Текст книги "Десантник. Остановить блицкриг!"

Полог палатки колыхнулся, и гауптман втолкнул внутрь обещанного пленного… пленную. Несколько секунд Нойманн с интересом разглядывал ее. Девушка, лет двадцать – двадцать пять, достаточно красивая. Средней длины темно-русые волосы, собранные на затылке в хвост, правильные черты лица, на удивление чистая кожа. Пожалуй, даже слишком чистая для какой-нибудь местной пейзанки. Ухоженные, хоть и в грязных разводах, кисти рук и особенно ногти с неплохим маникюром. Гм, а вот это уже интереснее. Городская? Спаслась с какого-то разбомбленного эшелона? Возможно…

И еще очень, очень испуганная – страх, казалось, буквально плещется в глубоких карих глазах. А вот одежда абсолютно нетипичная для местных: свободного покроя серо-зеленые брюки, порядком перепачканные на коленях, и шнурованные ботинки на толстой подошве, чем-то отдаленно похожие на обувь горных егерей или парашютистов. Штаны, впрочем, тоже не слишком-то схожи с обычной гражданской одеждой, скорее, нечто, предназначенное для спорта или туризма. Легкая куртка какого-то излишне яркого желтого цвета, один рукав надорван, но еще держится, под ней белая… майка? Нет, скорее футболка с непонятной надписью на русском. Какой странный подбор и фасон одежды! ТАК местные уж точно не одеваются. Scheiße, да так вообще никто не одевается ни здесь, ни в Германии или, допустим, той же Франции! Пожалуй, Ганс прав, действительно весьма любопытно, кто она такая и что здесь делает…

– Понимаете, что я имел в виду? – негромко спросил гауптман. – Возможно, следовало сразу отправить ее в контрразведку, но сначала я решил… посоветоваться с вами.

«Хитрец», – мрачно подумал Нойманн, прекрасно заметивший в речи подчиненного крохотную паузу. – «И контрразведку вовремя приплел, и на свое особое отношение к непосредственному командиру намекнул. Посоветоваться он решил! Интриган хренов».

– Она определенно русская, по-немецки не говорит, зато пыталась что-то сказать, если я правильно понял, на английском языке. Но могу ошибаться.

– Благодарю вас, господин капитан, – осторожно, чтобы не спровоцировать новый приступ головной боли, кивнул майор. – Вы поступили абсолютно правильно, я это обязательно учту, – Отто тоже умел акцентировать нужные слова. – Возвращайтесь к выполнению своих обязанностей. Да, и скажите караульному, чтобы прислали писаря, он неплохо знает русский. При ней не было оружия?

– Нет, только это, – Ганс аккуратно выложил на поверхность походного стола складной перочинный нож, непривычного вида коробок спичек, смятый носовой платок и пудреницу со вполне знакомой Нойманну надписью «Lancоme» (после вторжения во Францию сам отправлял супруге парфюмерию этой фирмы) на треснувшей пластмассовой крышке. Французская? У найденной в глуши русской женщины? Еще более любопытно…

– Это все?

– Практически. Вот это – самое интересное, господин майор! Подозреваю, что это некий, гм, прибор, – гауптман аккуратно пристроил рядом с ножом непонятную плоскую коробочку размером с две пачки сигарет, но гораздо более тонкую. Верх которой занимала какая-то темная глянцевая поверхность, на первый взгляд – вроде бы стеклянная. Никаких ассоциаций странная штуковина у комбата не вызывала, поскольку ни на что знакомое похожа решительно не была. Вообще ни на что.

– Прибор? Сомневаюсь, больно уж маленький, ничего подобного просто не существует. Впрочем, хорошо, постараюсь разобраться. Идите и поторопитесь насчет писаря, я не собираюсь тратить на это все свое время…

Глава 5

 
От чистого истока в прекрасное далёко,
В прекрасное далёко я начинаю путь…
 

Ю. Энтин

– Поясни? – продолжал морщить лоб старший лейтенант.

Остальные просто промолчали: спецназовцы ждали продолжения, а Батищев с Борисовым практически ничего не поняли, судя по сосредоточенному выражению лиц, тоже дожидаясь объяснений.

– Попробую.

Подобрав сухую ветку, Леха расчистил подошвой ботинка небольшую площадку и решительно прочертил глубокую линию. Пересек ее легким поперечным штрихом:

– Михалыч, Вася, глядите сюда. Остальные – по желанию, вам проще понять. Вот эта линия – наше общее прошлое, идущее, так сказать, из глубины веков и от сотворения мира. Тот самый основной временной поток. Поперечная – сегодняшнее утро, когда погиб Гудериан и сгорела куча фрицевской бронетехники. Если по-умному – точка бифуркации, то есть разделения. Пока понятно? Добро, поехали дальше.

Степанов добавил еще одну глубокую черту, начинающуюся от поперечной и идущую строго параллельно основной. Ну, настолько строго, насколько позволили его чертежные способности и подручный инструмент, разумеется. Ткнул палкой в самое ее начало:

– Мы сейчас где-то вот здесь. В самом начале новой временной ветки. Все дальнейшие события которой являются результатами наших сегодняшних действий. Упрощая, поясню: в этой новой истории больше нет ни Гудериана, ни нескольких десятков сгоревших танков. Вернее, они есть, но никакого участия в будущих событиях принять уже не смогут. Поскольку первый помер, а остальные годятся исключительно в переплавку или требуют серьезного ремонта.

– Лех, а я, кажись, понял! – неожиданно подал голос тот, кого десантник, честно говоря, ожидал услышать меньше всего – сержант Борисов: – Это ж навроде железной дороги, так? Сначала одна колея, потом стрелка-развилка – и дальше – уже две колеи. Когда товарищ лейтенант госбезопасности генерала ихнего грохнул, а твои товарищи фашистские танки пожгли, стрелка-то – щелк! – и переключилась. И теперь мы по другому пути поехали. Хоть и в том же самом направлении. Верно излагаю?

– Верно, – ошарашенно пробормотал десантник. – Хороший пример, пожалуй, даже получше моего будет. Молодец, товарищ Василий, сечешь тему!

– Ну, а чего ж… – зарделся от похвалы летун, вызвав уважительный взгляд особиста. – Батька-то мой еще с царских времен машинистом на железке служил. В революцию пятого года стачечный комитет возглавлял! Жаль, погиб рано, беляки в восемнадцатом годе убили.

– Все это, конечно, интересно, но отчего ты считаешь, что мы именно в параллельном мире? – спросил Владимир, переглянувшись с товарищами.

– Так именно из-за вас и считаю! – почти весело ответил Леха. – Не понял? Вот и я тоже не сразу врубился, а потом немного подумал – полезное, кстати, занятие! – и дошло. Все ведь очень даже просто: измени мы СВОЮ собственную историю – вас бы сейчас рядом со мной просто не было. Да и меня, скорее всего, тоже тут не наблюдалось. Не понимаешь?

– Не совсем.

– Ну, вот смотри: какова вероятность, что, пойди история иначе, я бы появился на свет? Нет, возможно, что и появился бы, до моего рождения всего-то полстолетия с небольшим. А у вас? У всех пятерых? Вы-то ведь и вовсе только через пару веков должны родиться!

– И что это доказывает?

– Многое. Те же самые фантасты считают, что чем дальше в прошлом происходит воздействие, тем глобальнее окажутся изменения будущего. Проще говоря, в мое время, через пятьдесят-семьдесят лет, эти самые изменения будут одни, а в ваше, через двести, – совсем другие. И чем дальше, тем сильнее поменяется история, а значит, и судьбы живущих людей! Даже если вы все-таки родитесь, шансы на то, что все пятеро станете военными, окажетесь в спецназе да еще и будете служить в одном подразделении, практически стремятся к нулю. Да и моя судьба почти наверняка окажется абсолютно иной. Если перед поступлением не отслужу в десанте – меня почти наверняка грохнут в первом же бою, поскольку выжить удалось исключительно благодаря всему тому, чему в родной армии обучили. Ну и дальше в том же духе: не поступлю на геологический – не пойду в экспедицию. Не пойду в экспедицию – не найду этот ваш маяк. Не найду маяк – не перенесусь в прошлое, вас не пошлют на мои поиски и мы не встретимся… ну и так далее. Словно костяшки домино: упала одна – повалились все. Цепная реакция, короче. Теперь врубился?

– В целом. Хотя и не могу сказать, что ты меня полностью убедил.

– Так я еще и не закончил, – фыркнул Степанов. – Теперь самое главное. Помнишь ваш скоропостижно погасший портал? А теперь прикинь, когда именно это произошло, вернее – после ЧЕГО?

Несколько мгновений старший лейтенант напряженно размышлял, затем чуть растерянно взглянул на десантника:

– Думаешь? Гудериан?

– Да практически убежден! – серьезно кивнул Леха. – Уж больно все логично сходится, практически одно к одному. Само по себе мое попадание в прошлое, понятное дело, ничего изменить не могло. И те пострелушки, что мы с Васей по дороге устроили, тоже. И даже того, что мы с летуном целого фон-барона в плен захватили да фашистский аэродром рванули, для изменения истории оказалось, видимо, маловато, поэтому вы меня и нашли. Зато когда Михалыч «быстроногого Гейнца» на тот свет отправил, все и понеслось. Точка невозвращения оказалась пройдена. Ну, или точка бифуркации, как я уже говорил.

– Значит, назад нам не вернуться? Так получается?

– А вот этого я как раз и не говорил, – мотнул головой Степанов. – Тут все зависит исключительно от того, насколько ваши спецы научились с временем управляться. Если они в курсе про параллельные миры и прочие хроноответвления, то вполне могут вас и найти – сам же говорил, в скафандрах какие-то супер-пупер маячки имеются, по которым можно ваше местоположение отследить. Так что не паникуй раньше срока. Хотя, подозреваю, это может оказаться и весьма небыстрым делом. Ну, вот как-то так, коллега…

Договорив, Алексей с облегчением перевел дыхание. Ф-фух! Крайний раз только на выпускных госэкзаменах в институте столько говорил, аж горло пересохло!

Залпом допив остывшее кофе, смял стаканчик, бросив его в кучку оставшегося после приема пищи мусора. Ближайший спецназовец поднес небольшой цилиндрик, щелкнул клавишей – оберт-ки пыхнули быстрым бездымным пламенем, не оставившим после себя даже золы. Леха мысленно одобрил: удобно. Ни следов, ни запаха – никакая собачка не вынюхает. А к грамотно натренированным поисковым собачкам бывший боец разведроты ВДВ сержант Степанов еще со времен срочной службы испытывал вполне однозначные чувства. Интересно, что за пластик такой, коль горит, словно порох? Или не в пластике дело, а в той цилиндрической штуковине? Нужно будет не позабыть спросить, любопытно же…

– Уходить нужно, – подвел итог недолгой дискуссии старлей Локтев. – Да, Алексей, ты познакомиться хотел? Сейчас самое время, потом, боюсь, уже некогда будет. Мужики, стройся!

Космодесантники, улыбаясь, поднялись на ноги. Леха с товарищами сделали то же самое. Так уж вышло – случайно или нет? – что люди из разных времен оказались напротив друг друга. Гости из далекого будущего стояли напротив не менее далеких предков, пятеро против троих. Причем один из этих троих тоже был здесь чужим. Или уже не чужим, а своим? Как и все остальные?

– Виктор Прохоров, младший лейтенант, мой зам, – представил Владимир первого товарища, крайнего с левого фланга, и названный боец, русоволосый, как и командир группы, коротко кивнув, первым протянул ладонь. Рукопожатие оказалось крепким, мужским. Взгляд бойца Лехе тоже понравился. Серые глаза смотрели спокойно и рассудительно, и в то же время где-то в самой их глубине высверкивали смешливые искорки: мол, поглядим еще, на что ты, товарищ предок, годен! Нормальный мужик!

– Стэнли Федюкевич, старший прапорщик, наш самый главный спец по всему, что взрывается. По тому, что сразу взрываться не хочет, – тоже.

Степанов пожал руку спецназовца, автоматически, как учили когда-то, анализируя внешность. Темные волосы, карие глаза. Ироничный взгляд. Старый шрам через всю левую щеку: интересно, это у них в будущем так с пластикой плохо, или сам захотел оставить на память? Скорее, второе: спецы по минно-взрывному – те еще перцы. Куда до них обычному бойцу – элита… ну, по крайней мере, в его время.

– Михаил Родимов, сержант, как и ты. Просто боец… невидимого фронта. Ну, если не считать, что он мне дважды жизнь спас. Жрет, правда, за двоих, но зато силушкой не обижен, сам видишь.

– Командир, а не прогуляться б тебе в вакуум и без скафандра? – смущенно прогудел здоровенный, словно тот самый хрестоматийный славянский шкаф, космодесантник, пряча взгляд светло-голубых глаз.

И с широкой улыбкой протянул не менее широкую ладонь:

– Рад познакомиться! Я, хоть и не на самой прародине родился, но прадед мой точно отсюда был. А прапрадед – так и вовсе без вести в сорок втором пропал. Так что, Леха, это и моя война тоже, ты не думай.

Оставив комментарий подчиненного без внимания, старлей, скрыв улыбку, продолжил:

– Ну и наш высокотехнологический гений, Йохан Берг, тоже сержант, поскольку молодой еще, всего только второй боевой выход. Но по-дающий большие надежды. Знает все про радиотехнику и компьютерные системы двадцать второго века. Насчет двадцатого – не уверен. Короче говоря, отвечает за связь, электронику и все такое прочее.

Самый молодой из всех, рыжеволосый и с веснушчатым лицом спецназовец пожал ладонь Степанова:

– Командир прав. Отчасти. Но я, думаю, разберусь.

И сумрачно добавил:

– Насчет имени и фамилии – не обращайте внимания. Я хорошо учил историю и прекрасно знаю, что такое нацизм и фашизм.

Быстро переглянувшись с Локтевым – старлей одними глазами показал «все нормально, мол», – Алексей широко улыбнулся:

– Ну вот, мужики, и познакомились! Как выражаются заклятые заокеанские друзья из моего времени, «добро пожаловать в клуб»! Ничего хорошего впереди, как вы слышали, не предвидится, но скучать уж точно не придется. Да, если кто еще не понял, поясню: наша теперешняя задача – не просто выжить, но немного подкорректировать ход истории. Или не немного – тут уж как пойдет. Удастся ли вам вернуться в свое время, не знаю, но полагаю, что шансы достаточно велики. Собственно, как я уже сказал, тут все зависит от ваших ученых.

Снова взглянув на старшего лейтенанта, Степанов все-таки решился задать вопрос, мучивший его с того самого момента, когда он впервые услышал его фамилию. Просто до того как-то времени не было:

– Слушай, Володь, а твои предки вообще с Земли?

– Что? – искренне не понял спецназовец, удивленно переглянувшись с товарищами. – В каком смысле?

– Ну, я не знаю… в прямом, наверное?

– Так у нас у всех предки отсюда, – добродушно ухмыльнулся Родимов. – Откуда ж им еще взяться? Не с Марса же?

– Тьфу ты… – смутился десантник. – Действительно. Реально, чушь сморозил.

– А чего спрашивал-то?

– Да просто есть у меня кореш армейский, ну, в смысле товарищ, вместе в разведвзводе десантную лямку тянули. Ну и после дембеля тоже крепко дружили – земляками оказались, на соседних улицах жили. Сашкой Локтевым звать. А спросил потому, что ты, Вов, уж больно на него похож. Не одно лицо, конечно, но похож, тем более, фамилия одинаковая. А нас в разведке хорошо учили лица запоминать.

– А отчество знаешь? – отчего-то изменившись в лице, спросил спецназовец.

– Васильевич вроде… – не слишком уверенно ответил Алексей. – Ага, точно, Васильевич, я ж его военник видел. А что?

– Скорее всего, это и на самом деле мой прадед, Локтев Александр Васильевич. Он ведь в полиции служил?

– Ну да, – удивленно кивнул Леха. – Я на геологический поступил, а Санька – в школу милиции, тогда уже полиции. Еще и меня следом тянул, мол, отслуживших в десантуре там особо привечают. Уже, кстати, и окончил, лейтенанта получил. Блин, с ума сойти можно! У моей бабушки любимая присказка была: «Москва – большая деревня», а тут выходит, что и вся наша планета тоже не шибко велика… офигеть!

– Я подробностей не знаю, но он вроде бы погиб в начале двадцатых годов твоего века, – негромко сообщил старлей. – Убили, когда какую-то особо опасную банду задерживал. То ли террористов, то ли националистов каких-то. Ну, по крайней мере, так наша семейная легенда гласит, – спецназовец виновато пожал плечами.

– Как Саньку убили?! – ахнул Степанов, растерянно сморгнув. И тут же взял себя в руки, закаменев лицом. – А, понял. В двадцатых, говоришь? Ничего, поправим, время пока есть. Хрен им, теперь он точно выживет. Но за предупреждение – спасибо. Будем знать.

И, оглядев товарищей, решительно подытожил:

– Ну что, все готовы? Значит, выдвигаемся. Жаль, карты никакой нет…

– Ну, отчего ж нет? – хмыкнул Локтев. – Карта как раз имеется, правда, не особо масштабная, всего десять километров по всем азимутам.

– Десять? – не понял Алексей.

– Ну да. Поскольку район твоего поиска именно таким радиусом и ограничивался. Вот, смотри.

Космодесантник продемонстрировал очередной хитрый прибор, над поверхностью которого развернулась голографическая проекция топографической карты. Эдакий виртуальный экран размером со стандартный лист писчей бумаги формата А4. Примерно посередине ярко светилась зеленая точка.

– Маркером обозначено наше нынешнее положение, – пояснил Локтев.

– А чего ж раньше не говорил?! – возмутился Степанов.

– Во-первых, ты не спрашивал, а во-вторых, мы и так двигались в необходимом направлении.

– Слушай, Вов, ты это… давай дальше без подобных сюрпризов, хорошо?

– Договорились.

Несколько минут Степанов вместе с подавшимся вперед особистом всматривались в призрачное изображение:

– Нам, я так понимаю, вот сюда примерно? Это ведь болото, так? А мы пройдем вот тут, по краешку?

– Верно, – согласился спецназовец. – Наиболее оптимальный путь к линии фронта. Только учитывай, что этой карте два с половиной столетия, а история, как ты сам сказал, уже развивается по иному сценарию. Так что я не могу гарантировать, что сейчас все обстоит так же. Да и переднего края, как такового, насколько я понимаю, просто нет, поэтому за эти дни все могло измениться. Сильно измениться.

– Разберемся, – буркнул Леха. – Вот это что, в километре отсюда?

– Секунду, – Владимир коснулся пальцем заволновавшейся поверхности, увеличивая разрешение. Еще одним касанием вызвал текстовую справку:

– Какое-то заброшенное поселение, как это у вас называется – «хутор», да? Два или три двора, покинуто людьми еще несколько десятилетий назад. Другой информации у моего компьютера нет – нас не готовили к длительной операции.

– Понял. Ну так что, идем к этому хутору, все равно по дороге? До него километров семь, часа за два даже по лесу дотопаем. А уж там можно будет привалиться и передохнуть, а то и на ночевку встать, смотря как пойдет. Двинули? Володя, ты мне только с Иркой помоги, пора ее в чувство приводить.

– Добро, – кивнул тот, извлекая знакомую коробочку. Сдвинув в сторону верхнюю панель, нажал несколько крохотных клавиш. Пояснил, наткнувшись на сосредоточенный взгляд десантника:

– Перевожу аптечку в ручной режим, сейчас она введет стимулирующий препарат. Подействует быстро, минут через пять можно будет уходить.

– Миша, – обратился старший лейтенант к сержанту Родимову, припомнив просьбу десантника. – Возьми свою ИАП и займись нашими товарищами. Диагностика в стандартном объеме, потом дополнительно тоже введи стимулятор, им не помешает.

– Точно не помешает? – нахмурился Батищев, подозрительно глядя на спецназовца, но обращаясь к Лехе.

– Ну, ты ж сам видел, там в избе? Если б не эта хрень, я бы, глядишь, уж и коньки откинул. Ну, помер, в смысле. Так что не боись, давай, закатывай рукав. Вась, тебя это тоже касается!

– Так я это… – побледнел летун. – С детства уколов боюсь. Уж лучше с двумя фрицами в воздухе сойтись, чем прививка какая.

– Так это и не укол, даже не почувствуешь, – успокоил товарища Степанов. – Ты ж комсомолец? Вот и оголяй руку. Комсомольцы боли не боятся.

– Ты ж сказал, что и не почувствую? – уныло вздохнул Борисов, с трудом закатывая рукав пилотского комбинезона.

– Вась, все, закрыли тему. Михалыч, ну хоть ты ему скажи! – отрезал Леха, наблюдая, как Локтев склоняется над лежащей на свернутом в несколько раз брезенте девушкой. Не прошло и пары минут, как Савушкина пришла в себя, а через пять, как и обещал спецназовец, она уже смогла самостоятельно подняться на ноги. Чувствовала она себя вполне бодрой и отдохнувшей – индаптечка, разумеется, не подвела и на этот раз.

– Ну что, все готовы? – Спецназовец оглядел увеличившийся почти вдвое отряд.

– Погоди, Володя… – замялся десантник, бросив на Батищева быстрый взгляд. – Тут вот еще какое дело. Мы сейчас вроде как воинское подразделение, хоть и смешанного состава. Очень смешанного, ага. А в армии, как ни крути, порядок нужен. Короче, нужно решить, кто командовать станет. Многоначалие нам, мягко говоря, не нужно, Михалыч вон в курсе… [11]11
  Алексей несколько опережает реальные события: единоначалие в Красной армии было установлено Указом Президиума ВС СССР только 9 октября 1942 года. Этим же Указом упразднялся институт военных комиссаров, на место которых пришли заместители командиров по политической части (замполиты). С этого же момента политработники получали общевойсковые воинские звания и знаки различия.


[Закрыть]

Особист, судя по нахмурившемуся лицу, особенно в курсе не был, но на всякий случай промолчал, решив выяснить, что Алексей имел в виду, чуть позже. И не при всех, понятное дело. Хоть и догадывался, о чем речь.

– Что предлагаешь? – с искренним интересом осведомился старший лейтенант. – В смысле кого?

– Сложный вопрос, – хмыкнул Леха. – Я в местных реалиях не шибко разбираюсь, вы – тем более. Но именно твои парни сейчас являются нашей основной боевой силой и прочей огневой мощью. С другой стороны, старшим по званию является товарищ лейтенант госбезопасности, поскольку по армейским меркам он полноценный капитан. И в нынешних делах всяко получше нас шарит… хм, понимает. Одним словом, предлагаю его. При условии, разумеется, что свои решения будет с нами оговаривать.

– А это разве единоначалие? – не сдержался космодесантник, широко при этом улыбнувшись. – Если все решения оговаривать? Сплошная, понимаешь ли, демократия!

– Не цепляйся к словам, Вова, – вздохнул Степанов. – И про демократию ты при мне лучше не упоминай, а то сильно ругаться стану! Ладно, перефразирую: решения принимаем совместно, но решающее слово останется за Иван Михалычем. Так лучше?

Локтев пожал плечами:

– Да мне все равно в принципе. Верно, мужики? Вот, и мужики тоже не против.

– Михалыч?

Прежде чем ответить, особист одернул давным-давно потерявшую былой вид гимнастерку, мельком пожалев про отсутствие поясного ремня и портупеи, и, прокашлявшись, торжественно сообщил:

– Ну, ежели товарищи согласны, готов, так сказать, принять командование сводным отрядом. Постараюсь оправдать высокое доверие. Приложу, как говорится, все силы.

И добавил уже своим обычным тоном:

– А насчет посоветоваться – так ты, разведка, не переживай. Решения, понятное дело, вместе принимать станем. Нам в словеса играть никакой надобности не имеется, нам нынче главное – фашиста в хвост и гриву бить.

– Вот и хорошо, – облегченно выдохнул Леха. – Тогда двинули. Вася, с пулеметом разобрался?

– Так точно! – отчего-то снова казенным тоном, видимо, ощутив важность момента, сообщил пилот. – И боеприпасы имеются, плюс гранаты.

– Тогда командуй, товарищ лейтенант!

И тихонько осведомился у стоящей рядом девушки:

– Ириш, ты как, идти сможешь? Часика два точно топать придется. То, что ты рюкзак нормально паковать не умела, я помню. А насчет ног как? Если сбила или мозоли натерла – сама знаешь, далеко не уйдешь. Мы сейчас не в турпоходе или экспедиции, а немножечко с фашистами воюем, сама должна понимать, не маленькая. Может, давай посмотрю?

– Нормально все, Леш, смогу, конечно! – испуганно дернулась девушка, вовсе не желавшая, чтобы парень касался ее ступней, порядком запревших в горных ботинках за сутки. – Главное, что ты рядом, а остальное мне теперь уж и вовсе не страшно…

– Ирка, по попе дам! На этот раз по-настоящему, ремнем!

Про то, что никакого ремня у него по вполне уважительной причине не имеется, Леха предпочел умолчать.

– Да честное слово, все нормально! И не сбила, и не натерла! Что я, дура, что ли?

– Ладно, только не геройствуй, душевно прошу! Как устанешь – сразу говори, понятно? Считай это приказом. А по дороге ты мне хоть в общих чертах, но про это самое «остальное» и расскажешь, договорились? И начнешь с того, как ты вообще здесь появилась!

– Договорились, – тяжело вздохнула Савушкина. – Только ты сильно не ругайся, хорошо? Знаю, что виновата, что дура набитая, что не должна была за тобой на ту скалу лезть, – при этих словах Степанов быстро переглянулся с понимающе усмехнувшимся спецназовцем, – но ты все равно сильно не ругайся…

– Сильно не буду, – хмуро согласился десантник. – Так уж и быть. Выкладывай давай, лягушка-хронопутешественница.

– Хорошо, Леша! – кивнула девушка. – Рассказываю…