Текст книги "Маленькие люди"

Это мне ровным счетом ничего не говорило. Имя Ариэль у меня прочно ассоциировалось только с духом из «Бури» Шекспира и навязчивой рекламой стирального порошка, а Блейк – исключительно с фамилией автора «Бракосочетания Рая и Ада»… Еще вроде был такой адмирал.

– Боюсь, мне это ни о чем не говорит, – улыбнулся я. – Меня зовут Фокс Райан. И я не из Хоулленда.

Я попал пальцем в небо, как оказалось. Девушка кивнула:

– Прослышали про наш городишко и решили посмотреть на независимую державу карликов? – спросила она непонятным тоном. Тем временем поезд тронулся, немного резко, и я придержал чашку с чаем, чтобы она не расплескалась.

– Мааааам!!! Их уже двое!!! – это нас заметил Дейл. Отец, вероятно, чистокровный англичанин, тут же состроил чопорно осуждающую мину, его высокая полноватая жена, типичная ирландка, сразу же наклонилась к сыну и что-то зашептала ему на ухо. Тот слушал и кивал, но искоса поглядывал на нас с Ариэль.

– Обожаю детей, – весело сказала моя спутница. – Они такие непосредственные. И не смотрят на тебя, как на чудовище.

– Разве на вас кто-то может смотреть, как на чудовище? – удивился я. Ариэль, на мой взгляд, была хоть и миниатюрной, но весьма миловидной. Я совершенно не мог себе представить, что кто-то может считать ее чудовищем.

Девушка как-то неопределенно пожала плечами:

– Ну, я говорю вообще. Но, откровенно говоря, меня не оставляет мысль, что люди чувствуют себя несколько неудобно в моем присутствии. Знаете, мне интересно общаться с людьми, но я давно заметила, что сковываю их. Они смотрят на меня так…

– Словно вы одолжили им тысячу фунтов? – спросил я, когда она сделала паузу, подбирая слова. Она вновь неопределенно пожала плечами. Она делала это так, будто ежилась от холода.

– Я никогда никому не одалживала денег и никогда не держала в руках больше сотни фунтов, – улыбнулась она. – Вообще, лепреконы живут небогато. Мой отец выбивался из последних сил и буквально на всем экономил, лишь бы я могла выучиться. Но, наверно, вы правы – так смотрят на тех, кому должны энную сумму и не могут расплатиться. Что-то вроде этого.

«Похоже, эта ситуация ей хорошо знакома…» – подумал я и решил сменить тему на более безопасную:

– Скажите, пожалуйста, долго ли мы будем ехать?

– До Дандолка? Не больше часа. Потом… Правда, не знаю, если сегодня есть представление, можно будет попроситься в экскурсионный автобус…

Я приосанился:

– Вообще-то в Дандолке я хотел взять напрокат машину, так что, если вы позволите, могу предложить подбросить вас до города.

Я ждал, что она начнет отказываться, говорить, что не садится в машину к незнакомцам, и даже уже приготовился уговаривать ее…

Но ее глаза загорелись.

– Вы водите машину? Это же здорово! Всегда мечтала водить машину, но у меня нет денег на автошколу… И потом что водить? У отца, правда, есть старенький «Додж»-пикап, но он, в смысле, пикап, а не отец, ровесник «Битвы за Англию», и папа использует его только в крайних случаях. Да и не позволит он мне сесть за руль.

– А вы не знаете, где в Дандолке можно взять машину напрокат? – поинтересовался я. Конечно, можно было узнать все прямо на вокзале, наверняка пункт проката рядом с ним. Но, в конце концов, Ариэль была местной и, по моему мнению, должна была знать лучше. К тому же мне нравилось разговаривать с ней.

Я ошибся, девушка лишь снова пожала плечами:

– Откровенно говоря, не знаю. Я до того, как поступить в институт, вообще не выезжала из Хоулленда, а потом приезжала домой только на каникулы, так что я знаю Дандолк не лучше вашего.

– Тогда будем искать вместе, – решил я. – Вы не против?

Она покачала головой. Ее волосы при этом слегка заискрились в свете предзакатного солнца.

– Совершенно не против. Тем более что ехать домой в машине куда приятнее, чем трястись в экскурсионном автобусе.

Она вновь тряхнула головой, а я, словно завороженный, следил за ее волосами. Пока поезд стоял в дебаркадере вокзала, пока он тянулся между привокзальными строениями, ее волосы оттенком напоминали мне медь, но теперь они переливались, словно танцующее пламя.

– Я этого совершенно не понимаю! Такое впечатление, что «Харконен Энтерпрайзес» все равно, что чувствуют приезжающие в город туристы. Это при том, что ее хозяин, Дэвид Харконен…

– Барон Харконен? – изумился я.

– Почему барон? – удивилась она. Похоже, «Дюну» она не читала. – Просто Харконен. Так вот, Дэвид Харконен, наш президент… кажется…

– Кажется?

– Или президент, или канцлер. У нас так издревле повелось – если президент Харконен, то канцлер Кохэген и наоборот. Вообще-то, – Ариэль весело хихикнула, – это чем-то напоминает монархию. Первым президентом Хоулленда был Питер Кохэген, первым канцлером – Соломон Харконен. Первый приходится дедом нынешнего Стивена Кохэгена, второй – прадедом Дэвида.

– И к вам еще не явились американские морпехи? – улыбнулся я.

– Возможно, потому, что у нас нет нефти, – ответила она, мило улыбнувшись в ответ. – Хотя, если разобраться, у нас все вполне демократичненько, не менее, чем в тех же Соединенных Штатах. У них демократы и консерваторы, у нас консерваторы и лейбористы, вполне кошерно.

– Давайте угадаю. Харконен – главный консерватор?

Она опять мило заулыбалась и тряхнула головой, рассыпая золотинки волос.

– Наоборот, лейборист. Лейборист лоббирует туризм, что само по себе казус, – она внимательно посмотрела на меня. – Но вы, очевидно, разбираетесь в политике… Скажите, чем вы занимаетесь?

Мне почему-то было легко общаться с ней, и я думаю, не только потому, что она была ростом ниже меня на несколько дюймов.

– Угадайте, – предложил я.

Она задумалась, слегка наморщив носик, что само по себе было довольно мило, как и вся ее детская непосредственность при некоторой взрослой внешности.

– Вы политолог, – решила она. – А может, журналист. Странно, что я вас не знаю, хотя… Вы кажетесь мне знакомым. Вот только ка…

И она внезапно замолкла, а ее щеки залил такой румянец, какого я еще никогда ни у кого не видел. Даже у моего шурина – блондина, красневшего так, что даже шея розовела.

– Карлика-политолога вы бы запомнили, точно? – тихо и мягко сказал я. Она закрыла губы ладонью, жестом столь старомодным, что он казался совершенно чуждым окружающей нас обстановке современного поезда. Чуждым, как ангел в борделе.

Внутри меня что-то кувыркнулось, словно от выпитой рюмки доброго виски, но я протянул руку и, взяв ее запястье, отвел ладонь от лица.

– Вам совершенно нечего стесняться, – уверенно сказал я. – Мне кажется, что вам, как и мне, не по душе всеобщее лицемерие. Лично меня совершенно не беспокоит мой нынешний рост, я не вижу причин комплексовать по этому поводу. А вы?

Она посмотрела прямо мне в глаза и ничего не ответила. Тогда я продолжил:

– Я не политолог и не журналист, хотя не так давно действительно мелькал в прессе. Я ученый, физик, химик, биолог и эколог. Раньше таких называли энциклопедистами, хотя на меня этот термин распространить нельзя. Во многих областях науки я не более компетентен, чем покойный осьминог Пауль в термоядерном синтезе…

Она снова внимательно посмотрела на меня. Казалось, вот-вот, еще немного – и она меня вспомнит, но увы…

– Несколько месяцев назад я выдвинул теорию, что человечеству для выживания надо уменьшиться в размерах. Признаю, теория очень сырая, но…

– Что вы говорите? А разве человек может уменьшиться в размерах? – с удивлением перебила меня она.

– Я смог, – ответил я, понимая, что говорю с некоторой толикой нехорошей гордости. – Я, к вашему сведенью, не всегда был четырехфутовым.

У нее даже зрачки расширились от изумления.

– Вы меня разыгрываете?

Я вздохнул. Очевидно, опять придется пересказывать свою историю.

Общество Ариэль мне нравилось. Сначала я решил, это потому, что с ней я общался легко и непринужденно, как ни с кем другим. Ни меня, ни ее не сковывало то, что мы… необычные. А затем, когда я уже закончил свой рассказ, я вдруг понял, что вообще никогда ни с кем не общался так непринужденно, как с ней. Тогда я еще боялся признаться себе, а может, просто не успел понять, что она мне нравится, и не только как человек, но и как женщина. Я просто ни о чем таком не думал, а от души наслаждался ее обществом.

– Вам хуже, чем мне, – выслушав меня, сказала она простодушно.

– Почему это? – спросил я, любуясь переливами света в ее волосах. Сейчас, когда солнце уже скрылось за деревьями, но еще не успело зайти за горизонт, ее волосы вновь стали медными, но не такими, как в Дублине, более теплых оттенков, словно подсвеченными изнутри.

– Потому, что я всегда была такой. Я ничего не теряла, и мне не с чем сравнивать, а вот вы…

Я совсем, как она, пожал плечами. Черт, кажется, это заразно.

– Откровенно говоря, меня не столько потрясло мое превращение, сколько реакция окружающих на него.

– Какая же она была?

– Ну, если в общих чертах… Все отчего-то решили, что я от этого должен впасть в непробудную депрессию. А когда я их разочаровал, поспешили объявить меня сумасшедшим.

Она с пониманием кивнула:

– Такое впечатление, что все считают нас глубоко несчастными в душе и стараются пожалеть, – она вздохнула. – Честно говоря, я рада тому, что возвращаюсь в Хоулленд. В большом мире мне было очень неуютно.

Я машинально кивнул, задумавшись над ее словами. Неуютно… А мне, когда я еще был нормального роста, было ли уютно в большом мире? Может, дело тут вовсе не в размерах? Если да, тогда Хоулленд, должно быть, удивительно приятное местечко.

Словно прочитав мои мысли, она продолжила:

– В Хоулленде все по-другому. Конечно, мы живем небогато, но как-то…

– Уютно? – подсказал я.

Ответить она не успела.

Поезд резко дернулся и остановился. Настолько резко, что моя чашка едва не опрокинулась – хорошо хоть, что чай я уже выпил. Я раньше не бывал в подобных передрягах и не знал, нормально это или нет, когда поезд вот так дергается и останавливается. Потому паниковать не стал, но внутренне все же напрягся. А у окружающих на лицах явно отражался испуг. Значит, все-таки это ненормально.

Я увидел, что Ариэль тоже испугалась, и сказал, пытаясь говорить спокойно:

– И часто случаются такие внезапные остановки?

– Н… нет, – ответила она с дрожью в голосе. – Не знаю. Я не часто езжу на поезде. Говорят, что у «Энтерпрайза» такое случается.

Первая половина ее фразы противоречила второй, к тому же девушка была напугана, и я не знал, как ее успокоить.

– Странно, вроде новый поезд… Что бы это могло быть?

– Лучше не спрашивайте, – почему-то шепотом ответила она.

– Почему? – удивился я.

– Этот поезд идет в Ольстер, – ответила Ариэль.

– Ну и что?

– Вы, наверно, думаете, что ИРА – это уже часть истории? – спросила она. – А другие так не думают. В общем, на этой линии такие инциденты не раз уже случались, а после шотландского референдума, говорят, еще и участились…

Теперь и мне стало страшно, особенно с учетом того, что как раз в это время из задней двери вагона появилась пара бобби[2]2
  Жаргонное название полицейских в Соединенном Королевстве.


[Закрыть] в форме, ведущих на шлейке припадающего на заднюю лапу старого добермана.

Вот удача, попасть на теракт!

– Дамы и господа, экипаж поезда просит вас сохранять спокойствие, – заявил голос, дублирующий информационное табло, на котором до этого крутили какой-то винтажный фильм, кажется, «Ночного портье». – Остановка вызвана техническими причинами, никакой опасности нет…

– Ага, – громогласно заявил пожилой краснолицый джентльмен, сидевший в нескольких рядах впереди нас. – Примерно то же говорили на «Титанике».

На него возмущенно зашикали.

– Да ну, я не верю, – я постарался придать своему голосу полнейшую уверенность в том, что ничего особенного не происходит. И, кажется, это мне удалось. На Ариэль мое спокойствие, по крайней мере, подействовало, а большего мне и не надо было. Успокаивать всех краснолицых джентльменов в вагоне в мои планы не входило.

– Ух, – сказала она. – Если честно, я перепугалась.

«Если честно, я тоже…» – подумал я, но вслух говорить об этом не стал.

– Мааам, а когда мы поедем? – захныкал Дейл. Чип сидел тихо, но вид у него был напуганный.

– Расскажите мне еще про Хоулленд, – сказал я, стараясь отвлечь Ариэль. – А когда придет стюард, я закажу нам чаю с круассанами. Как вам мой план?

Вообще-то, мне чертовски хотелось покурить, но я не решался оставлять ее одну.

Она хотела было рассказать мне что-то, но затем отрицательно покачала головой и тихо сказала:

– Вряд ли у меня сейчас получится… Лучше вы расскажите мне что-нибудь – про свою работу, например.

Я на миг задумался – не будет ли ей скучно? А потом действительно принялся рассказывать, благо слушала она меня очень внимательно, как Чип с Дейлом наверняка слушают мамину сказку. Я увлекся и рассказал ей о пульсарах, о спектрографии звезд, о том, как мы работали с данными японского кометного зонда «Хаябуса-2», о маленьком переводчике Ясукиро Тамадаме, который переводил для нас всякую мудреную документацию, и о том, что он, несмотря на довольно почтенный возраст, фанател от японского мультика «Утена».

– Это называется «аниме», – поправила меня Ариэль, – я тоже смотрела «Утену».

– И как этот фильм вам? – спросил я как раз в тот момент, когда в салоне появились все те же бобби с еще более меланхоличной и еще сильнее подволакивающей лапу собакой.

Ариэль скорчила скучающую рожицу и махнула рукой:

– Никак. Хотя моя подруга от него тоже фанатела.

Низко заурчали двигатели, вагон дрогнул, нервно завибрировал – похоже, поезд собирался тронуться. Народ вокруг постепенно успокаивался.

– Мааам, а почему собачка такая грустная? – спросил Дейл и, не дождавшись ответа, добавил: – А мы скоро поедем?

– Скоро, скоро… Сейчас и поедем, – успокоила сынишку мать, и словно в подтверждение ее слов, поезд легонько вздрогнул, и пейзаж за окном медленно, словно с неохотой, пополз нам навстречу.

– Я вас покину на несколько минут, – сказал я, убедившись, что поезд уверенно набирает ход. Спокойный голос из динамиков сообщил, что остановка была вызвана «подозрением на недолжное техническое состояние пути», так что, если верить информатору, бобби заодно подрабатывали путевыми обходчиками, а собаку, вероятно, использовали в качестве нивелира. – Пойду покурю и тут же вернусь, хорошо?

У нее даже зрачки расширились.

– А могу я… с вами? – тихо спросила она.

– Вы курите? – удивился я.

– Нет, не курю, разумеется… Но… – она на миг опустила взгляд, а потом вновь посмотрела мне в глаза, на этот раз с уверенностью. – Не хочу оставаться одна. И… мне интересно с вами.

– Вообще-то говорят, что пассивное курение вредит здоровью больше, чем активное, – сказал я, подавая ей руку и помогая встать. Это только кажется, что маленьким людям тоже просто в большом мире, но поверьте, даже встать с сиденья для нас не так легко, как казалось бы.

– Вы так увлекательно рассказываете про пульсары, – сказала она, смущаясь, – и я все никак не пойму, кто же вы по-настоящему – физик, биолог, астроном?

– Я же говорю – человек эпохи Возрождения, – сказал я наполовину в шутку, наполовину всерьез. – Последний энциклопедист, видите ли…

– Это как? – спросила она, когда мы вышли в курительный тамбур.

– Читаю все подряд, что только под руку попадается, с самого детства, – признался я, почему-то смутившись. – Кое в чем неплохо разбираюсь.

– И что же в этом плохого? – с неожиданным воодушевлением спросила она. – Я поступаю почти так же, интересуюсь многим, только в точных науках ничего не смыслю. Но зато какое удовольствие…

Она неожиданно ловко вскарабкалась на узенький парапет, идущий под окном тамбура. На этот парапет нельзя было поставить даже чашку, но, казалось, мою спутницу это нисколько не беспокоило.

– Между прочим, мне почему-то кажется, что даже такую серьезную вещь, как «Илиада», современники вряд ли воспринимали с бо́льшим пиететом, чем мы относимся к книгам Яна Флеминга или Алистера Маклина.

– Обожаю Маклина, – вскользь заметил я. – У него всегда такие сюжеты… К тому же он знает, о чем пишет.

У нее даже глаза загорелись.

– Ой, мне он тоже нравится! А вот Тома Клэнси я не люблю.

– Вы просто читаете мои мысли…

Продолжая обсуждать наши литературные пристрастия, я докурил сигарету, и мы вернулись в салон. Чай стюарду я так и не заказал – через три четверти часа поезд уже подошел к перрону Дандолка.

Глава 2
Маленькая страна

Это странное место Камчатка…

Дандолк оказался прелестным маленьким городком, тихим и уже по-весеннему зеленым. Его вокзал больше напоминал остановку электрички – двойной перрон, с одной стороны, за путями, ряды симпатичных маленьких коттеджей, с другой – здание, больше похожее на офисный центр или фабрику, чем собственно на вокзал.

Нам с Ариэль определенно сопутствовала удача: прокат автомобилей, как я и думал, обнаружился прямо рядом с вокзалом, неподалеку от симпатичного небольшого скверика на Мак-Енти-авеню. Тут же рядышком было и небольшое кафе-мороженое. Я хотел было попросить Ариэль подождать меня в этом кафе, но она наотрез отказалась, и мы пошли выбирать машину вместе.

Кстати, подобрать машину для человека моего роста не такая уж простая задача. В конце концов я остановил свой выбор на «Фольксвагене Гольф», ничего меньше представлено здесь не было. Хозяин прокатной студии с недоверием смотрел на мои манипуляции с сиденьем и рулем (к счастью, все это я уже проделывал не раз, так что особых сложностей не возникло), но мои права, выданные практически четверть века назад, вкупе с обещанием заключить долгосрочный договор удерживали его от того, чтобы озвучить свои опасения. А уж когда я резво выехал с парковочного места и подрулил к его «офису»-будке, все его вышеупомянутые сомнения развеялись. Мы быстро заключили контракт, я внес залог и заплатил аванс, после чего, посигналив на прощанье, покинул прокатную студию и подкатил к кафе.

Впрочем, посмотрев на это заведение поближе, я решил, что оно не стоит нашего с Ариэль внимания. По пути наверняка подвернется что-нибудь получше. Я поехал туда, куда указывал мне навигатор. На выезде из городка нам попался свежевыстроенный «Макдоналдс», и хоть я и не любитель фастфуда, но по совету Ариэль все-таки воспользовался услугами этого гадюшника, приобретя нам по пакетику нагетсов и по молочному коктейлю. Не знаю, как Ариэль, а мне этого пакетика вполне хватило на ужин и даже осталось на завтрак. Забавный, кстати, феномен – при уменьшении в жалких полтора раза моя потребность в пище сократилась почти втрое.

Справа по курсу садилось солнце, слева воды узкого залива уже отражали первые звезды. Мы пересекли по мосту впадающую в упомянутый залив реку Крегган, я включил радио и почувствовал себя свободным, как байкер. Конечно, «Фольксваген Гольф» не чоппер, да и скорость его не назовешь захватывающей дух, но что-то в нашей поездке было завораживающее. И Ариэль рядом…

Мы почти не говорили с момента, как сошли с поезда, только по делу, но в ее обществе я чувствовал себя так, словно у меня отобрали тяжелый мешок, который я с детства таскал на своих плечах. Чего греха таить, когда в твоей жизни все идет наперекосяк, как у меня, невольно ешь себя поедом, то вспоминая причиненные тебе обиды, то коря себя за какие-то неправильно принятые решения. И от этого чувства собственной ущербности невозможно ни сбежать, ни спрятаться, оно преследует тебя и трезвым, и пьяным. Оно черной тенью идет за тобой, словно демон-искуситель или сама смерть, стараясь держаться слева.

Но сейчас слева от меня похрумкивала нагетсами Ариэль, и тень былых ошибок и разочарований меня совсем не тревожила. Впервые с момента, когда я принял решение совершить побег, я чувствовал себя не изгнанником, не отшельником, а хулиганистым школьником, сбежавшим с уроков. Я разорвал сковывавший меня круг, и впереди меня ждала свобода. Да я уже чувствовал себя свободным.

И это чувство мне нравилось.

Хоулленда мы достигли быстро. Алая полоса заката еще не успела погаснуть, а первые звезды пока были лишь тусклыми искорками в небесах. Внезапно море подступило к дороге с двух сторон – мы въехали на Хоуллендскую дамбу. Казалось, этот путь ведет в другой мир. Впереди, в лучах фар было уже не гладкое шоссе, с которого мы свернули минут пять назад по сигналу Ариэль, а дорога со щебне-гудроновым покрытием, на котором «Фольксваген» то и дело вздрагивал и даже слегка подскакивал, как молодая лошадь, впервые оказавшаяся ночью в чаще леса.

– И все-таки зачем вы приехали в Хоулленд, Фокс Райан? – внезапно спросила Ариэль. В сумерках она казалась старше и как-то взрослее, не такой наивной девчушкой, как при свете дня. Но ее волосы пламенели даже сейчас, они казались остывающей лавой успокаивающегося вулкана. – Вы так и не сказали мне этого.

– Ну, знаете ли… Что может быть лучше уединенного городка с пустынным пляжем? – уклончиво ответил я.

– У нас и пляжа-то стоящего нет, – возразила она. – Триста пятьдесят шесть шагов песка, остальное либо скалы, либо причал порта.

Она смотрела на меня, и я, на мгновенье скосив глаза, заметил в ее глазах свет. Вот только что это за свет, я так и не понял – кроме фар нашей машины, направленных вперед, и недостаточно еще ярких звезд, других источников света в стремительно сгущающихся сумерках не было.

– Я понимаю, – сказала она с легкой, почти лукавой улыбкой. – Это, наверно, страшная тайна?

– Никакая это не тайна, – сердито ответил я. – Откровенно говоря, я и сам не знаю, зачем. Возможно, я просто следую за белым кроликом?

– Тогда, выходит, я ваш кролик? – с улыбкой спросила она.

Я не успел ответить – передо мной из темноты (сейчас дорогу с двух сторон окружали высокие скалы) появился шлагбаум со стоящим рядом с ним копом ростом едва ли выше меня. Коп подал сигнал остановиться, и я, как законопослушный гражданин, тут же выполнил его приказ.

– Сэр, – важно сказал полицейский, когда я опустил боковое стекло. – Разрешите мне как представителю Хоуллендской Народной Республики приветствовать вас и поинтересоваться целью ва…

Тут он заметил Ариэль, и его лицо мгновенно расплылось в улыбке.

– Ариэль! – воскликнул он, моментально растеряв всю свою представительность. – Ты вернулась!

– А то ты сомневался, дядя Бенджен! – ответила ему Ариэль, улыбаясь так же радостно, как и он.

– С возвращением, дочка, – радости копа по имени Бенджен, казалось, нет предела. – А с кем это ты?

– Это мой друг, доктор Райан, – ответила Ариэль, и, клянусь Гринвичским меридианом, я еще не слышал столь приятного слова, как ее «друг», – он приехал к нам ловить кроликов.

– Давно пора, а то никакого житья уже нет от этих тварей, – громогласно прокомментировал полицейский. – Добро пожаловать в Хоулленд, дорогой доктор. Мы всегда рады друзьям!

За грядой скал начинался городок, точнее, его предместья. Небольшие, тускло освещенные коттеджики жались к дороге, утопая в зелени садов, за ними простирались обширные поля. Вскоре, однако, коттеджная застройка закончилась, и на смену ей пришли небольшие двух-трехэтажные домики с ухоженными и не менее зелеными дворами. Гудрон под колесами вновь сменился асфальтом, хоть и довольно плохоньким, улицу освещали подслеповатые, тусклые фонари.

Мы миновали заправку и супермаркет при ней, причем супермаркет был не стандартной стеклобетонной коробкой, а стилизованным под миниатюрный особняк викторианского периода. Вообще архитектура города, как я потом неоднократно убеждался, была подчеркнуто-архаичной, словно вырванной из потока времени…

Впрочем, то же можно было сказать и об укладе жизни в городке вообще. Потом появился вездесущий «Бургер Кинг», похожий на пряничный домик, а за ним еще один как бы викторианский особняк, оказавшийся искомой гостиницей. Называлась она без особых изысков «Дырой».

– Придется мне остановиться в этой «Дыре», – пробурчал я, лихо поворачивая на стоянку.

– Не обращайте внимания на название, – рассмеявшись, ответила Ариэль, – эта «Дыра» вас приятно удивит. У Мэри очень чистые и светлые номера, к тому же у нее полный пансион, и готовит матушка Мэри прекрасно, вы в этом убедитесь.

В любом случае, «Бургер Кинг» был под боком, так что вопрос прокорма меня совершенно не беспокоил.

– Далеко ли отсюда до вашего дома? – спросил я, останавливая машину на абсолютно свободной, если не считать какого-то корейского микроавтобуса, парковке. – Я подброшу вас, вот только зайду, сниму номер.

– Что вы, что вы… Не стоит, – запротестовала она. – Я дворами за десять минут доберусь до своего дома. Вообще обычно меня встречает отец, но он на днях слег с подагрой, так что сегодня я впервые путешествовала одна.

– Мне кажется, все-таки не совсем одна, – подмигнул я и вышел из машины. Затем я обошел машину и помог выйти Ариэль, а потом достал из багажника свой чемодан и ее сумку. – И я все-таки настаиваю на том, что отвезу вас. Время, смотрите, позднее, а вы молодая и привлекательная девушка.

Она тихонько рассмеялась:

– Это же Хоулленд, мой родной город. Что со мной может тут случиться? Да я скорее у себя в прихожей лодыжку вывихну, чем…

Я воздел глаза горе и нарочито тяжко вздохнул:

– Прошу вас, не отказывайтесь. Может, это и ваш родной дом, но я все равно буду беспокоиться. И у вас довольно тяжелая сумка, я помогу ее донести.

– Хорошо, – наконец, согласно кивнула она. – Но только во имя вашего спокойствия. А пока идемте, я вас устрою в гостиницу.

В просторном (по крайней мере, мне так показалось, хотя, возможно, из-за моих уменьшившихся размеров. Так, например, зал ожидания аэропорта «Хитроу» теперь казался мне просто необъятным, словно стадион) фойе гостиницы было только два живых существа. Одним был старый серый попугай, дремавший в большой клетке. Другим – юноша, почти подросток, игравший на стареньком телевизоре приставкой «Нинтендо» в какой-то допотопный по графике файтинг. Когда мы вошли, попугай продолжил преспокойно дрыхнуть, юноша же вздрогнул, словно мы его застали за просмотром порнофильма.

– Э… ммм, чем могу служить… Ё-мое, Ариэль, ты как здесь?

Ариэль улыбнулась:

– Привет, Эдриэн. А я вот видишь – вернулась.

– Гонишь. Уже закончила Оксфорд, что ли?

– Закончила, но не Оксфорд, а Лондонскую школу бизнеса.

– А в городе все говорят, что ты в Оксфорде… – Лондонская школа бизнеса мальчишку не впечатлила, в отличие от меня – учиться в альма-матер Черчилля и Чемберлена, на мой взгляд, было покруче, чем в каком-нибудь гуманитарном колледже Оксфорда. Тем паче, я всегда испытывал подспудное недоверие к основному конкуренту моей альма-матер.

– Эдриэн, у тебя, между прочим, клиент, а ты всякой ерундой занимаешься, – весело сказала Ариэль.

– А… э… да, – смутился Эдриэн. – Чем могу служить, сэр? Желаете комнату?

– Обычно именно за этим и приходят в гостиницы, – ответил я. – Меня устроит обычный сингл. Есть у вас свободные?

– Завались! – радостно ответил парень. – В смысле, конечно, есть. – Он наморщил лоб и затараторил: – В номере полутораспальная кровать, письменный стол, журнальный столик, гардероб, душ и туалет. Есть интернет, проводной и вай-фай… Но вай-фай, если честно, паршивенький.

– У меня спутниковый, – сказал я, и парень воззрился на меня как шаолиньский монах на воплотившегося у него в келье Будду в бейсболке.

– Эээ, ну смена постельного белья раз в два дня. Но можем хоть два раза в день менять, только скажите. Полный пансион, завтрак и ужин домашнего типа, в обеденном зале, там, – он махнул рукой на одну из дверей, выходящих в фойе. – Питание домашнее, мама сама готовит. Если у вас есть какие-то требования к еде…

– Никаких ограничений, к счастью. Хотя вот только бобовых я не ем, не люблю. А так никаких ограничений.

– Хорошо, сэр. Если вы голодны, я могу маму разбудить…

– Спасибо, я не голоден.

– О’кей, тогда вам номер на первом или на втором этаже? С балконом или без?

– На втором, с балконом. Оформите сразу на десять ночей. И моя машина у вас на стоянке, учтите.

– Стоянка у нас бесплатная, сэр, – сказал он, набирая что-то на компьютере. – С вас двести пятьдесят фунтов, сэр!

Как по мне, так это было почти даром, но юноша расценил выражение озадаченности на моем лице по-другому:

– Вы можете внести аванс в сто фунтов сейчас, а остальные выплатить в конце проживания.

– Я заплачу сразу, – сказал я, доставая портмоне. – Карточки «Виза» принимаете?

– Так точно, сэр! – заявил Эдриэн, доставая из-под стола портативный терминал. – А вы точно не голодны?

Я забросил свои вещи в номер двести семь на втором этаже, попутно выяснив, что, кроме моего, в гостинице заняты только два номера, а затем спустился в фойе, где Ариэль с Эдриэном пили чай. Ариэль рассказывала парню про Лондон, тот слушал, едва ли не разинув рот.

– Ну вот, мне пора и домой, – сказала девушка, когда я появился. – Удачи тебе, Эдриэн, на экзаменах.

– Ох, удача мне точно не повредит, – ответил тот. – Счастливо, Ариэль, забегай к нам, мама будет рада!

Мы вышли на стоянку; на улице было по-майски тепло, но свежо, и хотя моря не было видно, его дыхание чувствовалось даже здесь, довольно далеко от берега. Я взял сумку Ариэль и предложил ей руку, и мы пошли от гостиницы в сторону, противоположную той, откуда приехали.

– Вы-то дорогу назад найдете? – обеспокоенно спросила Ариэль. – Кстати, у нас в городке навигаторы почему-то не работают, кроме военных.

– Не такой у вас большой городок, чтобы заблудиться, – усмехнулся я. – Это ведь центральная улица?

– Можно сказать, да. Тринити-лейн ведет на главную площадь, Сентрал-сквер; там ее пересекает Крайстчерч-стрит, и кто из них главная, непонятно. А за площадью Тринити спускается к порту.

– А Крайстчерч?

– Она начинается от полиграфкомбината и заканчивается возле нашего цирка. Это вот в той стороне… Вообще-то на Сентрал-сквер есть еще одна гостиница, новая, но она принадлежит Харконенам…

Не знаю, то ли по ассоциации с персонажами «Дюны», то ли потому, что Ариэль как-то странно произносила эту фамилию, но эти Харконены мне заранее были не по душе. Как, впрочем, и Кохэген, хотя тут у меня никаких негативных ассоциаций не было.

– Мне по душе ваша «Дыра», по-моему, там неплохо, – ответил я. – К тому же я планирую впоследствии перебраться в собственное жилище.

– Где, в Хоулленде? – искренне удивилась Ариэль. – Зачем это вам? У нас тут совсем нечего делать, поверьте мне.

Я пожал плечами:

– А может, я и не хочу ничего делать, – сказал я и внезапно добавил то, что доселе не озвучивал даже самому себе: – Ариэль, я в этой жизни слишком много работал. Делал, как вы говорите… Так много, что и не заметил, как прожил почти полвека. Все мои воспоминания – это работа, лаборатории, эксперименты, библиотеки, исследования, доклады и дискуссии… У меня нет ничего своего, личного, у меня нет места или времени, куда хотелось бы вернуться, понимаете? Моя жизнь похожа на мою лабораторию, в ней все стандартное, универсальное и безликое. Черт возьми, мне это не нравится!