Текст книги "Генерал Маргелов"

Заказ на пошив парадной униформы для участников Парада Победы на Красной площади был размещён на московской фабрике Большевичка…

Василию Филипповичу Маргелову пошили двубортный мундир сукна-кастора цвета морской волны. По качеству сукна, цвету и конструкции он напоминал генеральский мундир русской армии времён Николая II.

Этот мундир имел отрезной лиф, два ряда больших форменных золочёных пуговиц (по шесть в ряду), стоячий воротник, рукава с прямыми обшлагами, фигурную спинку с отрезными бочками и двумя фалдами, на которых размещались треугольные листочки с большими форменными пуговицами. Воротник мундира, имеющий закруглённые концы, по краю обшивался кантом из приборного сукна установленного для рода войск цвета и имел золотое или серебряное шитьё в виде канта и ветки из лавровых листьев.

Воротник мундира застёгивался на металлический крючок.

На обшлагах мундира были такие же канты и шитьё, как на воротнике.

Парадный пояс к мундиру был тканным из позолоченных мишурных нитей и шёлка, с тремя продольными рядами просновок из чёрных, зелёных и красных нитей с прокладкой из хлопчатобумажной ленты, застёгивался на крючок и петлю, прикрытые муфтой из поясной ленты.

В этой совершенно новой генеральской форме генерал-майор Маргелов и принял участие в Параде Победы как командир одного из сводных полков.

К 9 часам 24 июня трибуны заполнились, а войска замерли в ожидании команды…

«Напряжение росло по мере приближения торжества, – вспоминает другой участник этого парада, генерал армии В. Варенников. – Оно было сходно с тем чувством, которое приходилось испытывать на передовой во время артиллерийской подготовки – вот всё ближе тот миг, когда надо броситься в атаку. Или наоборот, когда на тебя обрушивается шквал огневых ударов артиллерии противника, знаешь, что вот-вот он бросится в атаку и надо, собрав все силы, отразить ожесточённый натиск врага».

Ровно в 10 утра бьют куранты… «Парад, смирно!», – звучит долгожданная команда.

Парад принимает Маршал Советского Союза Г.К. Жуков, а командует парадом Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский. Первый проехал на коне терской породы светло-серой масти по кличке Кумир, а второй на коне чистокровной верховой караковой масти по кличке Полюс. Они совершили объезд войск…

И, несмотря на дождь, который лил в этот день над Москвой, несмотря на отмену воздушной части и прохождения колонн трудящихся столицы, парад состоялся, оставшись в памяти народа как самый великий в истории нашего Отечества.

Вот первым идёт сводный полк барабанщиков-суворовцев, а за ним сводные полки фронтов… Впереди каждого – командующие фронтами и армиями, Герои Советского Союза несут знамёна прославленных частей и соединений… Оркестр исполняет очередной марш…

Вот марш сводных полков завершает колонна солдат, нёсших 200 опущенных знамён и штандартов разгромленных немецких частей. Под барабанную дробь их бросают на специальный помост у подножия Мавзолея Ленина. Первым летит туда личный штандарт Адольфа Гитлера…

Глава 6
ВДВ в годы войны (навстречу Маргелову)

Известному советскому, российскому писателю Борису Васильеву в годы Великой Отечественной войны некоторое время довелось послужить в воздушно-десантных войсках. Встреча с десантниками, общение с ними, парашютные прыжки – время для Бориса Львовича поистине незабываемое.

«В восемь утра я прибыл в Монино, – напишет он в своих воспоминаниях. – Спросил у патруля, как мне пройти в штаб полка, притопал по указанному адресу, объяснил дежурному, что направлен к ним в полк, и был допущен к самому исполняющему обязанности командира полка майору Царскому.

В большой захламленной и невероятно прокуренной комнате – бывшей учительской, поскольку штаб располагался в школе – сидело и лежало десятка два людей самого растерзанного вида. Офицеры и сержанты были одинаково тяжелы с беспробудного похмелья, на столе среди объедков хлеба, колбасы, солёных огурцов и капусты валялись пустые бутылки.

Я доложил по всей форме здоровенному одесскому биндюжнику в распахнутой настежь гимнастёрке со Звездой Героя, кто я, откуда и зачем прибыл.

– Пехота?

– Так точно!

Так я сам себя определил в пехоту, а посему был, с точки зрения десантного командования, обязан заниматься караулами, разводами, построениями, ночными поверками часовых – словом, всей пехотной суетой. Мне это было привычно, караульную службу я знал, а об уставах и говорить не приходится. Впрочем, о них никто и не вспоминал. Полк только приступил к формировке на основе чудом выживших из боевого сброса десантников, которым пока ещё было не до того, чтобы заниматься поступавшим пополнением. Они ещё переживали чудо собственного спасения, горячку скоротечных боёв и гибель товарищей. Я их понимал, выполнял всю повседневную рутинную текучку строевой жизни, но как же я им завидовал! Даже на роль „выпить подано“. Мечты были почти безгрешными: я просто хотел послушать их рассказы, ещё не понимая, что десантники, побывавшие в боевых сбросах, больше всего на свете не любят рассказов о том, что с ними случалось по ту сторону фронта.

До десантников на этом месте формировался мотострелковый полк, оставивший нам свои запломбированные гаражи. Поскольку они были запечатаны, мы караулов к ним и не выставляли, но я всё же спросил угнетённого неразберихой капитана-интенданта, что там хранится. Он сказал, что на баланс 8-го воздушно-десантного полка никто этих гаражей не передавал, а потому мы за них и не несём никакой ответственности. Тогда я, недолго думая, сорвал пломбы и проник в гараж.

В гараже стояли законсервированные грузовые трёхосные машины ГАЗ. А на носу была зима, и я посмотрел, чем же они заправлены, и если водой, то самое время её слить.

Машины были заправлены антифризом. Я осторожно попробовал его и не ошибся. Это был наш антифриз, которым мы заливали машины, начиная с Финской войны. Вода, спирт и сколько-то там глицерина. И это был пропуск в десантное общество, потому что они к тому времени уже выпили всё, что было. Я разыскал добрую четвертную бутыль, наполнил её антифризом и, выпросив на кухне луковицу, явился в штаб.

Там царило уныние. Дела не было, выпивки тоже.

– Чего тебе? – со вздохом спросил гвардии майор Царский.

Я молча поставил на захламленный стол полную четверть.

– Это что?

– Антифриз.

– Отравить хочешь?

– Угостить хочу. – Я плеснул в стоявшую на столе кружку. – Только запить надо.

Господа офицеры мне тут же наполнили вторую кружку. Я неторопливо выпил антифриз и, не вдыхая, запил его водой.

– Что-то в нём есть от десантника, – объявил майор Царский, и все стали двигать ко мне кружки и стаканы. Но когда я налил и стакан, опять их пронзило некоторое недоверие. Оно основывалось на том, что сквозь грязь и муть стекла всё же просвечивала синева напитка.

– Денатурат, – пояснил я. – Есть простой способ осветления.

И положил в стакан очищенную луковицу. Напиток стал светлеть, а луковица наливаться густой синевой. И я был принят в заветный круг полковой элиты.

Нет, нет, я не приобрёл никаких льгот, по-прежнему разводя и проверяя караулы. Но я был допущен в их общество, а когда они узнали, что я – окруженец сорок первого, то этот допуск утратил спиртовой дух навсегда.

Правда, одну льготу я всё же получил. Мне выдали очень хороший комбинезон. Не меховой, разумеется, а ватный, но он мне очень пригодился, когда начались прыжки».

С началом войны, несмотря на свою многочисленность, советские парашютисты в основном воевали как обычная пехота. Сказались огромные потери самолётного парка в первые недели войны, а также неумение планировать и осуществлять крупные десантные операции.

«В первые дни войны воздушно-десантные корпуса действовали как стрелковые соединения в составе фронтов в Прибалтике, Белоруссии и на Украине, – сообщается в книге „Советские воздушно-десантные“. – Одновременно часть сил этих соединений была использована для действий в тылу врага.

Первая парашютная операция состоялась 14 июля 1941 г. под Могилёвом. Здесь в районе деревни Горки авиаразведка обнаружила на поле примерно 300 немецких танков, стоявших в ожидании подвоза горючего. Рано утром с 4-х самолётов ТБ-3 была произведена выброска роты в количестве 64-х человек из состава 214-й бригады ВДВ. Десантирование происходило в условиях хорошей видимости, позволившей немцам своевременно обнаружить самолёты, летевшие на высоте 600 метров, и открыть зенитный огонь. Некоторые парашютисты погибли или получили ранения прямо в самолётах. Но большинство смогло прыгнуть. Завязался бой с превосходящими силами немецкой пехоты и экипажей танков. В этих условиях задача была выполнена частично: удалось поджечь не более 20–30 танков и автомашин. Спустя двое суток в расположение своих войск вышли 34 парашютиста. Остальные погибли либо попали в плен».

Через несколько дней похожая операция была проведена на Юго-Западном фронте. С целью нарушения коммуникаций противника и уничтожения артиллерийских складов, оставленных нашими войсками при отходе, было сброшено несколько подразделений 104-й и 212-й воздушно-десантных бригад общей численностью до 300 человек. После выполнения боевой задачи в расположение своих войск вернулась небольшая часть десантников.

Следующий воздушный десант был осуществлён в ночь на 22 сентября 1941 года под Одессой.

«Там в результате наступления немецких и румынских войск город и порт оказались в пределах досягаемости огня артиллерийских батарей в восточном секторе. Требовалось срочно подавить вражескую артиллерию, а затем снова отбросить противника от города. С этой целью был разработан план комбинированной операции. Пехотные части гарнизона должны были провести наступление из города в направлении села Свердлово. Непосредственно перед началом сухопутного наступления корабли должны были провести артобстрел района села Григорьевка в тылу противника и высадить там морской десант. А за 30 минут до начала высадки морского десанта предполагалось выбросить один взвод парашютистов (23 человека) в районе деревни Щицли, где находился узел связи противника. Удачный выбор места для десантирования и времени (тёмная ночь незадолго до рассвета) обеспечили исключительный успех операции. Парашютисты перерезали несколько линий телефонной связи между войсками и уничтожили один командный пункт. Возникли паника и неразбериха, сильно затормозившие начало действий по отражению морского десанта. Его высадка произошла почти без потерь. В течение всей ночи командование 15-й румынской дивизии не могло понять, откуда атакуют советские войска – с моря, воздуха или со стороны Одессы по земле, а главное – какими силами? Утром парашютисты соединились с моряками, на следующий день к ним подошли пехотные части. В результате этой интересно задуманной и успешно осуществлённой операции были разбиты части двух румынских дивизий, они отступили на 5–8 километров, вся дальнобойная артиллерия противника оказалась в руках советских войск».

О следующих операциях ВДВ пишет В. Гончаров: «30 сентября 1941 года ударом 2-й танковой группы Гудериана из района севернее Конотопа на северо-запад началось новое наступление на Москву. Уже 2 октября передовые части немецкого 24-го механизированного корпуса, пройдя около сотни километров, захватили Дмитровск-Орловский, расчленили ослабленную бесплодными наступательными боями последней декады сентября и не успевшую занять оборону группу генерала Ермакова и вышли на тыловые коммуникации 3-й и 13-й армий Брянского фронта. На пути ударной группировки противника организованных войск больше не было, и советское командование вынуждено было использовать все возможности, чтобы приостановить продвижение противника к Мценску и Туле хотя бы на несколько дней. Для этого было решено использовать 5-й воздушно-десантный корпус полковника И.С. Безуглого, дислоцированный возле Ярославля. Уже 3 октября началась переброска частей корпуса на угрожаемое направление. Первая группа десантников была высажена на аэродроме Орла, но противник уже ворвался в город, здесь начались тяжёлые бои, поэтому следующие подразделения пришлось высаживать на аэродроме Оптуха между Орлом и Мценском.

Всего за два дня, 3 и 4 октября, в район боёв по воздуху были доставлены две воздушно-десантные бригады общей численностью 5440 чел., а также 12,5 тонны груза – десять 45-мм орудий, миномёты, пулемёты, мотоциклы и другое военное снаряжение. Переброска осуществлялась на 40 самолётах ТБ-3 и 20 машинах ПС-84, каждый самолёт совершил по 3–4 вылета. Десантники выполнили свою задачу – совместно с бойцами 36-го мотоциклетного полка из резерва Ставки они задержали продвижение ударных группировок противника вдоль шоссе Орёл – Тула и дали возможность сформировать на угрожаемом направлении из срочно переброшенных резервов 1-й гвардейский стрелковый корпус Д.Д. Лелюшенко. Среди прочих соединений в его состав вошли и остатки 5-го воздушно-десантного корпуса.

Однако действительно активно советские воздушно-десантные силы РККА стали применяться только после начала контрнаступления под Москвой. Уже 15 декабря 1941 года к юго-западу от города Клин в тылу отступавших немецких войск был выброшен парашютно-десантный батальон из состава 214-й воздушно-десантной бригады в количестве 415 человек, которым командовал капитан И.Г. Старчак. Батальон оседлал единственное шоссе, ведущее из Клина на Теряеву слободу и далее к Волоколамску. Полностью блокировать путь отступления клинской группировки противника на Волоколамск не удалось, но итогом диверсионных действий парашютистов, согласно донесению командира батальона, стало уничтожение 29 мостов, 48 автоцистерн, 2 танков и не менее 400 солдат противника.

Использовались парашютисты и во время Керченско-Феодосийской десантной операции в декабре 1941 года. Согласно первоначальному плану за несколько часов до высадки морского десанта в Феодосии воздушный десант должен был захватить аэродром у станции Владиславовка в 15 километрах от города. Затем сюда предполагалось перебросить истребители для воздушного прикрытия переброски войск морем. Однако высадка 44-й армии в Феодосии была перенесена с 26 на 29 декабря, а воздушный десант в составе одного парашютного батальона под командованием майора Няшина был выброшен только 31 декабря – и не у Владиславовки, а севернее, у берега Сиваша в районе косы Арабатская стрелка. Батальон должен был перекрыть пути отхода немецких войск с Керченского полуострова по Арабатской стрелке на север.

Операция готовилась руководством воздушно-десантных войск РККА и, судя по всему, при отсутствии должного контакта с командованием 44-й армии, в оперативное подчинение которой парашютисты должны были перейти только после высадки. Десантники сбрасывались с самолётов ТБ-3 ночью при низкой облачности с высоты 450 метров и оказались разбросаны на большой территории. Утром 31 декабря они захватили и уничтожили артиллерийскую батарею противника, а позднее соединились с частями 44-й армии».

Здесь следует лишь добавить то, о чём не сказал В. Гончаров.

Разбросанность десантных групп в сочетании с их решительными действиями, в сущности, дезориентировали противника о силах десанта, создав у него впечатление крупной десантной операции. Обходя заслоны и опорные пункты противника, десантники всё же вышли к Ак-Монаю, а собравшись вместе пошли в атаку. Кроме артиллерийской батареи, они уничтожили вражеский гарнизон, а затем перешли к обороне захваченного района, сочетая её с вылазками диверсионных групп на вражеских коммуникациях.

На сегодняшний день известно, что новые взгляды на использование воздушных десантов нашли отражение в изданных в 1941 году «Положении о ВДВ» и «Руководстве по боевому применению воздушно-десантных войск Красной Армии». Именно в этих документах было чёрным по белому написано: ВДВ являются средством Верховного Главнокомандования. Так, рассказывая про опыт управления воздушными десантами в годы войны, Я. Самойленко в одном из номеров «Военно-исторического журнала» пишет: «Для выполнения задач в тылу противника решением Ставки ВГК отдельные соединения и части ВДВ могли переподчиняться командующим войсками фронтов или использоваться централизованно под непосредственным руководством командующего ВДВ. Эти положения легли в основу деятельности командиров и штабов всех степеней в ходе организации управления воздушными десантами. Конкретные формы и способы управления последними зависели от целей и задач фронтовой операции, в интересах которой применялся воздушный десант; задач самого десанта; его состава; обстановки в районе предстоящих боевых действий и времени, отводимого на подготовку десанта к боевым действиям».

Самой крупной воздушно-десантной операцией советских войск в годы Великой Отечественной войны считается Вяземская воздушно-десантная операция или операция Красной Армии по высадке десанта в тыл немецких войск в ходе Ржевско-Вяземской наступательной операции.

Ржевско-Вяземская наступательная операция началась 8 января 1942 года с целью окружения и разгрома части сил немецкой группы армий «Центр». На первоначальном этапе операции Красная Армия добилась определённых успехов. В результате наступления войск Калининского и Западного фронтов немецкая оборона была прорвана на нескольких участках. Чтобы содействовать наступающим войскам, советское командование решило выбросить десант южнее Вязьмы с задачей перерезать автодорогу Вязьма – Юхнов и железную дорогу Вязьма – Брянск.

Решение на проведение Вяземской воздушно-десантной операции было принято Ставкой ВГК в январе 1942 года.

Как пишет Я. Самойленко: «Задача командующему ВДВ генерал-майору В.А. Глазунову, вызванному в Ставку ВГК вместе с начальником штаба ВДВ генерал-майором авиации П.П. Ионовым и командующим ВВС генерал-лейтенантом авиации П.Ф. Жигаревым, была поставлена 15 января.

Ему были указаны: цель воздушно-десантной операции, состав воздушного десанта, исходный район для десантирования и срок готовности к десантированию. Выполнение задачи возлагалось на 4-й воздушно-десантный корпус, передаваемый в оперативное подчинение командующего войсками Западного фронта. План воздушно-десантной операции был совместно разработан штабами ВДВ и ВВС к исходу 16 января. В плане указывались: цель, замысел и этапы операции; состав воздушного десанта, его численность и вооружение; состав авиации, привлекаемой для переброски десанта в тыл противника, прикрытия его в исходном районе для десантирования и в полёте, а также поддержки в ходе боя в тылу противника; мероприятия по подготовке и ведению операции, их сроки и исполнители; вопросы организации пунктов управления и связи, а также материально-технического, медицинского и тылового обеспечения…

Штаб воздушного десанта в свою очередь совместно с командиром авиационно-транспортной группы отрабатывал план десантирования. Командование корпуса разработало план выброски разведывательно-диверсионных групп. Параллельно отдавались предварительные боевые распоряжения.

К недостаткам планирования Вяземской воздушно-десантной операции следует отнести то, что в нём не принимал непосредственного участия штаб Западного фронта, в интересах которого применялся воздушный десант. Это привело к тому, что вопросы ведения боевых действий частями десанта и взаимодействия его с войсками фронта не нашли должного отражения в плане операции и были решены в общем виде, так как штаб ВДВ полными данными об обстановке в полосе наступления Западного фронта не располагал.

Операцию предполагалось начать 21 января 1942 года.

17 января командующий ВДВ генерал-майор В.А. Глазунов отдал командиру 4-го воздушно-десантного корпуса полковнику А.Ф. Левашову устное боевое распоряжение о сосредоточении 8, 9 и 215-й воздушно-десантных бригад соединения в районе Калуги в готовности к десантированию в тыл противника 21 января.

Однако этот срок оказался нереальным. В связи с тем что разрушенный фашистами железнодорожный мост через Оку в районе города Алексин не был окончательно восстановлен, корпус к указанному числу не смог полностью сосредоточиться в исходном районе для десантирования, а тем более подготовиться к нему.

Поэтому начало операции было перенесено на вечер 27 января.

24 января командир 4-го воздушно-десантного корпуса получил приказ командующего войсками Западного фронта генерала армии Г.К. Жукова, в котором указывалось: „Тов. Левашову. Задача: 26–27.1 высадить корпус и занять рубежи согласно карте. Цель – отрезать отход противника на запад“.

Боевая задача до командиров подразделений была доведена за сутки до погрузки в самолёты. Личный состав был ознакомлен с ней в исходном районе для десантирования. При этом использовались специально подготовленные макеты местности предстоящих действий. Командиры подразделений добивались, чтобы каждый десантник глубоко понимал свою задачу и задачу своего подразделения, твёрдо знал, как он должен действовать в случае приземления в стороне от намеченного района, наизусть запомнил наименование населённых пунктов, характерные ориентиры и их взаимное расположение на местности. Все вопросы, связанные с десантированием, в звене корпус – бригада были согласованы со штабом транспортной авиации до начала десантирования».

«Первая группа десантников в составе 201-й воздушно-десантной бригады и 250-го стрелкового полка была высажена в тыл немецких войск южнее Вязьмы в период с 18 по 22 января. Высадка производилась в ночное время, причём 250-й стрелковый полк был высажен посадочным способом. Перехватив коммуникации противника, десантники способствовали наступлению 33-й армии и 1-го гвардейского кавалерийского корпуса.

В конце января в тыл немецких войск прорвался 1-й гвардейский кавалерийский корпус под командованием генерала П.А. Белова. Обозначилась возможность окружения немецкой группировки. Чтобы не допустить отхода противника из намечавшегося окружения, советское командование решает выбросить десант в районе Вязьмы с задачей перерезать железную и шоссейную дороги Вязьма – Смоленск. 27 января началась выброска 4-го воздушно-десантного корпуса в район деревни Озеречня. Из-за недостаточного количества транспортных самолётов высадка частей корпуса производилась поочерёдно, начиная с 8-й воздушно-десантной бригады. Немецкая авиация активно противодействовала советским войскам. В результате её налётов на аэродромах была уничтожена часть самолётов, предназначенная для транспортировки десанта. В сложившейся обстановке советское командование вынуждено было приостановить операцию. Тем не менее к 1 февраля в указанный район было десантировано три батальона 8-й воздушно-десантной бригады общей численностью 2497 человек, а также 34,4 тонны грузов. Сама выброска прошла неудачно: большая часть грузов была потеряна, а люди рассеяны на большой площади. В результате после приземления в место сбора вышли только около 1300 человек. Несмотря на все трудности, десантники приступили к активным действиям в тылу врага и попытались выполнить поставленную задачу, то есть перерезать немецкие коммуникации западнее Вязьмы. За несколько дней им удалось вывести из строя отдельные участки железной и автомобильной дорог, овладеть рядом населённых пунктов и разгромить штабы нескольких немецких частей». («Википедия».)

А вскоре 8-я воздушно-десантная бригада оказалась в окружении.

«К середине февраля в районе Вязьмы сложилась крайне тяжёлая обстановка. Частям Красной Армии не удалось окружить немецкие войска и бои приняли затяжной характер. Советское командование решило высадить главные силы 4-го воздушно-десантного корпуса западнее Юхнова с задачей перерезать варшавское шоссе и в дальнейшем соединиться с частями 50-й армии. Высадка 9-й и 214-й воздушно-десантных бригад происходила в ночное время с 16 по 24 февраля. За этот период в районе Желанья было выброшено 7373 человека и 1525 тюков с боеприпасами, вооружением, продовольствием и другим имуществом. Высадка происходила при активном противодействии немцев. 23 февраля самолёт с командиром корпуса был обстрелян, в результате чего генерал-майор А.Ф. Левашёв погиб. В командование корпусом вступил начальник штаба полковник А.Ф. Казанкин. На земле корпус встретил сильное сопротивление немецких войск. Несмотря на это, десантники прошли в немецком тылу 20–22 км и 28 февраля вышли на рубеж, указанный для встречи с 50-й армией. Однако войска армии не смогли прорвать немецкую оборону, и 4-й воздушно-десантный корпус перешёл к обороне».

К слову сказать, части 4-го воздушно-десантного корпуса во взаимодействии с частями кавкорпуса генерала Белова вели боевые действия в тылу врага до июня 1942 года.

Считается, что почти за шесть месяцев войны десантники прошли по немецким тылам около 600 км, уничтожив около 15 тысяч солдат и офицеров противника.

Всего же за годы войны советское военное командование применяло более 50 воздушных десантов различного состава и предназначения.

Летом же 1942 года начался процесс расформирования всех воздушно-десантных корпусов. Так, в книге у Ю. Ненахова написано: «Примерно три четверти их личного состава, управление и части корпусного подчинения направлялись на создание гвардейских стрелковых дивизий (из расчёта одна дивизия на один корпус). Из сформированных таким образом в шестидневный срок (!) десяти дивизий девять направили на Сталинградский, а одну – на Северо-Кавказский фронт. Оставшиеся силы оставались в кадрах ВДВ – на их основе в будущем предполагалось развернуть ряд воздушно-десантных корпусов (третьего, а в некоторых случаях уже четвёртого формирования), но фактически они использованы для укомплектования вновь создаваемых гвардейских воздушно-десантных стрелковых полков».

«На этом боевой путь „классических“ советских ВДВ практически завершился, – констатирует автор. – За исключением крайне неудачных Вяземской (1942) и Днепровской (1943) операций советские десантники в своём настоящем качестве практически не применялись. Личный состав вновь сформированных осенью 1942-го восьми воздушно-десантных корпусов и трёх маневренных воздушно-десантных бригад, как правило, наиболее хорошо подготовленный и отличившийся в бою, в конце года был направлен на укомплектование создавшихся гвардейских воздушно-десантных стрелковых полков, аналогичных по своей организации и численности гвардейским стрелковым полкам. Наименование „гвардейский“ было присвоено всем вновь формируемым частям в порядке признания выдающихся заслуг их предшественников в кампаниях 1941–1942 годов и в качестве аванса за боевые заслуги в будущем. Гвардейские полки изначально предписывалось использовать в качестве ударных пехотных частей на наиболее ответственных участках фронта с сохранением возможности их использования при проведении воздушно-десантных операций. Например, три бригады вновь сформированного (уже в четвёртый раз – после его преобразования в 38-ю гвардейскую стрелковую дивизию) 4-го вдк, находившегося в Тейковских лагерях, были превращены в полки. Кроме того, формировался артиллерийский полк и до десяти отдельных батальонов и рот».

Борис Львович Васильев прекрасно помнит свои первые прыжки…

«Начались они, как только стали прибывать кандидаты в десантники, а это случилось быстро. Нас сразу же освободили от всех караульных и прочих строевых обязанностей, и мы в ещё не по штатам укомплектованном составе приступили к ежедневной и весьма жёсткой программе подготовки завтрашней воздушной пехоты.

Больше всего меня угнетало не долгое подвешивание на парашюте с командами: „Солнце в глаза“, „Ветер сносит влево“ или, скажем, „Ускорить планирование, впереди – лес“, а обязательные прыжки с трёх трамплинов на пути в столовую – высотою в полтора, два и три метра. Грунт под ними был утоптан до бетонной твёрдости, но для того чтобы попасть на завтрак, обед и ужин, каждый потенциальный десантник должен был спрыгнуть с каждого из трамплинов по крайней мере хотя бы раз (это – в лучшем случае). В лучшем потому, что за прыжками внимательно наблюдал инструктор по приземлению, который, присев на корточки, смотрел, как приземляется каждый из нас. А приземляться следовало на обе ступни одновременно и ни в коем случае не на носки, а только на полные ступни разом. А если он обнаруживал, что кто-то схитрил и приземлился на носки сапог, то тут же отсылал ослушника на повторный прыжок. Правильное – с точки зрения инструктора – приземление отдавалось ударом во всём теле, что поначалу, тяжко в нём и отзывалось. Инструктор был беспощаден, и я долгое время, пока не привык, ходил с постоянной тупой болью внизу живота.

Боялся ли первого прыжка с парашютом? Конечно, боялся, это естественно. Теоретически я знал, что привязан фалом к самолёту, что фал вытащит вытяжной парашютик, который, в свою очередь, извлечёт из ранца и основной парашют. Но то – в теории, а на практике перед вами – бездна.

Однако оказалось, что боязнь эта носит массовый характер, поскольку заранее были предусмотрены меры борьбы с нею. Не успела вспыхнуть лампочка, сигнализирующая, что мы – над целью сброса, как возле двери нашего „дугласа“ выросли крепкие сержанты, которым вменялось в обязанность просто-напросто выбрасывать очередного десантника из самолёта. Меня они выбросили тоже, хотя я к тому моменту оглох от стука сердца в собственных ушах.

Я летел к земле, ничего не видя и, кажется, мало что соображал. Ужас подкатывался к горлу, но тут меня рвануло за плечи, и падение резко замедлилось.

И пришло состояние небывалого восторга. Я парил над землёй, я с огромным любопытством разглядывал её снега, заметённые деревни и кривые русские дороги. И от этого никогда доселе не посещавшего меня восторга я горланил во всё горло…

Мы совершили по шесть прыжков, в том числе четыре с полным снаряжением и два – ночных. Правда, ночь была относительной, потому что снега отражали неизвестно откуда идущий свет и я видел, куда приземляюсь.

Всё шло удачно. Я удачно приземлялся, удачно гасил парашют, удачно скатывал его и волок к месту сбора. И так шло до первой половины марта.

16 марта 1943 года наш взвод подняли по тревоге, когда было ещё темно. В оружейной комнате выдали снаряжение из запечатанных отсеков, и мы поняли, что сброс будет боевым.

Это знали и бывалые оружейники. Помогая каждому подогнать одежду и оружие, они после обязательного приказа „попрыгать“ молча клали руку на плечо.

Мы грузились в уже прогретые и готовые к старту „дугласы“ в сером предрассветном полумраке. В первой – командир с полувзводом, во второй – я со своими восемнадцатью бойцами. И не успели как следует рассесться на узких боковых скамьях, как самолёты пошли на взлёт.