Текст книги "Тринкет"

Глава вторая. Кража из «Лавки Древностей»

Приятно гулять по Бэттлсбриджу – сельской местности с извилистой широкой рекой, мостиками и деревенскими коттеджами. Но Джорджу не терпелось пойти к деревянному «небоскрёбу» с чайной на пятом этаже башни. Прежде в этом здании был элеватор для хранения зерна. С помощью транспортёра зерно спускали вниз и загружали на баржи, которые приплывали по реке. Теперь здесь, внизу, находился заветный для мальчишеского сердца магазин «Лавка Древностей».

Джордж ни с чем бы не спутал запах этой лавки – сладкий и тяжёлый одновременно от множества собранных здесь старых вещей, повидавших разных хозяев. У каждого предмета тут своя история, и все вместе они образуют одну большую – историю Англии.

Немногочисленные покупатели со знанием дела и благоговением ходят по комнатам, протискиваясь между старинными сундуками, комодами, зеркалами, картинами. Рассматривают столетней давности табакерки; надписанные в прошлом дамами любезные открытки; привезённые их кавалерами из дальних тропических стран затейливые восточные вещицы. В продаже имеются даже древнеримские монеты, зубы динозавра и трофеи Второй мировой войны.

Непостижимо, но сторожит всё это богатство один-единственный продавец. Да и у того сонный вид: подперев голову руками, он то ли дремлет с открытыми глазами, то ли слушает радиоспектакль. Рядом с продавцом стоит клетка, из неё таращит свои кроткие бусинки-глазки морская свинка. «Свинка не продаётся», – написано на бумажке, прикрученной проволокой.

Побродив по лавке, мама выбрала из расставленного вокруг добра старую садовую табличку с надписью: «Гусеницам и слизнякам вход воспрещён! Сад находится под охраной», – а также красивую металлическую банку и несколько старых открыток.

Детей заинтересовала игрушечная лошадка с повозкой и кучером. В спине у неё торчал ключ. Чей-то прадедушка заводил её, когда был мальчиком, и лошадка двигала передними и задними ногами. «99 фунтов. Уценка. Механизм неисправен», – значилось на картонном ценнике, который висел на шее кучера. Понятное дело, колёсики и зубчики износились за долгие годы.

А старший Скидмор задержался возле музыкальных тринкет-шкатулок викторианской эпохи[3]3
  Викторианская эпоха (1837–1901) – период правления Виктории, королевы Великобритании и Ирландии.


[Закрыть]. Среди них попадались занятные – с фарфоровыми фигурками.

Долгий путь прошла эта белая глина – от первых слепленных проб до обжига в печи, через эмали, лаки, – чтобы стать раскрашенными фигурками играющих детей, собак и котят.

Мистер Скидмор склонился над тщательно вылепленным лопоухим человечком, который сидел в белом кресле с листком бумаги. Ноги человечка не доставали до пола, потому что кресло было ему велико. Но оно и не могло быть другим – как раз в его основании находилась шкатулка. Филипп Скидмор осторожно перевернул её, разглядывая клеймо мастера.

– Ммм… непонятно, что тут написано. – Он потянул человечка за туловище, и шкатулка открылась. – Хотя забавно… И камень зачем-то в неё положили.

Ларчик оказался с музыкой. Внутри что-то ожило – как будто железные бабочки заскребли крыльями, и усталый механизм выдал завораживающую своим однообразием мелодию. Джордж дожидался её окончания, поёживаясь от непонятно откуда налетевшего сквозняка и недоумевая про себя, как можно всерьёз интересоваться такими старушечьими вещами.

Мама с Брэндой всё любовались открытками. Джордж уже хотел потянуть отца в свой любимый отдел, где лежали окаменелости. Но вдруг заметил, что внутри шкатулки, которую отец не закрыв поставил обратно, лежит не простой, а удивительный камень.

Мальчик вынул его и внимательно рассмотрел. Справа камень казался красным. А если поглядеть слева, то он становился коричневым. Камень мерцал тёплым светом, словно подсвеченный изнутри огоньком. Покрывавшие его отпечатки древних растений напоминали рисунки и даже письмена. Как будто очень терпеливый мастер корпел над камнем месяцами, выбивая узоры. От него трудно было отвести взгляд.

– Ух ты! – сказал наконец Джордж.

Он долго лежал животом на витрине, она даже стала тёплой. В этот момент мальчик понял, что не хочет ничего другого, кроме этой окаменелости. Он готов был всю свою коллекцию за неё отдать!

«Камень, хотя он и находился в шкатулке, наверное, можно купить отдельно», – подумал Джордж. Он уже решил, что дома положит его на самое видное место на полке – среди окаменелых трилобитов[4]4
  Трилобиты – вымерший класс морских членистоногих.


[Закрыть]. И обязательно похвастается им перед Питером Вэстом.

– Пап, а пап… Купи мне его на день рождения, – осторожно попросил мальчик.

– Булыжник? – пошутил Филипп. – Хорошая идея – недорого и сердито.

Они подошли к сидевшему за конторкой равнодушному продавцу.

– Ну, давай сам, – подтолкнул старший Скидмор сына.

Джордж спросил цену. «О Боже! Если бы я мог повернуть время назад, чтобы предотвратить это страшное злодеяние!» – прозвучал возглас из транзисторного приёмника. Продавец нехотя убавил громкость и ответил, что в лавке не торгуют подобным товаром.

– Да он вот тут лежал, – показал Джордж на шкатулку.

Продавец подошёл к витрине, раскрыл шкатулку, а затем с удивлением отдал камень Филиппу.

– Впечатляет, – сказал отец, взвешивая его в руке. – Почём у вас десяток таких?

Джордж счастливо рассмеялся – он уже держал наготове пакет, чтобы положить туда покупку. Но продавец задумался, как будто первый раз видел окаменелость, а затем назвал немыслимую цену.

– Сколько??? Сто пятьдесят девять фунтов?! Сто пятьдесят девять фунтов?! – страшным голосом переспросил отец, кладя камень обратно в шкатулку.

По его лицу Джордж понял, что вероятность покупки равна нулю.

– Пап, ну пожалуйста.

– Слишком дорого, – сердито ответил мистер Скидмор.

– Ну пап… – Слёзы уже готовы были закапать из глаз мальчика.

– Нет.

Джордж знал, что такое «нет» означает не «нет… хотя возможно», а именно окончательное «нет».

Подумаешь, сто пятьдесят девять фунтов, большие деньги! Он бы на месте отца не стал жадничать. Правильно тётя Мэри однажды сказала: глупо вкалывать с утра до вечера, если не можешь купить себе, что хочется. Мамина сестра – настоящая миллионерша, и притом не работает. Она знает, о чём говорит.

Как же заполучить камень? Похоже, в лавке этим товаром особенно не дорожат, хотя и запросили огромную цену. Джордж даже готов был украдкой сунуть его в карман, притом что в жизни не воровал.

И тут в магазине погасло электричество. Лавка погрузилась в полумрак, какой бывает дождливым днём в заставленных мебелью помещениях. Стало тихо и тревожно, только транзисторный приёмник еле внятно продолжал причитать: «Слишком поздно, и нет пути назад!» От волнения Джорджу померещилось, будто через зал пролетела и уселась на стену доисторическая птица с дамской шляпкой в клюве.

Потом свет вспыхнул с новой силой. Зажглись все выставленные на продажу старинные лампы на бронзовых ножках. Там, где Джорджу померещилась птица, оказался обыкновенный настенный светильник с абажуром.

И опять всё погасло.

– Ничего себе, иллюминация, – сонно заметил продавец и направился к электрическому щитку. Мигающий свет волновал его чуть больше, чем оставленный на прилавке товар.

– Филипп, мы с Брэндой выходим! – крикнула мама.

– Мы тоже! – И отец пошёл к выходу.

– Ещё разок только взгляну, – тихо сказал мальчик.

Он не мог найти в себе силы расстаться с камнем. Словно кто-то нашёптывал ему: «Возьми»…

– Джордж? Пакет у тебя? – Отец неожиданно повернул обратно.

– У меня, у меня…

Прыгающими от волнения руками Джордж подёргал крышку шкатулки с лопоухим человечком. Но она не открывалась, словно была заперта изнутри. Что теперь делать?..

– Догоняй! – Мистер Скидмор вышел из магазина.

Когда после этого они поднимались по крутым ступенькам в башню, отец заметил:

– Что-то пакет заметно потяжелел. – Его лысина блестела от капелек пота. – Прихватил камушек с собой?

Сердце Джорджа ухнуло и покатилось вниз по ступенькам. А что если отец заглянет в пакет прямо сейчас и увидит в нём даже не камень, а целую украденную шкатулку?

– Не расстраивайся. – Филипп Скидмор похлопал сына по спине. – Разбогатеем, все окаменелости на свете скупим.

Он даже не представлял, как близок был к истине, когда шутил минуту назад. Отец пребывал в глубокой уверенности, что Джордж на кражу не способен.

«Разбогатеем! Как же!» – едва не фыркнул мальчик.

Глава третья. Странный посетитель

В башне семейство Скидморов село у окна. Отец пошёл платить за чай и горячие кексы, Брэнда и мама смеялись чему-то, а Джордж всё елозил ногой под столом, проверяя пакет. Мальчик надеялся, что никто пока не станет туда заглядывать, а потом он незаметно перепрячет шкатулку. Но волнение его не проходило.

Он сдвинул выцветшую ситцевую занавеску на окне. Вид на реку и окрестности открывался захватывающий. Легко было представить, что ты рыцарь, а это башня твоего замка. Лучи солнца прожгли дыру в чёрной туче, и на небе, над цепочкой розовых облаков-барашков, появилась двойная радуга.

К старой, запущенной пристани подплыла лодка. Из неё долго выбирался толстый господин с длинным зонтом-тростью. К нему подбежали две собаки и стали лаять, хотя лая Джордж, конечно, не мог слышать. Толстяк замер в угрожающей позе, выставив перед собой трость. Потом, опираясь на неё, заковылял к «Лавке Древностей».

– Какой смешной дяденька, – сказала Брэнда.

«Нет, это не просто дядька и не просто лодка, – размечтался Джордж. – Это неприятельский корабль с чёрными пиратскими парусами. Но враги не застанут рыцаря Джорджа врасплох! Верные слуги и воины замерли у бойниц замка, готовые дать бой толстому пирату».

– Это место было свидетелем жестоких схваток. Поэтому и называется Бэттлсбридж – Мост Битвы, – в унисон его мыслям сообщил вернувшийся с кексами отец.

– Ну и когда у нас появятся деньги на собственную яхту? – спросил его Джордж, ощущая то ли стыд за совершённую кражу, то ли просто раздражение на бедность главы семейства.

Он ожидал, что отец по своему обыкновению отшутится, ведь ответ был известен заранее – «никогда». Но на сей раз Скидмор-старший решил остаться серьёзным и рассказал, как давным-давно он возвращался с друзьями с одной вечеринки. Все были немного навеселе, поэтому разговорились о своих заветных желаниях. Парней не заботило, что таксист слушает их. Они просто болтали, перебивая друг друга, и сами не принимали всерьёз свои мечты. Но, наверное, они попали тогда в непростое такси, потому что у всех друзей Филиппа Скидмора высказанные тогда желания исполнились.

– А таксиста случайно не Джим Всё Устроит звали?

Телевизионный Джим исполнял любые желания. Мечтаете покататься на «роллс-ройсе»? Встретиться с любимой поп-звездой? Пожалуйста! Погладить слона? Сыграть в футбол в Антарктиде? Только отправьте письмо на телевидение. А может, придумали интересный рисунок и хотите перевести его на подарочную обёртку? Нет проблем, Джим и это устроит. Одна девчонка получила с фабрики столько рулонов обёрточной бумаги со своим рисунком, что, говорят, до сих пор заворачивает в неё подарки, хотя уже давно стала взрослой…

Отец рассмеялся.

 
– Когда вы мечтали – чего вы желали,
Чего вам хотелось подчас? —
 

лукаво спросил он детей.

 
– Мечту приближая, письмо напишите,
И Джим всё устроит для вас! —
 

подхватила Брэнда, и к ней присоединилась мама.

 
– Для вас, и для вас, и для вас,
И Джим всё устроит для вас! —
 

весёлым хором продекламировали Скидморы.

Один Джордж отмалчивался.

– Нет, – серьёзно ответил ему отец, – телевизионный Джим не потянул бы их мечты.

– А твою? – спросил сын.

– Я сказал про яхту и кругосветное плавание. Но я сказал и о том, что хотел бы иметь прекрасное дружное семейство. И эта моя мечта сбылась. – Филипп благодарно погладил руку жены.

Мама не смогла сдержать улыбку:

– Ох, Скидмор, всегда ты находишь особенные слова.

Джордж задумался, о чём бы он сам заговорил в том такси. Он бы хотел собрать отличную коллекцию окаменелостей. Ещё он желал бы объездить все палеонтологические музеи мира. Но с такими желаниями надо обращаться не к волшебному таксисту, а к телевизионному Джиму, который Всё Устроит. А ещё, а ещё… Но больше ему ничего не приходило в голову. Главной мечты – на всю жизнь, как у отца – он пока не имел.

– Не знаю, может, я сам виноват в том, что у меня до сих пор нет яхты. Я просто не прикладывал слишком больших усилий для достижения этой мечты, – продолжал отец.

– А твои друзья разве прикладывали усилия? – спросил Джордж.

– Конечно. Тот, который стал известным архитектором, много учился. Тот, который женился на красотке Сю, должен был для начала набраться смелости, чтобы пригласить её хотя бы в кино. Дальше требовалось доказать, какой он стоящий парень… Поверь мне, это нелегко с девушками, которые слишком влюблены в самих себя. Ну а тот приятель, который выиграл целое состояние в лотерею, несколько лет каждую неделю покупал билеты. Если бы они просто сидели у окна и мечтали, ничего бы ни у кого не вышло! Чудеса приходят обедать только туда, где для них накрыт стол!

– Но ты тоже не сидел сложа руки, выучился на шкипера, – похвалила мужа Пэм Скидмор.

– Этого оказалось недостаточно. Я люблю свой завод. А работая на нём, не станешь миллионером.

Это было правдой. Отец не просто любил свою работу инженера. Он не боялся запачкать руки, копаясь в разных механизмах. Если что-то важное ломалось на заводе, срочно вызывали Скидмора, и он безошибочно определял причину поломки. «Филипп, как тебе это удаётся? Поделись секретом!» – иногда просило начальство. «Ну да! Сейчас открою вам все секреты и стану не нужен», – отшучивался отец.

И всё-таки в душе у Джорджа затаилась обида на отца. Это он виноват в том, что его сын сделался вором. Он! Работал бы больше, не пришлось бы отказывать семье в покупках. Эх, если бы у него, у Джорджа, были деньги, он бы показал отцу, что такое настоящая щедрость!

Других посетителей в чайной почти не было. Только в углу официантка обсуждала с парой местных жителей последние деревенские новости и то, что в чайной пора перестилать полы. И вдруг очень ясно раздался странный, посторонний звук. Это был чих. Джордж покрутил головой.

– Ты сейчас чихал? – спросил он отца.

– Да, – рассеянно ответил тот, отставив чашку и ощупывая карманы. – Вы не видели мой мобильник?

Это была постоянная беда их семьи. Старший Скидмор терял по три телефона в год! Если обычный англичанин проводит в сумме год своей жизни, отыскивая пропавшие предметы, то у Филиппа Скидмора к этому году можно было смело добавить еще несколько месяцев.

Всё начиналось с невинного: «Вы не видели мой мобильник?» – а заканчивалось тщетными звонками самому себе с другого телефона. Мама часто говорила, что отец растяпа и растеряша. «Вот деньги и утекают у него между пальцев», – подумал Джордж, впервые поймав себя на беспощадности к отцу. Но удивляться этому чувству было некогда, потому что дверь резко распахнулась, ударившись ручкой о стену, и в чайную влетел тот самый толстяк из лодки.

Он явно торопился. Тяжело дыша, быстро обвёл взглядом помещение и нетерпеливо постучал тростью по полу. Все тотчас уставились на него. Толстяк выглядел солидно, но очень старомодно: как главный лакей из кинофильмов, только с дурацкой чёрной шляпой на голове. «Кажется, она называется котелком», – вспомнил Джордж. И усы у него топорщились так, словно были сделаны из проволоки.

Толстяк был явно расстроен. Едва войдя в чайную, он сквозь одышку забормотал что-то о пропавшей семейной реликвии, о продавцах, которые не помнят, куда подевался их товар. Размахивая длинным зонтом-тростью, мужчина подошёл к стойке, заказал чашку чая и творожный торт с клубникой.

И тут начались новые странности. Незнакомец пошёл к свободному столику путаным маршрутом. Проходя мимо Джорджа, он уронил что-то, со звоном упавшее на пол, опустился на колени, принялся искать под столом. Послышалось шуршание пакета. Джордж вздрогнул, сразу прижал пакет ногой, потом нырнул вниз и встретился глазами с рассерженным толстяком.

– Извиняюсь, молодой человек! Ключи от машины обронил, – негромким, нахальным голосом произнёс тот. Вежливость давалась ему с трудом. – А вы, случайно, шкатулками не интересуетесь?

– Совсем не интересуюсь, – занервничал Джордж.

– И вам не встречалась сегодня одна, такая миленькая, с человечком наверху? – Незнакомец вдруг мяукнул и опять потянулся к пакету, попытался заглянуть в него.

Джордж резко отодвинул пакет и спросил, похолодев:

– Да что вы ко мне привязались?

«Как быстро начались неприятности!» – мелькнуло у него в голове.

– Что такое? – всполошилась наверху мама. – Джордж, нельзя так грубить.

– Всё в порядке, мэм! – заверил её толстяк, вылезая из-под стола. Но глазами он дал понять мальчику, что подозрения остаются в силе.

Джордж продолжал чувствовать на себе взгляд толстяка, даже когда тот сел за свой столик. Эх, скорее бы вернулся отец, разыскивающий свой телефон, и они ушли бы отсюда! Он не вытерпел и посмотрел прямо в желтоватые глаза мужчины. Правда, мама говорила, что пялиться на людей неприлично. Но сейчас было не до хороших манер.

Незнакомец не отвернулся, более того – подпёр щёку рукой и продолжил изучать Джорджа. Официантка принесла ему поднос с огромным куском торта. Тогда он начал медленно и самозабвенно – как все обжоры – объедать торт с краёв. Торт крошился, и кусочки, не долетая до пола, оседали на животе толстяка. Он без смущения подбирал их и отправлял в рот.

Вокруг тарелки незнакомца зажужжала муха. Он вытер испачканные кремом усы, лениво сосредоточился и замер с направленным на неё пальцем. Точно так же он замирал, когда выставлял трость против собак. Муха тотчас уселась на стену. И толстяк почти не глядя повесил на неё свой зонт – как на вешалку. Потрясённый Джордж вытянул шею, чтобы убедиться – да, зонт висел не на гвозде, а именно на мухе!

Странный господин продолжил объедать свой торт по кругу, сохраняя посередине розочку из крема. Наконец настал торжественный момент, когда он подцепил её ложкой. Глаза его закатились от удовольствия, рот широко раскрылся.

Внезапно коварная розочка соскочила с ложки и свалилась ему на живот. Толстяк, не теряя самообладания, принялся ловить её ложкой. Но розочка твёрдо решила не доставаться ему. Оставив жирное пятно на животе, она сползла к нему на ногу. Незнакомец решил, что пора, позабыв про манеры, ловить её руками, и отложил ложку в сторону. Однако и тут охота завершилась неудачей. Розочка соскользнула с брючины на ботинок и приземлилась на пол.

Джордж, не сдержавшись, громко фыркнул. Толстяк сразу выпрямился и оскорблённо окаменел, как будто ждал извинений. Он знал, что Джордж смеялся именно над ним. И мальчик знал, что толстяк это знал…

В этот момент вернулся отец. В руке у него был зажат найденный мобильник.

– Оставил его в лавке, – сообщил он, наскоро допивая остывший чай. – Ты чего вскочил, Джордж?

– Пап, пойдём скорей! – Побледневший мальчишка потянул отца за рукав. – Надоело нам ждать тебя!

Семья Скидморов вышла из чайной под пристальным взглядом странного незнакомца.

Это было невероятно – то, что произошло с Джорджем в последние полчаса! Ему очень хотелось рассказать всем о том, как толстяк соврал ему про ключи от машины. Ведь он приплыл в лодке – это видели в окне и Брэнда, и мама. А ещё он повесил трость на муху. И мяукнул! Но мальчик боялся, что никто ему не поверит. Да и никакой лодки у заброшенной пристани не оказалось. Было очевидно, что никто к ней давно не приплывал, кроме диких гусей. Только обрывки разноцветного мусора и треснувшая деревянная доска покачивались среди тины. По берегу кругами ходил большеголовый кот. Он нахально мяукал, как будто убеждал кого-то: «Моё, моё!»

Глава четвёртая. Фарфоровый человечек разговаривает с Джорджем

Джордж долго не мог заполучить украденный из «Лавки Древностей» камень. Он оставался в шкатулке, шкатулка – в пакете, а пакет был заперт в багажнике машины. Мальчик немало поволновался за это время. Он представлял, как продавец обнаружил пропажу, как с его сонного лица сразу слетело равнодушие, как после недолгих поисков он вызвал полицию. Началось расследование, вопросы – кто интересовался камнем и шкатулкой в последнее время, как он выглядел. «Ага, записываем. Мужчина с мальчиком лет одиннадцати. Белая прядка на лбу у мальчика, говорите? Хорошая примета. И даже номер машины запомнили? Это значительно ускорит следствие»…

Однажды, когда мама вышла в магазин купить молока к чаю, в дом постучались двое полицейских. Под удивлённым взглядом Леди, собаки породы бассет, Джордж прополз на четвереньках по коридору и сел у двери. Он хотел подслушать, о чём они говорят между собой.

Но тут вернулась мама.

– Извиняемся, мэм, вы живёте здесь? – спросили её полицейские.

– Да, – ответила она.

– Можно задать вам несколько вопросов?

– Разумеется, – ответила мама. – Давайте зайдём в дом.

Бедная мама! Она повернула ключ в замочной скважине, толкнула дверь, но та не поддалась. Миссис Скидмор постучала, крикнула в щель для почты, подзывая Джорджа, но сын не откликнулся.

– Странное что-то с дверью, – сказала мама полицейским.

А с дверью было вот что: перепуганный Джордж навалился на неё спиной, а ногами упёрся в решётку отопления. И только когда полицейские ушли, задав маме за дверью пару вопросов, он быстро перебежал из прихожей в гостиную. Сердце его колотилось, как у зайца.

– Джордж, разве ты не слышал, что я стучала? – рассерженно спросила мама, войдя в дом.

– Я в ванной был, – соврал сын. И тут же ему стало досадно, что теперь он не только воришка, но ещё и лгун. Однако, заглушая в себе голос совести, он быстро поинтересовался: – А зачем приходили полицейские?

– На нашей улице обворовали дом, ищут свидетелей.

«Уфф», – с облегчением выдохнул Джордж. Спасибо продавцу из «Лавки Древностей», что он так равнодушен к своему товару! Может быть, он вообще никогда не обнаружит пропажу?

Наконец настал день, когда Скидмор-старший вытащил из багажника вещи и свалил их на полу в гостиной. Пакет стоял теперь возле журнального столика. Родители не торопились доставать из него покупки, и это было на руку Джорджу. Он ждал подходящий момент.

Брэнда вертелась рядом, но её можно было не бояться – она ещё маленькая и глупая. Отец лежал на софе, мама с бассетихой Леди на коленях листала журнал, телевизор бормотал сам по себе. В программе новостей рассказывали о голубях, которые жили под крышей красильни в Манчестере. Их перья так перепачкались красильным порошком, что голуби стали ярко-синими.

Когда отец задремал, а мама ушла на кухню, мальчик быстро перебежал комнату. Стараясь не шуметь, он раскрыл пакет, запустил в него руку…

– Чем ты там шуршишь, Джордж? Что у тебя вид такой взъерошенный? – сквозь дрёму поинтересовался отец.

– Газетой шуршу, – промямлил сын, сжимая во вспотевшей ладони обрывок обёртки из пакета. – Нормальный у меня вид.

Он разгладил на коленке клок бумаги. Это и в самом деле была старая газета. На обрывке можно было прочитать заголовок: «Начинается акция протеста профсоюза». Кто-то зачеркнул фломастером последние три слова и жирно вывел над ними – «игра».

– Начинается игра, – шёпотом прочитал Джордж.

«Эх, нелёгкая жизнь у жулика, – подумал он. – Хоть и не поймали тебя пока, а глаза бегают, сердце колотится, руки дрожат. Если станет известно о краже…»

Но лучше об этом не думать – отец мог быть очень строгим.

Наконец Джордж утащил шкатулку в свою комнату. Крышка её не поддавалась, как и раньше. Словно кто-то властвовал то ли над шкатулкой, то ли над камнем – несмотря на то что теперь Джордж был их хозяином, хоть и незаконным.

Устав бороться с этой невидимой силой и спрятав шкатулку под кровать, мальчик спустился вниз. Родители и сестра были в саду. Отец опять дурачился. Он напялил пластмассовую шляпу с бантом, которую ему выдали на юбилее у бабушки Азалии, залез в надувной бассейн, принял расслабленную позу, сунул в рот сигару, а в руку взял банку кока-колы, изображая бездельника. Мама и Брэнда хохотали, но Джорджу было невесело. И только когда отец высокомерно произнёс: «Приветствую вас, мои подданные!», а мама заметила ему: «Скидмор, ты живёшь в мыльном пузыре, но я тебя люблю!» – мальчик кисло улыбнулся за компанию со всеми.

Ночью, едва весь дом заснул, Джордж тихонько встал с кровати. Леди приподняла голову с подстилки, и он погладил собаку, успокаивая. Сквозь тонкие занавески в комнату проникал свет уличного фонаря. По стенам перемещались тени от веток деревьев. Было тихо. Лишь редкие шумы доносились снаружи: лисица рылась в бачке с мусором, дрались коты. И вдруг с улицы донеслось: «Моё! Моё!» Кто бы это мог быть?

Джордж выдвинул шкатулку из-под кровати. Фарфоровая белая фигурка так и засияла на фоне тёмного пола. Но лицо её, оскаленное в улыбке, показалось зловещим. Мальчик не заметил, что на этот раз фарфоровый человечек сидел нога на ногу, а листок бумаги исчез из его рук. Джордж думал о другом – почему шкатулка не открывается? Он долго боролся с её крышкой, пока не услышал вредный смешок. Неужели этот человечек над ним потешается?

Тогда мальчик пронзительно и жалобно попросил:

– Ну, пожалуйста, пожалуйста, отпусти! Это мой камень! Мне нужен только камень, больше ничего! – Хотя в голове у него мелькнуло: «Разбить, что ли, этого уродца завтра, если по-хорошему не открывает?»

И тут, к его восторгу, крышка легко поддалась, словно человечек услышал просьбы, и заветный камень красным глазом блеснул в темноте.

– Долгожданный! – с любовью прошептал Джордж, целуя камень.

Обрадованный, он задвинул шкатулку обратно под кровать. Авось пока не найдут! А потом он перепрячет её в саду.

Джордж быстро заснул, и во сне гонялся за толстяком. Тот забежал в незнакомый дом; мальчик шёл за ним по запутанным коридорам, пока не очутился в полутёмном зале с множеством дверей. Стены и окна там были покрыты кружевными узорами, похожими на паутину, и звучала приятная, но однообразная мелодия. Поняв, что заблудился в музыкальной шкатулке, Джордж стал искать выход.

Какую бы дверь он ни распахивал – оттуда выскакивали какие-то неприятные рожи и монстры. Чудовища не нападали на него, а некоторые даже улыбались щербатыми ртами, приглашая идти дальше. Но стоило ему отвернуться – и они приближались к нему, окружая, оттесняли его к единственной приоткрытой двери. Как раз к той, в которую он ни за что не хотел идти.

И всё-таки он распахнул ту дверь. «Поиграй со мною, Джордж. Станешь первым богачом», – отчётливо донеслось из угла. «Кто здесь?» – спросил мальчик, озираясь. В зале стояло кресло с фарфоровой шкатулки, и в нём сидел ухмыляющийся человечек. На спинке кресла висела его мантия из вороньих перьев. Человечек восседал как на троне. «Да, да! Я хочу быть богатым!» – воскликнул Джордж.

Изо рта человечка показался и сразу спрятался длинный, тонкий, как у ящерицы, язык. «Ты мне доверяешь?» – спросил он. «Ну конечно! – ответил Джордж. – Я ведь чувствую, как вы мне рады!»

Фарфоровый карлик, соглашаясь, важно кивнул. «Тринкет, тринкет», – проскрипел он, и лицо его опять стало неподвижным.