Текст книги "Оборотни клана Морруа"

Глава 6

Впервые за много лет я проснулась не резко, как от удара или окрика и с заполошно стучащим от страха сердцем, а медленно, неторопливо открыв глаза. Выспалась. Моргнула пару раз, и вот, когда отметила, что еще раннее утро – в окна заглядывает рассвет, – проснулись и все мои страхи. Я нервно глянула вниз, на тяжелую мужскую руку на моем обнаженном бедре. Убедилась, что на мне привычная белая майка, мягкая и очень приятная для кожи и с зачастившим сердцем, не оборачиваясь, дюйм за дюймом, чтобы не разбудить Жака, выбралась из-под его руки и сползла на пол. Прижав ладонь к груди, выглянула поверх кровати, чтобы осмотреть мужчину, с которым мне так хорошо спалось.

Жак тоже спокойно спал на боку. Нет, не притворялся, выглядел совершенно расслабленным, чем я и воспользовалась, чтобы вдоволь и безнаказанно прогуляться взглядом по его большой сильной фигуре. Тем более на нем только легкие бежевые шорты. Веры клана Лавернье никогда не заморачивались скромностью или приличиями, частенько ходили по двору и в чем мать родила. И сам бывший хозяин мучил меня голым или в домашних штанах, но никогда не волновал «физически», наоборот, его обнаженное тело вызывало отвращение и страх, тем более после нескончаемых издевательств. А сегодня и сейчас, затаив дыхание, я впервые в жизни любовалась мужчиной, физически совершенным и мужественным.

Он не был идеальным, хищные, даже зловещие черты его лица и во сне не сгладились, выступившая синева щетины только усугубила эту жесткость, резкость. Иссиня-черные короткие волосы контрастируют с белизной подушки, как и загорелая кожа. Плечи бугрятся мускулами. Я почти неосознанно, поддавшись необъяснимому порыву, осмелилась протянуть руку и кончиками пальцев коснулась предплечья огромного вера, точнее, черных волосков на коже. Невольно улыбнулась, ощутив его тело. Но смелость быстро сменилась привычным страхом, и я прекратила вольности.

Ну и что мне дальше делать? Посидев на полу еще минут пять, я решилась на вопиющее нарушение прежних правил, вколоченных в меня де Лавернье, – собралась без спроса выйти. Видимо, под впечатлением от вчерашнего, невероятного и самого сказочного в моей жизни дня подумала, что за своеволие, если и накажут, но не убьют.

Приоткрыв дверь на террасу, я выскользнула в сад, прошла мимо бассейна и направилась на берег. Теплый ветер трепал майку и длинные волосы. Меня словно магнитом притягивал бескрайний океан с полоской розовеющего неба, от которого было невозможно оторвать взгляд. Остывший за ночь песок приятно освежал босые ноги. Я минутку сомневалась, можно ли сесть, ведь тем самым могу испортить ажурные, очень милые трусики. Но раз уж и так рискнула прийти сюда без спроса, поэтому села и, обняв руками колени, любовалась рассветом, наслаждаясь шумом набегающих волн и покоем. Как же давно, наверное, с прошлой жизни я не ощущала в душе покой!

По берегу деловито ходили чайки, что-то клевали, поглядывая на меня, а я вспоминала, как мы с Жаком вчера кормили этих красивых, но довольно наглых птиц. Мысли сами собой закрутились вокруг этого вера. Признать его своим не хватало смелости и веры в чудеса, ее во мне давно выжгли серебром. Но надежда не зря умирает последней, а раз я еще жива, то живет и она. Жак… грозное имя, страшный демон, рубивший головы себе подобным. И в то же время был мягким и заботливым со мной, как самые прекрасные веры на свете – мои родители.

Воспитанная в католической вере доном Саллесом, я представляла свою будущую пару совершенно иначе, неким ангелоподобным блондином с зелеными глазами и, сейчас понимаю, с насколько наивными, не от мира сего, идеалами и устремлениями. Поэтому, впервые увидев Фабиуса, жестоко обманулась. А вот, на первый взгляд, демоноподобный Жак, наоборот, оказался другим, гораздо лучше, чем в моих мечтах, реальнее, но светлее и сильнее. Настоящий герой!

Еще недавно моей заветной мечтой был просто побег или, на худой конец, смерть, а сейчас во мне возрождается жажда жизни, ведь солнце каждое утро продирается сквозь тьму и освещает мир. Наверное, поэтому меня потряс сегодняшний рассвет. А побег… Стоит честно признаться самой себе: меня сломали, и дух, и тело, даже представить страшно, что будет за пределами этого дома. Этого берега. Без Жака. Меня пугает все без исключений: люди, оборотни, даже незнакомые звуки. Куда идти, если за каждым углом может встретиться очередной де Лавернье – чудовище в ангельском обличье?

Вода манила, и я, встав, забралась по голени в воду, наблюдая за ласкающими ноги белыми барашками. Жаль, плавать не умею…

От размышлений меня отвлек запах, чужой, мускусный, тяжелый, заставил нутро сжаться от страха; волоски встали дыбом на затылке. Оборотни! Я резко обернулась и замерла, затравленно глядя на медленно приближающихся ко мне двух здоровенных веров. Они следили за мной в странном напряжении, как если бы боялись спугнуть добычу, один качал головой и подзывал к себе жестом… Выйти из воды? И все это, не проронив ни слова, только шум прибоя. Я тоненько заныла, в панике оглядываясь. Водой не уйти, я не умею плавать, к дому не прорваться, обступают с двух сторон, на полпути догонят, скрутят и…

Когда паника окончательно накрыла меня с головой, из дома выбежал Жак. Видно, соображала я плохо, зато сработал инстинкт волчицы. Миг – и она, выскочив из человеческих тряпок, рванула к своему волку. Еще миг – и я осознаю, что трусь головой о ноги Жака, поскуливая и прижимаясь к нему трясущимся волчьим телом, прячусь как последняя забитая шавка за хозяина. Стыда не было и в помине, меня охватил ужас – вдруг эти чужаки-веры от де Лавернье… пришли за мной…

Жак яростно рыкнул на незнакомцев, и один из них неожиданно пояснил:

– Жак, она сидела, а потом резко зашла в воду. Мы побоялись, что… может утонуть, мало ли чего, вдруг волной смоет, решили подстраховаться.

– Позвали бы меня! – зло рявкнул Жак, одновременно подхватывая мою мохнатую тушку.

Поднял, прижал к себе. Задние лапы моей трясущейся волчицы оказались у него на поясе, передние – на широких плечах, а вот морда уткнулась во вкусно пахнущую, крепкую шею. Какое безрассудное доверие: открыть собственное горло, особенно когда руки заняты!

– Ты трое суток без сна, хотели без шума, только попросить выйти из воды, не более. Кто ж думал, что так… напугаем, – еще более неожиданно, виновато пробасил второй вер.

Оба кивнули и шустро удалились. Жак повернулся со мной на руках, словно давая возможность убедиться, что «плохие дяденьки» ушли.

– Лапушка, это наши соклановцы, не бойся их, они охраняют периметр. И не прикоснутся к тебе. Прости, разоспался что-то, не почуял, что ты проснулась и гулять пошла.

Слушая тщательно контролируемый, ровный голос моего заступника, скрывающий его бушующие эмоции, я пыталась осознать, нет, скорее переварить немыслимое – он не наказал меня за самоволие, а извинился… за то, что проспал мое пробуждение. Я даже успокоилась, дрожать точно перестала, но Жак не выпустил меня из рук, хотя веры крупнее обычных волков, и несмотря на худобу и юный возраст, моя волчица весит немало.

– Ты хотела поплавать, Мариза? – ласково спросил Жак, потершись виском о мою морду, лежащую у него на плече.

Это было так неожиданно, так нежно, так… что внутри у меня разлилось приятное тепло. Пришлось кивнуть и по-волчьи тявкнуть «да», хотя плавать я точно не собиралась, – хотелось сделать ему приятное в ответ. И тут Жак заставил меня напрячься – со мной на руках направился прямиком в воду. Хочет кинуть в воду поплавать?

Сжав на нем лапы, я ждала какой-нибудь неприятности, если не гадости. Но, зайдя в воду по грудь, Жак крепко держал меня одной рукой, а второй – поглаживал мою наполовину промокшую тушку. Осторожно, будто играя, чуть покачиваясь на волнах. Мне кажется, он был доволен жизнью и нашим совместным «плаванием», больше похожим на купание ребенка. Вдыхая его терпкий, смешанный с солью аромат, я забылась, расслабилась, отдалась на волю волчицы. Природу не обманешь, звери чуют друг друга на совершенно ином уровне, чем люди. Без фальши и предрассудков. Вот и я-человек боялась неизвестности, а моя животная половинка ощущала покой и полностью доверилась своему волку, что заметно «выглядывал» сквозь черные, такие необычные глаза Жака.

С рук он спустил меня у самого берега, видимо, чтобы напоследок «помочила лапы» самостоятельно. Не успела я попрыгать и порадоваться, как высокая волна накрыла меня с головой и перевернула вверх тормашками. От неожиданности я чуть не захлебнулась. Но «чуть» не случилось, потому что в следующее мгновение Жак выдернул меня из воды и взволнованно пообещал:

– Не бойся, родная, что бы ни случилось, я рядом и помогу! Всегда и во всем.

Осторожно опустил меня на песок и, пока я отфыркивалась и отряхивалась от воды, – снял с себя мокрые шорты… Я чуть не подавилась, наблюдая за ним. Мне показалось, что Жак испытывал удовлетворение от того, с каким ошеломлением я таращилась на него, полностью обнаженного. На мужской, заметно напряженный, большой «ствол», покачивающийся из стороны в сторону, особенно.

– Побегаем немного? А, Мариза? – предложил он с едва уловимой усмешкой, необидной, игривой.

Миг – и рядом не обнаженный мужчина, а мощный, матерый волчище больше меня раза в три. Стал в паре шагов, похоже, чтобы не давить «харизмой», не пугать до икоты. Затем черный зверь трусцой побежал вперед, предлагая самой решить: с ним я или нет. По-настоящему мне довелось побегать в волчьей ипостаси лишь однажды, когда сбежала от Кровавого Дона впервые. В следующее мгновение я бросилась за своим Волком не раздумывая. Он, кося на меня глазом, убеждаясь, что не отстаю и не задыхаюсь, бежал быстрее, позволяя ветру сушить мех и свистеть в ушах. Перед глазами мелькал его хвост, мощные лапы оставляли следы на песке, в какой-то момент я ощутила себя будто в стае, как в детстве. Когда впереди бежит вожак, мне спокойно и свободно до того, что кажется, будто лечу на крыльях, душа и сердце тоже летят, поют…

Огромный черный волк неожиданно остановился, задрал голову и – завыл, издал боевой победный клич в сторону восходящего солнца. Я поддалась этому волшебному порыву, чувству стайности, причастности к чему-то большему и родному. А может и не я, а моя волчица вторила своему волку – исторгла из глотки непривычный, непозволительный недавно звук. Тоненький, сиплый, робкий, этот вой был еще и сладким, и освободительным, как ливень после засухи, он словно очищал грудь от скопившихся кошмаров.

Волчица резко замолчала, испугавшись своего порыва, но волк подошел ко мне вплотную и, медленно склонившись, прислонился лбом к моему лбу, слегка потерся, успокаивая, ободряя, поощряя. А потом и вовсе смутил – лизнул раз-другой, затем и всю волчью мордочку облизал. Завороженная, охваченная незнакомыми, но такими приятными ощущениями волчица опасалась шелохнуться, чтобы не испортить момента. Да мы с ней просто не знали, как себя дальше вести, и оттого замялись и ждали подсказок: что дальше?

Наш Волк решил, что ласки достаточно, и повернул обратно, к дому, но, услышав мой облегченный выдох, обернулся с грустной, понимающей «усмешкой» на жутковатой звериной морде.

Вернувшись в спальню, Жак предложил мне смыть соль и песок и переодеться к завтраку. Судя по подробным «инструкциям», он понял, что без разрешения я не трону, не сделаю, не позволю себе ничего «лишнего». Но даже стоять в душе под упругими струями теплой воды, ощущать, как стекает ароматная пена с тела, как касается кожи мягкое полотенце, впитывая влагу. Или даже как скользит расческа по длинным волосам, или мягко струится ткань вчерашнего желтого сарафана – это все непередаваемое удовольствие для стосковавшейся по обычным радостям жизни женщины. Я не торопилась, мне же разрешили, значит можно в полной мере наслаждаться тем, чего меня лишили на целых пятнадцать лет. Я вспоминала, каково это – быть ухоженной, красивой и чистенькой.

Новый день с Жаком оказался еще более сказочным, чем вчерашний. Раннее утро с забегом по пляжу. Потом он попросил (!) меня помочь с завтраком, затем – с обедом и ужином. Признаться, учил резать овощи и хлеб, жарить мясо. Как ни печально и горько и в какой-то степени стыдно это осознавать, я оказалась вообще не приспособленной к самостоятельной жизни, даже элементарные кухонные навыки, как открыть холодильник и нарезать мясо и салат, были бы для меня проблемой. Благо учиться этим премудростям под руководством своего Волка было занимательно и весело.

Я забывала про свои кошмары при виде ножа в мужских руках, ведь, в отличие от де Лавернье, Жак ловко управлялся с ним, нарезая соломкой овощи для салата, а не угрожая мне. Он тонкими пластинками резал мясо, которое потом жарил и сразу выкладывал на тарелки, а не полосовал мою кожу. И доверил мне порезать ароматный хлеб и свежие фрукты и измельчить пряную зелень. Все это сопровождалось пояснениями, предложениями попробовать, понюхать, сравнить, потом меня частенько кормили с рук, превращая прием пищи в забавную игру.

Было страшно ошибиться, поверить, а потом лишиться этих моментов. В отличие от Жака, я не хохотала на весь дом, а только улыбалась уголками губ, робко и неуверенно, а главное – молчала, внимая ему, послушно следуя указаниям. Но целый день радужных ощущений и удовольствий – не забыть!

Еще мы посмотрели несколько комедий, познакомили меня с попкорном, а уже вечером, после страшного фильма про катастрофу планетарного масштаба, Жак неожиданно улегся на диван, положив голову мне на колени, и попросил помассировать ее.

Мне кажется, он дремал под мои мерные, осторожные и ласковые движения. Я зарывалась пятерней в его волосы, жаль, короткие, и наслаждалась их шелковистостью. И самими прикосновениями, которые не вызывали отчуждения и отвращения, не казались неправильными и грязными. Голова Жака на моих коленях, под моей рукой, каждое ощущение его близости были такими необычными, непривычными, но правильными и необходимыми.

Жак мерно дышал, а я смотрела на выступающий кадык на крепкой мужской шее и поражалась, что этот вер мне настолько доверяет. Саму жизнь! Внутри все вибрировало от эмоций, чувств и ощущений – так много нового случилось! Я не хотела отрывать ладонь от его головы, чтобы не разорвать связь. В какой-то момент мне нестерпимо захотелось не только зарываться в его волосы, а коснуться лица. И я решилась! Трепетно, осторожно прошлась по лбу и бровям, погладила скулы и щеки, ощущая подушечками пробивающуюся щетину. Расхрабрилась и коснулась манивших меня тонких губ, погладила их, ощущая теплое дыхание своего Волка.

Потом совсем осмелела. Мои пальцы спустились к шее, потрогали кадык, ямочку между ключиц. Добрались до волос на груди вера, ощутили их шелковистость на мощном мужском теле, от которого шло приятное тепло. Я вздрогнула, когда Жак перехватил мою ладонь, а он поднес ее к своим губам и, поцеловав каждый палец, бережно прижал к груди.

Чуть погодя Жак отнес меня в спальню на руках. Надев после душа новенькую ночную рубашку, я посетовала, что полюбившаяся мне майка, скорее всего принадлежавшая моему Волку, осталась на пляже. Будет жаль, если утонет. Только я забралась в кровать, дверь открылась – пришел Волк. В пижамных штанах… Мое сердце испуганно затрепыхалось, в голове завертелась куча страшных предположений: зачем он пришел?..

– Прости, я понимаю, что пугаю тебя, но придется тебе привыкать ко мне в своей постели. Пары всегда спят вместе. Хорошо? – ответив на мой невысказанный вопрос, Жак лег рядом и взял меня за руку.

И пусть я сомневалась в этом утверждении, не была готова «спать вместе», молча привычно покорно кивнула.

Удивительно, но заснула я быстро и со спокойным сердцем, и с мыслью, ошеломляющей в своей рискованности и бесстрашии: «Лучше вновь ошибиться и умереть, чем быть бессловесной и вечно дрожащей тварью. Так почему бы мне не поверить только одному – своему Волку?! Паре! Которого слишком долго ждала и встретила наконец. Жуткому, сильному, мудрому и в то же время заботливому и нежному. Моему!» И впервые уверенный, согласный отклик волчицы вторил этой мысли: чувства зверя никогда не лгут, в чем за десятки лет плена я убедилась много-много раз.

Глава 7

На роскошном ковре с мягким высоким ворсом, зеленой полянкой раскинувшемся посреди просторной и светлой гостиной, оказалось очень удобно и комфортно сидеть. А еще с интересом сродни детскому и таким же удовольствием распаковывать целых три коробки, которые час назад мне принес Жак. Сегодня шестой день с момента нашей встречи, и каждый из них был лучше предыдущего, ярче, неожиданней, добрее.

Сказка становилась все более реальной и осязаемой, ведь мой Волк не расставался со мной дольше, чем на несколько минут, и постоянно касался, поглаживал, целовал руки, объяснял, показывал, рассказывал. И, что не менее важно и ценно, привлекал к самым необычным для меня занятиям. Учил готовить и начал с самого простого, на его взгляд, блюда – омлета. Как оказалось, готовить для себя, по своему личному вкусу – это сплошное удовольствие. К тому же – еще и капелька уверенности на будущее, что я стану вполне самостоятельной женщиной, способной о себе позаботиться. Ведь раньше готовила прислуга, я даже не представляла, как пользоваться плитой и сковородкой или как вскипятить воду.

За двадцать восемь лет плена в моих знаниях о жизни, быте и даже происходящем в мире образовалась огромная дыра. А за последние пятнадцать – я, наверное, безнадежно отстала от жизни и теперь на многое смотрю, как туземец на цветные бусики и зеркальце, с восторгом и жадным, но весьма опасливым, напряженным любопытством.

Жак будто бы нащупал скрытую в моей душе щель в окружающий мир, которая с каждым открытием становилась шире, сквозь которую на свободу лезли природное любопытство и жажда жизни. Кошка, которую кусает змея, боится веревки, так говорили на моей родине. Но несмотря на дикий, мучительный страх совершить ошибку, за которую накажут, я маленькими шажками шла вперед, раз уж пообещала себе довериться своему Волку. Потому что, если не он, моя пара, – тогда больше некому верить! Да и незачем!

Поэтому я старательно, порой неимоверной силой воли, переступаю через свои страхи и учусь жить заново. Вот и сейчас, спиной, особенно плечом и бедром ощущаю прижимающееся ко мне мужское тело, его тепло и терпкий аромат, от которого с восторгом скулит у меня внутри волчица. И как ни странно ощущать это еще и кожей, – несокрушимую силу и надежность моего вера. Меня по-прежнему пугают чужие запахи и резкие звуки, трепещет душа и громко стучит сердце в присутствии мускулистого Жака, но, благодаря стремлению каждого оборотня найти себе пару, я, еще и с одобрения моей волчицы, привыкаю к нему. Она буквально заставляет меня доверять именно ему, только ему.

Когда на второй день Жак, готовивший ужин, сунул мне в руки нож и попросил нарезать овощи для салата, я с минуту тряслась, уговаривая себя, что это не коварная игра, не проверка на вшивость, что за ошибку не ударят по пальцам или не полоснут по горлу. А мой Волк тем временем отправил рыбу в духовку запекаться и стоял спиной ко мне, посматривая на телевизор и помешивая на плите восхитительно пахший лимоном и зеленью соус. Конечно же, он чувствовал мой страх, видел мое состояние, но дал время собраться и выполнить, в общем-то, простую, а для меня – сложнейшую задачу.

С того дня и повелось: под руководством «кормильца» мы вместе готовим. Я сперва и подумать не могла, насколько объединяет кухня, насколько крепкую веревочку доверия между нами «ножи и вилки» протягивают…

– Жмешь на эту кнопку, и ноутбук включается, – отвлек меня от приятных мыслей Жак. – Подожди, ему надо время, чтобы загрузиться…

Внушительная ладонь лежала поверх моей руки, передвигая ее в нужные места и управляя. А сам Жак все плотнее словно обволакивал меня, нависая, но уже, кажется, не сильно «давил» своей фигурой и сущностью на психику. Очень медленно, но я действительно привыкала ощущать его всегда и везде рядом, близко-близко. И при этом не сжиматься в каменный, испуганный комок.

– Для чего он нужен? Этот… ноу…

– Ноутбук – это переносной компьютер, ты знаешь, что это такое?

Я виновато качнула головой, но Жак не дал мне расстроиться от осознания собственной ограниченности, спокойно пояснял, нажимая на кнопки с буквами:

– Вот тут специфический электронный блокнот для записей, плюсом идет телевизор, здесь возможность общения с кем угодно, и неважно, где этот «кто-то» живет…

Жак показывал кучу цветных картинок, новостных каналов и даже фильмов. Я восторженно и шокированно смотрела на монитор этого замечательного устройства, казавшегося мне волшебным, и боялась дотронуться, вдруг сломаю! Рядом дожидались своего часа еще два не менее занятных аппарата: мобильный телефон, или смартфон, и айпод, или, как пояснил Жак, электронный музыкальный проигрыватель. Он даже на него тысячи музыкальных произведений разных жанров и направлений «закачал», и теперь я в курсе этого «новомодного» слова для «туземки», которая пятнадцать лет даже телевизор не видела, а последний год обходилась лишь старой пижамой.

А Жак продолжил демонстрировать мне возможности фантастического девайса, как он его назвал, поясняя каждое свое действие. Спустя час я «набрела» на захватывающе интересный документальный фильм про исследователей морских глубин и, затаив дыхание, любовалась потрясающими воображение видами подводного мира. Они были такими красивыми и невероятными, что я вскоре поймала себя на том, что невольно улыбаюсь, глядя на экран. А ведь даже и не помню, когда последний раз улыбалась так широко и не задумываясь о последствиях.

Я обернулась к Жаку, наверное, подсознательно хотела разделить с ним радость и замерла, поймав его пристальный взгляд. Он наблюдал, казалось, всем телом нависал надо мной, а я, чуть приподняв голову, оказалась в самой беззащитной позе, с открытым горлом. Мы замерли глаза в глаза, его теплое дыхание касалось моего лица, а взгляд, темный, жадный, какой-то буквально голодный, едва ли не осязаемо ласкал меня. Тонкие губы поджались, кадык дернулся, будто Жак сглотнул. Я услышала звук треснувшей ткани, краем глаза заметила, что волчьи когти, выросшие на его пальцах, прорвали толстый ковер в паре сантиметров от моего колена. Видно, вер до судорог в пальцах хотел дотронуться до меня, но не позволил себе, и с помощью когтей сдерживается.

Пусть я так и осталась девственной, живя с де Лавернье, но невинной я быть давно перестала, научилась распознавать каждый оттенок темных мужских желаний. И сейчас отчетливо осознала, что Жак до дрожи хочет меня как женщину, даже его аромат стал гораздо ярче, гуще, «похотливее», жаркой волной мужского желания накрыв меня, с головой выдав своего хозяина. И все же мой Волк не двинулся, так и сидел, замерев, олицетворяя мужское терпение и силу воли. А я боролась со своими страхами, неумолимо грозившими утопить меня, захлестнуть паникой. Разве за шесть дней забудешь о десятилетиях пыток, тысячах ран и «брачных меток», из которых потом хлестала кровь и долго заживала шкура.

Но! Но я пообещала себе последний раз довериться судьбе, поверить в существование истинной пары, не зря же о них родные говорили. Я же когда-то видела и чувствовала счастье, нежность и любовь.

Жак медленно поднял руку, коснулся моей щеки и погладил, мягко, осторожно, с грустной нежностью, – наверняка распознал в моих распахнутых глазах мучивший меня ужас перед любой близостью. И я решилась на ответный шаг, ну хотя бы в качестве попытки извиниться за свои страхи. Отчаянно уткнулась лицом в его шею и прижалась к нему, даже на колени к нему забралась.

– Лапушка ты моя, родная, любимая! – хрипло шепнул Жак, обнимая меня слишком крепко, даже чуточку больно, но почему-то страх отступил.

Больше того, почуяв «рыкливую» вибрацию в груди Жака, моя волчица радостно встрепенулась и наверняка бы распустила хвост и словно щенок суетливо елозила, пытаясь придвинуться теснее к этому благотворному «источнику». Внутри меня разлилось звериное спокойствие и тепло, которое и мне помогло расслабиться.

Но покой разорвал в клочья резкий звук телефонной трели. Под моим напряженным взглядом Жак ответил на звонок, выслушал собеседника, который неожиданно говорил с ним на неизвестном мне языке, а потом, отложив телефон в сторону, обхватил мое лицо обеими ладонями. Заглянул мне в глаза, улыбнулся и, неожиданно наклонившись, коснулся моих губ нежным поцелуем. Всего на несколько мгновений, затем горячо лизнул мои губы – и все. Я ни испугаться не успела, ни проникнуться.

Жак пересадил меня со своих колен на ковер и, придвинув мне ноутбук, улыбнулся:

– Развлекайся, Мариза, а я займусь нашим обедом.

– Можно мне с тобой? – робко, едва слышно попросила я, удивив и себя, и Жака.

Но еще более удивительно – так это легкая тень сожаления, скользнувшая по лицу моего Волка, хотя мне и показаться могло, и впервые полученный отказ:

– Нет, милая, обед я лучше сам в этот раз приготовлю. А ты посиди здесь, пожалуйста, поработай с техникой и не выходи из дома.

Дождавшись моего согласного кивка, он ушел. А я еще с минуту смотрела на дверь, надеясь, что он вот-вот передумает и вернется за мной. Мой большой Волк в свободных штанах и легкой рубашке, как он сам выразился, домашней одежде. Я много лет стремилась к одиночеству, которое означало отдых и относительный покой, а сегодня впервые ощутила тоскливое, разъедающее нутро беспокойство, оставшись одна. Без Волка. Слишком быстро я привыкаю к его присутствию, прикосновениям, заботе и защите. А оказавшись в одиночестве, напоминаю выброшенную на берег рыбу – задыхаюсь от страха.

Минут десять я старательно изучала возможности ноутбука, но тревога нарастала, отвлекая и сводя потихоньку с ума от беспокойства. А потом порыв ветра в окно принес жуткий запах. Чужака! Причем оборотня! Не раздумывая, я ринулась на кухню, но, к своему ужасу, не обнаружила там Жака. И на кухне он не был после ухода, все было так, как мы оставили после завтрака.

Виллу охраняют веры из клана Морруа, я ощущала их запахи, когда менялся ветер или они передавали нам заказанные Жаком покупки. Сейчас же я явственно ощущаю чужие запахи, сразу несколько. За шесть дней хорошего ухода, питания, прогулок и пробежек вдоль берега, купания в океане и спокойной жизни мое самочувствие заметно улучшилось, восстановились способности вера. Помимо того, что исчезли все следы побоев, вернулись острое обоняние и слух.

За пределами дома что-то явно происходит, из-за отлива стих шум океана, и я различила рычание и странные приглушенные звуки… хлопки… будто оружие с глушителем «работает», как когда-то говорили торговцы оружием из окружения дона Саллеса. Паника накрыла с головой, я кинулась туда, где чувствовала себя в безопасности. В спальню! И пусть это не самое хорошее решение, ведь туда ведут стеклянные двери с террасы и никому преградой не станут. Но именно в спальне явственней всего ощущается запах Жака, именно там я обрела свою «новую» жизнь, приняла и поверила в нее.

Я чуть не споткнулась, потому что в окно увидела вера, которого Жак называл Жакру, настоящего гиганта. Он зловещей тенью возник будто из ниоткуда за спиной незнакомца, прятавшегося за деревом и державшего на прицеле бассейн. Даже на таком расстоянии я расслышала хруст позвонков, следом характерно обмякла голова чужака. Жакру увидел меня, поморщился, но, натянув зубастую улыбку, совершенно неожиданно помахал мне свободной рукой, приветствуя, мол, все в порядке. Второй – он подхватил «ношу», закинул себе на плечо и, чуть ли не насвистывая, унес прочь.

Дальше мой ошарашенный взгляд привлек бассейн, точнее дернувшийся цветок принцессы – роскошный трехметровый куст с яркими фиолетовыми цветами. Мгновение – и вот уже у его корней кто-то сучит ногами в армейских ботинках, словно… задыхается. Очередной «хруст» – и ботинки замерли, а потом и вовсе резко исчезли, кто-то невидимый уволок их хозяина. А вместо чужих ног по краю площадки бассейна прошел босоногий Жак с обнаженным торсом. Как матерый и смертельно опасный зверь на охоте, крадучись, принюхиваясь и высматривая добычу. То, что «ноги» его рук дело, я не сомневалась.

«На нас напали! – мысль острой иглой прошила сердце, сбивая ритм, заставляя меня леденеть от ужаса. – Это пришли за мной? Мессир желает вернуть свою игрушку?» Колени ослабли, задрожала каждая клеточка моего тела, мышцы будто в кисель превратились. Обмякнув, я опустилась на пол, а потом на четвереньках заползла в угол, где впервые слушала историю Жака. На берегу появился еще один вер, в волчьем облике, большой, жуткий, с вздыбленной холкой, с приоткрытой оскаленной пастью. Он рыкнул Жаку и завыл, приподняв морду, словно отмену тревоги объявил, потому что спина у моего Волка расслабилась, он тягуче медленно повел плечами, снимая напряжение. И наконец обернулся ко мне лицом, точнее – к дому.

Сжавшись в комок, обняв руками колени, я через окно и колышущийся тюль наблюдала за Жаком. Какой же он большой, моя пара! С широким разворотом плеч, сильными руками, великолепным торсом, смуглой, загорелой кожей, мускулистой грудью с коричневыми горошинками сосков, покрытой черной курчавящейся порослью, дорожкой сбегающей вниз и прячущейся за низко сидящим поясом штанов. Жак не носит нижнего белья, это я выяснила, когда мы первый раз купались в океане, видимо, предпочитает «свободу» и легкие широкие штаны, не стесняющие движений. И как мой Волк выглядит без штанов, я тоже знаю: слишком мужественно, даже пугающе с этим почти постоянно немного напряженным, а порой и сильно напряженным «стволом», увитым венками.

Жак обнажался легко и без стеснения, и я волей-неволей привыкала к его телу, рассматривала, но никогда не требовал, не просил, не намекал потрогать его интимным образом. Ни разу! Хотя я видела, насколько желанна ему и насколько ему трудно сдерживать свои желания в узде.

Пока я любовалась своим Волком, он осматривал территорию и, судя по звукам, слушал доклады охраны о ситуации вокруг виллы. Затем он прошел на террасу, мне кажется, ведомый моим запахом. Увидел меня, трусливо забившуюся в угол, шумно выдохнул и опустился на колени рядом.

– Мариза, лапушка моя, не бойся, все закончилось. Я же обещал тебе, что никто и никогда больше не прикоснется к тебе. Ты только моя! Родная и любимая. Слышишь? – он говорил тихонько, ласково, будто с затравленным зверьком.

Мой рваный вдох-выдох – и я распрямившейся пружиной кинулась к нему, в его объятия, под его надежную и нежную защиту. Я с трудом сдерживала рыдания, судорожные всхлипы смешивались с облегчением, ведь вот он – здесь, со мной. Его сильные руки ласково гладят меня по волосам и спине, прижимая к обнаженной, разгоряченной схваткой груди.