Текст книги "Блажен, кто радуется дню"

Ольга Геттман
Блажен, кто радуется дню

© Геттман О, 2019

© Московская городская организация Союза писателей России

© НП «Литературная Республика»

Цикл 1:
«Склонюсь пред камнем и былинкой»

* * *

 
Склонюсь пред камнем и былинкой,
пред будущим, летящим вспять,
перед несущей свет улыбкой
и тем, что трудно нам понять,
 
 
но без чего не обрести
свободу воли и полёта.
Не стоит по Земле идти
с привычным ощущеньем гнёта.
 

* * *

 
Откуда берутся стихи?
Не всё ли равно – откуда.
Как плата за чьи-то грехи,
как жизнь, как дыханье, как чудо.
 
 
Как бабочки летом на свет
в раскрытое настежь окно,
растут во мне тысячу лет –
соткали души полотно.
 

* * *

 
Хочу послушать тишину,
её дыханьем насладиться,
к груди её живой прильну
и снова захочу родиться.
 
 
Чтоб жить средь леса и полей,
И, в звёздном растворясь просторе,
в многоголосии дождей,
быть ручейком, спешащем в море.
 

* * *

 
Мимо елей и берёз
мчится лето под откос,
унося воспоминаний
и надежд скрипучий воз.
 

* * *

 
По обезглавленной берёзе,
как ручейки, стекают слёзы.
Жива берёза, не одна –
побегам жизнь дала она.
 

МУЗЫКА ДОЖДЯ

 
Отчего ты, дождик, так печален,
неужели взял моё отчаянье?
Так пролейся грозами весенними,
сердцу дай успокоения!
 
 
Заплутала, видно, в поздней осени,
лишь дожди меня пока не бросили,
моют Землю струями звенящими,
без надежд и планов в предстоящее.
 
 
Музыка дождя стекает с крыши,
сердцем я легко её услышу.
…а рояль молчал и долго слушал –
звуками хотел очистить душу.
 

* * *

 
А я, как лотоса цветок,
тянусь навстречу тёплым дням.
И корни пьют болота сок,
и стебель мой излишне прям.
 

* * *

 
Я радуюсь каждому дню,
как дню своего рожденья –
весною ожившему дню,
как символу возрожденья.
 
 
В открытое настежь окно
врывается пух тополиный,
и жизнь уж не кажется сном,
а новых открытий долиной.
 

* * *

 
Нам краткий миг, увы, даётся,
запечатлён он в дне и в годе –
при ясной и плохой погоде –
и жизнью коротко зовётся.
 

* * *

 
Сквозь асфальт смог пробиться расточек
живой,
он устал от тяжёлой работы рожденья
и, дыша в раскалённой жарой мостовой,
верил в чудо вселенского воскресенья.
 

* * *

 
Улыбается утро в окно
и взаимно – надеется – это.
После ночью подаренных снов
сердцу хочется солнца и света.
 

* * *

 
За этот мир благодарю,
что я душою приняла,
за то, что вечное «люблю»
я, как дыханье, приняла.
 
 
И за серебряную нить –
в мажорном ей звенеть ладу,
и за возможность просто быть
весёлым дождиком в саду.
 

* * *

 
Я от юности не устала,
износив её лёгкое платье,
книгу жизни перелистала –
то в апреле брожу, то в марте.
 
 
А уже сентябрь листвою
прошептал: «Вот и бабье лето
пронесётся над головою».
Я не раз ощущала это
 

 
то ли в жизни той, то ли в этой,
что, пожалуй, не так и важно.
Догоню улетевшее лето.
словно в юности став отважной.
 

* * *

 
Люблю то, что мило душе,
неназойливо и неброско:
василёк на лугу, в витраже
даль морскую небрежной полоской.
 
 
И пронзительный взгляд твоих глаз
моё сердце любить не устанет.
Всё, что дорого в жизни для нас
и однажды в пространстве растает.
 

* * *

 
Чудо рождения нового дня
я подглядела сегодня случайно –
в сумраке ночи проблеск огня,
как откровенье Творца, как тайна.
 
 
И силуэты знакомых берёз
вдруг проявились из тьмы предрассветной.
Сколько надежды, тревоги и слёз
день этот юный несёт нам со светом!
 

* * *

 
А счастье свернулось калачиком рядом –
боюсь подойти и спугнуть его взглядом.
Оно боязливо и очень несмело.
Я всё же решилась, погладить посмела.
 

* * *

 
Есть камертон в душе у нас –
прислушаться лишь надо.
Он направленье духу даст –
достойная награда!
 

* * *

 
Как много тайн, открытий, дел
мне предвещает новый день,
и, скрипнув, в мирозданье дверь
внушает разуму: «Поверь!»
 

* * *

 
Паутина будней серых,
напоённая страданьем,
чувств, желаний, мыслей зрелых,
и надежды увяданье –
 
 
это ты пришла, Свобода,
от порывов слишком смелых,
как в кино, мелькают годы
в паутине будней серых.
 

* * *

 
Ещё не наступил рассвет –
душа готовится проснуться,
послать живущим свой привет,
ушедшим тихо улыбнуться.
 

* * *

 
Пишу стихи – душа поёт,
она свободна и легка
и ввысь летит за облака,
земной не замечая гнёт.
 

* * *

 
На день вчерашний посмотрев,
реши, что не напрасны годы.
Угрозы, страхи – это бред,
издержки пасмурной погоды.
 

* * *

 
Оголённые нервы земли
в тысячи вольт напряженья
боль и смерть сквозь себя пронесли,
клевету, обман, униженье.
 
 
Но проснётся завтрашний день
и, умывшись росой на рассвете,
боль тупую задвинет в тень,
как умеют беспечные дети.
 

* * *

 
Неужели опять снизойдёт ко мне лето,
растворяясь в лучах первозданного
света –
блудный сын возвращается в рай
с преисподней –
снизошло, зачеркнуло крестом ты
исход дня.
 

* * *

 
Кто открыл светлый мир у себя в душе,
тому грубый мир лишь помеха.
Рай почувствовать можно и в шалаше
из фантазий детских и смеха.
 

* * *

 
Я чувствую себя счастливой,
пусть миг один, но я живу! –
засеянной пшеницей нивой,
парящей птицей наяву,
 
 
ростком, питающимся влагой
земли, напоенной дождём,
и солнцем, раздающим блага,
и тем, что в вечность мы идём.
 

ЦВЕТЫ

 
Остатки рая на земле,
цветы, Создателя улыбка!
В грязи растёте вы и в зле,
существованье ваше зыбко.
 
 
Не в силах взгляд я оторвать –
так беззащитны вы, смиренны,
тем более, цветы сорвать,
хотя вы, как и люди, тленны.
 

* * *

 
Собираю осколки снов,
что рассыпались с пробужденьем.
Они всё же основа основ –
не имею предубежденья.
 
 
Зашифрована жизни нить,
вереница событий и судеб,
и с рассветом восстановить
мы пытаться сокрытое будем.
 
 
Сны, бегущие от суеты,
улетающие с пробужденьем,
в них проносятся наши мечты
исчезающим наважденьем.
 

ПОГИБШАЯ ЧАЙКА

 
Ещё вчера летала ты,
взмывая в петлях виража,
и перья дивной красоты
блестели лезвием ножа,
 
 
но день уйдёт, погаснет свет,
и канешь ты в небытие.
Нам выдано чуть больше лет,
но совершим ли мы полёт?
 

СЧАСТЬЕ

 
Сумеешь перепрыгнуть
через свою же тень,
из радости воздвигнуть
свой предстоящий день?
 
 
Умыться дуновеньем
лесного ветерка
и оседлать в мгновенье
шальные облака?
 
 
Сумеешь, ну так что же,
хвала тебе и честь!
Как это всё похоже
на то, что счастье есть.
 

Цикл 2:
«Времена года»

ЗИМНЯЯ ЗАРИСОВКА

 
Сошла с небес зима
забытым наважденьем,
теперь ночная тьма
скользит по снегу тенью.
 
 
Чтоб раствориться в дне
размытой акварелью
и улыбнуться мне
приятной зимней ленью.
 

* * *

 
Казалось, что ещё вчера
деревья были золотые,
сегодня все они простыли,
прохладней стали вечера.
 
 
Так и душа моя порой
промёрзнет вся до основанья
и оживится в состраданье,
в сочувствие душе иной.
 

* * *

 
Остановись, замри, весна!
Ждала мучительно тебя,
и жизни гимн поёт сосна,
и звонче голоса ребят.
 
 
Листочки липкие пробились
навстречу радостному дню,
таинственный раскрылся ирис –
душа попала в западню
 
 
цветов и солнечного света,
травы и шёпота берёз.
Напоена она, согрета,
полна надежд и светлых грёз.
 

* * *

 
А лес шумит себе, шумит
вне глупых предрассудков,
и птичий гомон повторит,
что не поймёт рассудок.
 
 
Надеждою полна весна,
что сбудется, конечно;
от зимнего очнёмся сна –
так было, будет вечно.
 

* * *

 
Август – самый грустный месяц в году,
с летом прощаться в парк я привычно
иду,
и отрешённо, печально, утомленно
бродит по листьям слетающим лето
за мной.
 

ДЖУБГА

 
Море подарило
россыпи камней.
В них сокрыта сила
света и теней,
 
 
голос мирозданья,
тайна бытия,
старины приданья
и судьба моя.
 

ЮЖНОЕ СОЛНЦЕ

 
Жадно Солнце слизывает влагу
с цветов и трав ещё чуть влажных,
а мы не замечаем это благо,
как будто всё это совсем не важно.
 
 
Выкатываясь по замшелым крышам
в размытое от акварели небо,
оно ползёт всё выше, выше,
судьбы телегу будто тянет в небо.
 

СЕНТЯБРЬ

 
Лоскутки атласа в небе
завораживают взгляд,
ощутить хотелось мне бы
звёзд таинственных парад.
 
 
С каждым днём всё меньше света,
тяжелее тучек ряд –
переходит в осень лето,
посылая листопад.
 

ОСЕНЬ

 
Шуршат облетевшие листья,
и солнце скупее на ласку.
Художник небрежною кистью
собрал всю палитру краски.
 
 
И осени воздух напомнит
весёлое, шумное детство,
а может, желанья исполнит,
что бродит в дворах по соседству.
 

НОЯБРЬ

 
Умытая дождём трава
сквозь жёлтые пылает листья,
и осени повадки лисьи
не вспомнят нежные слова.
 
 
Небес прозрачный, чистый свет
продрогшую застудит душу,
и в листопаде грёз закружит,
с берёзы сорванных монет.
 

* * *

 
Поздняя осень, деревья строги в наготе,
воздух дрожащий – чуток и необъятен.
Залито небо – эмаль синевы в высоте,
в это мгновенье мир вечен, понятен.
 

НАСТРОЕНИЕ

 
Туман густою пеленою
всё поле залил,
а дождик серою стеною
как будто замер.
 
 
нету силы отвести
свой взгляд от окон,
душе покой не обрести
в воды потоках.
 

* * *

 
Ещё зелёная трава
сквозь листья жёлтые пылает,
и осень поздняя не знает
любви и жалости слова.
 
 
Ещё небес прозрачный свет
так сильно душу не остудит,
и долго осень плакать будет,
давая нам тоски совет.
 

* * *

 
Море солёное, как кровь,
море горькое, как любовь,
оно притягивает, манит
и по ночам со мной говорит.
 
 
Скалы – как рыцари у морей,
напоминают они матерей,
тех, кто вечной любовью своей
оберегают счастье детей.
 
 
Стихия моя – морская вода,
когда-то я вышла на берег, сюда,
но общая кровь с океаном вод
тоскует, бурлит, обратно зовёт.
 

* * *

 
И нефритовые волны
мчатся берег свой обнять,
бездны тайн собой заполнив
и вернуться в море спать.
 

* * *

 
Вот и лето пришло в мой дом,
а душа одинока, как прежде.
Перелистанный жизни том,
словно в юности, дремлет в надежде.
 
 
Он устал от забот и тревог,
и от вязкой болотной тины,
ему хочется новых дорог,
и весёлой летней картины.
 

Цикл 3:
«На расстоянии души»

* * *

 
Как ни были б мы хороши
в своих поступках, устремленьях –
на расстоянии души
живёт земное поколенье.
 
 
И нет длиннее расстоянья,
чем этот путь к душе иной.
оно, как противостоянье
под вязкой, липкой пеленой.
 
 
И нет короче расстоянья –
незрима пониманья нить,
в безмерном море состраданья
по волнам жизни легче плыть.
 
 
Всё ж человек от человека
на расстоянии души.
И это длиться век за веком –
земной закон ненарушим.
 

* * *

 
Да, наше сердце, как сосуд –
сосуд добра – был создан свыше,
но мы Создателя не слышим,
и жизнь к нам стала недобра.
О, как давно, давно пора
восполнить нам сосуд добра!
 

* * *

 
Как в зрелости нашей года тяжелеют,
свинцовой волною порою накатят,
и летом горячим нас редко согреют –
так птицы смиренно кружат на закате.
 

* * *

 
Мы думаем, что здесь наш дом –
Земля, корабль в мирозданье,
но понимаем лишь потом –
ждут испытанья и страданья.
 
 
В движенье вечном непростом,
мы, души, жаждущие света,
летим с надеждой на постой,
как мотыльки в разгаре лета.
 

* * *

 
Хрусталь души моей,
как хрупок ты и прочен,
как образ этот точен!
Средь прочих хрусталей
 
 
та хрупкость– не изъян,
изысканность скорей.
В нём все цвета морей
и отраженье света –
то, чем она согрета.
 
 
Но вдруг душа моя
разбилась на осколки.
И слёзы хрусталя
невыносимо горьки.
 
 
Кружилась белой птицей
душа, стремясь на волю.
Как жаль, что всё не снится –
подумалось невольно.
 

* * *

 
Как от Тебя я далека,
и как душой к Тебе стремлюсь!
Смиренью Твоему пока
живу – старательно учусь.
 
 
Всем нам, кого пришёл спасти –
глухим, невидящим, убогим –
позволь сказать тебе: «Прости!»
Прости, как могут только Боги!
 
 
Я падаю и вновь бегу
дорогой, выбранной Тобой.
И чувствую, что не смогу
с судьбой принять неравный бой.
 
 
Тебя молю я, освети
тот путь, что Ты мне, Боже, дал
и за сомнения прости –
они ведь тоже Божий дар.
 

* * *

 
Я утешать хочу и понимать,
любить скорее, чем любимой быть,
прощая всех, себя не потерять,
живя в сомненьях, истину добыть.
 

* * *

 
Мы – рабы эмоций, желаний,
сочинённых штампов и правил.
И, найдя целый воз оправданий,
нашей жизнью совесть не правит.
 

* * *

 
Не часто бывают минуты покоя,
покоя не тела – души.
Подумаешь сразу: чего же ты стоишь,
коль жизнь подаёт гроши?
 

ДРУГУ

 
Быть может, я – поэт,
как ты мне говоришь.
Мой друг, мой ясный свет,
ты сердцу, верно, льстишь.
 
 
До должности такой
мне жить ещё и жить,
Чтоб вечный непокой
в душе не затушить.
 
 
Чтоб сердце пронести
горячим до конца,
любовь и честь спасти,
не потеряв лица,
 
 
и милосердья луч
на землю обронить,
и от жестоких туч
друзей оборонить.
 
 
Мой гений, мой творец,
тебе откроюсь я,
поэзии венец
надела я, любя.
 
 
И суть совсем не в том –
кого, зачем и как:
судьбы весомый том
написан впопыхах.
 
 
Но радость бытия
пришла ко мне, когда
вновь обрела тебя
на вечные года.
 
 
Быть может, я поэт,
как ты мне говоришь,
мой друг, мой ясный свет,
ты сердцу, верно, льстишь.
 

* * *

 
Я на кладбище пришла
к пострадавшей твоей плоти,
но души в ней не нашла,
ведь душа всегда в работе.
 
 
Не угнаться мне за ней –
у неё свои стремленья,
в мир невидимых теней
унеслась без сожаленья.
 
 
Не прощай, а до свиданья
говорю душе твоей.
От безмерного страданья
улечу и я за ней.
 

ПОЛИНЕ ГЕТТМАН

 
Бабушка строгая с добрыми глазами,
подарив мне детство, спит под образами.
И звучат в веках слова её простые:
«Для людей живи, злобу же прости им».
 

* * *

 
Это – наш порочный круг,
что себе нарисовали.
Он спасёт, увы, едва ли
От потерь и от разлук.
 
 
Это – точка на листе,
в ней есть мира бесконечность,
наш конец и наша вечность,
и распятье на кресте.
 
 
Это – стоны о пощаде,
шаг в бессмертие они:
«Всё возьми, но, Бога ради,
мир душе моей верни!
 

* * *

 
Как странно – кажется, что не жила,
а лишь несла венец терновый,
и сожжена душа дотла,
но жаждет разум жизни новой.
 
 
В закат таинственный гляжусь,
в нём свет надежды полыхает,
в колодце жизни я тружусь,
а дух мой в небесах витает.
 
 
Быть может, будет мне дано
увидеть тающий рассвет,
и где сегодня жизни дно –
там вспыхнет искры Божий свет.
 

ФОТОГРАФИЯ СЫНА

 
Какая обречённость взгляда,
как будто знал наверняка:
уход – последняя награда –
туда, где ждут нас облака.
 
 
И где Луна застыла в страхе
перед бедой, перед судьбой.
А по дороге шли монахи
в свой ежечасный с плотью бой.
 
 
Над жизни пленом ты восставший
ворвался в ледяной покой.
Ты, юный и такой уставший
призывно мне махнул рукой.
 

* * *

 
А мы ведь все к любви стремились,
к любви и свету.
Она была, как Божья милость,
была и нету.
 
 
Согреет душу и отпустит
её на волю,
а без неё на сердце пусто,
как ветру в поле.
 

Цикл 4:
«Дети»

ДЕТИ

 
Богатство моё несметное
со мной каждый день, каждый час.
Я шагнула в своё бессмертие,
оставаясь в каждом из вас.
 

СОФИЯ

(греческое имя, «Премудрость»)

 
София – крестница, малютка,
ты на моей одной руке,
так близко к сердцу – даже жутко
тебя отдать судьбы реке.
 
 
Божественной защиты ради
я это делаю теперь –
с душой твоей пусть разум ладит,
премудрости открыта дверь!
 
 
И всё же, всё же, кроху эту
молю, Всевышний, защити!
веди её к добру и свету
и помоги себя найти.
 

СЫНУ

 
Ты был, как маленькое солнышко –
большого солнца лишь осколок,
а я ждала: вот это зёрнышко
расточек к свету пустит скоро ль?
 
 
И поселилась в нереальности,
чтоб не терять своё виденье,
поверив в череду «случайностей»,
ведущих к твоему рожденью.
 

АЛЁНА

(к картине Васнецова «Алёнушка»)

 
Алёна, девочка из сказки,
скажи усталому уму,
чем ты, вобравшая все краски,
мила так сердцу моему?
 
 
Как называть тебя, родная,
какими песнями будить?
Представь, всю жизнь была одна я –
теперь вдвоём на свете жить.
 
 
И всё же, всё же, Бога ради,
скажи, тебя как величать?
В весёлом городском наряде
ты грусти хоронишь печать.
 
 
Всё сердцу видится больному,
как ты, склоняясь над водой,
По счастью женскому, земному
тоскуешь в жизни молодой.
 
 
Алёна, девочка из сказки,
чиста твоя святая грусть,
И добрые лесные краски
с тобою вечно будут пусть.
 

СЫН

 
Мой маленький наследный принц,
тревога и мечта моя,
с тобой мы вместе – стая птиц,
парящих в бездне бытия.
 
 
С тобою рядом создаю
планету с именем Любовь,
себя тебе я отдаю,
твой шаг благословив любой.
 
 
Смиренно принимаю боль,
печали от тебя тая.
Желанный, сероглазый, мой –
тревога и мечта моя.
 

ОСЕННИЙ ЭТЮД

 
Осень. Сердце бьётся гулко.
Время в сердце ставит метки.
Долгожданная «прогулка»
к праху предков.
 
 
Парк старинный весь в дремоте
нас обнимет и…отпустит.
В разрывающейся ноте
нашей грусти.
 
 
Сыновьями мы гордиться
будем скоро, очень скоро –
продолжатели традиций
в нашем хоре.
 
 
Нас коснётся клёна ветка,
снимет боль в души, остуду.
Это – руки наших предков
с нами всюду.
 

ЕКАТЕРИНА

 
Катюша, Катенька, Катя –
в тебе чистота и надежда,
ручьёв пробуждение в марте,
подснежника первого нежность.
 
 
Печаль осеннего неба
от мысли о близкой метели.
Врывается в жизнь мою небыль –
я этого очень хотела!
 
 
Радуюсь, если ты рядом,
скрасить умеешь будни,
согреемся тёплым взглядом.
что неприятно – забудем.
 
 
Как быстро ты взрослой стала –
чуткость и мудрость в тебе.
В жизни моей предстала
подарком нелёгкой судьбе.
 

* * *

 
Я молюсь за тебя, сынок,
чем помочь ещё сумею?
Высший суд, что зовётся рок,
отвести не могу и не смею.
 
 
Но прошу – милосердней чтоб стал
этот рок, что нам дан с тобою
и скорее час тот настал,
когда станем дружны с судьбою.
 

СЫНОВЬЯМ

 
Два сына, две надежды, два полёта
меня догонят, чтоб перерасти.
Судьба у них своя, своя работа,
и крест им свой земной дано нести.
 
 
Я чувствую их каждое движенье
и радуюсь тому, что суждено.
Какие ждут прозренья, пораженья,
а если с ними, значит, и со мной.
 
 
Когда мой час придёт навек проститься –
разлука пусть не будет тяжела –
моё к ним сердце тихо постучится
и скажет: «Я вам крылья принесла».
 

* * *

 
Мой сын, я благодарна Богу,
за то, что мне тебя вручил,
за нашу общую дорогу,
за то, чему меня учил.
 
 
За наши общие дела,
за озарённый светом дом,
за то, что для тебя была
и буду другом я потом.
 

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

 
Динь-динь-дон, динь-динь-дон,
это к детям сон пришёл,
к нашим детям сон пришёл,
динь-динь-дон.
 
 
Вот он сел на край кроватки,
спите дети сладко-сладко,
динь-динь-дон.
 
 
Закрывайте ваши глазки,
сон расскажет детям сказки,
динь-динь-дон.
 
 
К нам спустился тёмный вечер,
зажигайте в доме свечи,
динь-динь-дон.
 
 
Раскрывайте настежь души,
пусть у вас не будет душно,
динь-динь-дон.
 
 
И любви откройте дверцы,
наши дети, в сказки верьте,
динь-динь-дон.
 
 
Вы прощать учитесь людям,
в вашей жизни счастье будет,
динь-динь-дон.
 

* * *

 
Я поле засадила –
пробился лишь росток,
но в нём такая сила,
что выжить мне помог.
 
 
Так и детей рожденье –
пообещав нам свет,
то вдруг проходит тенью,
то дарит нам рассвет.
 

* * *

 
Рвутся струны души моей,
когда дети уходят в ночь,
их уход всё страшней и больней,
и никто не может помочь.
 
 
Я сердца их люблю бесконечно –
так понятны они и чисты,
в них душа моя жить будет вечно,
впрочем, как и мои черты.
 

Цикл 5:
«Смири души своей тревогу»

* * *

 
Что жизнь моя в сравненье с вечностью,
в потоке лет – проблемы наши?
Я б по пути бежала Млечному,
душа моя не хочет фальши.
 
 
Но мы пространству подчиняемся,
протест свой заглушая ленью,
и к нелюбимым возвращаемся
немилой и нелёгкой тенью.
 

* * *

 
Больно, Господи, как больно!
Горько, Господи, как горько!
Я прожить, как птица, хотела вольно,
да не выпало этого мне только.
 
 
Вот бреду я дорогой трудной
и тебе, Боже, поклон, за это,
за земные, невечные мои будни,
но как много в них Твоего света!
 

* * *

 
Это может во сне присниться,
только б лучше не снилось боле.
Ах, душа моя, голубица,
как ты рвёшься скорей на волю!
 
 
Но, прикованная долгами
ты к земле (или даже распята),
не друзьями и не врагами
ты с креста скоро ль будешь снята?
 

ПАМЯТИ ДРУГА

(С. Кузнецову, врачу, погибшему в Чернобыле)

 
Погиб мой друг,
а шар земной не покачнулся.
Лишь сердца стук
его ко мне переметнулся.
 
 
И свет в глазах
моих его я ощутила,
а соль в слезах
разлука в горечь обратила.
 
 
Ушёл мой друг,
меня оставил на планете.
Сомкнулся круг
и в нём я за двоих в ответе.
 

* * *

 
Смири души своей тревогу,
забудь о суетных мирах
и, поклонившись утром Богу,
не потерпи душевный крах.
 
 
В себе храни тот свет далёкой,
блуждая на чужих пирах,
и, выдохнув в скитаньях строки,
их воплоти в заветных снах.
 
 
И эти краткие мгновенья,
что умещаются в груди,
верни, чтоб сердца откровенья
смогли созвучья породить.
 
 
А, возвратясь к своим печалям,
не уместившимся в судьбе,
не торопись навек причалить
и затушить свечу в себе.
 

* * *

 
Ты пришёл, чтобы грешных спасти
от болезней их и пороков,
но убит был за это ими, прости –
на Земле не любят пророков.
 
 
На Земле не ценят добро и свет –
всё б блудить и молиться потом,
так устроен наш мир уже тысячи лет –
он упрямо ждёт новый потоп.
 

* * *

 
Когда не за свои грехи
молитвы шептала в бреду,
Отче, услышав мои стихи,
сказал: «Подожди, иду!»
 
 
И день я ждала Его, и ночь,
и с губ слетали слова,
и он спустился, чтоб мне помочь.
…его ожидала вдова.
 

* * *

 
Мы на тонущем корабле,
Боже, души наши спаси!
Сколько было глупых проблем
и напрасно потраченных сил.
 
 
Над губительной суетой
нас на крыльях любви пронеси!
И молитвой своей простой,
Боже, души наши спаси!
 

МОЛИТВА БОГОРОДИЦЕ

 
Наши злые сердца умягчи,
многоскорбная Божия мать,
и душевную боль облегчи,
дай на образ Твой светлый взирать.
 
 
Изнемогшая в скорби своей,
в милосердии вечном чиста,
свет небесный на землю пролей,
что струится с Господня креста.
 
 
Нам смирения дар ниспошли,
угаси ненавидящих в нас,
умиленье и кротость пошли,
будь отрадой в последний наш час!
 

* * *

 
Пусть на всё будет воля Твоя –
на разлуки, печали и встречи,
и пусть горечь вчерашнего дня,
не стесняясь, ложится на плечи.
 
 
Справедливости вечный закон
нас завертит в кругах воплощенья –
как сюжет Твой, о Боже, знаком –
мало праздников, много лишений.
 

* * *

 
И рай, и ад в моей душе,
и между ними нет моста.
А мне решать пора уже,
начав всё с белого листа.
 
 
Кто я, откуда и зачем
мечусь в отчаянье и плаче.
За милость жить плачу я чем?
И что я для вселенной значу?
 
 
Все чувства, мысли я храню
всех воплощений – всех вокруг!
Но растеряла я броню,
загнав себя насильно в круг.
 
 
Всё с белого начав листа,
себя я обрела в себе.
И мир в душе моей настал,
а значит, и в моей судьбе.
 

* * *

 
О, одиночество моё!
Как сильно ты сжимаешь грудь,
а одиночество вдвоём
светлеет, переходит в грусть.
 
 
Освобождение от пут
просила я, а поняла,
что жизни ручеёк мой пуст –
вода иссякла, утекла.
 
 
И жажда жизни облегчит
едва ли мой тернистый путь.
Душа то стонет, то молчит,
стремясь на миг передохнуть.
 

* * *

 
Я для всех и не для кого,
я – свеча в замерзающем мире.
Разве может быть мне по силе
без обжалованья приговор?
 
 
Догорает моя свеча,
с ней к рассвету надежда растает,
и никто никогда не узнает –
я не просто одна, я – ничья!
 

* * *

 
Так мир устроен, что ж такого –
рабы мы чувств и чьих-то мнений,
не заслужили мы другого:
наш путь – от веры до сомненья.
 

* * *

 
Я – вне судьбы и вне желаний,
вне мира и его страстей,
пустых, несвязных пожеланий,
вне всех безумств и пропастей.
 
 
Во мне раздался глас Господний,
призвав в бессмертье заглянуть,
чтоб разминуться с преисподней,
избрав неповторимый путь.
 
 
Я – голубь, растворённый в небе,
дух невесомый всех веков.
Я – быль и в то же время небыль,
свободная от всех оков.
 

* * *

 
Мать в инвалидной коляске везёт
взрослого сына.
Эту тяжёлую ношу несёт
гордо, красиво.
 
 
Видно, судьба им одна на двоих
выдана прежде,
это написано где-то про них:
«Жить им в надежде».
 
 
Я же подумала: «Мне бы Бог дал
с сыном по годам».
Но Бог устал или просто не смог
сладить с погодой.
 

* * *

 
Март. Сумерки. Длинные тени
деревьев. Кроны пусты.
Сотни уверенных мнений –
голос простыл.
 
 
И бесконечность вселенной,
встреч и разлук.
Мы – в твоей вечности смена –
переплетение рук.
 
 
Мы в твоей вечности – дети,
вновь на уроки пора.
Мы – светлячки на планете
мира, добра.