Текст книги "Закон крови"

Так, может быть, все эти духи, живые мертвецы и эта никому не ведомая нежить – только страхи и сны, сны и страхи?

Мал усмехнулся. Это было бы очень хорошо! Это было бы просто замечательно! В этом случае Колдун наверняка ему не откажет!

Большерогий был разделан по всем правилам. Мясо прикрыто шкурой, дерном и ветвями, нашлись и булыжники, чтобы придавить укрытие. Можно быть спокойным – его не растащат до того, как он, Мал, приведет сюда дочерей Мамонта. Разве что – лиска проберется, но и она многого не урвет.

Он взял с собой только самое необходимое: сердце и печень уложил в кожаный мешок, а голову, увенчанную столь тяжелым украшением, не без труда взгромоздил и пристроил на правом плече. (Ого! Не оплошать бы, донести, как должно! ) Солнце уже на уклоне; нужно идти в стойбище.

– Вождь! Мал, охотник, добыл большерогого! Его голова, его сердце и печень – у твоего входа. Остальные части надежно укрыты.

– Вождь благодарит лучшего охотника детей Мамонта! Успеет ли он принести мясо до заката? Юные дочери Мамонта помогут Малу.

– Да, вождь!

Мал с сомнением посмотрел на толпившихся вокруг девиц. Конечно, он постарался разделать тушу так, чтобы каждой досталось по куску; сам он понесет шкуру… Но что, если ошибся? Будут слезы.

– Сыт ли Мал?

– Благодарю, вождь! Мал сыт.

Все нужные слова сказаны. Айя взяла сердце и печень. Готовить свадебное блюдо будет она и старейшие женщины общины – таков обычай.

Арго коснулся рогов:

Хорош! – подошел к охотнику, положил ему руки на плечи и улыбнулся: – Дар Великого Мамонта тоже очень хорош. Колдун и я направимся за ним вскоре после вас. Но ты – ходок, ты можешь нас догнать…

– Пусть вождь простит охотника! После заката Мал хочет навестить Колдуна. Мал должен подготовиться.

Во взгляде вождя читалось нескрываемое удивление.

(Ничего! Если все будет так, как нужно, завтра ты удивишься еще больше! )

Смеркалось. Мал возглавлял странную процессию – Девицы и ни одного мужчины! Смешно… Девушки, весело болтая о своих женихах, шли гуськом вслед за охотником. Айрис не отпускала его руку и тоже неугомонно щебетала – о своем Киику и об этой Наве… Да, без любовного корня не обойтись!

Вот и дошли! Хорошо, даже лиса не успела разведать! Конечно, Айрис достался самый тяжелый (значит, самый счастливый!) кусок, и Мал прошептал:

– Айрис, не спеши! Вдруг кому-нибудь не хватит? Тогда придется делиться!

Нет, хватило всем. Теперь – в обратный путь, уже по темной тропе, только небо еще не погасло. И вновь Айрис рядом, только за руку не держит: обе ее руки заняты свадебной ношей… И опять об этих Наве и Киику!

Подростки сидели на траве у входа в мужской дом. Уже почти стемнело, и по телу пробегала дрожь, хотя и не холодно и все сыты. Очень сыты: ведь сегодня – последний день, когда можно есть до отвала. И разговаривать. И бороться. Но не хотелось ни того, ни другого, ни третьего. Клонило в сон: растянуться бы сейчас на пахучем лапнике, под теплой шкурой! Но… Будет лучше, если Колдун застанет их бодрствующими!

– Завтра – весенние свадьбы! – вздохнув, проговорил Туули.

Нагу улыбнулся. Его другу есть о чем вздыхать! Эти праздники любят даже непосвященные подростки – и не только из-за вкусной еды. Конечно, до Посвящения оленьего сердца не отведать. Но никто не запрещает повозиться с девчушкой из Серых Сов, поговорить с ней о том времени, когда они станут взрослыми!.. У Туули – хорошая девчонка, бойкая! Туули уверяет, что они с его Туйей уже давно возятся, как взрослые. Плохо, конечно, – говорят, от этого опускаются груди… Ну, да это их дело!.. Нагу шутливо толкнул приятеля в бок:

– Ничего, брат! Никуда твоя Туйя не денется!

Ему и самому было немного грустно. Не из-за девчонок, нет, – из-за сестры; жаль, что не увидит свадьбы Айрис! А может, так и лучше: он (уже не Нагу!) придет в стойбище Серых Сов к их очагу и принесет охотничий дар. Не маленький мальчик придет в гости к замужней сестре, а взрослый охотник – к взрослому охотнику и его жене!..

– А не перекусить ли нам, ребята?

Это, конечно, неутомимый Лоу. Туули опрокинулся на спину и весело задрыгал ногами:

– Ох, не могу! Жру целый день! Разве что со свежей водичкой?.. Хей, Сэмми, молчун, а ну-ка, где наш бурдючок?

Сэмми, не сказав ни слова, отправился за свежей водой.

На еще зеленоватом небе проклевывались первые звезды.

Охотники, сгибаясь под тяжестью даров Великого Мамонта, по тропе поднимались к стойбищу. Второй бивень тоже оказался почти целым! После праздника лучшие мастера расчленят каждый из них вдоль на четыре части, чтобы потом, с помощью влажных шкур, огня и гнета, выпрямить каждый из этих восьми кусков. Каждый кусок должен стать совершенно прямым, не треснув поперек и не утратив прочность. Это умение – великая тайна и гордость их Рода, переданная потомкам самим Первобратом-дарителем.

Вождь шел впереди; Колдун замыкал процессию. Арго, как и остальные общинники, завершал свои дневные труды. Сейчас он вернется в свое жилище, чтобы в последний раз поесть втроем, с женой и дочерью. Следующую ночь Айрис проведет уже у очага своего мужа, в стойбище детей Серой Совы.

А труды Колдуна еще не закончены. Когда Одноглазая войдет в полную силу, он отправится в мужской дом, чтобы забрать оттуда подростков, готовящихся стать мужчинами, и перевести их в иное укрытие, о котором ничего не знают ни женщины, ни дети: в Потаенный дом, где их ждут последние испытания перед Посвящением во взрослых охотников – полноправных членов Рода…

Внутри жилища было уже совсем темно. При трепетном свете очага Мал придирчиво рассматривал свои сокровища, извлеченные из самых укромных ямок-хранилищ и разложенные на белоснежной шкуре северного оленя. Медовым цветом отливали куски твердой смолы, радугой переливались дальние раковины (говорят, они – от самой Великой воды!). Поколебавшись, охотник присоединил еще две вещи: ни разу не надеванный кожаный налобник, обшитый бивневыми бусами, и костяную заколку. Мал нашел налобник в своем опустевшем жилище, после Посвящения; до этого не видел никогда. Видно, мать готовила подарок своему взрослому сыну. А заколку вырезал он сам – еще для Наги… Что ж, пусть Колдун их носит или отдаст духам – его дело! Пусть только поможет!

Мал был уверен: Колдун – поможет! Даже исцеленные от хонки не приносили ему такого богатого дара! А если Предки (или духи, или кто там еще?) откажутся отдать ему Айрис, он, не колеблясь, одарит всем этим за лекарство от собственной боли! Ведь если любовный корень его исцелит от мыслей об Айрис, Мал сможет посмотреть другими глазами на ту же Наву… Или еще на кого-нибудь.

В стойбище уже раздавались голоса вернувшихся охотников. Нужно успеть к Колдуну до того, как он уйдет в мужской дом за подростками; там он пробудет долго – почти всю ночь… Мал бережно завернул вещи в оленью шкуру, и стал прислушиваться к шагам: сейчас Колдун пройдет мимо его жилища; после этого придется немного подождать, но не слишком…

Глава 3
ОТКАЗ

Поздней весной начиналось время, когда женщины и дети уходят из стойбища на лесные поляны, открытые, нагретые солнечными лучами косогоры, спускаются к Большой воде, чтобы собрать и заготовить впрок как можно больше того, что дарит людям в пищу сама земля, посылает вода: съедобные травы и коренья, речные раковины, лесные улитки… Потом пойдут первые ягоды, грибы, а там, к концу лета, созреют орехи, дикие злаки; в затененных, влажных низинах откроются россыпи черных сладких ягод, которые очень любят дети, по болотинам кровавыми каплями загорятся другие ягоды, кислые, – их предпочитают взрослые охотники… И всего этого нужно запасти столько, чтобы хватило всем на всю долгую зиму.

Время сбора наступило и для Колдуна. И если для женщин самая горячая пора придет позже, в конце лета, то для него оно настанет уже скоро: после того, как ночь уравняется с днем и травы войдут в полную силу. Тогда можно попытаться взять кое-что из скрытых трав и корней, таких, которые не дано видеть неподготовленному, к которым нельзя подступиться, не зная специальных слов и приемов…

Но и сейчас можно добыть кое-что ценное. Некоторые весенние травы обладают особой силой, в особенности для целения. Здесь тоже есть свои хитрости: нужно знать, когда, в какое время дня или ночи, при каком расположении звезд трава или корень наиболее сильны. И конечно, нельзя забывать о заклинаниях, даже если растение совсем простое, не скрытое.

Погубить можно даже самую хорошую добычу. Взять растения – только полдела; их нужно еще и приготовить к употреблению: каждое особо. Одни травы должны высушиваться подвешенными в затемненной части жилища, другие – под шкурой годовалого жеребца, третьи – на воздухе, в определенные часы. Есть такие, например, которые Колдун сушил в течение всего лета, но только при свете Луны и лишь от ночи, когда Одноглазая только начинает просыпаться, и до ночи, когда ее глаз полностью открыт. А некоторые коренья и травы он резал сырыми, смешивал и хранил в деревянных чашечках закопанными в землю рядом с очагом.

Сейчас, вернувшись с дарами Великого Мамонта, Колдун разбирал и готовил к хранению свой утренний травный сбор. Ночь только начиналась, время идти в мужской дом за подростками не настало. Он должен успеть.

Внизу, на тропинке, ведущей от стойбища к жилищу Колдуна, послышались шаги. Шаги – почти то же, что и голос, во всяком случае когда идущий не намерен скрываться. И сейчас ошибиться было невозможно: к нему направлялся Мал, лучший охотник, одинокий гордец, до сих пор ни разу не просивший о помощи. Что ж, его оружие действительно не нуждалось в наговоре, раны охотник излечивал сам, а болезни обходили его стороной – пока! Так что же ему нужно? В том, что Мал намеревается о чем-то просить, Колдун нисколько не сомневался.

До его ушей давно дошли девичьи пересуды. Может быть, эти слухи верны? Что ж, в этом случае помочь молодому охотнику не сложно: Колдун видел, что Мал – не избранный, не закрытый изначально. Такой – исцелится! Жаль, что не обратился за помощью раньше: давно бы уже имел общий очаг, давно бы говорил не умершей, а живой хозяйке: «Женщина, возьми нашу долю!» Решился бы сразу – глядишь, уже бы и сына понемногу подготавливал к будущему Посвящению…

Шаги приблизились к входу. Неуверенные шаги, теперь они были совсем не похожи на поступь Мала – первого следопыта.

– Старый! Колдун! У твоего дома охотник Мал.

– Войди, Мал, охотник.

Мал вошел, наклонил голову, приветствуя хозяина; по его знаку сел, скрестив ноги, и развернул на коленях традиционные дары просителя. Колдун взглянул на то, что скрывал кусок отлично выделанной шкуры северного оленя. Дар был щедр. Очень щедр: за одни лишь раковины Мал (а может быть, еще его отец) наверняка отдал не один бивневый дротик! Да еще три куска твердой смолы, один даже с жуком! И это не считая превосходной костяной заколки, кожаного налобника (его-то наверняка обшивала бусами покойная мать). Такой дар означал особое уважение… или особую, трудновыполнимую просьбу. А может быть, и то и другое вместе.

Колдун улыбнулся – про себя, почти незаметно. Он был уверен в том, что знает, о чем его будет просить Мал. Столько лет носить это в себе, ни с кем не делясь… Конечно, ему кажется, что просьба невыполнима, а дело-то простое! За такую услугу и одной повязки многовато. Ничего! От даров не отказываются, но их можно будет вернуть как свой свадебный дар – с добавлением… Интересно, кто же она, та, что заставила гордого охотника решиться на шаг, которого избегал тот столько лет?..

– Мал просит Колдуна о помощи. Его просьба трудна. Но от ответа зависит жизнь Мала.

– Пусть лучший охотник скажет, о чем он просит. Мал может быть уверен: для того, кто выследил лашии, Колдун сделает все, что только в его силах.

Молчание. Казалось, охотник собирается с силами.

– Мал хочет построить новое жилище, разжечь очаг и разделить его тепло с той, с кем он будет делить постель и кров.

Колдун улыбнулся, уже открыто. Так. Он был прав!

– Но в чем трудность? Разве хоть одна юная дочь Серой Совы или Куницы отвергнет лучшего следопыта, победителя тигрольва, избавившего ее от лашии ? Такого не забывают!

Да, он, Мал, тоже хорошо помнил тот унылый осенний день, когда ему удалось невозможное: выследить лашии ! Что его остановило, что привлекло внимание? Почти ничего, сущий пустяк: рыжеватые шерстинки у корня старой сосны! Кто бы их заметил? Никто, ни один следопыт! А если бы и заметил, не обратил бы внимания: олень потерся о кору! А он, Мал, насторожился: олень? Слишком низко. Детеныш? Они уже подросли. Да и нечего здесь делать оленю – совсем неподходящее место: сосняк, палые шишки и хвоя, редкий, давно облетевший кустарник… Да и сами шерстинки – они были какие-то другие, ни на что не похожие, ни на одного знакомого зверя… Волоски… Малу казалось, даже пахнут они как-то не так… Прикоснувшись языком, убедился окончательно: что-то совсем чужое! Тогда-то и всплыло в мозгу слово-легенда: лашии ! Да, уже почти легенда: лесную нелюдь видели воочию только старый Гор да Колдун, если, конечно, и они не врали, не хвастались.

Вспомнилось все, что он когда-либо слышал об этих существах, внешне похожих на людей, и совсем иных, чуждых, не имеющих Закона! – об их злобе и коварстве, способности скрыть свой след от лучшего охотника… Лучшего? Только не от него, не от Мала! С этого момента он сам стал – как лашии! – вдвойне хитрым, втройне осторожным… Не разум, даже не многолетний опыт удачливого охотника – древний инстинкт, внезапно поднявшийся из неведомых глубин его «я», вел от вдавленных хвоинок к отброшенной шишке и дальше – к новым волоскам! А запах, запах! Теперь Мал уже не сомневался, что ощущает его – чужой, резкий, отдающий мочой и гнилью… и чем-то еще, – запах еще неведомого врага! И когда в осиннике, у вывороченных корней давным-давно упавшей старой ели, он увидел безобидную кучу сучьев и прелой листвы, казалось бы нанесенную ветром, намытую осенними дождями, – стало ясно: это здесь! Даже всепоглощающий грибной аромат не мог заглушить уже хорошо знакомого смрада, исходившего оттуда, из самой сердцевины! Рука стиснула тяжелое бивневое копье. Нанесенный удар, наверное, мог бы свалить и самого вyppa!

Режущий ухо визг показал: копье нашло свою цель! Что-то билось и визжало в глубине, у самого корневища, вывернув древко из рук охотника… А рядом поднималось еще одно существо, готовое – напасть? бежать? Но Мал уже отпрыгнул, металка и дротик уже были в его правой руке… Бросок! Лашии не успел даже выпрямиться в полный рост – бивневый церемониальный дротик (его Мал и взял-то «на счастье», не собираясь пускать в ход) вонзился в шею по самое кольцо, отделяющее усиленный кремневыми чешуйками ударный конец. Струей брызнула кровь. Второй дротик, деревянный, с треугольным кремневым наконечником и оперенным основанием, ударил уже заваливающееся навзничь тело под сердце. Враг был мертв. Стих и визг; конец брошенного копья, дважды дернувшись, замер. Готовый к любым неожиданностям, Мал взялся за древко, резким рывком выдернул оружие и тут же нанес еще два быстрых, коротких удара… Второй был явно излишним.

Перед глазами победителя лежали два трупа. Один – на спине, широко разметав руки и ноги; второй, скрюченный у еловых корней, все еще зажимал обеими руками (ЛАПАМИ!) смертельную рану. Так вот они какие, лашии ! Самцы (МУЖЧИНЫ?). Приземистые, коротконогие, почти сплошь покрытые рыжеватыми волосами и – сильные; достаточно взглянуть на плечи и руки, чтобы почувствовать их страшную силу… Ни одежды, ни украшений, ни Родовых знаков: лашии не имеют Закона! И все же…

Мал извлек дротики, бормоча традиционные слова о том, что «их убил чужой охотник, пришедший издалека»… Его собственные мысли тоже были далеко, очень далеко… Странные мысли!.. Лашии похожи на людей? Даже слишком похожи! Конечно, его собственное тело не так волосато; волосы на груди он выдергивает, как положено. Но он тоже сутуловат, его руки и плечи тоже сильны, – может быть, и не слабее, чем у этих… А лицо?! Мал вдруг вспомнил, как в детстве сверстники-мальчишки кричали ему: «Эй ты, лашии!» Обычная детская дразнилка, ничего больше; он и сам охотно наделял этим прозвищем кого ни попадя… Но сейчас почему-то казалось: это была не просто дразнилка!…

…И что значит: «лашии не имеют Закона»? Кажется, именно тогда он впервые подумал: а так ли это плохо? Разве не Закон, невесть кем придуманный, запрещает ему даже думать об Айрис как о жене, обрекает на мучения, на одиночество! В самом деле, кто придумал эти Законы?! Духи? Первопредки? Мал их не видел, не встречался ни с кем из них во время своих одиноких вылазок! Вождя, пекущегося о Законе, – да, видел и слышал; Колдуна, бормочущего о духах и предках, – да, и даже слишком! Самих духов и предков – нет! Разве что во время Посвящения? Но и тогда…

Видел он теперь и лашии, не имеющих Закона. Он понимал: после сегодняшней победы слава Мала – первого охотника будет неоспоримой, и не только в его родной общине! Никто из соседей не может похвастаться тем, что ему удалось предотвратить нападение лашии. Он должен был сейчас радоваться и гордиться собой гораздо больше, чем в тот день, когда он в одиночку одолел тигрольва. Мал и гордился, но почему-то не было захватывающей всю душу, пьянящей радости, как в тот день, когда голова хищника легла на утоптанную траву и Айрис – совсем еще малышка! – вскрикнула от испуга, а потом осторожно дотронулась детскими пальчиками до страшных клыков… и засмеялась…

А снизу, от стойбища детей Серой Совы, уже доносились голоса женщин и девушек, идущих по грибы. Урожай был хорош, и в осинник, принадлежащий детям Серой Совы, пригласили и дочерей Мамонта – вместе веселее. Разговоры, смех… Если бы не Мал, кто-то из них исчез бы навсегда. Жертвой могла стать и Айрис…

– Колдун, я… Мал хочет, чтобы хозяйкой его нового очага стала Айрис, дочь вождя детей Мамонта!

Если бы сейчас, в этот момент, с ясного вечернего неба сквозь дымовое отверстие прямо в очаг ударила громовая стрела, пожалуй, и тогда Колдун не был бы так поражен! Трудная просьба?! Колдун не сразу нашелся что ответить.

– Понимает ли Мал, о чем просит? Лучший охотник переоценил могущество Колдуна. Изменить Закон Рода, Закон крови не в его власти!

– Старый, мой дар скромен, но…

– Дар охотника очень щедр, но даже если бы твердая смола и дальние раковины заполнили все это жилище, ответ был бы прежним: Колдун не властен отменить Закон крови и выдать сестру замуж за брата!

– Сестру!.. – Казалось, Мал усмехнулся. – Сестра Мала лежит под полом его жилища вместе с их матерью! Колдун должен помнить: он оказался не в силах спасти их от хонки, когда Мал был в Потаенном доме!

О да! Колдун помнил. Хонка обрушилась в тот год на стойбище и не ушла без добычи! Десять жизней она взяла с собой, пять было спасено, но… кто же помнит победу? Во всяком случае, не те, в чье жилище пришло горе.

– Мал должен знать: даже Колдун не всесилен!

– Мал ни в чем не винит Колдуна. Мал лишь напоминает: его настоящая сестра мертва! И хочет знать: кто создал Закон, запрещающий лучшему охотнику трех Родов взять в жены ту, кого он любит больше всего на свете?

– Колдун полагает, что Мал прошел Посвящение…

– Да. Прошел. Мал знает все, что должен знать охотник о Первопредках Рода и о духах. Мал знает и то, что Колдун к ним близок, общается с ними. Колдун сам говорит об этом. Мал знает: Колдун велик и могуч! Мал просит: пусть могучий, говорящий с Первопредками, повелевающий духами, поднесет им скромные дары охотника. Пусть скажет: Мал, охотник, выследил и убил лашии, не знающих Закона. Мал спас Айрис – так пусть Айрис станет хозяйкой его очага! Сам вождь не воспротивится воле Первопредков. Мал принесет и больший дар; Мал любит Айрис и не пожалеет ничего!

(Опять о дарах! Неужели Мал думает, что за них можно получить все, что он хочет? А ведь свой самый лучший, самый дорогой дар Колдун получил давным-давно. И дар этот оказался напрасным.)

Много лет назад, когда не только Мала, и родителей его не было на свете, Колдун, еще совсем молодой, еще не Безымянный, возвращался в свое жилище с очередным сбором весенних трав. Тропа сворачивала вверх по склону от хижины, где жила Кора, совсем молоденькая, почти девчонка. И сейчас она о чем-то весело болтала с подругой, дочерью Серой Совы. А подруга… Колдун уже прошел мимо, уже поднимался вверх по склону, как вдруг остановился, оглянулся… Девушка в платье до колен, подпоясанном узким ремешком, стояла к нему спиной, и ее золотистые волосы, не собранные ни в косу, ни в узел, покрывали, как плащ, плечи и спину, играли, переливались на солнце. Их скрепляла не налобная повязка, не костяной обруч, а венок из желтянок – тех цветов, что потом, превратившись в пуховники, разлетаются по ветру. Босиком, – так в теплое время ходят почти все женщины и дети… Как же ее имя?

Девушка что-то показывала Коре, потом приложила это к ее голове… Кожаный налобник, расшитый костяными бусами! И в этот момент, то ли заметив взгляд Коры, то ли почувствовав его собственный взгляд, – обернулась!

Уже потом, у себя дома, Колдун, переполненный нежностью, снова и снова вспоминал каждую черточку этого лица, вдруг ставшего бесконечно дорогим, бесконечно любимым: чуть припухлые губы с маленькой родинкой в левом углу, слегка вздернутый носик, весь в золотистых пятнышках, ямочку на подбородке… А тогда, в первый миг, он, казалось, весь растворился в ее глазах – голубых, смеющихся, как будто излучающих солнечный свет… Как же ее имя? И ведь нужно что-то сказать!

– Майа, твой венок очень красив!

(Вспомнил все-таки! А вот о приветствии – забыл!)

– Майа, Серая Сова, дочь Орма, приветствует Колдуна, ученика великого Хорру! Неужели мудрому Колдуну нужны простые желтянки?

– Да. Нужны.

(Бот так ответ! Мудрый Колдун, ты стал ползунчиком!)

– Так пусть мудрый сын Мамонта примет дар от дочери Серой Совы!

И вот она совсем рядом! Кажется, даже дыхание можно почувствовать! И вдруг – ее руки взлетают, касаются его висков, и голову юного «мудреца» венчает венок из желтянок! А Майа весело смеется и убегает назад, к подруге… Кажется, он все же пробормотал какую-то благодарность!

Дважды оборачивался Колдун, и не подумавший снять дар Майи, – более ценного дара он так и не получил за всю свою долгую жизнь! Кора выглядела слегка испуганной, что-то выговаривала Майе, закрепляющей свои волосы-плащ налобником, – видимо, убеждала: опасно смеяться над учеником Хорру. Такие шутки могут и бедой обернуться! А Колдун блаженно улыбался, прижимая к сердцу свой травный сбор, как будто это был еще один ее дар. Опасно? Да разве он причинит зло этой девочке, Серой Совушке, за ее смех? Да скорее он самого себя скормит лашии!..

А сейчас дело зашло слишком далеко. Сколько лет Мал носил в себе этот ужас? И как он мог решиться на такую просьбу?

– Пусть Мал, лучший охотник, выследивший лашии, скажет правду: знает ли Айрис о намерениях Мала? Желает ли Айрис того же, что и Мал?

Молчание. И твердый ответ:

– Нет. Мал не посмел до конца открыть Айрис свое сердце. Мал знает: без помощи Колдуна его надежды неисполнимы. Мал решился просить Первопредков изменить Закон ради него, избавившего Айрис от лашии, лишь после того, как он узнал: Айрис хочет разделить постель и кров с одним из сыновей Серой Совы. Но Серая Сова не спас Айрис! А Мал спас. И больше не может жить один… без Айрис! Она предложила Малу взять в жены свою подругу, дочь Серой Совы, красавицу Наву. Но Малу не нужен никто, кроме Айрис.

От сердца отлегло: худшего не случилось! Такого, после чего вся их община, а может быть, и весь Род рисковал лишиться покровительства Первопредков, потерять имя, лишиться всех связей! Они могли стать чужими для всех, сиротами, изгнанниками, живыми мертвецами!..

– Как же так? Неужели лучший охотник, спасший Айрис (Пусть будет по его словам! Сейчас это даже хорошо! ), хочет взять дочь своего вождя – насильно?!

– Мал надеется, мудрый Колдун даст для Айрис любовный корень. Всесильный Колдун уговорит духов и предков. Айрис полюбит Мала и станет его женой. Так будет лучше для самой Айрис – среди Серых Сов и Куниц нет такого знаменитого охотника, как Мал, выследивший лашии ! И никто не любит Айрис сильнее, чем Мал, победитель тигрольва, будущий вождь детей Мамонта!

Час от часу не легче! Опять эта глупая побасенка о «любовном корне», якобы способном приворожить кого угодно и так же легко отворожить! Во всех общинах молодежь (да и не только молодежь!) шепталась, что он, ученик великого Хорру, владеет этой тайной и пользуется ей время от времени – по особой просьбе, за особую плату! Колдун не препятствовал этим слухам: в конце концов, люди не могут, да и не должны знать ни истинной силы Колдуна, ни ее пределов. А сказка про любовный корень казалась такой невинной, такой безобидной… А теперь – как убедить несчастного, что он просит то, чего нет?

– Лучший охотник, победивший тигрольва и выследивший лашии! То, что говорят о любовном корне, – пустые слухи. Колдун не владеет этой тайной. Колдун думает: такого корня не существует! Пусть Мал оставит надежду приворожить сердце Айрис. Но даже если бы такой корень и был, он бы ничему не помог. Предки никогда не отменят основного Закона Рода – даже ради Мала! Закон крови ненарушим, неизменен! Преступивший его несет гибель не только самому себе – всему Роду! Предки могут отвернуться от Рода, оборвать связи, закрыть миры. И тогда – люди лишатся имени, осиротеют, станут как лашии, не имеющие Закона!

– Как лашии, не имеющие Закона? – Охотник посмотрел прямо в глаза собеседнику. – Да, я видел лашии, и знаешь, что я о них думаю? Думаю, что они – не лесная нелюдь, а лесные люди, такие же, как мы, только свободные! Их боятся, их преследуют и убивают лишь потому, что они не захотели связывать себя нашими законами, пожелали жить по-своему! Кто же прав – мы или они? И кто внушает людям страх перед лашии? Кто их гонит? Не те ли, кому Закон позволяет есть не охотясь?

Колдун ответил спокойно, как бы не услышав обидной речи. Горе Мала огромно, лишь оно породило безумные слова.

– Мал говорит: лашии – свободный народ. Отчего тогда их жизнь так жалка, так убога? Видел ли Мал одежду лашии, оружие лашии? Знает ли лучший охотник, чем и как утоляют они свой голод? На памяти Мала лашии появились здесь впервые, а Колдун помнит иные времена. Колдуну довелось собирать обглоданные останки дочерей Мамонта в разоренном логове лашии … А знает ли Мал, что бы случилось, уведи он свою сестру, Айрис, к свободным людям? И ее и его не спасли бы ни отважное сердце, ни дротик, ни кинжал: ведь и лучшему охотнику нужен сон!

Мал опустил голову, ничего не отвечая. Когда заговорил вновь, голос его зазвучал сдавленно и глухо:

– Хорошо. Пусть будет так. Пусть старый Колдун простит неразумного охотника. Мал верит мудрому Колдуну и готов забыть преступные мысли. Мал их стыдится. Но пусть тот, кому ведомы тайны земли и воды, кто посещает иные миры, кто говорит с духами и Первопредками, поможет тому, кто умеет только выслеживать зверя и метать дротик. Пусть великий Колдун освободит сердце Мала, заставит его видеть в Айрис только свою сестру! Колдун! Старый! Ты жил мудростью и знаниями, ты никогда не любил! Но поверь, пойми, эта боль нестерпима! Мужчина должен быть равнодушен к своей боли, и я терпел столько лет… Но сейчас, когда все сказано… Колдун, ты всеведущ, ты можешь лечить, как никто другой! Так исцели мое сердце, ведь эта просьба не противоречит воле предков! Мой дар все тот же – прими его и освободи меня от Айрис!

Мал снова смотрел прямо в лицо старику. Его черные, умоляющие глаза предательски блестели. Колдун поспешно положил в огонь сухую ветвь, добавил пучок травы. Повалил дым. Теперь слезились и его глаза.

…«Ты никогда не любил!» Ах, Мал, Мал! Тогда, в те давние времена своей юности, и он верил: «Любовная магия? Что может быть проще!» В жилище, наедине с собой, Колдун понял, ради кого Майа так часто приходила к Коре (жаль, что он увидел ее так поздно! }. А поняв, даже не приревновал – обрадовался: брат Коры – в Потаенном доме. До Посвящения – o-ro-го сколько времени! Уж для себя-то он постарается!..

Колдун помнил, с какой надеждой сплетал он любовную повязку – для себя! И ведь все было: и нужные травы, собранные старательно, по всем правилам, и утиный пух, и перо лебедя… И было самое надежное средство – ее дар, да еще собственноручно надетый на его бедовую голову! Он окутывал тогда уже поникшие желтянки нежным, невесомым пухом, закреплял его тонкими, пахучими побегами, шепча заклинания. И как он просил тогда духов Земли о помощи! И как замирал от радости, слыша обнадеживающие ответы! (С нити ли он говорил? Если и с ними, то что ж… Духи капризны; они рады посмеяться над Колдуном, утратившим мудрость, а вместе с ней и власть! } И все время казалось: виски все еще ощущают мимолетное прикосновение пальцев Серой Совушки …

В ту ночь Колдун не мог заснуть. Он все представлял, как назавтра наденет свою любовную повязку, как пройдет в ней мимо Майи, как потом… И наконец, не выдержав, решился на то, на что до сих пор не осмеливался ни разу, – посмотреть сквозь воду в глаз Небесной Старухи! Даже Хорру избегал делать это сам, предпочитая показывать возможное будущее другим – за специальную плату. Но в ту ночь Колдун взял старую чашу своего наставника – таинственную чашу, сделанную из человеческого черепа. Хорру сказал однажды: «Это был подлинно великий колдун! Более могучий, чем я сам!» До сих пор молодой ученик и не притрагивался к ней, а вот теперь нес ее через стойбище к ручью, туда, где отраженный глаз сиял так же ясно, как и в вышине, осторожно поймал его чашей и произнес необходимые слова.

Лучше бы он этого не делал! Вода потемнела до черноты, все вокруг сияло, а тьма в чаше сделалась непроницаемо густой, от нее веяло тоской и холодом… Вот чья-то рука выводит на земле знак – и, кажется, он догадывается, что это. Снова тьма – и лицо Майи, не смеющееся, изможденное, глаза закрыты… Пламя, какие-то мечущиеся тени… Лицо старика – оно чем-то знакомо! Его сменяет другое лицо – кто это?! Человек – но и не человек; мертвый – и живой!.. Рука задрожала, по воде пошла мелкая рябь – и за ней открылось последнее видение, единственное, не вызывающее ни тоски, ни страха. Незнакомая местность в вечернем свете. Вдали еловый лес, а ближе, на пологом склоне, пасется стадо мамонтов. Все такое отчетливое, ясное… Тишина и покой… Картина постепенно растворилась – и не осталось ничего, кроме отражения белого глаза Небесной Старухи… Вдруг чаша треснула, древний череп распался на несколько кусков! Лунная вода с шумом пролилась обратно в ручей… Такого дурного знака у Хорру не было ни разу! Зарыв остатки черепа в землю, Колдун проговорил все отводящие беду заклинания, какие только знал, но не был уверен: помогут ли?