Текст книги "Мантры, подслушанные Тинкл. Книга 1"

– Да, Япония – совсем полярный мир. Мне кажется, что мы никогда не сможем всецело понять этих людей. Но я считаю, что нам есть что от них перенять: их сдержанность, абсолютная смиренность и даже покорность, отсутствие агрессии к ближнему – несомненные достоинства этого народа. Что тебе ещё Сергей рассказывал об этой стране? – Я раз за разом выпрашивала у Маринки информацию, которой она теперь охотно делилась.

– Он сказал, что очень хотел бы побывать там со мной. Представляешь? – Её глаза снова вспыхнули влюблённостью.

– Да, ты определённо ему нравишься, – произнесла я и посмотрела в окно.

Мы тронулись. Пейзажи постепенно сменялись с населённых пунктов, обросших многочисленными придорожными лавочками и кафешками, на обширные рисовые поля в окружении невысоких предгорий. Солнце постепенно садилось, таща за собой подол темноты. Звёздной темноты, радостной и звенящей. Казалось, всё здесь было праздничным и ярким. Даже ночь. Я, трепетавшая от чувств, заполнивших всю мою душу и ласкающих её изнутри, как нельзя лучше понимала сейчас Маринку. И особенно радостно мне было оттого, что и она меня понимает. Хотя я ещё ничего ей и не рассказала.

– Ну ладно, всё обо мне да обо мне… Расскажи, что у тебя там с твоим прынцем?! – Маринка радостно взяла мои руки в свои и заговорщицки приблизилась на коленках, чтобы услышать мои рассказы.

– Ой, Мариш, это какая-то магия. Я думаю, что не до конца ещё понимаю, что со мной происходит, слишком мало времени прошло. Хотя, по ощущениям, пролетела целая жизнь. Такое ощущение, что мы знаем друг друга огромную вечность. Знаешь, в ту первую ночь у него мне приснился удивительный сон. А я своим снам верю. Всё было в золоте, ярко, шикарно и богато. Будто бы соединение с ним даст мне все эти блага. Будто бы это был знак… – Я замолкла и затем добавила: – В нематериальном смысле, конечно. Я не гонюсь за деньгами. Знаешь, что-то странное в этом есть. Мне кажется, этот человек очень круто повлияет на мою жизнь.

Маринка с пониманием и особым восторгом смотрела на меня и будто ожидала ещё чего-то от меня услышать. Но я не знала, что мне ещё говорить. Самое важное, то, чем хотелось делиться, я уже сказала, а разбавлять всё вышесказанное обычными бытовыми сплетнями не хотелось. Во всяком случае, я чувствовала, что требовалось взять некоторую паузу, дабы не растратить силу и торжественность своих речей. К тому же основное было просто невыразимо, мне сложно было облечь в слова то, что я ощущала к Игорю.

В узком проходе нашего слипербаса стояла суета и хохот. Ребята передавали друг другу местный ром Old Monk и веселились. Атмосфера нашего милого вагончика напоминала студенческую вечеринку: все ребята были примерно одного возраста, все молоды, веселы, но… в отличие от студентов, социально не обделены. На фоне нас бедные индусы, особенно живущие за штатом Гоа, казались самыми нищими слоями населения. И, когда наш автобус останавливался где-нибудь на стоянке, чтобы мы сходили в туалет и купили себе какой-нибудь еды, к дверям нашего транспорта сбегались толпы маленьких и не очень детей с протянутыми руками. Мы их кормили. Давали им десять рупий, которые в нашей стране на тот момент равнялись шести рублям, и впоследствии обязательно отмахивались от следующей партии обездоленных, бросающихся на звон летящих монет. Ведь стоило дать одному – тут же слеталась огромная стая тех, кому тоже было нужно.

Тогда мы с горечью и чуткостью воспринимали всех этих попрошаек. Много позже я, конечно же, перестану так близко к сердцу принимать всех этих бедняков, привыкнув к тому, что здесь это принято. Как у цыган.

Наступала ночь, и, зная, что приедем мы рано утром, около пяти, мы решили лечь поспать, чтобы с новыми силами окунуться в новый день на новом месте.

Но, как я ни пыталась уснуть, старый автобус, подпрыгивающий на дурацкой дороге, обитой словно на каждом метре кочками, не давал мне этого сделать. При подскоках слипера наши головы больно ударялись о его потолок, больно нанося удары и шишки. И если поначалу всё это было довольно весело и, пьяно хохоча, ребята воспринимали такую езду как американские горки, то по прошествии пяти часов многие из нас начинали злиться, теперь уже усталые, однозначно понимая, что выспаться не получится, а значит, завтра может быть очень невмоготу идти осматривать достопримечательности Хампи, к которым мы так стремились.

Так и вышло. За ночь намучившиеся, мы, кое-как продремав всего несколько часов, были разбужены ярким и неизменно радостным здесь солнечным рассветом, пробивавшимся в окна автобуса. Мы подъезжали к Хампи.

Большинство из нас были практически ошарашены тем, куда мы прибыли. А на фоне абсолютно безумной ночной езды нашего водителя было сложно заставить себя по-прежнему веселиться. И тогда на мгновение показалось, что то беззаботное настроение, с которым мы отчалили, осталось, собственно, на перроне в Гоа. Здесь же нам предстояло что-то совсем иное. Не факт, что такое суровое, как вся ночная дорога, но явно гораздо более серьёзное и заставляющее задуматься, чем наше праздное времяпровождение в штате хиппи. Тяжёлая дорога сумела пробудить во мне какое-то непонятное беспокойство и сомнение. Тем не менее такие контрасты, как оказалось, были мне нужны.

Я протёрла глаза и машинально начала стягивать с себя кофту с длинным рукавом, почувствовав довольно тёплый воздух, проникающий в салон автобуса из щелей окон и дверей. Расчесав волосы, я высунула голову в проход. Оптимистично настроенные ребята в самом конце автобуса – те, кого подкидывало ночью больше всего, – продолжали теперь уже скорее истерически смеяться над манерой вождения нашего супертаксиста. Однозначно, это были особенные бойцы.

«Молодцы, – подумала я. – Так и надо».

Мне вообще близка была манера отношения к трудностям с особым вовремя подключённым чувством юмора: если уж случилось так, что ты попал в передрягу, попробуй получать удовольствие от момента. Посмейся! Правда, у меня самой не всегда это так завидно получалось. А потому тогда на наших «героев» я смотрела с особым восхищением.

Где-то через полчаса наш автобус наконец остановился. Да так, что всех пассажиров сильно повело назад, а потом так же сильно сбалансировало обратно.

Эх, и ночка!

Постепенно мы начали выходить и осматриваться по сторонам. Какой-то невысокий, но длинный забор предстал перед нами. Ворота сего были доброжелательно отворены. «Очень хороший знак», – подумала тогда я.

Зайдя внутрь, мы увидели огромную украшенную цветами, облагороженную территорию: с центральной её части по длинному проходу прямо с улицы можно было попасть в комнаты. Слева разместилась открытая зона отдыха под навесом с низкими столиками, располагающимися в шахматном порядке, около которых можно было удобно расположиться на циновках. Да и в целом пространство представляло собой довольно большой комплекс для размещения гостей.

Наши экскурсоводы – Светлана и Рэм, муж и жена с большой разницей в возрасте, где женщина была явно старше, – разрешили нам отдохнуть в своих комнатах пару часов, сжалившись над нами после ночной дороги, перед тем как мы поедем осматривать древние постройки.

А потому, получив ключи, мы с Маринкой радостно вбежали в нашу комнату и сразу же развалились на застеленной по-восточному кровати: тюлевый подол красиво ниспадал на её края. У нас было довольно темно и уютно. И всё располагало к долгожданному отдыху.

Всё это время я хотела написать что-то Игорю, но никак не решалась. И тут я вспомнила его слова о том, что женщина просто обязательно должна проявлять инициативу, а потому подумала, что сейчас как раз тот самый случай, когда можно позволить себе этот шаг. К тому же тогда, в тот период своей жизни, мне было довольно свойственно проявлять инициативу. Помню, что, схватив телефон, я быстро набрала ему короткое сообщение. Парочкой предложений я оповестила о том, что мы всё-таки прибыли в Хампи и я очень по нему скучаю.

Стало ощутимо легче, и я, выдохнув, пошла принять душ.

А когда вернулась, увидела, что Маринка тихо посапывает прямо в одежде на нашей перине. И готова поклясться, что снились ей сладкие сны о том, как они с Сергеем прогуливаются босыми ногами по берегу гоанского побережья…

Нас разбудил громкий стук в дверь и звонкий, довольно бодрый голос Светланы:

– Девочки, встаём! Собираемся дальше в путь!

За дверью нашего номера уже поднималась та самая удушающая индийская жара, которая бывает в это время года, как только стрелки часов приближаются к часу дня. Солнце стояло высоко и с этого расстояния отлично обдавало всю землю порциями зноя. Но, немного поспав, мы всё-таки почувствовали заряд бодрости и сил. К тому же новое интересное место манило нас и идти на поиски древних артефактов весьма хотелось.

Несколько человек уже рассказывали мне о Хампи ранее. Говорили, что место достаточно неоднозначное. На территории этих земель строго запрещалось употреблять алкоголь, есть мясо и, конечно же, употреблять наркотические препараты, кои в том же Гоа были как бы условно не возбранены. Ежегодно миллионы туристов приезжали в Хампи, чтобы прочувствовать особые энергии, обитающие здесь. Особенно много мне рассказывали о горе Ханумана – обезьяньего бога, который почитался в Индии.

«А вдруг нам откроются какие-то особенные тайны этой земли?» – думала тогда я и мечтательно вздыхала.

Спешно одевшись и подправив макияж, которым я тогда ещё упоительно занималась, приученная ко всяким женским штучкам на работе в крупной компании, я вышла из нашей комнаты и увидела в открытом коридоре несколько наших ребят, уже ожидавших отправления автобуса.

Несмотря на то что в поездке я оказалась целиком и полностью в социуме, вся окутанная постоянными беседами и сплетнями, всё дно моего подсознания постепенно устилалось мыслями об Игоре. Они шли параллельно с моими естественными автоматическими внутренними разговорами о том, что мне надо, например, сделать или куда-то пойти. Как будто это была басовая партия моей жизни. Пока необязательная, но так сильно меняющая всю мелодию. Она создавала яркую подушку всеобщих переживаний. Вирус влюблённости в Игоря захватывал и распространялся по моему телу постепенно.

Ещё тогда я не знала, что будет с нами дальше, и не хранила уверенности ни о каком моменте. Именно это пока ещё не сподвигало меня строить какие-то серьёзные планы, как это делают многие только что влюблённые девушки. Но состояние уже менялось.

Первое, что я заметила, – отсутствие каких-либо воспоминаний о поклоннике, который остался в Питере и которому ещё 31 декабря я звонила, абсолютно честно скучая. Не то чтобы я была влюбчивой – нет. Просто такое ощущение, что кто-то стёр качественной стирательной резинкой его из моей памяти. Все те полгода, что мы провели вместе до моего путешествия в Индию.

Я ловила себя на ощущениях стыда за случившееся и в то же время неимоверного запретного счастья одновременно. С одной стороны, мой бывший относился ко мне действительно, без сомнения, хорошо, он был настоящим джентльменом, всё для меня делал, и мне было с ним очень комфортно. Но по факту я не любила его, не испытывала ни малейшего желания и очень боялась, что у нас могут случиться дети. И, наверное, последнее было самым главным, на что сразу бы нужно было опираться. Таким образом, отныне вопросов насчёт моего бывшего парня не оставалось.

Далее моё существо покинул страх. Обычный такой страх, присущий всем девушкам, путешествующим в одиночестве или с незнакомой группой. Вместо него пришла какая-то неведомая сила и вера, чувство Бога внутри меня. Жизнь сердцем. А ещё – ощущение вневременности. Будто центровой момент – моя влюблённость, вокруг которой текли эти самые часы; она могла сворачивать и разворачивать стрелки циферблата и заставляла плясать их под свою дудку. Ничего было не важно вокруг. Всё крутилось вокруг моих мыслей о нём. Поэтому мне было неважно, что обо мне говорят. Более того, в тот период я ощущала такую небывалую значимость и одновременно совершенную расплывчатость, в чём-то даже растворимость своей натуры, что с огромной радостью делилась своей энергией с окружающими.

– Олька, вы готовы выезжать? – Светлана собирала всех нас, дабы усесться в автобус и доехать до определённого места, откуда у нас должна была начаться экскурсия.

Светлане было около сорока пяти лет. Я узнала, что когда-то давно у неё погиб муж и она, чтобы справиться с болью и переживаниями, приехала в Индию. Тогда жизнь её круто переменилась: она начала заниматься йогой, различными энергетическими практиками и впоследствии решила здесь остаться, посвятив себя поездкам по местам силы загадочной страны.

Вследствие выбранного правильного пути жизни вскоре Светлана встретила Рэма, который оказался младше её на десять лет. Но это не помешало им слиться воедино в отношениях, которые взяли за основу самую твёрдую и надёжную истину: духовность и служение людям.

Признаюсь, сначала мы не восприняли её всерьёз и даже немного над ней потешались: уж больно она была странная. Почему-то решив, что Светлана – несведущая во многих вопросах, которые сама же поднимает. Но потом, когда мы узнали её историю, нам стало стыдно, что выводы наши были такими преждевременными. У такого человека, как Светлана, явно было чему поучиться. Ну, хотя бы даже тому, как, не имея явно выдающихся внешних данных, при своих годах стать спутницей жизни такого красавца, как Рэм. Что-то в ней было особенное. Сразу даже и не понятно что.

Про Рэма, кстати, я ничего не знала. Как жил, чем жил до. В глаза бросалась только его абсолютно искренняя доброжелательность, человеколюбие, прекрасное физическое телосложение, огромная татуировка эзотерического свойства на правом предплечье и чувство несокрушимой внутренней гармонии.

В общем, в какой-то момент я стала держаться ближе к Светлане, которую индусы звали Ланой. Когда вся наша группа собралась на открытой территории, она, улыбнувшись, почти незаметно дотянулась рукой до макушки головы Рэма, сделала странный жест на уровне неё и скомандовала садиться в новый автобус, который уже стоял около ворот и ждал нас. Мимо моих любопытных глаз не прошёл тогда этот манёвр, и впоследствии я ещё неоднократно к нему мысленно возвращалась. Лана точно владела какими-то особенными знаниями.

Мы выехали от нашего отеля на главную дорогу и около получаса двигались в сторону севера. Вокруг распростёрлись среднего размера холмистые возвышенности и поля. Местность решительно отличалась от Гоа с его жёлто-белыми песками и бушующим, говорящим морем. Когда я попала в этот контраст, на мгновение показалось, что мне открылись двери в отдельную мини-реальность, в которой для чего-то нужно «повариться». Меня звало какое-то новое приключение, за спиной которого остался появившийся недавно в моей жизни Игорь, а тем более – моё питерское бытие. Надвигалось что-то новое, как теперь уже становилось ясно, совершенно неминуемое для меня, неслучайное.

Я заткнула наушниками уши, поставила мой любимый псай-чил и погрузилась в думы. О себе, о прошлом, о настоящем, о будущем. Ребята весело хохотали над какими-то своими шутками, болтали, веселились, смотрели в окна. Маринка сидела ближе к девочкам, обсуждая какие-то эмоциональные моменты. Я была от них снова немножечко вдали. Но мне это нравилось. Иногда мне нужно было отделиться ото всех, окунуться в свои мысли, как следует в них изваляться, искупаться, обсохнуть и выйти на берег социума обновлённой. Дабы теперь уже снова окунуться в него.

Игорь так и не ответил на моё сообщение, но это не вызвало у меня волнений. Главное, что ему написала я, – как подтверждение того, что, уехав в Карнатаку, я не забыла его и к нашей связи я не отношусь легкомысленно. Вот что тогда это означало для меня.

Мало-помалу мы подъезжали к местам нашей высадки. Это стало заметно по скачкам на возникшей грунтовой дороге: вряд ли нам предстояло многочасовое передвижение по ней. Впрочем, здесь можно было уже ожидать чего угодно.

Через какое-то время автобус резко остановился и водитель-индус что-то по-своему пробурчал нашим проводникам. Светлана с Рэмом заплатили шофёру какие-то деньги и вышли наружу.

За окнами показались древние развалины-постройки, само место называлось руинами Виджаянагара и принадлежало к объектам всемирного наследия ЮНЕСКО. Именно к этим руинам мы и стремились.

Окончательно выбравшись из автобуса и сгруппировавшись в более-менее целостную без конца болтающую колонну, мы двинулись к источникам глубокого прошлого. Засушливая местность, уже обильно коптившаяся под палящим дневным солнцем, предстала пред нами огромным раскалённым противнем, хранившим серьёзные тайны. Пока мы шли, осматривая памятники и скульптуры, отхлёбывая из взятых бутылок воду, мы чувствовали себя сносно. Но постепенно жидкость кончалась, и с каждым шагом поход становился всё большей и большей пыткой.

Периодически нам встречались группы туристов из других стран. Было странно, но среди них было много самих индусов: школьников или молодёжи, видимо, приехавшей из других штатов, чтобы прикоснуться к вечности. Оказалось, что для индусов, по-настоящему религиозного народа, эта древнейшая архитектура представляла не меньшую ценность, чем для нас. Они прикасались лбами к античным камням и пытались услышать шёпот стен. Как и мы. Бродя по ветхим развалинам, я мысленно пыталась донести им мучавшие меня вопросы, искренне надеясь услышать внятный ответ. Но они молчали. Ещё больше заставляя настойчиво прислушиваться к ним и ждать.

Пройдя целую анфиладу древних палисадов, мы вышли к какой-то реке, окружённой большими камнями, словно небольшими горами. Светлана сказала, что сейчас мы попробуем по ней переправиться. У самого берега реки стояли круглого размера челноки с углублениями, в которые мы начали залезать по десять человек. Вода в реке была мутная и тёмная. Ничего не было видно под ногами. В каждую лодку с нами садился один индус, который начинал быстро грести от берега, дабы лодка быстрее отстала. И мы быстро, но плавно уплывали вглубь.

Передвижение на лодке напоминало приключение по джунглям. Только нас вместо лиан окружали невысокие скалы из огромных камней. Между некоторыми булыжниками были углубления, промеж которых словно случайно оказывались неожиданные фигурки индуистских божеств. Около них обыкновенно лежали подношения в виде цветов и ещё каких-то ярких предметов, которые мы не смогли рассмотреть с наших лодок. Всё это было очень загадочно. Даже самые скептически настроенные из нашей группы с любопытством смотрели по сторонам, замолчав и перестав нарочно обесценивать увиденное. Тем не менее такие среди нас всё-таки были, заставляя тех, кто верил, укоризненно смотреть на них и качать головами.

Вдруг мне захотелось опустить руку в воду и почувствовать течение реки. Прохладная жидкость облепила мои пальцы и заставила подумать о вечном. Вот та самая, по течению которой следует плыть. Древнее русло, исполняющее желания и уносящее с собой печали. Мысли в моей голове, казалось, были не моими, источник их был мне непонятен.

Внезапно телефон отозвался едва слышимым щелчком и я увидела ответ от него:

«Жду тебя, рыжая. Скучаю. Жизнь идёт своим чередом».

Всё поднялось у меня в груди сразу же, сердце бешено забилось, сложно было скрыть мою радость и счастье. Я быстро отвела глаза к небу: Он слышит меня.

В моей душе снова вспыхнуло чувство страстной нежности. Я ощущала его на расстоянии. Видела, что он делает, чувствовала, как медленной походкой идёт от моря к своей хижине, чтобы дневным сном укрыть своё сознание и загорелую кожу. Мысли о нём накидывали на меня невидимый плащ, заставляя в мгновение забыть обо всём, что меня могло волновать. Я влюбилась.

Мы плыли по реке около получаса, до тех пор пока не упёрлись в другой берег. Ребята из причалившей первой лодки помогли нам, девочкам, выбраться из своих челноков на землю. Здесь поблизости уже стояли торговцы с водой и мороженым. И мы решили сделать небольшой привал.

Внезапно к нам, рассевшимся прямо в своих одеждах на земле, начали подбегать индусы с просьбами сделать фотографии. Приятные молодые мальчики и девочки с выразительными лицами немного неуверенно и стеснительно брали нас под руки и становились в шеренгу, чтобы запечатлеть по непонятным причинам нужные им кадры.

Пекло достигало своей кульминационной точки, и мы становились похожими на расплавленных русских граждан, оказавшихся не готовыми к абсолютно обыденному индийскому солнцепёку. Было два часа дня, но мы все уже изнывали от жары.

Индусы по-доброму смеялись над нами и предлагали попить их бутылочную воду.

А нам предстояли осмотры ещё одного храмового комплекса, после которого мы должны были вернуться в наш лагерь на ужин.

Помню, я подумала об индусах, что никогда не видела настолько с виду наивных и безобидных людей. Казалось, по большей части они действительно были таковыми. Эти качества неизменно характеризовали их народность. И впоследствии именно они заставили меня по-настоящему полюбить эту нацию – бедную, но по-своему душевно богатую: щедрую, открытую и неравнодушную к миру, к окружающим людям.

Помню, в последнем храмовом комплексе, вокруг древних руин и развалин, я гоняла замеченных мною маленьких бурундучков, вспомнив детство и удивительно навеселившись в месте, по сути, не предназначенном для этого. Одетая в длинное женственное платье, с косичкой я носилась между античными камнями и по-детски хлопала в ладоши, когда замечала выбежавшего мне навстречу зверька.

Меня иногда накрывало какое-то дурачество, которое было мне свойственно, и я от души погружалась в него, веря, что в жизни нужно лавировать, как велел достопочтенный Кастанеда, используя приёмы «осмысленной глупости». Последняя позволяла мне быть собой и в то же время никем. Размыть границы своей личности, избавиться от неё, смеяться над собой и миром. В такие моменты я чувствовала себя особенно хорошо, воспаряя над всей серьёзностью существования, смеясь и надсмехаясь над ней.

Так я чувствовала себя свободной.

Возвращение в лагерь после тяжёлой автобусной ночи и знойного дня было облегчением и, несмотря на усталость, поднимало настроение в предвкушении вкусной индийской пищи и предстоявшего полноценного отдыха. А вечером мы должны были отправиться на таинственную гору Ханумана, чтобы отпустить солнце в царство Морфея до следующего дня.

По дороге мы, сближенные общими приключениями и полученными впечатлениями, уже чуть более открыто делились друг с другом всяческими биографическими моментами.

Весёлая Ирка снова подсела ко мне и принялась энергично жонглировать историями, которые случались с ней в Москве, и спрашивать совета. А я делилась тем, что думала с ней. Девочка уже не казалась мне соперницей. Напротив, я видела в ней явное участие и абсолютно искреннее желание дружить. Просто она была другой.

По возвращении в местном ресторанчике на территории нашего отеля мы невероятно вкусно поужинали традиционными блюдами индийской кухни – очень острыми и горячими, под стать чувствам, кипящим тогда во мне. Среди нас было довольно мало тех, кто успел погрузиться в индийскую культуру. Буквально несколько человек занимались йогой. И Светлана с Рэмом тогда успели открыть нам завесу волшебного мира магии и искусства этой страны, показав несколько под стать акробатическим асан, которые позволили мне проникнуться к нашим проводникам ещё большим уважением и заинтересованностью.

Эти промежуточные беседы, как я сейчас понимаю, были первой ступенью, вводным этапом к миру, в который я впоследствии вошла. Много позже я заинтересовалась всецело и йогой, и всем тем, чего раньше не было в моей жизни, и прочно и надолго погрузилась в это.

После ужина мы собрались на гору Ханумана.

Дорога была тяжёлой. Поднималась высоко в гору, прокладывала путь скользкими порой валунами. Это было настоящее испытание для нас, не привыкших даже к небольшим трекингам. Но любопытство манило вперёд, придавало сил. Взобравшись на вершину горы, мы увидели перед собой огромный плоский каменный выступ, выровненный, словно пол, на котором уже сидели мелкими группками немногочисленные туристы. Это были дикие странники в порванных хиппарского вида одеждах, с дредами и гитарами. А за ними стояло маленькое круглое белое здание, из которого доносились звуки, похожие на колокольчики. Это был индуистский темпл.

Я прошла немного вперёд и уселась на край выступа. С высоты предо мной распростёрся удивительный пейзаж: это были рисовые поля, которые сверху смотрелись как ровные чёткие прямоугольники и квадраты, наполненные водой. А над ними было солнце. Ярко-красное, отражающее золотые лучи, оно достигло своей кульминации и под кровью, которая его уже наполнила, готово было сорваться и медленно по небу скатиться вниз. Но мы его держали. Десятки восторженных глаз, словно заворожённые, удерживали солнечный диск своими воистину горящими зрачками.

Немного вдали послышалась знакомая песня. Негромкий голос отозвался такой старой, но тёплой мелодией. Это была «All you need is love» «Битлз». Тех самых, которые когда-то объездили Индию в шестидесятых. Тех самых, которые когда-то упоённо бродили по ещё неисхоженным пляжам Гоа. Тех самых, которые когда-то заселились в первых монастырях Ришикеша. Города йоги. Эта песня достала из моей души ответ на стоявший впереди меня вопрос и успокоила её своей нежной мелодией.

Я ощутила чувство абсолютного умиротворения. Это была вершина. И когда, казалось бы, ничего не могло меня ещё так удивить, я увидела мелкие, словно детские, правда, волосатые пальцы, карабкающиеся снизу вверх по скальному выступу. Обезьяны! Маленькие и большие, весёлые и грустные, старые и молодые. На звуки музыки и запахи бананов, которые взяли с собой кто-то из ребят, эти хозяева знаменитой горы сбежались к нам и принялись выпрашивать фрукты. Отовсюду полезли маленькие ручки и ножки. Их собралось больше двух десятков – никогда в жизни я не видела столько обезьян. Умилённая ещё с детства этими животными, я очень пожалела, что не взяла ничего с собой, и принялась зазывать их просто так, маня пустой ладонью. Поначалу совсем маленькие детёныши приближались ко мне, но, когда чувствовали, что я блефую, быстро отбегали, сообщая своим сородичам о том, что еды у меня нет. Это было удивительное зрелище.

Чувство вселенской любви наполнило всё моё тело и разум. Внезапно я обнаружила, что ощущаю себя настолько в своей тарелке, что не хочу отсюда уходить. Оказалось, что эта несколько хипповатая жизнь была мне по вкусу. Никаких дорогих отелей, никакого пятизвёздочного комфорта и шведского стола. Никаких строгих правил и планов. И почему я никогда раньше так не отдыхала? Ведь именно в подобных условиях я наконец почувствовала ту самую свободу, которой мне всегда не хватало. Это было как естественно, так и удивительно одновременно.

Раньше я часто думала о том, что для ощущения божественности человеку нужны хорошие деньги и приятные условия, а ещё куча всякой дополнительной мишуры. И лишь тогда я начала осознавать, что ощущение счастья складывается из совсем других вещей. И, по сути, для его достижения нужно совсем немного. Благоприятный климат, отсутствие стрессовых ситуаций и каких-либо рамок – вот что нужно было лично мне. Это было невероятно просто. Ничего не нужно было усложнять. Современная жизнь напридумывала кучу способов для поднятия настроения среднестатистическому гражданину: новомодные телефоны, для того чтобы привязать людей к связи и сделать рабами системы, телевидение, радио, корпоративная культура, реклама, навязанные продукты питания. Всё это делало нас куклами на верёвочках, которыми можно было легко управлять. Неестественная среда начинала вызывать нервные состояния, которые в конечном итоге просто требовали состояния абсолютного покоя. В итоге несколько месяцев человек работал, а потом уезжал в отпуск зализывать нанесённые раны. И так – по кругу.

Возникал абсолютно резонный вопрос: что мешало нам не жить так, чтобы не приходилось устраивать себе ежегодные лечения, регулярные реанимации наших состояний? Молодые организмы, здоровые, по сути, умы – всё было для того, чтобы чувствовать себя всегда хорошо. Но нет же. Некачественной пищей и заливанием своих болячек (по большей части душевного свойства) регулярными рабочими и не только посиделками за бутылочкой чего-то алкогольного мы медленно, но верно катились не туда. И, вместо того чтобы питать свои организмы такими простыми радостями: морем, солнцем, спортом, фруктами и овощами, мы их убивали.

Именно так прошли последние пять лет моей жизни.

Забавно, что за два месяца до Гоа я решила окончательно приостановить свои алкогольные увлечения. А приехав в Гоа, заметила, что здесь люди вообще очень мало пьют или не пьют вообще. Игорь практически сразу поделился со мной, что не испытывает дружественных отношений с алкоголем. Мол, ему и так хорошо.

Все эти мысли мало-помалу озадачивали меня во время моего пребывания в Индии. С каждым разом убеждённость в том, что я живу как-то неправильно, нарастала во мне.

А потом я как-то автоматически перестала есть мясо.

Местная пища довольно-таки естественно влилась в мой рацион. И, несмотря на то что многие говорили мне о том, что Индия – грязная, антисанитарная страна, я ни разу там не отравилась. Ни разу! Было наоборот: приехав в страну, я заметила, что некоторые мои болячки куда-то самоустранились. Поначалу я не особо обратила на это внимание. Но чем больше я думала о своём самочувствии, тем больше понимала, с чем это всё связано. Все эти мысли рождали в моей голове абсолютно новое, неведомое мне ранее понимание того, как должно быть.

Я повернула голову в сторону Манки-темпла, что стоял рядом на вершине, и увидела странное дерево. Только сейчас я поняла, что на ветвях его сидели совсем не птицы. Всё те же господствующие здесь обезьяны облепили редкое обглоданное от листьев кроно со всех сторон и устроили обедню.

…На мгновение мне показалось, что я попала в какую-то другую реальность, – настолько это было необычно.

Какое-то время мы ещё сидели на вершине горы, даже после того как солнце окончательно скрылось за горизонтом. Великолепное зрелище падающего в облачную пропасть солнечного диска заворожило нас, не давая сдвинуться с места.

Иностранцы тихо бренчали на гитаре и пели всем известные старые песни, а мы слушали их и смотрели вдаль. Каждый, наверное, думал о своём. Но одно общее я заметила в лицах моих товарищей: все были умиротворены. Под мощным взглядом вечного и прекрасного проявлялись лучшие эмоции и мимика на наших лицах. Все проблемы застряли в колючих кустарниках индийской горы. Мы были голы и невинны. И даже те из нас, кто не верил в сквозящую здесь изо всех расщелин идеологию, начал понемногу прислушиваться к тому, во что заставляла верить Индия.