Текст книги "Житейская правда войны"

«Лучше сам пойду под расстрел»

«Сложная обстановка на подступах к Ленинграду потребовала от командования оборонявших город войск создания специальных частей, способных выполнить тактические задачи в интересах фронта, – рассказывает сын Василия Филипповича Александр Маргелов. – Одной из таких частей стал 1-й Особый лыжный полк моряков Краснознаменного Балтийского флота, командиром которого назначили майора Маргелова…

Первый лыжный полк моряков был сформирован в основном из добровольцев – моряков береговой обороны и других вспомогательных служб КБФ, направленных для сформирования различных десантных отрядов. Формирование полка проходило в начале ноябре 1941 года в Кронштадте, здесь же в состав полка влились недавние защитники острова Ханко. Моряков переодели в ватные брюки, сапоги, ватные бушлаты темно-зеленого цвета с одной красной звездочкой на левом рукаве. Им выдали лыжи и шерстяные вязаные подшлемники-шапочки. Переписали адреса их родственников и каждого в отдельности сфотографировали.

При переодевании возникли проблемы: переодеваться в “пехоту” моряки категорически не хотели. Недовольство нарастало, грозя перерасти в прямое неповиновение приказу».

На построении полка после команды «Смирно!» новый командир внимательно рассмотрел всех моряков, обратив внимание на множество хмурых лиц, и, как всегда, не растерялся…

– Здорово, клешники! – поприветствовал он бойцов и сам еле сдержался от смеха.

На одном из них «поверх ватных брюк были натянуты флотские клеши, напуском свисавшие из-за голенищ сапог. Из-под расстегнутого бушлата на фоне тельняшки торчал наган и свисали ленточки от спрятанной бескозырки. Поверх маскхалата – ремень и торчащие из-под него гранаты, а за голенищами сапог – финский нож».

И все же знакомство состоялось: хмурые лица осветили улыбки…

А потом командир пояснил для тех, кто на «бронепоезде»:

– Я понимаю ваше недовольство и уважаю флотские традиции. Но сейчас вопрос стоит так: вы мне нужны живые… А в черной форме на фоне белого снега противник не позволит ступить и несколько десятков шагов…

Все все поняли, малость поворчали и переоделись. Ведь речь шла о тяжелом боевом походе…

Двадцать первого ноября майора Маргелова назначили командиром 1-го Особого лыжного полка моряков КБФ и до выполнения боевой задачи оставались считанные дни.

«Ночью полк собрался на берегу Ладожского озера, в районе поселка имени Морозова, в месте нового сосредоточения дивизии, – вспоминает участник тех боев Н. Шувалов. – На подготовку к наступлению даны одни сутки. На следующий день выясняется, что лед на озере еще тонок. Он плохо держит людей…

Наступление дивизии задержано на один день. Но и через сутки состояние льда не изменилось.

Наступление вновь отложено, опять на сутки.

Принято решение – орудия всех батарей артполка оставить на берегу. Командиры же батарей пойдут с пехотой и связь со своими батареями будут держать по радио.

Дубенецкому, командиру батареи, в которой находились самые дальнобойные орудия, приказано немедленно с несколькими разведчиками и связистами добраться до Бугровского маяка на южном побережье озера и оттуда вести корректировку огня по побережью».

Однако боевая операция все срывалась, и каждый новый выход к побережью превращался командиром в проигрыш его штурма. И наверху уже начали сдавать нервы. Оттуда стали сыпаться угрозы расстрела.

Но Маргелов все еще пытался решить вопрос по-хорошему:

– У меня приказ наступать после начала схватки пехотных полков с противником. Бросить в атаку одних моряков означает отправить их на верную смерть. Я должен с ними поговорить.

Затем он собрал всех командиров и объяснил сложность ситуации:

– Если вы откажетесь идти в атаку, я вас насильно не поведу, лучше сам пойду под расстрел.

Но, как известно, моряки пошли в бой за своим новым командиром… Они еще совсем не знали его, но чувствовали, что он свой.

Ветеран войны В.В. Войцехович до сих пор помнит момент, когда впервые увидел легендарного В.Ф. Маргелова: «…такой резкий, порывистый, на одном боку “ТТ”, надетый “по-морскому”, на другом – большой “революционный” “маузер”, который он очень любил носить. Василий Филиппович был очень грамотный, боевой и решительный командир. Очень темпераментный, горячий, я бы даже сказал, что чересчур горячий. Бывали ситуации, когда, как я считаю, нужно было действовать осторожнее, осмотрительнее…»

Десант идет в атаку

По своему опыту в свои тридцать три Василий Филиппович был уже очень даже боевым командиром… После окончания военной школы в 1931-м за его спиной был, что называется, полный командирский набор: командир взвода, командир роты, командир батальона, начальник разведки дивизии, снова командир батальона, помощник командира полка, командир отдельного дисциплинарного батальона, командир полка 1-й гвардейской дивизии народного ополчения. А еще, что самое необходимое на войне, боевой опыт: в освобождении Западной Белоруссии (два ранения) и в советско-финской войне (два ранения).

Именно командование 1-м Особым лыжным полком моряков впоследствии даст ему полное право, будучи командующим ВДВ, сказать на одном из совещаний в Министерстве обороны СССР: «Я воевал в морской пехоте и знаю, что заслуживают десантники, а что – нет!»

«Попросят прощения»

В сентябрьских боях 80-я стрелковая дивизия вынуждена была отойти на рубеж деревень Забродье, Глядино, Михайловское. За последнюю деревню бои были особенно ожесточенными. Она трижды переходила из рук в руки. Затем было окружение и выход из него. В районе Агакули, где 80-я заняла очередную оборону, на ее пополнение поступил личный состав из расформированной 12-й стрелковой дивизии народного ополчения. Командир дивизии полковник И.М. Фролов с 8 октября находился в госпитале, а с 25 октября измученное соединение перебросили баржами с Ораниенбаумского плацдарма через залив в Ленинград. Далее пешим маршем на западный берег Ладожского озера.

По свидетельствам очевидцев, «марш был очень тяжелым – многие бойцы на ходу умирали от голода и истощения. Не хватало боеприпасов и фуража, да и сама дивизия была таковой только по названию – до 12 ноября в ней насчитывалось всего два стрелковых полка. За пять дней, с 19 по 24 ноября, дивизия сменила четыре района сосредоточения, люди были совершенно измотаны, а от недостатка фуража начался падеж лошадей».

И вот такой дивизии поставлена задача: с озера, со стороны Дороги жизни нанести удар по немецким позициям в районе «бутылочного горла», захватить 1-й и 2-й Рабочие поселки и двигаться дальше в направлении Синявинских высот.

Командир дивизии полковник Фролов, объективно оценив реальное боевое состояние своих частей и подразделений, честно доложил об этом начальнику штаба Ленинградского фронта: «Дивизия к выполнению поставленной боевой задачи не готова». Его тут же отстранили от командования, а заодно и комиссара. Новый комдив полковник П.Ф. Брыгин взялся за невозможное. Но получилось то, что получилось…

Кавалер двух орденов Красного Знамени Павел Федорович Брыгин умрет от тяжелых ран 8 января 1942 года. Командира 1-го Особого лыжного полка, тяжело раненного в ногу и превозмогающего нестерпимую боль, вытащат из самого пекла на волокуше двое моряков. А бывший командир 80-й стрелковой дивизии Фролов вместе со своим комиссаром на пару ответят за провал ноябрьского наступления. 2 декабря 1942 года их арестуют и в тот же день они предстанут перед военным трибуналом Ленинградского фронта.

На показательный суд военного трибунала над командованием 80-й стрелковой дивизии майора Маргелова доставят буквально на костылях. В забитом до отказа помещении он попытается что-то понять еще раз для себя, вглядываясь в лица командира и комиссара дивизии. А после вынесения смертного приговора они оба подойдут к нему, попросят прощения и напоследок поцелуют.

«СОВ. СЕКРЕТНО

ПРИГОВОР

ИМЕНЕМ СОЮЗА СОВЕТСКИХ

СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК

1941 года декабря 2 дня, Военный Трибунал Ленинградского фронта, в закрытом судебном заседании, в расположении Военного Трибунала, в составе:

Председательствующего Диввоенюриста ИСАЕНКОВА

Членов: Военного юриста 1 ранга ТОКАНАЕВА

Военного юриста 2 ранга КОРОТАЕВА

При секретаре Военном юристе 3 ранга ВАСИЛЬЕВЕ,

Рассмотрел дело № 0442 по обвинению бывшего командира 80 стрелковой дивизии полковника ФРОЛОВА Ивана Михайловича, 1895 г. рождения, происходящего из граждан деревни Острый Клин, Черепецкого района Тульской области, по социальному положению рабочего, русского, с низшим образованием, женатого, исключенного из членов ВКП(б) в связи с арестом по данному делу, ранее не судимого, в Красной Армии с 1918 г. добровольно, и бывшего комиссара той же дивизии полкового комиссара ИВАНОВА Константина Дмитриевича, 1901 г. рождения, происходящего из граждан гор. Иваново, русского, по социальному положению рабочего, женатого, с высшим образованием, исключенного из членов ВКП(б) в связи с арестом по данному делу, ранее не судимого, в Красной Армии с 1918 г. добровольно обоих в преступлении, предусмотренном ст. 193–17 п. «б» УК

УСТАНОВИЛ:

Фролов, 21 ноября с.г., доложив Командующему Ленинградским фронтом о готовности вверенной ему дивизии к выполнению боевой задачи, получил от него устный приказ о прорыве блокады противника на одном из участков фронта, о чем 22 ноября с.г., по возвращении в дивизию, информировал комиссара дивизии Иванова. На деле, Фролов и Иванов к выполнению боевого приказа Командования фронта отнеслись пораженчески, проявили трусость и преступное бездействие, причем Фролов двум представителям фронта заявил за 3 часа до начала операции, что он не верит в успешный исход операции.

В результате этого ответственная операция на одном из важных участков Ленинградского фронта была сорвана.

Таким образом, в трудный и ответственный момент для Ленинграда и Ленинградского фронта, когда командиры и политработники фронта, не щадя своей жизни мужественно и честно выполняют боевую задачу по прорыву вражеской блокады вокруг Ленинграда, Фролов и Иванов нарушили воинскую присягу, обесчестили высокое звание воина Красной Армии и своим трусливыми пораженческими действиями нанесли серьезный ущерб войскам Ленинградского фронта.

Вышеизложенными действиями Фролов и Иванов совершили преступление, предусмотренное ст. 193–17 п. «б» УК.

Руководствуясь ст. ст. 319 и 320 УПК, Военный Трибунал

ПРИГОВОРИЛ:

Фролова Ивана Михайловича и Иванова Константина Дмитриевича, в соответствии со ст. 23 Положения о прохождении службы командным и начальствующим составом РККА, лишить военного звания Фролова – «полковника» и Иванова – «полкового комиссара».

На основании ст.193–17 п. «б» УК – Фролова Ивана Михайловича и Иванова Константина Дмитриевича подвергнуть высшей мере наказания – РАССТРЕЛЯТЬ.

Приговор окончательный и обжалованию не подлежит».

Летом 1957 года Военная коллегия Верховного суда СССР определит: «Приговор военного трибунала Ленинградского фронта от 2 декабря 1941 года в отношении Фролова Ивана Михайловича и Иванова Константина Дмитриевича отменить и дело их прекратить за отсутствием состава преступления».

Они встретились на Ленинградском фронте

Тяжело раненного в ногу Маргелова моряки отвезут на волокуше на баржу, вмерзшую в озеро недалеко от берега. На этой барже в жуткий мороз врачебную помощь ему окажет военврач Анна Александровна Куракина. Она не только сохранит командиру полка ногу, но и на всю оставшуюся жизнь станет его верной подругой. Впоследствии Анне Александровне еще один раз придется оперировать своего мужа, возвратив в строй благодаря своему высокому профессионализму и, конечно же, любви.

Их сыновья-близнецы Александр и Василий в книге об отце поведают и о «фронтовом романе на полвека»: «Вскоре после 30 января 1993 года – даты кончины Анны Александровны, нашей матушки, мы, авторы этой книги, нашли связку пожелтевших писем. Еще в 50-е годы прошлого века, найдя эту пачку во время отпуска родителей, уехавших в санаторий, мы, юные филателисты, по неопытности вырвали с конвертов почтовые марки, совершенно не задумываясь о содержании находящихся в них писем. В молодости, вероятно, мало кто задумывается о том, что они сами и их родители смертны, что когда-нибудь останется потомкам о них только память… Да и привитая нам скромность помешала прикоснуться к чужим откровениям, пусть даже и родительским.

А жаль! Просмотрев тогда письма (в основном отцовские), мы бы намного лучше узнали о прожитой большой жизни родителей, их радостях и заботах, об их отношении друг к другу, которые являют собой истинный пример для подражания в отношениях между любимыми. Из писем мы получили потрясающее подтверждение тому, какое верное и любящее сердце билось под гимнастеркой боевого командира в суровые годы войны, а тем более после Победы. Как молодые сердца, несмотря на все невзгоды, жаждали любви и маленького мира на двоих, как стремились друг к другу, хотя и не так часты были их встречи, да и порой не знали они – будет ли следующая встреча… Смерть постоянно витала над ними, вырывая из строя их друзей и близких, и, может быть, именно поэтому такой яркой была их любовь, которую смогли они вместе пронести до конца дней своих. О таком крепком тыле, как была матушка для отца, и о такой крепкой опоре, как отец был для матушки, могут мечтать любой мужчина, любая женщина…

Теперь эти заветные письма, которым доверены тайны двух любящих сердец, бережно хранятся в надежном месте в домашнем Кабинете-музее В.Ф. Маргелова. То, чем авторы книги сочли возможным поделиться из писем с читателями, с душевным трепетом приведено в последующих строках. Мы приглашаем наших дорогих читателей прикоснуться через призму тех, часто в несколько строчек, писем к трудной и благородной судьбе случайно встретившихся (или не случайно сведенных Божьим промыслом). Это случилось в самом начале огненного горнила Великой Отечественной, под Ленинградом. Они были настоящими героями нашего Великого Русского народа, закалившими свои чувства в огне, в кровавых боях и самоотверженном труде во имя высшей цели – независимости сильной России!

Из всей переписки сохранилось лишь одно письмо матушки своему будущему мужу (а они поженились на фронте 9 декабря 1943 года, перед Днепровской битвой). Анна Куракина отправила его на Ленинградском фронте 23 февраля 1942 года командиру 218-го стрелкового полка 80-й стрелковой дивизии майору Василию Маргелову. Она поздравляла его с 24-й годовщиной Красной Армии и выражала надежду, что “еще много славных годовщин Красной Армии мы будем отмечать вместе”. А ее пожелание “пусть наши любовь и дружба, возникшие в борьбе с фашистами, растут и крепнут и после победы над подлой немчурой” оказалось пророческим – они прошли рука об руку всю свою яркую, полнокровную жизнь.

К сожалению, отец по вполне понятным причинам – беспрерывные бои, нахождение на излечении в госпиталях, учебы, командировки – не имел возможности хранить письма своей милой Аночки. Ну а когда они были вместе, то, естественно, писать было не к чему.

Что же касается писем отца своему “котику”, то можно смело сказать, что путь становления супругов Маргеловых – это прямо-таки путеводитель и образец для подражания всех влюбленных душ. Те письма можно было бы издать отдельной книгой, изменив имена, и она, без сомнения, имела бы огромный успех, особенно среди молодых читателей. Приводимые отдельные выдержки из них, надеемся, полностью подтвердят наше предположение.

В перерывах между непрекращающимися боями отец очень скучал и “не мог найти себе места” без дорогой его сердцу подруги. Он писал: “Мой котик, моя дарагинюшка, я не знаю жизни без тебя, милая моя”. Слово-то какое нашел – “дарагинюшка” – почти что берегинюшка, которая спасала его от ран на поле боя, а более того – своей любовью и заботой! Заканчивал же все свои письма, в основном, фразой: “Целую крепко-крепко, твой Вася”. А бывало, ей и доставалось в отцовских письмах “по первое число”. Комиссар медсанбата, где Анна лечила раненых, как-то пожаловался отцу, что капитан Куракина его не слушает и выбегает в холод на улицу без шинели. Обеспокоенный отец ей написал: “Анка, черт ты такая! Будешь мне чудить, бегать не одевшись и не слушаться комиссара, так тебе дам, сколько влезет! Ты уж будь умницей!”

В апреле 1942 года, будучи на излечении после ранения в госпитале в Колчаново, майор Маргелов постоянно звал свою любимую Аню навестить его – ее медсанбат находился не так далеко. Но военврач Куракина работала день и ночь – слишком много было раненых, и отец в коротких письмах заранее оправдывал ее отсутствие важными мотивами и извинял свою Аню за нечастые письма. Чаще они говорили “через почту” – переговорную станцию. В письмах и телефонных разговорах они признавались, что не могут жить друг без друга. Воюя в разлуке, они утешались мыслью, что “вот улыбнется счастье, представится возможность быть вместе, что скоро настанет время, когда они смогут быть вместе и вместе работать на пользу нашей Родины и в свое удовольствие”.

Отец мечтал о том времени, когда он снова “увидит свою желанную Анку”, почувствует ее возле себя, увидит “ее милую детскую улыбку, курносый нос и будет целовать без конца”».

Примечательно, что именно под Ленинградом, в той страшной обстановке неудач и поражений, будущий командующий ВДВ, Герой Советского Союза, генерал армии Василий Филиппович Маргелов найдет свое личное счастье, какого у него еще не было даже в мирной жизни. Военврач Анна Александровна Куракина станет для молодого командира полка самой настоящей наградой…

В.Ф. Маргелов

Анна Александровна родилась в 1914 году в Ярославской губернии. До войны успела окончить рабфак и медицинский институт. В 1941 году она сразу же поступила на курсы врачей-хирургов при Военно-медицинской академии, а уже 15 июля была направлена в 3-й стрелковый полк 1-й гвардейской Ленинградской стрелковой дивизии. Впоследствии проходила службу ординатором 1-го хирургического отделения армейского полевого госпиталя легкораненых 54-й армии, затем начальником этого отделения и, наконец, служила на различных должностях в 8-м отдельном медсанбате. Всего провела более трех тысяч хирургических операций. Войну закончила в звании гвардии капитана медицинской службы. Была награждена орденами Отечественной войны, Красной Звезды и медалями.

«Они встретились на Ленинградском фронте и больше никогда не расставались, опровергнув превратное представление о скоротечности фронтовых романов, – свидетельствует их сын А.В. Маргелов. – Василий Филиппович неизменно отшучивался, когда ему кто-то наступал на “больную мозоль”, выспрашивая: как это так у прославленного комдива, а затем комкора супруга ходит в младших офицерах, хотя имеет высокие награды…? “Отзывчивый и заботливый врач”, а именно такими словами заканчивается одна из военных аттестаций капитана медицинской службы, Анна Александровна также превращала ответ на уже прозвучавший вопрос в шутку: “В семье я на одну ступень всегда выше мужа”. И Василий Филиппович не возражал».

Второй наградой В.Ф. Маргелова за те бои станет медаль «За оборону Ленинграда», выданная в конце 1942 года.

Примечания

Автором использованы отдельные факты и эпизоды из следующих источников:

1. Википедия: 1-я гвардейская Ленинградская стрелковая дивизия народного ополчения. Интернет.

2. Бешанов В. Ленинградская оборона. М., 2005.

3. Карасев А.В. Ленинградцы в годы блокады. М., 1959.

4. Комдивы. Том 1. М., 2011.

5. Ломагин Н.А. Неизвестная блокада. М., 2002.

6. Маргелов А., Маргелов В. Василий Маргелов. Десантник № 1. М., 2001.

7. Маргелов А., Костин Б. Генерал армии Василий Маргелов. СПб., 2010.

8. РГАСПИ. Ф. 77. Оп. 3с. Д. 130. Л. 1–3

9. Смыслов О. Генерал Маргелов. М., 2010.

10. Шувалов Н. Мы становимся солдатами. Ленинград, 1973.

11. ЦАМО. Ф. 58. Оп. 818883. Д. 710. Л. 230.

12. ЦАМО. Ф. 56. Оп. 12220. Д. 95. Л. 249.

13. ЦГАИПД. Ф. 2281. Оп. 1. Д. 18.

14. ЦГАИПД. Ф. 2281. Оп 1. Д. 202.

15. Чуркин В.В. Дневник ополченца…; Кормилицын С.В., Лысев А.В. Ложь от Советского Информбюро. СПб., 2005.

Пропавшие без вести

Мобилизовать в дивизии народного ополчения

Уже в ночь на 2 июля 1941 г. Центральный Комитет ВКП(б) предложил местным партийным организациям столицы возглавить создание народного ополчения, после чего Военный совет Московского военного округа принял Постановление о добровольной мобилизации жителей Москвы и области в народное ополчение¹.

Официальный призыв вступать в народное ополчение прозвучал в выступлении И.В. Сталина по радио 3 июля 1941 года², а на следующий день вышло «Постановление Государственного Комитета Обороны “О добровольной мобилизации трудящихся Москвы и Московской области в дивизии народного ополчения”», в котором говорилось:

«Москва, Кремль

В соответствии с волей, выраженной трудящимися, и предложениями советских, партийный, профсоюзных и комсомольских организаций города Москвы и Московской области, Государственный Комитет Обороны ПОСТАНОВЛЯЕТ:

1. Мобилизовать в дивизии народного ополчения по городу Москве 200 тысяч человек и по Московской области – 70 тысяч человек.

Руководство мобилизацией и формированием возложить на командующего войсками МВО генерал-лейтенанта АРТЕМЬЕВА.

В помощь командованию МВО для проведения мобилизации создать чрезвычайную комиссию в составе тт. СОКОЛОВА – секретаря МГК ВКП(б), ЯКОВЛЕВА – секретаря МК ВКП(б), ПЕГОВА – секретаря МК и МГК ВЛКСМ, ФИЛИППОВА – начальника управления продовольственных товаров горторготдела, ОНУПРИЕНКО – комбрига и ПРОСТОВА – подполковника.

2. Мобилизацию рабочих, служащих и учащихся Москвы в народное ополчение и формирование 25 дивизий произвести по районному принципу.

В первую очередь провести к 7 июля формирование 12 дивизий.

Отмобилизованная дивизия получает номер и название района, например: 1-я Сокольнического района дивизия.

Районы Московской области формируют отдельные подразделения и части и вливают их по указанию Штаба МВО в дивизию города Москвы.

3. Для пополнения убыли, кроме отмобилизованных дивизий, каждый район создаёт запасной полк, из состава которого идёт пополнение на убыль.

4. Для руководства работой по мобилизации трудящихся в дивизии народного ополчения и их материального обеспечения в каждом районе создаётся чрезвычайная тройка во главе с первым секретарём РК ВКП(б) в составе членов райвоенкома и начальника райотдела НКВД.

Чрезвычайная тройка проводит мобилизацию под руководством Штаба МВО с последующим оформлением мобилизации через райвоенкоматы.

5. Формирование дивизий производится за счёт мобилизации трудящихся от 17 до 55 лет. От мобилизации освобождаются военнообязанные 1-й категории призываемых возрастов, имеющие на руках мобилизационные предписания, а также рабочие, служащие заводов наркомавиапрома, наркомата вооружения, наркомата боеприпасов, станкостроительных заводов и рабочие некоторых, по усмотрению районной тройки, предприятий, выполняющих особо важные оборонные заказы.

Рядовой состав, младший состав, 50 % командиров взводов, до 40 % командиров рот, медсостав и весь политический состав формируемой районом дивизии комплектуется из рабочих, служащих и учащихся района; остальной начсостав комплектуется за счёт кадров РККА.

6. Боевая подготовка частей производится по специальному плану Штаба МВО.

7. Отмобилизование и казарменное размещение частей народного ополчения проходит на базе жилого фонда райсоветов (школы, клубы, другие помещения), кроме помещений, предназначенных для госпиталей.

8. Снабжение частей дивизий средствами автотранспорта, мото– и велоснаряжением, шанцевым инструментом (лопаты, топоры), котелками, котлами для варки пищи производится за счёт ресурсов Москвы, Московской области и района, путём мобилизации и изготовления этих средств предприятиями района.

Штаб МВО обеспечивает дивизии вооружением, боеприпасами и вещевым довольствием. Боеприпасы и вооружение поступают по линии военного снабжения.

9. Во всё время нахождения мобилизованного в частях народного ополчения за ним сохраняется содержание: для рабочих – в размере его среднего заработка, для служащего – в размере получаемого им оклада, для студентов – в размере получаемой стипендии, для семей колхозников назначается пособие согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР «О порядке назначения и выплаты пособий семьям военнослужащих рядового и младшего начальствующего состава в военное время» от 26.VI.1941 года. В случае инвалидности и смерти мобилизованного, мобилизованный и его семья пользуются правом получения пенсии наравне с призванными в состав Красной Армии.

Председатель Государственного Комитета Обороны И. Сталин»³.

Только в одной Москве было сформировано около 40 % всех советских ополченческих дивизий (летом – с начала июля до конца сентября и осенью – с середины октября до середины ноября 1941 года). Как пишет А. Степанов, «районные начальники разъясняли, что собственно, воевать, т. е. нести фронтовую службу, ополченцы не будут. Им придётся решать вспомогательные задачи недалеко от дома: строительство оборонительных рубежей, охрана военных объектов, ловля диверсантов (последнее под влиянием пропагандистских установок тех лет воспринималось вообще как вид спорта). В советское время историки, естественно, не писали о том, что часть рабочих Москвы и Подмосковья – в основном вчерашние крестьяне, жившие очень небогато, – высоко оценили возможность пойти в ополчение, сохранив при этом зарплату и обеспечив семьям кое-какие льготы. Однако, безусловно, очень многие примкнули к ополченцам, просто повинуясь патриотическому порыву»⁴.

Например, в статье «За партизанами сохранена заработная плата» её автор, Е. Жирнов, касается системы выплат, в том числе и добровольцев из народного ополчения:

«Жительница города Пушкина Ленинградской области Лидия Осипова 10 августа 1941 года записала в дневнике:

“Многие идут добровольцами на фронт. Это отнюдь не энтузиазм, а расчёт. Семьям добровольцев обеспечивается довольно большое пособие, а мобилизуют всё равно: не через неделю, так через две. Вот люди и спешат в “добровольцы”. Власть делает из этого пропагандную шумиху. И волки сыты, и овцы – если не сыты, то всё же имеют какой-то профит”…

Уход добровольцев на фронт из корыстного расчёта, а не по зову сердца совершенно не соответствовал тому, во что на протяжении всех военных и послевоенных лет верил весь советский народ. Но документы свидетельствуют, что партия и правительство действительно стимулировали добровольцев: им на всё время службы сохранялась средняя зарплата по прежнему месту работы.

Денежное содержание рядового красноармейца, призванного до войны или мобилизованного по повестке, составляло 10 руб. в месяц, и за участие в боевых действиях добавлялось столько же. Зарплата рабочего составляла около 300 руб. в месяц, а у передового отряда трудящихся – стахановцев – могла доходить и до 1000 руб. У специалистов с высшим образованием зарплата колебалась в пределах 500–1000 руб. Так что в выгоде добровольного ухода на фронт не было никаких сомнений.

Воодушевлённые успехом этой меры, руководители страны решили распространить её на тех, кто, несмотря на призывной возраст или проблемы со здоровьем, решил записаться в народное ополчение. 10 июля 1941 года Государственный комитет обороны (ГКО) принял постановление “О денежном обеспечении лиц, вступивших в народное ополчение”»⁵.

Стоит отметить, что сразу же после победы под Москвой, в конце января 1942 г. нарком финансов СССР А. Зверев предложил обсудить в правительственной Комиссии по текущим делам порядок выплат денежного обеспечения партизанам и ополченцам. Самое интересное, что по отношению к ополченцам нарком занял исключительно непримиримую позицию:

«Постановлениями Государственного Комитета Обороны от 4 июля 1941 г. № 10 и от 10 июля 1941 г. № 84 за лицами, вступившими в народное ополчение, сохранена по месту их прежней работы средняя заработная плата. В связи с тем что большинство ополченцев к настоящему времени влились в кадровые части Красной Армии, при существующем порядке денежного обеспечения ополченцы рядового и младшего начсостава, возраста которых мобилизованы в Красную Армию и Военно-Морской Флот, фактически получают денежное обеспечение на уровне лиц старшего и высшего начальствующего состава Красной Армии. Например, красноармеец кадра получает 10 рублей денежного содержания плюс 100 % полевых денег, итого 20 руб. в месяц. Боец народного ополчения, зачисленный в кадровые части Красной Армии, получает также 20 рублей плюс среднемесячную заработную плату по месту прежней работы, что составляет в среднем 500–800 руб. в месяц, а специалисты и высококвалифицированные рабочие получают свыше 1000 рублей в месяц…

Наркомфин Союза ССР считает необходимым пересмотреть действующий порядок денежного обеспечения ополченцев и распространить на них общий порядок денежного и материального обеспечения, установленный в Красной Армии. Выплату зарплаты по месту прежней их работы прекратить».

Верховный главнокомандующий ликвидацию льгот утвердил только после завершающей стадии наступления – 9 апреля 1942 года⁶.

Кроме истинных патриотов и в некотором роде материально заинтересованных граждан, среди ополченцев встречается и третья категория, о которой почему-то не говорил ещё никто. Так из «записок» ополченца Б. Рунина можно узнать и о ней:

«Из доверительных рассказов моих новых товарищей, из их откровений на привалах мне постепенно стала открываться истинная картина записи литераторов в ополчение. Оказывается, эта процедура далеко не всегда была добровольной и далеко не все писатели сделали этот шаг по собственной инициативе. Таких людей /…/ “неблагополучных” в национальном и социальном плане лиц, с сомнительной (с точки зрения парткома) биографией или нехорошими родственными связями, после третьего июля вызывали в Союз (писателей..) /…/ либо повестками, либо по телефону с просьбой явиться, имея на руках членский билет /…/ Они (руководители оборонной комиссии Союза писателей…) предлагали явившемуся присесть, брали у него членский билет, после чего советовали уважаемому товарищу записаться по призыву Сталина в ополчение, недвусмысленно давая понять, что в противном случае данный билет останется у них в столе»⁷.

Доброволец полка ленинградского народного ополчения Е. Труков

И, тем не менее, желающих стать ополченцами, повинуясь исключительно патриотическому порыву, было абсолютное большинство. Так ополченец А.Е. Гордон вспоминает:

«Как мне представляется, целью формирования Народного ополчения было привлечение в ряды защитников Родины граждан, которые по тем или иным причинам, в частности по состоянию здоровья, не подлежали призыву в ряды вооружённых сил. Но на деле получилось по-другому. Брали всех, кто хотел стать ополченцем. А таких было множество. При этом не учитывалось, где доброволец может принести больше пользы – на производстве или в окопах. Все шли рядовыми или младшими командирами. Это приводило к тому, что многие командиры и военные специалисты запаса оказались в ополчении на положении рядовых бойцов. Многие из них так и не были востребованы. В рядовые записывали даже студентов 4-х и 5-х курсов медицинских институтов…»⁸