Текст книги "Лики Срединного царства. Занимательные и познавательные сюжеты средневековой истории Китая"

Пираты против Поднебесной. Политика «морского запрета»

После изгнания из Китая монгольских властителей и провозглашения империи Мин (1368 год) основным противником нового правительства оставались монгольские ханы. Отброшенные за Великую Китайскую стену, они не оставляли надежду вернуться на имперский престол. Однако и в глубоком тылу, на морских рубежах страны существовала другая опасность, угрожавшая спокойствию новой империи. Побережье от Желтого до Южно-Китайского моря все чаще стало подвергаться налетам пиратов. В официальных китайских источниках их называют «японскими». Действительно, определенную часть их, особенно в начальный период их активности, составляли выходцы из Японии. Но к моменту наибольшего обострения этой проблемы – в середине XVI века – упомянутые «японские» пираты были преимущественно китайского происхождения. Как это могло случиться? Чтобы ответить на данный вопрос, нужно вернуться к истокам этого явления. Впервые термин «японские пираты» появляется не в китайских, а в корейских хрониках в 1223 году, когда был совершен налет на берега Кореи. Затем подобным налетам стало подвергаться и китайское побережье. Пиратские нападения были связаны не только со стремлением поживиться имуществом жителей прибрежных китайских районов, хотя это, несомненно, имело место, но в значительной степени с политикой китайского центрального правительства. Дело в том, что традиционно негативное отношение китайской политэкономической мысли к торговле и торговой прибыли дополнялось опасением властей утратить контроль над теми, кто уходил за море, а также боязнью сосредоточения в заморских краях оппозиционных режиму сил. С конца XIII века жителям юго– восточных приморских провинций Китая стали запрещать выходить в море частным образом (то есть без цели, одобряемой властями, и специального разрешения). Тогда же начали жестче, чем прежде, ограничивать и торговлю иноземцев, прибывавших из заморских краев. Правда, после 1314 года действие запретов и ограничений было несколько ослаблено, но попытки заставить строго соблюдать их время от времени повторялись и позже.

Что же касается китайской морской торговли не только с Японией, но и с многочисленными островами вдоль китайского побережья, странами Южных морей и Индийского океана, то она издавна существовала и достигла особого развития в XI – XIII веках, принося немалую выгоду как заморским гостям, так и властям и населению приморских районов Китая. Ограничительные же меры со стороны китайского правительства, поддерживавшего казенную, через дипломатические миссии, торговлю, ставили частную фактически в нелегальное положение. Остановить же ее не могли никакие запреты, и она поневоле принимала контрабандистский характер. Отсюда – меры самозащиты со стороны торговцев, стычки с прибрежной охраной, подталкивавшие к сочетанию пиратства и торговли.

Политика «морского запрета» была воспринята и правителями империи Мин, преследовавшими определенные политические цели. Как известно, основатель новой династии Чжу Юаньчжан в своей борьбе за престол столкнулся не только с прежними монгольскими властями, но и рядом местных китайских повстанческих лидеров. Часть разгромленных им соперников ушла на кораблях в море, закрепилась на прибрежных островах и, как сообщают китайские летописи, стала искать поддержку у японских пиратов. Поэтому в 1371 году был издан указ, запрещавший частным торговцам и прочему люду выходить в море. Еще более строгие запретительные меры, которые существенно ограничивали не только частную, но и казенную заморскую торговлю, были предприняты в 1374 – 1375 годах. В 1381 году вновь встал вопрос об усилении запрета в связи с раскрытием в Китае заговора против императора и опасением создания заморской оппозиции.

После некоторого ослабления строгости «морского запрета» в середине 80‐х годов XIV века он снова усиливается в 1390 году: «Ведомству налогов следует строго запретить населению сноситься с заморскими странами. Вывоз золота, серебра, медной монеты, тканей и оружия был запрещен еще со времен правления предшествующей династии. Ныне же простолюдины из Гуандуна, Гуанси, Чжэцзяна и Фуцзяни (южные и юго-восточные провинции Китая. – Авт.), не соблюдая законов, часто вступают в связь с врагами и ведут с ними торговлю. Этим и обусловлен данный запрет. Военные, простолюдины и чиновники – все без исключения будут наказываться за торговлю, ведомую частным образом».

Статья «Об уходе за границу частным образом и запрете выходить в море» появилась и в заново отредактированном в 90‐х годах XIV века общеимперском своде законов. Она гласила: «Всякий, кто, взяв лошадей, волов, изделия из железа, пригодные для военных целей, медные деньги, отрезы атласа, шелка, тонкого шелка, шелковую нить и хлопок, частным образом вывезет эти товары за границу для продажи или же выйдет с ними в море, получит сто ударов палками, а те, кто станет переносить эти товары с собой или грузить их на своих лошадей, будут понижены в должности на один ранг. Товары эти вместе с кораблями и повозками подлежат конфискации в казну, три десятых от общего количества конфискованного будет выплачиваться в качестве награды тому, кто донесет об этом». Эта статья помимо прочего интересна тем, что дает представление о товарах, которыми торговали частные китайские купцы.

Впоследствии запретительные меры разного – более строгого или мягкого характера подтверждались указами 1394, 1397, 1401, 1404, 1407, 1409, 1430, 1433, 1449 и 1452 годов. Сам факт периодического повторения подобных указов говорит о том, что они по‐прежнему не срабатывали. Однако они оставались сильной помехой для нормального развития морской китайской торговли и способствовали процветанию пиратства.

Среди пиратов, как отмечают японские исторические сочинения, действительно были японцы. Например, есть свидетельства начала XVI века, что «некоторые воины с островов и побережья префектуры Ийо собираются в банды, пересекают океан, достигая иноземных берегов, и пиратствуют там, становясь богатыми. Их предводителем был избран Мураками Дзусо – господин [усадьбы] Носима… Пираты действуют вдоль берегов Китая, на юго-восточных островах, а также на Филиппинах, Борнео и Бали. Они продолжают свои набеги несколько лет… Иногда ронины (независимые от господ самураи. – Авт.), рыбаки, негодяи и прочие с островов Кюсю и Сикоку собирались в пиратские банды, и постепенно их численность вырастала до 800 – 900 и иногда более чем тысячи человек. Вследствие этого все острова в юго-восточных морях тревожились пиратами».

Китайский грузопассажирский корабль

Но еще больше сведений (уже в китайских исторических источниках) о том, что местные власти и население прибрежных районов Китая сами «привлекают» пиратов и, более того, под руководством местных богатых и знатных домов китайцы сами действуют как «японские» пираты, а некоторые становятся главарями японских пиратских группировок. В официальной истории династии Мин по этому поводу записано: «Известные предатели, такие, как Ван Чжи, Сюй Хай, Чэнь Дун и Ма Е, подолгу живут среди них (пиратов. – Авт.). Поскольку они оказались неспособны удовлетворить свои амбиции у себя на родине, они бежали на острова и стали предводителями общин японских пиратов. Последние подчиняются их руководству, а те направляют их в рейды. С этих пор известные пираты в открытом море перенимают снаряжение и знак отличия японских пиратов и разрозненными группами совершают свои налеты на материк. Нет ни одного из них, кто бы ни срывал огромную прибыль, и поэтому беды от японских пиратов усугубляются день ото дня».

Участие китайцев в пиратстве у собственных берегов подтверждается и законодательными актами. Например, одно из дополнений к цитированной выше статье из общеимперского свода законов, относящееся к концу XV века, гласит: «Каждый, кто покинет прибрежные места и выйдет на кораблях в море, не имея пронумерованного талона или приказания свыше, разрешающего выходить в море, и если он сделает это по уговору с влиятельными и сильными лукавцами, а также… тайно войдет в связь с пиратами и заодно с ними задумает набрать шайку, станет их пособником и будет грабить мирный люд, считается изменником и будет приговорен к обезглавливанию».

В середине XVI века у морского побережья Китая действовали 14 крупных пиратских формирований, возглавляемых китайцами. Центральное правительство в меру своих возможностей и необходимости боролось с пиратством, а заодно и с контрабандной, с его точки зрения, частной морской торговлей. Именно это затрудняло борьбу, делало ее непопулярной среди связанной с торговлей местной элиты и в конце концов определяло ее бесперспективность. Однако правительству удавалось добиться временных успехов. Вдоль берегов ставились гарнизоны, совершались патрульные морские рейды, а в случае надобности вводились в бой целые флоты. В частности, одно из значительных столкновений правительственных войск и пиратов произошло в 1419 году. Последние понесли поражение у берегов Ляодунского полуострова, потеряв 742 человека убитыми и 857 захваченными в плен.

Однако снижение накала противостояния у морских берегов достигалось скорее не оружием, а ослаблением политики «морского запрета». Так было в начале XVI века, когда китайское правительство смотрело сквозь пальцы на ее нарушение, передав контроль над заморской торговлей провинциальным властям, которые, как отмечалось, были весьма заинтересованы в ее развитии. Но терпимости центральной власти хватило ненадолго. Этому способствовали следующие обстоятельства. Во-первых, к началу 20‐х годов XVI века у берегов Китая появились первые португальские купцы и конкистадоры, пытавшиеся установить здесь свои правила игры. Во-вторых, произошел скандальный инцидент с японскими послами. В 1523 году в китайский порт Нинбо, куда обычно прибывали посольские миссии из Японии, приплыли сразу два представителя от двух различных японских магнатов – домов Хосокава и Оути. Каждый претендовал на собственное право представлять Японию. Посланник Оути – Судзэцу Гендо появился в Нинбо раньше. Но пришедший позже представитель Хосокавы Со Сокио, подкупив евнуха, занимавшего руководящий пост в Управлении торговых кораблей в Нинбо, получил дипломатическое признание и связанные с этим торговые преимущества. Тогда разгневанный Судзэцу со своими людьми напал на корабли соперника, сжег их и перебил команду и сопровождающих. Со бежал в город Шаосин. Преследовавший его отряд Судзэцу, будучи не в состоянии штурмовать стены Шаосина, отошел обратно в Нинбо, где стал жечь дома и грабить население. Японцы пленили одного из местных китайских военных чинов и ушли в море на захваченных китайских кораблях.

Произошедший инцидент вызвал возмущение в Китае. На имя императора посыпались доклады с предложениями вновь вернуться к политике «морского запрета», что и было сделано. Это вызвало новую активизацию пиратов у китайских берегов. Правительство отвечало контрмерами. Но, как отмечали современники тех событий, «частный выход в море и частноторговые связи невозможно прекратить, ибо там, где дело касается крупных прибылей, людей не остановить даже угрозой смерти». В 40‐х годах XVI века борьба с пиратами перерастает в своего рода необъявленную войну. Пираты объединяются в группировки, сильнейшими из которых были хуэйчжоуская во главе с Сюй Дуном и фуцзяньская во главе с Чэнь Сыпанем. Их соперничество приводит к выдвижению на первый план Ван Чжи. Он имел свой флаг и контролировал действия всех более мелких группировок. Пираты создавали свои базы на китайском берегу и близлежащих островах, совершали далекие походы в глубь прибрежных провинций, осаждали и брали многие города. Их флотилия однажды появилась даже у Южной столицы империи – Нанкина, куда они подошли по широкой и судоходной реке Янцзы. В трех провинциях – Цзянсу, Чжэцзяне и Фуцзяни, где особенно активизировались пираты в середине XVI века, ими было создано восемь постоянных баз, взято и разграблено 26 городов и 29 подвергнуто осаде.

Апогей противостояния пиратам приходится на конец 40‐х годов XVI века и связан с деятельностью чиновника Чжу Ваня. В 1547 году он был назначен военным губернатором Чжэцзяна, а также начальником морской обороны Чжэцзяна и Фуцзяни с самыми широкими полномочиями в действиях против пиратов и португальцев, которые порой были тесно связаны между собою. Например, католический монах Жуан де ла Консепсион, известный под именем Чжан Лянь, был отнюдь не последним среди пиратских лидеров. Чжу Вань стал строжайшими мерами проводить в жизнь «морской запрет». По его приказанию китайский флот многократно вступал в сражения с пиратами и португальцами. К 1549 году побережье Китая оказалось наглухо блокированным от атак с моря.

Но борьба шла не только в открытую. И в прибрежных провинциях Китая, и непосредственно при императорском дворе по‐прежнему было немало противников политики «морского запрета». Как отмечено в источниках, «все фуцзяньцы и чжэцзянцы ненавидели Чжу Ваня». Это, конечно, некоторая гипербола, но недовольных действительно было много. В столицу шли постоянные жалобы с обвинениями его в превышении власти и казнях невинных людей. К тому же в 1547 году произошли перемены в раскладе сил в китайской столице. Всесильного временщика Ся Яня, сторонника жесткой линии, выдвинувшего и поддерживавшего Чжу Ваня, сменил другой временщик – Янь Сун, который не стоял за чрезмерную строгость в данном вопросе. В результате из столицы был прислан цензор, чтобы разобраться с делами Чжу Ваня на месте. Цензор признал виновность последнего, и Чжу Ваню было предписано покончить с собой (чтобы избежать позора публичной казни). Многие его сподвижники были брошены в тюрьмы.

Однако смещение Чжу Ваня и его сторонников не привело сразу же к «открытию» страны и снятию преград для морской торговли, а равно и к сворачиванию разбойных нападений пиратов, ставших для них привычными и выгодными. Их налеты продолжались в 50‐х и начале 60‐х годов XVI века. Лишь в 1557 году правительственному флоту и войскам удалось захватить Ван Чжи, но остальные продолжали действовать. Острота пиратской проблемы постепенно спадает лишь к середине 60‐х годов, что было связано опять‐таки со смягчением правил заморской торговли. По настоянию одного из военных губернаторов прибрежных провинций в 1560 году были восстановлены Управления торговых кораблей в крупных портах. Это давало возможность, хоть и под контролем властей, легализовать заморскую торговлю. А в 1567 году по предложению цензора Ду Цзэминя новый, только что взошедший на престол император согласился вообще отказаться от политики «морского запрета» в отношении всех стран, кроме Японии. Все иноземные корабли были разделены на два разряда – из Западного и Восточного океанов, и их стали допускать в Китай при условии уплаты соответствующей пошлины.

Нельзя, конечно, думать, что после этого у китайских берегов ни разу не случалось пиратских нападений. Но это были отдельные случаи, не выходившие за рамки того, что творилось тогда на морях и океанах всего земного шара. Острота же проблемы пиратства исчезла, поскольку исчезла почва, ее порождавшая.

Корсары атакуют с моря. Нашествие «кораблей Хатимана»

 
Они города осаждали,
Они выжигали селенья,
И пленных они угоняли,
Народу неся разоренье.
 

Цай Янь (172 – 220)

Они вселяли ужас в открытом море и у чужих берегов. Их смертельно боялись в Китае и в Корее. Страшились одного вида их летучих кораблей. Судов с острыми носами, двумя или тремя мачтами, с прямыми парусами и высокой кормой. Приводили в трепет их знамена, реявшие на мачтах. На стягах было начертано: «Корабль Хатимана». Так звали японского бога войны. Именно ему они рьяно служили. Именно Хатиман вел их по морям и побережьям соседних стран. Над палубами торчали пики, алебарды, протазаны и длинные луки. С бортов грозно глядели ряды заряженных аркебуз… Эти люди не знали преград. Не боялись ни штормов, ни вражеских военных эскадр. Они сами выходили в море целыми флотилиями. И горе тем, кто попадался им на пути! Вызывали ужас их двуручные самурайские мечи – длинные и изогнутые с круглой гардой. Их доспехи и шлемы. Их боевой клич. Их умение сражаться. Их меткость – а стреляли они без промаха. Каждый в бою стоил нескольких солдат. Неумех, слабаков и трусов среди них не встречалось. Сходиться в рукопашной с ними рисковали немногие. Эти люди не ведали страха и жалости, зато кипели яростью и жестокостью. Даже после сражения, когда они грабили, жгли, насиловали и убивали. Люди моря и войны – их капитаны и лоцманы знали каждый берег как свой карман. Битвы, абордажные стычки и захват городов стали для них обыденным делом, а разбой на море и на суше – любимым занятием.

Эту грозную силу именовали «японскими пиратами», хотя были среди них и китайцы, и корейцы. В Японии этих морских разбойников звали «вако», в Китае – «вокоу», а в Корее – «вэку». Со своих стоянок и баз в Стране восходящего солнца их корабли выходили в море и, как волки в стаю, сбивались в эскадры. Одни флотилии пересекали Корейский пролив и шли к берегам Страны утренней свежести. Другие направлялись к Срединному государству, где их манили богатые китайские города. Участие в набегах китайцев и корейцев, хорошо знавших местные условия, во многом обеспечивало успех нападений. Именно они подсказывали наилучшие время, объект и способ атаки, наиболее удачный маршрут.

Эта вольница формировалась в основном из социальных отбросов: пиратов, беглых матросов с казенных, в том числе военных, кораблей, солдат-дезертиров, разоренных рыбаков и ловцов жемчуга. Были среди них и контрабандисты, преступники, бродяги, авантюристы, молодежь из обедневших семей крестьян и мелких торговцев. Те, кто бежали от справедливой или незаслуженной кары. Те, кому ничего другого не оставалось. Много было среди них ронинов – самураев, потерявших господина, а потому лишившихся своих земельных владений или жалованья (рисового пайка). Богатый военный опыт, личные качества и авторитет делали их вожаками лихих дружин и «адмиралами» пиратских эскадр. Выбирали в главари и японских крестьян. В годы феодальных распрей князья (даймё) привлекали их к военной службе, и многие становились профессиональными солдатами. Можно сказать, что именно междоусобицы питали «японское пиратство» первоклассными командирами и воинами.

На «кораблях Хатимана» находились не только боевые дружины и моряки, но и торговцы. И те и другие состояли на службе у даймё Юго-Западной Японии. Пираты Страны восходящего солнца промышляли коммерцией, в частности контрабандой, и грабежом по всему восточному побережью Китая и берегам Кореи отнюдь не самостоятельно. У них были хозяева – неофициальные, но могущественные, прежде всего князья и крупные купеческие дома. К примеру, до середины XVI века легальную торговлю с империей Мин контролировали князья Оути, а с Кореей – князья Со, владельцы островов Цусима.

Князья и купечество Юго-Западной Японии снабжали пиратов быстроходными судами и оружием, до середины XV столетия исключительно холодным, в основном мечами. Их малые суда брали на борт 30 – 40, а большие – 80 – 90 человек. С последней трети века корсары активно применяли и огнестрельное оружие – аркебузы, фитильные, заряжающиеся с дула ружья. А на их судах размещалось теперь бойцов вдвое больше. Имелся даже корабль, команда которого и десант могли составить до двух тысяч человек.

Летучие эскадры бороздили Желтое и Восточно-Китайское моря. Их часто видели в Бохайском заливе и Тайваньском проливе, в Японском море, у берегов Вьетнама и Филиппин. Выходили они на добычу и в Южно-Китайское море. Но главным объектом их «внимания» был Китай. Опустошительные набеги становились настоящим бедствием для прибрежного населения юго-восточных провинций Срединного государства. Как писал в свое время поэт Цай Янь:

 
И там, где они проходили,
Поля превращались в пустыню.
И там, где они воевали,
Стонала земля от невзгод.
 

Перевод В. Журавлева

В первые полтора столетия правления династии Мин (1368 – 1644) морские разбойники еще не представляли большой опасности для китайской империи. Однако в XVI веке положение резко изменилось: начавшаяся с 1507 года более чем полувековая война между японскими княжествами позволила корсарам в очередной раз пополнить свои ряды. На палубы «кораблей Хатимана» поднимались все новые и новые тысячи оставшихся без рисовых пайков самураев, потерявших жалованье солдат, разоренных крестьян… Наступает апогей «японского пиратства».

Между тем военный флот империи Мин прекратил всякие действия за пределами береговой полосы. Этим сразу же воспользовались князья Юго-Западной Японии. Пираты Страны восходящего солнца возобновили свои нападения на китайские города и селения. В 1523 году их корабли высадили в порту Нинбо крупный десант, во главе которого стоял один из прибывших в страну японских послов. Когда минская сторона не признала его полномочия, он счел себя оскорбленным и «покарал» китайцев обычным пиратским способом. Под ударами его дружины и морских разбойников Нинбо пал – богатый многолюдный торгово-ремесленный город был разграблен и сожжен. Японцы захватили множество кораблей и ушли в море. В результате этих событий император Хоуцун (1521 – 1566) «закрыл ворота» морской торговли. Начался разгул контрабанды, которую взяли под свою опеку те, кто был заинтересован в доходах от подпольного бизнеса: «сильные дома», знатные сановники и «уважаемые фамилии» юго-восточных провинций Китая. Один из сторонников «морского запрета» на связи с другими странами писал: «Пресечь разбой иностранцев (то есть японцев. – Авт.) легко. Пресечь разбой китайцев трудно. Пресечь разбой на китайском побережье легко, но пресечь разбой китайской местной знати очень трудно».

Крупные купцы и феодалы Юго-Западной Японии, которых давно не удовлетворяла официальная торговля в узких рамках «даннической системы», теперь окончательно решили ее сломать. «Тараном» послужили корсары. Целые эскадры вооруженных кораблей отплывали к берегам империи Мин, где пираты занимались контрабандой и грабежом. При этом «японские бандиты» действовали в союзе с китайскими. К середине XVI века разбой у берегов Китая достиг апогея. Вот что сообщает «История династии Мин»: «В двадцать шестом году (1547) сто кораблей японских пиратов долго стояли в Нинбо и Тайчжоу. Несколько тысяч человек высадились на берег, жгли и грабили». Многие жители этих городов были убиты корсарами. Между тем «сильные дома» и купечество Китая, гревшие руки на нелегальном промысле, добились смещения и довели до смерти сановника Чжу Ваня, пытавшегося бороться если не с самими пиратами, то хотя бы с их китайскими пособниками.

Китайский военный корабль эпохи Мин

После самоубийства Чжу Ваня в 1549 году «никто и заикаться не смел о запрещении морской торговли». Береговую охрану сняли, и «японские пираты» получили возможность хозяйничать всюду, нигде не встречая сопротивления. Их набеги становились все более частыми и разрушительными. В том же, 1549 году флотилии «кораблей Хатимана» обрушились на приморские области Чжэцзяна и Фуцзяни. В «Истории династии Мин» говорится: «Услышав о нашествии японцев, все разбежались, и приморье опустело. С тех пор до конца эры правления Цзяцзин (то есть до 1566 года. – Авт.) не было спокойных дней». Все это привело к разрыву официальных отношений между Китаем и Японией. В свое время поэт Най Сянь (около 1350 года) писал:

 
Как бурю жестокую вскоре,
Враги развязали на море
В сраженьях бессчетных войну, —
И шли корабли чередою ко дну.
 

Перевод В. Кошелевского

Так в 1547 – 1549 годах началась «пиратская война», бушевавшая на побережье Минской империи вплоть до конца 60‐х годов XVI века. Война с битвами, походами и штурмами городов. Уже в 1550 году «корабли Хатимана» вошли в реку Янцзы. Пираты разорили богатые города в ее низовьях, а затем блокировали Нанкин – Южную столицу Минской империи. Местные правительственные войска, как огня боявшиеся корсаров, бежали с поля боя. Тогда военачальник Чжан Цзин перебросил из Гуанси и Гуандуна отряды «храбрецов» и одержал над «японскими бандитами» крупную победу в сражении у Ванцзянцзина в провинции Чжэцзян. Другой военачальник, Цао Банфу, нанес им поражение в Хушучжа (провинция Цзянсу). На помощь этим полководцам были направлены ударные части из Сычуани и Шаньдуна. Бои шли с переменным успехом.

Действиям японцев способствовал разгул китайских пиратов – местных шаек под командой прославленных атаманов Ван Чжи, Чэнь Сыпаня, Сюй Дуна и Ли Гуантоу. Свои флотилии имели У Пин, Цзин Ибэнь, Линь Даоцзянь и Линь Фэн. Самыми сильными вожаками считались Ван Чжи и Чэнь Сыпань. Вокруг них к середине XVI века сплотились все морские разбойники Китая. В итоге возникли две группировки, которые объединились под началом Ван Чжи. Без его ведома ни один пиратский корабль не выходил в море. Лишь после многочисленных и безуспешных попыток минский флот разбил основные силы Ван Чжи, заставив его перебазироваться к берегам Японии. Китайское пиратство быстро сращивалось с «японским».

В 1533 году Ван Чжи, Чэнь Дун и Сюй Хай наняли несколько сот боевых джонок, которыми командовали «японские пираты», и с разных направлений вторглись в провинцию Чжэцзян. Их ватаги грабили районы и по обоим берегам Янцзы. Тревожные вести разнеслись по приморью на многие сотни километров. С тех пор начались невиданные по своим масштабам набеги на земли Минской империи.

Как ни охотились за Ван Чжи, он долго был неуловим. Однако минским военным посчастливилось, и в 1557 году разбойник попал к ним в руки. Тем не менее оставшиеся на свободе соратники Ван Чжи продолжали его дело. Китайские пираты и бродяги нередко переодевались в японское платье, поднимали японский флаг с надписью «Корабль Хатимана» и отправлялись на разбой под видом «японских пиратов».

Борьба приняла затяжной и маневренный характер. Опытные в ратном мастерстве, пираты наносили удары там, где их не ждали. И столь же умело уходили от правительственных войск, обнаруживших к тому же низкую боеспособность. Отдельные победы Чжан Цзина и Цао Банфу не могли создать перелома в ходе военных действий. Дело осложнялось и бездарным руководством операциями из столицы – Пекина. Правивший тогда Китаем временщик – секретарь Государственного совета Янь Сун нанес огромный ущерб обороне страны. Действуя заодно с дворцовыми евнухами, он свел в могилу Чжан Цзина и сослал Цао Банфу. Его ставленники оказались ни на что не годны. Лишившись со смертью Чжан Цзина своего командира, «храбрецы» из Гуанси и Гуандуна вышли из повиновения. Эта «хищная солдатня» безнаказанно чинила поджоги и грабила мирное население. Между сычуаньскими и шаньдунскими войсками началась грызня. Насилия со стороны этих горе-вояк обрушились на головы жителей приморья, коим и без того доставалось от «японских» и китайских пиратов.

Из столицы стали посылать специальных уполномоченных для уничтожения пиратов и отпора «японцам». Однако вскоре эти чрезвычайные эмиссары, особенно помощник министра Чжао Вэньхуа, прославились своим взяточничеством, пассивностью и продажностью.

А война разгоралась. Критическим стал 1555 год. Пираты заняли обширные территории в юго-восточных провинциях, опустошили богатейшие города и угрожали самой власти династии Мин. Дело зашло так далеко, что они напали на Нанкин. Их атака была отбита, но эта дерзкая вылазка еще больше усилила страх перед морскими разбойниками. В 1556 году корсары совершили успешный грабительский рейд по провинции Фуцзянь. Война захватила морское побережье пяти провинций – от Шаньдуна на севере до Гуандуна на юге. Японцы овладели рядом приморских городов. «Корабли Хатимана» по инициативе либо с согласия даймё перебрасывали в Китай все новые и новые подкрепления. Это были уже не столько пираты, сколько профессиональные воины-самураи и пехотинцы из крестьян. Сражения на китайской земле становились все крупнее и ожесточеннее.

Видя, что войска из других провинций бессильны против морских разбойников, шэньши (привилегированное «ученое» сословие) и помещики Чжэцзяна стали создавать собственные отряды самообороны. На их основе военачальники Ци Цзигуан, Юй Даюй и Лю Сян формировали новые ударные части. Особой дисциплинированностью и боеспособностью отличались те, что были набраны из ополченцев Чжэцзяна и обучены Ци Цзигуаном. Названные «личным войском Ци», эти соединения сумели противостоять бандитским ватагам. Однако война еще несколько лет шла с переменным успехом. Вот что китайский источник сообщает о событиях 1562 года: «Прежде японцы оставили провинцию Чжэцзян. Они покушались на Хуай, Янчжоу, У и Юэ, но безуспешно. После этого напали на провинцию Фуцзянь. Разграбили более одиннадцати городов. Захватили много богатства и детей обоего пола. Побили и изранили чиновников, солдат и жителей бесчисленное множество».

Лишь в 1560‐х годах началось наступление на «японских пиратов». Минские полководцы один за другим освобождали ранее занятые бандитами города. В 1563 году Ци Цзигуану удалось нанести жестокое поражение противнику в Фуцзяни и вытеснить его из этой провинции. На суше и на море развернулись яростные бои. Пиратский флот был разбит, и только в плен было взято пять тысяч человек.

Между тем империя Мин предпринимала все новые и новые усилия для разгрома «японских варваров». Все больше потрепанных в боях ватаг добиралось до своих кораблей и отплывало в Японию. К концу 1560‐х годов удалось сбросить последние пиратские отряды в море и очистить от них побережье. «Усмирение японских бандитов» зашло так далеко, что в 1570‐х годах их набеги почти совсем прекратились. Так окончилась «пиратская война» в Китае.

Эта победа стала возможной по двум причинам. Во-первых, империя Мин к этому времени существенно укрепила свою морскую оборону и повела против корсаров успешную борьбу. Во-вторых, Япония стала выходить из полосы затяжных междоусобных войн. Образовалось сильное центральное правительство во главе с Тоётоми Хидэёси, который наложил строгий запрет на морской разбой. Однако то было затишье перед бурей – перед мощным вторжением в Корею армий и флота объединителя Японии Тоётоми Хидэёси.