Текст книги "Магия, до востребования"

Глава 5

…Не признать по манере говорить истинную ведьму мог только полный кретин. Иван таковым, к счастью (или несчастью), не был и потому с интересом обернулся посмотреть, как пухленькая старушка в цветастом платке «окучивает» дежурного терапевта Галину Иосифовну.

– Доченька, ты уж мне таблеточки какие-нибудь пропиши. Ведь плохо мне, вся измучилась, сил уж никаких нет! Является по ночам, проклятущий, и спать не дает! – Бабулька даже всхлипнула от избытка чувств.

Галина Иосифовна, листая на ходу карточку болезни, не обращала на семенящую то слева, то справа от нее старушку никакого внимания. На лице молодой докторши была написана неприкрытая скука и полная апатия. А что вы хотите: суточное дежурство в муниципальной (читай, бесплатной!) поликлинике – это не шутка!

Врач подошла к регистратуре и, наклонившись к окошку, вяло сказала:

– Настюша, положи, пожалуйста, эту карту на место и поищи мне на фамилию Бурмистрова… Да, Бурмистрова, адрес: Вешняковская пять-четыре.

Бабулька побагровела:

– Ты что ж это?! Почему лечить меня не хочешь?!! Куды карточку мою сдаешь?! Я к главврачу сейчас пойду, жаловаться! Плохо мне, болею я!!!

– Грешила много, вот и болеешь, – равнодушно бросила терапевт, рассеянно наблюдая через стекло стойки, как молоденькая медсестра торопливо перебирает расставленные на полках карточки пациентов.

Старушка, готовившаяся выдать новую порцию ругани, застыла на месте с разинутым ртом. Люди, что стояли в очереди к окошку, замерли от неожиданности. В коридоре мгновенно наступила тишина – какие-то звуки доносились только с улицы и лестниц, ведущих на верхние этажи. Медсестра выронила из рук карточки и округлившимися глазами смотрела на Галину Иосифовну.

Вакулов не выдержал и засмеялся, нарушая тяжелое молчание: вид остолбеневшей ведьмы, в буквальном смысле слова срезанной меткими словами, весьма его позабавил. Оцепенение, владевшее до этого людьми, исчезло – послышались еще чьи-то неуверенные смешки, шушуканье. Сестричка торопливо подобрала рассыпанные документы и снова вернулась к своим поискам.

Галина Иосифовна получила необходимые бумаги и спокойно удалилась. Бабка, судорожно хватая ртом воздух, проводила ее выпученными, белыми от злости глазами. Очухалась она только минут эдак через пять и сразу же истошно взвыла противным, визгливым голосом:

– Ах ты ж, гадина! Да я тебя в порошок сотру! Ишь, моду взяли – над больными людьми издеваться! Ну, щас ты у меня заплачешь! Я тебе щас такое устрою! – Старуха торопливо полезла в свою сумку и лихорадочно принялась там что-то искать. Люди снова замерли – ситуация поворачивалась таким образом, что произойти сейчас могло все, что угодно.

– А вот это уже перебор, мамаша! – твердо сказал Иван, подходя к ведьме и жестко беря ее за предплечье. – Ты разве не в курсе, что по четырнадцатому пункту Резолюции все муниципальные учреждения объявлены зонами, где запрещены любые формы волшебства, колдовства или иного чародейства? А что я тебя прямо здесь без всякого суда и следствия имею право упокоить за нарушение этого пункта?! – И, подкрепляя свои слова, Вакулов многозначительно похлопал по висевшему у него на поясе «Перначу». После нескольких инцидентов охрана госучреждений была вооружена на совесть – оружие ей нынче выдавали непростое, не какие-нибудь газовые пугачи, а самые что ни на есть боевые пистолеты с возможностью автоматического огня…

Ведьма спала с лица и столь стремительно побледнела, что Иван даже несколько забеспокоился, не хватит ли ее удар.

– Сыночек, да я что? Я ж ничего! Ты не подумай ничего плохого – я ведь только за платочком полезла! – тараторила она, глядя на такого строгого охранника совершенно искренне испуганными глазами. – Это ж я в запале! А так я к Галинь Есиповне с большим уважением отношусь!..

– Шли бы вы, мамаша… – со всевозможной ласковостью в голосе попросил Иван. – А то, не ровен час, всякое может случиться, стрельну еще…

– Конечно-конечно! – засуетилась бабулька, осторожно пытаясь высвободиться. Вакулов нехотя разжал пальцы. Ведьма тотчас припустила к раздевалке и быстренько протянула свой номерок гардеробщице.

Однако, уже стоя на пороге поликлиники, старуха обернулась и, пронзительно глянув на Ивана, зловеще пообещала:

– Пожалеешь ты, милок, об этом. Сегодня и пожалеешь – вот тебе мое слово! Смотрит уже на тебя геенна огненная, ох, как смотрит! – Она смачно плюнула на пол под ноги Вакулова и резво хрястнула дверью.

Иван несколько обескураженно покрутил головой, но промолчал. Уподобляться ведьме и попусту сотрясать воздух руганью он не хотел.

Может, и зря, хотя… Не она ведь первая в его жизни, кто желал оной скоропостижного завершения. И ничего, жив пока, знаете ли…

…Подвела Вакулова любвеобильность напарника.

Гришка Шевелев, его сменщик, был тем еще ходоком! Или «перехватчиком» – кому какой термин больше нравится. Его многочисленных подружек, частенько захаживавших в поликлинику в поисках ветреного кавалера, Иван даже не пытался запомнить. На случай общения с ними у него было припасено дежурное и безликое «сударыня»: подставлять приятеля, спутав какую-нибудь Лену с Наташей, он больше не желал – были, знаете ли, прецеденты.

Именно из-за Гришкиной натуры Вакулов и не среагировал должным образом, когда незнакомая девица набросилась на него с истеричным криком: «Попался, мерзавец!»

Устало вздохнув, Иван постарался улыбнуться как можно более любезно и хотел было привычно сказать, что, мол, ошиблись вы, сударыня.

Не успел…

Летящий ему в голову кулак Вакулов заметил краем глаза, но отчаянная попытка уклониться не увенчалась успехом – врезали качественно, и сознание накрыло черной пеленой.

ЭКСПЕРИМЕНТ № 00889-12

Настройка основной системы

Народная Республика Афганистан,

апрель 1987 года

…В принципе, у них и не осталось ни одного шанса с того самого момента, когда по головной и замыкающей колонну БМП одновременно врезали из гранатометов – развернуться на узком горном серпантине было просто негде. Головная «бэха» тут же превратилась в чадный факел, замыкающей повезло больше: кумулятивный заряд попал в двигатель, властной рукой останавливая машину и сметая с брони десант.

Заблокированный между двумя бензовозами БТР-70 попытался было расчистить путь к головной БМП – бывали случаи, когда мощности двух камазовских движков хватало, чтоб столкнуть с дороги запирающую огненный капкан бронемашину, но взорвавшаяся прямо перед ним автоцистерна преградила путь несколькими тоннами искореженных обломков и пылающего бензина. А мгновением спустя бронетранспортер накрыла огненная волна: рванул второй бензовоз, успевший по инерции сократить дистанцию, почти ткнувшись бампером в корму бэтээра…

Впрочем, и экипажу, и десанту обреченного бэтээра было уже все равно. Еще одна противотанковая граната аккуратно вошла в борт, и из всех люков и без того уже охваченной огнем бронемашины одновременно полыхнуло дымное жаркое пламя взорвавшейся соляры…

На этом все, по сути, и закончилось: засевшим на господствующей высоте моджахедам осталось лишь перебить зажатых между скалой и стометровой пропастью людей, расстрелять оставшиеся бензовозы и грузовики и уйти.

Мехвод замыкающей колонну «бэхи» погиб сразу, однако наводчик-оператор Сергей Грымов и ее командир, лейтенант Виктор Марков, от взрыва разворотившей МТО гранаты почти не пострадали. Хотя, конечно, «почти» – понятие на войне весьма растяжимое…

Несмотря на разбитый двигатель и заполнивший боевое отделение дым, электропривод еще работал, и Грымов довернул башню в сторону нависающего над горной дорогой склона. Подняв ствол на максимальный угол возвышения, он нажал на спуск, ориентируя прицел по заметным среди камней вспышкам душманских выстрелов. Эффективность от такой стрельбы была, конечно, почти нулевая, но все лучше, чем безропотно ждать второй гранаты в борт!

Тридцатимиллиметровая автоматическая пушка БМП захлебнулась судорожным кашлем, щедро расходуя осколочно-фугасные и трассирующие снаряды из первой боеукладки – от второй ленты, набитой бронебойно-трассирующими выстрелами, пользы во время подобного боя и вовсе никакой. Толку с того, что бронебойный снаряд способен с полутора километров прошить борт практически любого натовского бэтээра? От противотанковой кумулятивной гранаты их алюминиевая броня защитит не лучше, чем фанера – от выстрела из «калаша»!

Отстрелянные гильзы закувыркались по броне, горячей волной потекли на исцарапанную гусеницами каменистую афганскую землю: орудие работало с максимальной, более пятисот снарядов в минуту, скорострельностью. Усеянный валунами склон немедленно покрылся десятками дымных разрывов. Впрочем, особого вреда укрывшимся за камнями душманам это принести не могло. Одна-единственная мелкокалиберная пушчонка ненавистных «шурави» практически ничем не угрожала их заранее подготовленной огневой позиции. Что ни говори, а воевать не обученные даже простейшей грамоте «духи» умели неплохо.

– …на хрен пацанов с брони смело! – Сергей не сразу узнал измененный ларингофоном голос командира. – Говорил ведь: сидите лучше внутри! Как чувствовал, б…!

Грымов бросил короткий взгляд на говорившего – вернее, кричащего – лейтенанта, тыльной стороной ладони отиравшего струящуюся из носа кровь: контузило. Да, командир прав: сидел бы десант под броней – может, и уцелел бы. Хотя вряд ли. Не зря ведь армейские острословы еще в первые годы этой странной войны обозвали БМП «братской могилой пехоты». Легла б граната на метр дальше – и пришлось бы их со стенок десантного отделения лопатой соскабливать.

Правда, теперь их придется соскабливать с дороги…

А вообще, хреново, конечно. И пацанов жаль, и того крошечного шанса, что кто-то из спасшихся снимет высунувшегося из укрытия гранатометчика прежде, чем он превратит «бэху» в еще один пылающий факел, у них теперь нет. В подобных условиях танк или БМП без прикрытия – ноль без палочки: бой на горном серпантине – почти то же самое, что и бой в городе. Это еще немецкие фаустники в сорок пятом неплохо доказали: оставшийся на узкой городской улице без пехотного охранения танк сгорал за несколько секунд.

А вокруг меж тем царил сущий ад: двадцатиметровым факелом полыхнул еще один бензовоз; истерзанный пулями тентованный «Урал» сорвался с тормозов и грузно перевалился через край пропасти; рванул, вышибая люки и срывая башню, боекомплект первой сожженной БМП…

Блин, люди, ну кто так проводит колонны, а?! Без «вертушек» огневой поддержки, без оседлавшего опасные перевалы спецназа, без серьезного прикрытия бронетехники?..

Ну и что с того, что район признан «безопасным»? Что с местными достигнута какая-то там сомнительная «договоренность» на проводку колонны? Что всей той колонны – пять бензовозов да четыре «Урала» под прикрытием аж двух сраных БМП, одного едва живого бэтээра первой промышленной серии и взвода необстрелянных, только из ферганской «учебки», пацанов? Не наплевали «духи» на ваши договоренности? Пропустили колонну? Суки вы, все вы суки, слышите – все…

Конечно, вскоре с ближайшего аэродрома поднимется дежурная боевая пара «крокодилов» и проутюжит НАРами эти усеянные стреляными гильзами и израсходованными гранатометными выстрелами склоны. Вот только «духов» там уже не будет, уйдут своими тайными тропами восвояси.

А потом, в назидание за нарушенную «договоренность», на пару ближайших кишлаков спикируют из выжженного солнцем поднебесья штурмовики, обращая в пыль фугасными бомбами и напалмом глинобитные духаны, но что это изменит? Кто вернет жизнь уже погибшим и прямо сейчас погибающим советским ребятам? Кто вернет им жизнь, а их самих – оставшимся в далеком Союзе матерям и невестам? Кто?..

…А ведь у нас все точно так же! Ничего с тех пор и не изменилось!..

Все эти, кажущиеся долгими, мысли пронеслись в голове Сереги Грымова по кличке Грымза – жалко парня, совсем ведь еще пацан… был! – за считаные секунды. Те самые секунды, что потребовались скорострельной автоматической пушке 2А42, чтобы выпустить по горному склону первую сотню из полутысячи штатных снарядов.

И это было последним, что успел сделать сержант Грымов в своей совсем недолгой девятнадцатилетней жизни.

Воткнувшаяся в крышу боевого отделения советская кумулятивная граната ПГ-7В, выпущенная из советского же гранатомета РПГ-7, с легкостью пробила тонкую броню и взорвалась внутри, превратив последнюю из бронемашин прикрытия уничтоженной колонны в фонтанирующий рвущимся боекомплектом факел…

… – М-мать, снова!!! Больно-то как…

– Заканчивай придуриваться, Иван. – Голос Игоря Довбаня донесся до Вакулова откуда-то из темноты.

«Он-то здесь какими судьбами? – вяло удивился Вакулов. Думать было тяжело – саднящая тупая боль то накатывалась на него, то отступала подобно морским волнам. И желудок скручивало так, что его содержимое грозило выбраться наружу по собственной инициативе. – Неужели мы и в самом деле находимся на корабле?»

– Иван! – Голос Игоря звучал укоризненно. – Хватит уже, честное слово, изображать из себя смертельно убитого! Ничего с тобой страшного не случилось… пока!

От этих слов в мозгу Вакулова ослепительно вспыхнула мысль о том, что он опять воевал в чужом теле! Воевал… и погибал! Иван даже перестал обращать внимание на радостно набросившуюся на него гадину под названием боль – настолько его захватили воспоминания. Ведь что интересно – в этот раз (в отличие от первого «сна») он постоянно осознавал, что это не происходит с ним самим, а перед глазами крутится лента «кино» из чужой жизни! Он даже мог оценивать происходящее, бессильно материться при виде гибели солдатиков на забытой богом горной дороге и искренне жалеть Серегу Грымова. Да-да, точно, Грымова, Грымзу – именно так его и звали, того солдатика, размазанного взрывом по стенкам боевого отделения…

Глаза Иван все-таки открыл.

Лежал он на узкой больничной кушетке, накрытой полиэтиленом, в помещении, ужасно похожем на приемный покой больницы. Шкаф с лекарствами, казенная серая краска стен, покосившийся стул… и улыбающийся Игореха с пронзительно пахнущим нашатырем ватным тампоном в руке…

Стоп!

– Ты откуда здесь взялся? И где мы, собственно? – осведомился Иван, пытаясь приподняться. Боль словно этого и ждала, вновь радостно вонзившись огненной иглой в левую часть головы. Вакулов со стоном откинулся обратно на кушетку.

– Э, ты поаккуратней! – возмутился Игорь. – Мы его, понимаешь, спасали-спасали, а он сейчас возьмет и окочурится! На-ка вот – нюхни нашатырчика! Да не мычи ты! И не отворачивайся – для тебя же стараюсь!

– Да ты мне его в рот выжимаешь! – промычал Вакулов. – Убери ты эту гадость, ради бога!

– Ну и что? Это же спирт! – искренне изумился Игорь. – Внутреннее прогревание, дезинфекция, дезинформация… не, это уже из другой оперы. В общем, с возвращеньицем вас, Иван Викторович! Докладываю: взяли тебя грамотно. Оглушили, скрутили и волокли к машине уже без чуйств. – Игореня, как обычно, не мог удержаться от того, чтобы немного не похохмить. – А мне с Колюхой Куприяновым шеф велел приглядывать за тобой. Прям как к ведунье сходил! Вот мы, значитца, и сидели неподалеку. А тут смотрим, такая похабель творится – Вакулыча какие-то хмыри похитить решили! Цирк, да и только! Пришлось вмешаться, разумеется.

– И кто это был? – заинтересованно спросил Иван.

Игорь слегка покраснел.

– Знаешь, – сказал он, отводя глаза, – нам не удалось взять никого из них… живым.

– Не понял! – искренне удивился Вакулов. Чтобы натасканный на захват в условиях огне– или магоконтакта боец спецгруппы не мог с кем-то справиться и выполнить задачу по нейтрализации противника?! Хотя… хотя никто не идеален и на каждую хитрую жопу всегда найдется болт с левой резьбой. Значит, в этот раз ребятам попался достойный соперник. Вопрос в другом – кто это такой, гм, «левозакрученный» вдруг заинтересовался персоной скромного отставного капитана? Какой смысл посылать на его захват элитных «волкодавов»? Да еще при этом и действовать так нагло – завалить человека посреди бела дня, невзирая на то что вокруг было полным-полно свидетелей! Так обычно ведут себя в том случае, если ничего и никого не боятся, чувствуя за спиной поддержку «властей предержащих»… или же когда некуда отступать и нужно добиться результата любой ценой.

Ерунда какая-то! Кому он мог так досадить? Блин, голова просто раскалывается – никак не получается сосредоточиться! Еще и нашатырем, блин, воняет… Кстати, о чем это там Игорек буробит?

– …с виду – как распоследние лохи одеты, а нижнее белье дорогое, заграничное. И одеколон такой, что не каждый наш генерал себе позволить может. Это только то, что на месте сразу в глаза бросилось, когда мы их маленько обыскали до приезда труповозки.

– Труповозки?

– Ну да, а как же иначе? Мы люди законопослушные: тебя вот в кабинет дежурной медсестры отволокли и сразу же врачей из поликлиники кликнули, а они труповозку и оперов вызвали – когда убедились, что клиенты «холодные».

– Погоди, – постарался собраться с мыслями Иван, – а документы при них были?

– Да о чем я тебе только что говорил? – всплеснул руками Игорь. – Пустые они оказались! Ничего, кроме жетончиков с совой, у них не нашли. Даже тачка в угоне числится.

– Какие, говоришь, жетончики? – заинтересовался Вакулов.

– Да вот такие, – равнодушно ответил Довбань и продемонстрировал Ивану прямоугольную металлическую пластину на черном шнурке. С нее на Вакулова пристально глядела огромными круглыми глазищами нахохлившаяся крючконосая сова.

…Правда настолько ценна, что вокруг нее приходится возводить бастионы лжи…

Сэр Уинстон Черчилль

Научно-исследовательский центр ВС США

«Пятая Точка», военная база «Форт-Блисс»,

Техас, ноябрь 2003 года

…Предвкушавший триумф бригадный генерал Тимоти Хаггерс прямо-таки лоснился от удовольствия. Ровно два года потребовалось яйцеголовым, чтобы разгадать секрет доставленной из Афганистана штуковины, волею случая обнаруженной «зелеными беретами» в горах. Но ведь сумели разгадать, справились! Значит, не зря налогоплательщики закрывали очередную многомиллионную дыру в военном бюджете, обозначенную малопонятным определением «расходы на особые научные изыскания»!

Правда, в прошлом году, когда окончательно стало ясно, что эта штука сделана где угодно, но только не на Земле, о субсидировании проекта «Silver Cigar»[11]11
  «Серебряная сигара» (англ.).


[Закрыть] можно было больше не беспокоиться. Вообще не беспокоиться: термин «открытый бюджет» дорогого, знаете ли, стоит!

Правда, как именно им удалось это сделать – яйцеголовым, в смысле, не налогоплательщикам! – генерал Хаггерс так и не понял. Да и не старался особенно понять, если уж честно. Его статус главного куратора от верховного командования Сухопутных сил вовсе не предполагал глубокого «вникания в предмет». Достаточно и того, что он с грехом пополам уяснил: поданное на корпус инопланетной «сигары» напряжение (или излучение, хрен его знает, как правильно?) строго определенных параметров изменит его молекулярную решетку таким образом, что она раскроется, словно орех. «Молекулярный код», так, кажется, они это назвали. Всего-то один сраный импульс – и все!

А ведь за первый год исследований оболочка этой штуковины, страшно сказать, чего только не выдержала! Лазерный луч, поток жесткого рентгеновского излучения, алмазный резак, многотонный гидравлический пресс и даже удар потока разогнанных в ускорителе TEVATRON элементарных частиц… Да все, что угодно, разве только в эпицентр ядерного взрыва не засовывали!

И хоть бы хны: ни царапины, ни вмятины. Вот тогда-то яйцеголовые и поняли, с чем столкнулись, и стали искать другие пути. И ведь нашли, свидетелем чего вот прямо сейчас должен стать он, бригадный генерал Тимоти Хаггерс!

Самодовольно хекнув, генерал уставился в смотровое окно, бронированное стекло которого отделяло его от лаборатории. Там, за стеклом, сновали двое упакованных в герметичные костюмы ученых. Окруженная множеством приборов, опутанная какими-то кабелями «штуковина» невозмутимо возлежала на специально разработанном стенде. На многочисленный персонал, сидящий в этом же помещении перед своими мониторами, испещренными непонятными таблицами и графиками, Тимоти даже не обращал внимания. У них своя работа, у него – своя.

Наконец все приготовления завершились, и лаборанты убрались прочь. Несколько мгновений ничего не происходило, затем из невидимого динамика раздалось:

– Внимание, тестовый частотный пакет пошел.

Хаггерс подался вперед, едва не стукнувшись лбом о пуленепробиваемое стекло, однако ничего не изменилось. Невидимый оператор равнодушно сообщил:

– Совпадения не зафиксировано. Второй пакет…

Оправдать затраченные на проект «SC» деньги удалось только на десятом «пакете». Оболочка серебристой «сигары» вдруг подернулась рябью, словно вода под ударом воздушной струи заходящего на посадку вертолета, на миг застыла – и, разом утратив былую твердость, десятками «ртутных» ручейков потекла вниз, застывая на полу бесформенными сверкающими лужицами. Несколькими секундами позже на поверхности испытательного стенда уже лежала некая ажурная металлическая конструкция, обводами повторяющая исчезнувшую «сигару», заполненная множеством разнообразных по форме контейнеров. Инициированная одним из частотных пакетов трансформация завершилась, и инопланетная штуковина была готова отдать людям свои сокровища…

Генерал вздрогнул, запоздало осознав, что смутивший его звук – всего лишь аплодисменты сидящих за компьютерами людей. Сотрудники «Пятой Точки» вставали со своих мест, поздравляя коллег с победой. Несколько человек даже подошли к генералу, чтобы пожать ему руку. Последнее Тимоти вынес стоически, ухитрившись даже пару раз улыбнуться в ответ на поздравления. Хаггерс отнюдь не был столь наивен, чтобы всерьез полагать, будто его общество доставляет научникам радость: в исследовательском центре его недолюбливали. Впрочем, это уже не имело ни малейшего значения. Главным был достигнутый результат.

Не без облегчения покинув комнату, генерал прошел коротким коридором и вызвал доставивший его на два уровня выше лифт. Можно было звонить президенту и министру обороны. Да, теперь можно! Начальство, как известно, любит лишь тех, кто несет добрые вести. Остальных… остальных оно не то чтобы не любит, просто служат эти остальные исключительно в отдаленных гарнизонах.

На Аляске…