Текст книги "Битва за Ориент"

Вторая хищная птица со свистом промчалась над их головами, обдав жаром сжатого воздуха и гарью горелого топлива. Затем раздалось несколько разрывов, и всех окатило песчаным душем.

В следующий момент Дорошин поднял голову, провожая взглядом боевую машину. На фюзеляже истребителя и его крыльях красовались знаки французских ВВС.

– Ах вы, лягушатники драные! – зло сквозь зубы процедил Павел. – Что творят, а?!

Вскочив на ноги, он торопливо отряхнулся и побежал к временно замолчавшей автоматической установке. Люди в ужасе кричали и метались вдоль дороги.

– Назад, Павел! – крикнул с машины Александр. Он сидел на вращающемся стуле наводчика и держался за спусковой автомат. – Смотри, они возвращаются!

Дорошин обернулся. Далеко в небе первый из истребителей заканчивал боевой разворот.

– Ну, блин, твари! – не выдержал Павел, вновь бросаясь за бархан, где он только что лежал, хлопнув на ходу по торчащей из-за бугра вихрастой голове любопытного Ивана. – Лежи, дубина, пока бестолковку не отстрелили! – не слишком подбирая выражения, прикрикнул на парня.

Иван что-то пробубнил в ответ, но послушался своеобразного дружеского совета.

Вновь заработала пушка. Александр выставил режим стрельбы одиночными выстрелами и упрямо укладывал заградительные фонтанчики огня прямо по курсу снижающихся боевых машин.

«Боеприпасов в обрез!» – догадался Дорошин. Он лежал затаив дыхание и молча наблюдал за неравным поединком. Более ничего не оставалось. Он видел, как близко от серебристых хищников ложатся разрывы, не давая им прицелиться. Наконец самолеты, не выдержав решительного отпора, боковым креном стали уходить в сторону моря.

Павел заметил, как перед крутым виражом от второй машины отделились две светящиеся трассы и понеслись в сторону сопротивлявшегося смельчака. Дорошину показалось, что от напряжения у него остановилось сердце, и в этот момент раздались разрывы – один, словно пустой хлопок, и второй, более мощный, засыпавший всех песком.

Ещё не видя того, что произошло, но предчувствуя беду, Павел вскочил и стал карабкаться наверх, увязая в песке. От машины, которая полминуты назад вела огонь по воздушному противнику, валил едкий густой дым.

Не разбирая дороги, отплёвываясь на ходу от попавшего в рот песка, изо всех сил Павел рванулся к объятой пламенем раскорёженной груде металла, где только что сидел его друг. Туда же со всех сторон бежало ещё несколько человек в камуфляже, среди которых Павел сразу узнал Борислава. Серб первым достиг цели и стал выволакивать из облака сизого дыма и пламени обмякшее тело Александра.

– Саня, Саня!.. – задыхаясь от волнения и бега, подскочил к другу Дорошин.

Отяжелевшее тело раненого положили на песчаный склон. На его груди расплывалось багровое пятно. Борислав суетился рядом, пытаясь перевязать рану.

– Пусти, – тихо, почти беззвучно попросил его Александр, и серб замер, пропуская вперёд Дорошина. – Паша, я … – зашелестел одними губами товарищ, – …возьми у меня в кармане… – Слова с трудом давались умирающему.

Дрожащими пальцами Павел расстегнул влажный нагрудный карман форменной куртки Александра. В нём находился окровавленный конверт с киевским адресом, в котором лежал лист исписанной бумаги и фото Оксаны, бывшей жены его товарища.

Какой красивой и беззаботно молодой была она на фото! Длинные чёрные волосы небрежно разбросаны по плечам, а в огромных южных глазах затаилось солнечное лукавство.

– Отправь письмо, – еле слышно попросил друг, – пусть знает, что я простил её и… – Александр умолк, тяжело захрипев. На его губах проступила кровавая пена.

Плечи Дорошина сотрясала сухая судорога. Дышать стало трудно – в груди застрял готовый вырваться наружу то ли крик, то ли вой.

– Паш, не бросай меня… похорони по-христиански… – Это были последние слова ушедшего от него навсегда старого друга.

Больше Дорошин себя уже не сдерживал. Слёзы градом катились по его лицу, оставляя разводы на грязных щеках. В его рыданиях, почти рыке, смешалось всё: горечь утраты, тоска от бесцельной жизни и глухая злость.

Рядом крестился православный серб, застыли в немой скорби боевые товарищи погибшего.

А дальше растерянно выстроилось молчаливое кольцо из пассажиров автобуса. Лица итальянцев погрустнели и вытянулись. Они без конца целовали свои нательные кресты, держа их в руках, и что-то бубнили, шевеля губами и закатывая глаза к небу.

Глава 5

– Никитка, здравствуй, это – я. Как ты себя чувствуешь?

– Всё ок, ма, не беспокойся! Ты-то сама как? Как там бабуля?… – выпалил на одном дыхании сразу все вопросы Никита.

– У меня всё нормально. Так же и у бабушки, только у неё ноги очень болят последнее время. Ты когда к нам в гости заглянешь? – поинтересовалась Светлана Леонидовна, всё не решаясь задать главный вопрос, из-за которого и позвонила своему взрослому сыну.

– Ма, ну я сейчас занят! – заупрямился Никита. – Давай созвонимся на следующей неделе?

– Ты у нас не был почти месяц. Кстати, на следующей неделе уже праздник – Восьмое марта. Можешь прийти к нам со своей девушкой, если захочешь, – мы её не съедим!

– Ну ладно, ма, я подумаю.

– Скажи, а ты отцу давно звонил? – наконец отважилась на вопрос женщина.

– Я с ним попытался связаться на прошлой неделе. Но он где-то в метро «шарился» – гул стоял, мешал разговаривать. Договорились созвониться позднее…

– Ну что у тебя за лексикон, Ника?! Тебе ведь уже тридцать! Ты хоть спросил у него: как он себя чувствует? – огорчилась Светлана Леонидовна.

– Да не успел я… Ну что ты на меня наезжаешь?

Женщина только вздохнула в ответ.

На улице загорелись фонари, и на фоне их желтоватого света сыпались снежные заряды, меняя на ветру направление. Ветер завывал на лестничной клетке в подъезде, и где-то хлопала незапертая дверь.

«Пурга, настоящая февральская пурга!» – Светлана Леонидовна смотрела в окно, и ей вспомнилась их первая с Павлом зима. Женщина вдруг остро почувствовала её, ту, незабываемую, с запахом ели, огнями и песнями, и морозным подмосковным воздухом.

Они гуляли вдвоём по лесу, снег искрился и скрипел под ногами, лёгкий морозец румянил щёки, а Павел рассказывал о бескрайних оранжевых барханах и раскалённых песках, о караванах и путниках пустыни.

Потом память унесла её далеко-далеко – за моря, в жаркую Ливию. Вот они вместе купаются в Средиземном море, и она боится акул, а Пашка смеётся над ней и пугает, подныривая снизу.

А потом их уже трое. Маленький Никитка учится ползать, сидеть, и вот – он уже ходит! Она – совсем ещё девочка, в белых джинсовых брюках, и её сын – вышагивает рядом с ней, держась за указательный палец…

«Эх, было ли это на самом деле или мне только померещилось?! Пашка, прости меня! Я виновата перед тобой, но ведь я же люблю тебя! Неужели ты не видишь?…» – беззвучно кричит Светлана Леонидовна, и по её щекам текут слёзы, застя глаза и не давая смотреть на снег…

* * *

Зелёная площадь гудела как улей. В следующий момент толпа взорвалась рёвом приветствия, увидев своего лидера, подходившего к микрофону. Активисты начали выкрикивать речёвки и революционные лозунги, которые подхватывало, волнуясь, людское море.

Каддафи вышел к народу в полевой военной форме без наград, в окружении высшего военного руководства страны, что подчёркивало серьёзность момента. На его поясе висела кобура с личным оружием – ливийский лидер был готов к бою. Он поднял обе руки, и через минуту всё стихло. В гулкой тишине голос полковника полетел над старинной площадью:

– Граждане Ливии! Мы подверглись атаке заговорщиков, которые с помощью западных стран организовали вооружённый мятеж в Бенгази, а также спровоцировали выступления оппозиции на западе страны: в аз-Завии, Зуваре и Мисурате. В этих городах вылезли из подполья те, кто в своё время был связан с террористами аль-Каиды, и предатели Ливии, купленные на западные деньги.

Бандиты убивают и насилуют наш народ, называя себя повстанцами, а западные СМИ, развернувшие против нас враждебную клеветническую кампанию, приписывают их злодеяния законной политической власти страны.

Предпринята беспрецедентная по своей жестокости и лживости психологическая война против Ливии, поддержанная не только западными СМИ, но также некоторыми продажными арабскими информационными агентствами, связанными с ЦРУ и аль-Каидой. Народу Запада «промывают мозги», заставляя поверить пропагандистской стряпне.

Сейчас толпа зверствующих боевиков из разных стран мира, подстрекаемая Западом, который вооружает их, натравливая на нас, готовится к наступлению на Триполи. Мы предлагаем им сложить оружие и сдаться добровольно или готовиться к битве! Те, кто не сложит оружие, не должен просить о пощаде. Пощады не будет! Наши солдаты обыщут каждый дом и найдут всех заговорщиков, как бы они ни прятались!

Вчера самолёты французских ВВС в нарушение всех международных норм и правил, вторглись в воздушное пространство Джамахирии и нанесли пиратские удары с воздуха в районе Рас-Лануфа по беззащитным беженцам, покидавшим Бенгази. Есть раненые и убитые среди женщин и детей. Как мы должны поступить с оккупантами?…

– Смерть оккупантам! Революция, революция, революция!.. – заревела толпа.

– Я призываю всех объединиться и дать достойный отпор кучке заговорщиков, которые ради наживы готовы продать Западу свою Родину и её богатства. Мы не сдадимся и не отступим перед агрессией! И не отдадим ни одной пяди своей земли! Пусть знают все, что мы скорее взорвём наши нефтяные месторождения, чем отдадим их колонизаторам! Мы не боимся никаких провокаций и способны дать им достойный отпор! Если потребуется, откроем арсеналы, вооружим наш народ и создадим ополчение! Да здравствует народная революция! Мы победим! Вперёд, только вперёд!..

– Фатех!.. Фатех!.. – взорвалась многотысячная толпа в ответ на выступление своего лидера.

* * *

– Павел Борисович, – подошёл к Дорошину Куприяныч, – паром скоро отходит. Меня послали за вами в последний раз.

– Уезжай, Миша, – разлепил высохшие губы Дорошин, впервые за время командировки назвав по имени старшего группы заводчиков.

Он сидел на песке в мокрой от пота, изодранной белой рубахе, у свежей могилы своего старого друга, невидящим взором уставившись на выложенный камнями крест на могильном холме.

Он был совершенно опустошён и раздавлен. Произошедшее, казалось, разделило его существование на безмятежное прошлое и суровое настоящее, которое, внезапно наступив, лишило всяких иллюзий.

– А как же вы?

– Я остаюсь здесь.

– Где? – не понял Куприяныч.

– В Ливии. И прошу тебя, опусти это письмо в почтовый ящик, когда доберёшься до России, – протянул он мужчине конверт, который взял у Александра.

– Да здесь же кровь! Вы ранены?! – встревожился заводчик.

– Это кровь не моя, а Саши, – еле ворочая языком, пояснил Дорошин. – Не забудь поменять конверт, пока на нём ещё читается адрес.

– Да, но…

– Уходи, Миша, – отмахнулся Дорошин, – мне нужно побыть одному.

– Может, что-нибудь в Москве передать?

– Ничего не нужно. Иди…

– Прощай, Паша, – тихо произнёс Михаил.

Он ещё помедлил немного, глядя в затылок Дорошину, надеясь сам не зная на что, затем отступил, медленно повернулся и пошёл к своим коллегам, напряжённо ожидавшим его у пристани.

* * *

«Сегодня утром авиация полковника Каддафи нанесла воздушный удар по колонне мирных беженцев в районе ливийского порта Рас-Лануф, спасавшихся от бесчинств палачей режима. Имеются убитые и раненые. Мировая общественность возмущена. Когда же будет положен конец насилию над мирными гражданами в Ливии?!» – из новостных сообщений по 24-му каналу французского телевидения, переданного в марте 2011 года.

* * *

– Французские ВВС совместно с элитным английским подразделением спецназа SAS проводят секретную операцию в районе Мисураты. Её цель – снабжение отрядов оппозиции оружием и боеприпасами. Есть оперативные сведения о планах скрытно сбросить «подарки» на парашютах в безлюдном районе в тридцати километрах от города, – командир ливийской бригады спецназа Хамис Каддафи сделал паузу. Оглядев присутствующих на совещании командиров подразделений, комбриг перешёл от оценки обстановки к постановке задач: – Нужно подготовить засаду в указанном районе и постараться перехватить, либо уничтожить вооружение с тем, чтобы оно не досталось противнику. Для выполнения задачи сформировать одну усиленную роту, куда войдут лучшие бойцы бригады. Перемещаться всей частью не следует, поскольку нас может засечь с воздуха авиация противника, ведущая разведку в интересах мятежников. И тогда операция может сорваться. Да и особая необходимость в этом отсутствует. Я думаю, что одного подразделения со средствами усиления должно вполне хватить, чтобы справиться с непрошеными гостями. Командиром усиленной роты назначаю майора Джума Касем.

Офицер поднялся со своего места и принял стойку «смирно». Обращаясь к нему, Хамис распорядился, чтобы тот был готов доложить о плане проведения операции к исходу следующего дня, обратив при его разработке особое внимание на маскировку и скрытность при передвижении в район Мисураты.

– Нужно рассредоточиться на маршруте. Есть вероятность нападения с воздуха авиации НАТО, хотя альянс официально пока не вмешивается в наши внутренние дела, – пояснил комбриг. – А вашим заместителем назначаю проверенного в боях воина и нашего брата, Борислава.

Серб также поднялся со своего места.

– Я слышал, вы потеряли одного из лучших своих бойцов, который пал в бою как герой? – обратился к нему сын ливийского лидера.

– Да, это так. Погиб боевой, проверенный в деле, товарищ и мой заместитель. Он был русским офицером, майором Советской армии, служившим здесь уже несколько лет. Погиб, проявив бесстрашие, при защите беженцев от налёта французской авиации. Если бы не его поступок, то жертв могло быть намного больше.

Комбриг сделал знак адъютанту, который немедленно подойдя к столу, положил перед своим командиром белый конверт.

– Мне рассказали о храбром поступке этого человека. Если бы каждый из нас воевал так же, как он, мы бы уже давно победили всех врагов революции! В этом конверте чек на сто тысяч долларов. Я хочу, чтобы эти деньги передали семье погибшего.

– У майора не было семьи, – покачал головой Борислав. – Только жена в Украине, с которой он расстался много лет назад…

– Вы можете передать этот чек его бывшей жене? – поинтересовался Хамис.

– Я ничего о ней не знаю, Александр не хотел рассказывать. Но к нам примкнул его старый товарищ, подполковник Советской армии Павел Дорошин. Он, наверное, сможет это сделать.

– А кто он, этот Дорошин? Как попал в Ливию?

– Он приехал сюда в командировку в учебный центр войск ПВО города Бенгази с группой русских специалистов, с которыми должен был покинуть Ливию на пароме из Рас-Лануфа. Его товарищ погиб у него на глазах, и подполковник решил остаться в Джамахирии и вступить в наши ряды. Кстати, ранее, ещё в прошлом веке, он много лет вместе с погибшим служил здесь в качестве военного переводчика.

– Вот как? Вы должны представить его мне, – приказал комбриг спецназа.

* * *

– Ас-салам алейкум, я ас-сейид аль-мукаддам![19]19
  Приветствую вас, господин подполковник! (араб.)


[Закрыть] – обратился к вошедшему в штабную палатку Дорошину сын ливийского лидера.

– Ва алейкум ас-салам, я ас-сейид аль-акыд![20]20
  И я приветствую вас, господин полковник! (араб.)


[Закрыть] – в тон ему ответил Павел.

Далее их разговор продолжился на ливийском диалекте. Находившиеся рядом со своим командиром ливийские офицеры стали его невольными свидетелями.

– Говорят, что вы ранее служили в Джамахирии?

– Вместе со своим недавно погибшим другом в качестве военного переводчика ещё в восьмидесятые годы прошлого века. Прожил здесь более пяти лет.

– Да, я слышу, как вы свободно говорите по-ливийски, – согласно кивнул Хамис. – Ваш товарищ погиб как герой, защищая законную власть Ливии от бандитов. Ливийский народ никогда не забудет его жертвы! А вы, почему вы решили остаться? Разве о вас некому беспокоиться? Вы уже немолоды и могли бы спокойно жить у себя на Родине? Ведь это не ваша война.

– Эта война касается всех, – твёрдо сказал Дорошин, глядя прямо в глаза сыну Каддафи. – Сегодня она идёт на территории Ливии, а завтра кто-то из тех, кто маневрирует в воздухе и на море у берегов вашей страны, может решиться напасть на Россию.

– Вот как?… А почему вы так считаете?

– В моей стране тоже есть нефть и газ, а также много чего другого. Например, леса или пахотной земли. Советский Союз распался, и Вооружённые силы страны уже не те, что были прежде. К тому же у России сегодня практически нет друзей. Назвать таковыми бывшие союзные республики, теперь – суверенные государства, вряд ли возможно.

В последовавшие за «перестройкой» годы мы вели мирные переговоры с Западом, разоружаясь в одностороннем порядке. Он же за миролюбивой риторикой поддерживал афганских талибов и чеченских террористов на нашем Кавказе, давая им возможность укрыться на своих территориях, где залечивал их раны и готовил для новых террористических выступлений против нашей страны.

Я говорю всё о тех же старых знакомых – Англии, Франции и конечно же США, которые все годы разрядки напряжённости продолжали накапливать вооружения и боевые технологии, вводя в заблуждение наших политических лидеров.

– Согласен. Но правильно ли я понял, что, выступая на нашей стороне, вы фактически собираетесь воевать за Россию? – удивился комбриг.

– Именно это я и хотел сказать, – подтвердил его догадку Дорошин. – Нет в мире отдельно взятой войны или очага напряжённости. Любой вооружённый конфликт – только отдельный бой крупномасштабной войны добра со злом и непременно касается всех и каждого.

– Но враг будет относиться к вам как к нашему наёмнику! А это означает, что надеяться на снисхождение в случае пленения вам не придётся.

– Понимаю. У меня нет семьи. А сын уже взрослый и вполне самостоятельный мужчина. Так что я свободен от каких-либо обязательств.

– Что ж, добро пожаловать! Не скрою, моя страна очень нуждается сегодня в таких профессиональных бойцах как вы. Спасибо вам, господин подполковник. Но…

– Вас ещё что-то смущает?

– Вы – подполковник, а соответствующую вашему званию командную должность я сразу не могу предложить, пока…

– Пусть вас это обстоятельство нисколько не смущает! В Советской армии когда-то говорили: «Командовать может только тот, кто умеет подчиняться».

– Что ж, это очень правильные слова. Ну, тогда наконец последнее. Недавно погиб ваш друг, которого мы очень ценили как честного человека и храброго воина. Мне сказали, что в Украине проживает его бывшая жена, с которой он находился последнее время в разводе. Мне бы хотелось, чтобы вы передали ей это. – Хамис протянул узкий белый конверт Дорошину. – В нём находится чек на 100 тысяч американских долларов. Пусть эти деньги хоть отчасти помогут бывшей семье погибшего.

– Боюсь, что я вряд ли смогу это сделать, – возразил Дорошин. – Во всяком случае, в ближайшее время. Ведь я остаюсь здесь, чтобы сражаться!

– Ну, всё равно, возьмите и сохраните этот чек до своего возвращения в Россию. После нашей победы лишь вы один сможете им распорядиться, как следует.

Некоторое время Дорошин колебался, не зная, как поступить. Затем всё же взял конверт из рук комбрига и безразлично отправил его в карман своей куртки.

Запомнить почтовый адрес Оксаны, проживавшей в самом центре старого Киева, было не сложно, особенно для человека, чьи родители более десяти лет своей трудовой жизни посвятили бывшей столице советской Украины.

Дорошин неоднократно бывал в Киеве, навещая родителей. Знал и любил этот тёплый город. Имел в нём массу друзей и знакомых, с которыми его связывало много приключений молодых лет.

Просто в тот момент Павел меньше всего думал о возвращении на Родину. Он хотел остаться в Ливии, чтобы отомстить за смерть Саши. Ни о чём другом он не мог и не хотел думать…

* * *

В воздухе послышался нарастающий гул вертолётных винтов.

– Интересно, сколько «вертушек» пожаловало? – задал риторический вопрос Дорошин.

– Лично меня больше интересует другое, – тихо ответил серб.

– Что именно?

– Кто и в каком составе должен пожаловать за грузом.

Ливийский спецназ замер в ожидании броска. Накануне операции командование усиленной роты в сто двадцать бойцов разработало план боя и порядок взаимодействия во время его проведения, а также систему связи и опознавания «свой – чужой».

Затем под покровом ночи группы захвата, рассредоточенные повзводно, скрытно заняли ранее подготовленные секреты. Они полукольцом охватили предполагаемый район сброса вооружения, оставляя свободным лишь узкий сектор с единственной проездной дорогой, через который должны были пожаловать «гости». Впрочем, противник мог появиться с любой стороны.

Нервное напряжение возрастало с каждой минутой. Наконец над районом предполагаемого десантирования груза зависли три французских транспортных вертолёта. Дважды совершив облёт площадки, которую каждая из машин осветила мощным прожектором (воздушная группа, как видно, пыталась «прощупать» точку на предмет наличия в ней «чужих»), французы наконец приступили к своей части операции.

Когда в тёмном предрассветном воздухе появились первые зонтики парашютов, на которых висели объёмистые белые тюки, послышалась команда Борислава:

– Внимание! Приготовиться к бою!

Дорошин снял автомат с предохранителя и, передёрнув затвор, превратился в зрение и слух. Но, кроме летящих к земле парашютов, никого более не было видно.

«Один, два, три, четыре…» – считал Павел отчётливо различимые в небе зонтики. Первые белые тюки увесисто плюхнулись на землю, подняв клубы песка и пыли, некоторые были на подлёте, а остальные ещё далеко в воздухе. Вертушки, совершив последний вираж, стали медленно удаляться, растворяясь в утренних сумерках.

«Эх, жахнуть бы по вам „стрелой“!» – мысленно пожелал вслед удаляющимся вертолётам Дорошин, имея в виду переносной зенитно-ракетный комплекс советского производства.

Бойцы замерли в ожидании сигнала. Напряжение достигло высшей точки, когда вдруг со стороны дороги послышался приглушённый рёв грузовых автомобилей. Звук моторов постепенно нарастал, но подполковник всё никак не мог определить его направления.

Дорошин чувствовал, как стучит в ушах учащённый пульс. Лицо горело, а на лбу проступили капельки пота.

Наконец показалась колонна из семи крытых брезентом машин. Въехав на площадку десантирования, они вплотную приблизились к сброшенным грузам и остановились, застыв метрах в пятидесяти от секрета спецназа, в котором находился подполковник и его боевые друзья.

«Ждут команды старшего начальника», – пронеслось в голове у Павла.

Потом из первой и замыкающей машин посыпались вооружённые люди в грязно-песочном камуфляже. Пять… десять… двадцать человек…

– Пятьдесят семь, – вслух завершил окончательный подсчёт Борислав. – Похоже на боевое подразделение десантников.

«Нас вдвое больше, – мысленно оценил ситуацию Дорошин, – нормальный расклад!»

Послышались команды на английском языке, и ливийцы стали свидетелями того, как слаженно работают диверсанты, стрезая стропы парашютов и высвобождая груз.

«Английский спецназ», – догадался Дорошин и, взглянув на Борислава, тихо спросил:

– Почему медлит Джума?

– Ждёт, когда начнут погрузку. Тогда их руки будут заняты. Я поступил бы точно так же на его месте, – шёпотом отозвался серб.

Тем временем диверсанты потащили первые тюки в машины, повесив оружие за спины. Ещё пара тревожных минут и…

Шипя и освещая всё вокруг, в воздух взметнулась красная ракета.

– Вперёд! – крикнул Борислав и первым выскочил из укрытия. За ним бросился и Павел, стараясь не отставать от своего нового командира.

Схватка была ожесточённой. Бойцы обеих сторон дрались молча, без крика, почти бесстрастно, как на учениях, используя профессиональные умения и навыки.

Чтобы в суматохе не расстрелять своих и не повредить трофеи, стороны столкнулись в рукопашной, применив десантные ножи и кинжалы. Дорошин лишь однажды в самом начале схватки воспользовался автоматом в качестве огневого средства, в упор расстреляв бросившегося на него коренастого парня с кинжалом в руке. А дальше, попав в самую гущу бойцов, он едва успевал отмахиваться прикладом от наседавших со всех сторон спецназовцев из элитного подразделения SAS, более молодых и сильных, прошедших специальную боевую подготовку.

Думать было некогда, и Дорошин пожалел, что вовремя не примкнул к автомату штык-нож, оставшийся висеть в кожаном чехле у него на поясе. Но в пылу ожесточённого столкновения делать это было уже поздно.

Борислав всю рукопашную схватку находился недалеко от новичка. И в критический для того момент весьма кстати подстраховал потерявшего бдительность Павла, когда он в пылу жаркой борьбы проглядел невесть откуда появившегося рядом здоровенного рыжего британца, успевшего резануть подполковника по предплечью широким лезвием десантного ножа. Острая боль на мгновение сковала Павла, и он непроизвольно остановился, замерев, и чуть было не выпустил автомат из рук.

Серб ударом корпуса успел оттолкнуть нападавшего, когда тот уже изготовился нанести Дорошину решающий удар. Рука спецназовца не достигла цели, но сам он звериным прыжком отпрянул в сторону и исчез среди тел сражавшихся бойцов.

Зажав рану рукой, Павел отскочил к борту грузовика и повернулся к нему спиной, защищая себя с тыла. Тут он наконец вспомнил о прямом предназначении автомата и стал хладнокровно расстреливать выбегавших на него британцев.

«Молодец! – мысленно похвалил Павла многоопытный серб, не выпускавший новичка из виду. – Не растерялся, от такого толк будет!..»

В этот раз перевес был на стороне нападавших, которые вдобавок использовали фактор внезапности, и бой стал постепенно затихать.

* * *

– Мы захватили практически весь груз, из которого пришлось уничтожить примерно третью часть, – докладывал майор Джума. – Мы были в состоянии доставить всё, но два грузовика в момент боя получили серьёзные повреждения. И их дальнейшее использование стало невозможным. Кроме того, нам пришлось использовать часть захваченного транспорта для перевозки своих раненых и убитых.

Уничтожено до десятка английских спецназовцев. Раненых у противника вдвое больше. Трое, включая офицера подразделения SAS в звании лейтенанта, захвачены в плен. Остальные отступили. Преследовать их мы не стали.

– Правильно поступили! – одобрил решение комбриг.

– Наши потери: убито четверо, ранено девять, – продолжил свой доклад Джума. – Из них – один тяжёлый. Все, включая убитых, доставлены в расположение бригады.

– Какое оружие захвачено? – поинтересовался Хамис.

– Автоматическое: пулемёты, автоматы, штурмовые винтовки, переносные зенитно-ракетные комплексы и боеприпасы к ним. В основном американского и французского производства. Но есть и английские автоматы для диверсионных групп.

– Очень хорошо! Всем раненым выдать кроме положенного жалованья компенсацию. За убитых – деньги для родственников, – распорядился комбриг, глядя на своего начальника штаба. – А как повёл себя русский подполковник? – поинтересовался он у Борислава.

– Я видел, как он лично уничтожил одного и ранил двоих диверсантов. Затем, будучи сам ранен в рукопашной схватке с противником, не растерялся и из боя не вышел, отстреливаясь, – доложил серб. – Такому можно доверять.

– Что ж, поздравляю с достойным воином! – улыбнулся сын ливийского лидера. – Он сейчас в госпитале?

– Нет. Ранение лёгкое, и подполковник остался в строю.

– Русские – хорошие воины! Я ведь когда-то учился в военной академии в Москве, на факультете для иностранцев, – признался Хамис. – Отличная была подготовка! В академии обучались не только представители развивающихся стран, но и советские офицеры, занимавшие командные должности в войсках. Я был знаком со многими из них, прошедшими не одну горячую точку в Азии и Африке. Беседовал с ними, мусульманами и христианами, посещал их семьи. Мне импонировал боевой опыт русских офицеров и их абсолютная открытость и простота в быту… Что же, ведите ко мне на допрос британского лейтенанта. Посмотрим, как поведёт себя этот «доблестный воин», находясь в плену!

* * *

– Ваше имя и воинское звание? – начал допрос пленного Хамис. Он хорошо владел английским языком и не нуждался в услугах переводчика.

– Лейтенант Харрис, офицер Британских Королевских вооружённых сил, – заносчиво объявил молодой человек. Было видно, что он решил держаться «достойно».

– Нам это известно. Конкретнее! Часть, её количественный состав, с какой задачей и когда прибыли в Ливию? – потребовал комбриг.

Лейтенант угрюмо молчал.

– Для чего прибыли в Ливию? – вновь повторил вопрос сын ливийского лидера. Но результат был прежним.

– Скажите, лейтенант, что бы вы сделали, окажись на моём месте? – вдруг спросил Хамис, заставив удивиться не только пленного, но и всех, кто присутствовал при допросе.

– Я… ну, я… – мямлил британец. – Меня убьют? – наконец решился он, и голос молодого человека дрогнул. – Я – британский офицер, военнопленный. Существует конвенция…

– Прекратите, лейтенант! – прервал его Хамис. – Вы – иностранный диверсант, прибыли сюда незаконным путём, с оружием в руках и потому являетесь преступником, персоной вне закона. Итак, выбирайте: либо неминуемый расстрел – прямо сейчас, либо вы начнёте говорить, причём исключительно правду. Тогда у вас останется шанс остаться в живых. С какой задачей прибыли в Ливию?

– Мы выполняем миссию по защите ливийского народа от тирана Каддафи, который уничтожил демократию у себя в стране и поддерживает международный терроризм, поставляя оружие режимам! – с нескрываемым пафосом в голосе поведал присутствующим англичанин.

– Вот как? А Великобритания, значит, является оплотом демократии? – в голосе Хамиса послышались стальные ноты. – Не кажется ли вам, что происходящее в нашей стране, есть наша внутренняя проблема. Проблема суверенного государства! Никому же не приходит в голову лезть в тлеющий долгие годы конфликт Лондона и Белфаста, защищая одну из сторон с оружием в руках?

А известно ли вам, лейтенант, что ваша страна совсем недавно продала в Бахрейн стрелкового вооружения на сумму в шесть миллионов фунтов стерлингов, которое было использовано там правящей верхушкой для кровавого подавления народного выступления?

Где же были вы, ярые поборники справедливости и демократии, когда там убивали безоружных людей?! Почему не потребовали срочного созыва Совбеза ООН? А где же резолюция ООН по Ираку?… Её до сих пор нет! Ваша страна бомбила Югославию, уничтожая неугодные ей славянские народы. Или вам напомнить о варварском нападении «славных войск туманного Альбиона» на острова, принадлежавшие суверенной Аргентине?…

Кстати, мирные уличные выступления в Бахрейне помогла подавить армия Саудовской Аравии, которая является одним из главных импортёров британского оружия. Вряд ли две эти страны являются образцом демократии. Почему же тогда Великобритания оказывает им помощь?…