Текст книги "Алгоритм"

Алгоритм
Ольга Васильевна Богданова

© Ольга Васильевна Богданова, 2024

ISBN 978-5-0062-7861-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I

Жить в моем районе все равно, что жить возле кладбища. Поначалу жутко, а потом просто не очень приятно. Особенно по ночам. Слева от меня ад. Справа уютно пристроились соседские коттеджи. Высота забора, цвет газона и количество этажей у домов зависит от тяжести кошелька владельца. Моя халупа среди них, конечно, нелюбимая падчерица при богатых дочках злой мачехи. Два этажа с неотапливаемой мансардой и вечно протекающая крыша. Весь фасад дома затянули заросли девичьего винограда, которые зимой похожи на сплетенных между собой змей, летом на зеленую рощу, а осенью, когда листья приобретают багрово-красную окраску, на огромного огнедышащего дракона. Напротив меня находится старый заброшенный парк – прибежище местных ведьм и вурдалаков. Даже не хочется думать о той нечистой силе, которая регулярно каждую пятницу устраивает там свои шабаши в местном кабаке, а потом разгуливает до трех часов утра, не давая мне спать своими криками и выяснением отношений, заканчивающихся обычно вызовом полиции.

Короче, ничего хорошего, одни только неприятности. С работой то же самое. Окончив филфак, я долгое время беспросветно проболталась на всевозможных биржах труда, пытаясь найти приличную работу, но эйчары современных компаний, такое ощущение, шарахаются от моего гуманитарного образования, словно от прокаженного. Потеряв всякую надежду найти работу по своей специализации, я устроилась в находящуюся неподалеку от меня муниципальную городскую библиотеку младшим библиотекарем. Работка не пыльная, пусть и работаю я только со старыми книгами, которые никто не читал уже несколько десятилетий, постепенно пропитываясь их специфическим нафталиновым запахом, привыкая к постоянному насморку из-за вечных сквозняков.

Что меня больше всего пугает, так это то, что моя унылая библиотечная жизнь мне уже даже начинает нравиться. Она как будто создана для моей мизантропской натуры, которая лучше себя чувствует наедине со старыми книгами, чем с живыми людьми. Сколько себя помню, книги окружали меня с самого детства и я начала глотать их одну за одной практически сразу, как только научилась читать, скормив в себя почти все сочинения Александра Дюма, Жюля Верна и Рафаэля Сабатини. Первой моей любовью был Атос. Он всегда был для меня самым живым, загадочным и харизматичным персонажем. Это неправильное восприятие романов Дюма потом привело к тому, что мне начал нравиться именно такой байронически-декаданский типаж мужчин с удивительной тягой к индивидуализму и саморазрушению. Наверное, потому, что темная сторона моей души всегда была точно такая же.

Книги были моим университетом, где я черпала для себя все знания об окружающем меня мире. К сожалению, идеальные книжные герои так далеки были от реальных людей, что я очень быстро разочаровалась и совсем перестала интересоваться окружающим меня миром, подменив его выдуманным. Наверное, именно поэтому я до сих пор не выросла, а так и осталась маленькой девочкой, для которой мир собственных грез всегда будет интереснее. Книги мне подсказывали правильные ответы. Книги всегда были со мной, когда они мне были нужны. Книги не бросали в беде. Книги не предавали.

За столько лет я составила такую приличную книжную аптечку, что уже сама могла отпускать рецепты. От простуды поможет «Дьявол носит Прада» Вайсбергер (взболтать вместе с уютным пледом, теплыми шерстяными носками и молоком с медом). От плохого настроения выручит «Радость поутру» Вудхауса (чашка теплого шоколада или классического «Эрл Грея» с овсяным печеньем по вкусу). От тоски спасет «Джентльмен из Москвы» Тоулза (легкий коктейль «Космополитен» или бокал мартини для тяжелых случаев). От первой влюбленности поможет «Машенька» Набокова (желательно подавать с обжаренными бабочками в фиолетовых креманках в виде ладьи, предварительно обдав горелкой с бледным огнем до золотистой хрустящей корочки, присыпав сверху корицей). От весеннего авитаминоза поможет поэзия Пастернака (подавать вместе со свечами на столе и весенним салатом с петрушкой). От писательских иллюзий убережет литературная критика Моэма (в качестве бонуса добавить узорный покров его коротких рассказов). От панических атак поможет «Сенсация» Ивлина Во (сверху посыпать пригоршней праха мерзкой плоти). От боязни летать спасут «Ангелы и демоны» Дэна Брауна (подавать с вырванным глазным яблоком и набором переводных татуировок для тела с амбиграммами).

Ах, если бы я не сдалась так быстро и не устроилась бы в ту чертову библиотеку, ничего бы этого не произошло…

Хотя… кто знает.

Главной моей обязанностью было закончить каталог библиотеки и навести порядок в хранилище, отложив те книги, что в хорошем состоянии, на дальнейшую оцифровку, а остальную непригодную часть фонда отправить на переработку.

Это был самый обычный холодный мартовский день, когда весна была только по календарю, а на самом деле все еще властвовала никак не хотевшая уходить затянувшаяся бесконечная зима. За окном целый день шел снег, укутав все деревья и провода своим пушистым покрывалом. Из динамика полоумной станции неслась какая-то дурь из моего плейлиста на Я. Недомузыка, а моя руководительница, которую я про себя называю старой ведьмой, как всегда, бесцеремонно вторглась в мой кабинет, поставив мне на стол очередную стопку книг, высотой примерно с мой рост.

– Эту стопочку книжечек нужно разобрать до конца рабочего дня, дорогушечка! – не то прошипела, не то пропела она своим низким прокуренным голосом.

– Елена Игоревна, но как же я успею все это сделать за оставшиеся два часа? – спросила я с опаской поглядывая на хлипкую конструкцию, которая уже начинала крениться и завалиться на бок. – Она же величиной с настоящий небоскреб?

– А это уже твои проблемки, солнышко! – ответила она, посмотрев на свои красивые миниатюрные часики. – Так, у меня сейчас встреча! Когда вернусь, лично проверю, чтобы все было сделано! – весело хихикнув добавила она и беззаботной бабочкой выпорхнула в коридор.

Тяжело вздохнув, я достала из своего ящика принесенный из дома ланчбокс и, засунув в рот бутерброд, начала разбирать принесенную мне стопку никому не нужного хлама. Древние, полуистлевшие от времени бумажные обложки книг по сельскому хозяйству, несколько неплохо сохранившихся советских энциклопедий, почти полное собрание сочинений Анн и Серж Голона «Анжелика и ее любовь», «Анжелика и демон», «Анжелика и король», «Искушение Анжелики», «Анжелика в Квебеке», несколько разодранных дешевеньких томиков Толстого, Достоевского, Гончарова, Теккерея с просоленными детскими слезами страницами, литературная мистификация «Последний платеж» под авторством Александра Дюма. Изо всех сил пытаясь не чихнуть от попавшей мне в нос пыли, я отложила их в стопку на переработку.

Но тут мне на глаза попался он.

Таинственный старый манускрипт в выцветшем переплете из телячьей кожи с пожелтевшими от времени желтыми пергаментными страницами, покрытыми характерными «лисьими лапками». Я достала из стола свою лупу и присмотрелась внимательнее. То, что изначально мне показалось старославянским языком, на самом деле оказалось старомодной латынью. Судя по качеству форзаца, способу крепления страниц, этот манускрипт был сделан где-то XVIII веке, а может и еще раньше. Я начала листать страницы со странными иллюстрациями, судорожно пытаясь вспомнить свои изрядно забытые познания в латыни из университета, пока среди иллюстраций не наткнулась на таинственный круг, состоящий еще из нескольких меньших по размеру кругов, а также секторов, на которых были изображены цифры, астрономические и астрологические символы. Внешне он напоминал изображение розы ветров на компасе.

Я перелистнула страницу и почувствовала, как у меня пошел холодок по спине. В следовавшей дальше инструкции предлагалось пройти несколько таинственных ритуалов, чтобы узнать свою судьбу. Мне сразу стало не по себе. Я закрыла книгу и, аккуратно протерев пыль с обложки, отставила ее в стопку на оцифровку, принявшись за очередные вестники сельского хозяйства и просроченные школьные учебники.

Рабочий день уже подходил к концу, и я уже отнесла часть книг в хранилище. На столе осталось только несколько книг и таинственный манускрипт. Я подошла к столу.

«Ну открой же меня! Чего тебе все равно терять, дуреха?» – как будто прошептала мне книга.

Я потянулась к манускрипту и открыла на той самой странице. Чувствуя внутри себя дикую смесь страха и какого-то извращенного предвкушения, я ответила на вопросы предлагаемой в этой книге странной анкеты, хотя не знаю зачем этим чернокнижникам в XVIII веке вдруг понадобился даже мой знак зодиака. Следуя инструкции, я выдернула у себя из хвоста один рыжий волос и, положив его вместо закладки между указанных страниц, захлопнула книгу.

Внезапно все вокруг залилось яркими искрами света, ослепив меня своим призрачным сиянием. Я почувствовала, как земля у меня под ногами задрожала. От страха я закрыла глаза и крепко схватилась за стол, чувствуя, как мир вокруг меня окончательно вышел из-под контроля. Когда я снова открыла глаза, то к своему изумлению увидела образовавшийся на месте старого книжного шкафа огромный, как будто покрытый гигантской неоновой подсветкой, круглый портал.

Зажмурившись, я вошла внутрь.

II

Открыв глаза, я увидела, что стою в просторном оживленном опенспейсе. Внешне он был похож на редакцию, но какую-то очень странную. У стен не было углов, и все вокруг имело плавные изгибы, было мягко и приятно на ощупь. Во всю ширину и высоту южной стены на меня смотрело огромное панорамное окно. Пол было не отличить от потолка, и все было ослепительно белого цвета. Я подошла ближе к окну, и к своему изумлению увидела видневшийся вдалеке London Eye на фоне огромных черных небоскребов, над которыми курсировали многочисленные дроны, напоминавшие миниатюрные летающие тарелки.

– Я понимаю, что у вас, девочек, всегда нечего надеть, но нельзя же так опаздывать! – внезапно произнес чей-то мужской голос за моей спиной.

Оглянувшись, я увидела стоящего передо мной красивого молодого человека с удивительно синим цветом волос. Сколько лет ему понять было сложно. Выглядел он примерно на 20—25 лет. Казавшийся несколько мешковатым на нем необычный белый комбинезон сильно напоминал космический скафандр. Очки у него тоже были весьма футуристичные – из сплошного пластика без оправы, с едва мерцавшей цветной подсветкой.

– Да, простите… – машинально ответила я, к своему удивлению легко перейдя на английский язык, на котором я не разговаривала со времен института.

– В редакции «Нового дня» любят пунктуальность, голубушка моя! – улыбнувшись ответил незнакомец и, прикоснувшись в дужке очков, изменил цвет подсветки на голубой. – Провожу над собой эксперименты для новой статьи, – объяснил он. – Например, я заметил, что с зеленой подсветкой я более оптимистичный, с розовой – более дружелюбный, а с черной – я вообще дерзкий пацан! – улыбнувшись добавил он, и на правой щеке у него проявилась заметная ямочка.

– Меня зовут Александра. Саша для своих… – на всякий случай решила не врать я.

– Ну, до такой интимности, я надеюсь, у нас с тобой не дойдет! – рассмеялся незнакомец. – Да, прости, забыл представиться. Бодони, Марк.

– Mark my words в смысле? – спросила я, протягивая руку.

– Нет, просто Марк. Но согласен… И имя, и фамилия у меня действительно дурацкие. – ответил он, грубо меня проигнорировав.

Бросив на него удивленный взгляд, я заметила, что у него на руках аккуратный свежий маникюр во всех оттенках кислотного цвета. Переведя взгляд на свои руки с короткими обгрызанными ногтями, я стыдливо потупила глаза.

– Правило №5 нашего устава. Никаких телесных контактов… – вздохнул он. – Сама понимаешь. Ну, за исключением семинаров радости, где мы хм… так сказать, укрепляем корпоративный дух.

– Семинары радости? – переспросила я.

– Если продержишься здесь до нового семинара, то сама узнаешь! – со странным видом хохотнул синеволосый Марк. – Хотя, тебе, Пеппи Синий Чулок, наверное, лучше будет слиться отсюда до него… – добавил он, бросив взгляд на мой заношенный старый голубой кардиган и плиссированную шерстяную юбку в черно-зеленую клетку.

– Честно говоря, я раньше ничего не слышала про ваше издательство, но буду очень рада у вас работать… – начала я входить в свою легенду.

– Откуда ты вообще такая? – удивился синеволосый Марк, пристально на меня посмотрев, и я заметила что глаза у него на голубые, как мне показалось вначале из-за цвета очков, а темно-карие.

– С филфака.

– Хорошо, поскольку ты мне понравилась, это останется только между нами! – улыбнулся он, и на его щеке снова проявилась маленькая ямочка. – Но, пожалуйста, никому об этом больше не говори!

– Почему? – удивилась я.

– Ну ты даешь, рыжая! Какой идиот сейчас берет в редакцию тех, кто умеет писать? Ладно, давай быстрее! А то опоздаем на пятиминутку честности.

***

Когда мы вошли в кабинет, в нем уже было полно народу. Все собравшиеся скопились около большого экрана, упавшего как будто из потолка на странных пауках-кранштейнах. Внешне дизайн кабинета почти ничем не отличался от опенспейса, разве что большим количеством стабилизированных растений и стоявшим посередине огромным столом для конференций. На стенах кабинета висело множество цветастых постеров в тонких пластиковых рамах. Я подошла ближе к одному из них, самому большому и ярко оформленному, на котором огромными алыми буквами было написано:

ПРАВДА – ЛОЖЬ, В КОТОРУЮ ВЕРЯТ

МИР – СТАБИЛИЗИРОВАННАЯ МАТРИЦА

В РАЗЪЕДИНЕНИИ СИЛА

Собравшаяся в кабинете толпа в разноцветных комбинезонах встала на одно колено. Краем глаза я заметила, как Марк, поморщившись, опустился на колено вместе с остальными и взглядом показал сделать мне то же самое. На черном экране начали бегать кислотно-лиловые столбцы цифр, и потом какой-то зомбирующий голос, словно молитву, начал зачитывать совершенно непонятный для меня текст. Вдруг цифры пропали и экран показал чье-то незнакомое, удивительно безволосое лицо. Такое ощущение, что у человека с экрана не было ни бровей, ни ресниц, ни вообще каких-либо примечательных черт лица, кроме слегка крупноватого носа. Войдя в экзальтацию, пухлая блондинка в исходившем от нее исступлении со всей силы плюнула в экран. Как я потом узнала, это был портрет лидера Металандии, единственной провинции, отказавшейся присоединиться к Алгоритмии и ее злейшего врага, с которой они ведут многолетнюю разрушительную войну. Люди, до этого казавшиеся вполне адекватными, под влиянием зомбирующего голоса и постоянно мелькавшей на экране картинки буквально на глазах начали кипеть лютой ненавистью и выкрикивали проклятия и грязные бранные слова. Диктор, словно мантры, продолжал зачитывать свой текст, а коленопреклоненные люди на этом странном собрании повторяли за ним клятвы говорить ничего кроме неправды и делать все ради победы над общим идейным врагом Алгоритмии.

Когда пятиминутка, длившаяся почти десять минут, наконец-то закончилась, началась обычная редакторская летучка и я впервые увидела его. Словно налетевший шторм, в кабинет внезапно вторгся импозантного вида мужчина лет пятидесяти и по-хозяйски занял кресло во главе огромного редакторского стола, жестом пригласив всех остальных сделать то же самое. Джон Баскервилль, как я узнала позже, занимал совершенно особое положение в этой редакции. Он единственный носил черный комбинезон и никогда не посещал пятиминутки честности. Несмотря на заурядную внешность, это был человек абсолютно дьявольского ума, хотя из-за неказистой наружности на первый взгляд он казался совершенно обычным. Абсолютно лысая, словно бильярдный шар, голова, сухие, дряблые от курения щеки, слегка свисавшие складками на худом лице, когда он улыбался, делали его похожим на большого обаятельного шарпея. За очками в старомодной черной оправе смотрели живые, насмешливые глаза.

– Итак, уважаемые, так сказать, коллеги! – начал главред. – У меня для вас скверные и очень скверные новости. Рейтинги наши все падают, охваты не растут, о степени вовлеченности аудитории я вообще молчу. Алгоритм все больше недоволен нашей работой. Если срочно не примем меры, вам не то, что даже некрологи нигде не дадут писать, а вообще писать будет нечем, да и незачем.

Собравшиеся за столом редакторы беспокойно переглянулись. Больше всего побледнел рыжеволосый толстяк.

– Брэдли! – воскликнул главред. – Что за бред вы написали в последнем выпуске? Прочитайте отрывок из вашей недостатейки.

Рыжеволосый толстяк сразу вскочил с места, и, все больше бледнея, запинаясь, начал зачитывать текст со своего электронного планшета.

– Новые продукты детского питания «Румяные щечки» настолько приятны на вкус, словно бокал мартини после рабочего дня и вызывают зависимость, словно сигареты, но при этом полезны для растущего организма. Все продукты состоят из обогащенных синтетических ингредиентов высшего качества и прошли строжайший контроль. Ваши детки оценят новую лимитированную упаковку со своими любимыми героями…

– Ладно, достаточно! – оборвал главред. – Сигареты, алкоголь… В рекламной публикации о детском питании! Вы отпугнули от нас спонсора и как минимум 50 тысяч молодых мамаш, которые сейчас отовсюду строчат нам свои разгневанные комментарии.

– Простите! – закричал толстяк, начиная трястись от страха. – Я исправлюсь! Пожалуйста! У меня просто не было достаточно времени придумать другой текст…

– Поздно! Ты уже исчерпал все попытки. Это уже твое третье предупреждение! – сухо ответил главред. – Баншрифт! Роквелл! Уведите!

В кабинет вошли два высоких амбала с резиновыми дубинками и, подняв толстяка, отволокли его к выходу.

– Нет! Не надо! – раздавались его жалобные крики и всхлипы за дверью.

– Ну и пошел на хрен… – буркнул короткостриженный субъект, сидящий в дальнему углу стола. – Достал уже всех своим вечным нытьем!

– И да, – сказал главред, продолжая с довольным видом наблюдать, как толстяка, избивая, волокут в грузовому лифту. – Мы больше не посылаем никого на хрен, а вежливо желаем всего хорошего за пределами нашей редакции.

Я испуганно бросила взгляд на Марка, включившего фиолетовую подсветку и, казалось, остававшегося невозмутимо спокойным и безразличным.

– Мы должны подумать, как срочно поднять наши рейтинги… – непринужденно продолжил совещание главред. – Если бы случилось что-то плохое, это было бы для нас очень хорошо. Купер, что предложите?

– К сожалению, пока нет ничего интересного… – снова подал голос короткостиженный мрачный тип с заметной щербиной между зубов. – Очередная внутригалактическая конференция планет большой восьмерки по поводу изменения гравитации и останавливающегося земного ядра, объявление шорт-листа престижной литературной премии за самый нечитабельный роман Прустнер, новая вспышка неизвестного вируса в Африке…

– Купер, вы же редактор новостей! – возразил главред. – Уж вы-то должны знать, что не новости формируют СМИ, а СМИ формируют новости! Поработайте, вы же умеете находить новости там, где на них даже намека нет! Для чего я вас вообще сюда вытащил из «Светского сплетника»? На худой конец, придумайте сами! Чем пошлее заголовок, тем лучше! Правильный заголовок должен кричать читателю «Открой меня!», «Посмотри на меня!». Пусть он откроет, а в статье будут только три слова про жопу. Мы совершенно не обязаны оправдывать интересы нашего читателя! Мы здесь работаем совсем не для этого! Интересы читателя! Ха! Это последнее, что нас должно волновать!

Мы должны взывать к самым низменным его чувствам: жадности, любопытству, зависти, ненависти, злорадности, которые у него и так легче всего натренировать. Не надо делать такие глаза, Перпетуа. Это самое простое, что может делать человек, который умеет составлять слова в связные предложения. Умело надавливая на слабые болевые точки нашего читателя мы можем от него добиться всего того, что мы захотим. Один раз заглотнув нашу наживку, он уже у нас крючке и будет есть все, чтобы бы мы ему не преподнесли на своем блюде, пусть это даже придуманная нами от начала до конца новостная статья. Он считает, что думает самостоятельно, а на самом деле все его убеждения, все его знания об окружающем его мире основаны на том, что мы старательно в нем воспитали и в него вложили! Мы должны быть как информационный фастуфуд – должны вызывать зависимость и неспособность употреблять что-то еще. Это понятно?

Все сидевшие за столом редакторы утвердительно закивали головами, словно китайские болванчики.

– Хорошо, я думаю, новость про упавший на королевский небоскреб огромный дрон будет хорошо смотреться на первой полосе нашего нового выпуска.

– Вот видите! Можете же, когда захотите! – похвалил главред. – Харринтон!

Худосочный тип с гладковыбритым блестящим черепом сразу напрягся, словно черепаха вытянув длинную шею из узких плеч с удивительной смесью истового подобострастия и легкого пренебрежения.

– Чтобы больше я не видел у вас в верстке такие слова, как «педераст», «гомосек», или что вы там еще любите употреблять в ваших статейках! Неужели нельзя освещать политические новости без всех этих давно устаревших неполиткорректных анахронизмов?

– Хах! Попробуйте! – усмехнулся гладковыбритый тип. – А как еще мне называть этих заднеприводных, если они там повсюду?

– Запомни, – устало выдохнул главред. – Мы больше не называем голубых педерастами, гомосексуалистами, педиками, заднеприводными, кожносенсорными, гомосятиной и остальными производными. Как такого деления на пол в нашей Алгоритмии больше нет. Теперь мы называем их «люди альтернативной сексуальности».

– Меньшими пидарасами они от этого все равно не стали… – недовольно хмыкнул себе под нос гладковыбритый.

– Ты что-то сказал, Харритон?

– Нет! Ничего, сэр Джон! – ответит тот. – Простите! Такого больше не повторится…

– Перпетуа! – продолжил разбор полетов главред.

Тут напряглась манерная женщина-вамп с алой помадой, сидевшая напротив меня.

– Можно я больше не буду слушать от вас слова «чудак» и «звездец» в служебных записках?

– А что я могу поделать, если работать приходится с одними на голову ушибленными чудаками и то, что они присылают мне на редактуру – полный звездец?

Главный редактор устало закатил глаза, но продолжать тему не стал.

– Кристен! – продолжил главред, повернувшись к пухленькой блондинке, плюнувшей в экран во время пятиминутки честности.

Пухлая блондинка вздрогнула и выпучила свои огромные, словно у буренки, голубые глаза с очень длинными, словно паучьи лапки, ресницами.

– Ваша последняя статья с обзором новой коллекции косметических картриджей недостаточно новая. Про все это вы уже писали в предыдущих статьях.

– Трудно написать что-то разнообразное, если вся косметика сейчас продается в одинаковых картриджах для умных 5D принтеров… – тихо возразила она.

– Ну тогда возьмите хотя бы какие-нибудь другие фирмы! Кто может сейчас позволить купить себе набор картриджей за полмиллиона от какого-то Ив Сен Версаче? Будьте попроще, ориентируйтесь на среднестатистического потребителя! Выбирайте масс-маркет с заводской базовой комплектацией обычной штамповки!

– Я думаю… – начала было говорить блондинка.

– Cogito ergo sum! – резко прервал ее главред. – Это Декарт говорил «я мыслю, значит я существую». В ваши обязанности, Кристен, думать не входит. Вы просто должны выполнять поставленные перед вами задачи. А наша общая задача сделать так, чтобы у пациентов попросту атрофировалась способность мыслить и решать что-то самостоятельно. Они должны настолько облениться думать, чтобы все мысли им заменял запрос к нашему AI. А мы-то уже постарались, чтобы вложить ему в выдачу только правильные мысли и тщательно отфильтровать все ненужные и вредные для нашей Алгоритмии!

Ведь в какой прекрасный век мы с вами живем! Человек наконец-то почти полностью освобожден от непосильного умственного труда! Зачем каждый день делать усилия и напрягать свои и без того чахлые извилины, когда со всем этим уже давно прекрасно справляются наши нейросети? Все посты, все тексты, все книги теперь пишут с помощью AI. Мы уже добились больших успехов, но наша победа пока еще не совсем окончательная, потому что еще сохранилась незначительная группка отщепенцев, которая отказывается от использования AI. – вздохнув добавил главред. – Кто помнит, что такое французский язык?

– Мертвый язык, как и итальянский, финский, испанский, и все остальные европейские языки! – подал голос панк с розовыми волосами с противоположного конца стола. – На нем говорили на территории бывшей Франции, нынешней 5 колонии нашей Великой Алгоритмии.

– Правильно! – подтвердил главред. – Когда мы говорим «язык», то всегда подразумеваем человека, а, говоря о человеке, всегда подразумеваем язык, поэтому наш биологический вид так и называется — homo sapiens – «человек разумный». Нет ничего более естественного, чем язык. Мы пользуемся им каждый день и уже не мыслим жизни без него. Но ведь то же время наш язык – вещь абсолютно искусственная, самим же человеком и созданная. Умело управляя им, мы управляем всем человечеством! Вы хотя бы представляете себе, какая чудовищная сила заложена в языке, если она окажется в правильных руках?

Если у Данте ад – это место деградации и смешения языка в лингвистические руины, то мы создали собственный рай со своим единым универсальным языком! Поэтому еще одной нашей главной задачей сейчас является избавиться многозначности и максимально универсализировать и сузить горизонты мысли. Ведь как было раньше – даже в нашем великом английском языке раньше было множество слов-дубликатов. К чему все эти излишества? Все это приводило в постоянной путанице в понятиях и путало наши алгоритмы. В американском английском «pants» называют трусы, а у нас, говоря о «pants», подразумевают брюки! Просто черт-те что! Куда это годится? Конечно, мы убрали из нашего современного словаря лишние слова и оставили только правильные и однозначные, и все стало значительно лучше!

– Но ведь если все теперь пишет AI… – робко подала голос я. – То что здесь делаем все мы?

– Хороший вопрос, девочка! – воскликнул главред. – Хотя бы кто-то здесь умеет правильно ставить вопросы! Потому что AI тоже пока надо чем-то питаться. Сейчас он еще не может сам генерировать свой собственный контент, а лишь выдает только тексты на основе уже чьих-либо уже созданных. Именно поэтому у вас пока есть работа. – добавил он, сделав многозначительный акцент на слове «пока». – Кстати, кто ты?

– Это Александра, наш новый редактор культурной колонки… – подал голос сидящей по правую руку от него Марк. – Будет писать обзоры на книги и рассказывать о модных светских мероприятиях.

– А что, разве кто-то еще читает эти пылесборники? – удивился главред. – Для чего они сейчас? Содержание любой книги можно узнать, прочитав в сети ее короткое саммари. Какая пустая трата времени! Скучные кривляния занудных неудачников для точно таких же жалких зануд! В общем, Александра, только без всех этих столь любимых у вас словесных финтифлюшек и глубокомысленных метафор. А то прочитают пару умных книжек и начинают мнить себя великими писателями, ежедневно надрачивая на свой неземной талант! Как будто сам Господь их поцеловал в лобик! В отсутствие нормальных дел целыми днями изливают на страницы тонны своего никому не нужного говна, приправляя его своими литературно-вычурными причиндалами, мучая и себя, и корректоров, и читателей…

Это не про нашего потребителя! Нашему современному человеку подавай что попроще. Ему не надо грузить мозг лишними смыслами. Где? Что? Когда? Почем? Для него этого более чем достаточно. Побольше рекламы, побольше секса, чтобы эту самую рекламу продать. Поменьше смысловой нагрузки. В идеале, чтобы смысла не было вообще. Наш читатель хочет развлекаться, он не хочет постоянно прибывать в недоумении, что именно имел в виду автор под той или иной аллюзией. Будьте проще! Представьте, что пишите для вашего десятилетнего племянника! Это примерный психологический возраст нашего среднестатистического читателя, который мы ему усиленно прививаем.

– Да, хорошо. Я постараюсь… – ответила я, стараясь не очень сильно таращиться и села обратно на свое место.

– Марк!

Сидевший около главного редактора синеволосый Марк не сразу отреагировал на свое имя, как будто витая где-то в загадочной глубине своих мыслей.

– Да, слушаю… – ответил он, обратив на главреда внимательный взгляд из-под своих мерцающих очков.

– Как выпускающий редактор и моя правая рука, возьми шефство над новенькой. Покажи ей редакцию и ее новое рабочее место. Летучка окончена. Все свободны! Пока…