Текст книги "Вера Стрельцова расцветает"

Глава девятая

Косые оценивающие взгляды Верочка почувствовала сразу, как начался трудовой день. Опоздала на полчаса – гололёд, пробки. Все уже успели в буфете побывать. Наверное, обсудили вчерашнее за чашкой кофе… Никто ни о чём её не спрашивал, никто не отпускал комментариев и шуточек – но это-то и было странно. В отделе “новостей” принято коллективное обсуждение всех “личных” событий. Такая сенсационная новость, как поход главного редактора и журналистки Веры Стрельцовой в театр, не могла быть упущена из вида коллегами. Но все молчали, как будто ни о чём таком даже не догадывались. Почему? Вера чуяла заговор. Она ждала, что её атакуют вопросами-допросами, на которые собиралась отвечать сдержанно и с достоинством. Но кроме дежурного “привет, чего опаздываешь?” ничего не услышала.

Секретарша Лида укрепила Верины подозрения. Она была удивительно нелюбопытна: “Привет, Верочка. Как тебе погодка? А у моего тачка барахлит, пришлось на такси добираться. Жуть, а не дороги! Сегодня, кроме тебя, ещё двое в пробках застряли”. И ни-слова-о-театре! Не было раньше такого, чтобы Лидочка чего-то там не знала: по таинственным каналам информация шла к ней бесперебойно.

Ещё одним выбивающим из колеи моментом было поведение Стаса: он всем видом изображал трудовой энтузиазм, пока шла утренняя “летучка” с журналистами. Строго отчитывал неопытную Лену Милявскую за вчерашний ляп: брала “синхрон” у начальника какого-то там отдела администрации, а точно его должность не узнала, и в “новостях” вечерних вышли неправильные титры. Естественно, из администрации уже позвонили. Стас оставался крайним – не перепроверил информацию. Лена рдела, пыхтела, кусала ногти и вот-вот могла расплакаться. Всем её было жаль. Было понятно, что наложат штраф и что теперь ей будет меньше доверия. Потом Станислав традиционно составил план съёмок на день, дал особое задание Евгении, которую всегда бросал в самые трудные места. Казалось бы, никаких поводов для волнения Вере Стас не давал. К ней обращался столь же дружелюбно и ровно, как и ко всем прочим журналистам. Но! Всё обо всё знали – “это раз”, как говаривал Фандорин. Вере это было ясно и без слов, по общей вибрирующей атмосфере скрытности. Делать вид, что “всё, как обычно”, Стасу не было никакой необходимости. И “два” – Вера таила смутную, возможно, ничем не оправданную надежду, что теперь он будет к ней теплее, проявит чуточку внимания… Однако, по всей видимости, праздничное настроение вчерашнего “театрального свидания” осталось в дне вчерашнем. Перед ней был начальник, который радел исключительно о качестве производимой телепродукции. Это задевало её женское самолюбие.

Во второй половине дня деланное безразличие коллектива стало сильно нервировать Верочку. “Может, всё-таки не знают?” – робко предполагала она. И через минуту ловила на себе странный взгляд Андрея (сочувствующий, что ли?). Или мимолётную ухмылочку Вадима. И опять начинала нервничать. В таком состоянии Вера не могла творчески относиться к своей работе: из-под “пера” журналистки вместо бойкого, весёлого рассказа о детском трудовом отряде выходило какое-то унылое, шаблонное повествование, ей самой кажущееся фальшивым и ненужным. Чего стоит одна фраза “каждый участник отряда мечтает внести свой вклад в будущее родного города”… Потом этот “шедевр” ещё Стасу показывать…

Один раз Верочка чуть было не позвонила Оксане – та бы её мигом утешила, вразумила, подбодрила. Но в оживлённой телестудии не было укромного уголка – кто-нибудь мимо да пройдёт. Разговор на столь щекотливую тему лучше отложить до дома. А пока…

Вера вспомнила о своём новом “дружке”: карманном издании книги “Счастье на блюдечке” (на обложке – красивое расписное блюдечко и слово “счастье” в золотых вензелях). Последнее время она носила книжку в сумочке, читала в маршрутном такси и в периоды “между съёмками”, хотя бы по две странички. Сейчас Верочка открыла книжку наугад. В глаза бросилось правило, обведённое узорной рамкой: “ЛЮБЫЕ ПЕРЕЖИВАНИЯ, КОТОРЫЕ ОТДЕЛЯЮТ ВАС ОТ СЧАСТЬЯ, ПРИДУМЫВАЕТЕ ВЫ САМИ”. Дальше шли комментарии и примеры из жизни разных людей. Верочка пробежала их глазами, чувствуя себя всё спокойней и уверенней. Чего, собственно, она так разволновалась? Ну, знают. Ну, обсуждают. И дальше что? Раз “в глаза” молчат, значит, и дальше будут молчать. И слава Богу! Не надо отчитываться, оправдываться, не надо об одном и том же с каждым любопытствующим говорить. Получается, это не Верочка скрывает тайну от коллег, а коллеги скрывают от неё свою информированность! Можно ведь на эту проблему и так взглянуть. И тогда кому должно быть стыдно? Она ведь ничего не утаивает – все и так всё знают! Ну, а спросят – ответит. Свидание с начальником – вовсе не смертный грех. Кажется, в список библейских запретов оно не входит…

Верочка расправила плечи и смело оглянулась по сторонам. Ольга, редактор и ведущая “Новостей культуры”, печатает текст за компьютером. Вадим “эсэмэсится” с очередной подружкой. Евгения что-то по телефону выясняет, разгорячилась не на шутку. Остальные разъехались на съёмки. Всё нормально! Всё, как всегда! Верочка облегчённо вздохнула и решила, что впредь будет придерживаться этой же тактики – она ни в чём не виновата и стыдиться ей нечего. В конце концов, она решила стать счастливой. И не будет придумывать себе лишние переживания. А со Стасом… со Стасом посмотрим ещё. Может быть, найдётся способ выяснить его истинное отношение к Верочке.

Глава десятая

О той злополучной встрече с Александром Матвеичем Альбина старалась позабыть. Подобного разочарования она в жизни не испытывала! Ей казалось, что “охмурить” известного сценариста и пробить себе путь “в большое кино” – не сложнее, чем “раскрутить” родителей на личный автомобиль. В конце концов, к пятнадцати годам Алечка твёрдо была уверена в своей неотразимости. Мир постоянно подтверждал ей это. Ни один интересный парень не мог пройти мимо Алечки. Липли, как мухи на мёд, и взрослые мужики. В лице сорокалетнего писателя, приехавшего в сибирский город “попиариться”, Алечка рассчитывала найти свой бесплатный билет в мир Славы.

Незадолго до “эпохального” разговора с матерью Алечке позвонила Настёна, её приятельница из разряда “есть с кем потусоваться”. Звонит и взахлёб хвалится новым маминым “постояльцем” (а мама у неё заведующая гостиницей): прикинь, сам Александр Гольц к нам в город припылил! Ну, помнишь комедию по его сценарию, “Русский характер”? Ещё сериал сейчас идёт про общагу – тоже его! Мамка все уши о нём прожужжала. Короче, этот Гольц заказал номер-люкс на неделю! Ну, пресс-конференцию проведёт, встречи с читателями… А я к нему в гости напросилась, прикинулась школьной журналисткой. Хочешь, вместе пойдём? Интервью проведём, хи-хи-хи! Он такой дядька прикольный, будем потом нашим рассказывать! Автографы возьмём!”.

Это был шанс, который Алечка не могла упустить. На “интервью” оделась так, что отец не хотел из дому выпускать – всё допытывался, с кем у неё свидание. Алечка наврала, что Настёна собирает большой девичник, и хочется выглядеть лучше всех, чтоб обзавидовались. Врала убедительно, поверил.

И вот она в номере-люкс. На высоченных шпильках, в невообразимо облегающем алом платье, которое мало что скрывает. Светлые волосы спадают причудливыми кольцами по спине… Юная, прелестная, грациозная. Александр Матвеич чуть не присвистнул, обратился к Настёне:

– Анастасия, эта воздушная фея и есть твоя подружка-журналистка?

Настёна захихикала и подтвердила, что она и есть.

– Вот зачем мне стоило приехать в Сибирь! Какой типаж! – патетически воскликнул хозяин номера и даже губами причмокнул. Усадил юных красавиц на диванчик, предложил сок и сладости. Он не выглядел на сорок лет – скорей, на тридцать. Чёрная водолазка, чёрные джинсы. Тонкие усики, смешливые карие глаза. Невысокий, но крепкий, с ловкими быстрыми движениями. Алечке понравился. Она решила, что он ей “подходит”.

Оживлённый разговор начала Настёна: а сколько вам за один сценарий платят? а почему вы в Европу не переедете? а подруга у вас есть? и ещё с кого вы героев “Весёлой общаги” придумывали? Александр Матвеич несерьёзно отвечал, что платят ему больше, чем банковскому клерку, но меньше, чем министру экономики. На икру хватает, а на домик в Швейцарии – нет. Что он настроен патриотически и слишком любит соотечественников, чтобы искать счастья в другой стране. Что любая женщина для него – лучшая подруга, а сам он – лучший друг женщин. А “общаговские” студенты – это, по факту, его друзья и знакомые, с кем он раньше учился. Теперь они стали солидными толстыми дядьками и толстущими короткостриженными тётками, а двадцать лет назад зажигали – дым столбом стоял! Настёна хихикала и протестовала: ну вы-то совсем не толстый, даже наоборот! А это, деточка, от нервов всё – с преувеличенной горечью отвечал Гольц. Знаешь, какая нервная работа у писателя-сценариста! Посетит, скажем, оригинальное желание на шашлыки с боевыми товарищами съездить – ан нет, режиссёр срочно звонит: переделай-ка, Шурик, диалоги, серия в хронометраж не вписывается; а вот эти твои шуточки замени на что-то более понятное для зрителя, будь ближе к народу! И всё, вместо полёта души – рутинная работа, не доставляющая никакого творческого удовлетворения. Настёна выражала сочувствие и переходила к новым вопросам: а что, а почему, а как…

Алечка снисходительно слушала разговор, ждала подходящего момента, чтобы “вступить в игру”. Когда Настёна взяла паузу, непринуждённо спросила:

– Александр Матвеич, для нашего школьного журнала я хочу задать вам вопрос в “Особую колонку”. Можно?

– Как я могу отказать такому ангелу? Всё, что угодно, прекрасная мадемуазель!

– Тогда… Скажите, Александр Матвеич, вот вы знаете известных режиссёров, актёров, актрис. А некоторые девушки в нашей школе мечтают в будущем стать кинозвёздами. Что, по-вашему, необходимо для достижения этой цели?

– Папа-олигарх, – брякнул Александр Матвеич и рассмеялся. – Ох, простите, барышни, это я о наболевшем. Просто чума какая-то: без всяких институтов и профподготовки современные девицы умудряются буквально “влезть” на большой экран. На что раньше уходили годы образования, километры нервов и тонны неудачных проб – теперь уходит всего одна “энная” сумма денег. Результат на экране соответствующий. Увы, коммерческое кино – это болезнь, с которой приходится мириться. И даже приспосабливаться. Но вы для журнала, конечно, это не берите. В идеале всё должно быть иначе: талант, плюс образование, плюс огромное трудолюбие, плюс личная “изюминка” – чтобы не затеряться в толпе. И, разумеется, везение. Без него сложно – конкуренция огромная.

– Ну, а если всё-таки БЕЗ образования? Ведь такие случаи тоже бывают? – Алечка заговорщицки улыбнулась, как бы говоря “мы с вами понимаем друг друга, давайте говорить на равных”.

– Если без упорного труда и без папы-олигарха?.. Тогда, барышня, существует кривой путь, о котором с ВАМИ я говорить не хочу. Из уважения к вашей юности.

Альбина сердито сверкнула глазами. И спросила напрямик:

– Ладно, Александр Матвеич, давайте возьмём конкретный пример. Перед вами сидит симпатичная, умная, артистичная девушка по имени Альбина Дунаевская. Папа не олигарх, профильного образования пока нет. Каким образом я СЕЙЧАС могу попасть в киностудию к хорошему режиссёру? Учитывайте то, что у меня масса разнообразных “изюминок” и огромное желание стать звездой.

Настёна приоткрыла рот. Ишь, куда Алька метит! Александр Матвеич поднял брови, ответил иронично:

– В таком случае, мой ангел, есть ещё один любопытный путь. Попробуй “засветиться” в реалити-шоу. Например, в “Застеколье-2”. Или что-нибудь в этом роде. Если постараешься, о тебе узнает не только вся страна, но и режиссёры, которые для своей картины, возможно, ищут такой типаж. Конечно, на глубокие, характерные роли рассчитывать не стоит. Но что-нибудь простенькое могут предложить. Есть шансы, что тебя пригласят в одно из ток-шоу – как “рейтинговую” участницу реалити. А то и поручат вести ночную развлекалочку на телеканале. В общем, на экран сейчас пробиться несложно. Но ты ведь Кинозвездой хочешь стать? Легендой нашей эпохи? – улыбнулся Гольц. Алечка бросила на него испепеляющий взгляд. – Тогда всё-таки стоит подучиться. Чтобы стрелять наверняка.

– Не хочу я тратить на это время, Александр Матвеич, – ответила Аля с элегантным достоинством. – Я вам кое-что оставлю. Возможно, вы поможете моей мечте осуществиться без всяких “застеколий”. Это не мой жанр. – И на столике перед ним появился розовый листочек бумаги с именем и номером телефона Альбины. Гольц усмехнулся, хотел что-то сказать, но передумал.

Настёна воспользовалась заминкой – опять за вопросы взялась. Но Александр Матвеич отвечал уже не так весело и охотно. Вскоре подружки распрощались с хозяином “люкса”, нагло пообещав, что “фрагменты интервью” выйдут в ближайшем выпуске школьного журнала. Взяли автографы. Уже когда Алечка вышла из номера, она прочитала его напутствие на листе бумаги: “Ангел мой, мечту нужно заслужить. За покупку мечты потом приходится дорого платить. С симпатией, А. Гольц”. Эти фразы стали для Альбины звонкой пощёчиной. Её потряхивало от возмущения. Она никогда не проигрывала мужчинам.

Настёна всё допытывалась – а ты что, серьёзно предлагала себя в любовницы? Алечка крутила пальцем у виска и объясняла, что разыграла эту сценку, просто чтобы поразвлечься, “прикольнуться” – так это называлось в школьной тусовке. “А, ну это было круто! Ты супер, Алька! Он, кажется, поверил, хи-хи-хи! А чего тебе написал, дашь посмотреть? Свиданку назначил?” Алечка игриво отвечала, что это большой секрет. И думала про себя, что найдёт способ отомстить этому моралисту. Да и вообще всем, кто сомневается в её способности стать звездой экрана. Мир узнает Альбину Дунаевскую!

Глава одиннадцатая

Настроение у Вадима было препаршивым. Во-первых, нечем опохмелиться. Голова была “большая вава”: гудела, ныла, трещала, скрипела – в общем, всячески издевалась над собственным носителем. Рассол и анальгин, по закону подлости, закончились. Во-вторых, через час должна была припылить Людмила, от прямолинейной настойчивости которой Вадима заранее пробирала дрожь.

На баб ему никогда не везло. Понравится какая-нибудь – с фигуркой, личиком, на тонких каблучках – проведёт Вадик парочку манёвров (бар или ресторан – смотря по запросам особы, небольшой подарочек либо цветы – чтобы сломить последнюю оборону), а через неделю уже жалеет о своём выборе. Новая подружка окажется или откровенной “деньговыжималкой”, или совсем пустоголовой, или истеричкой, или, что всего хуже, начнёт “переделывать” Вадима. В своё время он вёл отчаянные войны с деспотичной матерью, из дому не раз убегал, прогуливал уроки в школе – ей назло. Те времена давно прошли. Ничего, в люди выбился: как профессионал в своём деле он незаменим. Денег на всё хватает. А вот с бабами… сплошное разочарование. Вадим понимал умом, что, наверное, не там роет. Он шёл самой лёгкой дорогой – останавливал взгляд на доступной добыче. Видимо, нужно быть более требовательным. Список женских достоинств составить?.. Идея вызвала смех – но тут же он застонал от тупой боли в висках. К чему сейчас об этом думать, надо сперва с Людмилой разобраться. Проще говоря, избавиться от её назойливого внимания, послать ко всем чертям. Вчера пришлось как следует при ней напиться – чтобы показать своё “истинное лицо”. Показал. Точно не помнил, что творил, но, кажется, чуть ли не рубашку на груди рвал, орал, доказывал ей что-то, ключ отобрал, прогнал-таки. Подействовало временно: с утреца пораньше она позвонила и уверенно заявила, что сейчас приедет “приводить его в порядок”. Прям как заправская жена. Вадим опять застонал. Какое поганое утро! Сил дойти до крана, попить холодненькой водицы не было никаких. Одно немного утешало – сегодня суббота и, вроде бы, всего одна вечерняя съёмка.

Работа в последнее время тоже осточертела. Нет, не сами съёмки – с телекамерой он мог целый день не расставаться, – а традиционный антураж предвыборной кампании: суета, общая нервозность, экстренные указания редактора, нудные политические дебаты в эфире, не оставляющие никакого простора для операторского творчества. Конечно, не одному ему это, мягко говоря, не нравилось. Слишком много политики – слишком мало “живых” новостей. Но – телестудия зарабатывала на этом немалые деньги, после выборов начальство обещало выдать “бонусы” журналистам и телеоператорам, так что стимул работать хорошо был. Однако без политики было б куда лучше.

Куда лучше было б, если бы он не напивался так мертвецки вчера! Людмила, кажется, окончательно удостоверилась в том, что его надо “спасать” и “перевоспитывать”. Сестра милосердия, чтоб её… Надо было найти другой способ красиво расстаться. Впрочем, красиво – никогда не получалось. Либо бабёнки сбегали от “особенностей его характера”, сломя голову, либо – он переставал отвечать на звонки, избегал встреч, не появлялся дома. Обычно пары недель таких пряток хватало, чтобы подружка поняла, что к чему, и возвращалась к своей прежней жизни.

От хмурых мыслей отвлекла трель дверного звонка. Вадим застонал и решил, что не пойдёт открывать. Пускай стоит. Постоит часок-другой – и уберётся восвояси. Но Людмила оказалась упрямой. После десяти минут непрерывных трелей Вадик не выдержал – неприлично чертыхаясь, потащился дверь открывать. Люда стремительно ворвалась в квартиру – рыжая, деловитая – сразу в оборот взяла:

– Вадим, я тебе “Но-шпу” принесла. На, прими. Быстро помогает. Чего так нахрюкался-то вчера? Лица на тебе нет! Хотел “русский характер” показать, что ли? Зря старался, я в своё время и не такое видала! Иди, падай на свой топчан, я пока на кухне порядок наведу. Вы ведь, мужики, любите тараканов разводить.

Вадим проглотил таблетку, покорно поплёлся на диван. Расставит точки над “и”, когда полегчает. С мыслями собраться надо, слова поискать жёсткие.

Тем временем Люда гремела посудой в кухне и под шум воды громко рассказывала:

– А мой бывший муж вообще не просыхая пил. Вот как сократили должность на заводе – так и пошло у нас. Он пьёт, опохмеляется, пьёт, опохмеляется, а я работаю, работаю, работаю. Света белого не видела! Жалела всё, гада. Думала, у него кризис среднего возраста. Думала, просохнет – за ум возьмётся. У него ведь высшее образование. Нет, повис на моей шее, как камень. То на правительство своё безделье списывает, то на осеннюю депрессию, то на гастрит. Я его на подвиги толкаю, внушаю, какой он у меня хороший, умный, талантливый, а толку? Ведь стихи писал, мерзавец, в любви всё объяснялся! Эх… В общем, трепал он мне нервы не один год. И всё, всё на мне было: и денег зарабатывание, и ребёнка воспитание, и домашнее хозяйство. Иногда руки чесались – задушить хотелось. А потом посмотрю на него – и опять жалость к горлу подступает. Кому он ещё нужен, алкаш несчастный? Короче говоря, если б сам не ушёл – к шлюшке из соседнего подъезда – неизвестно, сколько бы ещё с ним мучилась. Дура по молодости была! Нашла на свою голову счастье…

Вадим почувствовал странное облегчение от её присутствия в доме. Впрочем, скорее всего, таблетка начала действовать. Лежать на диване стало удобно. Послушав её исповедь, негромко пробормотал, не рассчитывая на ответ:

– А я тебе на кой хрен сдался? Чем лучше-то?

Люда услышала – как раз в комнату заходила со стаканом воды.

– А тем и лучше, Вадечка, что ты совсем другой. Ну, то, что бабник, это понятно. За версту видать. К этому я нормально отношусь. Если ты меня полюбишь, тебя на других баб тянуть перестанет. Ты, Вадечка, как мужчина меня полностью устраиваешь. Любимая работа есть, это во-первых. В деньгах ни от кого не зависишь, это во-вторых. Грубоват, конечно, но на то ты и мужик.

– А в-третьих есть? – усмехнулся Вадим, выпив воды.

– Есть и в-третьих, – кивнула Людмила. Положила руку на его горячий лоб, погладила заросшие щетиной щёки, даже носом о его нос потёрлась… – Сердце моё говорит, что ты моя половина, Вадя. Вот как увидела тебя там, на шашлыках у Наташки, так и поняла: он! Всю жизнь ждала, веришь ли, нет. Помнится, года три назад сон видела: такой мускулистый, сильный мужчина ко мне подходит и представляется “я твой муж”. Я ещё во сне удивилась: бывший муж-то у меня совсем другой! Низкий да невзрачный. Я только недавно поняла, что это ты ко мне приходил во сне. Твоя фигура, твой голос. Значит, всё за нас на небе расписано: кто, с кем, когда встретится…Заранее всё известно там.

Вадим невольно потянулся к ней губами – и мысли закончились. Началось что-то нежное, волнующее, томительное. Впервые поцелуи с женщиной доставляли ему такое удовольствие. Сейчас он, кажется, понял разницу между словами “секс” и “интимная близость”…

Поглаживая рыжую голову, прильнувшую к его плечу, Вадим подумал: может быть, пока оставить всё как есть? На некоторое время? Не такая уж она и невыносимая: пожалуй, даже наоборот.

Людмила тихо рассмеялась, будто вспомнила что-то. Подняла разрумянившееся лицо, посмотрела на Вадима весело и нежно:

– А ты знаешь, я себе это именно так и представляла. Настоящий мужик должен сначала брыкаться, на дыбы вставать, как дикий жеребец, а уж потом…

– Что “потом”? – насторожился Вадим.

– А потом ручным становится, – покатилась звонким смехом женщина. Отсмеялась, принялась целовать, разглаживая следы недовольства с небритого лица. – Да ладно, я шучу, прости меня, глупую. Просто так хорошо с тобой, что и умного ничего в голову не приходит…

Вадим неожиданно мягко улыбнулся. Она начинала ему нравиться!