Текст книги "Зинаида Гиппиус. Муза Д. С. Мережковского"

Начало семейной жизни

Поселились супруги в небольшой, заново обставленной квартирке на Верейской улице. Была она далековато от центра, но обустроил ее Дмитрий Сергеевич специально для своей молодой жены очень уютно, с любовью и вниманием, в этом ему помогла мать.

На следующий день произошло знакомство с родителями мужа. Чопорность и строгость его отца, генерала Сергея Ивановича Мережковского, отпугивали молодую женщину. Мать вызывала восхищение, но душевная близость между свекровью и невесткой вряд ли могла возникнуть быстро.

Впрочем, никакой страх перед родителями мужа не мог омрачить счастливых первых дней замужества. Согласие, царившее между молодыми, было основано на какой-то удивительной душевной близости. Современники уверяли, что близости телесной между Мережковским и Гиппиус не было никогда. Но какая разница, что именно соединяет людей, если в результате они оказываются связанными друг с другом крепко-накрепко, становятся, по выражению Гиппиус, «единым существом»?

«Он, в сущности, был совершенно одинок, и вся сила любви его сосредоточилась с детства в одной точке: мать. В „Старинных октавах“ он сам рассказывает об этом лучше, чем я могу это сделать. Он и со мной мало говорил о своей любви к матери – очень редко, – так целомудренно хранил эту любовь в душе до последнего дня.

Я видела их вместе, когда она первые месяцы приезжала к нам, привозила в наше новое (и скудное) хозяйство что-нибудь из своего, украдкой, конечно: пару рябчиков, домашние пирожки… мало ли что. Всегда закутанная в салопе. У нее было измученное лицо, но очень нежное. Черные, гладкие волосы на прямой пробор. Почти не было седины, да ведь она не была и стара. Болезненная желтизна лица, обострившиеся черты, а была она, видно, очень красива. Ее большой овальный портрет, висевший в кабинете отца и потом завещанный сыну Дмитрию, – на нем она молодая и красивая очень.

«Этот портрет висел у нас до нашего бегства – конечно, пропал, как все у большевиков.

Я помню ее в моем салончике-кабинете, на турецком диване, и Дмитрия около нее, прислонившись головой к ее коленям. Она его, как ребенка, гладила по голове: „Волоски-то густые…“ Она мне нравилась, но я чувствовала, что я ей пока что чужая».

З. Гиппиус.

Дмитрий Мережковский

Через два месяца произошло трагическое для семьи событие: мать Дмитрия Сергеевича умерла, и это стало для него страшным ударом. Его горе и отчаяние Зинаида Николаевна прекрасно понимала и разделяла, ведь и о ней самой часто говорили как о дочери, «болезненно» привязанной к своей матери. Она, как могла, утешала мужа. Не забудем, что Дмитрию в это время было лишь двадцать три года. Его отец, Сергей Иванович, уехал за границу. Родительского дома больше не было. Все тепло своей души Дмитрий Мережковский отдавал с тех пор только одному человеку – своей жене. Ей он доверял безраздельно.

Забегая вперед, можно сказать лишь одно: это был один из тех немногочисленных браков, который так и не превратился в несчастье для кого-либо из супругов. Разрушить это единство было не под силу никому, даже если и случались у мужа и жены какие-то увлечения на стороне.

В рассказе «Простая жизнь» Зинаида Николаевна попыталась описать молодоженов – себя и Дмитрия Сергеевича – глазами горничной. Картина получалась идиллическая.

Разумеется, между двумя литераторами могло возникнуть соперничество. Чтобы этого не случилось, супруги изобрели уговор: Дмитрий Сергеевич пишет только стихи, Зинаида Николаевна – только прозу. Правда, долго они этого уговора не выдержали. Дмитрия потянуло к прозе – серьезным историческим романам. А Зинаида Николаевна была в стихах не менее, а возможно, и более талантливой, нежели в прозе.

Молодая чета Мережковских появляется в литературных кругах столицы. Это руководители и издатели журналов «Северный вестник», «Живописное обозрение», члены литературных кружков и салонов.

Через много лет Зинаида Николаевна с большой теплотой вспоминала о поэтах старшего поколения – Алексее Плещееве, Якове Полонском, в дома которых были вхожи супруги Мережковские.

«Молодая такая барыня, точно девочка; платьице короткое и коса светлая за спиной. Барин… тоже молоденький еще, маленький, черноватый; только нос длинный и виден. Курточка синяя надета. Посмотрел на меня – вижу, ничего, веселый барин…

Вставали поздно, напьются кофею – сейчас барин в свою комнату, двери кругом запрет и начнет наискось, от угла до угла, бегать, бегает, а сам громко ворчит и руками размахивает…

Придет барыня, сядет – и сейчас же он ей что-то выпевать начнет; мало понятно, гул один. Кончит – и спрашивает барыню: – Ну как, хорошо ли?

Та скажет: „хорошо“, а иной раз: „нет, говорит, мне это не нравится, вот тут-то и тут-то плохо“.

Барин сейчас же книжечку об пол, сам на диван ничком и кричит: – Что же теперь?! Ну, что делать? Нет, вижу, ничего я не могу, ничего!

Потом уладится как-нибудь, барыня в гостиную уйдет, а он опять бегает и ворчит про себя… А так они веселые были, бегают по комнатам, ловят друг друга, смеются – точно дети».

З. Гиппиус.

Простая жизнь

Номер журнала «Северный вестник».

Впрочем, их стихи юная Гиппиус всегда судит без малейшего снисхождения: Плещеева, заведовавшего стихотворным отделом «Северного вестника», она считает «детским» поэтом. И действительно, ведь его помнят главным образом по строкам:

 
Травка зеленеет,
Солнышко блестит,
Ласточка с весною
В сени к нам летит.
 

Молодая поэтесса с удивлением обнаружила, что между литературными кружками пролегают невидимые границы. Есть «либералы», которые не бывают в гостях у «не либералов». Так, никогда не видятся друг с другом свободолюбивый Плещеев и Полонский, который занимает должность цензора.

На пятницах Полонского бывала и семья Достоевского, и знаменитый музыкант Антон Рубинштейн. Один раз Зинаида Николаевна обратила внимание на «странноватого человека» с большими «прозрачно-восковыми» ушами. Это был всесильный, зловещий обер-прокурор Синода Константин Победоносцев – тот самый, который, по выражению Александра Блока «простер совиные крыла» над Россией.

Ей симпатичны люди, которые умеют создать вокруг себя «литературное общество». Таков был поэт Петр Вейнберг, который знал и ценил «старую» литературу, но интересовался и новейшими течениями в искусстве. Он пригласил юную Гиппиус на традиционный вечер Литературного фонда – это честь, которой удостаивались лишь маститые литераторы.

В 1890 году Зина заболела тифом. Страх потерять ее чуть не свел с ума Дмитрия Сергеевича. Он буквально не отходил от ее постели. Это еще сильнее сблизило их. Именно в первые годы совместной жизни они создали себя и друг друга. Но видели мир они всегда по-разному, никогда не повторяя друг друга. Похожими они никогда не были.

Многие говорили о том, что в этом супружеском союзе именно Зинаида Николаевна воплощала мужское начало. Она была решительной, энергичной, более бескомпромиссной и резкой. Эмоциональный, нервный Дмитрий Сергеевич казался рядом с нею более женственным.

Но это не был один из тех браков, где супруг находится под пятой у жены. Нет, очень многие решения касательно их жизни принимал именно Дмитрий Сергеевич, а Зинаида Николаевна только соглашалась с ним. Но бывало и наоборот. Одним словом, у них сложилось содружество двух равных.

Зинаида Гиппиус. 1897 г.

Поэтесса

Зинаида Николаевна уже в первые годы супружеской жизни оказывается весьма плодовитым автором. Возможно, не последняя из причин заключалась в том, что женщины всегда практичнее мужчин, а литературный заработок был немаловажным источником пополнения семейного бюджета.

Через несколько лет исчезнет юная провинциальная девушка с рыжей косой. Появится петербургская писательница, печальная, загадочная и язвительная. «Декадентка!» – так называют ее в глаза и за глаза. Позже Зинаида Николаевна отрицала влияние декаданса на свое творчество. Она говорила, что ее интересовала главным образом «проблема индивидуализма». Однако от декадентского ореола никуда убежать было невозможно. А слово это было весьма модным, хотя и обладало, безусловно, отрицательными оттенками.

Героями рассказов Зинаиды Гиппиус были современники – горожане и дачники, студенты, духовенство, простонародье. Она писала о любви и смерти, о пошлости и трагедиях. У большинства рассказов были печальные финалы. В отличие от своего супруга, она не пыталась заглянуть в души людей разных стран и эпох, хорошо понимая, что для этого у нее недостает эрудиции.

«Стихи мои в первый раз появились в печати в ноябре 1888 г. в „Северном вестнике“, за подписью З. Г. Первый мой рассказ „Простая жизнь“ (заглавие изменено М. М. Стасюлевичем на „Злосчастная“) был напечатан в 1890, кажется, году в „Вестнике Европы“. Я писала романы, заглавий которых даже не помню, и печаталась во всех, приблизительно, журналах, тогда существовавших, больших и маленьких».

З. Гиппиус.

Автобиографическая заметка

Тон ее стихотворений, в которых, разумеется, на первых порах еще слышны отзвуки Надсона, уныл и печален. Трудно представить, что это писала счастливая двадцатилетняя девочка:

 
Покоя жду… Душа моя устала…
Зовет к себе меня природа-мать…
И так легко, и тяжесть жизни спала…
О, милый друг, отрадно умирать!
 

На рассказы и повести Гиппиус появляются первые критические отзывы. К примеру, критик Аким Волынский достаточно снисходительно оценивает труды молодого автора: «Г-жа Гиппиус пишет очень просто, не прибегая к пошлым риторическим оборотам и ни к каким затасканным беллетристическим манипуляциям. Это хороший симптом, но… но есть простота и простота. Сквозь простоту „Злосчастной“ проглядывают черты неопытности и художественной недозрелости».

Декаданс (от франц. decadence – упадок) – общее обозначение нереалистических направлений в русском и европейском искусстве конца XIX – начала XX в. (декадентские настроения, декадентская идеология). Сам термин возник во Франции в 80-х годах XIX века, одновременно с понятием «конец века». С этим понятием в большой мере связаны идеология, этика и эстетика Д., а также основные мотивы творчества художников-декадентов конца XIX – начала ХХ в.: утрата надежд, идеалов, ощущение безнадежности и бессмысленности существования. Черты Д.: введение в литературу (прежде всего поэзию) тем небытия, смерти, „ухода“; культ хрупкой, болезненной, угасающей красоты; проповедь неограниченной свободы личности и „искусства для искусства“; пренебрежение общественной моралью, крайний индивидуализм; отчуждение (отстранение) от реальной жизни и „уход в себя“. Д. не является отдельным художественным направлением; он получил свое воплощение в различных направлениях (например, в символизме)».

Словарь литературоведческих терминов

Зинаида Гиппиус и Аким Волынский. 1890-е гг.

Аким Волынский был одним из первых рецензентов, отнесшихся к юному дарованию с симпатией. Через несколько лет свой первый сборник рассказов «Новые люди» 1896 года Гиппиус посвящает именно ему. Уже в самом названии есть заявление о некоей новизне высказывания. Однако многие критики как раз-таки новизну тем и незаурядность авторской индивидуальности Гиппиус отрицают.

Вот маститый литератор Н. К. Михайловский пишет о книге «Новые люди»: «Пишет она второго сорта безобидные рассказы, которые беспрепятственно печатаются в разных журналах, не вызывая больших восторгов, но не вызывая и каких-нибудь яростных нападений. Так себе, в числе прочих».

И тот же самый Аким Волынский, с которым у Гиппиус завязались весьма близкие отношения, очень обидно отзывается о книге «Зеркала» 1898 года: «Беллетристика г-жи Гиппиус представляет собою нетвердое соединение некоторых философских идей, навеянных ветром современности, и личного психологического опыта, не отличающегося ни особенною глубиною, ни разнообразием».

Иные отзывы звучат и вовсе в оскорбительном ключе, как, например, слова Б. Глинского: «Больший интерес представляет собою для психиатрической литературы З. Н. Гиппиус, супруга поэта-символиста Д. Мережковского. Эта писательница страдает явной неврастенией на почве анемичного литературного творчества. Г-жа Гиппиус лет уже пять как появилась в нашей журналистике, и ее беллетристические произведения занимают вполне определенное место в новейшей русской литературе. Она не пишет больших повестей, романов, а пробавляется лишь мелкими рассказами, которые по своим сюжетам стоят на грани детской литературы и литературы для взрослых. Герои г-жи Гиппиус не взрослые люди, наделенные опытом жизни, страстями и убеждениями. Перед читателем проходит целая галерея портретов юных гимназистов, кадетов, студентов, юнкеров. Эта молодежь мужского пола ухаживает за гимназистками, институтками или девицами, получающими воспитание в родительском доме. Разговоры их чисто детские, рассуждения незрелые, занятия днем, на людях, не содержат в себе ничего дельного, серьезного, достойного внимания».

Но Зинаида Николаевна была не из тех, кого можно обескуражить даже самой злобной критикой. Она продолжала писать стихи и прозу, а издатели с удовольствием публиковали ее.

Причем если ее муж предпочитает в своих произведениях путешествовать по странам и эпохам, то она никогда не покидает современности. Она пишет о знакомом, близком, понятном, вот почему герои ее ранних рассказов – молодежь.

В молодые годы она, безусловно, гораздо ярче проявляет себя как поэт, нежели как прозаик. Рассказы приносили заработок, но известность дали ей только стихи. Двадцати четырех лет от роду она пишет стихотворение «Песня», которое сделало ее известной. Это ее «пропуск» в русскую литературу.

 
О, пусть будет то, чего не бывает,
Никогда не бывает:
Мне бледное небо чудес обещает,
Оно обещает,
Но плачу без слез о неверном обете,
О неверном обете…
Мне нужно то, чего нет на свете,
Чего нет на свете.
 

Эти строки стали своего рода манифестом раннего символизма. Поэты отвергали скучную обыденную жизнь в жажде «чудес», в стремлении к тому, «чего нет на свете». За несколько лет Зинаида Николаевна сумела проделать огромный путь. Начав со скучноватых подражаний Надсону, она нашла совершенно новую интонацию, покорив современников своей дерзостью.

Писала она, как правило, от мужского лица. Ее лирический герой был мужчиной. Этому правилу она изменяла всего пару раз на протяжении всего своего долгого поэтического пути.

Никогда Зинаида не оставалась в стороне от литературных трудов и духовных исканий своего мужа. А его интересы были бесконечно разнообразными. Так, например, в 1891 году он пишет статьи об императоре-философе Марке Аврелии, об испанском драматурге Кальдероне. Одновременно работает над романом об императоре Юлиане Отступнике. И много переводит Гёте и Софокла. Работоспособность Мережковского, как и его эрудиция, изумляли всех, включая его жену.

Зинаида Гиппиус. 1890-е гг.

Но если Мережковский был интровертом, необщительным, а порою даже нелюдимым, то Зинаида Гиппиус обладала талантом не только завязывать множество знакомств, но и поддерживать их, заинтересовывать окружающих. Эти умения были залогом ее успеха в петербургском литературном мире. Она очаровывает старых, маститых поэтов, расцвет творчества которых приходился еще на шестидесятые годы XIX века, и привлекает молодых. Она постепенно становится одной из самых ярких звезд «литературного общества».

Выясняется, что у нее есть еще один талант, чрезвычайно редкий, – находить интересных людей и интересное в людях. Через много лет Георгий Адамович скажет о ней: «Она, как никто, чувствовала и улавливала музыку в других людях, в чужих писаниях, страстно на нее откликалась и всем своим существом к ней тянулась».

«Яблони цветут»

Один из ранних рассказов Зинаиды Николаевны назывался «Яблони цветут». Он рассказывал о молодом человеке, музыканте, в душе которого происходила борьба между любовью к матери и необыкновенной девушке Марте.

Мать – красивая, тонкая, ранимая – хочет полностью владеть душою сына. Она хочет быть главной, первой в его душе. Когда она узнает, что сын «предал» ее, отдал сердце другой, от ревности заболевает и умирает. Несчастный молодой человек до того привязан к ней, что не может без нее жить. Он чувствует, что жизнь его кончена.

Есть соблазн увидеть в этом рассказе отголоски мыслей Зинаиды Николаевны о необыкновенной любви Дмитрия Сергеевича к матери, о ее раннем уходе из жизни. А в Марте, которая любит сидеть среди цветущих яблонь и носит странные платья, она, возможно, видит себя.

Впрочем, первые рассказы писательницы еще очень наивны. В них много страстей и отчаяния, но еще не хватает точности и уверенности. Ничего удивительного, если учесть, что писала Зинаида Николаевна много и быстро.

Путешествия

Первые годы после свадьбы стали особенно счастливым временем в жизни Мережковских не только благодаря бурной литературной жизни. Это время путешествий по самым красивым городам Европы, и не только Европы. В 1891 году они едут в Италию. В венецианском соборе Сан-Марко, его «цветном сумраке», они встречают Антона Павловича Чехова и знаменитого издателя Алексея Сергеевича Суворина и некоторое время путешествуют вместе. Суворин в глазах либеральной общественности был фигурой одиозной, так как издавал консервативное «Новое время». Тем не менее Гиппиус даже сдружилась с ним: она ценила его природный ум и умение находить таланты. Кроме Чехова, Суворин открыл для публики замечательного русского мыслителя Василия Розанова.

И все-таки каждый, издававшийся у Суворина, ронял тем самым свое реноме в глазах интеллигенции. Мережковский, однако, сотрудничал с суворинским издательством.

Для Зинаиды Николаевны это первая и незабываемая встреча с Европой. Тем большее недоумение вызывает у нее настроение Антона Павловича Чехова, который в Венеции скучает и сожалеет о том, что здесь негде «полежать на травке».

Чеховское дарование не было понятным и близким для супругов Мережковских. Антон Павлович кажется им слишком рациональным, трезвым, холодным, даже скучным. «Родился сорокалетним и умер сорокалетним» – так подытоживает Гиппиус свой рассказ о встрече с Чеховым.

Денег у молодых супругов мало, но это не мешает им наслаждаться Италией. Болонья, Флоренция… После Рима Мережковские отправляются в Неаполь и на Капри, оттуда хотят вернуться в Россию, однако их здесь застигает письмо от их доброго знакомого, пожилого поэта и издателя Алексея Плещеева, находившегося тогда в Париже. Плещеев получил наследство и намеревался издать новую книгу Дмитрия Сергеевича. Он направлял Мережковским аванс и звал их к себе в Париж.

Так состоялось первое знакомство Зинаиды Николаевны со столицей Франции. Она увидела «новенькую», недавно построенную Эйфелеву башню. Мережковские с Плещеевым днем гуляли по Булонскому лесу, а по вечерам сидели в парижских кафе.

Венеция. 1900-е гг.

В следующем году супруги отправляются в Ниццу, там снова встречаются с Плещеевым, состояние здоровья которого требовало пребывания в теплом климате. В этом путешествии произошла судьбоносная для Мережковских встреча с критиком Дмитрием Философовым, но они поначалу не обратили особого внимания на этого блестящего молодого человека. А случилось это на вилле Максима Ковалевского, того самого, который был последней любовью гениальной женщины-математика Софьи Ковалевской.

Оттуда они снова едут в Италию, а возвращаются морским путем. Посещают афинский Акрополь. Зинаида Николаевна мучается от жары, но Дмитрий Сергеевич так восхищен красотой древних храмов, что даже не замечает немилосердно палящего солнца. И наконец, они в древнем Константинополе. «Турция была тогда старая (мы видели потом и новую), Константинополь – еще с собаками, с пятницей (выезд султана и его жен), но Св. София была вечная», – пишет Гиппиус. Здесь у молодой пары заканчиваются средства к существованию, они кое-как добираются до Одессы, а дальше телеграфируют матери Зинаиды Николаевны, и она присылает дочке и зятю денег, чтобы они могли добраться домой.

Позже, зимой, едут к Илье Репину в Финляндию, в его поместье «Пенаты». Мережковский давно знаком со знаменитым художником. Молодой поэт даже позировал ему для изображения юноши-мученика в исторической картине.

Разумеется, для творческих людей такие путешествия не могут пройти бесследно. Вернувшись в Петербург, Дмитрий Сергеевич пишет очерки о современном Париже, о поездке в Грецию. А что оставляют все эти странствия в душе его молодой жены? Она, безусловно, меняется. Теперь она больше уверена в себе, она видела мир, она многое узнала – из бесед со своим супругом-эрудитом, из разговоров с его прославленными друзьями и знакомыми. Теперь она готова стать властительницей дум, создав в Петербурге литературный салон.

Зинаида Гиппиус на портрете Ильи Репина. 1890-е гг.