Текст книги "Второгодник"

– А ведь было еще то болото, вы, наверное, помните.

– И что, разбили их по отрядам, собрали Совет Командиров, и все изменилось, так что ли?

– Мы их включили в управление школой и теми участками, на которых они работают, – вступила в разговор Нонна Николаевна. – Нам было важно, чтобы они не только скрипели ручками или пилили доски, но несли ответственность за организацию процесса, за весь отряд, за фактический результат. Под такую понятную мысль, что для того, чтобы добиваться результатов, нужна дисциплина, мы закрутили гайки. Ребята ведь не опаздывают на работу? Ну, вот!

– А как этого добиться с моими алкашами?

– Ребят подключим. Поотвечают, стоя в центре, на вопросы своих детей, типа: До какого пить будешь? Посмотрим, насколько они твердокожие. Опять же зарабатывать побольше они тоже не против.

– Вы хотите моих алкашей пропесочивать на совете командиров, как школяров? – удивлению Семена Ефимовича не было предела. – Да не-ет, не получится ничего, пошлют матом и далеко.

– Выгоним с работы. Вместо них дети поработают или наймем сезонников, – спокойно, как очевидную истину, изрек я.

– Да мы права не имеем никого увольнять.

– Нам поможет Александр Сергеевич, он легко базу подведет, на раз! Мы немного отклонились. Так что? Создаем коллектив или нет?

Народ задумался.

– А я что буду делать, если управлять будут Совет командиров и Общее собрание? У меня, кстати, должность тоже выборная, – высказал главное свое сомнение Семен Ефимович.

– Будете директором колхоза, а председателем совета Командиров побудет Борис Сергеевич, наш учитель по скорочтению. Ему надо практиковаться, потому что он хочет принять школу в соседнем селе и сделать ее похожей на нашу.

– А у нас кто и как? – спросил Виктор Сергеевич.

– Так вы и будете председателем Совета Командиров, – улыбнулась Нонна Николаевна.

– Да вы чо? Я же так, как вы, не умею! – выдохнул не то удивление, не то возмущение Виктор Сергеевич. – У меня же даже высшего образования нет.

– У меня тоже, – сделал я жалобное лицо. В ответ все спустили пар легким смехом.

– У вас голова есть, а это гораздо более редкое явление, чем диплом. К тому же, мы поможем, я помогу. Ну, что вы так смотрите?

– Не по чину мне такие должности, засмеют. Сергеевич первый и засмеет. Давайте так, все высказались, всем более-менее понятно, о чем идет речь, давайте переспим с этой информацией и соберемся еще раз через пару дней. Не возражаете?

Следующие два дня прошли в спланированных случайных встречах с нашими оппонентами. Мы подкидывали новые аргументы, отвечали на вопросы, а главное – не позволяли спустить вопрос на тормозах.

17 октября 1965 гола, вторник.

Через два дня мы собрались в том же месте и в том же составе.

– Ну, что скажете, друзья? – завертела разговор Нонна Николаевна.

– Я согласен попробовать. Грех не воспользоваться тем, что у нас есть школа и грамотные спецы по управлению, – выдал с самым решительным видом Виктор Сергеевич.

– Я тоже согласен, только до того времени, как все устаканится, школа должна оказывать деятельное участие.

Мы с Нонной кивали головами и радовались сердцами. У нас сдвинулся существенный камень наших планов, вернее, моих, потому что Нонна понимала, что на производствах надо создавать коллективы третьего уровня, а вот зачем это нужно, думаю, было покрыто для нее легким утренним туманом, когда очертания видны, а смысл не понятен.

– Тогда, не откладывая, приступим к составлению планов и будем договариваться о ритме работы. К слову, предлагаю включить в инициативную группу Александра Сергеевича Остроухова и Бориса Сергеевича Петрова. Бориса Сергеевича я переведу на половину рабочего дня в школе, Александр Сергеевич сам перераспределит свою работу и в качестве участкового, и в качестве начальника юридического отряда.

– Это совсем неплохо. С чего начнем? – задал почти классическое «что делать?» Семен Ефимович.

– Давайте определимся с целями, которые вы озвучите коллективам на первом же установочном собрании. Это должно быть привлекательно, масштабно и иметь запах хороших зарплат. Итак, колхоз. Мне кажется, что вы должны упереться в строительство птицефермы для бройлерных кур, где-то на три миллиона штук. Как это делать и в общем, и в деталях, я знаю…, примерно…точно. Чтобы вы понимали, две таких птицефермы полностью обеспечат потребности населения Ленинградской области в мясе птицы. Вторым, должно быть производство по разделке тушек и расфасовке их в пластиковую тару. Третьим, должно стать хладохранилище для хранения двух тысяч полутуш свиней, с цехом по разделке и упаковке. Четвертой должна стать свиноферма на пять тысяч голов. Пятым станет комбикормовый завод, в три раза превышающий наши собственные потребности. Плюс к этому – по мелочи: кормовое земледелие, яблоневые сады, производство мульчи и гранулированного птичьего и свиного помета. Как-то так.

– А ты, мальчик, часом не с дуба рухнул? – прошептал выведенный из равновесия Семен Ефимович Ковалев.

– Нет, я упал с шестиметровой березы, – выдал я с невинной рожей. Нонна и Виктор Сергеевич хихикнули, а Ковалев заерзал на стуле, пытаясь найти равновесное состояние. – Главной трудностью для нас будут люди, по моим прикидкам их понадобится около пятисот человек, а им надо жилье. Если среднюю рабочую семью считать в два рабочих человека, то надо построить двести пятьдесят домов. Мне кажется, это посильным, а самое главное – окупаемость всего год, я считал. Вы будете работать с товарами первой необходимости, и продаваться они будут влет.

Собравшиеся поняли, что я не шучу и задумались.

– А нам что ты напланируешь? – спросил Виктор Сергеевич.

– Так ваши планы уже сверстаны, люди вкалывают, организовывать ничего не надо. Просто передаем бразды правления со школы в леспромхоз. И двигаем народ к светлому будущему. Надо рассылать вербовщиков по всей ленинградской области. Начинать желательно с депрессивных районов, там легче найти людей. А сейчас строим казармы для холостых и семейных. Главный лейтмотив нашего предложения людям – берем ситуацию в свои руки. Точка. Расширяем производства, зазываем людей, строим дома и всю инфраструктуру и… богатеем. Богатеем все вместе и каждый в отдельности. Точка. Хватит жить, как скот, давайте жить, как люди, кто не хочет ради этого рвать жилы, тот пусть сразу проваливает.

– Глобально! – воскликнул Виктор Сергеевич.

– У него всегда так, – хихикнула Нонна Николаевна. – Только такие серьезные цели и зажигают людей. А нам под это надо ввести железную дисциплину и четкую организацию. По-другому все в свисток уйдет.

– Ну, давайте так. С целями понятно. Тем более, что пока все Игорешкины безумства сбывались, – подвел черту Виктор Сергеевич. – Что делаем дальше?

– Дальше верстаем отряды и намечаем командиров. Потом ходим и разговариваем с людьми, особенно с теми, кто будет заведомо на нашей стороне. Таким образом, готовим собрание, которое надо провести где-то через неделю. Главное сделать так, чтобы наши люди, на которых мы делаем ставку, оказались по итогам всех выборных процедур наверху.

– Да, это понятно, мне таким приходилось заниматься, когда готовилось собрание по избранию председателя колхоза, – вдруг разоткровенничался Семен Ефимович.

Работа закипела. И продолжилась с новой силой, когда я сгонял за Александром Сергеевичем Остроуховым и Борисом Сергеевичем Петровым, и они пришли. Другими словами, через три часа каждый боец нашей команды знал свой маневр и рвался в бой.

26 октября 1965 года, вторник.

Первое установочное собрание проходило в леспромхозе и не предвещало особых затруднений, поскольку все уже втянулись в орбиту школьных порядков и ничего не имели против. Шероховатости могли возникнуть лишь по кандидатурам командиров отрядов, но вряд ли серьезные.

Два обстоятельства требовали быть объясненными людям подробно и обстоятельно. Во-первых, очень сложно объяснить, зачем мне нужно свести бухгалтерию колхоза и леспромхоза вместе и вывести их за рамки обоих предприятий, сделав самостоятельной организацией, которая оказывает другим услуги по учету. Смысл этого действия не понимали даже бухгалтера, в том числе и Елена Петровна. Пока она не была способна мыслить даже масштабами села, не говоря уже о районе или области. Невозможно до полной ясности объяснить, что означает тезис: «Иначе потеряем контроль над территорией», если человек не может выйти за рамки своей организации.

По моей задумке, в каждой организации, существующей и вновь созданной, должна оставаться учетная группа лишь по обработке первичных документов, которые уже в виде оборотных ведомостей свозить в центр обработки, там будут собираться данные со всех предприятий, участвующих в проекте. Когда же своей сетью мы накроем весь район, то наша мегаучетная организация превратится в эффективный налоговый орган. Это относительно несложно сделать в век поголовной компьютеризации, а сейчас придется побегать курьерам и контролерам. Курьеры доставляют информацию, а контролеры проверяют соответствие бумажных документов тем данным, которые передаются в обработку.

Я вспоминал свои прошлые годы и не переставал удивляться тому, куда налоговые органы складывали все те горы бумажных документов, которые они постоянно запрашивали у подконтрольных организаций. В моей фирме и фирмах, которые я знал, в штате всегда находился, как минимум, один недешёвый человек, единственной работой которого было отвечать на вопросы государственных органов. Самый примитивный вопрос требовал распечатать страниц двадцать, вопрос посложнее требовал заполнить один-два бухгалтерских регистратора, такие толстые, с зажимами внутри. Нашим рекордом было представление в банк по запросу Следственного Комитета девяти регистраторов всяких документов. Я как-то спросил инспектора: «Что везти? Это надо? – Надо – Это надо? – Надо. Да везите все, что у вас есть.» Чтоб вы понимали, подобных запросов мы получали один-два каждую неделю, а таких организаций, как наша, только в Питере, думаю, не одна сотня тысяч. Складывайте, делите, умножайте… «В нашей стране бумажная промышленность работает очень хорошо!» И это в век поголовной компьютерной оснащенности…

Надо продумать еще на стадии формирования нашей системы предприятий, как минимизировать поток учетной информации внутри системы, не потеряв при этом контроль над ситуацией. Задачка нетривиальная, но решаемая. Рано или поздно, когда мы выйдем на уровень Ленинграда и Ленинградской области, эта маленькая учетная организация, которую сейчас возглавляет Елена Петровна, превратится в статистически-учетного монстра. А еще надо будет этот опыт тиражировать на другие области… «Ох, и тяжела ты, Шапка Мономаха».

Вторым трудным вопросом было вписать наши школьные структуры в тело реального трудового коллектива. Я долго ломал голову над тем, как это сделать, рисовал схемы, диаграммы и прочие аналитически-управленческие выверты. В итоге зафиксировал исходное состояние следующим образом: участок распиловки, на нем работают и взрослые, и школьники. В соответствии с новой организацией это будут два отряда с двумя командирами. Как выстроить их взаимоотношения, как отрегулировать процедуру принятия решений, кто, как и перед кем будет нести ответственность за результат? Задачка! Лебедь, рак и щука – отдыхают.

У меня получилась следующая схема: вводим понятие Участок: участок распиловки, участок учета, участок продаж и так далее. На Участке работают две бригады: одна основная, леспромхозовская, а вторая, учебная, школьная. Чтобы школьник стал выполнять обязанности начальника участка, должно состояться согласованное решение двух Советов Командиров. После такого решения командир основного отряда автоматически становится наставником с правом совещательного голоса и контроля всех сторон технологического цикла и мер безопасности. Понятно, что пока это похоже на чесание левого уха правой рукой, но наши отряды довольно подвижны, дискуссионно-способны и ответственны. Так что будем пробовать, менять, подгонять, а в итоге скорее рано, чем поздно, но решим эту организационную задачку. Думаю, неплохо решим.

Все прошло, как и предполагалось, без сучка и задоринки, а потому с хорошим настроением весь актив и школы, и леспромхоза, да и просто все любопытные шумной толпой двинулись к зданию правления колхоза, где со сдвигом в два часа откроет свое заседание их общее собрание. Здесь, в отличие от леспромхоза, одна проблемка прогнозировалась. Дело в том, что в колхозе есть участок механизации и участок трактористов, комбайнеров, сеятелей, короче пользователей техники. В сумме их набралось без малого три десятка, и они задавали общий тон в колхозе. Еще не старые, рукастые, не сказать, что ленивые, но все поголовно алкаши-выпивохи, два так просто запойные, а кроме того, бузотеры и драчуны. Вся, на первый взгляд, монолитная компашка, при внимательном анализе открывала заинтересованному зрителю полное отсутствие единства в своих рядах и изъеденность их взаимоотношений какими-то очень голодными червяками. Причинами такого положения дел были и отсутствие в достаточном количестве выпивки, и неравное распределение технического спирта, который все умели с высокой производительностью переводить в состояние употребимости, и начисление трудодней себе любимому, за счет кого-то не столько любимого, да мало ли чего еще…. Чаще всего эти ребята были злыми, окрысившимися на всех, отмеченными многочисленными ссадинами и фингалами.

Однако при попытке нарушить покой их болота, скорее всего, они встанут дружной и крайне агрессивной стеной. Преодоление этого сопротивления и являлось насущной проблемой этого собрания, да и всей нашей сельской жизни. Это была та самая школьная галерка, только взрослая и гораздо более закостеневшая.

– Во, гляди-ка, и до нас добрались! – Надежды на лучшее, чаще всего надеждами и остаются. Наше собрание началось крайне неудачно, с выступления лидера «оппозиции» Мотовилова Олега Петровича, по прозвищу Мотя. В тот момент, когда наша шумная компания входила в зал, Мотя сидел в первом ряду, раскинув руки на спинки соседних кресел, и что-то оживленно втолковывал склонившимся к нему головам. Противная сторона готовилась к битве, наверное.

– Прошу рассаживаться. Мы начинаем! – потряс колокольчиком Семен Ефимович.

– А может, не надо… начинать, – продолжил набирать очки Мотя.

Мотя был личностью интересной, причем на первом месте надо ставить именно слово «личность». Во-первых, он красивый. Великолепно прорисованное тело, недюжинная сила, правильные черты лица, пластика уверенного в себе человека занимали не последнее место в его популярности. К этому следует добавить его увлеченность всем: работой, пьянством, футболом. Он очень легко увлекался и, что самое замечательное, надолго. Всю картину портили его постоянная небритость, непонятный бардак на голове и отвратительный, мерзкий изгиб рта с тонкими губами.

– Олег Петрович, у вас будет возможность высказаться, а сейчас позвольте мне вести собрание, – Ефим Семенович держал спокойствие в руках и не позволял ему улететь.

– А может, я тоже хочу вести собрание! – Мотя продолжал веселить своих сторонников, на что те откликались дружным гоготом. Спитая компашка.

– Ну…, а давай! Я хоть отдохну. Выходи сюда! – Семен Ефимович изобразил классический психологический прием «сделай декларируемое». Результат тоже получился классический – доступный пирог резко потерял привлекательность, и Мотя подался «в кусты», при этом как-то подобравшись и приняв почти правильную посадку на стуле. Такая резкая реакция меня немного озадачила. Получается, он не так уверен в себе, как хочет казаться, или я все-таки ошибаюсь.

– Ну, раз так… давайте выберем президиум и секретаря собрания. – По договоренности председатель колхоза предложил, в числе прочих, выбрать в президиум и Мотю. Мы подумали, что его не грех оторвать от привычного окружения. Понял это и он, попытавшись повозбухать, но как-то вяло, без огонька. После такого нашего хода оппозиция избрала тактику солидарного молчания и скептических усмешек, но без мозгов Моти получалось это так себе и чаще всего не там, где было бы надо.

– В правление колхоза поступило предложение изменить его внутреннюю структуру и сделать ее похожей на ту, которая сейчас есть в школе и недавно появилась в леспромхозе. Я с вашего позволения озвучу ее. Главным органом становится Общее собрание, а в текущей деятельности Совет командиров отрядов. Отряды будут постоянные и сводные. Постоянные – это те, которые закреплены за определенными участками, а сводные будут создаваться Советом командиров под задачу. У меня остается контрольная функция и право «Вето» любого решения.

Зачем это делается? Сельсовет поставил перед нами очень объемные задачи, которые при старых подходах не решить… – далее Семен Ефимович начал излагать те цели, которые я выдал на втором заседании инициативной группы, только делал это с пафосом и торжественностью в голосе. Зал молчал. Чего в этом молчании было больше: недоверия, обалделости или вдохновения – я бы определить не взялся. Люди более-менее пришли в себя только во время обсуждения разбивки на отряды и предложения кандидатур в командиры. Под шумок удалось незаметно вывести ремонтную мастерскую из состава колхоза и объединить ее с ремонтными мастерскими леспромхоза, руководителем назначили Пименова Сергея Александровича, нашего железного Саныча. Таким образом, оппозицию мы оставили без лидера и разбили на две части. Осталось только помещение построить, короче, как всегда, начать и кончить.

Мотю выбрали Командиром отряда колхозных ремонтников, бывших колхозных. К тому же был создан сводный отряд по строительству ремзоны, который тоже возглавил Мотя. Теперь осталось не дать ему снова слиться со своими шестерками. Пока сидит в президиуме и переваривает то, что предложил Саныч. С ним раньше он связываться побаивался, как, впрочем, и теперь. Посмотрим, как на нем скажется доверие серьезных людей. Хочется верить, что проймет, а пока без него собрание прокатилось по своим темам, как лыжник с горки, легко и весело.

20 декабря 1965 года, понедельник.

Сегодня, 20-го декабря, у Нонны первый выходной за последние пять месяцев. Вчера она позорно уснула на совете командиров, а эти несносные мальчишки постановили, что завтра, т. е. теперь уже сегодня, она должна провести у себя дома и спать, а чтобы не сбежала, поставили под окнами часового. Вон вышагивает…, не хватает только винтовки и буденовки. Неожиданное тепло разлилось по телу Нонны. Она их всех обожает и отчетливо понимает, что не сможет без них жить. Совсем непонятно, как она высидит этот день без этой милой мордашки нашего коллектива.

На личном календаре Нонны сегодня праздник – ровно пять месяцев новой жизни. Началась она в тот день, когда Игорь принес заявление о досрочной сдаче экзаменов за девять лет обучения. Сегодня, когда он придет, она предложит ему выпить маленькую рюмочку коньяка. Пусть будет их личная традиция. Они выпивали уже два раза: первый, когда она согласилась принять участие в его невероятных авантюрах, а второй – после того общего собрания, когда выгнали Сережу. Игорь тогда сказал, что это день рождения нашего коллектива, он пока несмышлёныш, но уже живой. Пусть сегодня будет третий – итоги первого года.

Странная штука – Время! Все эти пять месяцев оно уплотнялось с дней в часы, потом в минуты, а скоро закрутится до того, что на счету будет каждая секунда. Нонна уже не помнила, что и как она делала до того, как все началось, эти месяцы, дни, часы вместили так много, что хватило бы на всю ее прошлую жизнь. Получается, что время удлинилось, накрыв собой все, что наполнено какими-то значимыми событиями. Похожие чувства испытывают дети, когда возвращаются домой из деревни после трехмесячного отпуска – все кажется новым, необычным и знакомым только очень отдаленно. А с другой стороны, время несется, как экспресс, что кажется, новая жизнь началась лишь вчера. Как можно это понять? Время бесконечно и мгновенно… Без рюмочки – никак!

Нонна взяла с этажерки три тетрадки и села с ними за стол. Это их с Игорем складывающаяся «Инструкция коммунистического воспитания». В эти тетрадки Нонна педантично, чуть ли не ежедневно вносит все значимое из их сумасшедшего эксперимента. Здесь все задумки, их реализация и результаты, здесь выводы и закономерности, которые удалось зафиксировать, здесь планы и сомнения, здесь работа над ошибками. Эти три обычные 96 листовые тетрадки в дерматиновом переплете не имели цены, причем не только для Игоря и Нонны. Это хроника педагогической работы, какой она должна быть, какой ее следует сделать повсеместно в советских школах. Правда, пока об этом знают всего два человека.

Она погладила одну из них, открыла и провалилась в недавние события… Медленно листая страницы, Нонна проносилась над тем, что делала все эти месяцы.

Вот собрание педагогов, где были и усталость, и непонимание, и отторжение того, что их просили делать; а вот они впряглись и просят добавить еще часов на свои предметы; вот мы с секундомерами замеряем скорость чтения старшеклассников. Слегка обалдеваем от результатов. Вот Борис Сергеевич обучает других учителей быстро читать и не может поверить, что у детей результаты лучше.

Вот Петрович привез последнюю сумму, недостающую до нашего первого миллиона, и, встав на одно колено, вручает ее Светочке, объявив, что она главный двигатель торговли и он у ее ног. Светочка все-таки раскрутила мульчу и гранулированный навоз. Продается на ура!

Вот отгрузили последние бревна из залежей; вот первый профилированный брус; вот пакеты сухой строганой доски, которые краном загружает в вагон семиклассница Поля; вот закладка первого дома для переселенцев; а вот общее собрание, где решили строить роддом, ясли и детский сад.

Событий так много, что, если бы не тетрадки, вспомнить все никак не удалось бы. Она задумалась.

Везде, куда дотянулась организующая ручонка Игорешки, жизнь закручивалась со скоростью в разы, превышающей предыдущую, спокойную. Странность же состоит в том, что и взрослые, и дети этому рады. То, что было до, воспринимается как мука, а сейчас да, все здорово. Усталость, которая сопровождает всех почти каждый день, воспринимается с удовольствием, наподобие того, что испытывают тяжелоатлеты после плотной тренировки и расслабления в бане и у массажиста – сил нет, а настроение блаженное.

Больше всего, Нонну поражали дети. До сих пор она не представляла того запаса сил, который таится в этих маленьких существах. Кажется, вот уже падают от усталости после утренней тренировки, ан нет, через полчаса, перед началом занятий, скачут и играют в чехарду. Все, что они делают, сопровождается смехом, шутками и взаимными подколками. Энергия брызжет и не собирается кончаться. Игорь в качестве одной из первых видел задачу преодоления мышечной лени, а она оказалась и не задача вовсе, как-то рассосалась сама собой. Когда через два месяца после начала нашего забега мы собрались проанализировать этот момент, то просто не обнаружили этой самой лени, а когда именно она исчезла, мы как-то и не заметили. Ведь была же, она это помнила отчетливо. Игорь опасался противостояния, сопротивления внутреннего или явного, но обошлось.

Эта энергетика, которую щедро распыляют вокруг себя дети, вещь заразная и лечебная одновременно. Заразная в том смысле, что рядом с такими детьми никому не удается отлежаться в теньке, совесть поднимет даже самых отмороженных, лечебная, потому что имеет свойство пополнять отсутствие собственной жизненной силы. Нонна уже заметила, что ее хандра с легкостью лечится простым общим собранием – заходит развалина, а уходит особь, полная сил.

Между тем, эти месяцы дались ей нелегко. Труднее всего было держать осанку и не прогибаться тогда, когда в спину смотрели негодующие, укоряющие, жалобные взгляды. Выдержать стиль, темп, ритм, развить смыслы и не отступить, не остановиться. Это было чрезвычайно трудно. Напор проблем стал ослабевать только по мере того, как укреплялись традиции, появлялась привычка к напряжению, дисциплина перестала вызывать противоборство. Жизнь уже не борьба, она превратилась просто в жизнь. Сейчас дети не учатся и не вкалывают, не пашут, сейчас они просто живут, и эта жизнь им интересна и нравится. Похоже, они забыли, как жили еще в июле.

Такое простое и понятное чувство еще только начало появляться, и его надо бережно выращивать. Нонна его чувствует, она его видит в глазах детей, в их походке, постановке корпуса, в массе деталей, которые Игорь приучает ее замечать. Все так хрупко, все только появляется, только набухают почки, а до цветов, а тем более – плодов еще далеко. Или близко, кто знает. Хрупко потому, что стоит ошибиться в тоне, в интонации, в смысле, и можешь услышать: «Я так и думал, вы только играете с нами, все это нужно только вам, а до нас вам дела нету…». Доверие к вам готово улетучиться в любую секунду. Как потом его возвращать? Ну, ладно, один раз можно публично покаяться или извиниться, а второй, третий раз? Все это напоминает хождение по тонкому льду. А еще адреналин от первых успехов бушует, лишая мозгов. Вот такой вот коктейльчик.

Нонна думала о том, что с ней было бы, если бы рядом не было Игоря, такого уверенного в себе и знающего. Откуда ей было знать, что Игорь думал о том же. Похоже, они дополняли друг друга, помогая встроиться в ту жизнь, которую начали, и которая их придавила. Так будет всегда или это только стартовая инерция? На этот вопрос они не знали ответа, и, наверное, это спасало их от малодушной жалости к себе и поворота на сто восемьдесят градусов, то есть вспять.

В дверь постучали. Вошел Игорь.

– Нонна Николаевна, вы знаете, что к нам приехал родной брат незабвенного Ивана Сергеевича – Петр Сергеевич Кутепов, заместитель директора Всесоюзного внешнеторгового объединения «Экспортлес»? В связи с этим Елена Петровна собирает совещание хозяйственного актива нашего села для подведения итогов за год. Начало в 17.00, докладчик – ваш покорный слуга, приглашенный гость – тот самый Борис Сергеевич. Сожалею, но ваш отдых ограничится половиной дня. Доклад закончил.

– А что я буду там делать?

– Грозно сдвигать брови и сопеть в скользких местах доклада, как первое лицо нашего села. В отсутствие председателя сельсовета. Думаю, пора вас избрать. А может, надо подождать, когда освободится кресло в Кингисеппе?

– Болтун! Или что-то задумал?

– Задумал ползучую экспансию нашей школьной системы в сторону Кингисеппа. Или лучше в сторону Вологды? Там леса больше.

– Нет, все-таки просто несносный болтун.

– Так точно! – вытянулся я в военной стойке, что со стороны напоминало штакетину, прислоненную к забору. Нонна бессовестным образом захохотала, оскорбляя мои верноподданнические чувства. – Похоже, надо перенести наше внутреннее подведение итогов на другой день.

– Знаешь, послезавтра приедут Сергей, который Иванович, ты его знаешь, а с ним Иванов Игорь Петрович, главный в стране теоретик коммунистического воспитания.

– Коммунарская методика? Знаю я его, очень уважаю и процентов на восемьдесят согласен.

– Он мой преподаватель в институте. На его лекции ходили студенты со всех факультетов.

– Тогда зачем вам я, при такой-то подготовке?

– Но-но, только попробуй смыться! Заварил, давай расхлебывать.

– Нонна Николаевна, да куда же я от вас? Будь вы чуть-чуть помоложе, я бы очень даже… почему же! Не удержался бы – приударил! – Договорить мне не дали, раздалось очередное, гомерическое что-то, только теперь с капанием слез и дерганием руками. Невозможно не радоваться, глядя на эту женщину, которая, по сути, из-за моей прихоти взвалила на себя тяжкую ношу и так самоотверженно ее тащит.

– Пропала моя рюмочка коньяку, а я уже губу раскатала! – она изобразила, как смогла, раскатанные губы. Тут уж мне пришлось заняться лошадиным пением, потому что увидеть директора своей школы во фривольном, по нынешним временам, халатике, с невообразимо выпученными губами – дорогого стоит, и невозможно на это не отреагировать.

– Ну, уж нет, «против полезных перспектив, я никогда не супротив»! За что будем пить?

– Я думала, что за подведение наших итогов за год. Пока выходная. Дальше беспросветно.

– А давайте, итоги вместе с Ивановым подведем, заодно послушаем здоровую и умную критику. Когда еще такая возможность представится?

– Страшновато как-то.

– Да полноте, он пока только ищет подходы к коллективу, а мы с вами его уже создали.

– Уверен?

– Абсолютно. Если за основу брать А.С. Макаренко. Так что вы, без сомнения, второй Макаренко. В.А. Сухомлинский не в счет, его коллектив на других дрожжах замешан, он пошел своим путем.

– Болтун, вот ты кто!

– Я ученик 10 класса Игорь Мелешко!

– Теперь шутник. Я не могу все присвоить себе. Большая часть – твоя.

– Нет, ну что за женщина! Вы моей смерти хотите? Представьте меня на трибуне Дворца Съездов! Вы хотите превратить наше дело в фарс, в комедию?

– Ну, не знаю, – как-то засмущалась Нонна и молча пошла наливать коньяк.

Когда мы вошли в кабинет директора леспромхоза, погода в нем была предгрозовой. Над столом директора, за которым сидели два брата Кутепова, скапливались темные тучи. Причина их недовольства прояснилась ровно в момент нашего перехода через порог:

– Долго нам еще ждать? – прокричал младший по возрасту, но старший по положению, Петр.

Да все уже, докладчик прибыл, – обернувшись ко мне, сказала Елена Петровна. Игорь, давай быстрее, мы уже в нетерпении.

– Это что еще за перец? Вы издеваетесь? – закричал Петр в полный голос. – Да вы знаете, что я с вами сделаю?

– Ничего! – ответил я, доставая из кармана цифры своего доклада, написанные на нарезанных половинках тетрадных листов.

– Сопляк! – краснота его глаз превысила обычные похмельные стандарты и перетекла в пятна на лице. Дотянувшись до пепельницы на столе, он явно вознамерился швырнуть ее в мою голову.

– Даже не думайте, без шансов. Вон Петрович – мастер спорта международного класса по борьбе…, да и я могу знатно настучать по репе. К тому же слухи долетят до Москвы. Это мы легко организуем по линии министерства внутренних дел. Да и пятнадцать предновогодних суток, плавно перетекающих на следующий год, вам тоже не понравятся. Садитесь и слушайте. – По мере того, как я произносил свою пламенную речь, Петр Сергеевич сквозь зубы со свистом спускал воздух. С мозгами у него было все в порядке, а свой снобизм он умел приструнить, если надо.

– В конце концов, вы же понимаете, что, запихав сюда своего братца в отсидку, вы не решили проблему, конкуренты бдительно наблюдают. Так что мы вам нужны больше, чем вы нам.