Текст книги "Защитники Русского неба. От Нестерова до Гагарина"

Константин Константинович Арцеулов

Константин Константинович родился 17 (29) мая 1891 г. в Ялте. Сам он писал об этом в автобиографии так: «Я родился и вырос в Крыму, детство провёл в доме моего деда художника Айвазовского, до его смерти в 1900 году».

Не потому ли будущий выдающийся лётчик на всю оставшуюся жизнь сохранил привязанность к Крыму и его красочной природе.

Знаменитый Иван Константинович Айвазовский во время работы в свою мастерскую никого не пускал. Возможно, он весьма бережно относился к секретам своего искусства. Ведь только у него из всех известных маринистов получалась живая и прозрачная вода.

Но всё же единственным человеком, кому разрешалось видеть работу великого художника, был его внук.

В пожилом возрасте Константин Константинович напишет: «По-моему, профессии художника и лётчика близки друг другу, потому что во многом требуют от человека одних и тех же врождённых или приобретённых черт и качеств: чувства пространства, движения в нём, темпа и ритма его, глазомера и тонкого чувства цвета, наблюдательности, аналитического отношения к обстоятельствам в работе, романтизма и предприимчивости, эмоциональности и глубокого знания своего ремесла».

Тогда он не рисовал, а был всего лишь только зрителем. Тем не менее впечатления детских лет, проведённых в доме деда, оказались весьма значительными и очень рано вызвали у него стремление к рисованию. Так в одном человеке поместилось сразу два: художник и авиатор.

Среднее образование Арцеулов получил в Севастопольском реальном училище. Там он впервые начал учиться рисовать. К тому же преподавание этой дисциплины в этом учебном заведении было поставлено весьма неплохо.

К этому времени относится и постройка первого в жизни планера. Константину только 13 лет. В 1905 г. его определяют в Морской кадетский корпус и он отправляется в Петербург. Классные занятия, три кампании на учебных парусных корветах в Балтике, парусные гонки до Ревеля и занятия живописью – всё это с лихвой уместилось в несколько лет обучения там. Но вскоре случилось непредвиденное. Кадет сначала заболел, а потом врачи нашли у подростка «слабые лёгкие». Словом, по приговору врачей Арцеулов был отчислен из корпуса в 1908 г.

Он возвращается в Крым и готовится к экзамену в Академию художеств. Затем снова Петербург, неудача при поступлении, учёба у известных художников в Москве (1908–1909 гг.) и снова в Петербурге. Вот только в студии Е. Е. Лансере он проработал всего две недели. Когда они закончились, началась сборка «Фармана-3» на заводе С. Щетинина. Эта работа помогла Арцеулову достаточно подробно ознакомиться с устройством самолётов и, в сущности, окончательно определила будущую его судьбу.

К слову, одно увлечение победило в выборе профессии второе. И вот почему. Ещё в реальном училище Арцеулов «был увлечён изучением парящего полёта птиц, мечтая добиться его и на планере». Он вспоминал: «Из Франции я привёз книги по авиации, среди них труд “Полёт птиц без взмахов крыльями”. В 1860 г. Муйер изучал парение орлов и грифов в Марокко, Египте, на склонах Атласских гор. И сам построил планер».

Итак, первый планер – в 1904 г., в Севастополе – А-1. Второй – в 1905 г. Там же – А-2. Третий – в 1908 г., в Феодосии, – А-3.

К. К. Арцеулов: «Начал я летать тогда, когда, собственно, авиация зарождалась. Русская авиация только-только начиналась ещё… Это было начало, а всякое начало трудно… Воздух не знали. Условия атмосферы были тогда мало изучены… Поэтому занятие авиацией было очень рискованно…

Ведь в большинстве авиаторы тогда строили свои планеры, сами их конструировали, сами их испытывали, на них летали. Ну, конечно, бывали случаи, когда это кончалось трагически, но это был передовой отряд, который создавал авиацию, который завоёвывал воздух. И, конечно, участие в этой авиации очень хорошо на меня действовало в этом отношении, что вызывало и во мне тоже, во-первых, известную, так сказать, смелость, а потом – желание творить в этой области. А каждую область двигать вперёд можно только творением». В общем, с первых дней работы в сборочном цеху Арцеулов стал готовиться к поступлению в авиашколу «Гамаюн».

С осени 1910 г. Константин Константинович учится в Гатчине. Сама учёба давалась легко, ведь у него уже был опыт полётов на планерах собственного изобретения. А летом 1911-го он сдаёт лётный экзамен на звание пилота-авиатора. Диплом за номером сорок пять ему торжественно вручат во Всероссийском императорском аэроклубе.

Фактически через год Арцеулова призывают в армию, где он служит в кавалерии в Крымском конном полку. Ещё через год увольняют в запас с производством в первый офицерский чин прапорщика.

Затем он работает инструктором в Севастопольском аэроклубе. Но вот начинается Первая мировая война, и Арцеулов по мобилизации снова попадает в армию.

На фронте Константин Константинович командует взводом в 12-м Уланском полку. Но он уже не может жить без неба. Находясь на излечении в госпитале, он телеграфирует высшему авиационному начальству: «Прошу сообщить могу ли быть принят лётчиком в отряд воздушного флота имею звание пилота-авиатора диплом императорского аэроклуба № 45 в случае возможности прошу ходатайствовать и телеграфировать 137 госпиталь прапорщику 12 уланского Белгородского полка Арцеулову».

Ответ приходит быстро, и его с согласия великого князя Александра Михайловича командируют в Севастопольскую школу авиации.

Весной 1915-го он прибывает в Крым, летом сдаёт экзамен и получает звание военного лётчика. После выпуска Арцеулова направляют в 18-й разведывательный корпусной авиаотряд. Этот отряд только с августа по сентябрь 1916 г. совершил 120 боевых вылетов и записал на свой счёт пять побед, потеряв всего один аэродром. Как-то сразу молодой офицер был замечен командованием и выдвинулся в ведущие лётчики. На стареньком «фармане» Арцеулов совершил 200 боевых вылетов на разведку и корректировку артиллерийского огня. И это на тихоходном и весьма хрупком аппарате!

Марк Галлай: «К трём орденам, которые Арцеулов заслужил, воюя в кавалерии, прибавились ещё два: Святой Анны 4-й степени с надписью “За храбрость” и Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом. <…>

21 мая 1916 года прапорщика Арцеулова направляют в Москву “для тренировки на аппаратах-истребителях”. <…> Оттренировавшись за два месяца на самолётах истребительного типа, Арцеулов возвращается на фронт.

Приказ по армии Юго-Западного фронта от 20 июля 1916 года гласит: командировать Арцеулова в VIII истребительный отряд.

И за неполных два месяца он проводит 18 успешных воздушных боёв, в которых обращает противника в бегство».

Тогда же под Луцком он подбивает германский «альбатрос». При падении самолёт пострадал, но был скоро отремонтирован, и с той поры Константин Константинович совершал дерзкие налёты на этом трофее. А в августе 1916-го Арцеулова похоронили заживо. В газетах Петрограда, Москвы и Парижа появились заметки о гибели в воздушном бою внука знаменитого художника Айвазовского. Но, к счастью, всё это оказалось не более чем слухами.

В сентябре 1916-го Арцеулова отзывают в Севастопольскую школу на должность начальника истребительного отделения, где он становится первооткрывателем в покорении «штопора».

Вот как это было со слов самого Арцеулова: «В 1916 г. меня командировали… для организации истребительного отдела при Севастопольской школе военных лётчиков. Здесь я получил возможность заняться вопросом “штопора” и способа выхода из него <…>, я понял, что надо сделать следующий шаг – сделать “штопор” умышленно и выйти из него. Я могу сказать, что, приняв такое решение, я оставался спокоен. Ведь парашюта тогда не было, и в случае ошибки полёт стал бы для меня последним, но закалка нервов в недавних боях помогла быть твёрдым в своём решении.

В ясное осеннее утро я поднялся на своём истребителе «Ньюпор-21», набрал высоту 2000 метров и, сделав пологий вираж, чтобы приготовиться, сбавил газ, выключил мотор. Потеряв скорость, нажимаю левую педаль. Левое крыло проваливается вниз. Какая-то сила заносит самолёт вокруг него. В быстром вращении всё сливается в опрокинутый конус. Внизу только мелькают строения аэроплана. Вот он “штопор”! Даю правую ногу, ручку “от себя”, крен влево. Самолёт как бы останавливается носом вниз и устремляется в пикирование. Выключаю мотор, и распираемый счастьем, уверенно повторяю “штопор” и иду на посадку. С тех пор по выполнению “штопора” начали обучать, как обычной фигуре пилотажа, и многие жизни лётчиков были спасены».

Таким образом, Константину Константиновичу первому удалось покорить самую страшную беду авиации – штопор. Благодаря своему опыту, таланту и храбрости он смог найти средство для его укрощения, чем спас жизни очень и очень многих лётчиков.

Имя же его с тех пор стало бессмертным.

В 1920 г., когда Красная Армия подошла к Перекопу, Арцеулов перешёл на сторону красных. В 1921 году он получает назначение в 1-ю Московскую школу красных военлётов, что располагалась на Ходынском поле. Сначала он был лётчиком-инструктором, а потом начальником лётной части. В этой школе Константин Константинович подготовил более 200 красных военлётов.

Знаменитый лётчик-испытатель М. М. Громов с восторгом будет отзываться о своём учителе: «Я познакомился с Арцеуловым, будучи только-только оперившимся инструктором Московской школы авиации, в которую он и прибыл. Внимание всей школы всколыхнулось. Все инструкторы знали, кто такой К. К. Арцеулов. Лучший из лучших “ньюпористов”, инструктор Качинской школы. Самое замечательное в нём, как в одном из первых русских лётчиков – это творческая мысль о полётах. А в результате блестящее историческое событие в нашей авиации – он первым выполнил штопор, тем самым доказав, что из штопора можно выходить тем методом, которым пользуются все лётчики мира до сего времени.

Воображение может только дополнить вершину его дерзания – ведь тогда летали без парашютов. Полёты Арцеулова в Московской школе поразили нас “интеллектуальным почерком”. Его высший пилотаж на “ньюпоре” блистал не только чистотой исполнения, но и той индивидуальностью композиции, которая была принята всеми нами, как выдающееся явление в нашей авиации. Арцеулов стал одним из основателей “планерного кружка” в Московской школе авиации. Он не только был одним из первых советских планеристов, но и сам сконструировал планер, который построил в одном из ангаров нашей школы.

Авиационная карьера Константина Константиновича – это только часть проявления его одарённости и способностей…

Он был замечательным художником. Да и мог ли он не быть талантливым художником – ведь он внук И. К. Айвазовского. Талант и одарённость его дополнялись превосходным внешним и внутренним обликом. Брюнет с прямым пробором, подчёркивающим удивительную симметричность лица; большие глаза восточного типа с длинными ресницами; профиль, которому может позавидовать каждый претендующий на благородство внешности. Присущая ему утончённо-скромная манера естественно держаться в любой обстановке. Он был умён, скромен, остроумен, но немногословен. Несмотря на его скромность, мы все знали, что он храбр и смел в любой самой сложной обстановке – и в воздухе, и на земле. Сколько бы перебилось людей с 1916 по 1928 год, если бы К. К. Арцеулов на практике не открыл доступный для всех метод выхода из штопора. Это был его творческий подвиг в истории авиации».

В 1927 г. Арцеулов переходит в гражданскую авиацию, работает лётчиком-испытателем, проводит аэрофотосъёмку на Урале и в Средней Азии. Однако в 1930 г. его отлучают от неба навсегда. По доносу Константина Константиновича ссылают на Север, в Архангельск. Только через пять лет его освободят, и он будет работать художником-графиком. Более того, Арцеулову запретят проживать в крупных городах, и он обоснуется в Можайске. Лишь в 1947 г. ему позволят вернуться в Москву, а в 1956 году полностью реабилитируют.

Оставшуюся часть жизни Арцеулов посвятит своему любимому увлечению – рисованию, будет заниматься иллюстрированием книг по авиации.

«Любовь эта у меня была как детская болезнь, которая потом, с возрастом, перешла просто в страсть, – расскажет о себе Константин Константинович. – Я настолько увлекался полётами, что уже подозревал, нормален ли я. Потому что тогда, в то время, когда авиации ещё не было, считали, что тот, кто думает летать – не говоря уж о том, кто пытается, – человек, без сомнения, ненормальный. Настолько велико было недоверие к возможности человека полететь…»

Умер великий лётчик 18 марта 1980 г., всего лишь два месяца не дожив до своего 90-летия…

Суровый отбор (Командующие воздушными армиями в годы войны)

В ходе начального периода Великой Отечественной войны руководство ВВС Красной Армии столкнулось с проблемой децентрализованного управления, когда на долю армейской авиации приходилось 83 % авиаполков, а на долю фронтовой авиации всего 17 %.

Такое сосредоточение значительных сил авиации фронта в общевойсковых армиях привело к распылению немногочисленных её сил, а также полностью исключило централизованное управление и массированное применение авиации во фронтовых операциях.

То же самое можно сказать и о подчинении ВВС фронта командующему войсками фронта, которое исключало централизованное управление ВВС РККА со стороны их командующего, затрудняло массированное применение авиации на стратегических направлениях. Главный маршал авиации А. А. Новиков вспоминал: «Но авиация – особый вид вооружённых сил. Она не терпит расчленённости своих сил и разобщённости в боевых действиях. Её ударная мощь и результативность, а следовательно, и помощь наземным войскам тем выше, чем сосредоточённее и целенаправленнее её усилия. В войсках же эти аксиомы в то время только-только познавались. На авиацию многие общевойсковые командиры тогда всё ещё смотрели просто как на некую сопутствующую силу, обязанную действовать только в интересах наземных войск и преимущественно локально, то есть в границах, занимаемых этими войсками, и по вражеским объектам, находящимся в этих границах.

Такое в корне порочное понимание роли авиации приводило к явлениям подчас столь нелепым, что мы, авиаторы, только руками разводили. В первые недели войны нам нередко приходилось выслушивать такие, к примеру, просьбы: прочесать авиацией лес, разбомбить район, сжечь определённые кварталы в населённом пункте, уничтожить пулемётное гнездо на какой-нибудь горушке и т. п. Короче, ставились задачи, совершенно несвойственные авиации и поэтому нереальные. Конечно, всё это можно сделать, но практический результат таких действий окажется весьма невелик, во всяком случае, не будет эквивалентен потраченным усилиям и средствам на выполнение подобных заданий».

Таким образом, советские ВВС были лишены как маневренных, так и ударных возможностей.

К слову сказать, в ВВС Германии около 15 % сил авиации находилось в составе полевых армий, а остальные 85 % авиации составляли воздушные флоты, непосредственно подчинявшиеся главкому ВВС и выполнявшие боевые задачи лишь в оперативном взаимодействии с объединениями сухопутных войск.

Благодаря именно такой организационной структуре немецкое командование без труда организовывало и выполняло маневры вдоль фронта, концентрировало основные силы люфтваффе на главном направлении действий наших войск, избегая создания крупных авиационных резервов для переноса усилий авиации с одного направления на другое.

25 января 1942 г. в директиве командующего ВВС Красной Армии генерал-полковника авиации П. Ф. Жигарева говорилось: «Использование авиации фронтов, учитывая её ограниченное количество, в настоящее время осуществляется неправильно. Командующие Военно-воздушными силами фронтов вместо целеустремлённого использования авиации на главных направлениях против основных объектов и группировок противника, препятствующих успешному решению задач фронта, распыляют средства и усилия авиации против многочисленных объектов на всех участках фронта. Подтверждением этому служит равномерное распределение авиации между армиями…

Массированные действия авиации со стороны командующих Военно-воздушными силами фронтов в интересах намеченных операций производятся нерешительно или вовсе отсутствуют».

15 марта 1942 г. командующий ВВС РККА впервые докладывает Сталину о необходимости создания крупных авиационных объединений.

«Для успешной борьбы с противником авиации не хватает организованного единства и единого командования, а для устранения этих недостатков нужно сформировать крупные авиационные объединения», – подчёркивает генерал Жигарев.

3 апреля 1942 г. в очередном докладе командующего вождю звучат уже более конкретные предложения: «Боевая практика показывает, что современная авиация способна оказать решающее влияние на ход наземных операций, но при условии массирования её усилий на решающих направлениях. Если же авиация равномерно распылена по всему фронту, то эффективность её действий резко снижается. Поэтому управление всей авиацией страны надо сосредоточить в одних руках, <…> т. е. в руках командующего ВВС Красной Армии, который и будет получать задачи от Ставки».

Вместо ВВС фронтов и армий предлагалось создать пять действующих авиационных армий (от 300 до 750 самолётов), каждая из которых будет поддерживать и прикрывать войска нескольких фронтов и подчиняться по всем вопросам непосредственно командующему ВВС. Принятие такого решения однозначно способствовало бы повышению маневренности авиации и снижению потребностей в авиационных резервах Ставки ВГК.

Предложения начальника оперативного управления Генерального штаба Красной Армии генерал-майора авиации Викуленкова, изложенные им 19 апреля 1942 г., значительно поддерживали идею командования ВВС.

По его мнению, весной 1942 г. германская авиация на Восточном фронте уже не имела такого превосходства перед советской авиацией в качестве лётного состава, в количестве и качестве авиационной техники, которое было ещё недавно.

«Однако, – докладывал он заместителю начальника Генерального штаба генералу Василевскому, – немцам часто удаётся на отдельных участках фронта или направлении достигать превосходства в воздухе и порою создать видимость общего превосходства ВВС».

В качестве примера он привёл боевые действия люфтваффе против пяти советских фронтов, когда их воздушных флота по очереди «навалились» на них, создавая превосходство. При этом наши фронты не смогли обеспечить даже элементарного взаимодействия своей авиации.

Сталина убедили мнения специалистов и 5 мая 1942 г. он визирует приказ НКО СССР о расформировании ВВС Красной Армии и создании крупных авиационных объединений фронтовой авиации.

Так были созданы воздушные армии.

Каждая такая армия, имея точно такую же численность самолётов, как ВВС фронта и ВВС армий, стала способна решать гораздо более эффективно обычные и самые сложные боевые задачи.

К сожалению, удалось преодолеть распыление фронтовой авиации лишь в рамках фронта, но распыление фронтовой авиации сохранилось в рамках стратегического направления и всего советско-германского фронта.

Следовательно, для переноса усилий фронтовой авиации как с одного фронта на другой, так и с одного стратегического направления на другое, всё равно требовались крупные авиационные резервы Ставки ВГК.

То есть создание воздушных армий как первая попытка достичь централизованного управления авиацией с целью массированного её применения не было доведено до своего логического конца.

Так как в конечном итоге созданные 17 воздушных армий, разбросанные по фронтам, фактически не имели крупных сил авиации.

Теперь же стали поступать предложения изъять воздушные армии из подчинения фронтов и подчинить непосредственно Ставке ВГК через командующего ВВС и его штаб, а во фронтах оставить только разведывательную авиацию и смешанные авиаполки.

Были и ещё более конструктивные предложения. Однако их так и не удалось реализовать в дальнейшем, а воздушные армии остались в подчинении фронтового командования, не решив проблему крупных авиационных резервов.

Путь массирования сил авиации на главном направлении нашли за счёт маневра крупными авиационными резервами при наличии в каждом фронте немногочисленных воздушных армий.

Итак, приказом НКО СССР от 5 мая 1942 г. была создана первая воздушная армия.

В приказе Сталина подчёркивалось: «В целях наращивания ударной силы авиации и успешного применения массированных авиационных ударов – объединить авиасилы Западного фронта в единую воздушную армию, присвоив ей наименование 1-й воздушной армии».

В том же мае 42-го были сформированы 2-я, 3-я, 4-я и 8-я воздушные армии, в июне – 5-я и 6-я, в июле – 14-я и 15-я, в августе 16-я и в ноябре 7-я, 13-я и 17-я воздушные армии.

Следовательно, к ноябрю 1942 г. из подчинения общевойсковых армий была изъята вся боевая авиация. Им лишь оставили по одному смешанному авиаполку для выполнения задач разведки и связи.

По мнению специалистов, «воздушные армии оказались самой удачной формой организационной структуры фронтовой авиации».

Однако не все цели были достигнуты.

Так кто же командовал этими воздушными армиями? Какими дорогами пришли к их руководству авиационные военачальники?

Всего за годы войны с 1942 по 1945 год воздушными армиями командовали 26 человек.

14 из них начали службу в авиации сразу или через некоторое время спустя после призыва в Красную Армию. Остальным понадобились годы, чтобы по воле случая оказаться в ВВС.

Так, например, К. А. Вершинин до учёбы в Военно-воздушной академии командовал стрелковой ротой и батальоном.

В. А. Виноградов, прежде чем стать мотористом Военно-теоретической школы ВВС в Ленинграде, командовал взводом и был заместителем командира роты.

А. Е. Голованов в годы Гражданской был разведчиком, в межвоенный период служил в органах ОГПУ.

С. К. Горюнов в годы Гражданской войны воевал красноармейцем, был военным комендантом, командиром роты и батальона, прежде чем в 1924 году окончил 2-ю военную авиашколу в Борисоглебске.

Д. Ф. Кондратюк служил в кавалерии и только после окончания Высшей кавалерийской школы (в 1923 г.) учился в военной школе лётчиков-наблюдателей.

Н. Ф. Науменко прошёл путь от красноармейца до командира кавалерийского взвода. В 1925 г. окончил Тверскую кавалерийскую школу и только в 1928 г. школу лётчиков-наблюдателей.

Н. Ф. Папивин до 1928 г. служил политруком батальона, командиром взвода и помощником командира пулемётной роты. И лишь затем стал курсантом 2-й военной школы лётчиков.

И. Г. Пятыхин в авиацию попал с должности командира кавалерийского взвода. Службу в ней начал стажёром-лётчиком-наблюдателем.

С. Д. Рыбальченко в ВВС оказался только после окончания Военной академии им. Фрунзе в 1936 г. До этого он прошёл путь от красноармейца до командира батальона.

И. М. Соколов до назначения на должность инструктора-лётчика-наблюдателя (1930 г.) служил командиром эскадрона.

П. С. Степанов до назначения начальником политотдела авиабригады занимал должности: инструктора политотдела, начальника клуба стрелковой дивизии, военкома артиллерийского дивизиона, помполита полка, военкома артиллерийского дивизиона, помполита полка, военкома батальона и склада авиаэскадрильи.

С. А. Худяков до обучения в ВВА им. Н. Е. Жуковского (окончил в 1936 г.) служил в кавалерии начальником штаба полка.

Если посмотреть на уровень военного образования командующих воздушными армиями, то он выглядит следующим образом: военные академии до войны закончили всего – 8 командующих (К. А. Вершинин в 1932 г. – ВВА им. Н. Е. Жуковского; С. К. Горюнов в 1932 г. – ВВА им. Н. Е. Жуковского; П. Ф. Жигарев в 1932 г. – ВВА им. Н. Е. Жуковского; С. А. Красовский в 1936 г. – ВВА им. Н. Е. Жуковского; С. И. Руденко в 1932 и 1936 гг. – командный и оперативный факультеты ВВА им. Н. Е. Жуковского; С. Д. Рыбальченко в 1936 г. – ВВА им. М. В. Фрунзе; К. Н. Смирнов в 1936 г. – ВВА им. Н. Е. Жуковского; С. А. Худяков в 1936 г. – ВВА им. Н. Е. Жуковского); курсы при Военно-воздушной академии и академии Генерального штаба закончили 14 человек (В. А. Виноградов в 1940 г.; С. К. Горюнов в 1939 г.; В. Н. Жданов в 1928 г.; Д. Ф. Кондратюк в 1931 г.; С. К. Красовский в 1926 г.; Н. Ф. Науменко в 1934 г.; Н. Ф. Папивин в 1933 г.; Ф. П. Полынин в 1935 г.; А. С. Сенаторов в 1939 г.; К. Н. Смирнов в 1926 и 1930 гг.; И. М. Соколов в 1935 г.; В. А. Судец в 1933 г.; Т. Т. Хрюкин в 1939 и 1941 гг.; В. Н. Бибиков в 1941 г.).

Оставшиеся 7 командующих имели следующее образование:

А. Е. Голованов – лётная школа в 1932 г.;

М. М. Громов – школа авиации в 1918 г.;

И. П. Журавлёв – военно-теоретическая авиашкола в 1925 г. и 2-я военная школа лётчиков в 1927 г.;

Т. Ф. Куцевалов – военно-теоретическая школа в 1927 г. и 1-я военная школа лётчиков в 1928 г.;

И. Г. Пятыхин – Ивано-Вознесенская школа комсостава РККА в 1925 г., 3-я военная школа лётчиков и лётчиков-наблюдателей в 1930 г., Хабаровская школа лётчиков в 1934 г. и Высшая лётно-тактическая школа в Липецке в 1937 г.;

Д. Я. Слобожан – военно-теоретическая школа лётчиков в 1928 г.; 2-я военная школа лётчиков в 1929 г., курсы усовершенствования по технике пилотирования при 1-й военной школе лётчиков;

П. С. Степанов – экстерном общевойсковая школа в 1931 г., военная школа лётчиков и лётчиков-наблюдателей в 1932 г., курсы при 1-й военной школе лётчиков в 1935 г.

По национальности из 26 командующих: 5 – украинцы (Кондратюк, Куцевалов, Руденко, Судец, Слобожан); 1 – белорус (Бибиков); 1 – армянин (Худяков).

Все остальные русские.

Если оценивать возраст командующих, то в 30 лет в командование воздушной армией вступил А. С. Сенаторов; в 32 года Т. Т. Хрюкин и В. Н. Бибиков; в 37 лет В. А. Виноградов, И. П. Журавлёв и Ф. П. Полынин; в 38 лет А. Е. Голованов, Т. Ф. Куцевалов, И. Г. Пятыхин, С. И. Руденко; в 39 лет С. Д. Рыбальченко и В. А. Судец; в 40 лет Н. Ф. Папивин, С. А. Худяков, Д. Я. Слободжан; в 41 год Н. Ф. Науменко и П. С. Степанов; в 42 года И. М. Соколов, П. Ф. Жигарев, К. А. Вершинин; в 43 года С. К. Горюнов, М. М. Громов, К. Н. Смирнов; в 45 лет С. А. Красовский; в 46 лет Д. Ф. Кондратюк; в 48 лет В. Н. Жданов.

Из 26 авиационных военачальников, командовавших в годы войны воздушными армиями, только 15 генералов и маршалов авиации командовали ими от момента вступления в эту должность до конца войны.

Остальные командовали воздушными армиями либо очень незначительное время, либо были назначены впоследствии на другие должности. На то были совершенно разные причины и основания.

Так, например, Константин Николаевич Смирнов, лётчик с 1921 г., войну встретил в должности командира 2-го авиакорпуса. С октября 41-го командовал 101-й истребительной авиадивизией, которая прикрывала Воронеж как важный промышленный центр и узел дорог.

С января 1942 г. – он командующий ВВС 12-й армии Южного фронта, которая принимала участие в Барвенково-Лозовской наступательной операции. В июле того же года его назначают командующим 2-й воздушной армией, принимавшей участие в Воронежско-Ворошиловградской оборонительной операции, Сталинградской битве.

Хоть и считается, что К. Н. Смирнов умело организовал боевые действия соединений армии по прикрытию и поддержке войск Воронежского и правого крыла Юго-Западного фронтов, срыву попыток противника деблокировать окружённую под Сталинградом группировку 6-й немецкой армии, тем не менее в мае 1943 г. его назначают командующим ВВС Приволжского военного округа. В июне 1946 г. генерал-лейтенант авиации (1944 г.) Смирнов вступает в командование авиацией воздушно-десантных войск, а в июне 1951 г. его отправляют в отставку. На тот момент ему было всего 52 года.

Павел Степанович Степанов войну встретил в должности заместителя начальника Главного управления ВВС Красной Армии по политчасти. Вскоре его чистого политработника назначают временно командующим авиагруппой на Брянском фронте, затем командующим авиагруппой на Южном.

С октября 41-го он координирует действия авиации двух фронтов (Западного и Калининского) и ВВС МВО в ходе отражения наступления противника на Москву. Именно тогда корпусной комиссар Степанов вошёл в историю. Об этом историческом факте рассказал Главный маршал авиации А. Е. Голованов. Дело было так: «Шло обсуждение дальнейшего боевого применения дивизии. Раздался телефонный звонок. Сталин, не торопясь, подошёл к аппарату и поднял трубку. При разговоре он никогда не держал трубку близко к уху, а держал её на расстоянии, так как громкость звука в аппарате была усиленная. Находящийся неподалёку человек свободно слышал разговор. Звонил корпусной комиссар Степанов – член Военного совета ВВС. Он доложил Сталину, что находится в Перхушково (здесь, немного западнее Москвы, находился штаб Западного фронта).

– Ну, как у вас там дела? – спросил Сталин.

– Командование ставит вопрос, что штаб фронта очень близок от переднего края обороны. Нужно штаб фронта вывести на восток за Москву, а КП организовать на восточной окраине Москвы!

Воцарилось довольно длительное молчание…

– Товарищ Степанов, спросите товарищей – лопаты у них есть? – спросил спокойно Сталин.

– Сейчас… – вновь последовала долгая пауза.

– А какие лопаты, товарищ Сталин?

– Всё равно какие.

– Сейчас… – Довольно быстро Степанов доложил: – Лопаты, товарищ Сталин, есть!

– Передайте товарищам, пусть берут лопаты и копают себе могилы. Штаб фронта останется в Перхушково, а я останусь в Москве. До свидания.

Не торопясь, Сталин положил трубку. Он даже не спросил, какие товарищи, кто именно ставит эти вопросы. Сталин продолжил прерванный разговор».

С января 1942 г. Степанов командовал авиационной группой на Волховском фронте, был представителем Ставки по руководству боевыми действиями авиации.

В июне 1942 г. – он командующий авиационной группой в Сталинграде, а в августе вступает в командование 16-й воздушной армией (с 8 августа 1942 г. по 28 сентября 1942 г.). На этом карьера генерал-лейтенанта авиации (1943 г.) Степанова обрывается…

Уже с сентября 1942 г. Павел Степанович командует ВВС Южно-Уральского военного округа, с сентября 1943 г. – ВВС Орловского военного округа, с сентября 1944 г. – ВВС Архангельского военного округа. Через три года (апрель 1948 г.) его последняя должность – командующий ВВС Южно-Уральского военного округа. В 1954 г. Степанова уволили в отставку. Ему было всего 53 года.

Алексей Сергеевич Сенаторов стал лётчиком в 1932 г., после окончания Одесской авиашколы. Войну встретил в должности командующего ВВС 1-й отдельной Краснознаменной армии. В июне 1942 г. его назначили командующим 9-й воздушной армией Дальневосточного фронта. Этой армией он командовал до 1944 г., до нового назначения – заместителем командующего 16-й воздушной армией по боевой подготовке.