Текст книги "Школа будущего. Учителям и Родителям"

Глава 3 Учитель учителей – Иоган Генрих Песталоцци (1746—1827)

«Наше предназначение – найти свое предназначение и посвятить ему все свое сердце и душу».

Будда

Обойти имя Иоганна Генриха Песталоцци, швейцарского педагога, одного из первых разработчиков теории элементарного природосообразного воспитания, также невозможно, как и умолчать о трудах Яна Коменского. Именно Песталоцци наиболее грамотно сформулировал мысль о необходимости параллельного и гармоничного развития всех задатков человеческой личности. Иными словами – не только интеллектуальных, о чем твердила педагогическая наука того времени, но и нравственных, физических. Главным коньком Песталоцци можно назвать развивающее обучение – в пику царствующему и поныне методу унылого изложения азбучных истин на всех уроках без исключения. Ребенок, по мнению Песталоцци, должен размышлять, проявлять инициативу, наблюдательность. Поскольку слепое запоминание правил и формул – не есть истинное знание. Это лишь блеклая его тень. Таким образом, Песталоцци уже тогда объявил войну бессмысленной зубрежке. Неудивительно, что российский педагог Константин Ушинский заявлял, что «метод Песталоцци» является открытием, дающим право его автору считаться первым народным учителем. С ним можно согласиться. В сущности, Песталоцци стал той искрой, от которой разбежались огоньки новационной педагогики по всей планете. Блохманн, Ушинский, Водовозов, Дистервег, Фрёбель, Гугель, Хованский и так далее, и так далее. Имен продолжателей этого великого педагога – великое множество. Зажигаясь идеями Песталоцци, они развивали их и совершенствовали на практике.

А теперь о самом Песталоцци…

Родился Иоганн Генрих Песталоцци 12 января 1746 года в небогатой семье глазного врача. Отца он лишился рано и воспитывался матерью. В 1751 году поступил в начальную немецкую школу, где мальчики занимались чтением, письмом, элементарным счётом, заучиванием молитв, текстов из Библии и катехизисов. Отмечу момент, который я поминал уже не раз – так вот, в школе юный Иоганн успехами отнюдь не блистал, а в среде учителей считался учеником весьма и весьма посредственным. Позднее и сам Песталоцци признавал, что учился крайне неровно. Быстро схватывал суть, но совершенно не мог слушать учителя на протяжении всего урока. Ничего не получалось у него и с правописанием (орфографией) – также важнейшим качеством, о котором мы поговорим чуть позже.

Так или иначе, но с грехом пополам получив школьное образование, в 1763 году Песталоцци поступает в высшую Цюрихскую школу Коллегиум Каролинум, готовившую как к духовной карьере, так и к занятию различных государственных должностей. Однако очень скоро он отказывается от духовной карьеры и покидает Цюрихское заведение. Увлекаясь революционными теориями, в собственном небольшом имении он тщетно пытается приобщить к свободному земледелию местных крестьян. И в это же самое время к нему приходит понимание того, что более всего в помощи его нуждаются не взрослые, а дети. Песталоцци решает отдать все свои силы воспитанию детей бедняков, организовав в своем имении «Учреждение для бедных» – этакий прототип первой трудовой школы. Благодаря поддержке местной общины Песталоцци собирает у себя до полусотни детей, которых обучает летом полевым работам, а зимой – каким-либо ремёслам. При этом проводятся занятия по чтению, устному счету, письму. К сожалению, недостаток средств вскоре вынуждает его закрыть «Учреждении для бедных».

Песталоцци берется за перо и в период с 1780 по 1798 год пишет целый перечень произведений, в которых ясно высказывается о своих взглядах на образование. Если первый его сборник афоризмов «Досуги отшельника» успеха не имел, то уже следующий роман «Лингард и Гертруда, книга для народа» был встречен восторженно. Книга рассказывала о том, как мудрая крестьянка, умело воспитывая своих детей, убедила односельчан открыть в деревне школу. То, что у Песталоцци не получилось осуществить в жизни, он воплощает на страницах романа, попутно объясняя читателям, что корень всех бед кроется в отсутствие народного образования. И раз уж у народа не имеется средств на обустройство школ, задачу образования, по мнению Песталоцци, нужно доверить непосредственно матерям. Для них-то и предназначалось написанное Песталоцци руководство.

Семена упали на благодатную почву. Именно в эти годы Французская революция основательно перетряхнула всю Европу. Коснулись новые веяния и Швейцарии. Трудное время востребовало талант Песталоцци, и после того, как в кантоне Нидвальден после подавления восстания горцев остается множество осиротевших детей, он едет туда и занимается организацией приюта. Под приют ему отдают полуразрушенное здание местного монастыря. Песталоцци с энтузиазмом берется за дело. Число воспитанников постепенно возрастает до 80 человек. Разновозрастные, несчастные и изнуренные, они заставляют его крутиться как белка в колесе. Можно считать чудом, что Песталоцци справляется с этой непостижимой нагрузкой. Имея минимум помощников, Песталоцци вынужден был исполнять функции начальника учебного заведения, учителя, дворника, казначея, врача, истопника, сиделки и пр. Вероятно, у него ничего бы не вышло, если бы не помощь самих детей. Имея великолепный талант организатора, Песталоцци сумел привлечь их к труду, в короткий срок сплотить в дружную семью. В сущности, он стал для этих сирот любящим и заботливым отцом.

Увы, вскоре педагогическая деятельность Песталоцци была грубо прервана. Вошедшим в Швейцарию французским войскам монастырские помещения понадобились под госпиталь. Школу пришлось прикрыть.

В 1799 году Песталоцци отправляется в Бургдорф, где вскоре создаёт Бургдорфский институт – среднюю школу, совмещенную с интернатом, служившую базой для подготовки учителей. Именно здесь Песталоцци начинает стремительно обрастать единомышленниками. Совместно они проводят эксперименты по апробации тех или иных методик обучения, и в 1801 году Песталоцци пишет свое программное произведение «Как Гертруда учит своих детей». По сути – это продолжение его первой «Книги для народа».

В 1804 году учреждение Песталоцци перебирается из Бургдорфа в Ивердон, и здесь институт получает поистине международную известность; слава Песталоцци достигает своей вершины. В Ивердон едут педагоги со всей Европы. Едут сюда и учителя из России. Теперь уже в учебное заведение Песталоцции стремятся отдать своих сыновей самые богатые семьи Швейцарии, Германии, Англии, Франции и т. д. Растет число и обучающихся воспитанников. В 1809 году в Ивердоне создается женский институт.

Важно отметить, что Песталоцци не ограничивает свою деятельность обучением одних только детей. В Ивердоне проходят школу педагоги со всей Европы. Именно для них постоянно работают учительские семинары, в которых педагоги получают теоретическую и практическую подготовку по усвоению основ метода элементарного образования. Впрочем, не все протекает гладко, и причиной тому стали воспитанники института – выходцы из семей власть имущих, во многом определяющих политику данного учреждения. Памятуя о прежнем своем опыте, Песталоцци вновь пытается воссоздать «Учреждения для бедных», однако на этот раз его предложение понимания не встречает. Лишь в 1818 году ему удается открыть в Клинди неподалеку от Ивердона школу для бедных. Замечу, не на средства от правительства, а на деньги, полученные от издания его собственных сочинений. В это время он уже много болеет и не может отдавать школе все силы. Однако он продолжает писать, особое внимание уделяя темам воспитания и обучения детей-сирот и детей из малоимущих семей. Одновременно поддерживается связь с организованными им институтами. Но силы этого человека стремительно иссякают, как иссякают и средства, отпускаемые государством на обучающие заведения. В 1825 году институт в Ивердоне закрывается, и Песталоцци вынужден вернуться в свое поместье Нейгоф. В предсмертном сборнике работ он подводит итог своей жизни и научных изысканий. Сборник, законченный в 1826 году, так и называется: «Лебединая песня». А 17 февраля 1827 года Песталоцци покидает этот мир – покидает, оставив после себя множество учеников, подхвативших его педагогические идеи.

Собственно, главную цель обучения по Песталоцци можно сформулировать просто: это стимулирование умственной деятельности обучаемого. При этом основой воспитания должна быть природа человека, его способности и склонности. Простое накопление знаний, согласно Песталоцци, бесполезно и даже вредно, поскольку всякое знание должно побуждать к действию, закрепляться обязательной практикой. Отсюда принцип наглядности всего изучаемого. Подобно Яну Коменскому Песталоцци так же уделяет много внимания природосообразному образованию. Иначе говоря, обучение детей должно максимально увязывать быт и реалии ребенка с тем, что он изучает. Именно это развивает интерес и практическое мышление ребенка, влияет на развитие того, что сегодня именуют когнитивными способностями.

Вновь и вновь великий педагог доказывал, что обучение и воспитание – неразрывны. Задача же воспитания – создание гармонически развитого человека, человека, растущего в согласии с собой и природой. Средства же воспитания – игра, труд и обучение. Обратите внимание! – три кита и три важнейших элемента. Именно этот триумвират, по мнению Песталоцци, как раз и закладывает фундамент того, что позволяет человеку гармонично развиваться. Не умственное запоминание, а чувственное восприятие! При этом необходимо соблюдать крайнюю постепенность процесса, для чего требуется величайшее терпение педагога. Дьюи предупреждал: «Лучше притормаживать на первых этапах, чем скакать потом по кочкам над топями незнания и недопонимания.» А еще одно непременное условие – это педагогический такт. Под этим Песталоцци понимал недопущение в окружении учителя «фаворитов», так как на пристрастное отношение к отдельным детям будут болезненно реагировать остальные. «Где имеются любимцы, там прекращается любовь» – таков один из девизов Песталоцци.

Еще раз стоит подчеркнуть: как и многие мудрые педагоги, Песталоцци делал акцент на ведущей роли воспитания в деле формирования здоровой человеческой личности. Само же обучение (получение знаний), согласно его утверждениям, являлось всего лишь сегментом этого многосложного процесса. При этом деятельность учителя рассматривалась как деятельность творческая, в корне исключающая рутину и однообразные приемы. Та же инициатива поощрялась и у детей. Каждый шаг в воспитании, по мнению Песталоцци, должен быть направлен на развитие активности ребенка, стремления к самообразованию и самовоспитанию – того, что, к сожалению, у нас не любят и поныне…

В сущности мы видим те же бородатые истины, поминаемые еще Декартом, но это именно то, что следует повторять вновь и вновь. Любое познание мироздания, его предметов и явлений возможно только через чувственное восприятие подрастающей личности. Именно чувственное восприятие является той основой, на которой должно выстраиваться обучение детей. Чувственное восприятие является первым шагом в познании и осмыслении мира. Поэтому особенно важно, чтобы дети, насколько это возможно, приобретали знания «не из схоластических книг и чужих, воспринимаемых на веру слов, а из собственных наблюдений за вещами окружающего мира, закрепляя их вопросами и самостоятельными рассуждениями».

Чтение, счет, умение наблюдать! Все три вида деятельности нужно закреплять параллельно. Они не оторваны друг от друга, а теснейшим образом связаны.

Обучение письму, как полагал Песталоцци, возможно лишь на базе умения ребенка как читать, так и рисовать, а первоначальное обучение арифметике и геометрии возможно лишь на речевой основе, используя уже развитое умение излагать и рассуждать.

Из всего этого следует, что Песталоцци был ярым противником теорий формального и материального образования – к сожалению, всего того, что главенствует в образовании сегодняшнего времени. И он же предлагал опираться на знание психологии ребенка, что идеальным образом объединяет обучение с воспитанием. «Каждое слово, сказанное с целью воспитания, заключает в себе обучение, а обучение является в то же время и воспитанием. Одно непосредственно переходит в другое».

Любое знание, по Песталоцци, должно излагаться детям таким образом, чтобы они могли видеть связь этих законов с уже познанными и понятыми. Дети должны учиться говорить и думать «в соответствии с законами природы». Одним из необходимых условий усвоения знаний Песталоцци считал осознанное приобретение знаний, убежденность детей в их пользе и необходимости. Таким образом, учитель превращается в художника, разжигающего интерес ребенка к предмету, объясняющего конкретную пользу изучаемого материала непосредственно для ребенка. При этом важно соблюдать баланс соответствия сложности обучения силам воспитанника. Только тогда будет сохраняться интерес к учебному материалу, а процесс перехода от простого к сложному, от легкого к трудному, от близкого к далекому не будет травмировать и демотивировать ребенка.

Вы будете удивлены, но в эту же необъятную теорию природосообразности Песталоцци органично встроил систему школьной гимнастики! Данная гимнастика состояла из последовательного ряда естественных движений членов всего тела. При разработке системы упражнений, входящих в курс элементарной гимнастики, Песталоцци предлагал ориентироваться на те движения, которые ребенок совершал в повседневной жизни (езда на лошади, рубка дров, сбор урожая и пр.). При этом физическое образование Песталоцци трактовал довольно широко, памятуя не только развитие всех членов ребенка, но и его органов чувств. Педагог писал, что

глаза, уши и руки – это то, что относится к физической структуре ребенка, а значит должно получать соответствующее развитие.

Поэтому в понятие физического воспитания детей Песталоцци включал обязательные занятия музыкой, пением, рисованием.

А еще Песталоцции уделял внимание воспитанию нравственности. Так, прилагая теорию элементарного образования к вопросам воспитания нравственности, он считал чрезвычайно необходимым развитие у детей высоких моральных чувств с тем, чтобы формировать моральные устои, закрепляя их участием в добрых и полезных делах (все та же обязательная практика!).

Речь в данном случае идет о нравственных навыках – о взаимопомощи, о человеческой дружбе, об эмпатии (хотя слова такого в те времена еще не существовало). Нравственное воспитание, по Песталоцци, может быть эффективным только в случае целенаправленного и планомерного осуществления. Скажем, чувство любви, ориентированное первоначально на мать, Песталоцци предлагал постепенно распространять на более широкий круг людей. Отталкиваясь от любви к близкому, ребенок, медленно, но неуклонно продвигается к более далекому, начинает питать любовь к Родине, к своему народу, наконец, ко всему человечеству. Поэтому Песталоцци делал все, чтобы создать в школе «дух семейной жизни», когда школа становилась для ребенка большой семьей, где между преподавателями и учащимися возникала неформальная близость и взаиморасположение. Он писал: «Необходимо поставить дело так, чтобы ребенок мог доверять учителю, видеть его искреннее благожелательство к нему. В этом плане – не следует чураться совместных игр учителей и учеников. <…> Учителя и ученики смешиваются во время игр, учителя участвуют в этих играх не только как надзиратели, они сами играют наравне с детьми».

И снова в том же ключе:

«Благодаря тому, что учителя в состоянии поддерживать веселое, радостное и непринуждённое настроение, знаменующее невинность и святое счастье детей, они, безусловно, с удвоенной силой могут выполнять свои функции воспитателей».

В новогодней речи 1811 года Песталоцци говорит сотрудникам Ивердонского института: «Я хотел бы, чтобы вы в полной мере обладали сердечным отношением к детям, которое увеличит ваши воспитательные возможности».

Неудивительно, что и лозунгом на знамени Ивердонского института была надпись «В любви – добродетель».

Стоит отметить, что Песталоцци был сторонником совместного обучения мальчиков и девочек, и в этом с ним солидарно большинство современных педагогов-новаторов. В романе «Лингард и Гертруда» великий учитель писал:

«Мальчики, если их воспитывать одних, становятся чересчур грубыми, а девочки – замкнутыми и чересчур мечтательными. Ведь часто наиболее воспитанные дети выходят из семей, где брат и сестра долго живут бок о бок».

Швейцарский педагог также считал целесообразным привлекать старших и более подготовленных детей к обучению своих товарищей. Взаимное обучение он рассматривал как метод, призванный развивать знания как одного (более старшего), так и другого (более младшего) ученика. Здесь же, по его мнению, крылась своеобразная эстафета знаний, умение опекать и помогать более слабому – тот самый фундамент, на котором прорастают ростки дружбы. Об этом Песталоцци не уставал повторять, утверждая, что воспитательное учреждение обязано стать для ребенка вторым домом и второй семьей, куда ученик ходил бы, не испытывая страха и дискомфорта…

Положа руку на сердце, признаем, что сегодня подобные картины – величайшая редкость. Вторым домом и второй семьей школа отчего-то не становится.

И все же, протестуя против господствовавшего в те времена режима, держащегося на муштре и насилии, Песталоцци полагал необходимым соблюдать в процессе воспитания определенный разумный порядок, четко доведенный до сознания детей. Сам Песталоцци пишет: «не должно быть никакой неясности в отношении того, что запрещено… Мы не должны воображать, что ребенок сам может догадаться, что может быть вредным и что для нас является важным».

Справедливости ради стоит заметить, что в условиях учебного заведения типа интерната Песталоцци не находил возможности обходиться вовсе без телесных наказаний, однако применялись они не за дисциплинарные проступки, а за жестокость, грубость и другие проявления худших качеств воспитанников. При этом применять подобное наказание мог только человек, наиболее близкий к воспитаннику, в каком-то смысле заменяющий ему мать и отца, пользующийся особым доверием. Да и смысл телесных наказаний заключался не в причинении боли ребенку, а скорее в демонстрации крайней степени возмущения совершенным проступком. При этом Песталоцци подчеркивал, что столь же важен и акт прощения, который должен следовать через какое-то время после наказания. Такой постановкой воспитательного процесса, по мнению Песталоцци, можно было добиться не только послушания ребенка, но и сохранения его душевного здоровья с одновременным развитием чувства справедливости.

Спорно? Не знаю. Пожалуй, по нынешним временам и эта позиция может получить статус революционной, поскольку человечество обожает крайности и от эпохи тотального насилия легко перескакивает в эпоху всеобщей безответственности и вседозволенности.

Не знаю, как кто, но, знакомясь с трудами Песталоцци, я не раз и не два испытывал потрясение. С трудом верилось, что все это писалось в эпоху ужасающих смут, революционных казней и кровавых войн. Пересказывать все труды великого педагога – неблагодарный труд. Я всего лишь обрисовал основные идейные векторы, предложенные этим умнейшим человеком. И, на мой взгляд, он сказал если не все, то добрую половину того, что положено знать всякому образованному преподавателю. Еще более ценно, что свои идеи он успел донести до широкой массы педагогов планеты, зародив те самые искорки, о которых я поминал выше. Это и дает надежду, поскольку искорки не затухли. Бесспорно и то, что, внедряя в жизнь те или иные идеи Песталоцци, многие из педагогов добивались и добиваются даже более впечатляющих успехов. Каждый из них сумел подбросить в общий образовательный костер свое бесценное полешко, но вот разжечь тот первый очажок педагогического пламени довелось именно Иоганну Генриху Песталоцци. И, честное слово, перед ним стоит склонить головы.

Глава 4 Уникальные дары Фридриха Фрёбеля (1782—1852)

«Ребенок является центром педагогической вселенной, и все средства образования должны вращаться вокруг него»

Джон Дьюи

По счастью, эстафета талантов жила и будет жить. Тот же Песталоцци оставил после себя множество учеников, одним из которых был Фридрих Вильгельм Август Фрёбель. Именно он чутко уловил крайне важную мысль, подсказанную великим педагогом – мысль о том, что главное воспитание начинается вовсе не в школьные годы, а значительно РАНЬШЕ! Сам Песталоцци, сделав это открытие, просто физически не успел проверить и закрепить данную идею на практике, хотя и не сомневался в том, что воспитание должно начинаться с самого раннего детства. «Час рождения ребенка является первым часом его обучения» – писал он в своих статьях и книгах. Собственно, в этом и заключался его подход к комплексному взрослению ребенка. Семейное и школьное воспитание должны осуществляться в теснейшем взаимодействии. Именно такое сочетание дает максимально гармоничный эффект – при том, однако, непременном условии, что между родителями и учителями будет полное взаимопонимание.

Итак, давайте признаем, дошкольное воспитание – это то, чему и сегодня не уделяется должное внимание. Более того, многие полагают варварством и жестокостью нагружать ребенка в эту счастливую и безмятежную пору. Пусть себе бегают-играют, ловят бабочек, объедаются мороженым… Только вот подобная установка упускает из виду то немаловажное обстоятельство, что как раз насыщенная и грамотная загрузка способна поднимать детство на иной уровень – более счастливый и осмысленный. Вспомним поговорку: дело – силы множит, а безделье – ум гложет. Это ровно о том же… Кроме того, стоит еще раз напомнить: метаболизм малышей кратно выше, чем у детей среднего и старшего школьного возраста, и касается он не только телесного роста, но и восприимчивости ребенка ко всему внешнему. Душа, интеллект, интуиция, наблюдательность, концентрация внимания, умение напрягать внутренний потенциал, правильно расслабляться – все это стремительным образом формируется именно в первые детские годы. Не научите ребенка лет до семи ходить – и получите инвалида. То же самое касается любых базовых навыков: умение есть, говорить, группироваться при падении, держать голову прямо, рисовать, играть мячом и пр. Но если в этих достаточно очевидных примерах, касающихся в основном физиологии ребенка, никто и не думает оспаривать право родителей-учителей, то почему развитие когнитивных способностей детей мы пускаем на самотек? Полагаем, что тоже научатся всему сами? Мы ведь с вами как-то научились…

Но вот именно – «как-то», и в большинстве случаев похвастать нам нечем. Как и тысячу лет назад – ссоримся, воюем, страдаем от одиночества и недопонимания. Есть и термин такой – нейромобильность, касающийся помимо всего прочего нашей с вами природной способности выстраивать необходимые нейронные схемы. При этом базовый нейрофундамент (подобие своего природного мегакомпьютера) мы начинаем конструировать именно в самые ранние малышовые годы, повышая в разы сообразительность, возможности памяти, образное и интуитивное мышление. А потому вызывает удивление, что до сих пор мы уделяем львиную долю внимания корректировке школьного обучения и легкомысленно отмахиваемся от программ ДОшкольного образования. Между тем, именно эти программы могут в корне изменить жизнь учащихся, превратив школу всего лишь в небольшое дополнение к детсадовским университетам. Возможно, и понадобится на всю школу 5—6 лет закрепления на практике усвоенного в малышовые годы. В итоге же мы будем иметь дело с состоявшимися личностями, без пяти минут мастерами и профессионалами, которые не успеют еще «устать от жизни и затянувшейся школьной тоски», а уж по части конкретных наук эти ребятишки легко утрут нос ремесленникам взрослого мира. Именно такими мыслями руководствовался Фридрих Фрёбель, формируя в первой половине XIX века принципы дошкольного учреждения – того самого детского садика, который должен был помогать родителями воспитывать и обучать детей – через игру, безо какого-либо принуждения.

Но обо всем по порядку…

Фридрих Фрёбель родился в Германии в 1782 году. Он был шестым ребенком в семье, но осиротел уже в возрасте одного года. Отец был суров, а мачеха заменить родную мать не смогла, и за маленьким Фридрихом были вынуждены приглядывать старшие братья и сестры. Впрочем, большую часть времени он проводил один и в последствие так вспоминал об этом периоде: «Природа была мне школой, деревья и цветы – учителями». Позднее он переехал к своему дяде, пастору, а после окончания школы какое-то время учился в университете на факультете математики и естественных наук. Увы, учебу из-за нехватки денег пришлось оставить. Пришла пора заработка, и юный Фридрих успел попробовать себя в качестве лесничего, секретаря, библиотекаря и в конце концов – учителя.

Как раз в это время в Европе стремительно разрасталась слава другого педагога просветителя – Иоганна Генриха Песталоцци из Швейцарии. Открыв свою уникальную школу в Бургдорфе, помимо детей он обучал там и всех начинающих педагогов. Соблазн был велик, и в указанном учреждении Фридрих Фрёбель провел два долгих года, которые не прошли для него бесследно. По возвращении в 1816 г. Фрёбель немедленно открыл собственную школу, с энтузиазмом вовлекая в это дело всех близких ему людей. В качестве учителей выступают друзья, чуть позже к ним присоединяется и его супруга. Родной брат, расставшись с бизнесом, стал директором школы, а вдова другого брата предложила Фрёбелю перевести школу в свое пустующее имение.

Увы, школа Фрёбеля просуществовала недолго. Все новое в те времена (впрочем, как и сегодня) встречалось в штыки. Фрёбеля обвинили в атеизме и покушении на существующие педагогические традиции. «Чтобы изменить людей, их надо любить. Влияние на них пропорционально любви к ним», – вещал Фрёбель, но и такие, казалось бы, невинные высказывания вызывали у чиновничества раздражение. Такое же непонимание встречала и его практика по созданию обучающих игр, а также первых развивающих «пособий» (всевозможных игрушек со смыслом).

Сменив ряд городов, Фрёбель остановился в городе Бланкенбург, где в 1839 году было открыто первое заведение для дошкольников, названное «детским садом». Название это вполне отвечала духу эпохи и тогдашней революционной тяге к природосообразности. Города-мегаполисы еще не завоевали полностью планету, и связь с природой считалась вполне естественной. В самом деле, если дети подобны цветам, то и выращивать их следует в пышных садах. Закономерно, что в детских учреждениях Фрёбеля все начиналось с разбивки роскошного сада – с цветочными газонами, с плодово-ягодными кустами, с индивидуальными грядками, закрепляемыми за каждым ребенком. Фрёбелю искренне хотелось, чтобы детский сад стал местом радости для детей. Воспитательниц, работавших с детьми, называли «детскими садовницами». Между прочем, именно так именовали воспитательниц и в России вплоть до 30-х годов XX века. При этом Фрёбель постоянно подчеркивал: его детские сады не отменяли семью, напротив – главной функцией таких заведений была практическая помощь родителям. Скажем, мамы могли приходить в детские сады, присоединяясь к воспитательницам, перенимая у них навыки «садовниц», вместе с ними участвуя в общих играх. Именно игры Фридрих Фрёбель полагал главным полигоном, дающим возможность развивать детей, не отбивая у них охоту учиться. Акцент сознательно делался на активности самого ребенка, на пробуждении и организации его собственной деятельности. Поэтому в воспитании детей дошкольного возраста подчеркивалось первостепенное значение игры – как способа развития малолетних воспитанников. Строилось же все на системе игр с конкретным дидактическим материалом. Под последним подразумевались так называемые «дары Фрёбеля». Да, да! – именно так он называл свои многочисленные «учебные пособия», и в это вкладывался глубокий смысл. В самом деле, если пособие помогает развитию тех или иных детских дарований, то и название «дар» вполне обосновано. Как правило в «дары» Фрёбеля входили предметы, различающиеся по цвету, форме, массе, величине и по способу действия с ними. Это были вязаные шарики, кубы, цилиндры, пирамидки, более сложные кубы, состоящие из 4 и 9 маленьких кубиков, палочки для выкладывания узоров, бумажные полоски для плетения и аппликаций и т. д.

Окружающий мир невозможно познавать через монотонные лекции и учебники, – только через игру, через наглядные эксперименты, в которых ребенок смотрит, слушает, сам пробует повторить за учителем то, что ему недавно показали. Не нужно никаких парт, должны быть задействованы все органы чувств, и дети свободно играют с предлагаемыми пособиями изучая их форму, вес, цвет, иные физические свойства. Попутно изучается и возможности собственного тела, поскольку в детских садах Фрёбеля учились считать на пальчиках, из них же выстраивали треугольники, квадраты, колечки. Именно Фрёбеля можно считать первооткрывателем детской мозаики (предвестника нынешних пазлов) и популярных конструкторов, из которых дети до сегодняшних дней строят дома, крепости, механизмы и многое другое. Ну, а то, что из реального мира все это замечательное разнообразие переместили на убогий экранчик, можно смело полагать человеческим безумием, поскольку виртуальная игрушка кратно сократила число каналов мировосприятия, а значит, кратно обеднели и те задачи, что предлагались детскому мозгу.

Дары Фрёбеля имели свои подразделения. Так пособия, относимые к «формам жизни», позволяли ребенку выстраивать объекты реального мира: дома, дороги, реки, горы, стены. Пособия, именуемые «формами познания» помогали детям изучать математические и физические свойства предметов, учиться читать и считать, определять массу игрушек, материал, из которого они сделаны, угадывать упавший предмет по звуку, делить целое на части и вновь складывать из частей целое. А еще были «формы прекрасного» и были иные хитрые придумки премудрого педагога. Уроков в привычном понимании не было, была одна общая игра-головоломка – для детей и взрослых. Без «галёрки» и отстающих, без зевающих и обиженных. Впрочем, и эти веселые занятия не затягивались до бесконечности, перемежаясь с более активной деятельностью – с тем же пением, декламацией стихов, играми в мяч, поливом цветом, ухаживанием за грядками, лепкой, аппликацией, рисованием, танцами и т. д. Важным принципом системы Фрёбеля являлось сочетание чувственного впечатления со словом. Связь со словом делала действия ребенка и его чувственный опыт осмысленным и осознанным. В процессе игр с дарами Фребеля «садовницы» демонстрировали ребенку предмет, подчеркивая его физические характеристики и возможные способы действия с ним, сопровождая показ специальным текстом (как правило, стихами или песенкой). Таким образом, система Фрёбеля предполагала активное участие взрослого в деятельности ребенка. Это и называлось передачей «даров» – своеобразной эстафеты чувственных познаний. Ну, а знаний бесчувственных для детей нет и не должно быть! – такова была ключевая установка Фрёбеля.