Электронная библиотека » Олег Мазурин » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Золотой ангел"


  • Текст добавлен: 25 февраля 2015, 13:30


Автор книги: Олег Мазурин


Жанр: Историческая литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Давыд, а ты слышал, что вчера в Швеции совершился государственный переворот, король Густав Четвертый был низложен, а королевская власть перешла в руки его дяди – герцога Зюдерманландского. Каково известие?!

Денис Давыдов оживился.

– Выходит, недавнее перемирие скоро закончиться, и я снова оправлюсь с великим князем Багратионом на войну с потомками гётов и свеев. Ведь я только что возвернулся из Шведского королевства.

– Да, господа, мы будем всегда востребованы для своей Отчизны, – сказал Евдоким. – Войны с Наполеоном, с Англией, со шведами и финнами. Не за горами война с турками и сызнова с теми же французами. Вряд ли Бонапарт откажется от захвата России. Для его непомерно раздутого тщеславия необходимо мировое господство. Мы – русские – как кость в его горле. Не правда ли, братишка!

Евдоким похлопал по плечу Дениса.

– Правда, правда… – согласился с братом Денис. – Послужим России друзья! За нее я хоть на черта рад пойти! Да не затупятся наши сабли и шпаги, господа! И не намокнет порох в наших пистолетах и карабинах! Эй, любезный, пойди сюда!

Гусар остановил лакея с подносом полным хрустальных фужеров с шампанским, и схватил первопопавшийся ему сосуд.

– Разбирайте шампанское, друзья. Выпьем за нашу матушку-Россию! А ты, любезный неси еще вина!

Лакей быстро растворился в толпе.

Офицеры разобрали и подняли верх бокалы.

– Виват, России! – воскликнул Денис Давыдов.

– Виват! – хором грянули офицеры, чокнулись фужерами и выпили их содержимое до дна.

– А ну, Давыд, прочти свои новые стихи, – попросил гусара Алабин. – Что у тебя новенького? Порадуй, друзей своими удивительными виршами!

– Порадуй, Денис Васильевич! Прочти! – чуть ли не в унисон взмолились остальные гвардейцы.

Поэт не стал себя долго упрашивать и с выражением прочитал:

 
Станем, братцы, вечно жить
Вкруг огней, под шалашами,
Днем – рубиться молодцами,
Вечерком – горелку пить!
Станем, братцы, вечно жить
Вкруг огней, под шалашами!..
 

В это время примчался другой слуга с шампанским: видимо первый лакей ради быстрого обслуживания сообщил своему собрату, что гусары и кавалергарды требуют повтора.

Гвардейцы снова выпили за отчизну.

…Друзья Алабина, как и обещали, пригласили графиню Разумовскую-Стоун на мазурку и полонез. Денис Давыдов даже написал в альбоме графини пару чудных четверостиший в ее честь. Катя, как и ее матушка горячо поблагодарили гусара-поэта за эти восторженные стихи.

Но вот наступил час Алабина. От выпитого шампанского он почувствовал себя расковано и бодро. Он подошел к Кате, щелкнул каблуками и слегка кивнул.

– А вот и обещанный вами танец, графиня, – сказал поручик. – Позволите?..

Алабин услужливо подставил Разумовской свой локоть. Катя взяла его под ручку.

– Ты считал минуты? – довольно улыбнулась Екатерина.

– Нет, мгновения, – Алабин обидчиво закусил губу. – Катенька, тебе оттого весело, что я схожу по тебе с ума?

– Нет, я рада, что снова вижу тебя и то, что ты меня любишь.

– Ты словно весенний лед: таешь прямо на глазах. Еще немного и ты признаешься, что питаешь ко мне самые нежнейшие чувства. А поначалу ты была будто хладный и неприступный айсберг, в который едва проникнув в тут же застынет самый жаркий и мощный солнечный луч. Но, слава богу, солнце всегда сильнее любого льда.

– Под солнцем ты подразумеваешь, наверное, себя?

– Возможно… хотя скорее всего я под солнцем подразумеваю свою жаркую и горячую любовь к тебе.

Разумовская-Стоун снова смутилась и замолчала. И тут же объявили вальс.

Вальс был не только самым модным, но и самым эротичным танцем того времени. Отношение к нему у российских правителей было весьма неоднозначным. Он не пользовался одобрением Екатерины Второй, а при Павле Первом вообще был запрещен. И по многим причинам. Во-первых, кавалер и дама двигались лицом друг к другу. Во-вторых, кавалер держал даму за талию, что считалось крайне неприличным. В-третьих, длительное стремительное вращение тоже считалось непристойным. Тем не менее, Александр Первый разрешил этот фривольный и дерзкий танец.

Дирижёр взмахнул палочкой, и на хорах загремела чудесная музыка. Алабин лихо принялся вальсировать с Разумовской. В этот миг Дмитрий был на седьмом небе от счастья! Обнимать любимую за гибкую сладостную талию, вдыхать аромат ее великолепных духов, чувствовать девичью ласковую и трепетную руку на своем плече, а другую такую же нежную и трепетную держать в своей руке – разве это не настоящее наслаждение! Во время танца локоны графини иногда касались и скользили по щекам поручика, что вызывало вожделенную дрожь по всему телу кавалергарда.

Он прижал Катю к своей груди – она не отпрянула. Алабин чувствовал сквозь ткань жар ее высокой груди и бешеное биение ее сердца. Голова их шла кругом от упоительной близости и стремительного вращения. Огни канделябров и бра сливались в один горящий ярким светом круг.

Алабин незаметно поцеловал в Катю щечку.

– Митя! – притворно возмутилась зардевшаяся графиня.

– Прости, Катя, твоя разгоряченная щека невольно коснулось моих губ, что я не удержался…

– Держи себя в руках, ибо я замужняя женщина и не могу позволять тебе такие выходки. Что могут обо мне подумать окружающие? Тем более на балу везде глаза и уши. Зачем мне лишние сплетни и домыслы. А мой муж крайне ревнив. Ты погубишь мою честь.

– Но я так соскучился по тебе! И я души в тебе не чаю!

– Все равно это не дает тебе право на такой безумный и мальчишеский поступок.

– Больше не буду, моя сердитая нереида…

Они сделали три тура. Катя запыхалась от столь стремительного танца.

– Мерси, – не забыла поблагодарить кавалера графиня. – Право, сей танец опьянеет сильнее любого вина. В голове дурман, я словно в тумане.

– А меня опьянеет сильнее вина твои глаза, улыбка и твое присутствие. Так как насчет нашего рандеву, Катенька? Вдруг мы не увидимся еще три года, а может и более. Или… никогда. Я прошу тебя лишь об одном свидании. Только об одном.

Графиня опустила глаза. Ее оборона трещала по швам. Ей было тяжело бороться с многолетними и старыми чувствами. А Алабин был крайне напорист.

– Катенька, милая моя, пожалуйста… Всего лишь одна встреча, покорнейше умоляю!

– Нет…

– Отчего нет. Пожалуйста, Катенька, исключительно только одно рандеву – и ты осчастливишь меня на всю оставшуюся жизнь. Ведь ты меня любишь! Не правда ли?! Должна быть какая-нибудь награда для моей персоны от тебя за все одиннадцать лет нашей теснейшей и нежнейшей дружбы. Между прочим, граф заполучил тебя за короткий срок ухаживания и всецело невинную. Я так тщательно тебя берег для себя, не переступал разумных границ, сдерживал себя в желаниях, мечтал о тебе в разлуке, надеялся на твою благосклонность и нежность, и что их сего получилось? Мое сокровище досталось какому-то английскому фанфарону, врагу нашего государства? Я считаю это крайне несправедливо. Так что я имею законное право на одну встречу. Чем я хуже его? Так дай мне испить то, что я хотел все эти долгие годы. Утоли мою жажду – иначе я покончу с собой. Не веришь?

Речь Алабина позвучала так искренне и убедительно, что душа Разумовской все же не выдержала. Решающая брешь в девичьей защите была пробита, и Дмитрий услышал наконец-то долгожданный для себя ответ.

– Хорошо, – тихо сказала графиня. – О месте встречи я извещу тебя позже.

Поручик возликовал. Он подвел Екатерину к стулу. И тут Алабин заметил его… Катиного мужа. Поручик узнал своего счастливого соперника по однажды увиденному в одном из европейских журналов портрету…

Красавец – ничего не скажешь! Щегольские усики-стрелки, светлые, длинные и кудрявые волосы. Волевое, дерзкое и надменное выражение лица, выдающиеся скулы, ямочка на подбородке. Благородная осанка, утонченные манеры. Ему лет под тридцать. Граф пышет свежестью, удалью и молодостью. И одет он превосходно!

На нем – синий фрак из бархата в стиле «инкруябль». Фрак снабжён чрезмерно большим воротником и лацканами и дополняется не менее внушительным белым галстуком из пике, закрывавшим подбородок, а туго накрахмаленный воротник белой рубашки, доходит до середины щёк. Поверх сорочки – белый пикейный жилет с тремя пуговицами, которые, по правилам хорошего тона, наглухо застёгнут. На левой стороне груди графа красуются ордена и медали. На шее, на синей ленточке висит орден, усыпанный мелкими разноцветными бриллиантами. И синяя шелковая лента через плечо с орденом на конце дополняет наградной иконостас английского дипломата. На руках посланника – новенькие белые перчатки. На правом боку – на золотой цепочке карманные часы из чистого золота. Парадное одеяние Стоуна дополняют черные замшевые туфли.

Да, граф действительно красавец! И типичный лондонский денди!

Екатерина Павловна тотчас же представила Алабину своего благоверного:

– Дмитрий Михайлович, познакомьтесь, это мой супруг, граф Рокингемский.

– Честь имею, Дмитрий Алабин, поручик лейб-гвардии Кавалергардского полка.

– Очень приятно, граф Джордж Стоун… По рассказам Кэйт о былом проживании в России, вы поручик, были в числе ее верных друзей. Не правда ли?

– Это точно, граф. Мы с Екатериной Павловной долгое время росли вместе, а наши матушки являлись и до сих пор являются лучшими подругами.

– This is marvelous![3]3
  Это замечательно (англ.)!


[Закрыть]
О, поручик, судя по вашим боевым наградам, вы уже повоевали с нашим злейшим врагом Наполеоном?

– Да было дело, ваше сиятельство Но и по вашим боевым орденам, видно, что и вы участвовали в различных войнах, и в том числе против великого корсиканца.

– Вы угадали, поручик. Пару орденов мне помог «заслужить» Бонапарт.

– Ваше мнение о французском императоре, ваше сиятельство…

– Он конечно непревзойденный полководец, и мне даже нравиться его девиз: «В моем словаре нет слово «невозможно», но мы его все равно разобьем и сошлем в ссылку на какой-нибудь отдалённый остров в Эгейском море.

– А я бы его повесил, граф.

– Вы жестоки, поручик, к великим гениям, пусть даже злым и бесчеловечным.

– После того как я видел гибель тысячи моих товарищей я считаю Наполеона сумасбродной маниакальной личностью готового кинуть в горнило кровавой и беспощадной войны миллионы солдат и гражданских лиц, как своих так и чужих. Вам, наверное, ваше сиятельство, известно его одно циничное выражение?

– Какое же, поручик? Это крайне любопытно…

– А вот какое, послушайте… «Солдаты – это цифры, которыми разрешаются политические и военные задачи». Каково, граф? Ужели это не самая жестокая и откровенная циничность?

– Не буду более спорить с вами, дорогой поручик. Мне ваши убеждения нравятся. Вы милый приятный и рассудительный собеседник.

– Тоже самое я могу сказать и о вас, граф.

– Мы оба так любезны, – рассмеялся Стоун. – Жаль, что ваш император подержал этого выскочку Бонапарта, и наши страны теперь в состоянии войны.

– Поверьте, граф, не сегодня-завтра мир между Россией и Францией нарушиться и наши страны снова будут союзниками. Причем, в борьбе против все того же неистового корсиканца.

– Я тоже так полагаю, сэр Алабин.

К беседующим подошел Денис Давыдов.

– Разрешите покорнейше отрекомендовать вам, ваше сиятельство, моего друга и верного боевого товарища Дениса Давыдова, – сказал Алабин.

Воин-поэт щелкнул каблуками и представился:

– Честь имею, адъютант светлейшего князя Петра Ивановича Багратиона, поручик Денис Васильевич Давыдов!

Помощник английского посла по особым поручениям улыбнулся.

– Очень рад нашему знакомству, граф Рокингемский, Джордж Стоун.

– У меня есть исключительна просьба к вам, ваше сиятельство.

– Very interesting[4]4
  Очень интересно (англ.).


[Закрыть]
, какая же?

– Позвольте уважаемый граф на короткое время украсть вашу супругу. Эту мазурку она обещала мне.

– О, пожалуйста…

Разумовская-Стоун отправилась танцевать с Давыдовым. А граф Рокингемский еще немного пообщался с Алабиным, а потом отошел к своей теще – княгине Разумовской.

И вот мазурка закончилась. Радостный Давыдов подвел Екатерину к Алабину.

– Большое спасибо, Екатерина Павловна, вы были превосходны в танце. Вы – богиня. Но я спешу покинуть это место. Дмитрий Михайлович так смотрит на меня что мне становиться не по себе. Да и ваш муж тоже коситься на меня. Посему я убегаю к другим дамам, зачем мне столько могущественных врагов, а еще хочу пожить.

– Мерси, поручик Давыдов, – успела поблагодарить остроумного гусара графиня, и тут же недавний кавалер скрылся в густой толпе.

Катя обратилась к Алабину:

– Дмитрий Михайлович, извините меня, но во избежание дурных сплетен я должна присоединиться к моему дражайшему супругу, а записку я передам через Анастасию.

– Хорошо, Екатерина Павловна, я буду ждать вашу посланницу с нетерпением.

Графиня подошла к мужу, через полчаса супруги Стоун покинули бал. Алабин даже не видел этого момента, а когда узнал, что Катя уже уехала, страшно взволновался:

«Как же так! Она обещала передать мне записку о месте встречи! Ужели забыла?! Или просто передумала?! Хуже, если передумала!..»

Поручик стал искать глазами Щеглову: она танцевала с Денисом Давыдовым. Но вот танец закончился, и парочка отошли к одной из колонн зала. Денис приставил Щегловой стул, и дама, поблагодарив галантного кавалера, села. Гусар и барышня стали весело болтать о чем-то.

«Весьма неловко в данный момент подходить к Анастасии, – подумал Алабин. – Вдруг Катя не предавала ей никакой записки, и он перед мадам Щегловой так оконфузиться».

Алабин сильно опечалился. Настроение его резко упало. Музыка стала действовать на нервы, а лица танцующих вызывать непонятное раздражение. Взгляд его рассеяно стал пробегать по залу… Он отвлекся. И вдруг!..

– Держи, божественный Геркулес, свою награду! – раздался над спиной Алабина знакомый голос.

– Давыд! – обернулся Дмитрий, и его товарищ тут же без излишних объяснений и экивоков сунул кавалергарду в руку маленькую сложенную вчетверо бумажку. За спиной Давыдова маячил Лунин.

«Это же записка от Кати!» – от восторга запрыгало сердце Алабина, и настроение поручика сразу улучшилось.

Это письмо он узнал его из тысячи, от них веяло любимыми духами Екатерины Павловны. Дмитрий дрожащими от волнения пальцами, развернул записку. Лунин и Давыдов весело подмигнули ему. Алабин быстро прочитал текст послания:

«Завтра у госпожи Щегловой в четыре после полудня. Вход через калитку в переулке. Постучать три раза. Вам откроют и проведут».

Сияющий от великой радости поручик тут же скомкал бумажку и положил в карман.

– Счастливчик, – похлопал Алабина по плечу Лунин.

– Дон Гуан, – улыбнулся Денис Давыдов. – Везет же некоторым!..

* * *

Герасим подхлестнул кнутом лошадей.

– Но-о-о, родимые! Шевелите своими копытами, чай, некого иного, а своего хозяина везете. Шибче, милые! Шибче!..

Сани домчались до конца Вознесенского проспекта и сделали поворот налево… Вот и набережная Мойки… А это дом Щегловой. Бледно-зеленого цвета, двухэтажный, с балконом и въездом во двор с левой стороны. Проехав особняк, сани свернули в Прачешный переулок… Через тридцать шагов они остановились.

– Высади меня здесь, Герасим, – распорядился Алабин. – А сам братец езжай далее шагов на сто и жди меня там, я спустя часа два-три вернусь.

– Будет сделано, барин. Но-о-о, пошли вперед! – снова прикрикнул на лошадей Герасим и натянул вожжи.

Сани уехали…

Алабин оглянулся: кажется, никто рядом нет. Он на всякий случай натянул фуражку на глаза и поднял воротник. Никто не должен его здесь узнать. Ни одна душа! Дмитрий прошел шагов десять и остановился. Вот и потайная калитка! Она была проделана в кирпичной ограде, ограждающий особняк Щегловой со стороны переулка. Поручик еще раз оглянулся по сторонам и расслабился: слава богу, никаких подозрительных лиц поблизости не наблюдается. Дмитрий постучал в калитку три раза. Железная дверь со скрипом отворилась… Оттуда выглянул рыжебородый с оспинками на лице слуга.

– Прошу господин хороший. Сюда. Следуйте за мной…

Алабин последовал за рыжебородым. Они прошли большой сад с маленьким прудом, уткнулись в южный флигель. Здесь тоже их ожидала потайная дверь. Слуга открыл ее, Алабин зашел внутрь… Вот переходной коридор в главный корпус здания. Прошли кухню, столовую, вот лестница наверх. Это уже гостиная.

В гостиной поручика встречала уже сама хозяйка дома – Анастасия Щеглова.

Алабин поклонился ей и поцеловал руку.

– Приветствую вас, несравненная Анастасия Владимировна. Вы как всегда прекрасно выглядите. И на балу и дома.

– Мерси за комплимент, Дмитрий Михайлович. Ужасно и чрезвычайно рада видеть вас в моем скромном, но уютном жилище. Вы здесь редкий гость. И уже давно.

– Да, ваши замечания, Анастасия Владимировна, весьма уместны. Раньше я здесь появлялся гораздо чаще, но это было в то удивительное время, когда Екатерина Павловна тоже гостила у вас. Но… теперь, когда она постоянно в Англии… а я в походах… вашу персону я нечасто лицезрею.

– Видя вашу персону у меня дома, я поняла, что поручику Давыдову все же удалось передать записку от Кати вам. Он мой и ваш лучший друг, и клятвенно уверял меня, что доставит послания по назначению. И хотя Катя просила вручить ее послание вам лично в руки, я побоялась скомпрометировать себя: вдруг кто-то бы из присутствующих на балу заметил, как я вам передаю тайную эпистолу. Для бедной и несчастной вдовы лишние слухи и сплетни ни к чему. Да, я рисковала, но все как видите, Дмитрий Михайлович, чудесным образом все обошлось.

– Денис мне как брат, он лучший мой друг. И я доверяю ему всецело. Он передал мне записку, благодарю вас, Анастасия Владимировна. А где моя ненаглядная Екатерина Павловна?

– Екатерина Павловна там. В той комнате. Любезный Дмитрий Михайлович, я на время покидаю вас. Скажите Катеньке, что я часа два погуляю по Невскому проспекту. Присмотрю платья, новый салоп. Может статься, загляну в кофейню или кондитерскую. Так что беседуете на здоровье. За три года вам есть, что сказать друг другу.

– Хорошо, Анастасия Владимировна. И покорнейше благодарю вас за все, что вы делаете для нас.

– Дмитрий Михайлович, Катя моя давняя подруга, а вас я, искренне и честно признаюсь, чрезвычайно боготворю. Вы замечательный человек, сильная личность, герой. Если честно, то я до сих пор непритворно переживаю, что у вас с Катюшей не сложилось. Если бы судьба благоволила вам, то вы были бы самой прекрасной парой на свете.

– Жаль, что об этом не знала княгиня Разумовская.

– Весьма, жаль… Но я покидаю вас, не буду вам мешать.

– Вы так любезны, Анастасия Владимировна…

Анастасия спустилась вниз в парадную. Швейцар надел на нее соболий салоп, а служанка – меховой капор…

Алабин услышал, как хлопнула парадная дверь, и понял, что мадам Щеглова покинула свой дом. Тогда Дмитрий, не минуты не мешкая, зашел в будуар… А вот и его любимая!

Екатерина сидела на диване, обитым розовой тканью с вышитыми лилиями, покорно сложив ручки и устремив свой взор в напольный и огромный персидский ковер. Ощутив присутствие Алабина, она вздрогнула. Ее бархатные ресницы резко взмыли вверх, глаза сверкнули синими бриллиантами, и по щеке скатились хрустальные слезы. Разумовская преданно и грустно посмотрела на поручика. Она молчала. Но глаза и тело говорили красноречивее любых слов: я вся в твоей власти, делай со мной что хочешь.

– Вы все-таки пришли, Екатерина Павловна, я так рад. Значит, я вами еще дорог.

– Как видишь… Правда, чего это мне стоило. Граф не хотел отпускать меня никуда. Насилу я уговорила его позволить мне проведать мою близкую подругу Анастасию. Я плакала, молила его, говорила, что нет ничего предрассудительного в этой поездке. И что я вернусь через три часа. Граф еле меня отпустил. Он отчего-то дико зол на тебя, возможно, кто-то уже нашептал ему о наших чересчур интимных беседах и фривольных танцах на балу.

– Доброжелателей и сплетников немало на этом свете. Им всегда застит очи чужое счастье. Катюша, ты настоящая героиня. Не побоялась прийти сюда… Но меньше слов, у нас так мало времени…

Он коснулся губами ее губ и поцеловал.

Этот поцелуй будто пронзил их электрическим током и разбудил страсти доселе неведомые. Одежды были бесстыдно сорваны и тела их надолго сплелись в вулкане страсти и великого вожделения…

* * *

Катя повернулась к Алабину спиной.

– Митя, будь так любезен, помоги мне застегнуть платье…

– Отчего бы нет. Хотя я решительно против.

– ?..

– Скрывать такую красоту – сие просто преступление. Я бы любовался твоим совершенным и таким желанным телом вечно…

Дмитрий осыпал торопливыми и жгучими поцелуями ее разгоряченные и томные от прошедшего любовного соития шею, плечи, лопатки, поясницу (Катя в это время замерла от блаженства), и только после этого застегнул платье.

– Отныне мы в расчете? – шутливо спросила довольная Катя и повернулась к Алабину уже лицом. – Усталый одиннадцатью годами путник утолил свою жажду?

Дмитрий отрицательно покачал головой.

– Наоборот мне еще сильней захотелось обладать тобою. Эти два часа пролетели как один миг. Я никогда не напьюсь из этого родника. Тем более я так редко тебя вижу. Но что мне делать, милая Катюша? Мое сердце разрывается от мысли, что я долго не увижу тебя. Мне нелегко.

– И мне тоже… – тяжело вздохнула она.

– Когда твой следующий вояж в Петербург или Москву?

– Не знаю, милый, все зависит от мужа. Мне супружеский долг повелевает ехать с графом в любые края и страны, даже на другие континенты.

– Как убивают меня эти слова! «Муж», «супружеский долг», «повелевает» Я сам желаю быть твоим благоверным и владеет тобою безраздельно и навсегда. Катюша, давай уедем вместе туда, где нас никто и никогда не найдет. Допустим, во Францию, Германию, Испанию и прочие страны… А если будет сильная нужда, то я убью твоего заморского супружника и тогда уже никто не помешает нашему счастью!

Разумовская в ужасе всплеснула руками и бросилась на грудь к любимому.

– Митя, покорнейше прошу тебя, не учиняй сего! Это весьма ужасно! Тебя непременно арестуют за сей проступок и отправят на каторгу. Либо на войну против горцев!

– Да и пусть! Лучше умереть от пули абрека, чем страдать долгие годы, не видя тебя!

– Нет, нет, мой милый, не совершай этой небывалой глупости! Я не переживу, если тебя отправят в Сибирь или на Кавказ. Так хоть мы будем видеться. Я уверена, что снова окажусь в Петербурге, я отпрошусь у графа съездить до матушки.

– И сколько пройдет лет, когда мы снова свидимся?

– Не знаю. Но мы непременно встретимся. Не сердись, мой ненаглядный…

Она ласково поцеловала его в губы. Он ответил тем же, и любовники снова слились в упоительном и продолжительном поцелуе. Когда их губы и объятья разомкнулись, Дмитрий спросил Катю:

– Скажи честно, Катюш, ты вышла замуж за графа согласно твоему искреннему и сердечному пристрастию? Или ты была принуждена к оному?..

Екатерина потупила свои прелестные глаза. Наступила тягостная пауза.

– Отчего ты молчишь, Катенька? Скажи правду, пусть она даже будет горькой, мне это весьма важно.

Разумовская тяжело вздохнула и, наконец, ответила:

– Не стану лгать, Митя, влюблённость во мне присутствовала. Причем, в какой-то момент, просто сумасшедшая. В такого красавчика трудно было не влюбиться. Вдобавок он был рядом, а ты – весьма далеко… Мне было нелегко… тогда. Он осыпал меня подарками, был так настойчив, обаятелен и щедр. К тому же моя матушка упрямо уговаривала меня пойти за Стоуна. И в конце концов я сдалась и вышла замуж… Прости, что я тебе изменила. Надеюсь, сегодня я искупила хоть как-то свою вину?

– Возможно… А сейчас ты питаешь к графу самые нежные чувства?

– Уже намного меньше. Честнее сказать, даже, может, совсем не питаю. После свадьбы он открылся для меня с другой стороны – темной и дурной. Мой супруг оказался чересчур ревнивым, злобным, мстительным, жадным. Граф ненавидит и презирает всех людей на свете. Он обожает только себя. Его занимает исключительно служба, деньги и женщины. И еще карты. Но мне пришлось смириться со всеми его пороками: ведь я его жена и должна нести этот крест в течение всей жизни. Я стала вспоминать о тебе все чаще и чаще. И чрезвычайно обрадовалась, когда графа вызвали в Санкт-Петербург. Я упросила его взять меня с собой. И поверь, очень хотела увидеть тебя. Как никогда прежде.

– Тогда отчего ты поначалу была так неприступна и нарочито равнодушна ко мне?

– Что за нужда спрашивать, Митя! Ты же знаешь женские хитрости. Просто я отвыкла от тебя за три года. Вдобавок была смущена и чувствовала себя неловко. Да и совесть, несомненно, терзала мою грешную душу: ведь я нанесла тебе ужасную сердечную рану, выйдя замуж за другого. Ты должен был ненавидеть меня за это. Поэтому до поры до времени я и прикрывалась маской неприступности. Прости меня за все, Митя…

Они снова обнялись. И поцелуи, поцелуи, поцелуи… Им бы не было конца, но первой очнулась Екатерина. Она мягко отстранилась от любимого и умоляюще сказала.

– Митя, дорогой мой, единственный, скоро придет Анастасия. Нужно выглядит достойно и лучше порознь.

– Хорошо, дорогая… – согласился Дмитрий.

Любовники окончательно привели себя в порядок и вышли в гостиную. Катя присела на софу, взяла в руки книгу какого-то французского мыслителя, а Алабин стал подле ее. И вот хлопнула парадная дверь, послышался женский голосок, торопливые легкие шаги по лестнице, и вскоре в гостиную впорхнула радостная хозяйка дома, а за ней горничная с коробками в руках.

– Ну как, мои друзья, вы уже побеседовали? – спросила Щеглова гостей.

– Замечательно побеседовали, – ответил за себя и Разумовскую поручик. – Et nous sommes arrivés à un merveilleux compromis[5]5
  И пришли к замечательному компромиссу (фр.).


[Закрыть]
.

– Я весьма рада за вас… Катя, я такое платье купила на Невском – просто глаз не оторвать! – похвасталась Щеглова и дала распоряжение служанке. – Варя, голубушка, положи коробки на столик… Вот так. И оставь нас, я тебя пока не держу. Иди. После тебя позову… Дмитрий Михайлович может, вы задержитесь на обед. Я распоряжусь на счет его. Мой повар замечательно готовить – не пожалеете, что отобедаете у меня.

– Покорнейше благодарю за приглашение, но я спешу, Анастасия Владимировна. Катя, проводишь меня?

Разумовская кивнула.

– Я скоро вернусь, Настя. Вот провожу Дмитрия Михайловича и непременно к тебе вернусь. Оценим твое прелестное платье и посплетничаем. А после буду собираться к мужу: а то он ужасно нервничает и злиться, когда я куда-то пропадаю.

Алабин слегка поклонился.

– Прощайте, Анастасия Владимировна. Благодарю вас за все. Я вам буду век признателен.

– Прощайте, Дмитрий Михайлович. После как вы проститесь с Катюшей, мой слуга проводит вас через тот же тайный вход. И не забывайте заезжать ко мне в гости, особенно на бальные вечера. Ваша неординарная и магнетическая личность, бесспорно, разбавит скучную толпу моих постоянных и уже порядком поднадоевших гостей.

– Непременно, как-нибудь заеду, Анастасия Владимировна, вот будет только время… Благодарю вас еще раз. Оревуар, наша милая хозяйка!..

И вот Катя и Дмитрий спустились в парадную. Прощание для любовников было крайне тяжелым. Слезы, объятья, горячие лобзания, клятвы верности друг другу и страстные пожелания начет будущей встречи.

Но наступил час расставания… Последний девичий поцелуй – и Разумовская-Стоун в слезах и в расстроенных чувствах вспорхнула легче птичке вверх по лестнице в гостиную.

Поручик остался внизу в полном смятении. В голове туман, на губах и щеках горят следы от жгучих поцелуев. Сразу нахлынула дикая тоска. Алабин получил от швейцара саблю и шляпу, позволил ему надеть на себя шинель, дал ему чаевые и вышел в переулок…

И тут грусть резко отпустила поручика, и на душе стало легко и радостно. Постепенно чувство неземного счастья овладело Дмитрием. Ему хотелось петь, вальсировать, развлекаться, пить вино, шампанское – в общем, «гусарить»! Алабин принялся насвистывать какой-то бравурный марш.

Поручик дошел до своих саней, а на козлах сидел Герасим и дремал. Алабин толкнул его и покровительственно улыбнулся слуге.

– Заждался, небось, голубчик, своего барина, замерз?

Герасим захлопал сонными глазами.

– Есть чуток, хозяин, а куды тепереча? Домой али в гости еще к кому?

– Домой, домой, Герасим. Ты и голодный, небось?

– Есть чуток, кишки к желудку уже прилипли.

– Ничего страшного, вскорости отлипнут. Кузьма покормит тебя хорошенько, с барского стола тебе будет, я распоряжусь. И водки тебе пусть нальет. Выпьешь за мое здоровье.

– Не откажусь…

– Я сегодня самый счастливый человек на свете, оттого и добрый как никогда.

– А что случилось барин? Какая оказия? Неужто влюбились? Кажись, сюда мы приезжали года три назад, девица тута жила. Вдова. Не ее ли присмотрели для сердца, а, барин?

– Много будешь знать – скоро состаришься, Герасим, – весело рассмеялся Алабин. – А ну гони лошадей домой! Я сам не прочь сегодня выпить за свое здоровье бутылку шампанского! Как же мне радостно и хорошо!

– А ну, залетные, выручайте! Нооооо! – обрадованный неожиданной господской щедростью кучер хлестнул кнутом по спине лошадей, и они пустились вперед ходкой рысью…

* * *

Когда Алабин подъехал к своему дому, то сильно удивился: его поджидал не кто иной, как… граф Стоун! Посланник был очень зол и раздражен. Неподалеку стоял его экипаж. Поручик не на шутку встревожился: может граф выследил его у дома Щегловой и хочет устроить ему грандиозный скандал и вызвать на поединок?

Поручик вышел из саней, а Герасим направил экипаж к воротам. Их уже летел открывать предупредительный и расторопный дворник Алабина – Илья.

– О, дорогой граф, я рад вас видеть! Что-то случилось? – осторожно начал Дмитрий. – Вы желаете поговорить со мной? Тогда прошу милости ко мне в гости… Вот мой дом…

Синие льдистые глаза англичанина сверкнули праведным гневом. Он сухо и официально заговорил:

– Господин Алабин, до меня дошли слухи, что вы ужасно волочитесь за моей женой на балу, вы добивались от нее тайной встречи. Все эти поступки недостойны звания дворянина и звания офицера. Вы запятнали честь моей жены, а, следовательно, и мою честь. Моя семья опозорена перед всем петербургским светом. Такое неслыханное оскорбление смываются только кровью. И посему, сэр, я как честный человек требую от вас сатисфакции.

– То есть, как я вас правильно понял, граф, вы вызываете меня на дуэль?

– Точно так, милостивый государь, я вызываю вас на поединок. И условия его предельно жестки: мы будем биться до смертельного исхода… Так вы принимаете мой вызов, сэр? Или струсили?..

Алабина сначала насторожило неожиданное предложение графа Рокингемского, но потом поручик пришел к выводу, что вызов на поединок его вполне устраивает. Сама удача ему идет ему в руки. Как он не догадался об этом раньше. Дуэль – вот выход из крайне затруднительного положения! Если он убьёт Стоуна, то Катя станет свободной, и уже ничто не помешает их свадьбе. Но для этого надо так обставить схватку, чтобы никто и никогда не узнал о ней. И сокрыть от всех вероятное смертельное ранение английского посланника, а также свое непосредственное участие в дуэли.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации