Текст книги "Избранное. Сборник стихотворений"

Ольга Агеева
Избранное. Сборник стихотворений

ПРЕДИСЛОВИЕ

Книга стихов Ольги Агеевой «Избранное» – это итог упорных творческих исканий. Поэт тщательно выстраивает свой, уникальный, несколько сюрреалистичный мир. Здесь спящая «до поры», словно сказочная красавица, скрипка, ждущая прикосновения настоящего мастера царственных звуков. Здесь «старческие ситцы» и «белесая пастель яблоневых лепестков», «осенние тромбоны» и «лилия в тиши заречья»… Метафоричекая насыщенность рождает физическое ощущение Тайны и Радости сопричастности тихих истин, которые открываются нам, выпархивая из под пера Поэта…

 
«…Крупица блага для слепых,
Закрученная цепь проклятий,
Путь выживания земных
Несостоявшихся распятий…».
 

Поэт щедро одаривает нас своим видением мира: «…Дворник с душой Пастернака /Пишет метлою этюды…».

А вот, почувствуйте Глубину (!!!): «…Скульптура… пустоту сжигала…». В горячих от чувства строках – любовь к нашей русской природе:

 
«…Не яхонт, и не бирюза,
И не шедевры малахита –
Стежками зелени расшита
Лесная барыня сосна…»,
 

любовь к нашей русской культуре:

 
«…Снова ново рассвета молчанье,
Только всплески купанья коней,
Снова ново котенка урчанье
В теплых пролежнях старых саней…».
 

Хочется искренне пожелать способному Поэту новых вдохновенных строк!

Исполнительный директор МГО СПР, поэт Алексей Данов

ПЕГАС

 
Рвите упряжь хмелю
авторской строке,
Истинному зверю
с волей налегке,
С обнаженным духом
спеси у подков,
С обостренным слухом
Истинных стихов!
 

* * *

 
Зовет поэтический мир –
Безгранный очаг вдохновенья,
Где слову сопутствует пир
И сокрушимо смиренье.
Единственный остров спасенья,
Когда поглощает напасть…
Дай Бог обрести бесконечность,
Творений влекущую страсть…
 

ЭЛЕГИЯ

 
Элегией некрасовской ведома,
Когда встречают старцы у ворот,
И вроде бы все искренне знакомо,
Но дух вокруг доверчивых сирот.
Ветра весны с зазнобою метелью,
Срывая с яблонь нежность лепестков,
Доверчиво, белесою пастелью
Сокройте эту тайну стариков.
А почтальоны в небе – только птицы.
В окне им машут старческие ситцы,
Нехожены, не сглажены пути,
И будущее в этом не найти.
 

РУСЬ

 
Дорог переплетение,
Безмолвие церквей,
Какое же смирение
В роду Руси моей?
То рясу поминальную
Уныло морось шьет
На Русь патриархальную,
Но ветер нитки рвет.
Мгновение – завьюжило,
Мгновение – снега,
То полотно, то кружево,
Как будто на века.
То в благодать безмолвную
В колодце скрип цепей,
То в Пасху перезвонную
Задумчивость полей,
Задумчивость почтенная
С распутицей дорог,
Где что-то сокровенное
Почувствовать ты смог.
 

ВЕЛЕС

 
Влево поле, вправо лес,
Верх – сплетение небес.
Требы на развилке –
Велесова жилка.
Шепот твой лишил меня
Воли и смятенья,
Колдовская колея
Привела к прозренью.
Неворованный восторг,
Властный перекресток,
Велес – оборотень – бог,
Скоро зимний постриг.
Ничего не объяснив,
Требы повторяет миф,
А природа плачет,
Лучень злата прячет.
 

ЗВЕЗДА

 
Падение звезды, как куртизанки,
Измученной лобзанием небес,
Дарует ночь в угоду самозванки,
Для растерзанья хмурых поэтесс.
А жаль, моя серебряная дива,
Могла б их сжечь, любовный мотылек,
Соперница, небесное светило,
Беспечный сладострастный уголек.
 

* * *

 
Тоскливы репетиции оркестра
Осенних зазывающих тромбонов,
На долю окончания семестра
Свалилось искушение канонов
Ветрила с дирижерским дарованьем,
Все время подменяющего соло
В угоду симфоническим желаньям
Провинций, где все сумрачно и голо.
 

СТАРАЯ СКРИПКА

 
Она лежала очень долго –
Слепую вечность, может две,
Легко сбиваемая с толку,
Кумир привыкший к глухоте.
Не знала должного пристрастья
К рождению великих нот;
Прикосновению запястья,
Где трон с венцом берет аккорд.
Но вот рожден ее спаситель
И заиграла, зацвела,
Как ждал влюбленный покровитель
Скрипично-струнного чела.
Не застонало страстной ленью
Блаженно-тягостная соль,
Смычок предрек благоволенье…
И скрипка выполнила роль.
 

СОЖГИ СВОЙ МИРТ…

 
Сожги свой мирт любовный ладан –
В огне доверчивой истомы,
Хотя слова порой весомы,
Но хлад очей, сравнимый с адом,
На фоне театральных жестов,
Где волен пафос романтизма
Для поэтических протестов,
В угоду бестий эгоизма.
Что испугался красноречья?
Моя любовь к тебе проста,
Как лилия в тиши заречья,
Не зацелована в уста
Прохладой, дрожью дождевою
В купели с родственной листвою,
С мечтой о жарком попурри…
Пиит, сорви меня… сорви!
 

* * *

 
Мы в мыслях страстью увлеклись,
Благопристойною и нежной,
Но мимолетно пронеслись
Порывы ласки безмятежной.

Тревожна явь, непредсказуем
Дальнейших колебаний шаг,
И ссор строптивых не минуем.
Опять какой-нибудь пустяк
Вдруг помешает наслажденью
Знакомства в долгожданный час.
Замучив, гнева наважденье
Непредсказуемо для нас.

Найти бы мужество, строптивость
Прогнать безжалостно с пути,
Сберечь загадку притяженья
И добродетель в нас спасти!
 

О ЛЮБВИ

 
Невинны амфорные бедра,
Их белизну в ночи не скрыть.
Отпущен увлеченный Эрос
По водам сладострастья плыть.
Миг созерцания запретов
Приводит в чувственный восторг,
Обожествлен земной порок,
В нем эхо ласковых сонетов.
В ночи мерцание Венеры,
В ночи переплетенье рук,
Как сладка боль телесных мук –
Прикосновение гетеры.

Ожог поэзии желанной,
Ожог волною усмирит
Магический обряд вселенной,
Пока художник света спит.
 

ЦЫГАНЕ

 
Каскады радужных соцветий
Материи, измятой днями,
Шарм темперамента столетий
Резвятся звонко с бубенцами.
Гордясь свободой, безрассудством,
Богатством музыкальных чар,
Мечтой под звездами, распутством,
Их род по-королевски стар!
Неприкасаемы, как дьявол,
Но зримо – тайна простоты,
Их дочь, танцующая пава,
Для искушения мечты.
Их дочь заставит обмануться,
Подобно рому, ворожбе,
Заставит с удалью разуться
И станцевать в сырой траве.
 

* * *

К картине Левитана «Владимирка»

 
Владимирка. Поклажа – кладезь были
Да прошлое. Искусанный хлебец.
Архангелы заоблачные вы ли?
Направьте! Я потерянный беглец,
Слепец, покуда в красоте простора
Искомое прозрение сулит
Былое исполненье приговора –
Жить словом, словно ветреный пиит.
 

* * *

К картине П.Брейгеля «Драка крестьян с картами»

 
Ничтожно право, бесшабашность
Страдает слабостью утех,
Осатаневшая горячность
Проводит восвояси тех,
Кто нищета иль неразумность.
На именинах против всех
Закостенелая безумность.
Картежный, хитроумный грех!
 

* * *

К картине П. Брейгеля «Слепые»

 
Устойчивость, как на весах
Неблагосклонной жизни нищей,
В привычку превращенный страх
И скромных подаяний пищи –
Крупица блага для слепых,
Закрученная цепь проклятий,
Путь выживания земных
Несостоявшихся распятий.
 

* * *

К картине П. Брейгеля «Калеки»

 
Судьба при всех рисует долю,
Прибегнув к жалости, стыду,
Есть смолоду здоровье вволю
И вдвое меньше в седину.
Так нет, то отроки-калеки!
Уплачен долговой оброк
За всех, за все, стезя на веки,
Как безысходная, под бок!
 

* * *

По картинам худ. В. Мымрина «Дворники»

 
Танцующая собака…
Утро… немноголюдно.
Дворник с душой Пастернака
Пишет метлою этюды,
Музу… житейское соло,
Всех примирившую прозу,
Скромненько, без протокола,
Личную метаморфозу.
Листья с блуждающей мухой,
Как затяжное эстетство,
Дарят шальной вислоухой
Поводы в пиру кокетства.
Грязи полос от стараний.
Труженик или художник?
Путь к череде потаканий,
Осени строгой, заложник.
 

* * *

К картине В. Тропинина «Кружевница»

 
Вологодские вертушки –
Шаловливые коклюшки,
В пальчиках льняные нити
Деревенской Нефертити.
Вьется, вьется паутинка,
В ней булавочек искринка.
Узелочек-бедолага
Не поспел за музой шага.
Развлекаются коклюшки,
Вырисовывая мушки…
 

* * *

К картине А. Корзухина «Девичник»

 
Что, мужицкий дух не люб?
Да, не люб, но только на день…
Заведется в баньке сруб,
Жар такой – не тронешь ставень.
Позавидует родник,
Лишь пурпур к сосцам приник.
Есть в девичнике певунья,
Непорочная шалунья!
А за банькой хлад, скучавши,
Приготовил кваса чаши.
Муж в девичник ни ногой!
Там родник и хлад – изгой…
 

* * *

К картине Н. Анохина «Уходящая Русь»

 
Семь домов как семь старух
на родной сторонушке,
Даже лист бедово сух
на высокой кронушке.
Уходила не спеша,
Но не за околицу,
Уходила без гроша,
Не мечтая ссориться.
Русь моя! Мое селенье,
Ты прости, что в день рожденья,
В этом празднике смиренья,
Я тобою не рожден,
Но красою – побежден!
 

* * *

К картине А. Корзухина «Девочка»

 
Приголубит ноченька
звездочкой неброской,
Но проснется доченька
на кроватке жесткой.
Вспомнятся родимые
бабкины наказы:
«Дни необратимые,
не гони проказы!»
Тихо босоногая
подкрадется лиска,
Молоко вкуснехонько,
с сухарями миска.
С утреца метелочка
по углам забродит,
Крошица сухарная
так и хороводит!
Маковочка – дырочка,
мама подлатает,
Бабкина припевочка
время скоротает.
 

* * *

К картине Я. Иорданса «Бобовый король»

 
Эмоции по-королевски,
С гуляньем чествуют эпоху,
Что обещала, как обычно,
За пуд старанья только кроху.

Без принуждения прощенье
С лихвою время обрело,
Наполнено вином везенья
Звенящее в руках стекло.
 

* * *

К фрагменту уничтоженной картины Т. Шассерио «Самоубийство Клеопатры»

 
В порыве жертвоприношенья
Застыла злая безысходность,
И безутешно сникли веки –
В них угасаемая гордость.

Не избежать уединенья
Под купол чужеродной тьмы.
Опустошающе забвенье,
Но мысли в действии вольны!

Последний жест запечатлен –
Предупреждение утраты.
Прекрасным линиям расплата.
За ум венец определен.
 

МЕФИСТОФЕЛЬ

К скульптуре М. АНТОКОЛЬСКОГО

 
Связующая с адом иссушила
Рожденное в любви чело.
Чума самовлюбленно завершила
Вылепливать без сожаленья зло.

Сухое безразличие к живому.
Отравленная завистью тоска –
Почувствовать отчаянно корону
У жадного безликого виска!
 

* * *

К картине П. Рубенс «Портрет Елены Фурмент с детьми»

 
Живая линия мазка,
Открыв секрет переживаний,
Уставшая от мук исканий,
Решила покорить века
Очарованием бессмертным.
Любовь, вселенная в цвета,
В движения и в тайну тени
Одушевила гладь холста,
Не потревожив дух ведений.
Миг сокровенного, родного
Живая линия раскрыла,
Лишь дополнение – покровы…
Нас непосредственность пленила!
 

* * *

 
Интимному сгущенью красок
Не избежать разоблаченья,
Устало полотно от масок,
Цветет эпоха Возрожденья!
Застой истлел, как злой фитиль,
Освободилась грань движений,
Ласкает флорентийский стиль
Роскошный профиль поколений.
 

ЭСКИЗЫ РАФАЭЛЯ

 
Иллюзия нежнейшей плоти
Покорна чудесам маэстро,
Суть в недоконченной работе
Достойна неземного места.

Штрих нескончаемо играет
С неровностями красоты,
Неточность искрою сгорает
В бесцветье райской простоты.
 

* * *

К картине Леонардо да Винчи «Дама с горностаем»

 
Я скрипку слушаю и вижу
Перед собою образ дамы.
Ранимая душа печали
Не прикоснулась к жалу драмы.
Недосягаемая вечность
Позволит утонченность скрыть.
Изысканности нежной кисти
Позволено зверьком шалить.
Пусть очи кроткого смиренья
Уводят чужеземку вдаль.
Цецилия, стыдясь томленья,
Лицо не спрятала в вуаль.
 

* * *

К скульптуре И. Витали «Венера, снимающая сандалию»

 
Заснула тяжесть камня,
Преобразилась в хрупкость,
И мраморные блики,
Главенствуя, волнуясь,
Изящно раскрывали
Немые тайны лика.
Фантазии рождались
Без хаоса и шика.
Сей контур утонченно
Передавал реальность
Недышащего тела,
Не обращаясь в крайность.
Потребовав внимания,
Скульптура пребывала
В утехах мироздания
И пустоту сжигала.
 

* * *

К картине Т. Шассерио «Эсфирь»

 
Эсфирь слепила белизной,
желав раскрепощения,
И чувственный, влекущий зной
творил уничтожение
Всего контрастного вблизи,
Как лунный обруч в полночь.
Немного бликов в складках рук
Надеялись на помощь.
Кораллы нежности груди
Приковывали страстью.
И утонченность взгляда вдаль
Пленяла женской властью.
Ажур браслетов овивал,
Боготворил невинность,
Рот, торжествуя, соблазнял
И выдавал капризность.
 

СПИНОЗА

К скульптуре М. Антокольского

 
Действительность отброшена на время.
Спиноза в океане дум.
Запутанная мыслями дилемма
Во власти чередующихся лун.
В тумане философских размышлений,
Не омрачающих спокойные черты,-
Непризнанная доля откровений,
Сбежавшая от вечной суеты.
 

ЗАРИСОВКА

к картине Г. Кабрэ «Борцы»

 
Упругость мышц, ведомых телом,
Багрянец искаженных вен,
Устойчивость могучих бедер
И напряжение колен
Подвластны торжеству энергий,
Нашествию жестокой силы.
Арена ждет спортивный гнев…

Победоносные мотивы
Владели разумом борцов!
 

* * *

К картине Е. Купецки «Художник и его семья»

 
Житейский рай раскрепощенья –
неосыпаемые лавры.
Дозвольте получить прощенье
За любопытство, дерзость нрава.
О, господин, ревнуйте смело!
Вы обладатель изумруда
Семейных уз и зноя тела
Той женщины, не знавшей блуда…
 

* * *

К картине Е. Делакруа «Лошадь, испуганная вспышкой молнии»

 
Лиха доверчивость покоя,
Сиюминутно превратилась
В гнедое, дьявольское, злое,
С раскатом молнии явилось.

Строптивая природа прыти,
Поставила печать копыт,
У гривы спутанные нити
Покой лоснить повременит.

Сверкнуло то в глазах, то в небе,
Ведет корриду хитрый гром,
Отверженный луч смерти в склепе,
А наяву небесный шторм.
 

* * *

К картине И. Шишкина «Корабельная роща»

 
Извечно молодость сосны –
Венец лесного упоенья.
Сон неразгаданной весны?
Нет, явь с причудами рожденья!
Не яхонт, и не бирюза,
И не шедевры малахита –
Стежками зелени расшита
Лесная барыня сосна.
 

М. ШАГАЛУ...

о картине «Окно на даче Заольше»

 
Зеленым почерком Шагала
Пишу о вероломном дне…
Как приземленная взлетала,
Встречая невидаль извне:
Весну провинции Шагала,
Забаву красок бытия,
Необьяснимого начала,
В котором затерялась я.
 

ХЕРСОНЕС

 
Покоен камень Херсонеса.
Уставшие руины стен
Оберегает нежно месса
От чар невиданных сирен.

Как вдовы, старые колонны,
Их жизнь на пустоши грустна.
У памяти свои законы:
Поверье каменного сна.

Пусть тень полудня отползает
В приюты трещин вековых,
И солнце белое карает
Заблудший в царство щебня жмых.
 

В ИСААКИЕВСКОМ

 
Неуловимые вкрапленья
Мозаик в образе святого –
Живые капли исцеленья
Исаакиевского собора.

Цвет малахитовых разводов –
Хранитель таинства лесов,
Колонны лазурита – воды,
Загадочный, глубинный зов.

Иконостас – судья безмолвный,
Дарует образ чудотворный
Для покаяния сердец.
Подкупольный святой венец
Незримо смертных покрывает,
И красотою прославляет
Российский гений мастеров.
 

…И ЗАТАИЛСЯ МОНПЛЕЗИР

 
И затаился Монплезир
У финского, морского пиано.
Широкоплечий призрак – Сир
Встречает пилигрим тумана.

И затаился Монплезир,
Не слышно волн – послов мятежных.
Малюет мрак пачкун небрежный
В ночь белокаменный зефир.
 

* * *

 
Древесных граций колыханье,
Нескромна лиственная шаль,
Лесное, нежное касанье
Спешит почувствовать печаль
И раствориться в снах тумана,
В раскрепощенном забытьи,
Росою выплакаться рано,
Сбежать к лесному Кутюрье.

Красу нетканых облачений
С желанной легкостью одеть,
Стиль паутинных увлечений,
Как под гипнозом лицезреть.
 

СВЕТЛОГОРСК

 
Балтийское снотворное с дождем
Гуляет по аллеям Светлогорска,
С листвою позолоченной повозка
Увозится сентябрьским конем…

Спокойствия лесная колыбель,
Гармония ухоженного стиля,
Раскрасила с восторгом акварель,
Талантливо, как кисти Рафаэля.
 

ЯНТАРНЫЙ ЛАРЕЦ

 
Не сохранит янтарный ларь
Свою балтийскую печаль.
В повиновении смола
С оттенком рыжего огня
Легла, узором покоряя,
Частицу теплоты роняя
На нежные мои персты,
Что гладят ларчик красоты.

Земную тайну и морскую
Подарком, чудом в жизнь мирскую
Великодушно преподнес
Балтийский сгорбленный утес.
 

* * *

 
Не сквернословлю, но желанье
Поматериться на луну –
Смурную ведьму всех желаний,
Немилосердную куму.
От лени суточной полнея,
Но соблюдая ритм мирской,
Душевную тревогу сея,
Ты наполняешь нас тоской,
Смятеньем чувств,
Расстройством вялым,
Но обреченным на беду.
И, выпивая яд пиалы,
Мы чертыхаемся в бреду!
 

* * *

 
О, век творений и забот,
Почтенных прадедов и млада,
Где поэтичная любовь
На грани рая или ада.

Доступны страсть и дозволенье,
Нелепость, таинство, презренье,
Где умирать мечтают в срок,
Где опекун судьбы пророк!

Где совершенство – цель благая,
В познаниях не видно края,
Где предрассудки неизбежны
Что говорить бываем грешны.
Дарованный нам Богом вздох
Так замечательно, неплох…
 

* * *

 
Поклон вам, русское селенье,
Увядшей пижмой вдоль дорог,
Где деверь с дедом вьючат стог
Из поколенья в поколенье.
Поклон вам, половицы горниц
И сарафаны старых модниц,
Суровая, смурная бязь,
Что укрывала, не стыдясь,
Земные, неземные ласки,
В ней можно было без опаски
Рожать до старости ребят,
Как сорванцов, так и девчат.
Поклон вам, русское селенье...
Запретный преступив порог,
Попросит за других прощенье
Мой глаз, мой покоренный слог!
 

* * *

 
По Ярославщине морозной
Да прокатиться с ветерком,
Да искрометным огоньком
Согреть холодный терем, звездный.
Повременит седая удаль…
«Господь с тобой, почтенный
сударь!
В снегу дороженьке не виться,
Не отпускает в рай станица».
 

ЗИМА

 
Нет алой ягоды паслена,
Нежнейшей грозди бузины.
В полесье белая Матрена
Бродяжничает до весны.
Седые космы подбирает,
Они курчавые, как мох,
И вьюгой северного края
Освобождает тяжкий вздох.
 

ОСЕННИЙ СОНЕТ

 
У рваной скалы на бессмертие мха
Омытая моросью стужа легла,
Забытые перья кочующих птиц
Спускаются в ложе для каменных жриц.
Опять затмевая лампады зари,
Не спеть бурелому свое попурри
Из скрипа деревьев, коры вековой,
Что стала для леса такой роковой.
Все сущее око творений земных,
Неужто ноябрь так злобен и лих,
Бессовестно алые ягоды сжег
Рукой – хладнокровно, как северный рок.
Сердечная рана наскальный разлом –
Встречай снежных птиц, что летят косяком.
 

* * *

 
Не прощаюсь, рыжий мерин,
Не коси свой карий глаз,
Что дороге долгой верен
И доказывал не раз
Про любовь к пахучим травам,
Где мотыль, как легкий снег,
Где туман молочным паром
Покрывает ложе рек.
Не прощаюсь, только скоро
Все завьюжит, заметет.
Непогода, хуже вора,
Путеводный дух крадет,
Путеводную зарницу,
Путеводную звезду.
И растает колесница,
Обронив на лед узду.
 

КОЛОДЕЦ

 
Студенец осиротевший,
Обошла тебя стезя.
В короб твой не почерневший
Слезы прячут небеса,
Сокровенные раздумья,
Драгоценную зарю.
В день весеннего безумья,
Ты подобен февралю.

Холод твой – для посторонних,
Избалованных ночей,
Для певучих капель, сонных –
Демон изгнанных лучей.
Но однажды в чары зноя,
Мой осиновый венец,
Ты прогонишь хлад изгоя.
...И задышит студенец.
 

ПСКОВ

 
Псков стар...
Заветный посох
Покоен, взаперти.
Там камень стен белесых,
Как стража во плоти.
Затихнет челядь верная
В молебне у икон.
Изыди, слово скверное,
Из уст святых времен.
Берестяное кружево,
Берестяная гладь,
Русь – силушка недюжинна –
Устала воевать.
Пусть мурава поднимется,
Взметнется ворон ввысь,
Ведь свадебные яблоки
Давно уж налились.
Псков стар, и зорька видная
Ждет сватовства, не слез.
Дай, лада миловидная,
Для омовенья рос.
 

* * *

 
Вдоль подсолнухов тропа, безмятежность,
Ты, заря, не торопись сеять нежность,
Ты щедра на поцелуи прохлады,
Только где-то вдалеке плач цикады.
И всплакнуть с цикадой сладко и горько.
Не томи безмятежностью, зорька.
Что же ветер несносный не дышит,
Мой подсолнух не рвет, не колышет?
Не надумала злобушка зноя
Погубить мое дивное поле,
Я подсолнух в перстах не просею,
Умиляться шутихой не смею.
 

* * *

 
В усадьбу тульскую уеду –
К скрипучим призракам полов,
К рельефной плеши от ковров,
К страницам книг,
К дружище – пледу.

Седые встретят сухоцветы,
Древесный между рам мотыль,
Жемчужных бабочек корсеты,
Да спящая старуха пыль.
В усадьбу с клевером пахучим,
Где ос непуганая рать,
Где луч по-деревенски жгучий
Не позволяет долго спать.
 

ТОРЖОК

 
Вновь плетут речные косы
Диво из студеных вод,
И туманов след белесый
Дожидается черед.
Утро мудрое не скоро,
Сени старые впотьмах,
Где то там у лукоморья,
Месяц сказочный, монах.
Старость-матушка почтенна,
Благо русская душа,
Помолчит о сокровенном,
В сени выйдет не спеша.
Да кому какое дело,
Что бурьяном брег зарос.
Пыль направо… пыль налево...
Я люблю Торжок до слез.
Сердце скупости не знает,
Милость раздает оно.
Где ты русское селенье
Материнское зерно?
 

БЕЛЫЙ СКИФ

 
Над белым скифом
Млечный шлейф
Роняет стразы неземные,
Врата диковинно резные
От дуновенья – нараспев.
Над белым скифом
Ночь не властна.
Светла, поэтому несчастна.
Ночная пустошь гонит миф –
Мой белый скиф,
Мой белый скиф.
 

АЛТАЙСКИЙ ПОЦЕЛУЙ ЗИМЫ

 
Строптивая Катунь бледна,
Холодный поцелуй природы
Ее прочувствовал до дна,
Не подарив любовной оды.

Свой брачный пояс ледяной
Не свяжет стан реки упрямой,
Как каменистый склон-изгой
Поодаль злобой скроет ямы.

Зеленоглазая Катунь,
Твоею бледностью сраженный,
Страдает, словно прокаженный,
Алтайский зимний поцелуй...
 

* * *

 
Татуирована тибетская гряда
Рисунками рискованных пристрастий,
То вымолит прощение звезда,
Бросая дар с рубиновых запястий.
Омоет грозовая круговерть.
Застонет и заснет купава снега,
То ветер, как поруганная плеть,
Беснует в изысканиях ночлега.
Сверкающий разотканный ажур
На лоне бестолкового тумана,
И облако как маленький амур
Смеется над сплетением обмана.
 

* * *

 
Гудение песни, обнявшей Алтай, –
Эпический сказ откровений,
Следы омовенья молитвенный Кай
С топшуром – слугой поколений.
Над колкостью кедра и теменем гор
Дрожит гул кайчи вездесущий,
Под власть горизонта, как изгнанный мор,
Он выманил ветер гнетущий.
Медведь словно ждет порицанья снегов,
Все, ниже спускаясь к долине.
Алтайский, иступленный коготь… каков!
Живой оберег и поныне!
 

ГОРА КАЙЛАС

 
Проснись, Кайлас, – ветров обитель,
Немая мудрость камня гор,
Высокочтимый покровитель,
Кто запретил стихиям спор,
Истоки рек направил в чрево
Для зарождения живых
И целомудренное древо
Сберег для духов и святых.
Проснись, Кайлас, и наслажденье
По ведам праведным прочти,
Туманной негой омовенья
В Тибете новый день начни.