Текст книги "Русское сопротивление. Война с антихристом"

Монастырь был обнесен высокой каменной стеной с башнями, по бокам монастыря с востока и запада возвышались два огромных холма, насыпанные монахами при расчистке русла реки Обноры и обсаженные красивыми елями. На восточном холме был воздвигнут обширный двухэтажный скитский храм; на западном холме, называемом «Голгофа», – устроена деревянная часовня, внутри которой находилось художественно выполненное скульптурное изображение Христа.

У самого моста тоже была часовня, в которой стояло ведро воды с почерпалом для утоления жажды путников в знойный день. На стене была икона, изображающая Павла, в руках которого был свиток с надписью: «О если бы ведали всю силу любви».

В 30-е и последующие годы все постройки и стены монастыря были взорваны или разбросаны, разорены древние кладбища, утрачена могила Павла Комельского. Никаких часовен и в помине не осталось. Сохранились в аварийном состоянии остатки Успенской и скитской церквей и кельи. Долгие годы сооружения монастыря использовались под детский дом, и то место получило название поселок «Юношеское». Бледные, плохо одетые дети, разбитые рогатками окна, фекалии в помещениях остатков Успенской церкви, собака с подбитой лапой, шарахающаяся от каждого шага людей, – такова «мерзость запустения».

Рядом с местом Павло-Обнорского монастыря сохранились руины собора монастыря, созданного другим учеником Сергия Радонежского Сергием Нуромским, родом грека, пришедшим на Русь с Афонской горы, похороненным в своем монастыре, мощи которого сохранялись до 30-х годов. В 6 км от огорода Грязовца, на слиянии двух рек – Нурме и Таницы, – до 30-х годов ХХ века существовал огромный Корнилиево-Комельский монастырь, основанный в 1497 г. убежавшим в пустынь святым Корнилием Комельским (из ростовских бояр), впервые поселившимся здесь в покинутой разбойниками одинокой избе. Для основанной им обители святой Корнилий Комельский написал особый устав, в котором использовал уставы святых Иосифа Волоцкого и Нила Сорского, как бы пытаясь объединить в одном документе идеи «стяжателей» и «нестяжателей». Введенский собор монастыря был построен в XVI веке, Воскресенская церковь с настоятельскими покоями, ризницей и библиотекой возведена в XVII веке, а также еще четыре церкви, три часовни и целый ряд других сооружений. В окрестностях монастыря обнаружили минеральные источники и устроили лечебницу для паломников и больных.

Место это, как и многие другие места на Руси, связано с преданиями, сохраняемыми местным населением. Рассказывают, что при нашествии татар в первой половине XVI века монахи во главе с Корнилием удалились из стен монастыря, прося Бога пощадить обитель. Когда татары подошли, то обитель им показалась большим городом с массой войск, и они в страхе бежали.

В 30—40-е годы все церкви и стены и другие сооружения монастыря были взорваны и разобраны на кирпич для строительства льнозавода. Пропали и мощи святого Корнилия Комельского. Сохранившиеся отдельные постройки использовались в войну как лагерь военнопленных, позднее школа механизаторов, а затем как помещение для психиатрической больницы.

В окрестностях Грязовца, недалеко о впадения реки Коктыш а реку Лежу (ныне усадьба совхоза «Бушуиха»), находился Арсениево-Комельский монастырь, основанный святым Арсением Комельским, игуменом Троице-Сергиевой лавры, откуда он ушел в 1529 году в комельские леса, ища уединения. Все постройки и стены монастыря (кроме келий) были разрушены в 30—40-е годы, Ризоположенский собор XVIII века был снесен уже в 70-е годы. Та же участь постигла все сооружения Николо-Озерского монастыря, основанного в 1520 году святым Стефаном Комельским, мощи которого хранились здесь под спудом. Монастырь был устроен здесь по повелению самой Богородицы, которая явилась святому Стефану и указала ему место обители.

С дорогами в Вологодской области очень плохо, далеко не все райцентры связаны между собой хорошими шоссе, а уж села да деревни подавно. Поиск почти каждого монастыря и дорога к нему по огромным колеям и ямам превращается в экзотическое путешествие с приключениями. Но особенно ужасны дороги к монастырям в Кадниковском районе.

Семь километров от Кадникова до Григорьево-Пельшемского монастыря, основанного в 1426 святым Григорием Пельшемским, из рода галичских бояр Лопотовых (предание рассказывает, что он прожил 127 лет), мы преодолевали на гусеничном тракторе (даже мощные грузовики типа «Урал» здесь не проходят»). Приближаясь к реке Пельшме, ощущаешь зловония и видишь белые, потрескавшиеся мертвые берега, лишенные всякой растительности, черную воду без признаков жизни. Трактор то падает в яму, то, сильно накреняясь вбок, идет вдоль реки. Местные рабочие рассказывали, что река погибла уже в 70-е года из-за сбросов в нее вредных химических веществ сокольского целлюлозно-бумажного комбината. Жители деревень, расположенных вдоль реки (Дор, Лопотово) давно покинули их, и они стоят, чернея разрушенными избами.

Постройки древнего монастыря XVII–XVIII вв. разрушены еще до войны, остатки лежат в руинах, вся территория заросла бурьяном в человеческий рост, деревьями, крапивой. Мощи святого старца исчезли, как пропали и святыни, связанные с его почитанием в этих местах – железные вериги и кольчатая рубашка, которую надевал святой, умерщвляя свою плоть. По преданиям, в монастыре сохранялись иконы святого Дионисия Глушицкого, с которым Григорий Пельшемский дружил и у которого в Сосновце прожил десять лет, занимаясь переписыванием книг. В советское время в монастыре был детский дом, позднее переехавший отсюда в другое место, но сохранивший территорию монастыря для нужд подсобного хозяйства.

Так же на тракторе нам пришлось добираться до другого монастыря Кадниковского уезда – Семигородной пустыни, основанной в XV веке среди густого леса и болот монахами Дионисиево-Глушицкого монастыря. Семь небольших гор с селениями на них в древнее время дали название волости «Семигородная», а по волости – и обители. Главную святыню и достопримечательность обители составляла чудотворная икона Успения, написанная, по преданию, известным иконописцем святым Дионисием Глушицким.

Другой достопримечательностью обители являлся очень изящный ковчег больших размеров и оригинальной формы, хранившийся в ризнице на особом столе. Дверцы ковчега украшали живописные изображения Неопалимой Купины и Архистратига Михаила работы В. Боровиковского.

От огромного монастыря (жители его называли городом) почти ничего не сохранилось. Еврейские большевики до основания уничтожили все церкви и высокие стены с башнями, сохранились только кельи (в них устроили психинтернат). Ни икон, ни ковчега с живописью Боровиковского не сохранилось. Куда они пропали, никто не знает, ни местные, ни музейные работники области. Старожилы рассказывают, что в 30-е годы, когда «очищали» церкви, книги, иконы, кресты бросали в большие костры на территории монастыря. Один из старожилов вспоминает, что сам разбирал одну из церквей на кирпич для своего дома.

Заоникиева Богородицкая пустынь, основанная св. Иосифом в XV веке в 14 км от Вологды, потеряла значительную часть своих сооружений, а оставшаяся находится в руинах – собор, теплая церковь, стены, башни лежат как после бомбежки. Пропали мощи святого Иосифа и камень преподобного Серафима Саровского. Между руин бродят дети, воспитанники детского дома, который расположился в бывших кельях. В 30-е годы, по рассказам старожилов, в монастыре располагался спецпоселок, где содержались сосланные крестьяне с западнорусских земель, которых местное население называло «крестоватики». С питанием в поселке было плохо, «крестоватики» пухли от голода и тихо умирали, находя последний покой в общей могиле в «веретье», недалеко от пустыни.

Ни один «крестоватик» на родину не вернулся. Местные жители, которые пытались им помочь, подвергались репрессиям.

Еще в 20-е годы на изгибе высокого берега реки Мологи, среди соснового бора, стоял основанный купцами Строгановыми Николаевский монастырь, обнесенный каменной стеной с башнями, являя собой со всех сторон сказочное зрелище. Первые упоминания о монастыре относятся к XV веку. Сохранившиеся в 20-е годы постройки монастыря относились к XVI – началу XIX века. Старожилы рассказывают, как в 30-е годы по окрестным деревням ходили приезжие из города члены Союза воинствующих безбожников и просили подписать письмо о ликвидации монастырских церквей, а также тех, что отказывался, объявляя кулаками или подкулачниками со всеми вытекающими отсюда в то время последствиями. Люди были так парализованы страхом, что большинство письмо подписали. Сооружения монастыря (кроме келий) были взорваны и потихоньку разбирались на кирпич. В 60—70-е годы еще сохранилась каменная ограда, внутри которой располагались длинные корпуса братских келий. С западной стороны к зданиям келий примыкали настоятельские покои с деревянной светелкой наверху. На ее фасаде, выходящем на монастырский двор, располагалась веранда, украшенная резьбой. Тут же находилось здание поварни, трапезной.

Все это было утрачено в 60—70-е годы, ибо памятники находились без присмотра. Нижняя часть построек была использована для фундамента огромного здания базы отдыха Череповецкого металлургического завода.

Из Моденского монастыря мы направляемся к местечку Сосновец, где, по данным старого путеводителя, находились мощи святого Дионисия Глушицкого.

В Большой Советской Энциклопедии (3-е издание) о нем сказано: «Дионисий Глушицкий (1362–1437) русский живописец, резчик по дереву, книгописец, игумен ряда монастырей, основанных им на берегу реки Глушица».

До нашего времени дошло несколько произведений живописца. В Третьяковской галерее находится известная, наверное, всем любителям русского искусства, один их выдающихся образцов русского иконописания, школа-портрет «Кирилл Белозерский» (1424 г.). В Вологодском краеведческом музее можно увидеть иконы «Успение» и «Иоанн Предтеча в Пустыне». Искусство Дионисия пронизывает удивительная теплота и человечность образов.

Родился Дионисий близ города Вологды, но кто были его родители и как он провел детство и юность, неизвестно – не сохранилось никаких сказаний. По его поступкам и творчеству можно судить, что натура эта была тонкая, мятущаяся, деятельная, не знавшая покоя и жившая в постоянном молитвенном напряжении. В Спасо-Каменном монастыре на Кубенском озере начинается подвижническая жизнь святого Дионисия. Его учителем становится святой Дионисий Святогорец.

Ища уединения, Дионисий Глушицкий перебирается на другую сторону озера и в местности Святая Лука возводит храм (позднее Святолуцкий монастырь). Но вокруг снова собираются люди, и подвижник уходит в глубь лесов на реку Глушицу, где близ села Устья в 1402 году основывает Глушицкий Покровский монастырь, получивший в 1407 году статус Лавры, ставший центром развития иконописания, живописи и книгописания. Суета жизни вновь стала тяготить его, и, бросив все, он тайно ушел из монастыря и поселился в удивительно красивом лесу, среди болот, под толстой сосновой кущей, отчего это место прозвали «Сосновицы» На этом месте и был основан Сосновецкий Глушицкий монастырь, мощи святого Дионисия были положены в церкви Иоанна Предтечи. Всю свою жизнь Дионисий Глушицкий писал иконы, резал по дереву, шил одежды, переписывал книги и даже ковал. Все созданное им он рассылал по окрестным храмам и монастырям, многие из которых были построены им же.

Всего преподобный Дионисий создал пять мужских монастырей и один девичий – во имя святителя Леонтия Ростовского – для своих учениц и руководил ими всеми. Сам же он дважды посещал своего авву, архиепископа Ростовского Дионисия, бывшего игумена Спасо-Каменного монастыря, в епархию которого входила и страна Вологодская. Святитель благословил его иконой Божией Матери и снабдил его монастыри церковной утварью. Среди учеников преподобного Дионисия прославились святостью жизни своей: преподобные Макарий, Амфилохий и Тарасий, Григорий Пельшемский и Филипп Рабангский. После кончины преподобного в лавру поступил преподобный Стефан Комельский.

Учеников своих преподобный Дионисий учил ничего не называть своим, непрестанно молиться и помнить о часе смертном, особенно учил и послушанию. Одному иноку, который наловил много рыбы без благословения, преподобный велел эту рыбу выбросить, говоря: «Сеющий от благословения, благословение и пожнет; послушания хочет Бог, а не жертвы!» У одного брата после его смерти нашли несколько монет; преподобный велел деньги эти выбросить вместе с телом этого ослушника и не сразу разрешил его похоронить, чтобы страхом навсегда уничтожить ослушание.

Поворачивая справа на отворотку и через сто метров дороги, ведущей к нашей цели, обрывается асфальт, а дальше идет сплошное месиво проселочной дороги, прочерченное глубокой и широкой колеей. Еще в ста метра находится место, где в древности стоял один из центров искусства и книгописания Покровский монастырь. Надев резиновые сапоги, перебираемся через грязь.

Река Глушица через 500 лет сильно оскудела и заросла и далеко отошла от монастырского холма, на котором сейчас живописно, но сиротливо стоит небольшая деревянная церковь, окруженная современными скромными могилами. От древних построек, которые здесь еще стояли в 1920-е годы – Покровского собора, колокольни, двух корпусов келий, красивой деревянной ограды и древнего кладбища – не осталось и следа.

В 1951–1952 годы памятники архитектуры XVIII века Покровский собор и красивая колокольня были проданы сельсоветом председателю колхоза Николаю Филипповичу Щепину на кирпич для строительства фундамента скотного двора. Подрядили несколько колхозников, и они решили разрушить церковь, уронив на нее колокольню. Подрубили основание колокольни, но не рассчитали, и она упала раньше времени, похоронив под собой несколько богоборцев. Погибло двое, а кирпича добыть не сумели. Крепкий известковый раствор так связал кирпичи, что они просто ломались. Под руинами остались мощи учеников святого Дионисия – преподобных Тарасия и Макария. Пропали рукописи XV–XVIII веков.

До Сосновецкого Глушицкого монастыря, где хранились мощи святого Дионисия, – по тяжелой проселочной дороге (даже грузовая машина здесь пройти не может) 7 километров. Нам повезло. В Сосновец, где находится психоневрологический интернат, едет единственный возможный в этих местах вид транспорта – мощный гусеничный трактор с прицепом.

Прицеп болтается с одного бока на другой, попадает в ямы и резко из них выбирается, еле удерживаемся за борта двумя руками. Дорога удивительно живописная: поля, затем молодые сосновые леса с разнотравьем, временами болотные топи.

Вот поворот, ожидаю увидеть появление сказочной обители великого святого Древней Руси так, как она изображена на фотографиях начала ХХ века (в 1920 году было торжественно отмечено 500-летие монастыря). Но за поворотом, на месте монастыря, в бесформенно разросшейся зелени дикого леса, вновь наступившего на когда-то отвоеванное у него пространство, сохранилось только небольшое здание настоятельских покоев и кельи в сильно перестроенном виде.

В 1930—1960-е годы монастырь потерял почти все свои постройки – великолепный собор и церковь 1745 года, высокую колокольню, надвратную Входоиерусалимскую церковь, ряд келий, древнее кладбище, высокую каменную ограду с величественными башнями по углам. Часть икон и утвари была увезена из монастыря еще до войны и, как рассказывают, передана за границу, остальное было просто расхищено или погибло.

Сейчас всюду какие-то ямы, груды кирпича, бурьян, крапива, деревья, растущие где попало, равнодушные лица психических больных.

Нельзя сказать, что память о Дионисии Глушицком стерлась у жителей окрестных деревень. Имя его знакомо всем старожилам. До 70-х годов нашего века в деревнях Рыкуля и Пустыня 14 июня и 15 октября, на день святых Дионисия Глушицкого и его ученика Амфилохия, жители варили пиво и приглашали к себе на праздник всю округу. Сохранились в памяти и отдельные предания. Один из старожилов рассказал трогательное предание о лошади Дионисия, которая не хотела сдвинуться с места с телом покойного хозяина, и пришлось впрягать другую, чтобы отвезти его к месту захоронения.

Пытаемся вместе со старожилами найти место, где под спудом хранились мощи святого Дионисия Глушицкого. Одни показывают здесь, другие – там. Самый авторитетный старожил останавливается возле недавно построенного голубого деревянного павильона. Здесь?! Молча останавливаемся и читаем молитву.

Рассказывая о Сосновецкой Дионисиево-Глушицкой обители, нельзя не вспомнить еще одного ее монаха, святого Игнатия Брянчанинова – выдающегося русского религиозного мыслителя. Вся жизнь Игнатия Брянчанинова связана с Вологодчиной. Здесь, в селе Покровском Грязовецкого уезда (дом его сохранился, в нем сейчас помещается санаторий), он родился, начал свою духовную жизнь в Новозерской обители. Некоторое время жил в Оптиной пустыни. После пострижения в монахи в Сосновецком монастыре становится строителем Григорьево-Пельшемской обители. Как отмечает И. Концевич: «В жизнеописании Игнатия Брянчанинова сплетаются имена и традиции древнего заволжского старчества его родины, и сам он является одним из видных представителей нового возрожденного старчества». «Умное делание», внутреннее подвижничество Брянчанинова сродни деяниям выдающихся русских исихастов XV века. Закончил свою жизнь Брянчанинов в Николо-Бабайском монастыре на Волге. В 30-е годы мощи его были потеряны, а после канонизации в 1988 году разысканы под полом жилой комнаты детского санатория, под которую была приспособлена бывшая церковь. В 1990-е мощи святого Игнатия были перенесены в Тологский монастырь.

Следующая наша дорога по Русской Фиваиде – паломничество в Нил-Сорский монастырь, находящийся в 20 км от г. Кириллова.

Нил Сорский родился за 4 года до упокоения святого Дионисия Глушицкого в семье московского боярина Майкова и в юности занимался перепиской книг. Он рано поступил в Кирилло-Белозерский монастырь, где духовно сблизился с его настоятелем Паисием Ярославовым, который в свое время отказался от митрополичьего сана.

Молодым человеком он совершил паломничество на Афон, где стал ревностным последователем учения исихастов, учеников святых Григория Синаита и Григория Паламы. Целью жизни, – говорили его учителя, – является достижение «первобытной чистоты». Этому препятствует «чувственность», делающая душу «плотского человека» вожделяющей и «страстной». Возвратить «потерянное» можно лишь посредством «созерцания» божественной энергии. Человек обнаруживает энергию в себе самом при помощи обрядового «самоуглубления», безмолвия. Наряду с безмолвием исихасты практиковали также своеобразную йогу: «слезы теплые» и «удержание дыхания». Это, на их взгляд, позволяло собрать ум в «единовидную стяженность», приучить его не отходить на окружающее, сделать способным к «сосредоточению на едином».

По возвращении на Родину Нил Сорский основал первый в России скит в глухом лесу среди болот на реке Сорке, где ввел особый строгий скитский устав по образцу афонского с обязательным участием монахов в производительном труде, чему он показывал личный пример. Чтобы построить скит, монахам пришлось наносить целую гору земли. Скитяне, числом 12, жили в маленьких тесных кельях на большом расстоянии друг от друга и только в канун воскресного дня и на праздники собирались вместе. Трудовой характер русских пустынных монастырей обрел при Ниле Сорском новое дыхание. Святой настаивал на монашеской нищете во исполнение обета нестяжания, считал, что монастырь не должен иметь никакой собственности.

Творчески развивая учение исихастов, Нил Сорский уделял особое внимание вопросам психологии человеческих страстей. Его учение легло в основу русской психологии, он предлагал свою научную схему развития страстей, разрабатывая формы их регулирования. Он учил, что усилием воли и переменой внешнего образа жизни человек должен преодолевать свои страсти на ранних стадиях их развития.

В качестве идейного главы нестяжателей Нил Сорский поддерживал политику на лишение монастырей земли, выступал за реформу монашества на строгих началах скитской жизни, рекомендовал отказаться от насилия и гонений по отношению к еретикам, предлагал перевоспитывать их силой убеждения.

Деятельность Нила Сорского оставила глубокий след в культурной жизни Древней Руси и продолжилась в трудах его учеников Вассиана Патрикеева и Артемия Троицкого. На Соборах 1490 и 1503 Нил Сорский осудил ересь жидовстующих.

В поселок Пустынка, как сейчас называется Нил-Сорская пустынь, ведет скользкая глинистая дорога. Основные постройки монастыря сохранились, хотя многие из них сильно перестроены для приспособлений к нуждам психоневрологического дома-интерната. В 50-е годы были полностью разрушены сооружения скита.

Монастырь представляет собой сомкнутый в квадрат комплекс сооружений, выполняющих одновременно роль стен с башнями по углам, надвратной церковью с западной стороны и собором и настоятельским корпусом во дворе квадрата.

Колокольня не сохранилась, сильно перестроен главный собор, уже с улицы чувствуется сильный запах мочи, в центральной части собора стоят 80 коек для слабоумных лежачих больных, со всех сторон в тебя упираются десятки бессмысленных взглядов. Состояние построек неудовлетворительно. Мощи святого Нила Сорского, почитавшиеся вплоть до 20-х годов, потеряны. Старожилов в этих местах не сохранилось, окрестные деревни (Бутово, Ершово, Кузьминки и др.) полностью обезлюдели. Приезжие сотрудники психинтерната, живущие в поселке, называют примерное место возле северной части алтаря. Недалеко от предполагаемого захоронения святых мощей Нила Сорского сохранилось опрокинутое надгробие одного из последних игуменов монастыря с надписью «здесь покоится тело раба Божьего игумена Нилсорской пустыни Амвросия. Мир праху твоему Христолюбивый труженик».

Машина медленно едет, в некоторых местах соскальзывая в кювет по глинистой дороге, возвращается к асфальту, в ушах слышатся крики безумных больных, тяжелая грусть переполняет душу…

В более или менее удовлетворительном состоянии в Русской Фиваиде сохранились только четыре монастыря: Кирилло-Белозерский (основан в XIV в.), Ферапонтов (основан в XIV в.), Спасо-Прилуцкий и Михаил-Архангельский. Но только два первых сохранили свои интерьеры (да и то частично).

Кирилло-Белозерский монастырь основан в XVI веке учеником Сергия Радонежского Кириллом Белозерским на берегу Северского озера, похожий на целый город, с сотнями помещений, один из крупнейших на Русском Севере, избежал горькой участи многих своих «собратьев», сохранив мощи Кирилла Белозерского. Сразу же после закрытия в 1924 году он использовался под музей, хотя преобладающее количество его художественных ценностей было вывезено. Огромный комплекс, почти полусотня архитектурных сооружений, требует повседневной реставрации и ремонта, часть зданий не ремонтировалась почти с начала ХХ века. Реставрация велась несколько десятилетий, а от реставрировано не боле пятой части. Центральные памятники монастыря были закрыты для посещения и когда откроются – никто не знал. Музейные работники жаловались на качество реставрационных работ.

В 20 км от Кирилло-Белозерского монастыря среди живописных озер стоит Ферапонтов монастырь, связанный с именем святого Мартиниана Белозерского (ск. в 1483), мощи которого покоятся здесь. Этому монастырю Н. Рубцов посвятил свои стихи:

 
Диво дивное в русской глуши
И небесно-земной Дионисий,
Из соседних явившись земель,
Это дивное диво возвысил
До черты небывалой досель.
 

Фрески Дионисия в соборе Рождества Богоматери (построен в 1490 г.) Ферапонтова монастыря – одно из высших достижений русской и мировой культуры – долгое время находились под угрозой из-за аварийного состояния помещения. В 70-е – начале 80-х годов отмечались неоднократные случаи попадания воды и снега внутрь собора на фрески. Тревога, поднятая Обществом охраны памятников, позволила добиться ремонта помещения. Реставрация фресок Дионисия велась много лет, сделав из недоступными для осмотра многочисленными посетителями монастыря.

Один из лучших монастырей Русской Фиваиды – Спасо-Прилуцкий монастырь, основанный в 1371 году. С приходом к власти большевиков монастырь (до 70-х годов) занимала тюрьма, что делало его недоступным для посетителей, да и для реставраторов. Здания монастыря сильно обветшали, многие из них находились в аварийном состоянии, интерьеры были утрачены. В 70-х годах развернулась реставрация, которая хотя и медленно, но начала приводить монастырь в удовлетворительный вид.

В Горицком женском монастыре, основанном в 1544 году вдовой удельного князя Андрея Старицкого (родного дяди Ивана Грозного) Евфросиньей Владимировной на берегу реки Шексны, в начале 1930-х большевики устроили погром. Монахини были либо расстреляны, либо утоплены. На многие годы обитель превратилась в скотный двор, в окружении бывших храмов лежал слой навоза.

Пройдя сотни километров, я проследил судьбу всех монастырей Русской Фиваиды. Каковы же итоги? Всего после 1917 года из 37 вологодских монастырей XIII–XVII веков, являвшихся общенациональными святынями, 25 монастырей были разгромлены полностью или почти полностью, 7 монастырей хотя и сохранили свой облик, но находились в аварийном и неудовлетворительном состоянии, и только четыре монастыря остались в первозданном виде. Во многих случаях были утрачены мощи великих русских святых, на поклонение которым в течение веков шли тысячи паломников.

Да только ли монастыри пострадали на древней земле? Русская Фиваида по своим пространствам значительно больше таких западноевропейских государств, как Дания, Швейцария, Нидерланды, взятые вместе. По моим подсчетам, к началу ХХ века на этой огромной земле было накоплено культурное наследие, по своему потенциалу превышающее культурные ценности большого европейского государства – не менее 8 тыс. Памятников архитектуры и истории, в том числе более 2 тыс. церквей и часовен, великолепные усадьбы, тысячи деревянных строений, украшенных прославленной вологодской резьбой. Десятки тысяч икон, картин, скульптур, предметов прикладного искусства, колоколов. Смерч еврейской революции, пронесшийся над Русской Фиваидой, смел более половины художественных ценностей, погибло не менее 4 тысяч памятников архитектуры и истории. Из сохранившихся памятников большая часть находилась в неудовлетворительном (нередко и аварийном, руинированном) состоянии, а не могла выполнять свои духовные и культурные функции. Всего из культурного фонда Русской Фиваиды было выведено три четверти памятников архитектуры и истории, которые являлись не просто драгоценным материальным наследием, а духовным итогом жизнедеятельности десятков поколений русских людей на этой земле. Отчуждение драгоценной культуры предков, отказ от духовных итогов их жизнедеятельности привели к страшным результатам. На многие сотни километров стоят тысячи покинутых сел и деревень, потерянная земля ощерилась сорняками и чертополохом. То, что поднималось и культивировалось веками, вернулось в первобытное состояние.

Из паломничества по Северной Фиваиде я вернулся особенно расстроенным и удрученным. Преступления, совершенные в этом краю русских святынь еврейскими большевиками, были особенно чудовищны. Погром русских святынь осуществлялся как особый ритуал. Множество рассказов старожилов и музейных работников рисовали в моем сознании образ еврейского погромщика. Одним из характерных примеров его во второй половине 20-х был Карп Рафаилович Шершевский, начальник Вологодского НКВД. Был он здесь недолго, но старожилам запомнилось, как он лично с группой чекистов ездил, сжигая церкви, стрелял по иконам, сам расстреливал монахов. Парикмахер по профессии, с образованием 2 класса еврейской школы, он настаивал на немедленном закрытии музеев Вологодской области как контрреволюционных учреждений. Фотографию этого изверга я видел в Вологодском краеведческом музее. Меня поразило, насколько внешне он был похож на Ю. В. Андропова, нового генерального секретаря ЦК КПСС.

После Ленина, Андропов был первым евреем, занявшим высший государственный пост. Приехав в Москву из Северной Фиваиды, я почти физически ощутил радость всех антирусских сил, приветствовавших приход к власти в России еврейского кадра. Воспряли отпрыски выкорчеванной Сталиным «ленинской гвардии». По зарубежным радиоголосам давали почти хвалебные отзывы о новом генеральном секретаре, перемежаясь с усилившейся критикой русских патриотов.