Текст книги "Кронштадтский детектив"

– Мы ничего не трогали, – поспешил заверить меня дьякон. – Даже их сиятельство. Чтобы, значица, картинку преступления не смазать ненароком.

– И даже не проверили – жив ли он? – удивился я.

– Как можно?! – дьякон возмущенно всплеснул руками. – Конечно, Анна Владимировна самолично убедилась в кончине их сиятельства. У нее еще с войны с япошками опыт имелся. Она как увидела, что их сиятельство убитый, тогда и сообщила горестную весть. Мы сразу злодеев искать кинулись. Анна Владимировна при их сиятельстве осталась. Халатиком его прикрыла, чтобы по-людски всё было, и в одиночестве горюшко горевала. Всю картинку преступления для вас сберегла, а вы говорите!

– Вот за это спасибо, – ответил я, и повернулся к доктору. – Клаус Францевич, еще чем-нибудь порадуете?

Он вздохнул и покачал головой.

– Что тут может быть в радость, Ефим? Мертвый человек. Уже час как мертвый. Я бессилен помогать.

– Час? – удивился я и посмотрел на дьякона.

Тот развел руками:

– Ну дык пока туда-сюда, – пролепетал он. – Времечко-то и убежало.

– Целый час? – повторил я.

– Так не засекали, – ответил дьякон. – Вот только от доктора и узнали, что цельный часик набежал.

Я фыркнул:

– Молодцы, нечего сказать! Сейчас убийца может быть уже в Питере.

Дьякон виновато понурился. Я подумал и решил видеть во всем положительные стороны. По крайней мере, мне не придется гоняться за убийцей по заснеженным улицам. Можно вести следствие спокойно, в тепле, без спешки и суеты.

– Ну что ж, – сказал я. – Что сделано, то сделано. Тогда приступим к опросу свидетелей.

– Так это за милую душу, – тотчас откликнулся дьякон. – Все в гостиной собрались, только вас дожидаются.

– Хорошо, – кивнул я. – Вы, как я понимаю, свидетелем не были.

Дьякон развел руками и сказал:

– Виноват-с.

– Ну, не были так не были, – вздохнул я. – Но с графом, как я понимаю, знакомы близко.

– Да с самой той войны с япошками, – с легким намеком на гордость ответил дьякон. – При их сиятельстве денно и нощно состоял для поручений всяких.

– Не самая обычная карьера для дьякона, – заметил я.

– Так какая жизнь, такая и карьера, – философски ответствовал дьякон. – Спасибо благодетелю, что не дал голодной смертью сгинуть.

– Хорошо, – кивнул я. – Тогда скажите мне, Феофан, были ли у графа враги?

– Нет, – сразу и уверенно ответил дьякон, и для полноты ответа отрицательно помотал головой. – Только наследники.

Я не стал уточнять, что в делах об убийствах это подчас одно и то же.

НАСЛЕДНИКОВ БЫЛО ТРОЕ. Когда я вошел, они отчаянно спорили, но мне удалось расслышать только последнюю фразу:

– Да ты свои подштанники самостоятельно найти не сможешь! – хлестко бросил высокий брюнет в черном костюме.

Костюм был, что называется, с иголочки. Он идеально сидел на хозяине, и всё в нём тоже было идеально – от накрахмаленных манжет до белого треугольничка платка в нагрудном кармане. Брюнет стоял у окна. Рядом, изображая телохранителя, сгорбился очередной рыцарь. Этот был без оружия и протягивал вперед руки в железных перчатках, словно просил брюнета вложить в них что-нибудь смертоубийственное.

В воздухе пахло свежей хвоей. Справа от входа стояла наряженная елочка. Маленькая, но пушистая. Под ней лежали коробки, а за ней застыл на страже рыцарь со щитом и алебардой. По древку вились разноцветные ленточки. На щите красовался герб Кронштадта – башня с маяком и котелок на островке. Краски были яркими. Должно быть, его совсем недавно подновили.

– Здравствуйте, – начал я. – С праздником, конечно, поздравлять вас было бы бестактно.

– Да какой уж тут праздник? – последовал ответ, сопровождаемый двумя вздохами, каждый из которых выражал ту же мысль.

Я принес им свои соболезнования, они посочувствовали мне, что приходится работать в новогоднюю ночь, и мы между делом познакомились. Высокий брюнет оказался старшим сыном графа. Звали его Сергей Владимирович, и был он, как оказалось, моим ровесником.

Что касается его хлесткой отповеди, то она относилась к Юрию Владимировичу – его младшему брату. Тот так старательно походил на студента, что я поначалу решил – это у него праздничный образ. Невысокий, худощавый, в очках и с всклокоченными волосами, он даже к празднику не удосужился вылезти из слегка потертой студенческой формы.

Таким же потертым выглядело черное кожаное кресло, в котором сидел Юрий. За ним – ну хоть какое-то разнообразие, и весьма приятное при этом! – вместо очередного рыцаря стояла темноволосая барышня в белом кружевном платье. Правой рукой она небрежно опиралась на спинку кресла, а левой, казалось, была готова прикрыть брата. То, что именно брата, я понял еще до того, как ее представили. На мой взгляд, если бы графиня внезапно помолодела лет на двадцать, она бы выглядела точь-в-точь как эта девушка.

– Анна Владимировна младшая, – представил ее Сергей.

На последнем слове барышня взглядом метнула в него молнию. Сергей едва заметно усмехнулся. Я тактично сделал вид, что не заметил этой пикировки, и заверил Анну Владимировну, что безмерно счастлив с ней познакомиться. Она пробормотала что-то похожее на «мне тоже очень приятно». Выражение у нее на лице при этом было такое же, как у графини: мол, кто бы еще объяснил, зачем мне знакомство с вами? Что ж, насильно мил не будешь. Я откашлялся и перешел к делу:

– Давайте начнем… Понимаю, что воспоминания не из приятных, но чем быстрее мы с этим покончим, тем быстрее найдем преступника.

– Найдите перчатки, – посоветовал Юрий. – Преступник будет рядом.

– Какие перчатки?

Юрий большим пальцем ткнул куда-то позади себя. В том направлении у самой стены стоял письменный стол. По внешнему виду тоже то ли антиквариат, то ли старая рухлядь. Я решил, что, скорее всего, первое, но не исключал и второго.

Рядом, как водится, стоял на страже азиатский золоченый доспех. Этот был вооружен коротким копьем с алым флажком под наконечником. Точнее, был бы им вооружен, если бы смог взять в руки. В комплекте доспехов не хватало перчаток, и копье было просто прислонено к плечу.

– Ценная вещь? – спросил я.

– Пожалуй, единственная действительно ценная вещь в этом доме, – проворчал Сергей. – То есть мы не бедствуем, но по сравнению с этой потерей всё остальное – просто хлам. Перчатки были из чистого золота. Я специально ювелира приглашал. Проба – девяносто шесть золотников!

– Ты еще про рубины забыл, – как бы между делом перебил его Юрий.

– Я просто еще до них не дошел, – не дал перехватить слово Сергей. – Так вот, господин полицейский, мало того что они золотые, так еще с инкрустацией драгоценными камнями. На тыльной стороне ладони на каждой перчатке выложена бабочка из рубинов. Камни не крупные, но их количество, надеюсь, вы примерно представляете, и сами понимаете, сколько всё это вместе стоит.

– Понимаю, – подтвердил я. По его описанию у меня выходило «страшно дорого». – А точная цифра вам известна?

– Нет, – Сергей резко мотнул головой, словно отгоняя комара. – Ювелир затруднился с точной оценкой из-за высокой художественной ценности, а пригласить другого специалиста я не успел.

– Понятно.

– Если с этим вопросом вы разобрались, то, быть может, уже начнете поиски убийцы? – зло бросила мне барышня.

– Да, разумеется, – ответил я. – У меня сложилось впечатление, что никто из вас не был свидетелем самого убийства. Это так?

Все трое почти синхронно кивнули.

– Мы услышали выстрелы, – быстро добавил Сергей. – Когда сбежались на шум, было уже поздно.

– Ясно, – сказал я. – Тогда традиционный вопрос: кто обнаружил тело – отпадает. Обнаружили все вместе.

– По сути – да, – согласился Сергей. – Мы сбежались практически одновременно. Вон с Юрием даже столкнулись в дверях. Он же не смотрит, куда летит.

Юрий вскинулся, но не нашел, куда вставить свое возмущенное слово.

– Мать первая подбежала к отцу и сказала, что он мертв, – продолжал Сергей. – Я сразу же, так сказать, по горячим следам, организовал поиски убийцы…

– И перчаток, – ехидно ввернула барышня.

– Их тоже, – недовольно бросил Сергей. – Безрезультатно по обоим пунктам. Хотя с такими помощниками шансов на успех у меня изначально было немного.

Я кивнул, принимая информацию к сведению, и добавил:

– Жаль, конечно, что вы сразу не обратились в полицию, но что сделано, то сделано. Теперь убийца наверняка уже далеко…

– Простите, господин полицейский, – перебила меня барышня. – убийца всё еще здесь.

– И вы готовы его назвать?!

– Нет.

Я подарил ей свой лучший из вопросительных взглядов и был вознагражден новой толикой информации:

– Мы осмотрели весь дом. Точнее, мужчины осмотрели. Все двери и окна заперты изнутри.

– А это не старинный замок, – поддержал сестру Юрий. – Здесь тайных ходов нет.

– Хм… – произнес я. – Тогда, простите, это кто-то из вас. Или в доме есть еще кто-то?

– Нет, никого, – излишне поспешно, на мой взгляд, заверил меня дьякон, но остальные его поддержали.

Не так уверенно и не так быстро, но тем не менее все они выразили твердую уверенность, что никого, кроме домочадцев, в доме нет и не было. Домочадцами же были они трое, граф, графиня и дьякон.

– А кто тот Федор, который пригласил доктора? – спросил я.

Сергей в первый раз не нашел, что сказать. Юрий с барышней переглянулись.

– Дык мальчишка соседский, – пояснил дьякон. – Шустрый паренек, только бестолковый. Важных дел ему не поручали, не беспокойтесь. Так, по мелочи, сбегать куда или там депешку какую незначительную передать.

Я кивком прервал излишние подробности.

– Ясно, Феофан, спасибо. Это вы его отправляли за доктором?

– Точно так, – почти по-военному отрапортовал дьякон и сразу поспешил подстраховаться: – Только не по собственному умыслу, а по личному указанию Анны Владимировны. Той, которая старшая.

И он виновато развел руками. Последнее уже относилось к Анне Владимировне младшей. По ее лицу скользнула отчетливая тень недовольства. Я прошелся по комнате, поглядывая по сторонам и украдкой внимательно разглядывая каждого. Да уж, ситуация сложилась деликатная. Не удивительно, что графиня так хотела ограничить расследование.

– Что ж, – сказал я. – Давайте разбираться дальше. Примерно час назад вы услышали выстрелы. Так?

Сергей взглянул на часы и утвердительно кивнул.

– Где вы в этот момент находились? – спросил я.

– Каждый в своей комнате, – сразу ответил за всех Сергей. – Это в другом крыле дома, за библиотекой. Во-первых, собирались к столу. Во-вторых, у нас сразу, как приехали, вышел не очень корректный разговор с отцом по поводу этих самых перчаток.

– Я бы назвала это безобразным скандалом, – уточнила барышня.

Сергей строго взглянул на нее.

– Я бы так не сказал, Анна, – медленно произнес он. – Но ты, конечно, можешь иметь свою точку зрения.

– Прошу прощения, но я вынужден попросить вас остановиться на этом моменте поподробнее, – сказал я.

Юрий собрался было что-то сказать, но Сергей его опять опередил:

– Ничего интересного или полезного для вас, господин полицейский, – уверенно заявил он. – Впрочем, и тайны особой тоже нет. Мы три недели уговаривали отца продать эти перчатки. Финансовое состояние семьи, мягко говоря, плачевное, а, к примеру, Анне уже пора выходить в свет.

– А тебе пора бы от него отвлечься, – ловко ввернула барышня.

Судя по лицу Сергея, ввернула до самых печёнок.

– С этим вопросом я сам разберусь, – последовал строгий ответ. – Тут, господин полицейский, начинаются наши семейные дела, которые вас не касаются. За исключением, конечно, той части, что относится к убийству.

Я согласно кивнул, и он уже более спокойным тоном продолжил рассказывать мне предысторию убийства. С того самого момента, когда три недели назад граф привез перчатки, дети стали уговаривать отца продать их. Чуть было не преуспели, но внезапно решение родителя переменилось. Более того, граф заговорил о том, чтобы вернуть перчатки законному владельцу.

– А кто он? – спросил я.

– Единственный, – сказал Сергей, – кого, кроме нас, конечно, можно считать законным владельцем, да и то там всё под очень большим вопросом, это некий японец Хидеёси. Он, по крайней мере, получил их в дар.

Я спросил, как по буквам пишется это имя. Сергей недовольно кивнул на Юрия, мол, это к нему, и тот задиктовал мне: х-и-д-е-ё-с-и. Я записал имя в блокнот и спросил, где можно найти этого японца.

– Вряд ли вы его найдете, – в этот раз Юрий успел раньше и, завладев моим вниманием, развил ответ: – Его триста лет назад убили где-то в северном Китае и бросили тело в лесу.

– Да, давнишняя история, – признал я. – А наследники у него были?

– Вроде нет.

– Хорошо, – кивнул я. – Сформулирую вопрос по-другому. Есть ли те, кто может законно претендовать на перчатки?

– Нам таковые неизвестны, – снова ответил за всех Сергей, явно уже примеривая на себя роль главы семьи. – Отец так никого и не назвал. Я вообще считаю, что это была какая-то блажь. Отец заполучил перчатки совершенно законно. Это военный трофей. Мы – его единственные наследники, и теперь перчатки принадлежат нам. Если, конечно, вы сумеете их отыскать.

Я сказал, что обязательно отыщу. В ответ услышал, как барышня насмешливо фыркнула. Проскользнувшее в этом звуке слово «пустозвон» мне наверняка лишь послышалось, но что-то подобное ею определенно подразумевалось.

– Я бы попросил тебя, Анна, вести себя приличнее в присутствии посторонних, – строго заметил Сергей. – Не нужно воображать, будто бы ты единственная любила отца. Я – уж никак не меньше тебя, но на мне сейчас лежит большая ответственность. Ответственность за всю нашу семью! Убийца здесь, среди нас. Ничто иное, кроме этих перчаток, не могло его подвигнуть на преступление, и, пока они здесь, угроза нависла над всеми нами. Когда речь идет о выживании семьи, я не могу позволить себе предаться скорби.

– Вот как? – произнес я. – То есть вы полагаете, убийца не остановится на достигнутом?

– Полагаю, что не только он, – ответил Сергей, окинув остальных внимательным взглядом. – Рано или поздно, а с вашей помощью надеюсь, что рано, убийца будет найден, а сдерживающих факторов, таких как отец, у нового желающего завладеть перчатками уже не будет.

– Ты хочешь сказать, что мы из-за них друг друга поубиваем? – поразился Юрий.

На мой взгляд, это прозвучало достаточно искренне, чтобы поверить, будто эта мысль только что пришла в его лохматую голову.

– Да, – ответил Сергей. – Единственная возможность этого избежать – найти перчатки, продать их и разделить вырученные деньги на всех. Именно поэтому я и прошу вас, господин полицейский, сосредоточиться на их поисках. Найдёте заодно убийцу – честь вам и хвала, но более важно сохранить жизни тех, кто пока еще жив.

Барышня возмущенно вздернула носик. Я признал, что в прагматизме Сергею не откажешь, однако с таким же успехом он мог попросту покрывать убийцу. Или, точнее, убийц.

Вероятность того, что преступник был один, мне всё больше представлялась сомнительной. Конечно, преступник мог, к примеру, ударить графа острым предметом в грудь, а когда тот раненый попытался бежать, каким-то образом исключив возможность догнать его и добить без лишнего шума, то преступник мог выстрелить ему в спину из револьвера. Или, наоборот, выстрелив в спину ничего не подозревавшему графу, преступник мог подскочить к умирающему и для гарантии заколоть его. Однако все эти построения выглядели излишне сложными. Мой уставший и хорошенько промороженный мозг лениво подкинул мысль, что там, в коридоре, и без того всё не так-то просто, чтобы еще и тут усложнять.

– Хорошо, – вздохнул я. – С перчатками мне более-менее ясно. Но есть еще одна вещь, которую очень важно найти. Я говорю об орудии преступления.

– А, это просто, – небрежно бросил Юрий. – В верхнем ящике стола.

Замечательно! Я прошел через гостиную, обошел стол и выдвинул верхний ящик. Он оказался не заперт. Внутри, на газете недельной давности, лежал револьвер.

– Кто-нибудь из вас его трогал? – спросил я.

Последовали утвердительные ответы от каждого. Сергей, полуобернувшись, уточнил у дьякона:

– Ты тоже, Феофан?

– Прощеньица просим, был такой грех, – зачастил тот, старательно разводя руками и глазами одновременно. – Их сиятельство всегда клали пистолетик так, чтобы он вперед был нацелен, а вы же изволили положить его дулом к креслу.

– Да? – удивился Сергей. – Не обратил внимания. А ты что же?

– Дык переложил, как при их сиятельстве заведено было.

При их сиятельстве пистолет был направлен на того, кто подходил к столу со стороны двери. Я взял револьвер в руки. Он был заряжен. Осмотрев оружие, я добавил еще пару выводов: оно содержалось в образцовом порядке и из него недавно стреляли. В барабане не хватало двух патронов.

– Где вы его нашли? – спросил я.

– Здесь же, – ответил Сергей. – Нашел его я. Нашел здесь же, в ящике, в присутствии Юрия и Анны. Был ли рядом Феофан, не заметил.

Дьякон вздохнул, скромно потупив глазки, и на мой прямой вопрос сообщил, что да, был, но не рядом, а стоял у самой двери, на случай, если бы графине понадобились его услуги.

– Сами понимаете, – сказал Сергей. – Когда в доме стреляют, неплохо бы и нам вооружиться. Где отец держал пистолет – я знал. Думаю, остальные – тоже.

Юрий и дьякон изобразили разной степени уверенность в этом, а барышня покачала головой.

– Нет, я не знала. Я отчетливо помню, что раньше пистолет хранился в сейфе.

– Так здесь есть сейф? – спросил я.

– У вас за спиной, – сказал Сергей, а когда я повернул голову, добавил: – За картиной. Он не заперт.

На стене висела картина с конным рыцарем на фоне мрачноватого серо-зеленого леса. Когда я взялся за нее, оказалось, что она служила дверцей, за которой пряталась темная ниша размером с ящик стола. В ней лежала развернутая газета за теперь уже позапрошлый год с пятнами – судя по запаху – оружейной смазки.

– Отсюда что-нибудь пропало? – спросил я.

– Пистолет вы видели, – ответил Сергей. – Еще знаю, что отец хранил там перчатки, когда уходил из дома. Больше ничего.

Он оглянулся на барышню, и та, для разнообразия, с ним согласилась. Я кивнул, поворачиваясь к столу, и тут мой взгляд зацепился за дверь в стене. Она была заботливо прикрыта портьерой, но от того места, где я стоял, всё-таки частично видна. Впрочем, даже в этом ракурсе я бы вряд ли обратил на нее внимание, если бы свет не отразился на медной, отполированной до блеска, ручке.

– А там что? – спросил я.

– Там? – переспросил Сергей. – Отец называл это рабочим кабинетом.

– Только называл?

– По сути, да. Работал он здесь, – Сергей указал на стол под охраной азиатского рыцаря. – Здесь и светлее, и просторнее. А там, по сути, только кладовка для всех этих его доспехов.

– Можно взглянуть? – спросил я.

– Думаю, подозреваемым в отцеубийстве не стоит говорить «нет» полиции, – хмыкнул Юрий.

На лице барышни отразилось желание немедленно совершить братоубийство.

– И кстати, – быстро добавил я; только драки мне тут не хватало, – а где оружие вон того рыцаря?

Я указал на доспехи у окна. Сергей оглянулся и пожал плечами. Ответы остальных были не более вразумительны. Ни один из них не смог даже толком сказать, а что же там было. Да что там, они минут пять спорили, было ли там вообще хоть что-то?! В итоге сошлись, что было, поскольку граф не выставлял незавершенных работ, но этим и ограничились. То ли старательно морочили мне голову, то ли действительно не знали.

– Замечательно, – проворчал я и отбросил портьеру.

Ткань оказалась неожиданно тяжелой. Петли тихо скрипнули, и моему взору предстало полутемное помещение. Сергей был прав, наименование «кладовка» подходило ему лучше всего. Длинная и узкая комната казалась еще уже из-за полок вдоль стен. Полки под самый потолок были завалены всяким металлоломом, который, при должном старании, мог стать аксессуарами рыцарских доспехов. На втиснутом в угол столике лежал нагрудник с частично выгравированным гербом Российской империи. Рядом примостилось нечто, в чём я не сразу признал будущий шлем. В дальней стене располагалась дверь, ведущая, по всей видимости, в коридор.

– Братья тут как два крота прошлись, – прозвучал у меня за спиной голос барышни, сдобренный изрядной долей злой насмешки. – Спрятаться человеку тут негде, сами видите, а этих проклятых перчаток здесь нет.

Действительно, человека тут можно было спрятать разве что по частям. Мой взгляд еще раз прошелся по металлическому хаосу на полках. Лазать тут, рискуя обрушить себе на голову всё это, было, наверное, вовсе не обязательно. Свет так удачно падал из гостиной, что полного мрака не было нигде. Наверное, так и было задумано, чтобы графу не приходилось в потемках выковыривать очередную железяку.

– Да, пожалуй, вы правы, – сказал я, возвращаясь обратно в гостиную. – Прятаться там я бы не стал. И вы мне лучше вот что скажите: вы, Анна Владимировна, только что назвали перчатки проклятыми. Это фигура речи, или нечто большее? Просто я не первый раз слышу о каком-то проклятии, но в чём конкретно суть?

Барышня поджала губки.

– Глупая фантазия, – изложила она всю суть в двух словах.

– Суть в следующем, господин полицейский, – пояснил Сергей. – Считается, что на эти перчатки наложено проклятие.

– Тем больше было оснований от них поскорее избавиться, – добавил Юрий.

– Именно так, – вновь перехватил инициативу Сергей. – Там длинная история, если это важно, по деталям расспросите Юрия, а если вкратце, то владелец перчаток должен был постоянно убивать. Тогда проклятие на него не действовало. Если же он начинал манкировать своими обязанностями, то проклятие каким-то там тайным способом организовывало его убийство, и перчатки переходили к более, скажем так, исполнительному убийце.

– Но граф, надеюсь, никого не убивал? – уточнил я, сопроводив вопрос улыбкой в стиле: «Я, разумеется, понимаю, что нет, но спросить обязан».

– Нет, конечно, – бросила барышня. – Он просто не верил в проклятие.

– Отлично, – подытожил я. – Но преступник, похоже, верил, поскольку не ограничился просто кражей.

– Возможно, отец заметил вора и погнался за ним, – выдвинул свою версию Юрий.

– Так погнался, что перегнал, – хмыкнул Сергей, сопроводив слова выразительным взглядом в сторону младшего брата. – Ты бы хоть немного думал, Юрий. Господин полицейский дело говорит, отцу стреляли в спину.

– Так я о чём вам толкую, – снова подал голос дьякон. – Цельная банда их была.

– На целую банду у нас маловато подозреваемых, – возразил я, обводя их всех взглядом. – Плюс, раз уж кто-то оказался за спиной графа, то вполне мог просто стукнуть его пистолетом по затылку. Зачем убивать-то?

Подозреваемые согласно забормотали, перебрасываясь взглядами. Вполне возможно, конечно, граф опознал вора и его сообщник пошел на убийство – вместо того, чтобы улизнуть по-тихому и вычеркнуть конкурента из списка наследников, – но этот вариант мне представлялся сомнительным. Я решил, что версия с верящим в проклятие убийцей мне нравится больше. Хотя бы потому, что о перчатках они говорили куда охотнее, чем о застреленном родителе! Авось и наболтали бы чего-нибудь полезного.

– Ну что ж, – сказал я. – Тогда пойдем таким путем… Если убийца верил в проклятие, то он о нём знал. Что порождает два вопроса: откуда и что именно?

– Насчет первого, отец сам нам всем о нём рассказал, – ответил Сергей. – Ну а детали, как я уже сказал, это к Юрию. Он по просьбе отца раскапывал всю историю и, наверное, даже лучше отца знает подробности.

Юрий бросил на него злобный взгляд.

– Я просто навел справки в университетской библиотеке и у своих друзей, – возразил он. – Ничего особенного, господин полицейский, но если это так важно, слушайте. Истоки этой истории затерялись во времени, так что самый дальний ориентир – этот японец Хидеёси. Собственно, в самой истории он появляется ненадолго, но такой человек действительно существовал.

Я кивком подбодрил его продолжать. Живой человек – это всегда ближе к преступлению, чем мистика, которая, как правило, не от мира сего.

– Ну вот, – сказал Юрий. – Хидеёси служил офицером, самураем по-японски, причём был уже в немалых чинах, но как-то раз по-крупному оплошал, и его выгнали взашей. Могли вообще голову снести, только Хидеёси оказался потомком знаменитого вояки, и казнь заменили на изгнание. Ну, по японским законам, он всё равно должен был совершить самоубийство, так что это был скорее красивый жест, но Хидеёси самоубиваться не захотел и стал ронином. Это у них так бесхозных самураев называли. Через какое-то время японцы отправили в Китай посольство, а посол по старой памяти зазвал в охрану этого Хидеёси. Посольство, понятное дело, оказалось только прикрытием. На самом деле они должны были вернуть на родину доспехи какого-то еще более древнего самурая. Имени, простите, не помню, а по чину он был генералом. Тот потерял доспехи и голову во время войны с Кореей. Точнее даже, после войны.

– А еще точнее? – спросил я.

– Ну, если интересно, это был конец 1598 года, – ответил Юрий. – Японская армия уже драпала из Кореи, но тамошний адмирал Ли, который, собственно, и выиграл войну, решил еще разок всыпать им напоследок. Так сказать, на прощание. Ну, кровожадность его до добра не довела. Что-то там пошло не по плану, и в результате вместо битвы получилось кровавое побоище. Поубивали кучу народу с обеих сторон. В том числе и самого адмирала Ли, и генерала, чьи доспехи. Японцы в итоге опять проиграли и еле унесли ноги. Понятное дело, им тогда не до доспехов было. Родственники генерала тоже сидели тихо. Генерал-то их, как оказалось, участвовал в неком заговоре, чуть не закончившем войну раньше срока, а император японский, говорят, был крут на расправу.

– Хм, так это уже вполне себе наследники, – заметил я. – Что же вы мне о них раньше не сказали?

– А вы слушайте дальше, – проворчал Юрий. – Все мужчины этого рода вошли в состав посольства. Плюс Хидеёси и еще несколько известных тогда бойцов. Ну, как-то они вычислили, что доспехи уплыли в Китай и отправились за ним. Там отдавать доспехи отказались. Дальше, понятное дело, японцы попытались отобрать их силой и всех, кроме Хидеёси, перебили.

– А новые китайские владельцы? – спросил я.

– Они тоже отпадают, – ответил Юрий. – Это была какая-то группа монахов в каком-то горном монастыре, которые считали себя хранителями доспехов. Причем, как я думаю, временными хранителями. Хидеёси после такого провала, понятное дело, обратно в Японию не вернулся, и через пару лет монахи почему-то сами отдали ему доспехи. Возвращать их было некому, и Хидеёси их себе присвоил, после чего стал защитником монастыря от разбойников и правительственных войск, которые наведывались отобрать богатый трофей. Говорят, вторые от первых мало отличались.

Я кивнул. Как только история отошла от мистики, она стала больше походить на правду.

– Как я понимаю, доспехи, как и перчатки, были золотые? – спросил я.

– По легенде – да, – сказал Юрий. – Точь-в-точь как вот эти, – он указал на азиатский доспех у стола. – Собственно, это их копия. В тексте легенды было подробное описание. По правде, там кроме этого почти ничего и не было, но, наверное, остальное всех и не волновало.

Я еще раз, и на этот раз более внимательно, окинул взглядом доспехи. Выглядели те массивно и богато. Если оригинал действительно был из чистого золота, то желание завладеть им было легко объяснимо без всякого проклятия.

– И всё-таки, – сказал я. – Что там с проклятием?

– Оно никому особо не мешало, – усмехнулся Юрий. – Проклятие приписывалось какому-то японскому богу и гласило, что доспехи сделают воина неуязвимым, но только пока тот остается воином и убивает врагов. Ну, это, скорее, был еще один плюс для тех вояк, что гонялись за ними. Однако ничего ни у кого не вышло. Тут сложно сказать, проклятие всякий раз срабатывало, или Хидеёси таким умелым бойцом оказался, да только дожил он до старости, а прочие претенденты повыбились. Тогда Хидеёси снял доспехи и стал в том же монастыре монахом. Грехи замаливал. У них в Японии есть такой чудной обычай, когда доживающий до старости самурай идет в монахи и просит прощения у всех, кого поубивал.

– Как будто им от этого легче, – проворчала барышня.

– Ну, покаяние никто не отменял, – возразил Юрий. – Но в данном случае оно вышло боком. Послушник при монастыре сообщил разбойникам, что Хидеёси уже не тот, и они напали на монастырь. Хидеёси отметелил всю компанию, но теперь и ему здорово досталось. По легенде, после боя он свалился замертво. Тогда послушник решил сам покойничка грабануть. Снял с тела перчатки, а Хидеёси возьми да очнись. Послушник дал деру, но перчатки всё ж таки с собой прихватил.

– А остальные части доспехов? – поинтересовался я.

– О них история умалчивает, – ответил Юрий. – Вроде как монахи их спрятали, чтобы в соблазн людей не вводить. Ну, там вообще история путаная, потому как бился Хидеёси при монастыре, пал в лесу, а монахи, забрав доспехи, не смогли унести тело. Я так думаю, последний бой прошёл совсем не так гладко, как в легенде, и описание просто подогнали под результат. На второй волне слухов многие потом искали эти доспехи, но ничего не нашли.

– Хм… – протянул я. – Ладно, так или иначе остальная часть доспехов отпала. А что с перчатками?

– Ну, дальше перчатки переходили из рук в руки. Нередко предыдущего владельца грабили и убивали, так что в какой-то мере легенда подтверждается. Опуская всех этих покойников, последний был… – Юрий пощелкал пальцами и покачал головой. – Извините, никак не вспомню. У этих японцев очень сложные имена. В общем, очередной самурай. Они с отцом пересеклись на Русско-японской войне, где-то под Порт-Артуром.

– Отец победил его в бою, – резко поправила барышня.

– Ну, вроде того, – кивнул Юрий. – Этот самурай сам-то в бой не рвался, но проклятие отрабатывал. Подался в каратели и местных китайцев по тылам гонял. Ну, им это, понятное дело, не понравилось и они пожаловались нашим разведчикам. Так уж получилось, что отец был в этом отряде, а командовал им капитан Ветров… Ныне покойный… Вот и Анна уже успела его призрак увидеть.

– Давно? – спросил я.

Барышня покачала головой.

– Сегодня, – тихо сказала она. – То есть уже вчера. На лестнице. Он вышел из своего портрета и так посмотрел на меня…

– А вы что?

– Я? – она вздохнула. – Я, конечно, перепугалась. Сами-то подумайте! Не знаю, зачем Николай Саныч приходил, может, вообще предупредить беду хотел, да опоздал, но только я не каждый день призраков вижу.

– Николай Саныч – это капитан Ветров? – уточнил я.

– Да. Они с отцом большие друзья были.

– И вы уверены, что это был он?

– Похож, – неуверенно сказала барышня. – Сергей-то говорит, это просто лунный свет так на портрет упал, а я верю. Верю!

Я не стал спорить, а только мысленно прикинул, кто из присутствующих мог сойти за Ветрова в полумраке? Дьякон куда-то исчез, но, вот едва понадобился – словно почувствовал – так моментально впорхнул обратно в гостиную из коридора. Впрочем, его я отбросил сразу. Феофан был мелковат для образа статного офицера.