Текст книги "Код власти"

Олег Таругин, Юрий Гарда
Код власти

Авторы выражают глубокую признательность всем, кто помогал им ценными советами и критическими замечаниями в написании этой книги: Диме Политову, Леше Махрову, Александру Романову, Владиславу Вощеникину, Вадиму Мельнюшкину, Евгению Добрецову, Елене Кашириной.

Особая благодарность Валерию Кирсанову – за непримиримую, но конструктивную критику – и Филиппу («iphi») Саввулиди – за любезно предоставленные прекрасные стихи.

Огромное спасибо вам, друзья!

Пролог

Испокон веков считалось, что войны начинают политики, а гибнут в них простые солдаты. Так оно, по сути, и было до самого последнего времени. Нет, История вовсе не опровергла древнего постулата, она просто внесла в него некоторые поправки. И если во второй его части все осталось неизменным и чудовищные шестерни войны по-прежнему обильно омывались солдатской кровью, то в первой…

Эту войну начали не политики, ее начали финансисты.

Те, кто сконцентрировал в своих руках почти треть накопленных человечеством материальных ценностей. Неприкосновенная и непогрешимая Межпланетная Финансовая Корпорация, контролирующая добрую половину дальних колоний со всей их добычей полезных ископаемых, валовым национальным продуктом и прочими прелестями развитой планетарной экономики. Та самая, на верфях которой были построены поражающие воображение мегалайнеры космической эры «Пространство» и «Время». Та самая, услугами чьих банков не гнушалось пользоваться ни Всемирное правительство, ни Военно-космический флот. «Гарант финансовой стабильности, равноправия и демократии» в освоенной части Галактики. Финансовая честь и экономическая совесть человеческой расы.

Именно МФК сыграла роль поджигателя первой за двести лет галактической экспансии войны. Осуществив это руками инсургентов из так называемой «Новой формации»…

Конечно, более-менее разобравшись, что происходит, правительство попыталось взять ситуацию под контроль, но было уже поздно. Многочисленные «национальные гвардии» и «армии самозащиты» удаленных на тысячи световых лет колоний оказались вполне подготовленными и боеспособными регулярными воинскими подразделениями. Со стапелей судостроительных заводов МФК все эти годы сходили не только пассажирские транспорты, спасательные и грузовые суда, но и боевые корабли, и платформы орбитальной обороны, и даже тяжелые мониторы прорыва. Ключевые миры корпорации неожиданно отгородились глубокоэшелонированными многоуровневыми комплексами орбитальной обороны, о которую болезненно обломал зубы поднятый по тревоге Военно-космический флот. А принадлежавшие госструктурам банковские счета таинственным образом вдруг опустели. Как, собственно, и спецхранилища всех без исключения банков корпорации во всех без исключения не контролируемых ею мирах…

Первая в истории человечества Галактическая Война грозила оказаться весьма затяжной. Пространственная блокада мятежных миров могла длиться многие десятки лет, а об активных действиях, таких как тотальная орбитальная бомбардировка или применение гравитационного оружия, в правительстве пока что и речи не шло. После двух с половиной мирных веков вершителям человеческих судеб трудновато было представить себе выжженные на десятки метров вглубь или превращенные в облака радиоактивной пыли планеты, незадолго до того населенные миллиардами людей…

Вот только о причинах этой не слишком-то понятной войны никто так ничего узнать и не сумел. Вообще никто и вообще ничего.

Даже стратегическая разведка Военно-космического флота.

Даже вездесущие журналисты…

1
Лика

Лика Бачинина, прикомандированная к штабу Второй ударной группировки Военно-космического флота журналистка, сидела в десантном модуле, привычно вжимаясь спиной в эргономичное, но все равно не слишком удобное откидное кресло – индивидуального противоперегрузочного ложемента ей не досталось. Модуль – «бот» на флотском сленге – был рассчитан на десятерых десантников в полной штурмовой экипировке, Лика была одиннадцатой. Вспомнилась первая высадка – тогда она оказалась двенадцатой – и ведь ничего, приземлились. Точнее, «припланетились», поскольку Земля находилась от точки высадки примерно в десяти тысячах световых лет. И все нормально прошло. Вот и сейчас все нормально пройдет… хотелось бы надеяться. Комвзвода, старший сержант Бобровичус, конечно, здорово рискует. Ну, не имел он права сажать в модуль постороннего, вообще не имел права брать кого-то на борт без разрешения вышестоящего начальства (когда начальство разрешало, вместимость «Барса», именно так назывался десантный модуль М-класса, видимо, существенно повышалась, а риск, напротив, снижался). Вышестоящее же начальство разрешения бы не дало ни в коем случае: контр-адмирал Чебатурин строго-настрого запретил «участие лейтенанта Лики Бачининой, военного журналиста, в каких-либо боевых либо вспомогательных операциях». Запретил чуть ли не в личной беседе с командирами подразделений, причем так, чтобы девушка об этом ни в коем случае не узнала. Она, конечно же, узнала – имелась своя «разведка» и «контрразведка» – и была оскорблена до глубины души. Первым побуждением было пойти и устроить Сергею Геннадиевичу небольшой такой скандал. Однако, трезво рассудив, что ничем хорошим, кроме банальной ссоры с любимым, это не закончится, она передумала и решила отправиться к Главкому: типа, не в курсе решения Чебатурина и просто пришла за разрешением участвовать в операции в качестве штатного военного репортера. Но по дороге на мостик снова передумала: вот придет она сейчас к адмиралу Политову, и что дальше? Кто непосредственно руководит операцией, решая, кому участвовать, а кому нет? Правильно, начштаба Второй ударной некий контр-адмирал ВКФ Чебатурин С.Г. И первым вопросом Главкома соответственно станет: «А почему тогда ко мне?» Вторым же будет уже вовсе не вопрос, а вполне категоричное «нет». Причем совершенно непонятно почему – то ли из-за их с Сергеем отношений, то ли из-за боязни за нее, Лику, то ли, чтобы никого дополнительно не напрягать, заставляя за ней приглядывать. Поскольку никому ее не поручить Дмитрий Валерьевич, относящийся к строптивой журналистке как к собственной дочери, точно не сможет. Но ведь ей надо участвовать в этой экспедиции, надо, понимаете?! Она уже совершенно закисла, бегая между штабом и пресс-центром и составляя маловразумительные пресные репортажи «по материалам, предоставленным командованием Флота»! Ей просто жизненно необходимо сделать, простите за тавтологию, живой репортаж прямо с места событий!

С этой мыслью Лика и остановилась, с удивлением отметив, что, оказывается, уже почти добралась до штабного яруса и стоит сейчас в нескольких метрах от герметической переборки с надписью «Внимание! Допуск только по пропускам категории А-1». Гм, а зачем ей, собственно, вообще разрешение контр-адмирала или Главкома? Неужели у нее мало своих связей?

Первым, к кому она обратилась, оказался старший сержант Андреас Бобровичус, высокий улыбчивый парень с постоянной небритостью на лице, которую ему давно перестали вменять в вину и наказывать нарядами вне очереди. Сержант просто-напросто обрастал с такой скоростью, что на него махнули рукой, наградив по-армейски предсказуемым прозвищем «Борода». Было ли это следствием некой неопасной для жизни мутации (родом он был с рудничной планеты, естественный радиационный фон которой превышал норму почти в полтора раза) или нет, никто не знал. По идее, он не должен был отказать Лике, в какой-то мере считая себя ее должником. Во время прошлой высадки отснятый ею материал весьма помог сержанту восстановить справедливость – был тогда, помнится, некий моментик, который после разбирательства (не без ее, ясное дело, участия) командование предпочло гласности не предавать. Короче говоря, Бобровичус оказался кругом невиноватым, а виновными оказались… впрочем, ладно, сор из избы, как известно…

Девушка честно рассказала ему о запрете Чебатурина и о том, для чего ей нужно участвовать в операции. Сержант флегматично кивал, порождая в душе невнятные сомнения: неужели тоже побоится взять ее с собой? Но Бобровичус, кивая, выслушал ее до конца и сообщил:

– В девять семнадцать быть возле четвертого ангара, там получишь комплект и шлем. В девять девятнадцать построение, там тебя видеть не должны. В девять двадцать погрузка и старт. Когда меня посадят, на «губу» принесешь сгущенку и соленые галеты, сладкие не надо, я их не люблю. Если пойду под трибунал, родным отпишешь, какой я был герой.

Эта его манера все «разжевывать», произнося слова медленно и совершенно не меняя интонации, обычно вызывала желание залепить звонкую затрещину, чтобы хоть немного разбудить вечно флегматичного парня. В роду Бобровичуса были – чем он премного гордился – финны, литовцы и русские, что накладывало на характер сержанта определенный отпечаток. Впрочем, в боевой обстановке «отпечаток» чудесным образом исчезал, и Андреас получал просто удивительную способность мгновенно принимать решения и действовать сообразно обстановке. Но сегодня Лика готова была простить ему все эти бесконечные «де-е-вя-ять де-евятна-а-адцать – по-остро-о-е-ние». Она, быть может, даже и расцеловала его, фигурально, конечно, выражаясь. Ну, не любила она все эти «телячьи нежности», не любила, и все тут! А еще больше не любила экзальтированных дамочек, которые всех благодарили с помощью поцелуев, по-видимому полагая, что эти самые «все» так и жаждут их лобзаний…

– Я б тебя поцеловала, Андреас, – с улыбкой произнесла она вместо всего этого, – да только вот образина твоя вечно небритая. А ты не боишься?

Десантник флегматично пожал плечами: дескать, чего мне бояться? Вот уж действительно глупый вопрос – чего Андреасу бояться? Нагоняя, что он получит после окончания операции? Так ведь сказал уже: на «губу» – сгущ и галеты. Понизят в звании? Станет не старшим сержантом, а младшим? Велика потеря, в следующем же выбросе вернут лычку назад, никуда не денутся. Ну, а если не вернется, если погибнет в бою? Тут и вовсе ясно, победителей и павших, как известно, не судят. Все это настолько явно отобразилось на меланхоличной физиономии десантника, что Лика не выдержала и рассмеялась…

Рассмеялась она и сейчас, глядя на спящего сержанта. Насколько бы ни были опытными ребята, перед операцией все равно мандражируют. Ну, а как не мандражировать, когда летишь в практически беззащитном челноке (пассивная защита, все эти антирадарные покрытия из холодной плазмы, отстреливаемые ловушки и фантомные цели, не в счет), и от тебя вообще ничего не зависит: собьют – значит собьют. Правда, есть еще атмосферные истребители прикрытия, это уже куда серьезнее, чем вся прочая защита, вместе взятая, но риск все равно большой. А этот дрыхнет! Как ни в чем не бывало! Самым наглым образом! Во нервы у человека, только и остается, что позавидовать…

Над выходной рампой загорелась зеленая «разрешающая» панель. Судя по передаваемой на корпус вибрации, до приземления оставались считаные секунды: тормозные двигатели работали вовсю, гася неслабую инерцию многотонной машины. Андреас, как по часам, проснулся, деловито опустил вниз щиток своего командирского шлема, протянул руку к штурмовой винтовке, удерживаемой специальными захватами в основании ложемента… и замер, будто что-то почувствовав. «Барс», словно оправдывая свое название, по-кошачьи мягко коснулся почвы, просев на амортизаторах посадочных стоек, в боевом режиме ухнула вниз десантная аппарель, и в этот момент в них попали. Бот вздрогнул, как будто и не стоял на твердой почве, а продолжал спуск, и накренился. Ремни и полужесткие фиксаторы сработавшей привязной системы резко рванули тело девушки назад, вжимая в спинку кресла. Ощутимо ударило по ушам, проем десантного люка окрасился в огненно-рыжие тона, и внутрь отсека ворвалась волна горячего, остро пахнущего какой-то химией воздуха. Но, прежде чем девушка успела по-настоящему испугаться, подстегнутые командой Бобровичуса десантники слаженно рванули наружу, и она поняла, что ничего такого уж страшного не произошло. Ну, попали и попали – разве это повод не выполнять боевое задание? Главное, чтобы Сергей свет Геннадиевич об этом моменте не прознал, а то ведь, пожалуй, будет перед каждой операцией ее под домашний (то есть каютный) арест сажать! Так, теперь бы еще только от кресла нормально отстегнуться, вот будет позор, если она запутается…

Как и было уговорено с Андреасом, Бачинина шла в последней паре, вместе с ефрейтором Колей, которому сержант ее «поручил». Впрочем, она и не спорила. При всем своем стремлении вести репортаж непременно с линии огня и лезть туда, куда, мягко говоря, лезть не следовало, Лика прекрасно понимала, что одного желания мало. Поскольку знала, что в бою первым гибнет наименее подготовленный.

К тому времени, когда они с ефрейтором протопали десантными башмаками по ребристой поверхности аппарели, остальные боевые пары уже рассыпались, спеша убраться подальше от бота. По идее, теперь модуль должен был немедленно сняться с места и уйти, но это «по идее». Оглянувшись, девушка поняла, что в ближайшее время челноку ничего подобного не светит: взрыв попавшего в них боеприпаса почти начисто снес пилотскую кабину. Пожалеть погибших пилотов она не успела – ефрейтор грубо подхватил ее под руку и рванул в сторону, расчетливым толчком приземлив за россыпью каких-то камней. Со всех сторон грохотало, звенящий от множества взрывов и выстрелов воздух пах гарью и озоном: в ход шло плазменное или лучевое оружие. Высадились они на окраине какого-то небольшого городка – пока бежали, девушка успела разглядеть в полукилометре разрушенные, горящие здания: перед высадкой десанта здесь прошлись штурмовики, в задачу которых входило уничтожение опоясывающих город укреплений. Вот только сработали они как-то слабо, укрывшийся в руинах противник оказывал серьезное сопротивление. Лика видела чадные костры на месте нескольких сбитых модулей, видела, как падали и уже не вставали парни из высадившихся раньше них отделений; видела, как расцвечивается вспышками выстрелов каждая груда камней. Спохватившись, Лика вытащила и включила камеру. Конечно, по возвращении можно будет скопировать записи с встроенных в шлемы десантников видеорегистраторов, однако подобное претило ее самолюбию. Одно дело заснять бой самой, другое – воспользоваться чужим материалом. Тем более, она хорошо представляла, какую «картинку» можно при этом получить: вряд ли найдется хоть один боец, помнящий во время боя о камере, а скачущие неистовым галопом кадры «земля – небо – бегущие товарищи – снова земля» ее не слишком-то удовлетворяли.

– Не высовывайся! – одернул ее ефрейтор, властно прижимая к земле. – Тут у нас немножечко так война идет!

Оскорбиться Лика не успела – где-то впереди от их импровизированного бруствера сверкнуло и грохнуло, сверху щедро сыпануло землей, по шлему весело затарахтели мелкие камушки. Прочистив запорошенные глаза, девушка наткнулась взглядом на белозубую ухмылку:

– Не бойтесь, Лика Батьковна, это они так, промахнулись!

– Промахнулись? – Ничего более умного в голову не пришло.

– Ну, конечно, – совершенно искренне удивился Коля, – если б попали, мы бы с вами не разговаривали. Это пристрелка. А вот теперь погнали!

Спросить, куда, Лика не успела: десантник бесцеремонно подхватил ее под руку, заставляя бежать за ним, точнее, подталкивая в нужном направлении. «Нужное направление» завершилось краем глубокого, метра два высотой, бетонного желоба, куда он ее и спихнул. Ноги немедленно по самые колени погрузились в зловонную жижу – похоже, это было нечто вроде местного сточного коллектора. Позади шумно финишировал Коля, тем не менее подняв своим падением куда меньше брызг. Однако при одном виде поднятого им «фонтана» девушку немедленно вырвало.

– Вперед. – Ефрейтор не был настроен что-либо обсуждать или комментировать. – И побыстрее. Сейчас они…

Он не договорил. За спиной и выше, там, откуда они только что спустились, вспух огненный пузырь. Заложило уши, ударная волна сильно толкнула Лику в спину, обдала ощутимым даже сквозь бронекомплект жаром. Ого!..

– …плазмой вжарят, – как ни в чем не бывало докончил парень. – То есть уже вжарили. Только нам это теперь до задницы, здесь не достанут. Пошли. Бегом.

– Пошли… – вытирая губы рукавом, мрачно согласилась Лика, лишь сейчас осознав, что едва не погибла. В голову закралась абсолютно крамольная мысль: а оно ей надо, так рисковать? Мысль была явно неправильной, и Лика постаралась загнать ее поглубже. Ведь она – можно сказать, форпост СМИ на той самой пресловутой линии огня; человек, призванный освещать события с максимальной достоверностью и бескомпромиссностью! «Кто же, если не она?!» И вот ведь, что скрывать, испугалась.

Бежать пришлось недалеко, метров пятьдесят, но и эти полсотни метров по колено в жутко вонявшей жиже показались поистине бесконечными. Защищенные бронекомплектом камуфляжные брюки мигом промокли, и даже внутри по определению непромокающих десантных ботинок стало сыро. Над головой по-прежнему грохотало, периодически вязкую поверхность нечистот на излете вспарывали шальные осколки или отброшенные взрывами камни. Так и не выключенная камера послушно фиксировала ход событий. Вот это репортаж так репортаж, настоящий эксклюзив! Ну просто зашибись, какой эксклюзив! Под заголовком: «Известная фронтовая журналистка Б., рискуя жизнью, форсирует заполненный дерьмом канал на временно оккупированной противником планете N.». Класс!..

Всласть посетовать над незавидной репортерской судьбой ей не дал, конечно же, ефрейтор. Парень неожиданно притормозил, прислушиваясь к чему-то, передаваемому по каналу боевой связи (радиогарнитура Ликиного шлема, в точности такого же, как и у остальных десантников, была отключена Бобровичусом вместе со всей прочей электронной начинкой – на тактическом планшете командира роты не должен был появиться «лишний» десантник), негромко буркнул «понял» и обернулся к девушке. И вдруг…

Нападавших – или, скорее, пытавшихся найти укрытие в том же самом желобе – оказалось двое. Первый шумно сверзился сверху прямо перед ними, второй, секундой позже, за спиной ефрейтора. Оба с готовым к бою оружием и в облегченных, защищающих только грудь и живот, бронекомплектах поверх незнакомого камуфляжа. Коля, оттолкнув девушку с линии огня, вскинул винтовку, нажимая на спуск и впечатывая врага в бетонную стену. Второго противника он не видел и не слышал за грохотом своих выстрелов. Зато его видела упавшая на колени Лика. Выпустив повисшую на ремешке камеру, ее рука чуть ли не против воли обхватила рукоять пистолета в кобуре десантника, выдернула оружие (ремешок-фиксатор отскочил сам, когда сенсор рукоятки ощутил ладонь) и выстрелила. Выстрелила, искренне надеясь, что спусковой крючок данной модели не снабжен тактильным предохранителем «на хозяина» и Коля заранее загнал в патронник первый патрон. Ни пистолет, ни ефрейтор не подвели, и тяжелый общевойсковой «штайр» дважды дернулся в руке, отбрасывая человека назад. Десантник судорожно обернулся – и тут же расслабился: понял. Все заняло от силы пару секунд, но Лике показалось, что прошла целая вечность, что время неожиданно затормозилось, будто в замедленном голофильме. А затем оно неожиданно вернулось к своему обычному течению, и девушка расслышала голос ефрейтора:

– …впервые, что ли, говорю, завалила кого-то? Понимаю, когда-то сам такой был. Ну, ты это, держись, не время сейчас, типа, потом попереживаешь. А вообще спасибо, ты мне жизнь спасла.

Лика автоматически кивнула, позволив десантнику вытащить из ее сжатых пальцев рукоять пистолета. Хмыкнув, Коля повертел «штайр» в руке и неожиданно протянул обратно:

– Ты, смотрю, девка боевая, так что держи. Только в спину мне с перепугу не пульни, а лучше вообще на предохранитель поставь. – Он показал, как это сделать. – Кобура, извини, не снимается, так что вон за ремень пока запихни. Ну все, пошли, а то Андреас психовать начнет. Только один момент…

Парень наклонился над ближайшим убитым, что-то рассматривая, затем выдернул из его руки оружие, точно такую, как у него, десантную штурвинтовку. И еще раз хмыкнул:

– Броник – «четверка-бис», полное старье, даже пистолетную пулю, сама видела, не держит, а вот винтовочка интересная, похоже, прямо со склада или конвейера. Кстати, сними-ка ее покрупнее, у тебя камера получше моей, вернемся – командованию покажем. Сняла? И номерок серийный видно? Вот и ладненько, пошли дальше воевать. Счас, только обстановку срисую, – и первым полез наверх, почти без усилий вымахнув наружу. Несколько секунд он отсутствовал, затем сверху раздалось: – Давай руку. – Распластавшийся на краю желоба десантник протянул ладонь. Более-менее отошедшая от случившегося Лика послушно протянула руку и вдруг, вскрикнув, зажмурилась. Опущенное на лицо забрало ефрейторского шлема разлетелось осколками бронепласта, несколько жутких брызг попало на ее шлем и бронекомплект. Парень дернулся и обмяк. Выпущенная им штурмовая винтовка соскользнула вниз и глухо плеснула, погружаясь в зловонную жижу. Лика инстинктивно отступила назад и, поскользнувшись, с размаху села в грязь. И, бессмысленно глядя перед собой, с какой-то равнодушной отрешенностью вдруг поняла, что теперь просто не знает, что делать дальше. Бой, судя по звукам, хоть и сместился в сторону, вовсе не собирался стихать, связи нет (наручный комм гражданского образца ей ничем не поможет, поскольку она просто не знает частот боевой связи десанта), а «прикрепленный» к ней ефрейтор мертв. Самым же идиотским казалось то, что без посторонней помощи она даже не сумеет выбраться из желоба. Дотянуться до верха – да, а взобраться? Вряд ли ее ста семидесяти двух сантиметров хватит, чтобы залезть на двухметровую бетонную стену, покрытую склизким зеленым налетом. В намокшей тяжелой одежде и с пятнадцатью кило брони на плечах. Она же все-таки не десантник. Смешно, в студенческие годы Лика всерьез увлекалась альпинизмом, но никогда не думала, что ей когда-либо придется штурмовать подобную стену – гладкую, скользкую и во всех отношениях «дерьмовую». Эх, если б был хоть какой-нибудь упор; хоть что-то, на что можно встать! Взгляд девушки остановился на сидящем под самой стеной мертвеце, том самом, которого «сработал» Коля. Блин, как отвратительно, неужели придется это сделать?! Нет! Но ведь иначе ей не вылезти, а просто тупо сидеть, извините, в дерьме и ждать помощи, которая, еще неизвестно, будет ли?.. Да уж, удружил ей погибший десантник, ох как удружил! В следующий миг девушке стало стыдно. Дело было даже не в классическом «о покойных или хорошо, или…», а в том, что ефрейтор спас ей жизнь – Лика слишком хорошо помнила тот огненный всполох, обдавший жаром ее спину. Не спихни он ее вниз, родной Сережка Чебатурин даже и не узнал бы, где сложила дурную голову его взбалмошная любимая. Правда, вовсе не факт, что теперь он узнает об этом: утонуть в чужих фекалиях вряд ли лучшая участь, чем испариться в горниле расширяющегося плазменного контура!..

Немного придя в себя, Лика поднялась на ноги, со второй попытки вырвавшись из липкой трясины. Сколько она так просидела – минуту, две, десять или полчаса – девушка не знала, потеряв счет времени. Нет, интересное все же существо человек! Еще вчера рыжеволосая красавица-журналистка вряд ли поверила бы, скажи ей кто, что вскоре она будет преспокойно сидеть по пояс в реке из человечьего дерьма, вяло раздумывая о способах собственного спасения! Да что там «поверила»: многозначительно покрутила бы пальцем у виска. А вот ведь – и сидит, и раздумывает. Сейчас, правда, уже встала, хотя окружающее амбре от этого ничуть не изменилось и фиалками с прочими лютиками не запахло. Что ж, значит, судьба такая… но снимать мы ничего не станем, и того, что останется в памяти, более чем достаточно. Камеру – будем надеяться, «купание» ей не слишком навредило – выключим и спрячем в один из карманов, выпасть вроде не должна.

Последующие несколько минут девушка занималась тем, о чем вряд ли захочется вспоминать в ближайшие годы. Она извлекла из вонючей трясины убитого ею парня (заодно окончательно прочистив свой желудок) и подтащила труп ко второму покойнику. Стараясь не смотреть в лицо сидящего, Лика разместила «своего» мертвяка в его ногах. Сжав зубы (переступить через себя оказалось ничуть не легче, чем заставить себя же наступить на труп), осторожно полезла вверх, цепко держась пальцами за край бетона и стараясь равномерно распределять нагрузку. Так, пока все хорошо, еще чуть-чуть и…

Голова девушки показалась над краем желоба. Как бы шальную пулю по Колиному примеру не схлопотать. Впрочем, нет, очень к месту оказавшаяся поблизости груда камней надежно прикрывала ее с этой стороны. Отлично. Теперь можно либо забросить локти и, потихоньку распрямляя руки, вылезти наверх, упираясь отчаянно скользящими носками ботинок в стену, либо попытаться оттолкнуться от ненадежной опоры и подтянуться, резко распрямив руки. Простейшее упражнение, не раз и не два выполняемое в альплагере. И плевать ей на мерзкий запах, мокрую одежду, грохот катящегося в сторону боя, попираемый ногами труп, глубоко плевать! Всего лишь простейшее упражнение, и не более того. Итак, на счет «три»… раз, два, три…

Минутой спустя Лика уже лежала на спине, глядя в высокое небо, замаранное несколькими дымными шлейфами. Она выбралась из бетонной ловушки, но не выбралась из всей передряги в целом, а значит, расслабляться рано. И мысли о горячем душе и чистой одежде не просто глупые, а откровенно предательские. Рядом идет бой, и ее в любой момент могут убить. Наткнется на нее какой-нибудь вояка из числа солдат Корпорации, да и пальнет в упор, не разбираясь. Ведь на ней, как ни крути, пусть и грязная, но форма космодесанта правительственных войск, которая среди местных инсургентов как-то не слишком в ходу! Или взрыв подрубит вот эту полуразрушенную стену да и похоронит девушку под обломками. Правда, кое-чем за свое освобождение Лика все-таки заплатила – перелезая через край желоба, она ухитрилась утопить собственный комм, ремешок которого расстегнулся, когда она слишком сильно прижала руку к бетону. Не большая потеря в данной ситуации, но все ж обидно. В принципе, Лика могла бы его подхватить, однако тогда она неминуемо соскользнула бы вниз, и не факт, что ее хватило бы еще на один подъем. Кряхтя, она встала на колени и подползла к стене, осторожно выглянув наружу. Бой шел уже почти в километре отсюда, стремительно приближаясь к крайним домам городка. Кстати, странно – Бобровичус об этом не упоминал, а у Чебатурина она сама ничего не спрашивала из соображений «как бы не догадался», но где же вторая волна высадки? Где основной эшелон десанта с тяжелой техникой и модулями непосредственной огневой поддержки? Высадившихся первыми что, бросили без помощи? Нет, десантники все еще продвигаются вперед, тесня обороняющихся и расширяя границы захваченного плацдарма, но даже Ликиных поверхностных познаний в тактике боя хватало, чтобы понять – оперативный (так это, кажется, называется?) успех нужно развивать. Вот только сил и средств для этого она в упор не видела. Или видела? Над головой прошло звено штурмовиков, и целый район пригорода, и без того почти полностью разрушенный, исчез в огненной круговерти. Лика выхватила камеру, успев заснять второй заход «аллигаторов». Прекрасные кадры, это вам не снимки с орбиты, не пляшущая картинка с нашлемной камеры! Теперь запечатлим их собственное прикрытие. Она увеличила приближение, снимая в вышине стремительные серебристые тени атмосферных истребителей, защищавших атакующие штурмовики от вражеской авиации ПВО. Так, а это у нас что? Девушка опустила камеру, убрала увеличение. На перепаханное взрывали, усеянное обломками и расщепленными стволами деревьев поле, еще недавно бывшее уютным пригородным парком, спускалось сразу несколько тяжелых десантных челноков. Неужели вторая волна? Ура! Так, снимаем высадку…

Но никакой высадки не было, вот только она слишком поздно это поняла. Опускались десантные аппарели, но изнутри не спешили вырваться на оперативный простор мощные БМД, бронетранспортеры и системы залпового огня переднего края. Челноки никого не высаживали, они прилетели, чтобы забрать уцелевших. И штурмовые «аллигаторы» вовсе не поддерживали огнем десантников, как решила девушка вначале: они ставили барраж, отсекая от своих противника. Все было точь-в-точь как в учебном фильме «Амбаркация[1]1
  Амбаркация (от франц. embarquement – погрузка, посадка) – погрузка войск и воинских принадлежностей на корабли (суда) с целью доставки в назначенное место. В данном случае подразумевается эвакуация космического десанта с поверхности планеты. Расшифровку некоторых других технических терминов, используемых в книге, можно найти в ее конце, в глоссарии, подготовленном авторами.


[Закрыть] сил и средств космического десанта на корабли под прикрытием штурмовой атмосферной авиации», который она как-то смотрела вместе с Чебатуриным. Как сказал тогда Сергей (фраза отчего-то запала в память): «Профессионал, Ликусь, – это не тот, кто всегда побеждает, а тот, кто умеет грамотно проигрывать; кто даже эвакуацию проводит как по нотам и без лишних потерь!» Вот и сейчас все шло именно так, «как по нотам»: на последнем заходе штурмовики поставили дымовую завесу и ушли. Десант начал грузиться, и Бачинина неожиданно поняла, что спасшихся достаточно много: потери оказались не такими большими, как ей показалось вначале, кроме того, она застала лишь финальную часть боя, поскольку отделение Бобровичуса высаживалось в числе последних. Над пригородом пронеслись несколько истребителей, в задачу которых входила безопасность взлетающих модулей – так сказать, приняли эстафету у тех, кто перед тем прикрывал штурмовики. Эти юркие легкие машины, способные одинаково эффективно вести бой и в космосе, и в атмосфере, назывались «Акулами» – или «шарками» на флотском жаргоне. Последнее девушка знала совершенно точно, причем вовсе не из какой-то особой любви к атмосферно-пространственному крылу или его пилотам. Просто на одной из таких машин уже не первый год воевала ее родная сестра Лидка, непоседливая сестрюшка-хитрюшка Белка из ее такого далекого детства…

Воспоминания о сестре отвлекли Лику от разворачивающегося перед ней действа. Вот будет здорово, если в одном из истребителей сейчас и вправду окажется Лидка! Конечно, ее авиаполк приписан к другому кораблю, но группировка-то одна, так что подобное вполне может быть. Старшая сестра эвакуируется после провалившейся высадки, а младшая ее прикрывает! Каков пассаж, а? Хотя насчет именно «провалившейся» Лика не стала б утверждать столь однозначно. Возможно, это была операция прикрытия, отвлекающая противника от настоящей высадки, или разведка боем, еще и в двадцать третьем веке зачастую остававшаяся единственным реальным способом прощупать оборону врага…