Текст книги "Бодуненц forever"

Глава 10

10.55

Серега Кометов подошел к методисту лицея:

– Аделаида Викторовна, у вас учебные планы по начертательной геометрии? А то Их заставило…

– Знаю-знаю твою беду! К сожалению, все планы находятся у Бодуненца.

Кометов побежал в кабинет Савелия. Дверь наглухо закрыта. Вторые ключи у тети Тоси. Но у нее тоже заперто.

«Видимо, готовится к эстафете, распаривает кости в баньке», – решил физик и направился к Сене.

– Сеня, ты мастер столярного дела, открой дверь, а то ключей ни у кого нет.

Сеня изучал какую-то книгу. Кометов прочитал на обложке: «Как сделать Буратино своими руками. Настольная книга плотника».

– Дай фуганку что ли, – в голове Важника отложилось, как его бабушка в детстве называла подобранную на улице подростком дрянь: «Фуганка» одновременно «фу» и «поганка». С другой стороны, так или где-то так Сенин отец называл рубанок.

– Откуда она у меня? – удивился Кометов.

Сеня решил, что проще выбить хлипкую дверь ногой, чем найти этот фуганок в столярной мастерской. Тем более что до описания этого инструмента в учебнике он еще не дошел. А саму столярку проще сжечь: всё завалено опилками и стружкой. Где-то в них полгода назад во время дегустации политуры затерялся предшественник Важника. Вследствие чего в лицее и появилось вакантное место.

– Серега, отвернись!

Сеня звезданул по двери ногой. Замок вылетел напрочь.

– Вуаля!

– Вот, ты профи! – восхитился Кометов. – Сколько лет за верстаком?

– Вообще-то я швейное училище закончил, – промямлил Важник и поспешил в мастерскую…

Кольцов позвонил Важнику по внутреннему телефону (висел на стене мастерской):

– Как? Тренируешься?

– Угу.

– Перед эстафетой время еще есть. Надо провести его с пользой для дела. На компьютере, надеюсь, умеешь работать?

– Угу.

– Помнишь, что секретарша Люси «приболела».

– Угу.

– В общем, срочно нужен список на квартальную премию… Зайди в приемную, там ноутбук с принтером. На нем найдешь нужный файл и заведешь данные с рукописного листа. Потом еще будет пара несложных заданий.

– Угу.

Через полчаса.

– Завучей не забыл?

– Угу.

Еще через пятнадцать минут.

– Бухгалтеров?

– Угу.

– А мастерам? Мастерам смены впечатал? Нет еще?! Не угу? Вот те раз! Тогда давай! Мигом! В первую очередь!

– Угу.

Сеня опрометью бросился в цех. Надавал всем сменным мастерам по рогам, несмотря на свой маленький рост. Используя складки местности и фактор внезапности…

Глава 11

На следующее утро Джером Монго решил для начала плотно позавтракать. И тут он осознал, что его пленники целые сутки ничего не ели. Главарь щелкнул пальцами:

– Дайте узникам чем-нибудь подкрепиться, нам дохлый товар не нужен.

Савелию и Оксане бросили сверху пару черствых лепешек. От них исходил отвратительный дух. Этот запах напомнил Бодуненцу мясо-пептонный бульон, который он научился заправски варить, работая лаборантом. А что было делать, куда было устроиться, если Савелию, которого с треском только что выперли из пединститута за геометрическую прямоту к руководству (поверил в лозунги перестройки «гласность», «свобода» и т. п.): высказал мнение о недостатках системы образования и оп-ля! – на выход с вещами – не прошел повторно по конкурсу на должность доцента? Долго ли, коротко ли, помыкавшись по службам занятости и благодаря им, Савелий устроился-таки на работу младшим препаратором в центр вакцинации.

«Центром» это заведение назвать было трудно, скорее, подземельем. Причем на окраине города. В затапливаемом подвале жилого пятиэтажного дома. На полу помещения были положены деревянные трапики, а у входа с избытком стояли резиновые сапоги, висели спасательные круги и к стене был прислонен плот из старой двери – на случай подъема грунтовых вод.

В задачу Бодуненца входило варить в автоклаве этот самый, б-р-р-р… «бульон». Варево имело на редкость отвратный запах. «И как такую гадость бактерии жрут?» – с состраданием думал Савелий.

Однако у остальных сотрудников центра с годами выработался, очевидно, стойкий иммунитет к этой дряни.

– Что у нас сегодня на завтрак? – заглянув в автоклавную, спросил розовощекий завлаб. И звучно сглотнул слюну.

При мысли о еде в атмосфере лаборатории Бодуненца чуть не вырвало. Благо туалет был рядом.

Дни шли своим чередом. Бодуненц где-то читал, что от иприта в первую мировую хорошо помогала марлевая повязка с землей, пропитанная уриной. Проверил – эффект слабый. Приобрел противогаз. Но не то, не то!

Савелий соорудил над автоклавом подобие вытяжки и вывел газоотводную трубку в окно. Не раз он наблюдал, как редкие случайные прохожие падали замертво, и их потом увозили в реанимацию. Правды ради, стоит признать, что подвал дома, в котором находилась лаборатория, местные старались обходить стороной, километров за пять и складывали нехорошие легенды про вурдалаков, вампиров разных и прочую нечисть. К слову, фильм «Сумерки» тогда еще не был в ротации, поэтому нездорового интереса к данному объекту фанаты не проявляли. Сейчас бы это помещение было настоящим культовым местом преклонения разных готов и эмо.

С течением времени Савелий привык работать в противогазе и постоянно забывал его снимать по дороге домой. Один раз он даже вышел в нем к обеду, при этом пожелал сотрудникам «приятного аппетита», отчего сильно обиделась одна из лаборанток, носившая большие круглые очки и страдающая вечным насморком (слова Савелия в противогазе имели полную схожесть с гнусавым голосом девицы).

Но не всё так печально. Случались и светлые деньки.

Например, однажды в центр пожаловал Том Скунсер из Южного Великобританского Уэльса. По обмену. Так сказать, технологиями. Наверняка, неуч. Двоечник и лодырь.

В подвал, из которого только что выкачали канализационную воду и оттерли от мышиных отходов пищеварения стулья, заглянула представительная делегация руководства.

Для важных посетителей организовали поляну. Застелили белоснежными марлевыми скатертями с рюшечками лабораторные столы.

Едва не сломав бетонное перекрытие о голову или голову о перекрытие, в подвал спустился высоченный джентльмен в прекрасно сидящем костюме модного фасона, начищенных туфлях, чисто выбритый и источающий дорогой парфюм. Точная копия Джеймса Бонда.

– Пожалуйте к столу, – пригласил гостей завлаб, снимая перчатки и выныривая из бокса с малярийным посевом.

Англичанин ошалело уставился на большую чашу с перловой кашей, из которой все сотрудники дружно ели ложками.

Мистеру Скунсеру стало дурно. Он притулился к косяку, а потом упал.

Еле откачали кислородом. Из баллона. Оставили слесари-сварщики после ремонта канализации. Вместе с резаком. Его и затолкали в нос Тому, а затем открыли вентиль.

– Shit! (Вот это резистентность – англ.) – пролепетал пришедший в себя англичанин…

Время течет быстро. Гость освоился. Через месяц Том приходил лохматым, небритым, в мятых брюках. Какие там стрелки! Вместо них маслянистые пятна от мясо-пепто-буля. Проведя очередной эксперимент, англичанин, жадно лакал дистиллированную воду прямо из двадцатилитровой бутыли. А то и просто водопроводную. Запивал ее денатуратом. Потягивал спирт через пипетку, вроде трубочки для коктейля. Закусывал набухшим агар-агаром. Зачерпывал его ладонью из биореактора, а иногда и пользовался им вместо геля для бритья. Брился в микротоме для клеточных срезов…

Ох, не знал управдом. А, может, знал, что творилось в подвале, да попросту боялся заходить. Правильно, нервы дороже, а то если представишь себе, что при случайном толчке от реактивов, в беспорядке валявшихся в шкафах, всё могло снести к чертовой бабушке.

Иногда угоревший завлаб приказывал сотрудникам:

– Идите подышите воздухом. Но приоденьтесь. А не в рваных халатах. Демаскируете. Местные и так считают нас нечистой силой.

Для налаживания контактов с жилищным активом руководство центра преднамеренно приняло пару самых горластых квартиросъемщиков на работу. Ночными сторожами. И стали поить чистейшим медицинским спиртом. Во времена «сухого закона» это был сильнейший профит.

Мужички, примерные многодетные семьянины, принесли из дома раскладушки. Буквально через неделю они перестали ходить на высокоплачиваемую работу брокеров на товарно-сырьевой бирже, да и вообще появляться дома. Их тени часто обнаруживали сотрудники на стенах и потолке.

Однажды фонд Сороса подарил центру вакцинации компьютер «икстишку» с набором завлекательных игр. Естественно, все сотрудники выстроились в очередь, чтобы сыграть партейку-другую-третью-тридцатую в «Пакмэна». Основная работа при этом была категорически забыта: один или одни играл(и) (иногда впятером: каждый жал на свою стрелку или пробел), другие – смотрели. Создавалось впечатление, что это была скрытая диверсия против медицинского заведения.

Узнав о компьютере, местные предприниматели предложили заведующему организовать компьютерный клуб на паях. Тот долго артачился, а потом уж было согласился. Но поздно. Центр обокрали. Что интересно: унесли только компьютер! Деньги на молочные талоны, дорогущий карлцейсовский микроскоп! банку с редкоземами! пять килограммов ртути! оставили нетронутыми! При этом ворюги прихватили также одну раскладушку, причем со спящим сторожем (второй до сих пор бродит в образе привидения в подвале, переоборудованном впоследствии в фитнес-центр и лапает за незащищенные места разгоряченных женщин).

Жена первого сторожа подавала иск и на завлаба, и на центр, но безрезультатно: вернули только раскладушку (да и то чужую).

Подозрение в организации, само собой, пало на англичанина: на следующий день после кражи он явился с фингалом, волосы во все стороны, галстук оторван, щетина, но сча-стли-ли-вы-вы-й-й!!

В кармане джинсов красовалась откупоренная бутылка дешевого портвейна. Попивая из горла, Том наслаждался напитком:

– Дэлишэс! Нэчурал! Сьюпер!

Хотели устроить ему допрос с пристрастием, но тут вмешались дипломаты. Быстренько отправили Скунсера восвояси.

Том уехал передавать драгоценный опыт в Англию. Но не хотел ни за что. Еле выпроводили. Соблазнили дюжиной палок копченой колбасы. Тогда она еще была почти натуральной. Обещали дополнительно высылать ежемесячно по батону. Посол лично гарантировал…

Том позже прислал фотографию. Бичует по пабам и ба… подворотням. С моряками и морячками.

Глава 12

Генеральный директор рекламного агентства «Веселый промоутер Роджер» Макс Дерябкин пристально посмотрел на текст заказанной к понедельнику некой фирмой господина Комарова офисной таблички: «Дитективное агенство „Рауль“».

– В одной фразе две ошибки! Оксана, такая Оксана! Филонлохиня! – всхлипнул он. – Исправляем орфографию: «агентство» – пишется через два «т». И вторая буква «е», как говорят, «двойка по грамматике детектед».

– А вместо «т» – «ф». «Дефективное», – поддакнул зам.

– Если дефективное, тогда, естественно, напрашивается «Руль», а не «Рауль», – тонко подметил старший менеджер, – «а» лишняя.

– Молоток! – одобрительно потрепал по холке сотрудника Макс. – «Дефективное агентство "Руль"» – прямая связь с автомобилями.

– Набросайте макет и живо к Гунару в типографию – отпечатать на плоттере таблички в трехцветке к утру и потом еще офсетом буклет – пять тысяч экземпляров… На обложке салон какого-нибудь крутого авто. С рулем. Крупным планом. На руле телефоны. Надеюсь, в цифрах хотя бы ошибок нет? И чтобы к семи утра была вся продукция! Приду, проверю! А ты давай, малюй щит. Заказчик хорошо отбашлял.

* * *

После армии Вадик Дулепистый трудился каменщиком. Как-то сидел на крыше новостройки. Смотрел вниз. Время обеда. Мучительно размышлял: спрыгнуть или спуститься по лестнице. Это сейчас пока в Перми самые высокие жилые дома в двадцать четыре этажа, а что будет через десятилетие. Дух захватывает. Но не у десантника (Вадику что с парашютом спрыгнуть, что без – фиолетово).

Представим недалекое будущее. Дом в восемьсот этажей. Космоскрёб. Верхушка в облаках. Теряется. Живет в строении примерно двенадцать тысяч. Человек. Целый микрорайон. Верхних называют «небожителями» (не путать с безбожниками!).

Обычное явление: аварийно отключенные лифты. Сгорел предохранитель. Или несколько. Есть только в Москве. Ждать неделю. Зарисовки из жизни.

Жилец из 5126 квартиры:

– Третий день иду. Общаемся с семьей по телефону.

Доставщик пиццы:

– Вниз-то можно – на парашюте, а вот как вверх?

Ушлые вертолетчики-таксисты наперебой предлагают свои услуги. Везде на пролетах (слово-то какое, если торопишься, приходится реально пролетать) толкутся банковские работники и страховые агенты. За каждым закреплено этажей по десять, не больше. Пожизненно.

Во многих местах с лоджий свисают канаты: по ним скользят вниз. Альпинистские навыки получают в спецшколах со сдачей на права соответствующей категории – этажности.

На триста тридцатом костерок – греются жильцы.

Диалог:

– Далеко еще?

– Маршей сто пятьдесят.

– Ложись, отдохни, к утру доберемся.

В случае аварийной ситуации 01,02,03,04 вызывать бесполезно: среди ступенек и перил уже бесследно пропало несколько бригад «Скорой помощи», пожарных расчетов, отделов милиции и целая вахта газовиков с Заполярья…

Лифты – слово, от которого у многих бешено колотится сердце. Сложнее всего тем, кто застрял кабинах.

Служба МЧС организовала для них бесперебойное горячее питание. Законсервированным жителям проталкивают шланги с горячей пищей – те жадно припадают к живительным трубкам. Для этого хорошо подходят сплющенные пожарные рукава.

– Что сегодня на первое? Суп-харчо? Годится!

Ну, пиццу и блины-то легко и в лифтовую щель протолкнуть. А вот окорочка. Приходится мириться с ограничениями в еде! И где-то даже поститься.

Лифты-лифты… Здесь влюбляются и разводятся. Рожают.

Сложнее с туалетами. Особенно достается сотрудникам ремонтной бригады, которые работают в лифтовых шахтах внизу. Вернее, доставалось. Первые дни. Потом приспособились – соорудили навес. Но им пользуются только ветераны.

В сложных «метеоусловиях» новички без касок проходят обкатку «градом» и «дождем» – а куда деться в лифте, где нет отдельной туалетной комнаты.

– Старайтесь меньше разговаривать, а то…

– А то, что?

– А то?.. – открыл пасть прораб, норовя конкретизировать свой тезис и тут же подавился.

Поделом. Не надо лишней риторики!

– На чужой каравай рот не разевай! – нашелся стажер.

За что и был больно наказан. Серией.

Бойкие ребята придумали за отдельную плату спускать жильцов верхних этажей на своих плечах по тросу. «Тросорикши». Появились первые сталкеры – от слова «сталкивать». В парашютном спорте, морфлоте и ВДВ это слово из разряда бытовых. Обычно сталкер – сержант-контрактник. Толкач в самолете или с палубы. Профессиональная болезнь сталкера – плоскостопие. За день так подошву отшибешь о чужое, хоть и мягкое, но место.

Средние этажи штурмуются с помощью дельтапланов, воздушных шаров и аэростатов. Верхние… С ними беда!

На космодроме организовали временную взлетную полосу. С Байконура стартуют с капсулой, которая отцепляется над домом и там с людьми приземляется на крышу, подобно космонавтам Леонову с Беляевым в Усольском районе края.

В арсенале жильцов также прыжки с парашютом. С самолетов. На балконы. Билеты на авиалайнеры раскуплены до конца года.

Или другой аспект. Один умелец из глубинки приспособил реактивный двигатель к лифту. Первое испытание, и слегка нетрезвая бригада ремонтников стартовала в стратосферу. До сих пор на орбите. Марса.

Разноска пенсий. Направили почтальонов. Пока шли, сами достигли пенсионного возраста. Поэтому половину забрали себе.

Наконец-то, получил заслуженное признание изобретатель маятникового подъемника, как в старинных часах: одна гиря опускается, другая поднимается. Долгое время бюрократы отказывали в патенте. А ведь работает! Схема на порядок надежнее электрической. Формулы Ньютона пока никто не отменял. Рождена в муках да даже в шишках… от яблок. Представляет систему блоков. В одну корзину забиваются те, кто хотят вниз, на землю. Зато поднимают других, которые возвращаются с работы. Но приходится долго ждать – желающих подняться на порядок больше.

Отдельно следует описать то, как строилось здание. Многие крановщицы, молодые выпускницы лицеев, добирались до кабины управления по железной лестнице годам к тридцати – тридцати пяти, там растили детей, потом нянчили внуков. В экстренных случаях приходилось и спускаться на землю. Происходило это следующим образом: сначала ползком по стреле, а там на крюке до земли. Обратно с покупками тем же макаром. Но бывали и досадные срывы. Поэтому вакансии крановщиц в центрах занятости и кадровых агентствах всегда были открытыми в неограниченных количествах…

На двести пятьдесят седьмом этаже съемочная группа «НТВ» берет интервью у заночевавших на площадке жителей верхнего уровня.

– К юбилею бы добраться, хотя бы столетнему, а то начнут отмечать без меня, – вздыхает мужчина среднего возраста.

– Что особо тяготит вас в вашем существовании? – спрашивает корреспондент у другого.

– Температурный режим. С ним сложно смириться. На высоте минус тридцать. На земле – палево. Начинаешь спускаться в шубе, выходишь из подъезда в плавках. Куда потом девать верхнюю одежду? Тем более что она за время спуска уже вышла из моды…

«Да, прогресс не остановишь! Готовиться к светлому будущему надо заранее», – сделал для себя вывод Вадик.

* * *

Вообще-то у Вивасова давно были права. Любительской категории. Еще со времен учебы в университете.

При военной кафедре тогда функционировали обязательные водительские курсы. По управлению танком. Но поскольку танка не водилось в помине (да и откуда ему в вузе взяться!), роль последнего играл грузовик. Даже два. Находились они на хоздворе в боксах.

Достопримечательностью хоздвора являлась двадцатиметровая кирпичная труба, построенная еще при царе Горохе. Она уже давно не использовалась, но была своеобразным символом античности. Долгое время. Однако в результате тектонических сдвигов (вероятно, после успешных экспериментов химиков) труба наклонилась. Историки обозвали феномен «Пермизанской башней».

«Башня» обещала рано или поздно обрушиться на склад стройматериалов.

Существовало два решения проблемы: либо снести трубу, но против этого выступали защитники старины, справедливо считая ее городским памятником архитектуры; либо выпрямить, но против этого по финансовым соображениям было руководство облисполкома. За решение вопроса ректорат предложил, пусть небольшую, но премию.

Вивасов со Столетовым, не будь дураками, тоже предложили варианты устранения проблемы. Тем более что им периодически приходилось появляться на хоздворе, где их ждали наставники – водители Петяй и Витяй.

В этот раз вместо приболевшего Столетова на обучение вождению прибыл студент исторического факультета по фамилии Рибаконт. Последний очень гордился своей родословной, теряющейся в глубинах Владимирской Руси…

– Я объясняю за две минуты, и у меня ездят как профи! – «завитийствовал» Петяй.

– А у меня с первого взгляда как…. как зомби! – запетушился Витяй.

Завгар шутливо приобнял обоих:

– А что, парни, устроим пари, чей питомец водит лучше? – Кто быстрее сделает круг по улице Генкеля?

– На пузырь?

– На пузырь!

Всуе студенты пытались вразумить раздухарившихся водил. Но любые увещевания лишь распаляли их.

Петяй заговорщически подмигнул Могулу:

– Помнишь, я тебе велел, когда сидишь в толчке на стульчаке, тренировать переключение передач?

– Конечно, – пробормотал Вивасов. – Но на практике-то – нет!

– Ты представь, что на очке и будешь молорик, – успокоил студента шоферюга.

– Я ж еще ни разу не ездил! – прослезился Рибаконт.

– Садись, рыба-конь, кому сказал! – зашипел Витяй. – Еще рассусоливает! Тут дело чести водителя на кону! Видишь руль? Держись за него крепче, и атас! Машина уже заведена, отпустишь левой ногой сцепление и поедешь. Потом, когда надо остановиться, нажмешь на тормоз. Педаль в центре.

В это время к Витяю подскочил бригадир Данилов, автомастер. Шепнул что-то на ухо: тормоза у обеих машин после смены колодок не прокачены.

Поздно! Студенты уже газанули по взмаху платка. При этом Рибаконт тут же врезался кузовом в ворота хоздвора, потому что врубил не ту передачу (заднюю).

Ворота упали, перегородив выезд на улицу. Витяй схватился за голову. Завгар за сердце. А Вивасов тем временем помчался по территории склада, лихорадочно крутя баранку в разные стороны, и не зная, как вырулить на Генкеля.

Народ проявил невиданную доселе прыть. Перед машиной Могула мчалась целая братия автослесарей, сидевших до того за столиком и лихо резавшихся в домино. Причем бежали они, не выпуская из рук плашек, кто в чем (босиком, в портянках, в одном сапоге).

Наконец, авто Вивасова наехало на конец портянки главного механика. Тот крутанул такой тройной тулуп, что нашим олимпийским фаворитам было бы за честь. Винтом ушел в небо. Хотя ранее в симпатиях к фигурному катанию замечен не был.

Вивасов продолжал колесить по хоздвору, периодически догоняя бедных работяг. В нем, очевидно, проснулся глубинный азарт охотника. Внезапно из одного гаражного бокса вырулила невесть откуда взявшаяся «Волга» ректора (а-а-а! ректор прикатил за своим собственным перезаряженным аккумулятором, прим. автора). Не успела она проехать и десяти метров, как к ней в хвост пристроился грузовик Вивасова. Шофер легковушки, видя, что сопротивление, впрочем, как и остановка бесполезны, начал уходить кругами.

Напрасно! Грузовик следовал по пятам…

Сначала из «Волги» на полном ходу выпрыгнул ректор – у первого сдали нервы. Но далеко не ушел: запнулся за лист шифера и угодил головой в бочку с отработанным маслом. Шофер ректора сиганул следом, но врезался в стойку оконного стекла, предназначенного для ремонта административного здания. Профиль его головы еще три месяца потом красовался в окнах ректората, за неимением альтернативного варианта (годовой бюджет был давно исчерпан).

Вивасов сделал резкий поворот. Выяснилось, правая дверь была незакрытой. Она круто распахнулась и буквально смела зазевавшихся снабженцев из Зугдиди в количестве шести, шести! человек. Те прибыли на собственном автобусе на завод торгового оборудования за миксерами, но по дороге повредили задний мост. Теперь повредили и задние мозжечки…

Оправившись после конфуза, Рибаконт смог-таки включить переднюю передачу и двинуться в сторону ворот.

Следует отметить, что сзади машины Рибаконта болтался трос с крюком. Этим крюком грузовик зацепил строительные леса у старинной кирпичной трубы котельной. Снесло и леса с монтажниками, и трубу… Вместе с котельной (на нее упала труба)…

В то время только-только появились сауны. Одна из них, подпольная (в прямом смысле), находилась под котельной. Из-под обломков шифера и кирпича показались взмыленные головы. На них были предусмотрительно надеты тазики… Уже без дна. Выдавило водопадом кирпичей. Многих спасли вехотки – как-никак, амортизаторы. Но царапин и синяков любителям попариться хватило с лихвой. Кое-кто обварился кипятком. Словом, выжили все.

Студента Вивасова представили на отчисление, начальника хоздвора лишили квартальной премии, а ректору выписали бесплатную путевку в Югославию по линии финансового отдела.

Вивасов с помощью отца, главного инженера Горнозаводского цементного завода сумел восстановиться на курсе за счет безвозмездной поставки вагона цемента на строительство восьмой общаги…

…Осмелевший Рибаконт меж тем проехал зазевавшемуся завгару по сандалиям, увеличив размер его ступней с 39 по 47, и сравнял носки обуви заподлицо со свежим бетоном, залитым в опалубку основания будущей радиомачты (имярек запрыгнул туда спонтанно), затем, громыхая, пронесся по упавшим воротам и выскочил на улицу. Только его и видели (больше никто никогда не видел: ни Рибаконта, ни машины). Куда исчез?! Неизвестно. Скорее всего, в эмиграции, как-никак, потомственный граф!

Для справки: фамилия завгара была Лагринович.

Когда наутро отбойными молотками освободили его сандалии из бетонного плена, то слепок следов выставили в университетском музее, как веское доказательство существавания бигфута в ареале заповедника «Басеги» (кто не верит, может убедиться самолично!).

Очевидно, именно благодаря приобретенной мутации у Лагриновича впоследствии родился сын-гигант – Гера, Геракл (имя соответствующее). За пропавшую машину у завгара вычитали из зарплаты до самой пенсии и даже частично с пенсии (похоже, по н. в.).

Премию же за снесенную трубу аннулировали.