Текст книги "Проклятая рота"

Это я заметил – вряд ли к этим статуям водят экскурсии, а аборигены собирают в окрестностях грибы.

Но что за «Падение Богов», про которое я слышу уже не первый раз?

Похоже, что мир, куда меня забросила судьба, в древности претерпел какой-то могучий катаклизм. Надо будет при случае расспросить какого-нибудь знающего человека, Мухомора, например – он вроде как колдун, по местным меркам вообще интеллигент, и даже в шляпе.

Вот как вернемся из этого похода, да разберемся с инквизиторами…

Для обеда мы остановились на укромной полянке, окруженной зарослями похожего на бамбук растения. И вновь никто не подумал развести костер, а трапеза прошла в молчании, словно я находился не среди наемников, а в компании благовоспитанных монахов.

Хотя каков поп, таков и приход, и если сам Вихрь не любитель болтать, то и бойцов он подобрал под себя и выдрессировал как ему удобно. Непонятно только, как в эту компанию угодил Рапошан, тот по всем признакам не дурак поговорить, хотя до Ярха ему далеко.

Тут я обнаружил, что скучаю по красноглазому, да и по Пугалу, и по нашему десятнику тоже. А о парнях из команды, Юр Палыче и даже о Машке за последние сутки вовсе не вспомнил!

Ничего себе, не прошло и трех дней!

Или тело, хозяином которого я стал, начинает влиять на мой рассудок?

Бррр, не хочется верить, что я вскоре потеряю воспоминания о родной стране… или уже потерял? Но краткая инспекция содержимого памяти помогла мне успокоиться – нет, все вроде на месте, и номер паспорта продиктую, и пароль от странички в «ВКонтакте» помню, и как меня звали.

После обеда сменили лошадей, перелезли на тех, что были запасными.

Вихрь услал Рапошана вперед, в дозор, и его запасного коня привязали к моему, так что я оказался во главе настоящего «автопоезда», осталось только водрузить на макушку три желтые лампочки.

– По сторонам глядеть, – сказал десятник, первый раз открыв рот после нападения локсов.

Лес выглядел вполне обыденно, просто, похоже, мы уже оказались на вражеской территории. Я проверил, как выходит из ножен меч, и в очередной раз пожалел, что у меня нет лука или хотя бы арбалета.

Прежний Рыжий, похоже, стрелком не был, но почему бы мне им не стать?

Вскоре нам попалась свежая вырубка – пеньки, похожие на сточенные зубы, ветки и листья, щепки. Тут Рапошан вернулся, о чем-то доложил Вихрю, после чего мы повернули коней под прямым углом и поехали на запад.

Еще через километр десятник скомандовал «Спешиться», и этому приказу я обрадовался. Сидеть в седле надоело, неплохо бы пройтись, добавить немного жизни в нижние конечности.

Но прогулка оказалась короткой.

– Встали! – сказал Вихрь, не успели мы сделать и сотни шагов. – Место ищем!

Последнюю фразу я не понял, но оказалось, что нужно отыскать укромный уголок, чтобы спрятать лошадей и тех, кто будет за ними приглядывать… угадайте, кого именно? Понятное дело, меня и Оо!

– Сидите тихо, – заявил десятник, глядя на меня холодными черными глазами. – Тревожный сигнал помните?

Великан кивнул:

– Агась. Трехкратный визг грызца.

Ну надо же, как здорово, а я и не знаю, кто такой грызец!

– Хорошо, – Вихрь еще раз с сомнением посмотрел на меня. – К ночи вернемся.

И они ушли, утопали цепочкой в заросли, совершенно бесшумно, не колыхнув и веточки. Мы остались вдвоем – я и здоровенный урод, выглядящий так, словно он жрет на ужин человеческих младенцев.

– Чего делать будем, Оо? – спросил я.

– Сторожить, – он посмотрел на меня непонимающе – глазки крохотные, особенно по сравнению с размером башки, прячутся под надбровными дугами, как у гориллы, и очень светлые.

Иногда отсутствие фантазии является большим достоинством.

– От кого? И куда они пошли?

– Агась, – великан поскреб в затылке. – От врагов, тут дорога недалеко, там враги.

Все ясно – мы проникли на территорию Синеглазого и теперь будем какое-то время наблюдать за трактом, по которому на север, для встречи с нашей ротой, идут войска. Но как мы передадим собранные сведения нашим, ведь почтовых голубей мы не захватили?

– Ну ладно, сторожить так сторожить, – заявил я, решив, что доставка сведений – не мое дело, и уселся, прислонившись спиной к стволу дерева.

Можно немного подремать, компенсировать бессонную ночь, но главное – пробудиться до момента, как вернется Вихрь, а то он запросто сдерет с уснувшего дозорного шкуру и повесит на ближайшем сучке.

Было жарко, над ухом жужжали насекомые, но вроде бы не кусали, так что глаза закрывались сами собой…

Мне усмехнулся исполинский огненный рот, и я полетел в него, навстречу тысячам черных липких языков. Замахал руками, стараясь остановить падение, попытался крикнуть, задергался и… проснулся, с такой силой шарахнувшись затылком о дерево, что вернулась вчерашняя боль.

Демоны побери, еще кошмаров мне не хватало… я не орал?

Судя по тому, что Оо спокойно сидел неподалеку, щупая булаву и моргая, обошлось без воплей. Но сонливость исчезла, и я понял, что пока не смогу сомкнуть глаз, побоюсь вновь увидеть этот жуткий провал, багровое пламя, изогнувшееся двумя полосами вроде губ, и алчную тьму между ними.

Под яркими солнечными лучами кошмар и не думал бледнеть, я чувствовал, что он где-то рядом, только и ждет момента, когда я задремлю, чтобы предстать передо мной во всей красе…

Нет уж, спасибо!

Я поднялся и походил, проверил, что там с лошадьми, попил воды из фляги.

Но лучшее средство от скуки – беседа, хотя в данном случае она вряд ли будет оживленной и приятной.

– Откуда ты родом, Оо? – услышав этот вопрос, великан уставился на меня словно на говорящую собаку.

– С гор, – ответил он после паузы не меньше чем в минуту.

– Это я знаю, но с каких? Как там у вас жизнь идет?

Оо явно не верил собственным ушам – чтобы его расспрашивали о чем-то, выходящем за пределы жизни наемника? Подобное в Проклятой роте, похоже, принято не было, тут, как во французском Иностранном легионе, никого не интересовало прошлое бойцов, главное, чтобы они хорошо сражались и сохраняли верность подразделению.

– Агась, не знаю, я давно там не был, – сказал великан. – Все как обычно, наверное. Охотятся, набеги, все такое.

Дальше я расспрашивать не стал – понятно, что Оо будет отвечать без охоты, да еще и с живостью разбитого параличом ленивца, и под такую беседу скорее уснешь, чем взбодришься.

Я отошел в сторону, чтобы отлить, затем вернулся на место.

Время тянулось, точно горькая жвачка, и я убивал его, вспоминая уроки соратников по уходу за снаряжением – осмотреть кольчугу, почистить, где надо, чтобы не допустить ржавчины, еще разок поточить меч, проверить и смазать сапоги, чтобы не дай бог не потекли.

Время от времени я вспоминал приказ Вихря «по сторонам глядеть» и вскидывал голову. Но в этом плане все равно надеялся больше на Оо – какая он ни есть дубина, а все-таки разведчик более опытный, знает, куда нужно смотреть, что слушать и на что обращать внимание.

Соратники вернулись уже в начавших сгущаться сумерках и, похоже, шумнули нарочно, чтобы мы не подняли тревогу. Зашуршала трава, хрустнула сухая ветка, и между двух стволов объявился десятник, за ним показались остальные.

– Как? – спросил Вихрь, когда мы с великаном вскочили ему навстречу.

– Полный порядок, – отрапортовал я, не дожидаясь, пока Оо приведет в движение язык и губы.

Эльф кивнул.

– Тогда ужин и спать, – сказал он. – На рассвете выходим.

Прозвучавший над самым ухом треск заставил меня вздрогнуть.

Я повернулся, схватившись за меч, и с удивлением обнаружил, что с деревом, под которым я просидел несколько часов, происходит нечто странное – темно-зеленая морщинистая кора двигалась, по ней пробегали волны, точно по расплавленной смоле, возникали и появлялись дыры.

Складки колыхнулись, сдвинулись, и возникло лицо, круглое и насупленное, принадлежащее Семерке – почти как в том видении, посетившем меня во время допроса.

– Еле отыскал вас в этих землях отдаленных, – произнес деревянный рот, и хотя голос ничуть не напоминал тот, которым разговаривал толстый колдун, тон был точно его. – Имеете что сообщить?

– Да, – сказал Вихрь.

Никого это явление Семерки не удивило, и я, чтобы не выглядеть идиотом, приспустил брови.

– Что видели – до тысячи пехоты, копейщики, с обозом, – начал доклад десятник. – Под знаменем с черным солнцем, по всем признакам, это ополчение герцога Примейна.

– Без кавалерии? – удивился Семерка.

– Она может двигаться впереди. Пехота будет у реки дня через два-три.

– Похоже, они уже знают, что их передовой отряд разгромлен, – Семерка наморщил лоб, и вновь раздался скрип.

– Наверняка, – согласился Вихрь. – Завтра пройдем дальше, возьмем языка.

– Хорошо, я понял, – мне показалось, что темные глаза-провалы, похожие на дырки от сучков, уставились на меня. – У нас все в полном благополучии и порядке, разве что инквизиторы потребовали Рыжего. К Лорду приходил сам Верховный Носитель Света Южной Четверти и долго рассказывал, что из-за одной паршивой овцы может пострадать все стадо.

– И что? – воскликнул я, напрочь забыв, что поперед батьки в пекло лучше не лезть, а без разрешения командира – не высказываться.

– Проклятая рота своих не выдает! – сурово проговорил Семерка. – Ладно, Вихрь, завтра выйдем на связь, опять же вечером, или я, или тот трухлявый, смердящий от тупости сморчок…

Да уж, они с Мухомором питают друг к другу истинно нежные чувства.

На этот раз не было никакого движения, никаких спецэффектов, просто сочетание дырок, трещин и складок перестало складываться в лицо, из куска коры ушла жизнь, и он стал ничем не отличаться от соседних.

– Ночное дежурство твое, Рыжий, – в голосе Вихря не было и намека на гнев, но я понял, что он сердит.

– Есть, – отозвался я, точно примерный солдатик.

Опять не поспать как следует, но, с другой стороны, кто просил меня влезать?

На ужин были те же хлеб и колбаса, что и утром, а затем нескольких человек отправили напоить лошадей. В их число попал и я – новобранцев максимально нагружают в любой армии мира, а для разведчиков я был именно салагой, хотя Рыжий воевал в роте не первый год.

Возвращались мы уже в полной темноте, и если бы не Хахаль с Рапошаном, я бы остальных просто не нашел.

Соратники принялись укладываться спать, а я уселся на то же место, где едва не задремал днем, и принялся старательно таращиться во мрак. Дневные твари заснули или попрятались, уступив место ночным, и лес наполнился совсем другими звуками – протяжными мелодичными криками, тонким попискиванием в соседних кустах и отдаленным ревом.

От него, как и от визга, похожего на тот, что издает бензопила, мне было очень не по себе.

– Не задремал? – шепотом спросил подошедший Рапошан, и я удивился, что он не спит.

Эти парни, в отличие от вояк из десятка Визерса, даже дрыхли бесшумно.

– Уснешь тут, – проворчал я. – То ли подкрадется кто и голову откусит, то ли командир просечет и ничего не откусит, конечно, но уж накажет так, что мало не покажется, без вопросов.

Рапошан засмеялся:

– Это точно. Насчет хищников не беспокойся – нас много, и пахнем мы железом. Ближе к утру тебя сменят, никому не нужен засыпающий на ходу разведчик, так что держись.

– Постараюсь, – пообещал я.

Рапошан тоже завалился спать, и я уже точно остался один.

Взошла луна, чуточку потолстевшая по сравнению со вчерашней ночью, и стало немного повеселее. Я смог хотя бы разглядеть, что делается вокруг, и убедиться, что лощади никуда не делись.

Животные, кстати, тоже вели себя необычайно тихо – никаких всхрапов или переступания копытами. Похоже, чуяли, что Вихрь способен любую из них продать живодеру, да еще и приплатить.

В общем, ночное дежурство оказалось делом тоскливым, унылым, но не особенно тяжелым. Стоило мне вспомнить гигантскую огненную пасть, приснившуюся днем, как дремота мгновенно улетучивалась, и я начинал думать, что легко пободрствую еще часок-другой.

Сменщиком моим оказался Хахаль, пробудившийся с негромким зевком.

– Ложись, – велел он, подойдя ко мне.

– Ага, – уныло отозвался я, думая, что уснуть все равно не смогу.

Но усталость взяла верх над страхом, и я вырубился, едва успев расстелить одеяло. Никакие кошмары меня не потревожили, а проснулся я от громогласного вопля над самым ухом.

Тот самый «визг бензопилы»!

Я резко сел, пытаясь понять, жрут ли меня уже, и если жрут, то с какого места, и обнаружил, что уже светло, все на ногах и смотрят на меня с улыбками, а Рапошан стоит, приложив руки ко рту.

– Подъем, – сказал Вихрь, единственный, остававшийся серьезным, и отвернулся.

– Кстати, так вопит грызец, – добавил Рапошан. – Запомни и попытайся выучить.

С ума он сошел, что ли?..

Чтобы произвести такой звук, надо пищалку в задницу вставить и три дня питаться горохом с молоком!

– Э, я постараюсь, – выдавил я, решив, что лучше не спорить.

После подъема мне не удалось даже пожрать, мы запрыгнули в седла и снова куда-то поехали. Для начала к тому же источнику, куда была «экскурсия» вечером, и с той же целью, а затем – на юго-запад.

Не успел я толком проснуться, как лес начал редеть, а затем мы вовсе оказались на краю поля, засеянного какой-то хренью вроде кукурузы, но с фиолетовыми, а не зелеными листьями.

За полем виднелись сбившиеся в кучу домики.

Повинуясь жесту Вихря, свернули направо и вскоре оказались в зарослях местного бамбука. В небольшой рощице запросто спрятался бы не то что наш десяток, а несколько боевых бегемотов верхом на диплодоках – коленчатые стволы стояли стеной, и меж ними приходилось протискиваться.

– Игген, давай, – сказал эльф, спешившись.

Наемника, к которому обратился командир, природа наделила на диво непримечательной внешностью – нос, уши, волосы, все как у людей, и при этом ничего индивидуального, никаких особых примет. Переодеть его в пиджак и засунуть в офис, и завтра я не узнаю этого парня, которого видел в кожаном панцире.

Услышав приказ, он кивнул и принялся рыться в седельных сумках.

– К дороге… – тут Вихрь сделал паузу и скользнул по нам взглядом.

Меня, судя по всему, опять оставят сторожить лошадей в «веселой» компании Оо.

– Рыжий и Рапошан.

Ого, выходит, я ошибся, и меня сочли годным для более-менее серьезного дела!

– Пошли, – сказал русоволосый наемник. – Захвати флягу, ну и еще плащ, и меч… Панцирь сними, драться нам не придется, а вот убегать – вполне возможно, хе-хе.

Десятник говорил что-то еще, отдавал приказы соратникам, но я его не слушал – надо собраться, а лошадей расседлать да привязать к дереву. Неизвестно еще, кто за ними будет приглядывать.

Рапошан осмотрел меня с ног до головы, остался доволен, и мы затопали прочь. Игген к этому времени переоделся в какие-то рваные тряпки, повесил на бок холщовую суму, разлохматил волосы и теперь мазал рожу грязью.

– Чего это он делает? – спросил я, когда мы отошли на достаточное расстояние и Вихрь нас услышать не мог.

– Игген отправится в деревню и там будет изображать из себя немого нищеброда, – объяснил мой спутник. – Нормально, он это умеет, как и слушать, что болтают в придорожных харчевнях, а болтают там много и знают куда больше, чем могут представить всякие полководцы. Мы же с тобой будем валяться в кустах и смотреть во все глаза – кто мимо проехал, куда направился.

– А остальные?

– А это не нашего ума дело, – тут Рапошан, ставший вдали от десятника разговорчивым, нахмурился, и я в очередной раз проклял себя за излишнее любопытство.

Эх, вот обидится он, замолчит, и просидим целый день в тишине.

Когда мы добрались до края бамбуковой рощи, я увидел дорогу – неширокая, пыльная, вся изрытая, она тянулась с севера на юг, на обочине валялся лошадиный скелет.

– Давай за мной, – велел Рапошан, и мы, пригнувшись, рванули вперед.

Плюхнулись в ложбинку, которую я сначала не заметил, и прижались к земле. Спросить, что, как и почему, я не успел, поскольку услышал негромкий скрип, какой издают колеса телеги, а затем донеслись голоса.

– …и не заплатил, гад! – рыкнул плачущий бас.

– От, гнида, чтоб его чесоткой поразило! – сочувственно заметил фальцет.

Бас принялся чего-то объяснять, так быстро, что я почти ничего не понял, но речь, похоже, шла о некоем купце, разведшем наивных селян на бабки и удравшем. Да, без вопросов, в любом мире заводятся свои Мавроди, даже там, где дышат огнем драконы и воюют маги.

Тележный скрип приблизился, а затем начал удаляться.

– Голову можешь поднять, – шепнул Рапошан, – только осторожно.

Я выполнил приказ и обнаружил, что мог бы в землю и не вжиматься – со стороны дороги нас прикрывали заросли высохшей, но густой травы, и разглядеть нас никто не мог, зато перед нами «автобан» лежал как на ладони и телега с парой крестьян как раз исчезала за поворотом.

– Вот тут мы денек и проведем, – сообщим мой напарник.

Тут я сообразил, что остался без завтрака и что жратвы мы с собой не взяли, а значит, и на обед рассчитывать нечего. Желудок отозвался на подобные умозаключения раздраженным ворчанием, и я потянулся за флягой, чтобы наполнить живот хотя бы водой.

– Много не пей, потеть будешь, – сказал Рапошан. – Глотку смочи, и нормально. Давай сюда свой плащ, надо его слегка доработать, чтобы нас и сверху не обнаружили, и собаки не учуяли.

Точно, у врага есть драконы, а с воздуха нас видно как на ладони.

Из сумки на поясе Рапошан извлек толстую иглу и моток ниток, после чего отправил меня надрать травы с задней стороны ложбины. Вскоре с дюжину небольших пучков оказалось в художественном беспорядке закреплено на моем плаще.

– Ну вот, издалека ты теперь сойдешь за обыкновенную кочку, если клубком свернешься и накроешься, – проговорил русоволосый, оглядывая дело своих рук. – А это против тварей, что, на несчастье шустрых разведчиков, обладают чувствительным носом.

В руках его появился крошечный пузырек из темно-зеленого стекла, закрытый пробкой. Она с хлопком вышла из горлышка, и я невольно сморщился, ожидая могучей вони, но не уловил вообще ничего, даже когда Рапошан осторожно вылил несколько капель белесой жидкости на землю прямо перед нашими носами.

Примерно вдвое меньшая порция досталась каждому из плащей.

– Готово, – сказано это было с удовлетворением, – теперь лежим, радуемся жизни. Ха, смотри.

Я глянул в ту сторону, куда указывал мой напарник, и обнаружил, что по дороге топает хромой сутулый дядя в грязном тряпье. Показалось, что где-то я его видел, совсем недавно, а затем понимание шарахнуло по голове не хуже, чем булава Оо – да это же Игген, постаревший лет на десять и ничуть не похожий на себя обычного, уверенно сидящего в седле!

– Класс, – только и смог сказать я.

– Ага, отлично, – подтвердил Рапошан.

Игген исчез из виду, и почти тут же с юга донесся приближающийся топот копыт. Поплыло над зарослями кукурузы облачко пыли, и из-за поворота вылетели несколько всадников на лошадях, что казались мелкими по сравнению с нашими.

Под плащами укрывались кольчуги, я разглядел также круглые щиты у седел и мечи у поясов.

– Передовой разъезд, – сообщил Рапошан, когда всадники промчались мимо. – Подготовь плащ, сейчас пойдет разведка, а потом и сам отряд, от которого этих типов выслали.

Разведчики появились без шума и пыли, поскольку двигались они пешком и по обочинам – два отряда по десятку воинов каждый, составленных не из людей, а из гоблинов, плечистых и кривоногих, с круглыми лицами и невероятно широкими ухмылками.

А еще они вели собак, мохнатых зверюг, немного похожих на раргов.

Когда я увидел их зубы, мне захотелось оказаться где-нибудь подальше, хотя бы рядом с лошадьми в компании Оо. Вслед за Рапошаном я поспешно натянул на себя плащ, обработанный «антинюхательной» отравой, и замер, стараясь дышать пореже и потише.

Ближайшая псина глянула в нашу сторону, заработала ноздрями и даже потянула хозяина за собой. Тот что-то спросил на квакающем языке, обращаясь к животному, да еще и схватился за короткий меч.

Я тоже взялся за рукоять, думая, что шансов победить у нас маловато.

– Ррры, – сказала собака, а потом чихнула с такой силой, что едва не села на задницу.

Гоблины зареготали, а псина утратила к нам интерес и затрусила дальше.

– Годится, – прошептал Рапошан, стоило разведчикам удалиться. – А вон и они…

Только тут я обратил внимание, что небо над дорогой к югу от нас затянуто желтой полупрозрачной кисеей. Ого, и сколько же понадобилось сотен или даже тысяч всадников, чтобы поднять такое количество пыли?

И топот копыт на этот раз звучал совсем иначе, не так, как у передового разъезда – уверенно и слитно, без всякой торопливости.

Для начала из-за поворота объявилась дюжина тяжеловооруженных воинов – шлемы сняты, но все остальное на месте, начиная от стальных рукавиц и заканчивая сабатонами, металлическими ботинками. Лежат на крупах длинные плащи, смотрят в небо упертые в специальный крюк длинные копья.

За ними ехал некто жирный, точно хряк в окружении телохранителей – лишь с мечами, но зато с огромными щитами, чтобы в любой момент прикрыть ими хозяина. За боссом везли огромное знамя – половина желтая, половина белая, и на каждой черный диск, окруженный венцом из молний.

Второй стяг, куда более мелкий, я заметил не сразу – темно-синий, расшитый серебристыми полосами так, что получалось изображение двух глаз, похожих на кошачьи.

Еще дюжина рыцарей с копьями, и полилась настоящая река из конницы – частью на конях, но большинство на раргах, такие же смуглые, тощие и лохматые типы, с какими мы сражались у Лявера.

– Войска герцога Примейна, – сообщил Рапошан, нагнувшись ко мне. – Видел флаг? Черное солнце, его в этом роду носят с давних времен…

– А второй? – спросил я.

– Знамя Синеглазого. Теперь давай считай, сколько их, потом сравним.