И я мягко туда скатился.

Теперь нас разделяло не более метра. Я отчетливо видел бинт на ее ноге и проступающее на нем красное пятно.

«Что ж ты делаешь, глупая…»

Не оборачиваясь, Катя внятно прошептала:

– Уходи… Ты не должен из-за меня гибнуть.

Да, она точно все рассчитала – заполучив «приз», бандиты больше не станут рисковать. Только меня забыла спросить – нужен ли мне шанс такой ценой…

– Уходи, – глухо повторила она.

– Чего бормочешь? Молитву? – Варавва засмеялся. – Ну, это лишнее! Мы отвезем тебя в больницу, ты выживешь, детка. Все будет хорошо!

– Ничего уже… не будет хорошо, – отозвалась Катя. И сделала шаг к мосту.

Второго шага не получилось.

Одним рывком я приподнялся над канавой и повалил девушку на траву.

Загрохотали автоматные очереди, посыпались рядом ветки, пулями срезанные с кустов.

– Стоп! – зло крикнул Варавва. И все стихло.

Мы с Катей сползли на дно канавы.

– Эй, детка, ты цела? – озабоченно уточнил вожак байкеров.

– Что, Варавва, за живую заплатят больше? – хрипло отозвался я.

Он засмеялся:

– Ты все равно не разбогатеешь, ловкач! За нее дадут пол-лимона, а тебя прикончат бесплатно.

– Это вряд ли…

– Думаешь, твоя шкура стоит дороже? Хорошо, могу повторить предложение. Я сегодня щедрый… Оставь девчонку и убирайся!

Пока он говорит, мы отползаем к краю канавы. Теперь надо добраться до кустов. В одиночку мне было бы нетрудно. Но Катя… ее сил едва хватает, чтобы не потерять сознание. Я почти тащу ее за собой. И едва мы начинаем вползать на склон – автоматная очередь взметает перед нами куски земли.

– Не так быстро, – комментирует Варавва, – с этой дистанции я не промахнусь даже по воробью.

Опять скатываемся на дно.

Я морщусь в бессильной ярости. В канаве мы – как в ловушке.

Вожак байкеров громко вздыхает:

– Кто она тебе? Сестра, любовница? Не думаю. Полицаи считают, что она террористка. Устроила заговор, чтобы прикончить губернаторского племянничка… Ерунда! Не верю я в эту ахинею. Слишком много дерьма на земле происходит абсолютно случайно…

– Не веришь? – почти без надежды говорю я, – Тогда дай нам уйти! Это же скучно – все измерять деньгами!

– Ошибаешься, трикстер. Мыслишь узко, как заурядный совок. Большие деньги – большие возможности. Но выше денег – власть. Выше денег – установленный порядок. И у себя в районе я его гарантирую.

– Порядок? – ненависть комком подкатывает к горлу. Перед глазами опять, как наяву, встают сожженные дома и растерзанные тела…

– Да, порядок и закон.

– Как там, в Микулине? – мой палец едва удерживается на спусковом крючке. – Служить упырям – твой закон?

– А как же иначе? Может, в столицах это выглядит благороднее, но главное остается неизменным. Власть принадлежит сильным. И слабые всегда сами виноваты в своих бедах.

– Женщины и дети – тоже?

Голос Вараввы отзывается презрительным холодом:

– Не парь мне мозги, ловкач. Думай лучше о своей шкуре. Никто не заставлял твою девчонку вышибать мозги парню из питерского клана. И теперь ей придется ответить. Так повернулась судьба – у каждого свой жребий… Ты ведь не настолько дурак, чтобы спорить с судьбой?

– А ты… не боишься, что однажды тебе тоже придется ответить?

– За что?

– За все.

Он фыркает:

– Расскажи мне еще о справедливости… Открою тебе тайну, недоумок, – сатана давно владеет этим миром. Считай меня его наместником!

– Тогда отправляйся в ад!

– После тебя! – сухо отвечает Варавва. И спустя секунду, с того берега долетает гулкий рык «Хонды».

Я мрачно улыбаюсь. Да, кое-что мне удалось – хотя бы разозлить его настолько, чтоб у него и мысли не возникло одолеть мост пешком.

– Ты – не ловкач, ты – мертвец!

Тяжелая «Хонда» вылетает на шаткий настил – хрустят доски, скрипит, раскачиваясь, ржавое железо. Пора целиться в стальные перекладины перед ее колесами. С вершины холма я бы не промахнулся, только отсюда обзор хуже. Я пытаюсь чуть подняться над краем канавы.