Текст книги "Nomen Sanguinis. Имя крови"

Гвинн подумал, что сейчас уж точно заплачет, но глаза были сухими. Он сжал губы и даже не дрогнул, когда ветер подхватил пепел – все, что осталось от матери.

Гвинн не помнил, что делал дальше, наверно, просто стоял на одном месте до ночи. С наступлением темноты он прошел к месту казни и, сев на колени, погрузил руки в еще теплый пепел.

Великий эрл Годвин привел его сюда для того, чтобы показать, как наказывают мятежников. «Дурную кровь, как и ты», – сказал он, и в глазах отца Гвинн прочел презрение. Впрочем, как и всегда, когда эрл смотрел на него. Гвинн знал, что не оправдал надежд отца – сурового воина, чья сила подчиняла любого. Он много лет стремился к тому, чтобы отец гордился им, упражняясь под надзором Эгиля, изучал науку войны, старался найти в себе силы крови отца, но у него ничего не получалось. Гвинн больше любил шалости и проказы и был хорош в них, иногда заставляя шумное застолье клана отца ухохатываться над его выходками. Это не нравилось эрлу. «Вина его матери, – говорил эрл приближенным. – Ее кровь. Я сомневаюсь, есть ли в нем что-то от меня». Гвинн слышал эти разговоры и пытался разбудить в себе злость на мать за дурную кровь, но не мог, потому что помнил ласковые руки, щекочущие его, пока он хохотал, теплые губы, которыми она касалась его щеки, нежный голос, что пел ему колыбельную.

Как и она, Гвинн не любил войну, поединки и сражения, как и ей, ему были по душе смех и радость, хорошие истории и веселье, как и она, он умел помогать другим и направлять людей. Он помнил, что его мать лечила, и пытался сам, но силы пока не проснулись, так что он начал изучать записи и древние свитки и радовался, когда видел пометки, сделанные ее рукой.

Сколько он себя помнил, мать и отец воевали. Ей это претило, это было против самой ее природы и природы ее клана просветителей, книжников, мудрецов, лекарей. И в то же время защита своего народа и земли была сутью Туата де Дананн, легенды о которых она рассказывала ему перед сном. Его захватывали истории о племени, чья кровь восходила к Древним. Они жили здесь, на землях Ирландии, защищенные великой стеной, возведенной их праотцем Ллугом – богом обмана, который смог обхитрить даже смерть. После Великой Катастрофы, уничтожившей Древних, стена постепенно разрушалась и, наконец, пала, но потомки Ллуга так и жили на этой земле, отражая любое вторжение извне. Пока не пришел эрл Годвин.

Он уже подчинил себе множество кланов, владел многими территориями и вот принес войну на зеленые холмы. Клан его матери сражался отчаянно, но все же пал – численный перевес, военное искусство и безжалостность были за Годвином. Так он захватил мать Гвинна.

Нуала Ни Конхобар – самая прекрасная женщина самой что ни на есть Истинной королевской крови. Другие Истинные могли лишь предполагать, кто из их предков выжил в Катастрофе и последовавшим за ней темным временем, Нуала знала о своем праотце-боге. Люди почитали и ее как богиню весны, перерождения и обновления. Но это не спасло ее от эрла Годвина, предки которого любили убивать и завоевывать и достигли в этом совершенства. Хоть и рожденный тут и носивший местное имя, в душе он оставался завоевателем, настоящим римлянином, как и его отец и брат, которых он когда-то убил, как шептались за его спиной. Впрочем, убийство брата Годвин и не скрывал. Даже гордился этим, снова и снова повторяя истории о Ромуле и Реме, тем самым словно уподобляя себя знаменитому латинскому предку. Нуала презирала и ненавидела эрла Годвина, как его ненавидели все в ее клане, отказавшемся преклонить перед ним колено и отдать дочь в жены пришлой солдатне. Так они сказали. И эрл Годвин отомстил.

Он захватил Нуалу и изнасиловал сразу после того, как убил всю ее семью. В том же зале ждали казни ее Вечные, связанные и неспособные спасти свою королеву. Годвин отволок ее в свой замок как трофей, и Нуала стала его женой, вымолив таким образом милости для оставшихся в живых. Годвин нарушил клятву. Сразу после мрачной, как поминки, свадьбы вместо брачной ночи он убил ее Вечных.

Говорят, в тот же день Нуала Ни Конхобар, королева Тары, пыталась умереть, выйдя под солнечные лучи на самую высокую башню его замка. Годвин не позволил ей и этого. Он запер ее в той башне и каждую ночь приходил к ней, чтобы насиловать, надеясь с помощью законного сына закрепиться на землях, не принимавших его. Не раз Годвин усмирял бунты людей, которые помнили Нуалу и ее семью.

И все же Нуала смогла сбежать. Она вернулась в отчие земли и скрывалась так долго, как только могла. Годвин, увлеченный новыми завоеваниями, отступил, пока не вскрылась правда. Нуала родила сына. А сын был ему нужен. Он ворвался в замок, где скрывалась непокорная жена, и выхватил Гвинна из рук матери. Страшное безжалостное лицо отца и кричащая, простирающая к нему руки мать снились ему в кошмарах даже спустя многие века. Годвин совершил лишь одну ошибку – не убил Нуалу в ту же ночь, когда отнял ее ребенка.

Так началась новая война на зеленых холмах, где Нуала собрала под свои знамена Истинных, Вечных и людей. Им не суждено было победить эрла Годвина, и, Гвинн был уверен, они об этом знали.

Гвинн лишь однажды видел мать с тех пор, как их разлучили, когда каким-то невероятным способом она пробралась к нему в спальню. Сколько лет назад это было? Он не помнил. Он был совсем крохой.

– Мой мальчик, – произнесла она, и ее глаза, такого же цвета, как у него, стали темнее. – Помни меня, мой сын. Я буду сражаться за тебя, за твое будущее, свободное от эрла и его бесконечной войны. Я люблю тебя, Гвинн. Помни меня.

– Я хочу с тобой, я тоже буду сражаться, – сказал он, но мать уже ушла, оставив после себя лишь горький запах полыни.

Вспомнив, как она проводила рукой по его волосам и целовала в щеку, Гвинн не сдержался и сжал кулаки, запрещая себе проявлять эмоции, запрещая себе вообще думать о ней. Нуалы Ни Конхобар, его матери, больше нет. Она подняла восстание против короля, его отца, главы клана и своего мужа, и проиграла. Удел всех мятежников – смерть. Она была слаба и знала это! Она была обречена в тот момент, когда Годвин пришел на их земли, ей следовало смириться и склониться перед его силой и властью! И ему, Гвинну, не пристало сожалеть о мятежнице, сошедшей с ума и предавшей их. Наказание было по вине. Он должен помнить об этом! Так говорил отец. А еще, что это произойдет с каждым, кто восстанет против эрла Годвина.

Гвинн чуть наклонился, уже собираясь встать, но увидел, как что-то блеснуло в пепле. Он чуть не забыл!

– Что там? – Отец крепко взял его за плечо и развернул к себе. Эрл с легкостью разжал детскую руку. Кольцо с фиолетовым камнем цвета глаз потомков Туатта Де Дананн – символ и талисман клана матери – сверкнуло и снова упало в пепел. Годвин фыркнул. – Оставь себе как лишнее напоминание о том, что делают с предателями, и не распускай сопли, Гвинн, ты королевской крови, помни!

Он помнил. Не мог бы забыть, даже если бы захотел.

– Гвинн, я взял тебя в поход против твоей матери специально, чтобы ты понял, что значит быть Истинным королевского рода. Скоро ты вступишь в пору возмужания, и сила твоей крови проявится. Я надеюсь, что ты станешь достойным сыном своего отца. Ты – мой наследник, тебе предстоит править миром вместе со мной, и ты должен быть жестким, иначе тебя ждет удел клана матери. Мир – это шахматная доска, и ты должен научиться передвигать фигуры и не предполагать, но знать, что из этого выйдет. Ты должен научиться видеть, что и как всех связывает: Истинных с их пешками и друг с другом. Если ты не унаследовал это от моего рода, то наблюдай за мной и учись! Тебе достался дар от твоей матери – никчемная красота и знахарство. Ты хочешь помогать людям? Глупости. Они плодятся как кролики, твоя задача – подчинить их себе. Иначе они сожрут тебя. Выбей из головы глупые забавы. Мой род помнит себя от великого Энея, римляне покорили мир, а Ллуг был всего лишь бездельником, у которого на уме были только любовные похождения да проделки и обман. Я вижу это и в тебе и выбью, как выбил слабость и слезы. Мы завоевываем и подчиняем земли. Ты – моя плоть и кровь, и твое будущее – стоять во главе армий, которые, согласно моей воле, покорят все кланы. Любовь делает людей и Вечных слабыми. Они начинают думать о настоящем, а надо смотреть вперед. Война меняет мир. Война порождает героев в их блеске и славе. Война уничтожает слабых. Империи сильны под мощной рукой правителя. Одного правителя. Учись стравливать кланы, учись подчинять их. Я соберу под своей властью всех Истинных, Вечных и Вечных их Вечных, они преклонят колено предо мной как пред сюзереном, и ты будешь рядом или будешь пеплом. Даже то, что ты мой сын, не спасет тебя, если ты восстанешь. Ты меня понял?

– Да, мой король, – проговорил Гвинн, склонив голову.

Отец развернулся и ушел. Гвинн сжал трясущиеся руки так, что вновь подобранное кольцо врезалось в кожу. Боль неожиданно привела его в чувство и успокоила.

По дороге в замок отца Гвинн все время молчал и лишь иногда дотрагивался до кольца матери, висевшего на цепочке у самого сердца. Въехав во двор, он спешился и повел лошадь к конюхам. Войско расходилось по казармам и огромной крепости, размером с небольшой город, в котором жили люди отца, его приближенные и Вечные его клана. Кто-то был инициирован им лично, кто-то приходил сам, кого-то приводили его Вечные. Теперь эрл стал еще сильнее, он укрепил свои позиции, уничтожив полностью клан его матери и всех, кто поддерживал ее, захватив себе их земли и земли их вассалов. К нему устремится еще больше людей, новые Дома поклянутся в верности, испуганные тем, что случилось, а их Вечные станут в ряды армии Годвина. Гвинн понимал, что так и должно быть, ведь так было всегда: сильнейший из кланов Истинных жестокостью подчинял себе остальные, и уже многие столетия самым могущественным был Годвин.

– Но это же неправильно, неправильно, – прошептал Гвинн, снова зажав в руке кольцо, вспоминая улыбку матери, теплые чувства любви и силы, которые она давала ему, когда его одолевали горести и печали. На его плечо опустилась рука. – Эгиль, – сказал мальчик и, развернувшись, уткнулся ему головой в живот.

– Ты забрал кольцо, как она просила тебя? – тихо спросил Эгиль, подхватив Гвинна на руки. Мальчик кивнул. Вечный крепко прижал к себе принца и понес в его комнаты. Он гладил его по голове шершавой рукой, пока мальчик не забылся тяжким сном. По щекам Эгиля текли слезы – те, которые Гвинн так и не смог пролить.

– Нуала, обещаю, я позабочусь о твоем сыне, – прошептал он. – Я сделаю для него то, что не смог для тебя – всегда буду рядом с ним.

Эгиль начал напевать колыбельную, которую так любила королева, и Гвинн сквозь сон улыбнулся. Вечный вдохнул запах полыни. «В нем нет ничего от отца, – подумал он облегченно. – Я клянусь, Нуала, что сделаю все возможное, чтобы он не стал на него похож».

Гвинн вздохнул, когда Эгиль вышел за дверь. Мальчику снилась мать. Она пела, ее золотые волосы развевал ветер, и он – почти младенец – смеялся.

– Запомни эту ночь, придет время, и нужно будет вернуться сюда мысленно. Меня уже не будет, мой сын. – Мать обхватила руками его смеющееся лицо. – Помни слова колыбельной, которую я пела тебе, и когда-нибудь ты поймешь. – Внезапно мать стала покрываться ожогами. – Копье Ллуга. Храни его, сын. Ты последний из рода, выживи любым способом. Слышишь? Выживи! – шепчут черные губы, и в ладонь опускается что-то тяжелое.

Гвинн резко открыл глаза и, пробормотав спросонья последние слова колыбельной, вскочил и кинулся к стене. Его детский тайник за пятым камнем от двери хранил главные ценности маленького Истинного: кусочек платья матери, камень, который он нашел в море, маленькую книжицу с невероятными картинками, на которых были изображены смешные зайцы-рыцари и улитки-монахи. Он знал, должно быть что-то еще… Гвинн чуть выдохнул, когда его пальцы нащупали резную шкатулку. Он осторожно открыл ее – на ложе из бархата лежала бутылочка из прозрачного камня с гравировкой копья. Внутри шла тяжелой зыбью черная кровь. Потревоженная им, она словно стремилась вырваться и коснуться Гвинна. «Одна капля при первом причастии кровью, одна капля изменит тебя, одна капля приблизит тебя к твоей сути», – вспомнил Гвинн слова старой колыбельной. Он улыбнулся и спрятал шкатулку обратно. Мальчик оделся и поднялся на самую высокую башню. Где-то там, далеко на севере, он знал, стоит разрушенный почерневший от огня и дыма донжон, словно простирая в небо каменные руки в молитве, где-то там развеян пепел его мятежной матери.

– Любовь не спасла тебя, мама, – проговорил Гвинн, зажав кольцо в руке. – Но не потому, что любовь делает нас слабыми. Отец не прав. Просто любовь должна вести за собой. Любовь подчиняет не меньше, чем жестокость и сила. Любовь побеждает всех и все. Ты же была ведома сама. Это и твоя вера в правду и справедливость сделали тебя слабой. Вот только правда у каждого своя, правда изменчива и зависит от того, кто и как ее говорит. Тебе ли, потомку Ллуга, того было не знать. Это была безнадежная затея – сражаться с эрлом в открытую. Его империя простерлась от Средиземного моря до Северного. Его империя строится на войне, крови, слепом подчинении, и каждая смерть подпитывает его, делая сильнее. Империи можно разрушить только изнутри, уничтожить, выгрызая сердцевину, подпиливая их столпы, их можно уничтожить хитростью… И они падут. Рано или поздно. Ты забыла, мама, что у нас все время мира, а мы – потомки бога обмана…

Еще через два часа Гвинн прошел через зал заседаний Совета под любопытными взглядами собравшихся. Коротко поклонился Истинным, Начо, склонил голову перед главой Совета Раулем де Вермандуа.

– Мы рады приветствовать тебя, Гвинн Уэссекский. Долго же тебя не было среди нас. Говорили, что тебя уже нет в мире живых. – Рауль усмехнулся, бросив взгляд на эрла Годвина. Тот спокойно откинулся в кресле. – Разве ты не умер?

– Приветствую тебя, господин де Вермандуа. Я позволяю прикоснуться ко мне, чтобы увериться в моей реальности.

– Где же ты пропадал последние годы?

– В горах. – Гвинн усмехнулся. – Медитировал и размышлял.

– И к чему пришел в своих размышлениях?

Гвинн спокойно посмотрел в глаза Раулю:

– Я Гвинн Уэссекский, Истинная кровь от Истинной крови королевского клана эрла Годвина, требую вернуть мне имя и земли клана моей матери, королевы Тары Нуалы Ни Конхобар.

– Твоя мать, восстав, сделала эти земли военной добычей эрла Годвина. Таковы законы Истинных, – спокойно проговорил Рауль де Вермандуа, наблюдая за эрлом Годвином. – После смерти отца как его наследник ты получишь все его земли и все вассальные ему кланы. Требовать часть, что принадлежала матери, ты можешь в одном лишь случае, если она передала земли тебе до своего восстания против сюзерена.

Гвинн поднял руку:

– Я отрекаюсь от Дома Годвина Уэссекского и его фамилии. Я заявляю о своем праве Истинного создать свой клан. Как кровь от крови Конхобар я восстановлю Дом моей матери на землях этого древнего рода, они принадлежат мне. Так гласит дарственная моей матери, написанная ее кровью в присутствии свидетелей. Отныне мое имя – Гвинн Конхобар, король Тары.

Члены Совета повскакивали с мест. Рауль удовлетворенно откинулся в кресле. Начо усмехался в сплетенные пальцы. Эрл Годвин пристально смотрел на сына, и в его ледяных прозрачных глазах ничего нельзя было прочесть.

Глава 10

Алия подкинула в костер остатки ветхой мебели. Старый комод горел неохотно, сырость и плесень давали о себе знать, и запах, когда он начал тлеть, был наимерзейшим. «Впрочем, – Алия хмыкнула, – от меня несет не лучше. Когда в последний раз я принимала нормальный душ? Кажется, что годы назад». Алия осмотрела вещи – одежды на смену почти не осталось. Кожаная куртка и кожаные штаны, в общем, были удачным приобретением, а вот с худи, которые она не так давно выкрала, дело обстояло не так хорошо. Носки вообще были разодраны в клочья во время последнего перехода, а сменные не продержатся долго. Еще хуже обстояли дела с боеприпасами. Это сейчас было проблемой номер один. Без носков можно выжить, без пуль – нет.

Алия встала и сделала несколько упражнений, чтобы согреться, и нечаянно увидела свое отражение в старом зеркале. «Никто не скажет сейчас, что вот вершина эволюции и селекции. Я реально становлюсь похожа на упыря, а то и хуже… На Ищейку – мерзость!»

Когда Алия впервые услышала от Гвинна об Ищейках, у нее были смутные представления, кто это такие. Их не видели столетиями. Ищейки были выведены при строгом контроле над мутацией, они были неутомимы и довольно долго могли терпеть солнце, но давно, как считалось, остались в прошлом, когда охота на людей была самой веселой и частой забавой Вечных. Ищейки выслеживали жертв по крови, попробовав которую до изнеможения могли идти по следу, так что иногда Истинные даже устраивали состязания, какая же из их любимых зверушек придет первой, не сдохнув на финише. С развитием технологий и ужесточением правил жизни Вечных в новом человеческом обществе Ищейки ушли в прошлое. Их полное истребление было вопросом времени, ведь сама технология их воспроизводства была запрещена, как и любые игры с мутацией. И вот вдруг оказывается, что в Инквизиции есть Ищейки. В той самой Инквизиции, которая уже запустила в мир упырей. Ситуация явно вышла из-под контроля Совета и Легиона. Учитывая, что упыри добрались в Европу и Америку из мест, которые по-снобистски назывались «странами третьего мира», журналисты наконец их заметили, и первые полосы газет взорвались предположениями. Новости распространялись со скоростью доступного человечеству интернета, видео повергали в шок, ученые выдвигали гипотезы, лаборатории отчитывались о защитных мерах и сохранности вирусов, фармкомпании говорили, что скоро подоспеет вакцина – от чего будут вакцинировать, они, конечно, не знали, но названия брендов и имена президентов выгодно смотрелись на фоне катастрофы, освещаемой во всех новостях. И вот уже были собраны чрезвычайно важные встречи в ООН и ЕС, а ВОЗ говорила о новой эпидемии, которая сводит людей с ума, и «Врачи без границ» требовали карантина. Где, какого, от кого – никто не знал. Упыри исчезали так же быстро, как появлялись: солнце уничтожало любые их следы, а то, что не успело уничтожить солнце, зачищали объединившиеся кланы, Совет и Легион.

На фоне вводимых чрезвычайных ситуаций усугубились общечеловеческие проблемы – финансовый кризис, правительственный контроль и обычная человеческая глупость, которая была опаснее любого маньяка. Люди специально ездили в места появления мутантов, чтобы «развеять мифы», и, конечно, исчезали – упыри были только рады поданному и сервированному ужину.

Алия все больше убеждалась, что за всем стоит великий кукловод – Годвин, но доказательств не было, хотя она как следует растрясла шпионскую сеть и эрла, и Инквизиции. Мартин мог выступить свидетелем, да и то косвенным, но он был не способен уже что-либо рассказать. Его мертвое тело нашли сотрудники клуба – Мартин сидел на любимом диване посреди ночного клуба, его отрубленная голова лежала у него на коленях и ухмылялась. Сама Алия не могла быть свидетелем. Да, будучи карателем, она уничтожила больницу, но зачем и почему – не знала. И лишь новости о меняющихся силах в управлении стран и регионов укрепляли ее в подозрениях против Годвина.

Алия специально, хоть и аккуратно засветилась в нескольких горячих точках, проехав через города, охваченные противостоянием властей и обычных людей. Она выискивала тех, кто был связан с эрлом, вспоминая любые намеки в разговорах, что слышала, и любые туманные сведения в бумагах, что видела. Иногда она просто доверялась своим инстинктам, находя особо жестоких и зажравшихся в своей безнаказанности властителей, по опыту зная, что это верный признак связи с Вечными. В местах появления упырей она безошибочно угадывала следы пребывания Инквизиции. Алия уходила, иногда не без помощи Маркуса, из ловушек, ловко удирая от карателей. Прежде всего от них. Инквизицию она интересовала живой. Это подсказал Маркус, хотя Алия подозревала, что информация исходила от Гвинна. Хотя она сама давно это знала от агентов, которых отлавливала. Один из них выдал во время допроса координаты места, где Алия могла встретиться с теми, кого так искала.

Алия задержалась на некоторое время в городе, название которого можно было бы перевести на известные ей языки как Мирный, что сейчас звучало особенно зло и иронично. Это был последний обитаемый пункт на пути ее следования в леса. Ей требовалось пополнить запасы крови, одежды и бое припасов. Всего этого там было навалом: маленький город стал основной площадкой боев между силовыми структурами и обычными людьми. Столкновения начались после того, как глава государства погиб странным способом, а информация об этом утекла в интернет. Кому, как не Алии, было знать, как он умер. Она хорошо помнила, как он трясущейся рукой вскрывал себе живот, беззвучно открывая рот. Только сейчас она осознала, что тогда сделала и к чему это привело. Брат и сын прошлого президента боролись за власть, а народ пытался избавиться и от того, и от другого. Алия наблюдала, как спецназ избивает детей, женщин и стариков, она видела новости о пытках в камерах и однажды, ведомая чувством вины, почти дошла до того, чтобы прокрасться во дворец и расправиться с каждым, кто ей попадется на пути. Вот только его охраняли каратели, и многие из них были ей знакомы. Алия не оправдывала себя тем, что была лишь орудием эрла, и не могла не задумываться о том, к чему привели ее действия. В какой-то момент она осознала, что понимает Гвинна, который постоянно ткал паутину из тщательно продуманной полуправды и выстроенных интриг, что веками останавливали эрла Годвина.

Алия наблюдала за периметром дворца, когда вдруг поняла, что ей надо остановиться и у нее другая цель – и эта цель сейчас куда важнее, а эрл пусть пока останется на совести Совета. Ей же было пора действовать, ее путь лежал дальше на север – в зону отчуждения, отравленных болот и гиблых лесов, которые покрыли за десятилетия место взрыва огромного химического завода. Его обгоревший скелет все еще стоял в сердце Могильника. На этой территории от мести кланов часто скрывались Вечные, там незаметно умирали те, кого не должны были найти. Алия и сама иногда приезжала туда с разного рода поручениями. Теперь она позволяла погоне загнать туда себя. И выжить там было тяжелой задачей, ее силы заканчивались.

Иногда, закрывая глаза, она думала, а не бежит ли она от самой себя? Ей раз за разом снился Гвинн в окровавленной одежде, тяжело оседающий на землю, жесткий взгляд Начо, умоляющий – Маркуса. Алия задавалась вопросом, как могло так выйти, что она причинила вред своему Инициатору, и переживала его боль как свою. В темноте лесов и гор она могла в этом признаться. Хотя бы себе.

Однажды во время короткого привала, забывшись на несколько минут, она увидела сон.

Черная фигура стояла во тьме пустыни. Ветер играл песчинками, и в этих звуках она слышала музыку – тоскливую мелодию обреченности и бесконечности небытия. Она не чувствовала ветра на коже, но песок все так же шелестел, а музыка давила и давила, и Алия готова была закричать от боли. Заставив себя сжать зубы от страха, что криком может разрушить хрупкую вечность этого мира и одновременно желая того, она подняла голову – тот же небосвод, та же луна, что она знала и видела каждую ночь. Но только… Не было никакого движения времени. Алия словно застыла в янтаре. И мир вокруг нее тоже остановился. Фигура в темноте пошевелилась и обернулась к Алии медленно, будто преодолевая сопротивление. Она ждала, надеясь уже увидеть лицо того, кто жил в этом мире без времени. Но увидела лишь тьму в провале капюшона, накинутого на голову. У нее наконец хватило сил встать. Ветер прекратил свою песчаную музыку, когда покрытая плащом тень двинулась к Алии. Так они и стояли друг против друга. Алия и кто-то скрытый во тьме. Алия подняла руку к капюшону, и мрак перед ней начал рассеиваться. Она увидела…

…Ничего. Словно звонкой пощечиной ее вырвало из сна, и она резко села, уже зная по запаху, что за ней пришли. Недалеко были Ищейки.

Алия молча развернулась, захватив свой нехитрый скарб, и выскочила наружу из норы, в которую забилась. Зимний закат опалил ее, пока она на ходу закрывала лицо клапаном от куртки и глаза очками. Алия остановилась на секунду, подумала и вернулась в яму. Установила ловушку, пожертвовав оставшейся в небольшом количестве взрывчаткой, и побежала. Она давно передвигалась пешком – там, где была Вечная, дорог давно не существовало. Алия перескакивала с камня на камень, углубляясь в поросшее изувеченными страшными деревьями ущелье, прячась от солнца в тень. Установила еще одну ловушку и снова пустилась бежать.

Она чувствовала отраву, которую впитала в себя земля, и все еще видела следы катастрофы, произошедшей здесь многие десятилетия назад, еще до ее человеческого рождения. Минут через пятнадцать безумной гонки Алия услышала далекий взрыв. Гулкое эхо прокатилось по каменным стенам, несколько камней больно ударили Алию, и одно из деревьев осыпало ее иголками. Близко, чертовски близко. Плохо. Они добрались до нее раньше, чем она думала. Алия установила еще одну ловушку и начала подъем, стараясь забраться как можно выше, понимая, что новый обвал не пощадит и ее. Она уже была на самом верху, когда учуяла вонь мутантов. Не оборачиваясь, она полезла быстрее и перевалилась через край, затаившись.

Алия видела вытянутую крысиную морду, поджарое тело, красные глаза. Ищейка искал малейший запах ее крови, одновременно пытаясь наполнить разум преследуемой жертвы ужасом. Алия поставила блок.

Ищейка принюхался, подняв морду вверх, и полез точно к месту, где была Алия, но внезапно остановился, привлеченный ее кровью, которой она щедро смочила кусок старой майки.

Взрыв гулко отозвался внутри нее, вызвав тошноту, но Алия побежала, не обращая на это внимания.

Так она впервые увидела Ищеек.

После чего в течение пары недель Алия сталкивалась с ними несколько раз, пока не оказалась в этой заброшенной деревне. Силы были на исходе, и она наконец готова была сдаться. Но не Ищейкам же! Должны же за ними идти Псарь, Ловчие и тем более Охотники.

Алия вскочила, услышав далекий гулкий лай собак, которые захлебывались в страхе и ненависти. Лай оборвался на самой высокой ноте, а затем раздался визг и вой, когда псы почувствовали, кто покусился на их территорию. Вечная вышла на улицу и втянула холодный воздух носом – Ищейки пришли с запада. Куда они ее гонят? Она закрыла глаза, представляя карту. На востоке – лес, к югу уходит заросшая дорога, которая приведет ее в далекий город, а на севере – река. Алия приняла решение, что встретиться надо там, в изломе реки, когда она сможет подготовиться к их появлению.

Вернувшись в дом, она схватила рюкзак, проверила оборудование. Недалеко что-то щелкнуло, и раздался визг. Алия улыбнулась – первая ловушка сработала. Она выскочила и побежала к лесу, на ходу бросив тлеющий кусок стула в лужу: небольшой огонек весело поскакал по ручейкам бензина, окружил дом, захватывая его кусками, облизывая старые влажные стены. Когда он доберется до третьего дома справа, спрятанный там бензин, с трудом найденный на затерянных заправках, взорвется, и вся деревня будет охвачена пламенем. Это даст время.

Алия бежала по темному лесу, принюхиваясь к ветру. Она заметила оленя в полукилометре от себя, почти обыкновенного, но со страшными белыми зрачками. Она видела и волков, которые на него охотились, их особенные глаза. Вечная знала, что они понимают ее природу и не рады ей. Звери завыли, учуяв Алию, изменившую маршрут. Кровь ей пригодится – даже такая, жалкая и отравленная, придаст ей чуть больше сил.

Олень несся впереди через валежник, испуганный воем, который раздавался теперь со всех сторон. Он смешивался с воем идущих по следу Алии Ищеек. Охотник и сам был дичью.

Алия метнула кинжал, и олень, пробежав еще пару метров, остановился. Его ноги подогнулись, он тяжело упал, попытался подняться и снова завалился. Алия вскрыла ему вену и начала жадно пить кровь. Она почувствовала близость волков и резко развернулась. Альфа-самец беззвучно скалил зубы, Алия пугала его, но голод пугал сильнее. Она начала медленно отступать.

– Это тебе, зверь! – сказала она, показав клыки. Волк отступил. Алия бросилась прочь так быстро, как только могла. Она чувствовала, как некоторое время альфа-самец сопровождал ее, но потом вернулся к стае.

Постепенно лес начал редеть. Алия притаилась, скрываясь за деревьями, вглядываясь и вслушиваясь в то, что ждало ее впереди. Светало, но небо заволокло тучами, спасающими ее от ультрафиолета. Надвигающийся снегопад стирал звуки и запахи, кидал ей за воротник с деревьев тяжелые комья мокрого снега, слепил ветром. Она двинулась вперед и поняла, что то, что она приняла за опушку, было рекой, уже подернутой льдом. Значит, она практически не отклонилась от маршрута.

Алия бежала вверх по течению, не быстро, осторожно, экономя силы, когда снова услышала вой. Ищейки шли прямо по льду, оставляя за собой проломы, быстро заполняющиеся темной холодной водой. Один провалился, но никто из мутантов не обратил внимания на ушедшего под лед. Они были далеко и еще не видели свою жертву, но знали, где она.

Алия поспешила найти подходящее место и, укрывшись под сваленным деревом, достала из-за пазухи последний, тщательно и давно оберегаемый пакет с чистой кровью. Потом замерла, позволив снегу замести ее пристанище.

Они подошли с нескольких сторон – шагов почти не было слышно, запахов тоже, лишь попытки пробиться в ее разум выдавали их присутствие. Алия поднялась из укрытия, стряхнув сугроб, и метнула кинжал. Одна из тварей завизжала, но две другие, оскалив зубы, кинулись на нее. Алия прыгнула им навстречу, в пальцы скользнули еще два кинжала. Одного мутанта она успела задеть, но другой Ищейка прыгнул ей на спину, целясь зубами в шею, Алия успела отшатнуться в последний момент, потеряв равновесие. Всего на секунду, но этого хватило, чтобы еще одна тварь вцепилась ей в руку и тут же отпрыгнула.

Алия сражалась, и буря сбивала ее с ног, снег хлестко бил по коже, но он же мешал подбирающимся к ней Ищейкам. Она вытащила пистолет и начала отстреливаться, тяжело взбираясь наверх по склону. Около ее ноги щелкнули зубы. Не обращая на это внимания, Алия рванула к заранее присмотренному дереву и забралась наверх. Их было больше, чем она думала, и со стороны реки, проламывая лед грудиной, плыли еще несколько мерзких выродков.