Текст книги "Космонавта никто не ждал"

Глава 9

Старт был назначен на среду. Как в том анекдоте. Как писать слово «вторник»? Через «в» или через «ф»? А-а-а, пиши – в среду. В среду, так в среду.

Никакой помпы с запуском. Никаких космодромов. Подмосковный аэродром. Стоит высотный бомбардировщик, на спине которого русский «шаттл-челнок» с русским именем «Буран». Фотонный двигатель находится рядом с маршевыми соплами и закрыт щитками, которые мне предстоит убрать.

Самолет поднимает меня на максимальную высоту чуть более двадцати километров и я стартую прямо с фюзеляжа самолета. Запускаю двигатели, расстыковка, самолет-носитель уходит вниз, я ухожу вверх. Был всего один испытательный полет в автоматическом режиме с возвращением «Бурана». Все обошлось нормально. Мой возврат не предусматривается. Как-нибудь потом, если все будет хорошо, то вернусь и я.

Комната предполетной подготовки летчиков. Я в скафандре. Члены государственной комиссии в составе трех человек в черных пальто и в шляпах. Стандартная униформа высших чиновников коммунистического режима. Несколько человек из круга лиц, причастных к запуску: генеральный конструктор, главный двигателист, разработчик фотонного двигателя, мой учитель. И все. Не было никаких бактерицидных мероприятий, предшествующих полету. На столе нехитрая закуска. Традиционный армянский коньяк. Звучит музыка, и приятный голос поет пеню на слова Владимира Войновича:

 
Заправлены в планшеты космические карты
И штурман уточняет в последний раз маршрут,
Давайте-ка, ребята, закурим перед стартом,
У нас еще в запасе четырнадцать минут.
 

Любимая песня советских космонавтов, а у меня после первой рюмки зазвучала совсем другая песня:

 
Постой паровоз, не стучите колеса,
Кондуктор, нажми на тормоза,
Я к маменьке родной с последним приветом
Спешу показаться на глаза.
 

Родителям отправили телеграмму: «Срочная командировка. Отпуск в конце года. Подробности письмом».

Повышенная секретность. Потом к родителям придут специальные уполномоченные и наврут чего-нибудь про меня.

Председатель комиссии положил руку на плечо скафандра, посмотрел мне в глаза и тихо спросил:

– Готов, сынок?

– Готов, – ответил я.

– Тогда, вперед! – Он пожал мне руку, и я в сопровождении техников пошел к автобусу.

У самолета специальный подъемник поднял меня в кабину. Я сел в кресло, пристегнулся, надел шлем скафандра, установил связь с командным пунктом и с самолетом-носителем. Показал технику большой палец, все хорошо. Он вышел из кабины, задраил люк, над выходом зажглась зеленая лампочка. В наушниках раздался голос руководителя полетов:

– Внимание, до старта тридцать секунд. Даю обратный отсчет.

Механический голос стал считать секунды от тридцати до нуля.

Ноль. Заревели двигатели самолета-носителя. Дрожь самолета-носителя передалась через «Буран» и мне. Мы пока один организм. Самолет вырулил на самую длинную взлетную полосу. Остановился, качнувшись. Затем, набрав сил в свои мышцы, рванулся по взлетной полосе. Меня вдавило в спинку кресла. Тряска на разбеге, отрыв и исчезновение тряски. Летим. Маленькие воздушные ямы почти и не чувствовались.

Старт предполагался над центром СССР, чтобы «дружественный» нам североатлантический военный блок НАТО не всполошился нашими маневрами. Они все равно заметят наш старт, но давно заготовлена легенда о запуске спутника связи. А куда улетит этот спутник, кто это может предсказать? Да никто. Он сам по себе летает.

– Олежка, как ты там? – включился командир самолета.

– Нормально, – ответил я.

– Взлет прошел нормально, к точке прибудем примерно через один час двадцать минут, можешь вздремнуть, я разбужу, – пошутил командир.

Спасибо ребятам, подбодрят. До тех пор, пока мой «Буран» не отсоединится, я буду пассажиром. Как на мотоцикле. Когда сам за рулем, то при повороте наклоняешься к земле как можно ниже, чтобы вписаться в поворот и никаких посторонних мыслей. Зато, когда ты пассажир на заднем сиденье мотоцикла, то при повороте инстинктивно отклоняешься в противоположную сторону от водителя, чем вызываешь его негативную реакцию. Так и в самолете. Это пассажиров волнует турбулентность, когда начинают разносить кофе, летчиков же это мало беспокоит.

Каждый человек проживает свою жизнь по-разному. Кто-то всю жизнь учит людей и учится сам. Другой – водит автомобили, самолеты, поезда, каждый день стоит у станка, женится, растит и воспитывает детей, испытывая неприятности от неудач и приятные минуты от успехов детей, получает награды или сроки, сидит на нарах или отдыхает в санаториях и так заканчивает свою жизнь, даже не успев почувствовать ее прелесть или вкус.

– Второй, я – Первый. Пять минут до точки, включайте двигатели, – раздался в наушниках официальный голос командира.

Все правильно. Это официальная запись, она будет вечно храниться в «черном ящике» и не дай Бог сделать что-то не по инструкции.

– Первый, я – Второй, вас понял. Включаю двигатели. Включение в штатном режиме, уровень средний, готов к расстыковке, – доложил я.

– До расстыковки минута, – сообщил командир, – выводим двигатели на режим максимальный. Расстыковка произойдет автоматически. Счастливого полета!

Момент расстыковки похож на прыжок в воду с вышки. Самолет-носитель отделился и, мигая габаритными огнями, стал быстро удаляться вниз. Я остался один. Мне предстояло совершить несколько оборотов вокруг земли, чтобы подняться на высоту примерно шестьсот километров над моей планетой, развернуть фотонный двигатель, устремиться в сторону от нашего Солнца и вырваться за пределы Галактики.

За три оборота я вышел на необходимую высоту и снял с себя скафандр. Я не буду рассказывать вам, что такое невесомость. Это сейчас знает каждый мальчишка, люди сами видели репортажи с космических станций и могут иметь представление, что это такое.

«Буран» это не автомобиль, чтобы сидеть перед лобовым стеклом с рулем в руках и объезжать препятствия. Я спокойно работал в отсеке управления и при помощи манипуляторов снимал защиту с зеркала фотонного двигателя, установленного рядом с маршевыми двигателями.

Зеркало разделено на сегменты, скрепляемые магнитными замками. Урановые пластины были достаточно тонкими и покрыты платиной. Платина показала более высокий фотонный эффект. Две руки манипулятора справлялись с работой сами. Я будто бы играл в компьютерную игру, с помощью джойстика направляя руку, давая ей команду взять защитную пластину и убрать ее в грузовой отсек. Я много тренировался в управлении механическими руками, но состояние невесомости внесло некоторые неудобства в работе, к которым я достаточно быстро привык.

Старт фотонного двигателя по инструкции нужно производить тогда, когда солнце окажется позади корабля. Сегменты двигателя состоят из кубиков урана, отстоящих друг от друга на некотором расстоянии. Всего пятьдесят килограммов. Цепная реакция начинается при приближении кубиков друг к другу. Максимальная мощность двигателя не должна превышать восьмидесяти процентов, потому что дальнейшее сближение элементов приведет к созданию критической массы и неуправляемой цепной реакции, то есть к ядерному взрыву. А уж жахнет так, что будет неизвестно, кто, куда и зачем собирался.

Я сидел и ждал, когда диск солнца блеснет на датчике в носовой части корабля. Есть блеск.

– Поехали, – сказал я себе и повернул верньер реостата активации двигателя.

Глава 10

Поехали. Так говорят только русские. Включение и работу двигателя я заметил только по тому, как быстро стала от меня удаляться Земля и ее спутник Луна, находившаяся ближе ко мне и казавшаяся больше, чем моя планета. Киберштурман мигал зеленым глазком, говоря о том, что идем по курсу, если ребята программисты ничего не напутали.

Я подлетел к креслу, сел, пристегнулся и стал смотреть в лобовое стекло «Бурана». Впереди сорок лет пути. Столько же лет Моисей водил иудеев по пустыне. Четыреста восемьдесят месяцев. Четырнадцать тысяч пятьсот шестьдесят дней пути. Триста сорок девять тысяч четыреста сорок часов. Я посмотрел на свои часы и увидел, как медленно ползет секундная стрелка по циферблату.

– Остановить ее, что ли? – подумал я и тут же отогнал эту мысль. – Часы не снять с руки. Какой-то мертвый замок и материал, из которого часы изготовлены, противостоит всем инструментам для обработки металлов.

– Как бы не так? – снова подумал я. – А как же тогда эти часы были изготовлены, если никакие инструменты не могут обработать этот металл?

– А очень просто, – сказал я себе, – они изготовлены из простого металла, а лишь потом специальная обработка и закалка придали металлу такие свойства. Думать надо, товарищ космонавт.

– А не слишком ли много ты начал думать? – сказал я себе. – Полет только начался. Всего несколько часов прошло, скорости света еще не достиг, значит, полет будет продолжаться не сорок лет, а больше. Думай, что нужно делать. Сообщения с Земли были? Было одно сообщение из одного слова. Счастливо, – говорят.

Спасибо им. Возможно, что я несусь впереди этих сообщений, и они просто не могут меня догнать. Как же? У электромагнитных волн скорость распространения почти такая же, как у скорости света. Догонит и перегонит. А ты посмотри на датчик скорости. Уже тысяча километров в секунду. Намного больше, чем нужно для преодоления притяжения Галактики и должен быть какой-то скачок как у пробки в бутылке шампанского.

Галактика как узкое горлышко держит мой корабль, но фотоны двигателя разгоняют его и вот-вот бутылка должна выстрелить. И она выстрелила. Висевшие передо мной неподвижные звезды вдруг понеслись мне навстречу, и я ощутил движение корабля по Вселенной.

Датчик, наконец, высветил зеленую единицу, выдавая перед этим сотые и тысячные доли целого. Пошел со световой скоростью. Собственно говоря, что четвертая космическая скорость, что световая скорость, изменений никаких я не почувствовал, хотя говорят, что время в том месте, откуда я выехал, пошло быстрее. Не знаю, быстрее или нет, связи нет, ушедший на землю сигнал никогда не догонит меня с ответом.

Вся жизнь моя была подчинена строгому распорядку. Бортовой компьютер объявлял время и предупреждал, что пора ложиться спать, пора вставать, пора завтракать, обедать и ужинать. Время до обеда проходило быстро. Нужно было снять показания с приборов и занести их в машину. Машина и сама могла это сделать, да она, наверное, так и делала, что заносила все показатели полета в свою память, но нужно чем-то занять пилота, чтобы у него не было посторонних мыслей, и он всегда был при деле. Был у нас в училище один старшина. Пожилой уже мужичок. Он нам давал совершенно бессмысленные задания и мы, люди умные, роптали на него. Он нам и разъяснил суть военной службы.

– Сынки, – сказал он, – солдат всегда должен быть при деле, тогда у него не будет времени на разгильдяйство и нарушения дисциплины. Так и с вами. Мне не нужно, чтобы было чисто. Мне нужно, чтобы вы задолбались, а поэтому берите ломы и метите плац.

Правда, он потом поправился, что не ломы, а метлы, но сути дела это не меняло. Так и с фиксированием показателей приборов по утрам. Дублирование машины лишним не будет. Честно говоря, я благодарен тому, кто придумал эту работу. Если бы не она, я, вероятно, сошел бы с ума в одиночестве, в замкнутом пространстве космического корабля.

Как отправляют физиологические потребности на корабле типа «Буран» и как чистят зубы, моются, это не так интересно. Я наголо обстригал голову и бороду при помощи машинки для стрижки волос и был избавлен от сидения в парикмахерской, ожидая укладки и окантовки прически.

Интереснее приготовление пищи из биомассы. Биомасса трех видов: животная, растительная горькая и растительная сладкая. Я не вдавался в подробности, как она делается, но я уже упоминал, что в основе лежит грибковая технология. Одним словом, в контейнере находится неоформленный «свинобык», от которого безболезненно отрезаются куски как бы мяса и используются для приготовления кушаний в вареном и жареном виде.

Такая же и растительная биомасса. Практически готовый овощной салат или заправка для борща.

Сладкая масса это как мармелад, компот, фруктовое желе, смешанное вместе. Достаточно вкусно, полезно и питательно. Плюс минимальное время на приготовление пищи.

Затем проведение экспериментов по программе. Программа, это сборник задач по физике и химии. Нужно подготовить емкость с ингредиентами для выращивания кристаллов и при помощи специального устройства разместить ее на обшивке корабля, периодически возвращая для осмотра и записи результатов.

Следующее, определение скорости корабля при помощи простейших средств наблюдения путем деления пройденного расстояния на количество прошедшего времени. При помощи специальной таблицы определялся размер видимых планет, и определялось расстояние до них в миллионах километров. Затем засекалось время их прохождения, и определялась угловая скорость моего корабля. Давайте не будем углубляться в математику и в физику, это интересно для специалистов, а для не специалистов это не так уж важно, так как в процессе экспериментов я не сделал ни одного мирового открытия, о котором было бы интересно сообщить читателю.

В итоге получалось, что свободного времени у меня было очень мало. Но оставалось время для просмотра кинофильмов по видеомагнитофону. Вы представляете, что такое видеомагнитофон? Представляете кассеты с пленкой? Это совсем не DVD, это архаизм по нынешним временам, но тогда это было революционное изобретение.

Через три месяца полета мне стало откровенно скучно. Ах, тюрьма, ах, тюрьма, ты мое отечество… Да, тюрьма по сравнению с моим одиночеством это первомайская демонстрация с флагами и оркестрами. Даже у смертников трехразовое посещение людей с баландой, подстригаловка, бритье, осмотр медиков, прокурорский обход, дезинфекция, шмон… А у меня не было и этого.

Нужно было чем-то заниматься, чтобы не сойти с ума. Я подпевал героям фильмов, разговаривал с ними, разговаривал сам с собой, проговаривая те действия, которые мне нужно было совершить. А как по-другому? Ведь при молчанке можно совсем разучиться говорить. Речевой аппарат атрофируется и мыслительная деятельность замедлится, потому что она тесно связана с речью. О чем бы мы ни думали, мы все проговариваем про себя.

Можно на какой-то период выключать речевой аппарат, чтобы думать и читать быстрее. Как? Очень просто. Когда вы читаете, вы проговариваете прочитанное, и поэтому читаете не так быстро. Возьмите в рот карандаш и зажмите его зубами, как кавказец свой кинжал при исполнении «лезгинки». И вы увидите, что вы уже не проговариваете то, что читаете или то, о чем вы думаете, потому что карандаш мешает вам это делать. У вас сразу увеличится скорость мышления и чтения. Потом вы привыкнете не проговаривать свои мысли и без карандаша. Но мне нужно было говорить вслух. Мне нужно было слышать хотя бы самого себя.

Глава 11

Скука переросла в хандру. Хандру еще называют по-гречески ипохондрией. Классическая хандра это снижение эмоционального фона, торможение интеллектуальной деятельности и двигательной активности. Чувство безысходности, тоски и сильной душевной боли. Крайний пессимизм и уничижительные оценки своего положения в окружающем мире и своего будущего. И у меня все это было.

Нужно как-то выходить из этого. А как выйти в одиночку? Нужна встряска. Что делает человек, когда на него нападает ипохондрия? Начинает пить. А что пить, если выпивки негде взять? И не пошлешь же гонца за бутылочкой винца. Тишина на миллионы километров. Нужно заставить себя не подчиняться хандре. И я начал делать все по приказу. Приказываю себе и делаю.

Пошел в кухонный угол и отрезал солидный кусок сладкой биомассы, но есть не стал, а бросил в емкость. В течение недели биомасса забродила и дошла до кондиции. Я перелил ее в дистиллятор и перегнал примерно половину. Чистый спирт. Экологически чистый. Отхлебнул и чуть не задохнулся. Не менее девяноста шести процентов крепости. Считайте девяносто шесть градусов. Вещество огнеопасное и я сразу развел его до рекомендованных Дмитрием Ивановичем Менделеевым сорока градусов. Получилось пол-литра водки. Качество гарантирую.

Выпил из мензурки грамм тридцать. По западной классификации – одну алкогольную единицу или один «дринк». Закусил. И сразу стало лучше. И как будто за окном небо посветлело. Еще единицу, еще, и стало совсем хорошо. Для мужика девяносто грамм это так, для разминки, а мне в кибитке, что несется без лошадей по заснеженному космосу, и этого достаточно. Как это в песенке: «Выпил рюмку, выпил две, зашумело в голове».

Я прекрасно понимал, что это не лекарство, а обман организма, но в условиях, «когда пилотам, прямо скажем, делать нечего, мы приземлимся за столом, поговорим о том, о сем и тихо песенку любимую споем…».

Настроение лирическое, как бы не стало истерическим. Берем бумагу, карандаш, пишем:

 
Звездочкой в небе мелькну,
Солнце покину, ночную Луну,
Скоро совсем, не пройдет и полвека,
Дождик осенний польет по окну.
 

Рюмка вина, то есть водки, и уже поэт. Не Хайям, но что-то есть от Есенина. И он не чужд был чаше. Может, и я бы стал Есениным, если бы не полетел в космос. Это сколько же надо выпить водки, чтобы стать настоящим поэтом? Да вагон и маленькую тележку. Я налил еще. Еще. И сразу стало так хорошо. Я представил себя в дыму кабака. Я поэт. Пока не известный поэт, потому что я еще жив. Люди ко мне тянутся, кто с кружкой, кто со стаканом, кто с рюмкой и все говорят:

– Братан, сбацай чё-нить для души.

А я встаю, поднимаю вверх правую руку и начинаю сочинять сходу:

 
Свеча сгорела поздно ночью,
Потух светящийся бокал,
Во тьме горели чьи-то очи
И продолжался чудный бал.
 
 
Мы полетели в вихре вальса
Туда, к далеким небесам,
Тебя держал за кончик пальца
И прикасался к волосам,
 
 
Что развевались в лунном свете
Огромной белою фатой,
И ты кружилась, как в балете,
И я был зритель не простой.
 
 
Я предложил полеты к звездам,
Как только будем мы вдвоем,
Наш мир и нами будет создан,
Ему хвалу мы пропоем.
 
 
Проснемся мы с тобой под утро,
Несут и кофе нам в постель,
Всегда мы поступаем мудро,
Ложась вдвоем, мадмуазель.
 

Я записал все это в рабочей тетради. Прикрыл глаза, представляя все это, и заснул в кресле. Мне снились обнаженные женщины. Их было много. Они обнимали и целовали меня, любили до самозабвения и я отдавался им всем телом. Я не знал, откуда у меня столько сил, но я прощался с земными женщинами, с моей родной Галактикой и уносился в неизвестность, откуда нет возврата.

Проснулся я под утро за несколько минут до того, как программа сообщит мне, что уже семь часов утра. В голове было не совсем ясно, сухость во рту, ломота в теле и отсутствие какого-либо желания заниматься чем-либо.

– Попал в петлю, – подумал я, – хандра, водка и конец космическому путешественнику, майору советских космических войск. Ну ладно, нет таких войск. Но они же все равно будут созданы и как там запишут? Скончался в космическом полете по причине острого алкоголизма. Через три месяца полета. Слабак!

Эдмон Дантес восемнадцать лет провел в замке Ив и только укрепился духом. Но у него был аббат Фариа. Да был. Но ты сам будь для себя аббатом Фариа. Неужели нечем заняться на корабле? Да дел полно. Остатки водки в дальний ящик как дезинфицирующее средство. Встать! Физическая зарядка под пружинами. Сегодня банный день. Смена одежды. И объявляется воскресенье.

Как только человек начинает себя жалеть, плакать, сомневаться в своих силах, на нем можно ставить крест. Если хочешь чего-то добиться, то добивайся, не сиди на месте и не жди, когда тебе принесут это на блюдечке. Не получится с первого раза, начинай вторую попытку, третью, четвертую… Остановись, подумай, а все ли ты правильно делаешь? Внеси коррективы в задачу или в пути ее достижения. Если не хочешь чего-то достигать, то и не достигай, будь упорен и в этом своем желании. Хочешь бомжевать и жить на улице – бомжуй. У каждого человека есть равные возможности и равные права стать тем, кем он хочет быть.

Конечно, сказать всегда легче, чем выполнить все так, как хочется. Мы всегда начинаем новую жизнь с понедельника. Поэтому и говорят, что понедельник день тяжелый. Я где-то полгода воспитывал себя, пока, наконец, исполнение рабочего графика не стало моей жизненной потребностью. Несделанное дело как неумытое лицо. Я уже не задумывался, чем мне заниматься.

Я изучал нашу историю, изучал иностранные языки. Через пять лет я прекрасно, по моим понятиям, разговаривал сам с собой на французском, английском, немецком, испанском языках. Я даже писал на этих языках и думал на них. Я брал словари и начинал смотреть слова, которые мне известны и которые я умею применять. Получалось, что моего словарного запаса вполне достаточно для свободного общения с представителем любой общественной группы жителей европейских государств. Впереди у меня еще достаточно времени, чтобы неоднократно повторить заученные мною слова и грамматические формы.

Время шло. Я становился старше, хотя по сути своей оставался таким же, каким был до полета – молодой человек двадцати пяти лет от роду. Взросление человека происходит во время его жизни среди людей. Он учится от других людей, набирается опыта, становится взрослее, становится главой семьи и уже несет ответственность не только за себя, но и за членов своей семьи. Так же и в общественной жизни. Он становится квалифицированным работником, ему поручают сложные задания, он становится начальником и несет ответственность за порученный участок. Можно сказать, что именно ответственность является мерилом взросления человека.

Сегодня занимался инвентаризацией медицинского отсека, нашел там надувную резиновую женщину и достаточно большую упаковку презервативов. И все с надписью «Made in France».