Текст книги "Живые консоли"

38

«Статья восьмая. Модификация чужого образа запрещена и карается отлучением от Сети на срок от пяти до пятнадцати суток. Степени тяжести преступления по возрастанию: искажение пропорций тела, изъятие (либо наращение) частей тела, лишение всего либо заметной части одежного или заменяющего его покрова…»

– Как можно исказить чужой образ? – в недоумении пробормотала Вероника. – И зачем этот твой «голос за кадром» цитирует какой-то скучный текст?

– Ты полагаешь, у сетевой полиции нет средств, чтобы раздеть человека? – прищурившись, ответил сценарист. – А если им нужно отыскать спрятанный на теле вирус?

– Причем здесь полиция?

– Раз у нее есть средства, то у хакеров они тоже найдутся, будь уверена.

– Ты веришь в существование хакеров? – рассмеялась девочка. – Точно, постановок насмотрелся. Никогда ни с одним не встречалась.

– И все же они существуют, – серьезно заявил Санчес.

– Я еще в детстве запомнила одну штуку, – назидательно сказала Вероника. – И тебе не мешает ее знать, это азбука. Записываешь в память? Сеть – система с высокой степенью самоорганизации, и она не допустит в себя ни одного бита, способного разрушить ее изнутри. Пускай я просто заучила эту теорему и не помню доказательства, но оно очень строгое, понял?

– Кто вбил в тебя такую чушь? – возмутился Санчес. В досаде он хлопнул ладонью по экрану, отчего интерактивной опухшей девице показалось, будто на нее упал потолок: она нелепо вскрикнула и булькнула горлом. – Ты полагаешь, фольклор мог сам собой породить миф о хакерах, не имея никаких независимых данных для преобразования сетевого бытия в культурный гумус?

– Ничего не понимаю, – буркнула Вероника. – Что еще за гумус такой? Что это значит, бит побери?

– А, с тобой бесполезно спорить, ты не владеешь историческим аспектом жизни на Земле. Чтобы ты знала (я изучал эту тему и точно знаю), Сеть была создана на основе углеродно-кремниевых микропроцессоров, а до нее существовали отдельные вычислительные микросети, в которых и орудовали древние хакеры. Это как тайная секта, понимаешь? Они невидимы даже для сетевой полиции с ее мощными средствами слежения, но они есть. Иначе почему, по-твоему, появляются законы вроде того, который я цитировал?

– Это был ты? А голос не твой.

– За кадром говорил я, тупица!..

– Ну вот что, умник! Или ты занимаешься моей постановкой, или я ухожу! Мальчишка!.. Еще член не отрос как следует, а уже поучаешь.

– Отрос! Хочешь, покажу?

– Отвяжись, кретин, – смутилась Вероника и вскочила на колени, поправляя на себе одежду. По верхушкам кустов прошел ветер, некоторые из них надломились и рассыпали вокруг хрупкие листки.

– Стабилизация, – сказал в сторону Санчес. После некоторого сопротивления лес медленно принял прежний вид: ветви обросли вновь, покрывшись сперва мелкими почками, а затем и листьями. – Ты слишком эмоциональна, – укоризненно пробормотал он, не глядя ей в глаза. Она тоже уставилась в ровные ряды правильных травинок. Внизу живота, к ее неподдельной досаде, стало горячо.

39

Водитель флаера уверенно вращал штурвал, неуклонно набирая высоту. Но даже спустя три минуты непрерывного подъема по обеим сторонам все так же возвышались глухие, звуко– и теплонепроницаемые стены. Через каждые десять-пятнадцать метров они были утыканы блестящими глазками камер.

Снежинки, расплющиваясь о поверхность аппарата, плавились и стекали вниз тонкими прозрачными ручейками.

Ирина быстро задремала – теперь она твердо верила, что скоро попадет в надежные руки врачей и ей не грозят вечные скитания в холодных, чуждых людям катакомбах. Тима тоже был спокоен, несмотря на угрозу встречи с психиатром, и с трудом держал глаза открытыми, чтобы не уснуть. Он твердо вознамерился увидеть пункт назначения. Ему еще никогда не приходилось бывать в клинике – да и как можно повредить здоровье, непрерывно получая витамины и прочие полезные препараты?

Передний экран расцвел сигнальными огнями посадочной площадки. Между двух бесконечных стен распахнулся узкий проем, из которого и вынырнул флаер, сразу окунувшись в световые конусы, рассеянные по сумеречному небу. Оно было исчерчено следами летящих снежинок, будто камера Вильсона треками нейтральных элементарных частиц. Корпус машины слабо вздрогнул – встречный ветер резко сменился на боковой. Система стабилизации за долю секунды выровняла машину, и та пошла на снижение в круг, очерченный зелеными фонариками.

Влас обернулся и глянул на разморенную Ирину.

– Не спите? – поинтересовался он. Мальчик нежно толкнул соседку в бок, вызывая к жизни расплывшиеся в тепле мышцы ее утомленного тела. – Не волнуйтесь, с вами все будет в порядке.

– А мы и не волнуемся, – зевнула девочка, лукаво косясь на товарища. – Придешь меня проведать после операции?

– Если можно. Вдруг там карантин?

– Что за чепуху ты болтаешь? Ты что, заразный?

– Я не заразный, – насупился Тима.

– Ладно, я пошутила, – с неожиданной теплотой проговорила она и придвинула к нему мягкое плечо. – Ты мне даже нравишься – такой смелый!

Под опорами флаера скрипнул бетон посадочной площадки, полукругом выдававшейся из монументального здания. Все четверо вышли под снег. На ходу Тима задрал голову, чтобы охладить лицо, и увидел вереницу прожекторов – быстро превращаясь в размытые точки, они исчезали в белесой пелене.

По коже колко ударил ветер, разом отняв накопленное организмом тепло. От стоящих на площадке машин (явно припаркованных совсем недавно) в освещенные двери тянулись прямые цепочки полузанесенных следов.

В небольшом, напрочь лишенном мебели холле, исключительно функционально спроектированном, Руди тут же куда-то скрылся. Младший в это время с помощью сенсора на стене вызвал женщину-биона и без единого слова передал ей Ирину. Та пару раз оглянулась на мальчика, пока не скрылась за поворотом узкого коридора. В свете белых ламп, между углами доступных обзору внутренних переходов бесшумно мелькали фигуры сотрудников клиники.

– Пройдемте за мной, сударь, – отрывисто сказал появившийся откуда-то сбоку медик и указал на левый проход в стене.

Позади послышались «чавкающие» шаги, Тима обернулся и увидел еще одну пару бионов, сопровождающих невысокую лысую девочку с круглыми от возбуждения глазами.

«Вот как выглядит человек, впервые оказавшийся за пределами своей квартиры», – с высокомерным сочувствием подумал он и двинулся по коридору, приятно поглощавшему звуки его нетвердой поступи.

– Куда мы идем?

– На процедуры, – кратко ответил проводник.

40

– Ты будешь отрабатывать деньги или нет? – хрипловато спросила Вероника. Статичный пейзаж наскучил ей, и захотелось чего-нибудь не такого камерного и стилизованного под древнюю «природу».

– Настроение пропало, – заявил юный дизайнер и резкими движениями рук, не поднимаясь с места, принялся выдергивать кусты из земли.

Отчего-то корни у его конструкций напоминали вязкую, клейкую массу, вытягивавшуюся в блестящие паутинки. Смотрелась эта процедура довольно гадко. Губы Санчеса хищно искривились в улыбку.

– Картина: «Гибель физического мира». Как ты думаешь, реальные растения выглядели так или как-то иначе?

– Наверное, так, – пожала она плечом. – Наверняка твоя программа пользуется библиотекой шаблонов, ведь все образы давно созданы.

– А вот и нет. Всегда будет что придумывать. Хочешь посмотреть на мой последний проект?

– Давай, – неуверенно пробормотала Вероника. Что он такое мог изобрести, чего нет в каталогах форм?

Дизайнер сохранил текущий файл театральной постановки в виде мелкой блестящей брошки, которую приколол себе на воротник. Затем он распылил экран на осколки, растворившиеся в траве, и взял гостью за руку. «Лесной» фон смазался, зеленое перетекло в черное, по пути приняв в себя гамму оттенков. Через трехсекундный интервал нахождения в межузельном пространстве (видимо, им пришлось преодолевать процедуру идентификации) вокруг образовалась глубоко темная местность, напичканная багровыми скалами и расщелинами. Непроходимые места пересекали прозрачные мостики без перил.

В первую же секунду пребывания на хозяина и Веронику обрушился свирепый акустический удар. Его произвела некая явно искусственная биоструктура, поскольку в частотной характеристике преобладала звериная дикость.

Из близкорасположенной щели в скалах вынырнуло нечто ужасное, уснащенное множеством колюще-кусающе-режущих элементов – клыками, рогами, когтями и просто чешуей, элегантно проросшей из кожи в форме лезвий. Вероника, хоть и готовая к чему-то подобному (чего еще ожидать от мальчишки?), не сдержалась и вскрикнула. От чудовища в сторону посетителей хлынул поток неприятных запахов – образ твари был воистину полифоническим.

Тварь среагировала на ее возглас удивительно быстро и метнулась к застывшим людям, но почему-то промахнулась и проскочила в полуметре от окостеневшей девочки. Болевой порог у нее стоял на десяти процентах, и она мысленным криком обнулила его. Кассий тотчас рапортовал об исполнении приказа.

– Оно нас не видит, – прошептал Санчес. – Но слышит прекрасно. Включить звуковой фильтр?

Девочка коротко кивнула. Короткие мощные ноги и крупная голова животного вызвали у нее ужас и отвращение.

Потеряв источник звука, тварь растерянно пошевелила передними лапами, уродливыми корягами росшими из груди, и заковыляла прочь. Через расщелины она перемахивала, кажется, без всяких усилий.

– Ну, и что в этом такого оригинального?

– Ты еще не видела главного, – гордо промолвил Санчес. Он взял ее за руку и повел по шаткому мостку в произвольном, как ей показалось, направлении. Дизайнер ступал так уверенно, словно знал тут каждый камень. – Фокус в том, что этот мир эволюционирует!

– Я, конечно, не специалист, но опять же, что тут особенного? Задаешь законы развития организма или пейзажа – и пожалуйста, получи результат.

– В том и фокус, что никаких специальных законов развития я не формулировал. Вообще, с самого начала установил только одно правило: параметры внешней среды должны были случайным, но плавным образом колебаться около определенных значений температуры, давления, влажности, освещенности, тяготения и так далее.

Они миновали монументальную скалу и вышли к подобию каверны, проевшей багровый камень. Особого освещения тут не требовалось – камень истекал длинными волнами из видимой части спектра. Продвигаться по пещере было даже приятнее, чем под черным небом. Во всяком случае, Вероника перестала тревожно прислушиваться.

– Я еще не сказал тебе главного, – продолжал Санчес. – У меня вывелись разумные существа!

– Из кого?

Вероника все-таки удивилась. Насколько ей было известно, пока никому не удавалось получить разумную самоорганизующуюся систему – да и зачем, если компьютеры идеально подходят на роль инструмента человеческого мозга? А уж людей в мире и так предостаточно, миллиардов шестьсот, если не больше. Да и бионов чуть ли не пятьдесят миллиардов.

К счастью, разумная политика Объединенного Департамента народонаселения почти вовремя остановила неконтролируемый рост численности людей. (Вероника как-то просмотрела краткий курс истории и владела темой.) А то бы Землю насквозь проели, до самого ядра, словно древние кроты.

– Ты не поверишь. Из амеб.

– Это такие скользкие невидимые гады? Не верю!

– А зря. В общем, именно они создали этот мир. Причем за какой-то месяц – и еще неделю, ладно, – из первичного бульона. Я взял его формулу в Департаменте образования.

Тоннель закончился, ход расширился до пределов десятка метров в диаметре и приобрел форму сферы, явно приспособленной под перевалочный пункт. В середине «помещения» имелось отверстие. Вероника опасливо заглянула в него и увидела на стенках довольно глубокие круговые насечки.

– Спускаемся?

– Что, очень нужно? – усомнилась Вероника. – А если упаду?

– Программа не даст.

– Кстати, этот узел открыт для сканирования поисковыми серверами? Дюгем, наверное, меня уже потерял.

– Разумеется, закрыт! Не хватало еще, чтобы мою частную собственность кто-то обнюхивал. – Кажется, Санчес немного обиделся – в его голосе проскочили соответствующие данной эмоции нотки. – Разве ты не хочешь увидеть, к чему привела эволюция амеб из первичного бульона?

– Да как-то не слишком. А что, интересно?

– Конечно! – Дизайнер с явной досадой плюнул в отверстие, однако не смог оставить отпечатка слюны на поверхности камня – образы посетителей и среды обрабатывались независимо. Программа лишь следила за созданием иллюзии непосредственного контакта с твердой решеткой узла (то есть камнями). – Это прорыв в познании Сети!

– Ну, если прорыв… Ладно, полезли.

41

Тима почти сразу потерял всякую ориентировку, а потому перестал следить за тем, куда они поворачивают и по каким лестницам поднимаются. По коридорам с каменными лицами сновали бионы в белых халатах, но их было немного. Люди в этой часть здания, похоже, вообще не совались, а может, их и вовсе не было среди персонала клиники.

Напоследок они поднялись на неизвестную высоту в реактивном лифте с полуавтоматической крепежной сетью (для предотвращения травм) и вышли в ничем не отличающийся от предыдущих отрезок коридора. Здесь, правда, по углам стояли цилиндрические емкости, наполненные непонятной субстанцией серо-черного цвета. Из цилиндров торчали тонкие стволы карликовых деревьев, форма которых была знакома Тиме по интерьеру некоторых традиционных баров. Очевидно, своим «теплым» пластиком древесные стилизации были призваны создавать этакий «домашний» уют.

Бион ввел мальчика в компактное помещение с полностью чистыми стенами. Из мебели здесь имелось лишь два обыкновенных стула, и они были зачем-то привинчены к полу.

Белизна резала глаз. Когда Тима обернулся, то вместо провожатого увидел совершенно другого биона – или, может быть, уже человека, поскольку крупные черты его лица искажала мягкая, добродушная улыбка. Деликатно изучив облик посетителя клиники, медик уселся на ближний к двери стул и жестом пригласил Тиму занять его место.

– Я ваш лечащий врач, Людовик первый, – сказал он. – А вас зовут Дмитрий Гамов, не так ли?

– Так, – пробормотал Тима. Он все еще с трудом верил своим глазам: судя по имени, его собеседник был бионом, но интонационное богатство его речи, созданное им самим, а не программой, озадачивало. – Я не болен. Вот разве что обмен веществ… – Он смущенно потрогал бугорок фурункула.

– Я занимаюсь вашим делом с самого начала, и уже почти уверен в наличии у вас заболевания, – сказал медик. На кожное новообразование пациента он не обратил ни малейшего внимания. – Вы получили психическую травму и не справились с ее инкапсуляцией, позволив мозгу действовать под влиянием импульсивных желаний. В данном случае в качестве дестабилизирующего фактора выступил человек женского пола по имени Ирина.

– Ты уверен? – в волнении проговорил Тима и вскочил. – Она обманула меня! Я действительно думал, что она тринадцатилетняя. Мои действия были оправданны – с моей точки зрения.

– Так ли это? – вкрадчиво молвил бион. Плавным движением руки, которая приковала к себе взгляд мальчика, он принудил Тиму вновь опуститься на стул. – Департамент народонаселения владеет самой точной информацией. Файлы с электронными слепками жителей нашего сектора, включающими копии их генетического кода, хранятся на двух независимых носителях, причем даже на разных уровнях их блоков памяти. Слепки не могут одновременно выдать ложные сигналы для Отдела доставки и нашего Департамента. Разве вы не знали об этом?

– Откуда? – искренне удивился пациент. – Я же не бион, чтобы вникать в эту механику. Так от чего ты собираешься меня лечить, если я здоров?

– От недоверия к вычислительным сетям Мэрии, – ответил медик. – Я собираюсь в доступной форме разъяснить вам задачи и возможности административной власти, чтобы вы абсолютно точно знали, что мы никогда не ошибаемся. Ну, и… впрочем, сначала посмотрим, как пойдет лечение.

– Почему, бит побери, ты так похож на человека? – не выдержал Тима.

Но бион лишь усмехнулся и вдавил что-то на узком браслете, охватившем его левое запястье. Из стены выдвинулся манипулятор с двумя консолями, одну из которых медик взял себе, а вторую протянул мальчику. Тот осмотрел заднюю поверхность шлема и не увидел стандартного 512-пинового разъема.

– Радиоуправляемая, – коротко пояснил бион.

Где-то под полом включились генераторы гравиполя, развернувшие тела медика и пациента в горизонтальное положение.

«Техника!» – с завистью подумал Тима.

Он представил себе, как здорово мог бы жить в Сети, если бы у него было подобное устройство. Можно было бы и спать там же, сняв комнатушку в одном из дешевых виртуальных отелей (или даже просто в лесу, под кустом, хотя это тоже стоит денег). А если еще завести пару канюлей и подцепить их к кишечнику и мочевому пузырю… Нет, это все мечты, у него просто не хватит денег, чтобы купить все эти устройства. На новый шлем и так целый год выпрашивал по евро-два у кого только мог, участвовал чуть ли не во всех бесплатных сетевых розыгрышах призов. А шлем оказался с подвохом: сырье для металлополимера жрет как сумасшедший. Оттого, видно, и дешевый.

– Надевайте же, – в вежливом нетерпении проговорил бион.

42

В нервных системах невысокой сложности обучение, в частности формирование условного рефлекса, биохимически может сводиться к синтезу медиатора, которого в необученной нервной системе нет или его концентрация очень мала. Поэтому опыты типа таких, когда червей обучают не заплывать в определенную область аквариума путем наказания ударами электрического тока, а потом, скармливая обученных червей необученным, достигают эффекта обучения, не содержат ничего противоречивого.

А.М. Хазен. «О возможном и невозможном в науке»

– Я бы попросил свою программу просто переместить нас на нижний уровень, – виновато проговорил Санчес, начиная спуск, – но по узлу пойдут возмущения, а народец у меня чуткий. Не хочу понапрасну волновать. Да ты не пугайся, тут всего метров пятнадцать.

– Всего!.. – воскликнула Вероника. – И доступ заблокировал! Что обо мне Дюгем подумает? – Она полезла вслед за дизайнером, следя за тем, чтобы не наступить тому на макушку. Стены лаза были исчерчены глубокими вертикальными царапинами. – Он и так одного типа чуть из Сети не вышиб, а тот всего лишь покатал меня на танке.

– Ревнует?

– Третьим тебя не возьмет, это точно. Был бы ты постарше и пострашней… Но тогда бы я воспротивилась.

– Жаль, было бы классно. Ты симпатичная.

Девочка самодовольно промолчала. В это момент сквозь нее вниз промчалась малоприятная, мохнатая на вид вещь, назначение которой она не успела определить. Вскоре снизу раздались приветственные, скрипучие возгласы, сменившиеся звучным чавканьем.

– Что это?

– Охотник добыл яйцо ящера. Они все равно плодятся быстрее – в кладке всегда не меньше пяти штук.

Тут промелькнуло и второе «яйцо». Вслед за ним, кажется, пролетел и сам «охотник», скользя серповидными когтями по выпуклостям камня: это несколько замедляло его стремительный спуск. Вероника успела заметить, что животное имеет бочкообразное тело, снабженное несколькими многосуставчатыми конечностями, и кольцо крупных глаз по периметру псевдо-головы.

Вообще, гравитация на узле, на взгляд Вероники, не слишком отличалась от стандартной.

– Какая гадость, – пропыхтела она.

– Зато функциональность – наивысшая, – с досадой отозвался Санчес.

Может быть, он понял, что погорячился, заманив Веронику в свой эволюционирующий мир. Все равно она не разбирается в дизайне живых ландшафтов – а значит, не поймет, как трудно добиться самоорганизации в искусственной экосистеме.

Через минуту девочка почувствовала под левой ногой пустоту. Пора было спрыгивать, и хотя высота «подземной» каверны была небольшой, юный дизайнер уже приготовился поймать свою спутницу. Стоял он в какой-то буроватой луже, очень похожей на остатки чьей-то пищи (там валялись клочки шерсти и даже мелкие кости), поэтому девочка с благодарностью упала на его согнутые в локтях руки. Тот остался непоколебим, словно скала. «Вот ведь хитрец, успевает с программой общаться», – подумала она. Санчес вынес ее на взгорок и с сожалением опустил на неровный пол.

Из угла низкой пещеры доносилось нестройное чавканье – там бесформенной кучей сгрудились местные «разумные» обитатели, в еде гораздо больше напоминающие животных. Хватало, кажется, всем: обиженных воплей не слышалось.

– Семья ужинает, – гордо молвил дизайнер. – Осмотрись пока, а я расскажу тебе их историю.

Вероника пожала плечом и рассеянно провела взглядом по стенам, тут же вычленив из паутины мелких трещин нечто, напоминавшие примитивные рисунки. Часть из них была выполнена, видимо, когтями (такие царапины она уже видела) и демонстрировала различные стадии похищения яйца из гнезда «зауропода». Некоторые изображения были сделаны чем-то вроде ледоруба – они состояли из чередующихся выбоин, но в целом выглядели даже «профессиональнее», чем «когтевые» рисунки. Штрихи третьих представляли собой широкие полосы, почти теряющиеся – по причине своих сглаженных краев – на фоне багровой стены.

– Видишь, тут у каждого класса организмов своя техника, – пояснил Санчес и провел ладонью по камню. – Тебе, может быть, кажется, что тут нарисована полная чушь, но это не так. Все это нормальные твари, они на самом деле существуют на моем узле. Правда, некоторые уже успели сильно измениться, а некоторые вовсе вымерли под гнетом враждебных организмов. Царапинами рисует охотник, выбоинами – рыболов, а гладким барельефом – самка.

– Я все еще ничего не понимаю, – сказала Вероника.

Твари тем временем насытились и стали расползаться по углам пещеры, волоча по камням набитые пищей брюха. Помимо охотника, упавшего сквозь девочку, тут имелись еще три существа: рыболов (заметный наличием лишней «руки» – подобием гарпуна; кстати, где он отыскивает свою рыбу?), приземистый подвижный детеныш и самка, пухлая и мохнатая.

– Где разум-то?

– А рисунки на стенах? – поразился Санчес. – Ты что, не изучала человеческую историю? У них и язык есть, только нам его не понять – они, конечно, телепаты. Распечатка выдает только аналоговую диаграмму, но чтобы в ней разобраться, нужен специалист по нейролингвистике. Ладно, не веришь – не надо. Собственно, я тебя сюда даже не за этим позвал. А затем, чтобы ты сама увидела следы хакеров.

Тут уж девочка слегка заинтересовалась, хотя и продолжала считать дизайнера чудаком, гоняющимся за химерами.

– Вся эта быстрая эволюция – результат деформации физических законов этого мира, – горячо продолжал Санчес. Он уселся на камень в полуметре от самки, которая, повозив языком по морде малыша, принялась обходить стену в поисках свободного места. Или она просто любовалась картинами? – Я установил их такими, что суммарная энергия узла постоянно колеблется. Она то падает, то вновь поднимается почти до прежнего уровня. Почти! А должна была подняться до начальной отметки! И я думаю, что мутации микроорганизмов в моем бульоне начались именно поэтому.

– Почему, не поняла?

– Да потому, что общая энергия узла стала падать! Пусть очень медленно, но все же. Скалы стали разрушаться! Тх пространственная сетка непрерывно подвергается внешним напряжениям. – Вероника в тревоге обвела взглядом пещеру, выискивая коварные трещины в потолке. – В построенной мной модели – хорошо, вру, я позаимствовал ее на узле геофизической компании – расшатываются межмолекулярные связи. А не так давно, в какой-то момент, отток энергии создал резонансный отклик в системе. Случилось это чуть больше месяца назад, и хорошо, что меня в это время тут не было! Кто знает, вдруг сигнал проник бы сквозь образ прямо в мой мозг, и стал бы я тогда психопатом. А может, гением.

– Ничего не понимаю, – сказала девочка. – Ты, наверное, перестал отчислять взносы своей энергетической компании!

– Чушь. Я несколько раз проверял банковские трансакции, там все чисто. К тому же они просто заморозили бы мой узел до момента расплаты.

– А как поступает энергия в твой мир? – спросила Вероника. Она едва ли поняла две трети из сказанного приятелем, но тому все же удалось передать ей свою озабоченность и уверенность во внешнем вмешательстве.

– Через красный карлик. Ты мне скажешь – таких не бывает, ну и ладно.

Вероника и не подумала усомниться в существовании «красных карликов», поскольку понятия не имела, что вообще это может обозначать, кроме приземистых людей красного цвета.

– А разве бывают? – полюбопытствовала она.

Ей надоело стоять перед Санчесом, и она села на соседний камень, относительно чистый. Обитателей пещеры слабо кряхтели и шевелились во сне, подрагивая конечностями. Только самка по-прежнему обнюхивала трещины – возможно, выискивала каких-нибудь местных червей-камнеедов, – но и она, похоже, скоро собиралась прилечь.

– У меня, как видишь, есть. Но вначале он был, как и полагается, гигантом, и энергии хватало всему раствору. Потом некто стал выдергивать из канала порции эргов (к слову, весьма небольшие), а ведь узел частный и должен быть закрыт от проникновения с помощью аппаратных средств! И красный гигант постепенно превратился в карлика. А все амебы в бульоне будто взбесились и породили не только этих разумных паучков, но и все остальное на поверхности и в глубине узла – и рыб в том числе. Правда, они уже не рыбы вовсе, а скорее «русалки». Эволюция рванулась во все стороны сразу, появились не только земноводные, но и пресмыкающиеся, и птицы, и насекомые. Вот только млекопитающих у меня пока нет. Но через недельку другую появятся и они, я уверен. Если раньше я не заявлю в сетевую полицию, и мой узел не ликвидируют как источник угрозы для Сети.

– Интересно, зачем твоим пресловутым хакерам энергия? Может, это сами бионы балуются?

Но она тут же поняла, что ее предположение абсолютно нелепо – бион никогда не будет действовать (или даже просто думать) во вред человеку.

– Энергия – это деньги, – наставительно молвил дизайнер и встал. Он протянул Веронике руку и легко оторвал ее от багрового камня. Она опять подумала, что Санчес специально запрограммировал свой узел так, чтобы быть способным ворочать здесь целые скалы, а не только поднимать сорок-пятьдесят килограммов. – А где деньги – там удовольствия. Скажи, каково бы тебе пришлось, если бы твой папаша не снабдил тебя неисчерпаемым счетом?

– Ну, не такой уж он неисчерпаемый, – сварливо ответила Вероника. Они двинулись к дыре в потолке. – Отец к тому же часто проверяет, на что я расходую средства. И поставил в мою программу дурацкий логический блок, который верещит всякий раз, когда я собираюсь потратить больше ста евро.

– Глупо. Ты же его не слушаешь?

– Нет, конечно. Но и отключить никак нельзя.

– Вот если бы нам удалось познакомиться хотя бы с одним хакером… – пропыхтел дизайнер снизу (Вероника словно кожей почувствовала, как он сверлит взглядом ее полупрозрачные трусики, и мысленно приказала Кассию увеличить их плотность). – Уж он бы сумел избавить тебя от подобных проблем.

– А ты не думаешь, что дело гораздо проще: какой-нибудь комитет ограничивает расход энергии на твоем узле? Целый красный карлик ведь! Кстати, это звезда? Или что-то подобное?

Пальцы скользили по гладким «ступенькам» лаза.

– Звезда, звезда… Я исправно плачу за все, они не имеют права меня ограничивать.

– Ты?

– Какая разница? Мой отец – крупный акционер одной известной компании.

– И все же я не понимаю, как можно украсть энергию. – Вероника наконец-то почувствовала под руками край дыры и с облегчением выбралась на поверхность. Подать руку приятелю она и не подумала – раз такой сильный, и сам справится. – Они что, откачивают ватты у твоего физического носителя в инфо-центре? Но тогда бионы из персонала сразу заметили бы потери!

– Речь идет не о ваттах, а об эргах! – с досадой воскликнул дизайнер. – Они воруют не обычную энергию, а сетевую. Это… проще говоря, это аналог приоритета в операциях. У кого больше энергии – у того и приоритет выше. В принципе (если иметь нулевой приоритет) можно переключить на себя все трансакции в Сети и полностью управлять всеми информационными потоками. Так что даже полицейский сканер ничего не заметит. А потом, скажем, поймать твой образ и приковать его к определенному узлу, и никакая домашняя программа не вытащит тебя из Сети. А полиция даже знать не будет, что ты у кого-то в плену – хакер зашлет твою программную копию блуждать по узлам и отвечать на все запросы поисковых серверов стандартным импульсом присутствия.

– Что пугаешь?

Вероника даже вздрогнула. Теперь их путь лежал в обратную сторону, к знакомому мостику через провал, но Санчес перехватил гостью за локоть.

– Отсюда выйдем.

Пространство заклубилось спиральными вихрями, обозначавшими выход из закрытого узла. Спустя полминуты, пропустив через выделенный канал все до последнего биты их образов, оно свернулось в пустынную улицу одного из прибрежных кварталов. Здесь снимали или покупали жилье особо зажиточные граждане, которым лень было отключаться от Сети на время сна.