Текст книги "Записки настигнутого любовью"

Восемь

21 октября

 
«От любви моей тебе никуда не деться
От любви твоей мне не уйти
Всё равно ты будешь там, где твоё сердце
Не поётся птице взаперти…»
 

В. Кузьмин «Я не Ромео»

Багровая на мгновение остановилась на самой вершине низвергающегося в океан водопада… ещё мгновение, и весь столь долгий путь будет закончен…

Она стояла на высоте 120 метров и наблюдала, как капли сливаются с целым, миллионы капель…

Вот ещё одно движение, и она достигнет Дома, того, ради чего она столько протекла, сделала столько поворотов, разливаясь то широченной рекой, то струясь ручейком…

Ей так хотелось дать энергию своего знания (ведь она уже достигла океана) другим каплям, находящимся в болотах, лужах, прекрасных озёрах, не имеющих рек, бутылках с минеральной водой, фонтанах…

Она хотела дарить свою любовь им, но…

Она замерла, готовая разразиться плачем: «Зачем мне Дом, когда миллиарды капель даже не ищут Его? Конечно, это их свобода выбора, но как больно знать это и понимать, что я ничего не смогу для них сделать…»

И тут она решила, что МОЖЕТ!

Может «заразить» стоячую воду движением, её энергии любви хватит на это. Она стала светиться оттенками алого. «Да», – сказала она, повернувшись спиной к океану, – «мой путь только начинается с этого момента осознания того, что я люблю! И нет больше той любви, чем оставить личное счастье, личное благополучие ради того, кого любишь». Алая сделала первое движение по новому руслу, в обратном от океана направлении. «Я люблю! Я смогу жить ради них, и если надо, то отдам за них свою жизнь» – и алая струйка потекла по земле…

Эммануил записал эти строки в дневник уже в лаборатории, секретной на столько, что даже намекнуть о направлении исследований он не мог. На дверях помещений вместо цифр и обозначений подразделений красовались плакаты. Эммануил запомнил три из них.

Его работа заключалась во внедрении некого программного модуля, управляющего некими процессами. Вход и выход на режимный объект был по специальным пропускам. Когда Эммануил делал фото на пропуск, он задумался о том, что фото является обманом, человек – это, прежде всего, энергия и он величествен в своей динамике и только в ней. Энергетический контакт больше любого клише (застывшей формы). За секунду выражение лица меняется несколько тысяч раз… Потому фото фиксирует такую часть, которая только уводит от реального восприятия того, кто за этим образом. Предпочитаю живой контакт на всех уровнях восприятия застывшим картинкам. Я меняюсь ежесекундно, и того, что был, садясь в кресло для фотографии, уже нет, а тот, кто получил фото для пропуска, уже тоже стал иным.

Работа была не близко от дома, и чтобы не ехать в давке в электричке, Эммануил приезжал на час раньше. Пока в кабинете не появились первые сотрудники, у него было около сорока минут на дневник. Вот и сегодня, день был начат с заметки о Багровой. Закончив писать, Эммануил занялся работой, отправился настраивать рабочее место новой сотруднице лаборатории. Настройку индивидуальных параметров подразумевала ежедневное общение Эммануила с лаборанткой. Говорят, что для понимания «свой-чужой» происходящего на уровне приятия-неприятия флюидов необходимо 20 секунд. Именно за эти 20 секунд Эммануил уже влюбился Эльзу, так звали новенькую. Но виду не подавал. Наоборот, он был крайне механистичен с ней в общении, говорил кратко и только по существу рабочего процесса полуметаллическим безразличным голосом. Так же Эммануил избегал смотреть Эльзе в глаза. Но на десятый день знакомства судьба столкнула их на выходе из лаборатории. Оказалось, что оба добираются до дома общественным транспортом, более того, обоим нужно было идти минут пятнадцать до одного и того же метро. Завязалась обычная беседа, которая случается меж сотрудниками, которым необходимо как-то коротать совместное время в пути. И тут Эльза проронила, что на её домашнем ноутбуке не работает какая-то программа. Понятно, что о том, чтобы везти ноутбук в секретную лабораторию не могло быть и речи, поэтому Эммануил предложил свои услуги, намекнув на то, что сегодняшний вечер всё равно свободный. И Эльза позвала его на ужин домой. Когда они вошли в вагон метро, их глаза встретились. Эммануилу в тот миг показалось, что светом залило весь вагон, всё заполнила лучащаяся отовсюду любовь. Та любовь, которая никогда не исчезает и всегда есть. Просто органы чувств Эммануила в этот миг настроились на её восприятие, и любовь текла сквозь его существо.

24 октября

Кузузлик ждал Хорошку, лапки покрылись инеем, а он стоял и представлял, как она появится на крыльце, и они пойдут вместе пить чай.

Вот появилась Хорошка.

– Привет, Кузузлик, я по тебе скучала.

– Привет, Хорошка, а я не успел заскучать, – сказал Кузузлик.

– Как так не успел? Ты важничаешь, наверное, – хихикнула Хорошка.

– Ничего я не важничаю, я с тобой в мыслях не расставался, – засмеялся Кузузлик.

– Как это не расставался? Я же тебя не видела. А ты опять придумываешь, фантазёр, – удивилась Хорошка.

– Ну, как я тебе объясню, Хорошенька, – засмущался Кузузлик и захлопал глазками, – пойдём, попьём чаю?

– Пойдём, – сказала Хорошка, – я как раз тебе хотела это предложить.

– Правда? – вытаращил глазки Кузузлик.

– Ну, да, я же не расстаюсь с тобой никогда, и всегда знаю, чего ты хочешь, – засмеялась Хорошка.

И друзья закатились заразительным смехом…

27 октября

Бронзовая потрогала рукой красный столб, на ощупь он был трухлявый, и создалось ощущение, что он развалится от прикосновения. Тропинка круто разворачивалась перед столбом, в 20 метрах за ним виднелся забор…

– Даже то, что говорит тебе мастер, не важно, – размышлял Золотистый,

– важно лишь то, что рождается в глубине твоего сердца…

– Ты хочешь сказать, что слушать никого кроме себя не стоит? – уточнила Серебряная.

– Я сказал только то, что знаю сам, это родилось во мне и стало моим опытом. Я только что вновь убедился в том, что моё недоверие тому, что созревает во мне, привело и сейчас в тупик…

– Поясни, что ты имеешь в виду? – произнесла Серебряная, поправляя волосы.

– Странно, – прервала их Бронзовая, за огромным забором на десятки километров такой же лес! Зачем строить забор посредине леса?

– Почему мы часто на пустом месте выстраиваем преграды в себе? Почему мы так легко ограждаем себя от других? – ответил вопросом Золотистый?

– Мои убеждения часто встают из-под земли вот таким забором, мешая мне принять свободу выбора и спонтанность другого, – заметила Серебряная.

– Попробуем его обойти слева, – предложил Золотистый. И они двинулись вдоль забора.

– Обусловленный путь, – констатировала Бронзовая, – Исчезло всё наслаждение прогулкой.

– Зато появилось чувство цели, – разрядила возникшее беспокойство Серебристая, – Теперь есть задача – обойти этот бесконечный с виду забор.

– Должен же он где-то заканчиваться, – поддержал Золотистый, – и, если идти вдоль него, он обязательно где-нибудь закончится.

– Если, конечно, не круглый, – прыснула Бронзовая.

Попытка обойти забор слева закончилась неудачей, Золотистый чуть не увяз к болотной трясине…

– Поворачиваем, – скомандовала Бронзовая, – попробуем, обойти забор справа.[15]15
  Путь Левой Руки (ПЛР, англ. Left-Hand Path) и Путь Правой Руки (ППР, англ. Right-Hand Path) – термины, относящиеся к предполагаемой дихотомии между двумя различными типами западной эзотерической традиции (Материал из Википедии – свободной энциклопедии).


[Закрыть] Вот ведь капище![16]16
  Капище – древнеславянское и русское слово, которым обозначается пространство языческого храма, расположенное за алтарём, и предназначенное для установки капов (статуй, изображающих богов) или иных сакральных предметов.


[Закрыть] Заморочило нам мозги.

– Уверен, что дело не во внешнем влиянии, хотя капище, встреченное нами, имеет свою энергетику и воздействие, но… Все преграды вырастают изнутри! Они растут из нашего существа, а точнее несущего в нас. Посему и разрушены могут быть лишь изнутри нами же самими, воскрешением своей сущности в любви… – сказал Золотистый, когда они вновь поравнялись с красным столбом, – Я вновь убедился в том, что моё недоверие тому, что созревает во мне привело и сейчас в тупик. Ведь я чувствовал, что нужно возвращаться из леса тем же путём, что мы и пришли. Но рассудок начал осуждать это намеренье, говоря, что назад путей не бывает. Даже цитировал Христа: «что всякий решившийся взяться за плуг, и оборачивающийся назад не благонадёжен для Царства Небесного» … Игры разума… И, тем не менее, мы перед препятствием…

– Как мы будем решать эту открывшуюся перед нами возможность? – резюмировала Бронзовая, – возможность идти вперёд, неизведанным, непроторенным путём, спонтанно.

– Спонтанно, – ответила Серебряная.

И теперь даже наступившие сумерки, неизвестность, где и как они заночуют, усталость и отсутствие очертаний дороги под ногами в лесу не пугали путников. Они пели в сердцах своих новую песнь и танцевали новый танец со своим сердцем…

2 ноября

 
«Убегаю, убегаю, убегаю, убегаю я,
Я пока ещё не знаю – убегу ли я.
Убегаю, убегаю от того, что знаю я,
Убегаю, убегаю от своих воспоминаний я.
Ты красива и свободна,
Ты лети, куда угодно,
Лишь бы мне скорей забыть тебя.
 
 
И эта любовь пройдёт,
И эта печаль умрёт,
И эта слеза растает, как роса.
Я буду всё так же плыть,
По небу во сне кружить,
Но как без тебя, как без тебя,
Как без тебя мне прожить?
Скажите, Небеса!»
 

В. Кузьмин «Небеса»

Голубая расправила крылья, готовясь к полёту. Коричневый отливал чёрным, он тихо произнёс, – Мне страшно, когда я вижу жизнь такой, какая она на самом деле, а не такой, какой я её вижу…

– У тебя новое виденье? Что ж, это послужит к принятию тебя таким, какой ты есть, – саркастично заметила Голубая, – ведь когда ты выбираешь комфорт, компромисс, безопасность, надёжность, стабильность в отношениях, ты тем самым убиваешь в них всё естественное и живое…

– Да, именно поэтому свобода мне предпочтительней безопасности, – твёрдо произнёс Чёрный, встав с колен, и добавил, – Любовь может быть лишь в независимости и общении индивидуальностей.

– Ха, это ты тоже понимаешь, – холодно заметила Голубая, взмахнув крыльями.

– Я многое не только понимаю, но и чувствую самим основанием своего существа, самой глубиной сердца, – тихо сказал Чёрный, – во мне много того, что не видно с первого взгляда.

– Пора… – произнесла Голубая, взмыв в Небо, теперь она стала Небесно-белой.

– Да, пора… давно пора, – улыбнулся сквозь слёзы Чёрный и, отвернувшись, исчез в себе…

Слёзы душили Чёрного, они застилали глаза…

При этом они открыли его сердце, очистив его…

Теперь он погрузился внутрь сердца, туман начал рассеиваться… Он видел человека, стоящего на последнем уступе высокой горы…

Всё вокруг окутывали облака, но саму гору было хорошо видно, до вершины человеку всего 12 метров. И несмотря на то, что отвесность скалы была около 60 градусов, человек предпринял попытку к восхождению…

Он лез, цеплялся за уступы, острые камни ранили руки, ноги срывались… Несколько раз силы оставляли, он зависал, сливаясь с горой…

И наконец, он появился на вершине, маленькой площадке, всего на два шага вперёд, и тройку вбок. Ветер обдувал его, со всех сторон, но он уверенно стоял на ногах. В полный рост. В его теле была естественность, мягкость, свобода, гигантская сила и необусловленность…

Захотелось просто пописать с этой вершины вниз! Но порывы ветра подсказывали, что однажды он уже опрометчиво попадал в подобную ситуацию…

… Я ехал по эскалатору вверх и, расстёгивая ширинку, извлекал наружу желающего облегчиться приятеля… Вдруг порыв ветра навстречу вывел меня из неосознанного состояния, и я застегнул молнию…

Внезапно гора изменила форму, она стала как перевёрнутая пирамида, на основании которой стоял человек…

Он посмотрел вниз, и понял – возвращение невозможно…

Потом исчезла сама вершина, затем исчез человек, и наконец, Чёрный не видел ничего… Да и был ли сам Чёрный?

5 ноября

 
«И как деревенский кузнец, я выйду засветло.
Туда, куда я – за мной не уйдёт никто.
И может быть, я был слеп,
И может быть, это не так,
Но я знаю, что ждёт перед самым концом пути»
 

Аквариум «Серебро Господа моего»

Я стоял на вершине горы…

Мне был чётко виден весь путь, проделанный мной…

Каждое препятствие, вызывавшее когда-то такие усилия для преодоления на пути к цели, сверху виделось незначительным…

Весь мой маршрут был как на ладони, сейчас я видел, где, не растрачивая столько энергии, можно было обойти препятствия, с большим наслаждением отдаваясь самому процессу восхождения…

Я лицезрел, где виды, открывавшиеся взору, были б более значащими…

Я созерцал те места, которые приходилось штурмовать по нескольку раз, пока они не были пройдены мной…

Сейчас всё выглядело «игрушечным», простым и понятным…

Я теперь понимал, что взойти на эту высоту я мог бесчисленным множеством троп, и все бы они привели меня к той же цели…

Но я бы при этом оказался иным…

Однако в небольшом диапазоне разнообразия…

Так что, можно условно пренебречь самим этим диапазоном…

Я доверял себе, зная, что я выбрал лучший из всех возможных путей для подъёма, именно для меня «самый прямой» …

Мне уже не интересно стала эта высота – второй раз «брать» её же я б не стал, каким бы ни было путешествие. Теперь я уже подсмотрел всё с высоты птичьего полёта…

Гора перевернулась под моими ногами, уйдя остриём вниз, а я уже стоял на её основании, явно зная, что теперь пути назад нет!..

В этот момент мои руки сложились на груди крестообразно…

Правая нога оказалась осознанно прижатой к левому колену лодыжкой…

Тело медленно начало прецессировать…

При этом я вращался на одной ноге (левой!) по часовой стрелке вокруг своей оси, пролегавшей от копчика к макушке…

А тело, отклонившись в сторону от вертикали аж на 30 градусов, вращалось вокруг невидимой оси против часовой стрелки…

Через несколько мгновений, поймав устойчивую прецессию, я вращался, уже не видя Неба – оно было во мне!..

Одновременно, я видел человека на вершине перевёрнутой горы кружащегося неимоверно быстро, как волчок…

Затем исчезло Небо!..

Исчезла Гора…

Исчез человек…

Затем исчезло Я, … дописывая эти строки, превращаясь в стук пальцев по чёрным клавишам с красными буквами…

Затем… исчезли пальцы…

Затих звук, нажимаемых клавиш…

Исчезли сами буквы…

Исчезли клавиши…

 
«Ты строишь мост
Ради всех, кто строит стены,
Чтобы мы не могли
различать
Где свет, где тени.
И когда твой мост вознесётся
В пустыню неба,
Я увижу, как все,
Кто вырос из стен,
Взойдут на твой мост…
 
 
Ты строишь мост,
И кладёшь, как камни, сердце;
Как светел твой мост –
Знаю лишь я И те, кто строит мосты»
 

Аквариум «Мост»

6 ноября

 
Ты – сердце на вылет пронзено…
Нет оснований держать это в себе…
Кроме твоей любви ничто не приемлю…
Каждый мой вздох тобой, и о тебе…
 
 
Ты – всё протекает сквозь, нет моей воли,
Ты – в каждом сейчас нахожу твой поток.
Ты – всё, что мешает теченью, выжги мне болью,
Я разбираю крышу, ты снёс мой потолок…
 

7 ноября

 
А потом, отделившись умом от целого,
стал мыслить себя отдельным существом,
со своей задачей, со своими интересами,
своими желаниями, своими ощущениями…
И периодически выпадал из потока,
из общего потока вселенной,
из замысла Творца обо мне…
И боль возвращала меня назад…
Боль сигнализировала мне,
что я где-то выпал из Его воли обо мне,
Я увидел, что всё
складывается определённым образом,
И от куклы Эммануила требуется
в этом спектакле определённая роль,
А я придумывал «свой» сценарий,
не соотнося его с Целым.
И Эммануилу становилось больно,
её тело чувствовало это на всех уровнях,
даже на уровне плоти.
И постоянно Эммануил желал укрыться от боли,
Забыться, переключить с неё свой взгляд,
…
Я пытался даже укрыться в Боге от боли.
…
Боль разделила земное с небесным,
Мне следовало наблюдать боль до полной её трансформации,
И я услышал голос твой, любимая, и пошёл в боль,
Отвергнув самообман…
 

С тех пор как Эммануил и Эльза встретились сердцами через глаза в вагоне метро глазами, они были неразлучны. Весь день Эммануил «настраивал» рабочее место лаборантки, «процесс почему-то не выходил» и он был «вынужден» не отходить от неё на работе. Потом влюблённые вместе выходили с работы и ехали домой. Дома они тоже так были увлечены друг другом, что не разлучались ни на миг. Вместе чистили картошку, нарезали салаты, варили суп, делили ложе наслаждения. А утром вместе ехали на работу. Казалось, весь мир сомкнулся и раскрывался для Эммануила в Эльзе. Казалось, счастью не будет конца, и вот оно здесь!.. но, в одно утро всё рухнуло – Эльза сообщила Эммануилу, что завтра возвращается её муж из командировки, и сегодня Эммануил должен забрать свои вещи и… исчезнуть из её жизни.

Основная энергия нашей вселенной – любовь. Это сила притяжения, по закону вселенной все компоненты вселенной притягиваются друг к другу с силой любви. Любовь пронизывает всех, она всегда есть, и каждый может либо наблюдать её действие, либо направлять внимание на что-то другое. Когда человек находится в эйфории любви, его сознание сдвигается в более тонкие вибрации в сторону розового спектра. Кстати, именно по частоте вибраций, соответствующих розовому спектру, часто можно услышать о влюблённом, что он видит мир сквозь «розовые очки». Мы то осознаём любовь, то не осознаём её, эта дуальность – свойство нашего мира. В те моменты, когда мы воспринимаем сознанием розовый спектр, мы на земном плане встречаем человека, с которым у нас возникает роман. Когда сознание смещается в наблюдение другого спектра частот, на внешнем плане нас настигает разлука и разочарование в любимом. Мы ошибочно связываем возникновение нашей любви с объектом, но, объект как раз притягивается в нашу жизнь с силой, известной нам из школьных учебников физики

Возникновение объекта любви в нашей жизни напрямую связано с восприятием сознанием силы любви. Однако мы привыкли считать всё с точностью наоборот, что объект несёт или не несёт в нашу жизнь состояние любви. А значит, есть те, с кем любовь у нас может возникнуть, и те, с кем «искра не проскальзывает». Эти объекты мы называем любимыми. И всем хорошо известно понятие «первой любви».

«И мы вошли в эту воду однажды в которую нельзя войти дважды с тех пор я пил из тысячи рек но не мог утолить этой жажды»

В. Бутусов «Жажда»

Первого погружения сознания в энергию любви, которое привлекло в нашу жизнь объект, с которым эта любовь была явлена на внешнем плане бытия.

9 ноября

Любовь начинается лишь там, где кончается эго.

Пока для меня есть «мой интерес» – любви нет.

10 ноября

 
«… вокруг меня чужие люди,
у них совсем иная игра –
им не жаль, что она умерла…»
Крематорий «У Тани на флэту»
 
 
«…я смотрел в эти лица, и не мог им простить,
того, что у них нет тебя, и они могут жить…»
 

В. Бутусов «Комната с белым потолком»

Мы сели в кресла карусели…

Кто-то пристегнулся… кто-то…

Воспитательница не особо смотрела за нами, приучая к самостоятельности…

Даже когда мы выходили из Дома на улицу, Она не критиковала избранные нами одежды…

Она не жалела нас, когда мы падали на асфальте и расшибали лбы, играя в салки…

Иногда я вообще забывал о Её существовании, пока, застигнутый радостью, не встречался с Её бесконечно прекрасными глазами, и понимал – Она знает обо мне ВСЕ, Она знает и любит меня…

Карусель начала вращаться…

Мы хватали друг друга за руки, отталкивались друг от друга, корчили рожи, смеялись, плевались, – одним словом, – играли…

Может быть, я не могу точно сказать за Софи, ей надоела эта карусель на 39 круге…

Она просто решила сойти на ходу…

Я не видел, как она упала, расшибла ли при этом колена, плакала ли…

Я узнал о том, что она уже не на карусели спустя 3 секунды, но поздно было смотреть по сторонам, ища её взглядом…

Софи уже не было с нами…

И я чётко понимал, что на этот сеанс катания ей уже не впрыгнуть…

Я понимал, что пока карусель не сделает всех своих положенных кругов, и не остановится, я не смогу спрыгнуть, а значит, не смогу снова встретиться с Софи никогда, пока катаюсь…

Впервые, впервые мне стало холодно и не по себе…

Теперь уже не написать ей новых стихов. Да и тщетно вспоминать всё те, что были посвящены и написаны для неё…

Я вспоминал её губы,… она постоянно нервничала, и покусывала их, они трескались…

Но, как прекрасно было дарить им прикосновение своих губ…

Я знал, что теперь не смогу прикоснуться к её губам, не смогу смеяться с ней, вспоминая, как часами ждал её у выхода из музыкальной школы… Как часами прогуливался под её окном, глядя на 8-ой этаж с зелёной лампой за тюлем, где она постоянно была занята…

Её родители не давали ей ни одного мгновения побыть наедине с собой, или хотя бы пообщаться с другими людьми – нет! Только дела, непрерывная круговерть дел…

Родители не виноваты – они хотели как «лучше» для их ребёнка, они передавали дочери то, что сами знали, в чём сами «жили».

Отец – военный, он вообще привык существовать по внешнему распорядку, не рассуждая, только исполняя чужие приказы. Никакого своемыслия – всё расписано по часам, всё регламентировано за него другими. Он только механистично и чётко исполняет предписанное…

Мать – педагог. Она подавила и исковеркала не одну человеческую жизнь, и, конечно, дочери досталось от неё в наследство не одна сотня табу. Табу на секс, табу на радость, табу на свободу, табу на прогулки, табу на подруг, табу на друзей… табу на жизнь…

Софи никогда не жила…

Последние 5 кругов карусели, перед её вылетом из кресла, я играл с другими людьми, и она была вне моего взора…

До этого, в начале каждого нового круга, она приветствовала меня: «Эммануил, с Новым кругом!» Её желание вырваться из обычного уклада карусели я заметил уже на 13-ом кругу, уже тогда она предложила мне «побег» в район Забайкалья. Я принял эту игру и «бежал» к соседу на дачу, не сказав никому, где я… Ох, и всыпали же мне родители!

На 20-м кругу она «бежала» в Голландию, на 21-м – в Германию… Но нигде не встретилась с собой…

Просто Софи не умела быть наедине с собой, без дел, без суеты, псевдоцелей и постоянной занятости извне… И тогда… она решила сойти…

Да, внешне она всё прекрасно обставила: смерть долгожданного ребёнка, передозировка транквилизаторами…

Но изнутри… изнутри её встреча с собой подлинной не состоялась…

Мог ли я что-то изменить в её жизни?..

Если б она выбрала жизнь…

Если б только она выбрала ЖИЗНЬ…

Карусель движется дальше…

Но уже без неё…

Иду по улице, ищу её глазами…

Прохожу мимо её дома и поднимаю глаза на её окна…

Конечно, мы встретимся на новом аттракционе, она опять будет кусать губы…

Конечно, мы встретимся, и я знаю, на каком-то этапе она ВЫБЕРЕТ жить…

И тогда, мы будем вместе…

А пока, карусель несёт меня, и я плюю на голову облысевшего соседа – просто, у нас сейчас такая игра с ним: мы плюёмся!

12 ноября

 
Леди и джентльмены, рыцари и дамы!
Сей монолог душевный на ваш гуманный суд я вынести решил.
Я помню детства лучезарную пору…
…когда мне двор казался целым миром.
А мать с отцом идеализацией союза во любви…
И сверстники, чтоб подражать героям на экранах,
Бросались в рукопашный и кулачный бой.
Мне ж ближе были те, что подражали мушкетёрам.
Я шпаги с ними из прутка точил.
И шрамы на лице от них кровоточат поныне.
И сердце посвящали мы единой даме.
Она была принцессой при другом дворе.
И клятвы верности ей кровию писали,
Стеклом бутылки палец режа свой.
И столько раз я за неё был битым,
И столько лиц разбил, тем,
Кто её образ словом осквернял.
Мы дорожили честью. Это слово
Священно было, за него готовы
Мы были, как и Пушкин – на дуэль.
И лучше было умереть, чем оскорбление
Снести. Иль показать слабинку
Своей души возвышенно прекрасной.
Душою не кривили мы,
И это подлостью средь нас считалось.
А подлецов мы подвергали отторженью.
И самосуд расправы их клеймил.
Потом пора настала осознанья
Своих поступков дерзких, не раскаяния,
Нет. Я тот же рыцарь.
Те же клятвы, тем же дамам.
И верность чести до сих пор храню.
И Дон Кихота образ предо мною
Стал идеальным образом любви.
И верности, и чести, и отваги.
И много было битв, сражений.
Как много мельниц сломано вокруг.
Затем пора прекрасной зрелости настала.
И даму сердца в поле встретил я.
Она скакала на жребце червонной масти.
– О, это знак мне свыше! – молвил я.
И посвятил ей подвиги свои.
Она ж, как все в округе нашего двора,
Жила томима мыслями о принце.
Я статен, на гнедом подъехал к ней.
И меч свой ей отныне посвятил.
И пели ангелы нам песнь хвалы.
И славен был союз.
И как она была желанна.
О, это леди с чувством чести и любви.
А это сочетание столь редко.
И я поныне не встречал такой,
Что утончена, и не иллюзорно.
И грациозна столь,
И столь верна…
Но я коня ей даровал на юбилей…
И эта масть, о, будь она неладна,
Шестисотая – удар исподтишка.
И конь её унёс на небеса, и спрятал там.
Она укрыта от меня плитою мрамора
С дворцовой позолотой….
И я скитаюсь средь живых,
Но как же мертвостью разит повсюду.
И, видно, слово «честь» уж потеряло смысл?
И в рыцарстве нет проку?
А леди потеряли женственность свою?
 

(*промакивая мужскую слезу пурпурным платом с вензелем ЭГ)

Эммануил вспомнил одну до конца не прожитую, а значит не отпущенную иллюзию своего детства. И даже не детства, всё много глубже и проявилось и проявляется и сейчас. С 11 лет зародилась навязчивая идея, во всякой встреченной им девочке (а потом, девушке, женщине) видеть будущую жену (никак не меньше!). Да мало того, он видел в каждой потенциально будущую мать своих детей! Ко всякой девочке он подходил и смотрел на неё, и определял, используя анкету (не менее 600 пунктов соответствия своим представлениям о том, чего может, а чего не может, и что должна будущая супруга), можно ли её рассматривать как объект более внимательного и углублённого изучения. Если тест по анализу Эммануила девочка «проходила», он подходил к ней и начинал «сближение». И так каждая женщина, попадающаяся ему на глаза по той или иной причине, до сих пор проходит эту анкету, сама того не подозревая…

Эту он «сбросил со счетов», потому что она не любит и не хочет детей…

Эта не интересуется тем, кто она и зачем она здесь (требования к супружеству ужесточились) …

Эта предпочитает независимость…

Ежедневно анкета-опрос перезаполнялась им, на основании «узнавания» …

Как только девушка, с которой он начинал встречаться, не соответствовала одному-двум пунктам в анкете соответствия, целесообразность дальнейших встреч отпадала…

Чем старше становился Эммануил, тем изощрённей его ум прятал от него подлинную причину мотива взаимодействия с женщинами… и всё же, благодаря Одной из них (той Единственной которую искал и нашёл) он всё-таки сдался себе…

Или махинации ума стали ещё тоньше?

15 ноября

«Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож! Она-то, впрочем, утверждала в последствии, что это не так, что любили мы, конечно, друг друга давным-давно, не зная друг друга, никогда не видя, и что она жила с другим человеком, и я там тогда… с этой, как её… я был женат на этой… Вареньке, Манечке… нет, Вареньке… ещё платье полосатое… музей… впрочем, я не помню…»

М. Булгаков «Мастер и Маргарита»

– Разве могло быть иначе?.. – шептал мастер, – Люблю…

– Марго отозвалась мгновенно, – Мы одно. Одно начало, один источник, один конец. Да, во время благоприятное… Здесь… Всегда…

– Нежность в каждой букве, теплом по сердцу, дрожью по телу, и поцелуями…Я в тебе, и ты во мне, и мы – одно, и всё в нас и для нас… Он обнял Марго, прошёлся губами по её чувственной шее, – Как давно я тебя ждал, наконец-то встретил…

– Как давно я тебя ждала, – плакала Марго, улыбаясь. – Радуга и дождь.

– Как хорошо с тобой, с твоей улыбкой и слезами, силой и слабостью воды, – восхищался мастер…

– Как сладко испаряться росой утром и убаюкивать тебя вечером в тёплых водах… Разные… Вместе… Плод – одно…

– Обогревать тебя, отражаться в тебе пламенем игры, гасить в тебе искры…

– В этом единстве гармония всего сущего. Без нас, нас бы не было.

– Есть то, что есть: Я, ТЫ, Мы. Мы не можем не быть, любим и выражаем это, – одними губами произнёс мастер.

– Да, я про гармонию в есть. Я. Мы, – вторила Марго.

– Без нас гармоничней, гармоничней с нами, гармонично нам, – рассмеялся он, – люблю…

– Добрый, сладкий, нежный, полный любви… Люблю.

– Сладкая, милая, нежная! Люблю.

– Люблю. Всегда.

– Наслаждаюсь тобой

– Я – тобой. Сладостно, – Марго зажмурила глаза.

– Нежно так и чувственно, твой взгляд пред глазами. Люблю.

– Твой взгляд во мне и через меня. Трепет. Тишина. Люблю.

– Тихо глазами говорю с тобой.

– Сердцем, любимый, глазами. Как тебя не любить?

– Да, радостно и молчаливо на душе, светло и безмолвно. Люблю.

– Собираюсь поговорить с мужем и всё ему объяснить… Там всюду будешь ты. Во мне, вовне. Люблю, родной. Сегодня – урок взаимодействия, но с твоей любовью.

– Прими и пойми, и никуда не отпускай, обняв! Да пребудет с тобой любовь.

– Молюсь принять и понять всё в мудрости и любви. Ты рядом, это главное. Мы расстанемся с ним, но не сейчас. Ещё не все уроки пройдены. Люблю тебя.

– А надо расстаться?

– Меня там нет… Быть на расстоянии, всегда вместе, лишь пересекаться. Друг для друга.

– Просто быть. Без времени и расстояний. Вместе. Единым сердцем. Люблю.

– Просто быть. Единым. Люблю. Принимаю. Сущность.

– Закрыл глаза и увидел тебя, купался в твоих волосах, смеялся и шептал: Люблю.

– Хочу купаться в твоих объятиях. Я дышу тобой, любимый. У меня появился шрам на животе. Муж заметил.

– Купайся во мне, и поговори с мужем.

– Хорошо, любимый… Мне нелегко. И странно. Не могу так. Люблю тебя, люблю.

– Всё ведь хорошо, – мастер обнял её, прижался теплом, – Люблю.

– Слишком долго спала. Слишком долго. И видела сны. Люблю.

– Милая, Люблю.

– Небо затянуло тучами. Солнце спряталось в сердце. Люблю.

– Люблю.

– Пусть сладостным будет этот день. Немного распылилась.

– Я с тобой милая, сладко обнял, поцеловал сердечко, люблю.

– Я не жалуюсь, любимый. Всё – часть пути. Принимаю с любовью. Люблю тебя.

– Люблю и понимаю, ты – луна, я – солнце. Мы по отдельности и вместе: хорошо!

Они стояли на колоннаде, обратив взоры вперёд. Пред ними раскинулся чарующий вид безбрежного неба… Неба полного любви…

 
«Много лет назад
В тени чужих мостовых
Я увидел тебя и подумал:
Как редко встречаешь своих.
Как оно было тогда –
Так оно и есть.
Сегодня я прощаюсь,
Послезавтра я опять буду здесь»
 

Аквариум «Послезавтра»

18 ноября

 
«Я вижу женщину, я слышу стук часов
Всё замерло, всё так кристально ясно
Вот полночь бьёт и женщина прекрасна
Скажи ей сам – мне не хватает слов
 
 
Случится день, когда средь суеты
Где кажется чудесного так мало
Я вдруг увидел очертанья бала
Ты должен знать – там был и я и ты
 
 
Ты должен знать. И если жить любя
Здесь волшебство завязано судьбою
Принцесса, Золушка, вот женщина с тобою
А кто она – зависит от тебя»
 

Аквариум «Золушка»

Мастер обнял Марго за плечи, его голос был неспешен, тих, и каждое слово отпечатывалось откликом её сердца через глаза, смотрящие в его сердце, – Понимаешь, Марго, что в той реальности, что мы ощутили, мы можем, но пока не умеем или не хотим пребывать непрестанно. В полной тишине и осознанности.

Марго взглянула и лишь глазами произнесла, – Я хочу, любимый. Но ты прав, не умею пока. Я, как ты верно заметил, ещё не там, но уже не здесь.