Электронная библиотека » Олег Манчулянцев » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 10 июня 2022, 13:02


Автор книги: Олег Манчулянцев


Жанр: Управление и подбор персонала, Бизнес-Книги


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Через младшего аналитика мне сообщили, что по нашей сделке принят окончательный отказ.

Мы в трансе.

Как я искал инвестора. Попытка № 2

Чтобы выйти из транса, мы переключились на Flexis – проект по тонким пленкам для солнечных элементов (еще один проект из кластера солнечной энергетики, где я выступал инвестором первых стадий). Технология Flexis позволяла снизить расход кремния в солнечном элементе с 9–12 г/Вт до 1 г/Вт.

Обычно пластины для фотоэлементов нарезают из слитка. Толщина пластин не может быть меньше 200–250 мкм (иначе значительно возрастает хрупкость), плюс на пропил уходит примерно столько же. И вернуть загрязненный пилой кремний в цикл невозможно. Вот и возникает расход в 9–12 г/Вт.

В мире давно ведутся работы по оптимизации, в частности пытаются наплавлять кремний тонким слоем на подложку. Однако работам препятствуют толщина, термические напряжения и низкая скорость процессов. В технологии Flexis для этих целей используется эффект капиллярных сил. Результаты обнадеживают.

Прошел год, как я стал курировать эту технологию. И вот наконец-то появились инвесторы. Мы привезли их в институт. Инвесторы впечатлились, подписали соглашение о намерениях, по которому они готовы были инвестировать $1 млн в установку. Для того чтобы соглашение вошло в силу, нужно было изготовить 10 контрольных образцов до 31 августа.

Работа с пластинами не заладилась сразу. Замдиректора, курировавший нашу лабораторию, заявил, что пластин из этой установки он не видел уже полгода. Так что шансы, что мы что-то вытянем, – никакие. Поэтому нечего нам делать в институте во время отпусков. Тем более вы своевременно заявки не подали. Нам чуть было не закрыли доступ в лабораторию, только вмешательство директора института позволило все-таки приступить к работе.

Но это было только начало проблем. Оказалось, что все установки находились в непотребном состоянии. Виктор Семенович[4]4
  Сотрудник лаборатории.


[Закрыть]
взялся за наладку установки по пироуплотнению. Алексей[5]5
  Сотрудник Solar-Si.


[Закрыть]
занялся установкой по нанесению. Совместными усилиями восстановили установку по очистке фольги. К моменту, когда оборудование было готово, изменилась погода. Из-за большой влажности начал выпадать конденсат буквально на всем. Кондиционеров и осушителей воздуха в лаборатории, естественно, не было.

Затем начались проблемы с реактивами – ведь все в отпусках. Под конец вышла из строя подача газа. Нет худа без добра. Голь на выдумки хитра. Начали тянуть вообще без ничего. В обстановке института твердого тела «ничего» означало вакуум. В результате вытянули монокристалл размером с ладонь.

Конечно, это были не 10 образцов. Этого было недостаточно для инвесторов. Но это был первый образец, вышедший по нашей технологии, как мы потом узнали не за полгода, а за все два года. И этого образца было предостаточно, чтобы поставить перед руководством института вопрос ребром. Мы должны поставить в этом деле точку. Финальную или отправную…

Начались прения. Ответственные работники начали считать затраты энергии, расходных материалов, человеко-часы и сравнивать с полученными результатами. Наши доводы, что расходные материалы предоставлены компанией, что работает над технологией фактически один Алексей и что получает он от компании больше, чем вся лаборатория от института, – шли мимо ушей. Ведь счет шел на публикации и выступления на конференциях. А этого у нас не было.

Но больше всего их заботила безопасность – а вдруг во время наших экспериментов что-нибудь загорится, кого-нибудь стукнет током или, не дай бог, взорвется. Результатов ноль, а отвечать ответственным работникам. Чего им ой как не хотелось. Тем более работа над технологией – это присутствие в институте посторонних людей. А вдруг они что-нибудь не то увидят? Что мы могли им противопоставить кроме своего желания добиться результата?

А может, это была зависть? Ведь в лабораторию, в которой давно не было никаких результатов, на которую руководство уже махнуло рукой, а сам начальник начал потихоньку спиваться, принесли инвестиционный договор на $1 млн?

Но, похоже, ответственным работникам нужно было просто продемонстрировать видимость работы, обсуждения и собственной значимости. Когда поток слов и сочетаний иссяк, поднялся директор и сказал, что мы все-таки исследовательский институт…

Нам разрешили после отпусков продолжить эксперименты.

Но мы теперь уже не торопились экспериментировать. Наученные потерей времени, расходных материалов и нервных клеток, мы для себя решили первым делом смоделировать процессы в 3D. Я нашел софт, Алексей в нем разобрался. И уже первый питатель, изготовленный по новой модели, выдал образец, который позволил достойно ответить всем ответработникам. Ширина 160 мм, размер кристаллов достигал нескольких сантиметров, толщина от 8 до 60 микрон, причем мы могли ее регулировать, изменяя скорость. Алексея с этими результатами институт решил послать с докладом на конференцию в Норвегию.

* * *

Работа лечит. И вот мы уже предпринимаем вторую попытку привлечь деньги. Пока это сводится к легкому летнему фандрайзингу. Цель – прощупать почву и подготовиться к основательной работе осенью.

Я связался с фондом, которому мы отказали осенью, объяснил ситуацию с австрийцами и получил от них предложение: 30/70 на первый транш инвестиций в размере $3,5 млн. Ну что ж, резонное наказание за то, что где-то гулял. Что насчет опционов команде? Возможно до 15 %. Разумно. Что со вторым траншем, если пилотный завод запустится удачно? Так далеко мы загадывать не можем, но если хочешь, можем увеличить бюджет первого раунда до $4 млн. Здорово. Все остальные процедуры стандартны? Стандартны. Тогда давайте положим условия на бумагу. Давайте.

* * *

Пока мы ждали ответа, неожиданно поступило предложение от самого первого завода, что мы посещали. Их представители предлагали реализовать проект у них на их же деньги. Проснулись. Дошло-таки до них, с чем мы к ним приезжали. И где вы были раньше? Думаю, каждый из нашей команды мог прибавить еще пару крепких словечек к этим восклицаниям. Ну да ладно, кто старое помянет, давайте лучше посмотрим на условия что предлагают:

– Инвестиции $5 млн. (Ого, это больше, чем нам нужно, в полтора раза.)

– Проектную организацию свою дают. (Хорошо!)

– Персонал, помещения, оборудование. (Это сказка? Они издеваются или правда?)

Шлем ответ, «интересно тчк к переговорам готовы тчк». К нам прилетает сам директор, начинает расписывать перспективы. Мол, он уже с собственниками своего завода договорился. Нам открывают зеленую улицу. У них прекрасные химики, которые дополнят наш проект. У них замечательные инженеры, которые помогут с оборудованием. У них прекрасные…

– Стоп, стоп, стоп, – перебиваю я. – Что-то слишком много красивых слов. Условия-то какие?

– Поступайте к нам на работу!

Переговоры научили меня ничему не удивляться, но тут невольно прорезался нервный смех, и я запел песню из старого детского мультика «Оставайся, мальчик, с нами, будешь нашим королем».

* * *

Но вернемся к фондам. В полученном термшите[6]6
  Термшит (termsheet, англ.) – предварительное соглашение об инвестиционных условиях.


[Закрыть]
от фонда размер опционов почему-то уменьшился с 15 до 10 %, а сумма инвестиций с озвученных $4 млн уменьшилась до $3,3 млн. Плюс возникла масса ограничений по правам основателей (наделение акциями в течение четырех лет, необходимость страхования ключевых сотрудников), а права инвесторов несоразмерно возросли. Вопросы по управлению компанией – через совет директоров или акционерное соглашение – вообще были проигнорированы. Что означало полную власть инвесторов. Мы взяли паузу для размышлений.

Попробовал поработать с инвестиционным банком. Тема интересная. Отрасль перспективная, сказали банкиры. Мы готовы инвестировать, если вы тоже вкладываетесь. Доли – пропорционально финансированию. Но помилуйте, это не private equity – мы же венчур. Но мы-то private equity.

Правда надо отдать должное менеджеру, он пытался предлагать нам и своему руководству другие варианты, как увязать прямые инвестиции, российскую практику и наш проект. В частности, была предложена схема, по которой банк получал в собственность 100 % акций. А основателям предлагался опцион на пакет акций, размер которого определялся величиной превышения капитализации компании над 100 % доходностью на вложенный капитал (эдакий вариант Success Fee на превышение 100 % IRR c прогрессивной шкалой). Но дальше предложений дело не пошло.

Также попробовал поработать с коммерческими банками. Предлагали схемы, по которым создается компания, в которой структуры банка владеют 80 %, мы 20 %, и которой банк выдает кредит для реализации проекта. Получалось, что и доля всего 20 %, да еще и кредит отдавать придется. Пробовали торговаться, но стереотипность поведения банка и головокружение от успехов на ниве недвижимости не позволяло закрыть сделку.

Пытался выстраивать схемы. В частности, пробовал получить финансирование на оборудование от лизинговой компании, что для нашего проекта как раз составляло около 50 % требуемых средств. Деньги лизинговой компании представлял как собственные инвестиции в проект, предлагая инвестиционному фонду добавить недостающие 50 %. Конечно, схема шита белыми нитками, но при заинтересованности менеджеров могла сработать. К сожалению, уникальность нашего оборудования (реакторы, кому они нужны на вторичном рынке) не позволила протащить сделку через инвестиционный комитет лизинговой компании, и схема рассыпалась.

Так как летом у нас и не стояло задачи взять деньги, разведку боем можно было считать завершенной. Раз летом клюет, то уж осенью точно кита выловим. Надо подождать. Мы взяли паузу.

Но осенью 2008-го жахнул мировой финансовый кризис. Биржевые индексы обвалились на 70–80 %. Недвижимость упала на 55 %. Деловая жизнь замерла.

Как я искал инвестора. Попытка № 3

Что ж, чтобы привлечь инвестора в трудные времена, нужна помощь. Первым делом наняли профессионального фандрайзера. Я обновил бизнес-план. Дополнил его презентацией и пожелал успехов. Параллельно через юриста решили возобновить переговоры с фондом, сделавшим нам предложение летом. Мол, его наняли на фандрайзинг, а он решил первым делом восстановить отношения с уже существующими инвесторами.

Начались затяжные будни. Фандрайзер привел фонд одного из откэшившихся прямо перед кризисом олигархов, в котором открыли отдел альтернативных инвестиций. Мы провели быстрые переговоры, фонд заинтересовался и взял проект на экспертизу. С экспертизой долго тянули, но вынесли положительное решение. Теперь предстояло показать проект самому олигарху. Менеджеры вернулись от олигарха с предложением. Если мы договоримся с РОСНАНО[7]7
  Российская корпорация развития наноиндустрии.


[Закрыть]
, то олигарх готов выступить соинвестором. Интересно. Начали готовить документы в стандарте РОСНАНО.

Еще один фонд, которому нас представил фандрайзер, – «Самые богатые сыновья и Ко» – предложил провести повторные эксперименты. Их, де, подвели недавно недобросовестные ученые, так они теперь всем не доверяют. Делать повторную работу из-за каких-то нерадивых коллег? Об этом можно было бы подумать, если бы оборудование, на котором мы работали, находилось у нас в собственности. Но это было оборудование, принадлежащее институту, в котором мы заказывали эксперименты. И сейчас оно было задействовано уже в других лабораториях на других долгосрочных контрактах. Плюс в институте произошла реорганизация, половина лаборантов уволилась, свободных сотрудников для проведения повторных экспериментов не было.

Параллельно с фандрайзером, наш юрист нашел точки соприкосновения с «летним» фондом и переговоры возобновились. Ошибки в условиях были списаны на аналитика, готовившего черновик инвестиционного соглашения. Стороны снова были готовы к сотрудничеству.

Чтобы стимулировать принятие решений фондами, мы объявили, что в начале декабря едем в Танзанию на испытания фотоэлементов из нашего кремния. В результате перед поездкой у нас на руках материализовались инвестиционные предложения от трех фондов.

Какой из них выбрать? Снова возник вопрос из прошлого. Кроме финансовых условий, у каждого фонда были свои специфические требования:

«Летний» фонд требовал страховку ключевых сотрудников на сумму инвестиций. Против этого пункта активно протестовал главный инженер. По его словам, он утром как-то проснулся в холодном поту от жуткого сна. Проект не удался, и его решили убить, чтобы вернуть затраченные средства. Теперь этот сон его преследует, а жена сказала, что пусть он будет бедный, но живой. Посему он против. А решения у нас принимаются единогласно.

Фонд «Самые богатые сыновья и Ко» инвестировал в прожектеров. Посему теперь дует даже на молоко. Что для нас означает повторение экспериментов, или, другими словами, доказать, что мы не верблюды. Такая постановка вопроса изначально ставит нас в неравные условия, посему общее мнение команды было негативным.

Олигарх с РОСНАНО предлагал самые интересные для нас условия, но нужно было найти нано в нашем кремнии.

Есть над чем подумать. Выбор решили сделать по возвращении из Танзании.

* * *

Пока мы воевали с инвесторами, РОСПАТЕНТ открыл второй фронт: пришли результаты экспертизы по существу. Из анализа патентов американцев, японцев и немцев явствовало – в патенте отказать.

Письмо потерялось по дороге и когда оно к нам пришло, времени на ответ оставалось всего 2 недели. Я к патентному поверенному. Как так? Мы же проводили предварительный поиск?

– Всяко бывает, процесс изобретений и технический прогресс непрерывны.

– И что теперь делать?

– Нужно обосновывать отличие. Нужно корректировать формулу.

– Так делай.

– Нет, мое дело оформить, а ваше дело сказать, что оформлять. Это работа ученых – технологию дорабатывать. Они же изобретатели.

Собрали совет технологов.

– Да-а, – зачесали бороды мужики. – Только уран нам поможет.

– Уран? – И Андрей Павлович рассказал нам историю про то, как был придуман неодим-железо-бор[8]8
  Редкоземельные магниты (NdFeB), превосходящие по своим свойствам редкоземельные магниты SmCo и имеющие более низкую стоимость. – Прим. ред.


[Закрыть]
. Русские и японцы шли ноздря в ноздрю. Эксперименты, разработки, тесты. Но японцы как-то хитро умудрились запатентовать сплав первыми. Причем перекрыли все. Не пролезть. Не просочиться. А уж обойти – куда там!

А не добавить ли нам в сплав немножечко урана? А зачем он там, повис в воздухе вопрос. И, правда, зачем неодим-железо-бору уран? Японцы так и не смогли найти ответ. А русские включили его в формулу и получили патент.

Стали искать «уран» для нашего кремния. Решили, что это может быть тлеющий разряд. Но когда взялись корректировать заявку, выяснилось, что работать мы можем только с уже заявленными веществами в заявленных условиях. Плазмы и тлеющего разряда там не было.

Тем временем, до даты ответа РОСПАТЕНТу оставалось 2 дня.

– Андрей Павлович, вы же столько рассказывали, как сами патенты писали и экспертов ломали. Скажите что делать? Александр Юрьевич, у вас же более 20 изобретений. Напрягитесь, подумайте!

Ответом – глухое молчание. Когда ученые разошлись, я остался с заявкой один на один. Один на один с результатом 16 месяцев работы. Один на один с перечеркнутыми инвестициями. Один на один со своими разбитыми надеждами.

Но как говорится, коли хочешь быть королем, надо что-то делать. Пришлось изучить химию. Изучить патентные правила. Найти отличия. И объяснить, что нужно сделать патентному поверенному.

19 декабря 2008 года РОСПАТЕНТ вынес решение выдать патент на технологию «Способ получения кремния».

* * *

Патенты патентами, а пора бы ответить фондам. Но пока мы катались по Африке, нашего менеджера в «летнем» фонде сократили, равно как и наши договоренности. От повторения экспериментов для богатых сыновей мы сами решили отказаться. А нано в кремнии для РОСНАНО найдено не было. Ведь нельзя же считать наносоставляющей все процессы тонкой химии.

А олигарх? Олигарх решил, что благодаря кризису через несколько месяцев он сможет купить уже существующие предприятия за бесценок. Посему ему не до нас.

* * *

Однажды, во время встречи с инвестором Сергеем Кузнецовым, у меня произошел разговор, выходящий за рамки презентации проекта. Может, дело было в том, что разговаривали мы в бане, потому и сбились с темы. Как бы то ни было, вопрос обсуждался наиважнейший. У Сергея был бизнес, которым он занимался 15 лет. Постепенно норма прибыли снижалась, но на фоне растущего объема доход оставался на приемлемом уровне. Кризис поджал объемы, и Сергей начал активно искать новые проекты для инвестиций. Почему ж тогда ты отказываешься от кремния? Его слова я помню до сих пор: «Чтобы заниматься тем, чем ты, надо иметь источник постоянного дохода».

События последнего месяца заставили меня крепко задуматься. Прошли 2 года, как в Solar-Si были инвестированы средства. Что сделано за это время?

В верификацию проекта по производству кремния были вложены первые $66 000. Проект успешно представлен на Московском венчурном форуме. К проекту проявили внимание заводы-производители кремния во время Европейской конференции по фотовольтаике. От ведущего фонда в альтернативной энергетике – Good Energies – мы получили двойную верификацию технологии. Пройдена проверка технологии, интеллектуальной собственности, команды, финансов и юридических документов в австрийском фонде Steinwaart. Проведены переговоры с пятью производственными площадками. Сумма инвестиций в проект подобралась к $200К. Получены предложения от пяти инвестиционных фондов. Однако ни у одного из фондов не удалось получить финансирования.

Как известно, все познается в сравнении. Мне в этом помог разговор с друзьями на хоккее. Руслан купил новую квартиру. Дмитрий родил дочку. Михаил получил степень МВА.

Кстати, с Сергеем Кузнецовым вышел забавный случай. Пошли мы как-то на публичную лекцию по долгожительству. Выступал Обри ди Грей, геронтолог с инженерным подходом к процессам старения. После лекции, как водится, вопросы из зала. Ученые всех мастей пытались кто показать себя умнее, кто подковырнуть сложным вопросом, кто сотрудничество предложить. Я же спросил:

– Обри, когда вы закончите экспериментировать на мышах и перейдете на людей, вам наверняка понадобятся добровольцы. Где можно записаться?

И совершенно неожиданно для себя сорвал гром аплодисментов. Потом еще это показали по телевизору. Интервью с Обри и мой вопрос. Но самое интересное, что в Дом ученых, где проходила публичная лекция, мы пришли из бани. Два розовощеких, пышущих здоровьем мужика на лекции по долгожительству.

И понял я, что не зря все это. Есть в этом какой-то сермяжный смысл. Проснувшись утром, решил я сложить все яйца в корзину, сконцентрироваться и продолжить работу над кремнием.

* * *

Через месяц позвонили корейцы.

И началось все по новой.

Ну а пока работа продолжается, давайте глубже заглянем в суть венчурного бизнеса.

Часть I. Технология создания проекта

1. Что такое венчурный бизнес

Что такое венчурный бизнес?

Где и как искать маркетинговые ниши?

Как находить и разрабатывать технологии?

Как защищать интеллектуальную собственность?

Как превращать технологии в деньги?

В этой главе я расскажу, какие ответы я нашел на эти вопросы.

Образцовый Start-Up

Занимаясь своим кремнием, я пристально следил за успехами коллег. В этой главе я хочу познакомить вас с историей компании А4-Vision, которая смогла создать бизнес на российской технологии и распространить ее на весь мир.

А начиналось все с того, что в МВТУ имени Баумана на почве научных интересов познакомились два студента, Артем Юхин и Андрей Климов. Выяснилось, их объединяет не только наука, но и сумасшедшая идея – сделать с нуля высокотехнологичную компанию, как на Западе. Новоявленные партнеры наняли знакомых программистов, сняли офис, назвали все это A4Vision и стали разрабатывать разные программы. Юхин стал гендиректором, Климов – его замом. Как и все, кто в России начинает работать с технологиями, – первые деньги они добывали в виде грантов и контрактов на научно-исследовательские работы. Те, кто работал с грантами, знают, что бумажной мороки много, а денег еле хватает на зарплату и аренду. Чтобы мечты о большем реализовались, партнеры начали читать книжки по венчурномубизнесу.

В то время у всех на слуху были успехи Apple, Microsoft, Oracle, Google и eBay – высокотехнологичныхкомпаний, вошедших во все бизнес-учебники. Заказывая книги через тот же самый Amazon, партнеры изучали истории их успеха. То, что многие компании были основаны студентами, особенно вдохновляло.

Из учебников партнеры выяснили, что за рубежом технологическая компания в начале своего развития называется start-up. Юхин и Климов загорелись идеей создать образцовый start-up. Для этого нужно было пройти три этапа. В ходе первого, самого тяжелого, предстояло создать работающий на новой технологии прототип и придумать бизнес-модель. Деньги на этот этап взять неоткуда, кроме своих собственных, родительских, да у друзей, если удастся перехватить. За рубежом еще можно сходить к бизнес-ангелам, но в России пока это не практикуется. Но если удастся пройти этот этап, дальше под прототип и бизнес-модель будущей компании можно будет привлекать капитал от венчурного инвестора, что в свою очередь позволит создать опытное производство. После чего можно привлечь стратегического инвестора для расширения бизнеса на весь мир (третий этап).

Ключевым элементом образцового start-up’а, как мы уже знаем, является технология и бизнес-идея, которая может выстрелить на весь мир. Мне импонирует, что в A4Vision партнеры не стали мудрить и изобретать велосипед, а решили двигать дипломную работу, над которой Артем Юхин трудился в институте в течение последних нескольких лет. Более того, я считаю образцовым то, что технология компьютерного зрения, а иначе говоря трехмерная система распознавания человеческого лица вылилась в диплом, диплом – в патент, а патент лег в основу компании.

Далее начались трудовые будни. Первый этап занял у компании, в которой тогда насчитывалось человек 20, около года. Пора было выходить на мировой рынок в поисках фондов, готовых вложиться в рискованный проект. Рискованный, потому что на тот момент на руках у партнеров не было ничего, кроме разработки. Само устройство, которое могло бы строить трехмерные модели, пока что не было готово.

На втором этапе партнеры составили список венчурных фондов по всему миру и стали писать туда письма. Обращались к знакомым русским профессорам, работавшим за границей. Это сработало: их стали приглашать на презентации, за их счет, разумеется. В Сеуле просидели две недели, устраивая презентации по пять раз на дню. По-книжному это называется «сейлз роуд шоу». Артем задействовал все свое ораторское мастерство, убеждая собравшихся, как это перспективно – камера, с помощью которой можно получить цифровые копии, или слепки, трехмерной поверхности любого объекта, в том числе человеческого лица. Данные можно занести в базу или хранить на карточке. Андрей показывал прообраз камеры, сделанный в домашних условиях, и одному ему ведомым способом заставлял его работать.

– Мы были как бродячий цирк, – вспоминает Артем. – Но это нормально, так обычно все и делается. А еще мы бродили по 12 часов в день, осматривая города, где бывали. Когда только успевали?

Поездки показали, что учебникам можно верить: «бродячий цирк» себя оправдал, появились желающие вложить в компанию деньги. Но одновременно выяснилось, что книги были написаны для зарубежных компаний, а A4Vision, несмотря на название, оставалась российским предприятием. Дальше разговоров дело не шло. Никто не хотел вкладываться в далекую холодную Россию, в которой по слухам до сих пор встречаются медведи на улицах, а воровство и взяточничество притчей во языцех. Но у ребят был «пунктик» – сделать все именно в России, показать себя. И еще мне кажется, что существовало некое подспудная неуверенность, как это мы, 20-летние студенты, будем управлять взрослыми иностранцами. Нас быстро задвинут, и пиши пропало.

Аргументы вроде «платить в Швейцарии пяти разработчикам? За эти деньги в России можно содержать 15!» – работали плохо. Вопрос о бизнес-модели тоже оставался открытым. Где будет спрос на компьютерное зрение? В пластической хирургии? В интернет-торговле? А тем временем мир переживал хайтековский кризис (на дворе стоял 2000 год). Такие компании, как A4Vision, закрывались пачками. В результате из трех потенциальных инвесторов, двое отсеялись. Хорошо, что третий инвестор, крупная европейская венчурная компания MyQube, согласился на то, что основные силы A4Vision останутся в Москве, и выделил около $1,5 млн для разработки технологии.

– Мы влетели в последний вагон, – вспоминает Артем. – После нас MyQube ни в кого не вкладывал, а start-up стало ругательным словом. А нам по 24 года, и все на нас – от стратегического плана до аренды офиса. Темпы были совершенно сумасшедшие, за три месяца делали то, на что в НИИ потратили бы три года. Жили в офисе, спали на столах. Start-up – это значит забыть про семью, вообще про все. Бессонные ночи, сигареты – и надо делать чудеса. Меня здесь до сих пор зовут специалистом по чудесам, а Андрюшина неофициальная должность – Chief Magic Officer, главный менеджер по волшебству.

Пока партнеры совершали невозможное, ударило 11 сентября. Руководство компании решило продвигать технологию компьютерного зрения на рынке систем безопасности. Ведь камеру можно установить в аэропортах и других людных местах, с ее помощью можно делать трехмерные фотографии для биометрических паспортов. И партнеры приняли решение: в разгар кризиса перевести свой бизнес в США, потому что потенциальный рынок, конечно, там.

– Злые языки говорили: вот, вы воспользовались 11 сентября, – говорит Артем. – А было наоборот. 2001 год, разгар кризиса, у нас деньги на исходе. И либо мы найдем инвестора, либо загнемся. Кризис жутчайший: программистов увольняли десятками тысяч. А мы – российская компания, которая пытается привлечь деньги в Америке, где и своим-то туго.

Дело было не только в хайтековском кризисе. К тому времени несколько международных компаний уже работали над пробле мой распознавания лиц. После теракта их акции взмыли на бирже, а потом так же резко обрушились – выяснилось, что их технологии не работают. Face Recognition (распознавание лиц) тоже стало ругательным словом. Партнерам пришлось доказывать, что они делают совсем другое. То, что работает.

И все-таки третий этап был взят. В качестве инвестора к A4Vision присоединился мировой лидер по производству компьютерной периферии Logitech, затем подключился ведущий венчурный фонд Кремниевой долины Menlo Ventures. A4Vision превратилась в русско-итало-швейцарско-американскую компанию с офисами в Калифорнии и Швейцарии и командой разработчиков в Москве. Исполнительным директором и президентом компании стал американец Грант Эванс, занимавший до этого позицию старшего вице-президента в крупнейшей биометрической компании Identix. Артем получил должность директора по технологии (в хай-тек-компаниях это вторая позиция), Андрей Климов – вице-президента по развитию продукта.

Когда это произошло, оказалось, что вести бизнес за рубежом не так страшно. Не страшно, что с появлением инвесторов изобретатели теряют контроль над собственным детищем, поскольку их доля размывается, да и во главе компании – уже не они, как это было когда-то.

– Ведь когда законы работают, а основателям принадлежит часть акций компании, – теперь соглашается Артем, – основатели ничего не теряют, а наоборот, приобретают коллег с мировым опытом.

Прошло три года. В американских газетах историю A4Vision и раньше называли идеальным start-up’ом, а теперь, когда глава Oracle Ларри Эллисон вложил в дело $4,8 млн своей инвестиционной фирмы TAKO Ventures, когда в общей сложности компания привлекла $23,3 млн, а консалтинговая компания Frost&Sullivan назвала ее технологию лучшим биометрическим продуктом года, газеты и вовсе разошлись. Так и пишут: A4Vision, мировой лидер в биометрии.

В 2007 году компания A4Vision была продана канадскойбиометрической компании Bioscrypt.

Удалось ли Климову и Юхину сделать образцовый start-up? Несомненно, основателям прекрасно удалось реализовать цепочку дипломный проект – патент – компания.

Можно было бы его еще улучшить? И на этот вопрос ответ положительный. Давайте заглянем за кулисы и посмотрим на финансовый итог деятельности партнеров. Ввиду того, что изначально технология демонстрировалась без прототипа, без четкой бизнес-модели плюс деньги привлекались в Россию – все это не позволило партнерам претендовать на значительную долю в компании. Когда же им все-таки пришлось выйти за пределы России и оказалось, что это не так страшно, доля была уже маленькой и не позволила получить достойное вознаграждение при продаже компании Bioscrypt.

Но только ли финансовый итог является результатом их деятельности? Думаю, в 24 года это не главное. Главное, что они на собственной шкуре поняли, как работает индустрия, приобрели громадный опыт, репутацию и массу партнеров. Уверен, их следующий проект будет намного успешнее в финансовом плане, а третий позволит занять место не только в российской, но и мировой истории.

В настоящий момент Артем Юхин занимает должность директора по венчурному финансированию в «Тройке Диалоге», наиболее авторитетном российском инвестиционном банке. «Венчурные фонды – это хорошо зарекомендовавший себя финансовый механизм, успешно работающий во всем мире. Для меня важно, что для “Тройки Диалога” интерес к венчурному финансированию не является временным и конъюнктурным, напротив, компания считает его важным рыночным инструментом, для которого созрела наша экономика. Думаю, у нас отличная команда, и мы будем первыми в успешном освоении этого нового для России финансового механизма», – подчеркивает Артем Юхин.

Кроме того, он активно финансирует ряд перспективных проектов как частный инвестор.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации