Текст книги "Любовь без гарантий (сборник)"

Ольга Агурбаш
Любовь без гарантий (сборник)

Любовь без гарантий

– Ой, Лева! – Нина протяжно и с внутренним вздохом пропела эти слова. Означать они могли что угодно – от великого восторга до искреннего огорчения.

Но он сразу понял: что-то не так. Интуитивно, необъяснимо почувствовал неладное, и сердце затрепетало тревогой. Пока еще неясной, но для него очевидной.

Он чувствовал Нину безошибочно. Всегда. Рядом ли она, далеко ли. Если начинало щемить внутри, пусть беспричинно, безо всякого на то намека, уже понимал: причина для волнения есть.

Вот и сейчас это «Ой, Лева!», этот ее подавленный вздох, эта недоговоренность… «Что-то произошло», – мелькнуло в голове, но не успело еще оформиться ни в ощущение, ни в мысль, ни во что явное, в то, чему есть название.

– Что? – только и сумел выдохнуть он.

– Соскучилась… – опять медленно и тягуче произнесла она, и он не поверил.

Ну вот, началось! Весь ужас этого неимоверно короткого диалога состоял в том, что Нина соврала. Чуть ли не впервые в их жизни. И опять: не то чтобы обманула, то есть на самом деле не соскучившись, сказала обратное. Вовсе нет. Она ждала его, скучала, волновалась. Это правда. Только совсем другое хотела сказать. Совсем другое. И словом этим «соскучилась» просто прикрылась как щитом, чтобы не говорить пока главного. Чтобы не сразу. Щадила его.

Значит, что-то серьезное. Сердце заколотилось, застучало так сильно, что он даже удивился: у него что, сердце везде? И в горле? И в висках? И под коленями, которые вдруг резко ослабли и как будто даже задрожали?

Присесть он не мог. В строительном супермаркете выбирал материал для дачи. Кругом люди, загруженные тележки, шум, суета… Смог прислониться к какому-то стеллажу. Люди сновали вокруг, не замечая его убитого вида, и он, прикрыв глаза, слушал Нину.

Она скороговоркой докладывала, как долетела, с какими приключениями. Тут же сбивалась на подробности, на вроде бы несущественные мелочи, нюансы, которые почему-то всегда его интересовали. Всегда. Только не сейчас. Он молча слушал, потом, не к месту оборвав поток ее речи, спросил:

– Когда увидимся?

Вместо ответа она помолчала, потом с уже явным вздохом повторила:

– Ой, Лева!

Он сполз спиной по стеллажу до самого пола. Сотрудник отдела, девушка с именем Анжела, которое он прочел на бейдже, приколотой к блузке, подошла к нему и скорее удивленно, чем сочувственно, поинтересовалась:

– Вам плохо?

Он сказал в трубку:

– Сейчас. Подожди.

И девушке по имени Анжела:

– Да. Плохо… Можно у вас где-то присесть?

– Если только на выходе, около бюро информации. Там скамейки есть. Вас проводить?

– Нет, спасибо, провожать не надо. Просто покажите, куда идти.

Она направила его к выходу. Он увидел впереди что-то вроде зальчика ожидания, пошел… Ноги вели себя странно. Шли, но продолжали дрожать, и он уже не ощущал уверенности в них и очень волновался из-за этого.

– Нин, я не понял! – Он рухнул на скамейку. – Когда встречаемся?

– Наверное, как обычно… – спокойно произнесла она.

– То есть? – не понял он, и сердце застучало теперь уже в запястьях.

Он с горечью осознал, что у него, ко всему прочему, дрожат еще и руки.

Обычно они встречались два раза в неделю: по вторникам и пятницам. Вторник считался культурным днем. Они посещали выставки, театры, ходили в кино. Если интересных билетов не было, могли провести час-полтора в книжном магазине, потом поужинать в ресторане. Пятница была днем романтических встреч. Лев всегда высвобождал себе вторую половину дня, и они проводили несколько часов у Нины дома. Готовили что-то вкусное, занимались любовью, беседовали на все темы, которые интересовали обоих, и были абсолютно счастливы в своем уединении и единении…

А выходные он проводил дома, с семьей. Всегда, без исключения. Все девять лет. Столько, сколько они встречались с Ниной.

Сегодня была суббота. Нина прилетела из отпуска, а он поехал по дачным делам в строительный супермаркет. Она позвонила ему из аэропорта, он услышал ее голос и почему-то встревожился…

– Ты предлагаешь ждать до вторника? Я так соскучился! Я так хочу тебя увидеть!

Она удивилась. Не тому, что он скучает по ней. Нет. Его реакции удивилась.

– А когда?

– Да хоть сегодня! Хоть сейчас! Могу я хотя бы на полчаса заехать к тебе?

От неожиданности Нина закашлялась:

– Как сегодня? Сегодня же суббота?

– И что?

– Ну… как? Выходные – это же запретная тема…

– У нас нет запретных тем! Нет! Ты же знаешь! – Он начал повышать голос, понимая, что выходит из привычного образа, из привычных рамок…

– Ну… конечно… ты можешь приехать в любое время. – И как будто про себя, но вслух недоуменно добавила: – Тогда почему бы тебе меня не встретить? Я тут с чемоданами, с пакетами… Такси еще надо искать…

Он не ответил. Только устало прикрыл глаза, слушал ее голос, не особенно вникая в смысл фраз. Ему был важен именно голос, не слова.

– Я приеду… вечером… – Похоже, он опять оборвал ее на полуслове. И без перехода спросил:

– Скажи – правда соскучилась?

– Конечно, Лева! – Ему показалось, что она ответила слишком поспешно. – А почему ты переспрашиваешь?

– Что-то мне показалось…

– Что?

– Да нет, ничего…

Странный разговор получился. Она хотела скрыть что-то существенное. Ну если не скрыть, то отодвинуть объяснение, отсрочить его до более подходящего момента. А он, почувствовав неискренность, совершил абсолютно нелогичный для себя поступок. Поступок, который не совершал ни разу за всю их связь: нарушил собственный принцип, согласно которому в выходные дни он не отлучается из семьи, ну если только по семейным же делам. Дача, покупки, сберкасса, прачечная и прочие хозяйственные дела, которые копятся всю неделю и которые в другие дни, кроме выходных, сделать не получается.

Супруга Левы Алла, как правило, готовила полноценный обед с закуской и компотом, и в субботу—воскресенье они обедали в семейном кругу. Со временем круг поредел. Дочка рано выскочила замуж, уехала с мужем в Питер, поэтому в посиделках выходного дня участия не принимала. А сын, который перешел на третий курс, был настолько занят своей жизнью, что, казалось, родителей не замечал вовсе. Привет – пока – дайте денег – буду поздно… Вот, собственно, и все общение.

Скучными становились выходные. Летом еще как-то более-менее: на участок выезжали, с соседями шашлыки жарили, а осенью—зимой – совсем тоска. Но Лева почему-то с завидным постоянством проводил конец недели вдвоем с женой, мучаясь скукой и оправдывая себя потребностью отдохнуть от всех…

Да, наверное, он действительно отдыхал: много читал, рано ложился спать, иногда возил жену по магазинам, ненавидя в душе так называемый шопинг, но ради Аллы терпел.

Она могла часами что-то выискивать на вешалках, примерять, советоваться, переспрашивать, разглядывать себя в зеркале со всех сторон, сомневаться, придираться…

Он изнывал… Но не отказывал ей. Себе покупки он делал совершенно в другом ритме. В большом торговом центре он выбирал пару мужских бутиков, примерял три-пять приглянувшихся вещей и, купив то, что подошло, покидал магазин. Процедура занимала не более тридцати минут. С Аллой же, мало того что надо было потратить чуть ли не полдня на магазины, так еще дома он был вынужден выслушивать ее оценку собственных покупок. А вечером еще раз присутствовать при обряде примерки обновки. Уже с соответствующими аксессуарами в виде обуви, платочков, сумочек, шарфов, зонтов и перчаток.

Жена была недовольна тем, что Лев почти никогда не бывал с ней нигде. Магазины и дача не в счет.

– Ну, Лева, ну почему ты никогда меня никуда не пригласишь? Ни в кино, ни в театр?

– Ал! Ну ты же знаешь, что на работе у нас принято ходить коллективом. По вторникам. Не могу же я еще и по выходным повторять ту же программу.

– А почему бы тебе меня не приглашать по вторникам вместе с твоими сотрудниками?

– Слушай, ну сколько можно? Мы это уже обсуждали неоднократно! Это не принято. Это не поощряется руководством. Для культурных мероприятий специально сокращается рабочий день. Это нацелено именно на сплочение коллектива, а не на укрепление семейных уз. Что непонятного? И потом – ты же сама не сможешь в рабочее время! Или что – каждый вторник будешь отпрашиваться?

Алла покорно вздыхала. Подобные разговоры возникали периодически и всегда заканчивались одинаково.

– Почему бы тебе с подругами не сходить? Хоть в кино, хоть в театр?! Бери билеты, приглашай кого хочешь и иди!

– А ты не обидишься?

Он удивился:

– На что?

– Ну что я тебя в выходные дни одного оставлю?

– Нет, не обижусь, – спокойно ответил Лева и удивился сам себе. Это противоречило его установкам. И как будто бы оправдываясь перед самим собой, добавил: – Ты же не каждую неделю будешь отлучаться… И всего-то часа на два, на три…

Короче, непонятная какая-то ситуация получалась с этими выходными.

И радости ему плотное общение с женой не приносило, и отказаться не мог от принципов своих почему-то. Скорее всего, привычка такая шла из детства, когда бабушка пекла пироги, когда мама варила большую кастрюлю борща, когда вечерами за столом играли в домино, в лото, в карты или, бывало, разбивались по парам: кто в шашки, кто в слова.

И такое у маленького Левы возникало ощущение тепла, уюта, надежности, что испытывал он необъяснимое счастье. Особенно по пятницам, накануне…

С тех пор, видимо, закрепилось: счастливая семья – это совместно проведенные выходные. С полным обедом, с большим количеством людей за столом, с полноценным общением…

Однако не грело… В той, детской и юношеской, жизни грело, а в своей семье – нет. Первое время после свадьбы, лет пять, наверное, о подобном даже забылось: маленькие дети один за другим, жизнь, подчиненная режиму младенцев, усталость и отсутствие практически любых интересов, кроме одного – выспаться.

Потом, последующие лет восемь-десять, пожалуй, получалось. Алла готовила несколько блюд. Пирогов, правда, не пекла, зато всегда покупала к чаю баранки или овсяное печенье, что всех устраивало. Сама она, надо признать, особого удовольствия от Левиных придумок не испытывала. Во-первых, уставала от готовки. Во-вторых, тяготилась необходимостью сидеть в выходные дома. Она бы лучше по магазинам, или с подругами в баньку, или в парикмахерскую… Но Лева настаивал:

– Маникюры твои и прочие глупости и на неделе можно успеть сделать, а выходные удели семье! Это святое!

Но с годами становилось все очевиднее: «святое» – это только для Левы. Ни Алла, ни дети особого восторга и удовольствия от Левиных принципов времяпрепровождения не испытывали.

Сейчас, все чаще по выходным оставаясь наедине с женой, Лева и сам начинал понимать несостоятельность своей идеи, но отказаться от нее почему-то так и не мог.

Нина ехала в такси в состоянии смятения… Здесь – Лева и девять лет счастливой связи. Пусть не семейной, но тем не менее очень близкой, приятной во всех отношениях и по-настоящему искренней. Там, на курорте – новое знакомство, новый роман. Насколько уж он может оказаться серьезным? Или закончилось уже все, так и не успев толком начаться? Канет ли в историю, как мимолетное банальное увлечение, или разовьется во что-то более значимое?

То, что Нина была влюблена, ей было ясно. Первые дни она еще кое-как сопротивлялась новому чувству, а потом… все! Что называется, в омут с головой. Будь что будет! И летала, и порхала. И захлебывалась беззаботным смехом, и сливалась в страстных объятиях…

Нет, Леву она, естественно, не забывала, продолжая переписываться и перезваниваться. Правда, сообщения день ото дня становились все дежурнее, а разговоры все суше.

– Лева! Сейчас не могу говорить, я на экскурсии…

– Дорогой, прости! Прилегла отдохнуть после обеда, перезвоню позже…

– Лежу на массаже… Давай через час…

Но и через час, и позже разговора не получалось.

Он списывал такое ее настроение на шумную курортную круговерть, но не успокаивался этим, а наоборот, волновался.

Волновался, потому что не чувствовал тоски в ее голосе, не верил, что скучает, не ощущал желания поскорее вернуться к нему… А она и не говорила, что скучает. Нина вся находилась в движении, в активном времяпрепровождении. Где ж тут скучать?

Даже вечерами, когда он, уединившись в дальней комнате или закрывшись в ванной, шептал ей что-то в трубку, она кричала сквозь окружающий шум вечеринки:

– Левка! Тут такой обалденный досуг! Вчера был конкурс красоты! Так я вошла в тройку лучших! Представляешь? А сегодня выбираем мистера-2008! Так интересно! Ты слышишь меня?

– Нин, я соскучился, – шептал он. Но она, похоже, не слышала.

– Лев, а завтра совместный проект какой-то будет! Ну… женщины-красавицы, те, кто победил вчера, и мужчины, которые победят сегодня… Что-то устроители придумали грандиозное… Так что пока! Пока, дорогой! А то шумно, я все равно ничего не слышу…

Он страдал… Понимал, что нет у него никаких прав на нее, что не может ей ничего запретить или в чем-то помешать. И тем не менее.

Ревность, тревога, волнение, томление неспокойной души – все смешивалось в нем и приводило к страданию. Он, взрослый, зрелый человек, не мог справиться с внутренней дрожью и был противен сам себе. Тупо сидел в ванной, пока жена не стучала ему:

– Лева! Ты что, заснул там, что ли? Иди, твой фильм начинается.

И он покорно шел к опостылевшему телевизору и понимал только одно: он хочет к Нине! Хочет быть рядом с ней! Неважно где, здесь ли, там ли… Лишь бы вместе! Лишь бы вдвоем!

Таксист оказался боевым парнем. Словоохотливый, веселый, он легко разговорил Нину об отдыхе, рассказал пару-тройку историй из своей бурной отпускной жизни. Нина смеялась, забыв на время свои сомнения и радуясь возможности поболтать бездумно.

– А вы, я смотрю, неплохо отдохнули! – Парень восхищенно любовался Ниниными загорелыми коленями и выгоревшими на солнце волосами.

– Да, отлично отдохнула! Это правда! – сказала она вроде бы радостно и беззаботно, но от него не укрылся легкий вздох на излете фразы.

– Что-то не так? – осторожно спросил он.

Она посмотрела на него удивленно, и он пояснил:

– Вы как-то… так неуверенно… произнесли, что я подумал: неужели чем-то омрачился отдых?

– Нет, не омрачился! Напротив, только счастье принес! – грустно произнесла Нина.

– Ну вот! Что-то вы совсем сникли… Так хорошо смеялись и вдруг…

– Знаете, – откровенно начала она, – когда есть что терять, начинаешь грустить…

– Вы расстались с кем-то?

– Наоборот! Встретилась!

– Ну и отлично! Разве нет?

– Да-да… – Она задумалась, подбирая слова. – Только знаете, как бывает… И нужно сделать выбор, и не хочется…

– Так и не делайте! – весело предложил он. – Пусть останется как есть. Само собой все рассосется!

– Думаете? – с глупой надеждой спросила Нина и тут же усомнилась: – Не может рассосаться без нашего участия.

– Ой, бросьте! Не стоит переживать… Отдых – на то и дан, чтобы развеяться, отвлечься! Вот увидите, все будет хорошо!

От простых его слов Нина и вправду как-то немного успокоилась. Действительно, будь что будет! Откуда она знает, как что сложится? Это она сейчас влюблена, это она сейчас, что называется, под впечатлением… Это она сию минуту скучает, грустит и тоскует, а может, буквально через пару-тройку дней все встанет на свои места, и забудет она свое пляжное знакомство и окунется вновь целиком и полностью в отношения с Левой.

Только бы не сегодня… Сегодня ей никак не хотелось видеться с ним, не хотелось притворяться, изображать, придумывать… Сегодня хотелось грустить, вспоминать того мужчину, что остался еще на три дня там… Хотелось поговорить с ним…

Она набрала номер:

– Привет! Я прилетела.

И замолчала. Потому что дальше говорил он. Захлебываясь, волнуясь, глотая слова…

– Господи! Какое счастье, что ты позвонила! Как же я пожалел, что не улетел вместе с тобой. Я не могу больше ждать. Какие три дня?! Мне минутная разлука с тобой мучительна… Я попробую поменять билет на завтра. Как же я хочу тебя! Как же я соскучился!

Она сидела счастливая, с мягкой улыбкой, туманным взором и не успевала вставить ни слова в его монолог.

– Сегодня ни на завтрак не ходил, ни на пляж. Лежу целый день в номере, пересматриваю наши снимки на фотоаппарате, не могу налюбоваться. Нина! Я позвоню, как только билет поменяю. Ты меня встретишь?

– Ну конечно! Я очень тебя жду! – Она нажала «отбой», продолжая улыбаться. Спокойно, чуть с грустинкой, с легким сожалением. Но все же светло и умиротворенно.

Таксист помог разгрузить вещи и дольше положенного задержал на пассажирке заинтересованный взгляд. Нина, пребывая в своем состоянии влюбленности и смятения, ничего не заметила.

– Я могу помочь вам донести багаж? – И таксист, не дожидаясь ответа, уже схватил сумки и понес к подъезду.

– Ну… помогите… – Нина не была готова к такому проявлению водительской заботы. Она искала кошелек и была поглощена процессом поиска, потому что в сумке находилось что угодно, только не рубли. Носовые платки, влажные салфетки, помада, билеты на самолет, паспорт, косметичка с остатками евро, ключи от квартиры, зарядка для телефона. Только не рубли. То, что она брала деньги с собой, сомнений не вызывало. Но куда их запрятала? А, наверное, в маленькое отделение под молнией. Так и есть! Она достала деньги, отсчитала условленную сумму, подняла глаза в направлении своего дома и… замерла.

На пороге стоял Лева с букетом. Таксист, взявшись за ручку двери, вопросительно смотрел на Нину: мол, можно ли заходить? Лева, оценив ситуацию, протянул руку к сумке:

– Позвольте! Сколько дама вам должна?

Таксист нехотя отпустил багаж, назвал сумму, печально посмотрел на Нину и со вздохом сожаления возвратился к машине. Проходя мимо Нины, он тихо и проникновенно произнес:

– Удачи вам! – И через мгновение, совсем понизив голос, добавил: – Вы очень красивая женщина!

– Спасибо, – вяло произнесла Нина. Она почему-то всегда говорила «спасибо» в ответ на комплименты. Другие женщины победно улыбаются в этот момент или довольно кивают головой. Или, наоборот, вроде как несогласие выражают, мол, бросьте вы… В душе-то, конечно, испытывают приязнь, но внешне стесняются ее показать. А Нина благодарила. «Как вам идет это платье!» – «Спасибо!» – «Хорошо выглядите!» – «Спасибо!» – «Прекрасная прическа! Молодит тебя и вообще к лицу!» – «Спасибо!»

Ну вот, только Левы мне сейчас не хватало! Настроение упало.

А он уже летел к ней, протягивая цветы, улыбаясь и ожидая ответной реакции на свой порыв.

Реакции не было. Вернее, она была, но совсем не такая, какой бы он хотел ее видеть. Совсем не такая!

Нина толком и не поцеловала его, только лишь прижалась губами к щеке и как-то виновато промолвила:

– Что-то я так устала от перелета…

И не потянулась к нему, не пожелала обнять, дотронуться, погладить, потрепать игриво волосы, как она обычно любила делать…

Леве показалось, что с каждой минутой он падает и падает куда-то… Он что, ошибся адресом? Не туда попал? Не с тем человеком встретился? Потому что то, что происходило, никак не вязалось с его представлениями о встрече… Ему показалось, что какой-то сбой произошел в привычной системе, ошибка какая-то…

Нина, всегда такая трепетная, восторженная, улыбчивая, готовая к объятиям и словам любви, которые сыпались из нее обычно потоком, вдруг вяло и тускло: «Я устала…»

Это не из Нининого лексикона. Это вообще не из их отношений. Да, конечно, она живой человек. Может устать, заболеть, быть в нервном настроении. Да, у нее, безусловно, бывают какие-то невеселые мысли, тяжелые дни и вообще свойственные любой женщине месячные колебания самочувствия и душевного состояния… Но это всегда проходило как-то параллельно с Левой, не затрагивая его и уже совершенно точно не по его поводу. Ему-то как раз она всегда была рада, открыта… С нетерпением ждала, с радостью встречала… А тут вдруг сначала: «Ой, Лева!» – а потом видите ли: «Как я устала!»

Он занес сумки, поставил букет в воду, пока она возилась в поисках подарка для него. Нашла… Подарков оказался целый ворох. Хорошие, очень хорошие презенты привезла она ему. А он загрустил еще больше. Стоял со скорбным лицом, прижимая к себе пакеты и свертки, и с тоской глядел на Нину. А та суетилась, ставила чайник, доставала шоколад и ликер и безостановочно произносила ничего не значащие слова, подобно формулировке: что вижу, то пою…

Сердце его упало в живот… Или даже еще ниже. Хотя куда ниже-то?! Он вдруг бросил все подарки, резко кинулся к ней, обнял, прекратив тем самым мельтешение ее рук. Прижал к себе, уткнулся куда-то в плечо… Запах кожи, запах волос казались новыми. Оно и понятно: солнце, море, соль – все смешалось сейчас…

– Нин… – зашептал он, – Нина, Ниночка…

Она продолжала трепетать. Внутренне, глубоко… Она не знала, как себя вести с ним, что говорить сейчас. В подобной ситуации оба оказались впервые. И выглядели настолько неуверенно – и он, и она, что, пожалуй, вот так замереть – это было лучшее, что можно было придумать в данный момент…

Потом они пили чай с шоколадом. И даже открыли ликер. Он просто пригубил, а она с удовольствием пила, не ограничивая себя…

Разговора не получалось. Все опять ни о чем:

– Дай сахар, пожалуйста…

– Тебе еще чаю?

– Как на работе?

– Ой, цветы надо полить, а то совсем без меня заскучали…

– Нин, это я без тебя заскучал! При чем здесь цветы?! – Он почему-то повысил голос.

Она сосредоточенно ломала шоколад, облизывала пальцы и не отвечала на его эмоциональные реплики. Он резко отодвинул стул, встал, подошел к окну и, глядя непонятно куда: то ли на шторы, то ли на стекло, то ли изучая вид за окном, произнес нервно и вымученно:

– Ну, хочешь, я разведусь?!

Она поперхнулась… Закашлялась. Чай расплескался на стол, чашка громко звякнула о блюдце. Непроизвольно выступили слезы. Он по-прежнему стоял у окна. Она кинулась за салфеткой – вытереть глаза. Потом за полотенцем – подтереть расплескавшийся чай. Потом села и спросила:

– Зачем?

Он как будто не понял:

– Что «зачем»?

– Разводиться зачем?

А вот теперь он и вправду не понял.

– То есть как «зачем»?! – сам себе вновь задал вопрос Лева.

И тут же ответил:

– Чтоб на тебе жениться!

Она уже взяла себя в руки:

– То есть ты мне таким странным образом делаешь предложение?

Он не уловил сарказма. Видно, настолько был занят своими собственными мыслями, настолько сосредоточен на себе, что не сразу сообразил, что говорит что-то не так, что-то не то…

– Ну… Пока предложение я не могу сделать… Я же не свободен… Но если ты хочешь… Если ты скажешь… я готов…

– Лева! – Она остановила поток его слов. – Лева! Ты себя слышишь?

– А что? – изумился он.

– Что значит – «если я скажу»? «Если я захочу»? Это твоя жизнь! – Она сделала ударение на слове «твоя». – Это твой выбор! Твое решение!

– Ну да… – неуверенно кивнул он, – мое…

– А при чем здесь мое желание? – Она пыталась донести до него свою мысль, но он и в самом деле никак не мог понять ее логику и только беспомощно разводил руками…

– Ну а как же? А как иначе? – недоумевал он. – Если ты хочешь, чтобы я на тебе женился, я сделаю тебе предложение.

– Слушай, Лева! Ты рассуждаешь, как неоперившийся юноша, как неразумный пацан! Когда мы начали встречаться… тогда… девять лет назад, я была замужем, если ты помнишь.

– Нин, ну что ты опять начинаешь, ей-богу! – Он ждал совсем другой реакции на свои слова, и эти ее воспоминания казались ему сейчас ненужными и раздражали.

Она не услышала его замечания:

– Так вот… Если опять же ты помнишь, то спустя три года я развелась с мужем. Не спрашивая тебя, не советуясь, не выясняя – а что же будет дальше?.. Не заставляя тебя принимать участие в моем решении. Развелась, потому что поняла: мужа я больше не люблю и не хочу. Союз с ним потерял для меня смысл, он себя исчерпал, и единственно честным решением был развод. А тот вопрос, который ты задаешь мне сейчас, унижает нас обоих. Ты понимаешь это?

– Ну почему?! – взорвался он. – Почему?! Я думал, ты будешь счастлива, а ты мне лекцию целую прочла! Даже не лекцию, а нотацию!

– Подожди, подожди… Счастлива? Как ты сказал: думал, ты будешь счастлива?

– Ну да!

– То есть ты хочешь сказать, что на десятом году любовной связи такие слова способны казаться счастьем?

– Нин, я не понимаю тебя. – Он действительно никак не мог взять в толк, чем же он так неприятно взбудоражил ее.

– Лева! Значит, так… За то время, что мы вместе, наверное, можно было и узнать человека, и понять его желания, и вообще как-то выстроить свою жизнь так, как тебе приятно…

– Да…

– Ты выстроил, как тебе приятно?

Он молчал.

– Лева, ответь, пожалуйста! Ты свою жизнь выстроил именно так, как тебе комфортно? Или нет?!

Он молчал. Продолжал смотреть куда-то в сторону окна и молчал.

– Не хочешь отвечать? Так я сама отвечу! Все эти годы ты жил именно так, как тебе удобно: имел семью, имел любовницу! На все мои вопросы отвечал, что тебя все устраивает в твоей жизни. А сейчас? Что-то произошло? Что-то перестало устраивать?

Она говорила поначалу спокойно, но он чувствовал в ней внутренний надрыв и знал по опыту, что этот надрыв обязательно прольется слезами. Мучительными, горючими слезами, от которых у него всегда щемило сердце…

Однако, надо было отвечать. Сам затеял разговор и отмалчиваться было по крайней мере неумно. Неумно и неконструктивно. Он набрал побольше воздуха и хотел было что-то ответить. Но она заговорила вновь:

– Правильно ли я поняла тебя? Девять лет все было отлично. Ты жил в полном удовольствии, а сегодня вдруг что-то случилось. Что же, Лева?

– Нина, ну подожди, не передергивай! Это непростой разговор. Может, он не ко времени, не к месту…

– Ну, конечно, – ерничала она. – Это только секс у нас всегда и к месту, и вовремя… В любой удобной или даже не очень удобной ситуации… Всегда вовремя… А разговор серьезный – нет!

– А ты что-то имеешь против секса? Я не замечал!

– Лева! Не уводи разговор в сторону. Бог с ним, с сексом. Давай про жизнь!

– Про жизнь… Ну что сказать?! Сказать, что все полностью меня устраивало, я не могу… Да, ты знаешь мое отношение к семье, к жене… Семья для меня неприкосновенна, незыблема… И я даже никогда мысли не допускал, что может быть как-то иначе…

– Это я понимаю. Да я, собственно, давно смирилась с этим. И никогда ни на что не претендовала. Разве не так?!

– Да так… Так… Только вот ты уехала в этот раз… И я затосковал… Ты много раз уезжала, и я очень скучал. Всегда скучал. Это правда. Но в этот раз… Я даже сам не понял почему, но затосковал жутко. До бессонницы, до спазмов. То голову сожмет, то сердце… Не знаю, как это объяснить: то ли предчувствие, то ли тревога. Измучился в ожидании. Понял, что не хочу так больше.

– А как ты хочешь?

– Вместе отдыхать, вместе проводить свободное время. Жить вдвоем…

– А как же семья? Твоя сегодняшняя семья, я имею в виду?

Он не ответил. Ковырял пальцем почти невидимую точку на стекле. Кусочек краски, наверное, прилип, когда окна красили…

Нина не стала повторять вопроса. Про себя удивилась: надо же – скажи он ей эти слова еще месяц назад, она бы восприняла их абсолютно иначе. Заплясала бы от счастья и запела свою любимую песню…

А может, и не заплясала бы и не запела, а серьезно и вдумчиво выслушала бы и ответила однозначное «да». А сейчас сидела она и совершенно спокойно внимала словам, о которых раньше мечтала как о самых желанных.

Теперь же ей вспомнился пляж, другой мужчина, совершенно иные ощущения. Она скучала по своему курортному состоянию. Ей была радостна ее новая связь. Как бы она ни любила Леву, ни ценила его и ни дорожила союзом с ним, сейчас он раздражал ее и действительно был в ее доме и не ко времени и не к месту.

Ей не терпелось написать сообщение своему новому любовнику, хотелось пересмотреть фотоснимки. Она, честно говоря, уже давно мечтала оказаться одной, разобрать чемоданы, побросать вещи в стиральную машинку, принять ванну…

Все это она, естественно, могла делать и при нем. Но не сегодня. Сегодня не было никакого желания делить с ним свои домашние и личные дела…

Но и отправить его восвояси она не могла, тем более что разговор оборвался на полуслове, и его предложение повисло в воздухе и осталось без ответа. А как его закончить – этот разговор, было непонятно.

– Знаешь, Лев? Давай отложим! Ладно? Ты сейчас в каком-то особом настроении, в эмоциональном порыве. Может, завтра уже и пожалеешь о своем предложении. Так что давай повременим. К тому же я очень устала… Прилечь бы…

– Я бы тоже прилег с тобой… Не возражаешь? – Он повернулся к ней всем корпусом и уже сделал шаг навстречу.

Нина возражала. Но ни высказать это вслух, ни отказать ему она не могла. Попыталась было:

– Лев, я именно «прилечь» имела в виду и ничего более…

Он не понял, не услышал, не захотел вникать. Она никогда ему не отказывала, ни разу за девять лет…

– Ну да… конечно… только прилечь…

Он уже взял ее запястье, он уже целовал плечо, дышал в шею, он уже вел ее в направлении спальни…

Она покорно и как будто даже обреченно двигалась за ним, а он, не замечая покорности, предвкушал удовольствие…

Удовольствия не получилось. Кто его знает, почему… Видимо, потому, что она не хотела. Не сложилось в этот раз. Всегда так хорошо складывалось. Он изумился про себя: как такое возможно? Пара, которая знает друг друга столько лет, которая всегда получала обоюдное интимное удовольствие, которая прекрасно понимает, как доставить взаимное наслаждение… Пара, которая действует в постели, как слаженный механизм, притертый и смазанный настолько, насколько это необходимо… Пара, которая, занимаясь любовью, забывает обо всем на свете и растворяется в любовном процессе истинного соития… Как у такой пары может что-то не получиться? Не сладиться?

– Нина! В чем дело?! – Он вдруг с одуряющей четкостью осознал, что она его не хочет. И это осознание явилось истинным шоком! Как она может его не хотеть?! Это невозможно! Неправильно! Немыслимо!

– Я же сказала: устала!

И она отвернулась. Свернулась калачиком и затихла. Он накрыл ее простыней, пошел в ванну. Когда вышел, Нина спала. Или делала вид, что спит. Ему одинаково больно было сознавать и то, и другое. Неизвестно, что больнее…

Он оделся и вышел, тихо прикрыв дверь…

Новую любовь Нины звали Максом. Моложе Нины несущественно, года на два-три, он был закоренелым холостяком. Женщин менял часто, почему-то избегал общения с молодыми особами. То ли они его не интересовали, то ли он их не привлекал, Макс не задумывался. Просто однажды сделал для себя вывод и не пытался никогда ухаживать за молодыми. Его волновали зрелые женщины, дамы средних лет, с опытом, с интеллектом во взоре. Странно, но внешность не была определяющим фактором. Что-то другое. Что-то тянуло изнутри. Он знакомился в абсолютно разных местах. Мог в самолете, мог в кафе, в очереди к кассе, на автозаправке, в банке, на лавочке в парке… Как правило, женщины шли на контакт. Он вызывал доверие, с ним запросто знакомились. И пусть не каждая, но многие отвечали, откликались, завязывали отношения…