Текст книги "Счастье для ведьмы"

– Почему? Они не терпят ведьм в качестве истинной пары? Убивают?

Измира снисходительно закатила глаза:

– Шутишь? Да они «залюбят» тебя до смерти, чтобы ты ни о какой свободе и побеге даже думать не смогла. И вечность, причем, реально вечность, будут держать свою ведьму при себе. Замучаешься ждать, когда же этот навязанный судьбой тюремщик отправится за грань, самостоятельно или с чьей-нибудь помощью.

Я осела на стул, забыв о карте и таращась на наставницу. Вот вроде всегда доброжелательная, уважительная, но бац – и как выдаст что-нибудь этакое «убийственное». И думай, что хочешь.

– И часто такое случается, что представители э-э-э… старших рас находят в ведьме свою истинную пару? – уточнила я. А потом все же добавила: – Ну что в этом плохого? Они настолько отвратительные мужья? Или… изменяют и…

– Девчонка! – неодобрительно хмыкнула Измира. – Иные – малочисленные расы, хотя в целом их достаточно много. Их главная проблема – поиск идеальной половинки или истинной, потому что искать такую приходится веками и не каждому везет. Ведьмы, благодаря своей необычной магии, могут стать той самой идеальной половинкой мужчинам большинства рас всего лишь после нужного ритуала. Мы подходим не всем, конечно, но многим. Поэтому большинство ведьм предпочитает селиться среди людей и не соваться к старшим расам. Мы слишком независимые и свободолюбивые…

– Как сложно… страшно быть ведьмой, – тихо пробормотала я, придавленная грузом неординарных сведений из разряда «в каждой избушке свои погремушки». Только «избушка» теперь размером с континент.

Моя бабушка прожила долгую, по меркам людей, и счастливую жизнь. С дедом они встретились еще в университете, сразу поженились, а вот с ребенком долго не получалось. Но бабушка говорила, что дед ни разу в жизни ничем ее не попрекнул, не ходил «налево», во всем помогал и ему было плевать на чужое мнение по поводу «особенности» любимой, «занимающейся шарлатанством». И мама моя, как опять же говорила бабулечка, пусть не грезила влюбиться, мечтала встретить того, кто примет ее такой, какая есть. Мои подружки, о которых я тосковала, отец и его жена, в принципе заботливая и добрая женщина, – все обрели любовь и счастье в семье. Я с рождения воспитывалась в любви и заботе, на традиционных семейных ценностях, мы, россияне, такие. Как же сложно понять и воспринимать другую ментальность.

Измира, скрестив руки на груди, внимательно меня изучала. Про земные технологии, родные обычаи, традиции и уклад я давно ей все рассказала, поэтому она в курсе моих трудностей принятия чужих основ и правил. Наконец, наставница поделилась своими опасениями:

– Чувствую, за год из тебя приличной ведьмы со здоровым цинизмом не вырастишь.

Я виновато пожала плечами, сама же согласилась стать ведьмой, переняв чужой дар, и, поморщившись, буркнула себе под нос:

– Какая есть.

– Ладно, будем исходить из того, что уже имеется в наличии. Продолжим знакомство с миром, – неожиданно мягко, заразительно усмехнулась Измира. – Так вот, люди долго не живут, а ты – бессмертная.

– Теоретически, – заметила я с улыбкой.

– В идеале – да. Но, повторюсь, люди долго не живут, это помимо других свойственных им недостатков. Суеверны и лживы. Зато с ними проще договориться и запросто запугать, чтобы обходили ведьму стороной. И дочерей лучше рожать от людей, мужчины в основном привязаны к сыновьям, поэтому, если тебе не повезет родить мальчика, оставишь младенца отцу и пойдешь своей дорогой.

Я промолчала: ну уж нет – своего ребенка точно никому не отдам. Решила некоторые «земные» мысли оставлять при себе – незачем ведьме, которая умрет через год, выслушивать мои «фу». Лучше попробовать сменить тему «мальчиков и девочек»:

– Понятно, а если случайно встретились не люди?

– Чтобы встретить иных, тебе придется почти два месяца добираться до Серых пределов, так что «случайности» практически исключены. – Наставница приподнялась и кончиком ногтя опять для наглядности провела линию на карте – разделила земли людей и иных. – Но жизнь длинная, а природное ведьминское любопытство и непоседливость толкают на безумства. К тому же, случается и так, что приходится срываться с насиженного места и рвать когти по самым разным причинам: охотники возьмут твой след, вражина какая-нибудь заведется, народные настроения сменятся. Вот тогда самое безопасное место будет среди старших рас. Они ведьм уважают и ценят. Но есть малоприятная вероятность, что среди них найдется желающий обзавестись личной ведьмой и создать с тобой семью. И тогда будь готова к тому, что придется «наслаждаться», – это слово Измира выделила с особенным ехидством, – только своим супругом. Старшие расы в большинстве своем – хищники, махровые собственники, излишне агрессивные, темпераментные, чудовищно самовлюбленные, ревнивые, упертые, непримиримые, хитрые, коварные…

– В общем, почти как сами ведьмы, да?! – хихикнула я.

Измира открыла рот, чтобы возмутиться, но, немного поразмыслив, расхохоталась. Причем впервые смеялась так легко и свободно, вон даже Бьо восторженно замер, глядя на хозяйку.

– В чем-то ты права, – ответила она, наконец успокоившись.

Дальше Измира, приподняв руки, несколько мгновений всматривалась в свои пальцы, где искрила магия. Да, хорошее настроение улучшило восприятие магии и это стало заметно. Затем наставница вновь обратила внимание на меня, встала, скрылась в своей почивальне, а через минуту торжественно водрузила на стол неожиданно огромную и толстую книгу в коричневом кожаном переплете. Древнюю, в чем не было сомнений, я бы сказала, старую, как сам Мирей. Кожаный переплет потемнел, покрылся складками, словно морщинами, а посередине эти складки застыли в подобии недовольно, высокомерно искривленных толстых губ. Эта ассоциация со ртом была столь удачной, что я даже протянула руку коснуться книжных «губ», но наставница легонько шлепнула меня по пальцам.

– Знакомься, это гримуар рода Древесных. Его начали писать еще на заре времен, когда появлялись первые ведьмы. У каждого ведьминского рода существует свой, уникальный. Именно гримуары – хранители знаний рода, отражение силы и главный помощник ведьм.

– О-о-о, – восторженно протянула я, разглядывая занятную книгу.

– После передачи силы он станет твоим наставником, поделится знанием, откроет тайны рода. Но как любой хороший учитель заставит потрудиться, чтобы добыть полезные сведения. Поэтому наследие рода будет открываться тебе постепенно, по мере необходимости и для выживания. Для защиты. При этом, прежде чем обратиться к гримуару, ты должна уже сейчас начать делиться с ним своими знаниями, отдать что-то полезное, новое, неизвестное ему ранее. То, что может пригодиться будущим поколениям ведьм рода Древесных. И чем больше нового ты вложишь в гримуар, тем больше важного и полезного получишь в ответ. Таким образом и происходит обучение и обретение знаний.

– Любопытный обмен, – уже без восторга отметила я. – Но чему может обучить древнейший артефакт попаданка из другого мира?

– Подумай, у тебя вся жизнь впереди, – пожала мое плечо Измира и открыла гримуар посередине.

Перелистнув исписанную страничку, она с любовью и благоговением провела пальцами по чистым, без единой буквы листам.

– Подожди, я сейчас вернусь, – о чем-то вспомнила наставница и вновь ушла в соседнюю комнату.

Я хмуро глядела на ведьминский аналог библиотеки и архива и прикидывала, чем бы с ним поделиться таким интересным, с учетом того, что он создан «на заре времен». Бьо подмигнул мне глазом-бусинкой и улетел за хозяйкой, а я решилась на авантюру, хотя, откровеннее сказать, на глупую хитрость. Взяла карандаш и на желтоватом гладком листе вывела: «Самое надежное приворотное зелье – это борщ!»

Я успела выпрямиться и ухмыльнуться, довольная собой, когда тяжеленный фолиант с грохотом и весьма зловеще захлопнулся, послышался весьма характерный звук вырываемой страницы, потом громкое смачное жевание, а дальше тот самый «рот» на обложке, к моей полнейшей неожиданности, выплюнул комком из сжеванной страницы мне прямо в глаз. Ойкнув от боли и прикрыв правый глаз, левым я вытаращилась на гримуар, губы которого сложились в презрительно-возмущенной гримасе. Всем своим видом этот «древний талмуд» демонстрировал свое отношение к моим «ценным» знаниям.

Вернулась владелица гримуара, сначала недоуменно воззрилась на меня, а потом, заметив комок бумаги на полу, подняла и, развернув, прочла. Хохотнув, она весело пояснила:

– Еля, записывать в него свои мысли, рецепты, новости или знания может только принятая в род ведьма. Тебе же пока дозволено только вложить на отдельном листике свои знания, и если их сочтут полезными и достойными внимания, то благосклонно примут.

Потерев глаз – там, елки зеленые, скоро фингал появится – я решилась добиться «уважения» от древнего фолианта. С минуту подумав под насмешливым взглядом наставницы, ринулась записывать очередные перлы, но уже на отдельном листике: «При ритуале призыва преемницы силы стоит учитывать, что расстояние до мира Земли, где, несмотря на отсутствие магии, есть ведьмы, составляет годовой запас энергии и четверть жизненных сил некогда сильной ведьмы, потерявшей жажду жизни». Перечитав текст, я осторожно, отклонив голову, чтобы бумажным снарядом снова в глаз не зарядил, приоткрыла гримуар и сунула в него листочек. А потом с замиранием сердца ждала, пока он «распробует» информацию, и успела испугаться, когда губы искривились в высокомерном сомнении ее качества и ценности, но, услышав звук легкой отрыжки и отметив, как рот расслабленно замер, довольно станцевала лезгинку.

– Он принял, принял ее! – радостно кричала я, прыгая.

Наставница с улыбкой, снисходительно качала головой и призвала меня к порядку:

– Все, мои дорогие, повеселились – и хватит, впереди еще слишком много работы.

Я же заволновалась:

– А если этот переносной интернет в комплекте с важным архивом украдут?

Измира в недоумении вскинула брови, но, поймав мой обеспокоенный взгляд на гримуар, пояснила:

– Родовой гримуар невозможно украсть, он – отражение нашей силы и в любой ситуации вернется к своей владелице. Сначала просто заучим заклинание, а позднее, когда ты примешь мою силу, сможешь открывать пространственный карман, где можно хранить все самое ценное и важное. И гримуар особенно. Поэтому не бойся, ведьму фактически невозможно обокрасть, только использовать.

– В любом случае гримуар – это огромная и вкусная плюшка, – хихикнула я и, вернув себе серьезный вид, преданно посмотрела на наставницу, мол, продолжаем заниматься.

Глава 4

В утренних сумерках разворачивающееся на поляне действо выглядело немного размытым, но оттого не менее фантастическим. Багровая трава холодила и колола босые ступни – без обуви я ходить не привыкла. Фиолетовые кроны деревьев и ветви кустов сегодня, казалось, замерли, не смея шевелиться, чтобы не нарушить таинство, которое началось в предрассветный час на спрятанной от чужого глаза поляне. Темный, почти изумрудный небосклон прочертила золотая стрела сгорающего в атмосфере метеорита. Сияющие на небе диски других планет не давали забыть, что я не на Земле, а в ином мире. Больше года на Мирее…

Посреди поляны был установлен огромный ритуальный котел, в котором трещали поленья, выстреливая искрами. Костер – словно огромный цветок с лепестками пламени. Мы с Измирой, облаченные в серые домотканые рубахи до колен и без рукавов, босые, с распущенными волосами смотрели друг на друга. Мое год назад модное короткое каре боб отросло чуть ниже плеч, а длинные, до ягодиц, полосатые волосы Измиры разметались по плечам и спине. Отблески костра играли на напряженном лице наставницы, делая его черты зловещими, а в глазах блестел страх и волнение. Она попыталась убрать волосы назад и замерла, разглядывая черную прядь, нахмурилась, перевела взгляд на меня. В нем горела бездна сомнений и тревоги, но это длилось лишь мгновение-другое, затем она моргнула и все исчезло, мне могло просто почудиться.

Краешек светила показался на горизонте, меняя окраску неба, размывая изумрудный тон, щедро добавляя светло-голубой. Измира начала ритуал, к которому мы усиленно готовились год и два месяца. Под негромкий речитатив заклинания она размеренно покрывала обнаженные участки моего тела рунами из охры. Скоро я походила на расписанную индийскую невесту. Затем такую же роспись я нанесла на тело наставницы под ее монотонный голос. Небо светлело, менялось, а мы, сцепившись пальцами над котлом, любовались пламенем, ласкающим наши сомкнутые руки, совсем не причиняя вреда, а будто спекая воедино. Все вокруг дышало магией, даже огонь трещал и гудел все сильнее, наполняясь силой. Разлетавшиеся искры не жгли, а грели лицо и тело, хотя рубашки постепенно покрывались мелкими прорехами.

Наконец солнце осветило поляну, именно его мы ждали. Измира до боли сжала мои ладони и сипло спросила:

– Ты готова, Еля?

– Да, – мне хватило сил на глухой шепот.

Мы развернули наши ладони таким образом, чтобы мои лежали словно в колыбели в ее. А уже через секунду обе задохнулись от боли – паривший рядом Бьо, проткнул наши руки двумя кинжалами, соединил. И вот, хотя мы десятки раз проговаривали, как ритуал должен будет проходить, чтобы я не ударилась в панику, не прервала его, мне стало дико страшно. Измира громко, надрывно читала вторую часть заклинания, пока наша кровь, смешиваясь, сначала капала крупными багровыми каплями, а потом тоненькой струйкой лилась в костер, заставляя его злобно шипеть и одновременно пылать ярче.

«Нельзя сомневаться, нельзя!» – мысленно умоляла я себя, отчаянно трусившую, потрясенную.

И тут прямо на груди наставницы сформировалась ослепительно сияющая зеленая сфера – и настоящим тараном ударила в мою грудь, отбросив от котла. Проткнутые кинжалами руки обожгло дикой болью, но я быстро о ней забыла, потому что следом легкие будто окунули в кислоту. Нет, я вдохнула жидкое пламя и теперь оно пожирает меня изнутри.

– Прими ее, Еля, прими-и… – где-то на краю сознания звучал надрывный, отчаянный крик Измиры.

Я тонула в жаре и боли, но умирать не хотела, слишком хотела жить и потому зацепилась за боль, ведь пока мы чувствуем – живем! В какой-то момент боль затихла, будто задумалась, признала, что мы с ней знакомы, наверное. Нет, даже родные, вроде бы. И с этого момента пламя, уже не обжигая, ринулось растекаться по венам, наполняя меня до последней клеточки. Стало нестерпимо жарко, я рванула рубаху на груди, следом накатила волна примитивной, животной похоти, заставив, стиснуть бедра и стонать от острой жажды соития.

Неосознанно, подчиняясь инстинктам, я раскинула руки и ноги в стороны, как звезда, и распахнула глаза. В первый момент зажмурилась от ослепительно ярких, почти жалящих окружающих красок – потоки магии, сама энергия мира, пронизывали все вокруг. Затем я улыбалась как блаженная, боль ушла, похоть тоже покинула мое тело, вместо них пришла любовь. Я не просто любила мир – обожала, боготворила этот чудный мир. И, что удивительно, в ответ на мою любовь хлынула ответная волна от самого Мирея: он тоже полностью принял меня, любит как родную дочь.

Когда буря эмоций и ощущений улеглась, я чувствовала себя будто по мне целый полк прошелся парадным строем. Оказалось, я лежу в траве, на спине, белым, вернее, ярким разноцветным днем, наполненным шумом ветра, щебетом птиц, лесными запахами, а костер метрах в трех от меня уже потух. Первым делом вскинула… ой, с трудом подняла руки… чтобы удивиться отсутствию ран. Затем, кряхтя и постанывая, села и оглядела поляну в поиске наставницы. Она «нашлась» на противоположной стороне от котла, пришлось ползти к ней на четвереньках. И испуганно замерла: передо мной на спине лежала Измира, только сильно постаревшая, словно сморщенный чернослив. Древняя старуха! Волосы разметалась абсолютно белым полотном по траве, кожа потемнела и покрылась глубокими морщинами, черты лица стали резче, щеки впали, как и глаза, утратившие завораживающее зеленое сияние, стали блеклыми, мутными, но при этом в них отражалось ничем незамутненное счастье и облегчение.

Глотая слезы, придерживая за плечи, я помогла дряхлой, измученной Измире сесть. Ласково погладив меня по макушке, она довольно проскрипела:

– Чистота твоей души вытравила тьму из моей силы!

Вспомнив ее страх при виде черных прядей в своих волосах, я решилась высказать мысли вслух:

– Ты из-за тьмы сомневалась, боялась, что ритуал не сработает?

Измира виновато, грустно улыбнулась, а я зависла: было так непривычно видеть эту ссутулившуюся старуху вместо гордой и довольно суровой ведьмы.

– Прости! Меня оправдывает лишь то, что мы обе рисковали, ты – жизнью, а я – еще и посмертием. Я не хотела пугать тебя. Чем меньше в тебе страха и отвращения и больше готовности принять чужую силу, тем больше шансов на удачу. Скажу больше, можно было бы простым заклинанием отдать тебе силу, многие так и делают, но я хотела абсолютного успеха, поэтому провела ритуал по первым, самым древним правилам.

– Почему ты уверена, что тьмы во мне нет? – нахмурилась я, при этом глубоко в душе страшась, что она ошибается насчет моей чистоты.

Ведьма, неожиданно весело хихикнув, тонкой, иссохшей рукой приподняла с моего плеча прядку волос и легонечко подергала… чтобы я убедилась – это точно мои волосы. Какое-то время я изумленно смотрела на свои волосы, даже машинально пощупала, – не светло-русые, а рубиновые, как кровь; мало того, они прилично отросли и теперь прикрывают лопатки! А ведь волосы – естественный магический резерв, просто так их не отрежешь, не то придется ждать его восстановления.

Наставница между тем поясняла:

– Светлую ведьму сразу можно узнать по рубиновым волосам, именно они – отражение чистой крови, не запятнанной тьмой. Любое злое дело оставляет темные отметины в волосах, черными прядями показывая окружающим, что ведьма познала вкус Тьмы.

– Но ведь рыжих много и так…

– Ошибаешься, Еля! – Измира прервала мой растерянный лепет. – Рыжих, может быть, и достаточно, но кроваво-красный цвет только у ведьм. Это отличительная черта, по которой ты и другие всегда узнают нашу расу. И определяют, насколько сильно ведьма поддалась тьме.

Я невольно перевела взгляд на ее белую макушку, еще недавно бывшую полосатой как у зебры:

– А твои?

– Тьмы я хлебнула немало, но смогла вовремя остановиться. Седые волосы были до тебя, красными, как и твои сейчас, напитанными магией Мирея. Просто сил на призыв ушло слишком много, даже за год без нормальной подпитки или злых дел мне не хватило бы снова вернуть присущий ведьме истинный цвет, а тьму ничем не вытравить, вот и была полосатая.

– Ясно, – кивнула я, оглушенная новостями и правдой жизни.

Наставница умолчала об огромном, нет, смертельном риске при передаче силы. А ведь я ее уже в любимые тетушки записала, настолько мы сблизились, сроднились.

– Прости меня, – шепнула Измира, словно подслушав мои мысли, погладила меня сухой теплой ладью по щеке, и, уронив слезу, добавила, – ты была моим единственным шансом на перерождение и новую встречу с любимым. Я надеюсь, когда-нибудь ты поймешь и простишь меня за то, что промолчала о риске.

Окружающий мир был настолько ярок и прекрасен, что я радостно призналась:

– Знаешь, сейчас мне очень легко тебя понять и простить, а вот если бы я померла… вот тогда бы очень-очень злилась на тебя. Буквально вечность бы не могла простить.

Медленно, пыхтя от бессилия, встала и помогла подняться Измире. Качаясь и спотыкаясь, держась друг за дружку, мы побрели к дому. Бьо, неожиданно сильно уменьшившийся и потускневший, встретил нас, душка, дал напиться и проводил отдыхать. У меня при виде этой едва заметной, но уже любимой «тучки» с глазками, начинала скручиваться в груди тоскливая пружина, ведь совсем скоро мы расстанемся. И в этом мире я останусь совсем одна.

* * *

Новый рассвет и снова костер, только пылает он не в котле, а пожирает уютный и незаметно ставший мне родным Измирин дом. После ритуала передачи силы, она протянула лишь три дня. Я плачу, стоя на коленях, глядя на вырывающееся из окон пламя, зная, что в доме вместе с хозяйкой Бьо, немного подкормленный моей силой, следит за тем, чтобы удержать огонь внутри во избежание лесного пожара.

Вскоре дело было сделано, дом сгорел дотла, я успела уловить, как махонький посеревший хранитель мелькнул белой вспышкой и исчез, отправившись за грань вслед за своей хозяйкой. Вскоре земля вздрогнула, холм обвалился, окончательно спрятав ведьмину могилу. Словно она и не жила здесь много-много лет. Только пара хлипких сараюшек для домашней живности и напоминала о том, что здесь жили люди… ведьмы. Мое временное пристанище зарастет без следа.

Все три дня Измира быстро теряла силы, угасала на глазах, поэтому мы сидели в доме. Бьо тоже слабел и мне приходилось готовить самой, недаром они меня год с лишним приучали к печному быту и походной жизни, чтобы даже лепешки на костре получались пышными. Теперь, в общем-то, я очень даже знатная хозяюшка. Наставница полумеры не приемлет: либо на отлично, либо лучше не начинай.

Как-то вечером, когда Измира в кресле-качалке наслаждалась теплыми летними сумерками, у меня практически вырвалось признание: «Не хочу жить отшельницей на краю света и обязательно отправлюсь посмотреть Мирей». Тем более, в путешествии смогу пополнять родовую «сокровищницу» знаний и получать нужные в ответ. Я отметила, с каким облегчением она приняла мое решение и поведала, что дом ведьмы – это часть нее и отдавать его другой… больно.

Мы тогда принялись составлять план на будущее. Скорую смерть Измиры мы тщательно обходили стороной, обсуждали «потом». Сам дом и его содержимое (включая тело хозяйки) мы с Бьо сожжем, чем поможем и ему с легкой душой уйти за грань, не имея привязанностей. Попутно мы отобрали все нужные и полезные мне вещи. Под контролем наставницы я создала свой личный пространственный карман и сложила туда собранное добро. Более того, мы подготовили небольшую узкую телегу, похожую скорее на коляску повышенной проходимости примерно на четырех пассажиров. На этой повозке мы несколько раз ездили в близлежащую деревеньку Чиорики на «практику» – Измира знакомила меня с жителями Мирея, обычаями и традициями.

На повозку положили не менее «волшебный» мешок с кормом для Моли, теперь уже моей маленькой лошадки. Измира несколько раз напоминала, что мешок хоть и безразмерный, но содержимое само не размножается, его необходимо регулярно пополнять. Иначе не Моль будет везти меня, а я ее. Еще мне досталась палатка из промасленной плотной ткани, в такой не страшно и в ливень, и в холод. Когда Бьо притащил ее из недр дома, Измира с нежностью смотрела на темную от времени ткань и вспоминала их жаркие, наполненные любовью ночи с Грахном, проведенные там. Жутко было осознавать, что живая женщина настолько сильно стремится умереть, чтобы гипотетически переродиться и встретиться с любимым. Да, при наличии магии и вреднючего, наглого, высокомерного гримуара, который с бесившей меня частотой плевался бумажными комками, принижая ценность любых моих сведений, вложенных в него, я все еще с трудом верила в это.

А вчера, словно предчувствовала смерть, Измира сделала мне прощальный подарок, на что сама я была не в состоянии решиться, – зарубила оставшихся кур. Бьо их приготовил для меня, помог сложить в пространственный карман, чтобы хранились в стазисе. Теперь будет чем питаться в пути.

Поужинали мы плотно, без суеты, с лично мной сваренным пивом, при свечах и под стрекот кузнечиков за окном. Бьо весь вечер норовил коснуться белых волос хозяйки, словно заранее прощался, а во мне все наливалось тяжестью грусти. Ночью ее не стало.

Когда все успокоилось, осела пыль и пепел, вновь зашелестел кронами лес, запели птицы, солнце залило небосвод ярким, оранжево-желтым светом, я буквально заставила себя подняться. Отряхнула дорожное коричневое платье, шить себе меня тоже Измира научила, в жизни пригодится, тем более, благодаря магии, – это легко и просто. Повязала на голову серый платок, чтобы спрятать волосы, опустошенно оглядела полюбившуюся полянку и решительно направилась к сараю, возле которого стояла телега и объедала кусты Моль. Через час я навсегда покинула это место, точно так же навсегда изменившее мою жизнь.

Теперь я – ведьма, светлая, сильная, образованная, но практически – молодой, неопытный специалист. Мелькнула мысль, что надо почаще кормить свой персональный интернет, гримуар, а то он неохотно делится со мной знаниями. Жадина!