Текст книги "Кровавый след. Зарождение и становление украинского национализма"

После разрыва отношений Е. Петрушевича и Е. Коновальца в начале 1925 год «центр» и вовсе отпал от ЗУНР и полностью перешёл в ведение ВО-абвер, которое формально возглавлял Е. Коновалец, а реальным «керманычем» являлся Р. Яри. О чём знал лишь ограниченный круг лиц из числа руководителей националистической структуры. Он же, Р. Яри, руководил основной деятельностью ВО-УВО-ОУН, пока у «власти» находился Е. Коновалец. Вполне приемлема версия, что Р. Яри был резидентом немецкой разведки абвер в украинской националистической организации на всём протяжении её существования до 1941 года. У него же на связи состояли агенты абвера: Е. Коновалец, А. Мельник и некоторые другие. С приходом нацистов к власти в 1933 году Е. Коновалец сменил агентурный псевдоним со «Степаныча» на «Консул», А. Мельник стал «Консулом 1», С. Бандера – «Сера», Р. Шухевич – «Звон», «Щука» и т. д. Несмотря на все последующие именные превращения, неизменным оставался «хозяин», он же заказчик украинского националистического движения УВО-ОУН – германские спецслужбы. (Выделено О. Р.) О чём, к сожалению, стараются не распространяться украинские историки и публицисты.

В начале 20-х годов «заказчик» был заинтересован в случае осложнения отношений с Польшей в том, чтобы порождённая им структура украинских националистов в любой форме и под любым названием стала своего рода «пятой колонной». В час «Ч» она должна была нанести вооружённый удар в тыл вероятного противника или по оппоненту, на которого укажет «хозяин». В 1920 г. «хозяин» указал на Польшу. Здесь интересы Германии и правительства ЗУНР в изгнании, к обоюдному удовольствию, совпали почти полностью. И в этом не было ничего удивительного, если учесть, что опыт создания антиправительственных, политических структур любой направленности от либералов до коммунистов немецкие спецслужбы накопили предостаточный. В этой связи можно упомянуть «опломбированный железнодорожный состав» большевиков, прибывших весной 1917 г. в Петроград и через полгода пустивших «под откос» трёхсотлетнюю Российскую империю. Между прочим, накануне завершающего, победного наступления русских войск в Первой мировой войне. Что уж говорить о трёхлетней Польше? Армию возглавлял французский генерал Вейган, а внешнюю и внутреннюю политику определяли в Лондоне. У неё ничего своего не было. Разве что, как всегда, не в меру завышенные шляхтецкие амбиции и фанаберия.

«Пятую колонну» должно было возглавить особо надёжное и доверенное лицо. Полковник Е. Коновалец в этом списке явно уступал «истинному арийцу», резиденту абвера – Р. Яри. Но так как сам Р. Яри не являлся выходцем из Галиции, а значит, не мог иметь авторитета среди «своих» в эмиграции, выбор абвера остановился на Е. Петрушевиче. Когда же и его политическая звезда в марте 1921 года стала клониться за горизонт (после Рижского договора с большевистской Россией), «хозяин» выбрал нового «керманыча» в лице полковника Е. Коновальца, остававшегося у «руля» националистического движения до мая 1938 года.

О том, что ВО-УВО со дня своего образования являлась креатурой германской разведки, может свидетельствовать очередной исторической феномен. На протяжении всего периода существования ВО-УВО-ОУН так и не создала своей подпольной националистической сети на территории Буковины (до 1940 г. входившей в состав Румынии) и Закарпатья (до 1938 г. входившей в состав ЧСР, а с 1939 г. – территория Венгрии). Это говорит только об одном – данные территории были выведены из зоны деятельности ВО-УВО и ОУН по прямому указанию из Берлина по причине наличия между Германией и указанными странами явно дружеских отношений, со временем скреплённых совместными преступлениями на полях Второй мировой войны.

Что касается вопроса существования структур ВО-УВО на Буковине. По мнению В. Шипинского, до сих пор неизвестно, имело ли украинское движение сопротивления в этом регионе какие-либо связи с ВО-УВО¹²⁰. С ним солидарна другой украинский историк М. Мандрик. В специальной работе, посвящённой националистическому движению в 1920–1930-х гг. в Северной Буковине, она пишет, что контроль Румынского королевства над частью буковинских земель произошёл по условиям Трианонского договора с Венгрией в июне 1920 года. Реакцией украинского населения стало формирование различного рода организаций, товариществ, союзов, которые, прикрываясь культурно-просветительской деятельностью, в действительности занимались пропагандой националистической идеи независимости и соборности Украины. «Особенностью украинского национального движения на Буковине являлись его относительная самостоятельность и изолированность от западноукраинского движения, поскольку румынские власти всячески старались пресечь проникновение националистических идей из Восточной Галиции. Так, под тщательным наблюдением находился каждый «ирредентист» с Польши»¹²¹. Под «иррединтизмом» румынские власти понимали «…деятельность населения иной расы, нации, иной группы этнического происхождения, выявленной на территории страны и направленной на объединение всех территорий, на которых проживает эта этническая группа»¹²². На территории проживания украинского этноса был установлен жёсткий полицейский режим контроля. Например, в 20-х годах Черновецкий отдел сигураци (полиции) запретил выдачу загранпаспортов буковинцам, направляемым на учёбу в украинский университет в Прагу.

В отношении Закарпатья немаловажно добавить, что режим проживания украинского населения отличался в лучшую сторону по сравнению с соседними странами. Правительство ЧСР, предвидя возможные националистические волнения, оказывало региону значительную финансовую поддержку, нейтрализуя таким образом пропаганду национализма и получая взамен лояльное отношение к властям Праги. Характерная деталь. За весь период Второй мировой войны в Закарпатье украинские националисты так и не смогли создать себе плацдарм из числа проживающего украинского населения для подрывной деятельности против местных властей.

В этой связи можно вспомнить события, происходившие на территории Закарпатской Руси с октября 1938 по март 1939 года. Тогда Германия прямо указала Проводу Украинских Националистов (ПУН – исполнительный орган ОУН), возглавляемому А. Мельником (утверждён в этой должности только 27 августа 1939 г.), на прекращение и недопущение дальнейшей деятельности структур украинских националистов, а именно ОУН, в указанном регионе, т. к. эти территории после ликвидации Чехословакии предназначались Венгрии.

В дальнейшем отказ (предательство) ПУНом и ОУН интересов соотечественников в Закарпатье стали одним из поводов для раскола в ОУН на мельниковскую и бандеровскую фракции, чему в немалой степени способствовал будущий командующий Украинской Повстанческой армией в годы Второй мировой войны Р. Шухевич. Он являлся «активным участником» зарождения независимого государственного образования – Закарпатская Русь – в марте 1939 г. и одновременно был военным советником при войсковом штабе отрядов русин. К слову сказать, в Ужгород он был направлен абвером, пройдя соответствующую подготовку. И цель его комадировки заключалась в организации поражения Закарпатской Руси, так как Гитлер обещал её территорию венгерскому диктатору Хорти за вхождение в антикоментерновский блок. С заданием Шухевич успешно справился.

Возвращаясь к началу деятельности Е. Коновальца на посту команданта Львовской экспозитуры ВО-абвер в конце 1921 года, необходимо также отметить, что выбранная им тактика создания разветвлённой сети в Крае с целью последующей организации народного восстания в соответствии с выработанной стратегией правительством ЗУНР на первых порах дала свои некоторые результаты. Националистические идеи стали проникать в массы прежде всего местного крестьянства, испытывающего последствия проводимого польским режимом процесса подавления национального самосознания – «ополячивания» и «окатоличивания».

В отношении поставленного перед ним правительством ЗУНР задания его роль раскрыта в брошюре «У.В.О.», изданной пропагандистским Отделом ВО-абвер: «УВО является организацией, для которой только интересы Украинской Нации есть и будут решающими в её деятельности… Как организация, которая осуществляет свою деятельность на западноукраинских землях (выделено О. Р.), считает своим долгом проводить уже плановую подготовку революционного восстания против польских захватчиков. В этой подготовке обращает она тщательное внимание на все те возможности, с которыми придётся встретиться Украинскому Народу в случае самостоятельного восстания, так же как и в случае конфликта Польши с её соседями или при возникновении гораздо большего мирового конфликта…Украинская Военная Организация, которая поставила перед собой задание предвидеть общенациональное восстание украинского народа против захватчиков и как организация, которая проводит конкретную подготовку этого восстания на западноукраинских землях…» (выделено О. Р.)¹²³.

Из приведённого абзаца брошюры следуют важные акценты работы ВО-абвер:

1. Организация была призвана бороться с оккупантами только в интересах украинской нации (под оккупантом подразумевалась исключительно Польша). То есть иные нации и народности, составляющие население западноукраинских областей, являются второсортными, и в будущем «суверенной и соборной» их ожидало лишение равных прав и возможностей по сравнению с «титульной нацией»;

2. В брошюре, можно сказать «Украинском манифесте» (подобие «Коммунистического манифеста»), указано, что деятельность ВО-абвер (УВО!!!) распространяется только на территорию западноукраинских земель (выделено О. Р.). То есть уже в начале 20-х годов руководители правительства ЗУНР, как представляется, не без помощи консультантов из абвера, чётко определили диапазон деятельности военной организации. И никогда не путали её планы и задачи с целями правительства УНР в Польше (т. е. С. Петлюры), не в пример Е. Коновальцу, который пытался «сидеть на двух стульях» (работать на Е. Петрушевича и на С. Петлюру);

3. Деятельность ВО-абвер, исходя из приведённого в «манифесте» текста, имела конкретную направленность – подготовка украинского населения к восстанию против польской администрации, в том числе в условиях возникшей войны, как локальной, так и мировой. Восстания, именно вооружённого. В рамках этой установки на ВО-абвер возлагались обязанности по формированию боевых подразделений восставших (повстанцев), прообразом которых могут служить «повстанческие отряды и армии», существовавшие на территории Надднепрянщины в 1920–1921 гг. То есть для них необходимо было организовать закупки и поставки оружия и иной военной амуниции из-за границы в значительных объёмах. Вот почему Е. Коновалец придавал такое важное значение консолидации сил ССО, так как надеялся перехватить эти поставки в интересах своей структуры. Но при этом планировал направить созданные вооружённые подразделения не на восстание, а на очередную интервенцию в Советскую Украину.

Возможное объяснение его поступков, как мы уже ранее писали, лежит в обычных политических амбициях «керманыча», а также той роли, которая была ему отведена и прописана германской разведкой на многие годы вперёд. Полковник не мог не понимать, что, помогая Е. Петрушевичу и правительству ЗУНР добиться де-юре и де-факто возрождения республики, он обрекал себя на второ– и третьестепенные роли в руководстве нового государственного образования, а возможно, и отстранение от правительственных должностей, так как одновременно работал на «предателя» ЗУНР – С. Петлюру, о чём было известно диктатору. Однако в этом положении он уже оказывался и при М. Скоропадском, и при С. Петлюре, и вновь «расходовать» свой жизненный потенциал ради «второстепенности» было безрассудной затеей. На фоне имеющихся претендентов на украинскую (не путать с «галицикой») «булаву» себя он видел только в качестве «гетмана Украины». Так о себе мнил Евгений Михайлович, а ему потакали и сдабривали лестью, распаляя его самомнение, генералы Сект, Гренер, начальник абвера полковник Гемп. Мы допускаем, что мнение последних Е. Коновальцу дополнительно разъяснил Р. Яри, который популярно озвучил и денежные ставки за предоставление разведывательных материалов;

4. В свете конкретных установок, изложенных в «манифесте», по-новому раскрывается роль Е. Коновальца как «керманыча» Львовской экспозитуры; как политического приверженца С. Петлюры, скрепившего союз подготовкой и проведением «Второго зимнего похода», а также позиционированием себя в качестве лидера-борца за независимую Украину, но не ЗУНР. Принципиальные расхождения по последнему пункту с диктатором Е. Петрушевичем в конечном итоге стоили ему должности «керманыча» в декабре 1922 г.;

5. В данной брошюре не изложены пункты, посвящённые разведывательной работе Львовской экспозитуры ВО-абвер в интересах германской разведки. Отсутствие указанных кардинальных позиций по этому вопросу, т. е. его сокрытие от членов ВО-абвер, безусловно, может свидетельствовать прежде всего о том, что все вышеперечисленные тезисы «манифеста» являются всего лишь пропагандистским прикрытием основной деятельности Краевой резидентуры ЗУНР.

Что касается противопольских акций на ЗУЗ, то на протяжении всего 1922 года было осуществлено около 2300 выступлений против местных властей. Но большая их часть носила спонтанный и неорганизованный характер. То есть никакого отношения к ним ВО-абвер не имела. При этом украинские национальные и диаспорные историки до сих пор пытаются приписать Краевой экспозитуре не принадлежащие ей акции протеста украинского населения. В большинстве своём заслуга в подъёме антипольских выступлений принадлежит коммунистической партии западной Украины (КПЗУ) (то есть Коминтерну – О.Р.). Об этом был прекрасно информирован диктатор ЗУНР. Данное положение вещей позволило Е. Петрушевичу (в конце 1922 г. – О.Р.) в разговоре с А. Мельником выразить своё крайнее недовольство полковником Е. Коновальцем¹²⁴.

По истечении года некоторые лица, разделяющие позицию правительства ЗУНР в эмиграции, считали, что заслуги ВО-абвер оказались значительно скромнее, чем ожидалось. По их мнению, одна из причин этого таилась в том, что «…руководство Краевой экспозитуры ЗУНР, которое готовило и осуществляло акции 1922 г., вместо того чтобы «…вести свою специальную военную работу…», проводило собственную политику, отличную от политики правительства ЗУНР. Такой курс негативно сказался на противопольских акциях, которые не переросли в национальную революцию и всенародное восстание против польского господства»¹²⁵.

К сожалению, мы опять сталкиваемся с желанием наиболее авторитетного украинского специалиста-историка А. Кентия, не вдаваясь в особое рассмотрение исторической проблемы, перелистнуть страницу прошлого и оставить всё как есть. Почему бы не поинтересоваться в архивных фондах Украины, какую именно «…свою политику, отличную от политики правительства ЗУНР…» проводил Е. Коновалец и почему она «…сказалась на противопольских акциях … которые не переросли в революцию и всенародное восстание…»?!

В ответ на саботажные акции украинского населения власти Польши учинили погромы различных местных обществ, союзов и других национальных организаций. События легко могли привести к народному восстанию. Однако по причине несвоевременного обеспечения созданных повстанческих отрядов оружием и боеприпасами этого не произошло. По воспоминанию члена Начальной команды ВО-абвер О. Навроцкого: «…тогда во Львове, в доме “Сельского хозяина” состоялось совместное заседание представителей правительства ЗУНР и Начальной команды УВО (выделено О. Р.). На этом совещании Е. Коновалец признал, что количество переправляемого оружия в Край через Закарпатье является мизерным и обеспечить вооружением армию не в состоянии. Поэтому саботажная акция не смогла развернуться в восстание, а тактика УВО сводилась лишь к деятельности партизанских отрядов и диверсионных групп»¹²⁶.

В очередной раз при чтении воспоминаний активного члена Львовской экспозитуры О. Навроцкого приходится поражаться беспечности польской полиции и контрразведки. На территории Восточной Малопольши в центре Львова собираются члены подпольной, разведывательно-террористической организации правительства ЗУНР, а также представители самого правительства в изгнании для выработки плана вооружённого свержения местной власти при помощи пересылаемого из заграницы оружия, а правоохранительные структуры Речи Посполитой не проявляют к этому никакого интереса? А так ли это было в действительности?

Как оказалось впоследствии, и что в конечном итоге подтвердил лично Е. Петрушевич, возложенные на Краевую экспозитуру задачи Е. Коновалец не выполнил, как выразился диктатор: «…он занимался не тем, чем надо…». Нам же представляется, что полковник занимался именно тем, чем надо, но не в Вене, а в Варшаве и в Берлине. Готовить восстание против поляков, а значит, и против «большого друга» Польши С. Петлюры, полковник не планировал ни при каких обстоятельствах, т. к. «работал» на главного атамана, который был ему гораздо «ближе», нежели земляк-диктатор. И эта «близость» объяснялась не только совместным участием, в конечном итоге, в свержении М. Скоропадского, но и намерением полковника со временем свергнуть и самого С. Петлюру, а пока помогать ему, возглавить интервенцию в Советскую Россию.

К вопросу о польской контрразведке («Дефензива»), под боком у которой собирались «петрушевцы». Необходимо заметить, что сотрудники польской разведки («Офензива») и контрразведки по своему профессиональному уровню не только не уступали, но и в большинстве своём превосходили своих оппонентов из ВО-абвер, таких как Я. Чиж или О. Думин (начальник разведки ВО-абвер с 1922 года). В противном случае Львовская разведывательная резидентура благополучно бы существовала и в последующие годы. Однако почти каждый год своей деятельности в Крае её настигали сокрушительные удары «дефензивы», после которых, чуть оправившись, она опять оказывалась разгромленной, разогнанной, с остро стоящим вопросом о целесообразности своего дальнейшего функционирования. Так было осенью 1921 г. после покушения на Ю. Пилсудского, так было осенью 1922 года после саботажных акций и убийства писателя С. Твердохлеба, так было в феврале 1924 г. после ареста О. Басараб, так было 5 сентября 1924 г. после покушения на Президента Польши С. Войцеховского. Так было всегда! Пока на территории Восточной Малопольши существовала резидентура ЗУНР ВО-абвер!

Всё это, в конце концов, привело к окончательному разгрому Краевой экспозитуры ЗУНР и переходу её остатков к террористической и уголовной деятельности. С 1926 года по день образования ОУН судебные процессы над германскими шпионами украинской национальности в Польше не затихали. Для примера. Только в г. Краков 21 июня 1926 г. было арестовано 128 агентов германской разведки из числа украинских националистов¹²⁷.

Громкие шпионские скандалы явились одним из факторов, который отталкивал украинцев от ВО-абвер и нёс опасность существования самой организационной сети. После этого ВО-абвер свернула сбор шпионских сведений, а разведку стали вести исключительно для собственных нужд. Успешные акции польской контрразведки не могли быть объяснены не чем иным, как высококлассной работой её сотрудников и внедрённой в ряды ВО-абвер польской агентуры. О чём лично признавали руководители украинского подполья.

После всех этих шпионских и чисто уголовных (ограбление почт, банков и т. д.) «провалов» ВО-абвер ничего не оставалось, как сменить свою «вывеску» и разработать общедоступную, прежде всего для не искушённой политическим цинизмом доверчивой молодёжи, идеологию своего существования. Так появилась на эмигрантской националистической арене Организация Украинских Националистов (ОУН) с идеологией украинского «интегрального национализма» (О. Донцова). А то, что «интегральный национализм» до неприличия напоминал германский национал-социализм и итальянский фашизм, – так это от того, что писался в спешке, можно сказать «на коленке», надо думать, под диктовку рядом стоявших людей в военной униформе коричневого цвета¹²⁸.

О профессионалах из польской «дефензивы».

В 1919 году сотрудники Киевской ЧК вышли на след агентурной сети «ПОВ» (Польская военная организация – разведывательная служба польского Генерального штаба), и ей посчастливилось арестовать резидента разведки Добжинского. После перевербовки, с активным участием земляка, Ф. Э. Дзержинского, он выдал свою агентуру, из числа которой чекисты составили отдельное контрразведывательное подразделение. Вскоре полученными результатами работы указанного отделения сотрудники ЧК отчитывались перед ЦК партии и Лениным. А в середине 20-х годов сотрудники подразделения составили ядро контрразведывательного направления ОГПУ СССР во главе с Сосновским (Добжинский), Ольским, Витковским, Недзвяловским, Гурским, Кияковским, Чиллеком. Участие указанных сотрудников ЧК-ОГПУ в проведении оперативных комбинаций и в контрразведывательных играх с вражескими разведками до сих пор составляет «золотой фонд» госбезопасности страны, являясь учебным пособием для будущих «чекистов» и сценарием для очередных отечественных шпионских детективов¹²⁹.

Осуществив необходимые мероприятия по реорганизации разрушенного польской контрразведкой «наследства», Е. Коновалец приступил к восстановлению агентурной сети, налаживанию контактов и отработке каналов передачи разведывательной продукции за границу (хотя в этом он не особо и разбирался). С целью координации дальнейшей работы, определения круга возложенных на его структуру (резидентуру) задач весной 1922 года в Берлине он встретился с руководителем германской разведки полковником Гемпом. Об этом пишут почти все украинские исследователи и публицисты, занимающиеся темой УВО. Часть из них указывают год 1922-й, другая часть – 1923-й. Д. Веденеев, например, утверждает, что встреча произошла весной 1921 г.¹³⁰ Мы больше склоняемся к 1922 году, в котором Е. Коновалец являлся «керманычем» Краевой экспозитуры, налаживал отношения с «заказчиками» разведывательной продукции. Весной 1923 г. полковник находился в Европе и связь со Львовской резидентурой, опять же в очередной раз разгромленной и дезорганизованной польской контрразведкой, поддерживал через своего преемника полковника А. Мельника и пытался влиять на её деятельность. Связь с резидентурой ВО-абвер он осуществлял через специально подготовленных и заброшенных во Львов связных, в частности Ольгу Басараб, прибывшую из Вены в 1923 году и поселившуюся во Львове на ул. Виспянского, 34¹³¹. Тогда же (в 1922 г.) в ходе встречи с руководителем одного из отделов абвера тот подписал с Е. Коновальцем письменное обязательство передавать в распоряжение немецкой разведки всю собранную ВО-абвер на территории Польши информацию. За эту и ей подобные услуги ВО-абвер стала ежемесячно получать от абвера 9 тысяч рейхсмарок¹³².

Мы допускаем, что результатом «проведённых консультаций» Е. Коновальца с сотрудниками абвера весной 1922 года в Берлине стало назначение нового референта разведки О. Думина во Львовскую резидентуру ЗУНР, который сменил на этом посту своего предшественника сотника М. Колтуняка. До М. Колтуняка обязанности референта разведки, как мы уже указывали, исполнял Я. Чиж, успешно «ушедший» на Запад после провала покушения на Ю. Пилсудского¹³³.

Прибытие летом 1922 г. во Львов О. Думина (псевдоним «Крезуб»), как утверждает украинский историк О. М. Бежук, было связано с продолжением некой «великой разведывательной игры…». О какой именно игре ведёт речь автор своей работы, к сожалению, сообщить не посчитал возможным. Поэтому будем рассматривать приезд О. Думина как признак восстановления и реорганизации разведывательной деятельности резидентуры ВО-абвер в Крае.

К этому заключению нас подводят неутешительные для экспозитуры результаты работы по итогам 1922 года. Задачи, поставленные перед разведывательным аппаратом Львовской ВО-абвер, как и ранее, никакого отношения к борьбе с польскими оккупантами не имели и заключались в добывании «…наиболее полной информации о польских войсковых соединениях, их дислокации на своих и соседних территориях, численности и особого состава, военном руководстве, мобилизационных планах, характеристике польских офицеров в каждом полку. Для более углублённого представления дел изучались военные издания, учебники, польские и иностранные публикации в прессе, иная информации»¹³⁴.

Из перечня разведывательного задания для Львовской резидентуры ВО-абвер усматриваются и замыслы «заказчика». Запрашиваемая информация могла быть использована только для планирования вооружённых действий в случае конфликта между Польшей и вероятным противником. К последнему, наряду с Германий, с некоторой условностью можно отнести и Советскую Россию, которой срочно нужна была мирная передышка для восстановления уничтоженных войнами промышленности и сельского хозяйства в условиях потенциально возможной интервенции со стороны Варшавы и стран Антанты. Как нам представляется, автор разведзадания находился в Берлине. Именно на 1922 год, как мы уже указывали выше, приходится кульминация напряжённости между Германией и Польшей по территориальному вопросу в регионах г. Данциг и Верхней Силезии.

Добывание запрашиваемой Рейхсвером информации и материалов Львовская ВО-абвер планировала осуществлять через земляков-украинцев, бывших воинов УГА или ССО, проходивших службу в польской армии или полиции. Таких, как оказалось, «патриотов» было немало. Единичные источники (агенты) формировались в звенья разведывательной сети, определялись условия связи, передачи, накопления и хранения разведывательной информации и материалов. Соблюдалась строгая конспирация между всеми информаторами посредством системы паролей, явочных квартир или «почтовых ящиков». Специально выделенные и подготовленные курьеры в строго определённое время посещали пункты аккумулирования разведывательных материалов, получали или изымали их и передавали связной Центра.

По мнению М. Мартинца: «…разведывательная сеть УВО была наибольшей и лучшей по организации этого рода деятельности в Европе… Но велась недолго, около полутора лет, до 1925 г.»¹³⁵. В этой оценке деятельности ВО-абвер надо учесть не только субъективность М. Мартинца в этих вопросах, даже если об этом он узнал от польской «дефензивы», но и то, что специалистом в области шпионажа он никогда не был и не мог знать об эффективности разведслужб других европейских государств. И опять, как и большинство исследователей, М. Мартинец с некоторой излишней самоуверенностью позволяет себе только констатировать факт «одной из лучших» разведок Европы. В то же время ни словом не обмолвился, для кого предназначалась разведывательная информация, как могла быть использована и почему не проводилась работа по подготовке народного восстания и свержения оккупационного режима. Ради какой цели информаторы рисковали своей свободой, а порой и жизнью?

Со стороны немцев контакты с УВО в начале 20-х годов поддерживали бывший начальник Киевского гарнизона кайзеровских войск (1918 г.) генерал Гренер, полковник Гемп, сотрудники разведцентра, который действовал во Львове под прикрытием гданской фирмы «Хартвиг» разведотдела 1-й пехотной дивизии в Восточной Пруссии во главе с капитаном Вейсом, и другие сотрудники¹³⁶.

Вторым направлением деятельности Львовской резидентуры ВО-абвер являлась террористическая и подрывная деятельность в отношении представителей польской администрации на местах. Организация повстанческого движения, обозначенная в установках правительства ЗУНР, оставалась в силе, и ею необходимо было заниматься, как и отчитываться перед диктатором о результатах работы. В этой связи приходилось решать вопросы закупки оружия, взрывчатки, иного военного снаряжения. С этой целью в г. Данциг как «вольном городе» и в Праге члены ВО-абвер организовали соответствующие «перевалочные» и производственные центры (экспозитуры).

Так, созданная в 1921 г. в г. Данциг экспозитура ВО-абвер, проходившая по документам под конспиративным названием «Сакивка», отвечала за переброску на ЗУЗ подготовленных вояк, оружия, нелегальной литературы, денег, одновременно служила транзитным пунктом связи. Резидентура насчитывала 8–10 человек. На начальном этапе её возглавлял Кищюк, позже Зголякевич. Наибольшую активность «Сакивка» развила в период руководства её А. Фединой. Как отмечает П. Мирчук, через г. Данциг в адрес правительства ЗУНР и «Базы», так именовалась Краевая экспозитура, переводились крупные по тем временам денежные средства, собранные в США и Канаде в качестве пожертвования на украинское националистическое движение. Например, в 1921 г. через «Сакивку» было переведено 15 595 долларов США¹³⁷.

Аналогичный центр ВО-абвер находился на территории ЧСР в г. Праге. Чехословацкая власть достаточно либерально относилась к членам ВО-абвер, как и ко многим эмигрантам из Советской России. На первых порах созданные украинские центры эмиграции ЗУНР и УНР в ЧСР проявляли повышенную политическую активность в реализации планов «возвращения на родину» в качестве возрождённых правителей. В этом плане деятельность ВО-УВО отличалась своим радикализмом и экстремизмом.

Членами ВО-абвер на тот период являлись: Стефанович, М. Вербицкий, О. Мельникович, Я. Алексович. В Праге была создана химическая лаборатория, специализирующая на производстве взрывных устройств и доставке продукции в Край. В качестве курьера в 1921–1922 гг. выступал М. Бигун, в 1922–1924 гг. – С. Индишевский, а также М. Сулятинский. В конце 1922 – начале 1923 г. там же были организованы 3-месячные курсы по обучению радиоделу и минно-подрывному делу. Слушателями являлись: М. Вербицкий, М. Дорожинский, З. Дурделло, О. Мельникович, И. Паславский. Впоследствии они были переброшены в Галицию¹³⁸.

Оружие и боеприпасы закупались в Германии. В частности, А. Стефанишин (пседоним «Вартовый») впоследствии утверждал, что он через границу Чехословакии в адрес Краевой ВО-абвер перевёз 500 пистолетов немецкой марки «Оргтис» и патроны. Он же утверждал, что некоторые из немецких полицейских чиновников помогали ВО-абвер. По данным А. В. Кентия, ВО-абвер, а затем и ОУН осуществляли своё функционирование благодаря финансированию из фондов специального отдела немецкой разведки «Бюро подготовки войны с помощью национальных меньшинств»¹³⁹. В одной из таких партий оружия, переправленных через Закарпатье, было четыре пистолета «Оргтис-патент» калибра 7.65 мм, в последующем использованных членами ВО-абвер при ограблении почтового дилижанса на ул. Глубокой во Львове 27 марта 1925 г.¹⁴⁰