Текст книги "Лучшая мама для нового мира"

Но это когда еще будет… А пока я просто пыталась заставить себя уважать, здесь, на берегу, а не там, в космосе. Там я стану одним из миллионов винтиков военной машины.

– Хорошо, доктор Дачисон! За второй проект вам заплатят завтра. Насчет первого, я думаю, у нас с вами тоже проблем не будет. Аванс вас устроит? После проверки в бою и при благополучном исходе вы получите остальную сумму. Такие исследователи как вы, доктор, нам очень нужны. Если у вас есть еще интересные мысли на этот счет, мы готовы их обсудить.

Я улыбнулась про себя. Деловой, думает, что перед ним совсем дура. Не дождется! Мы говорили еще полчаса, обсуждали порядок оплаты и сами исследования. Особенно это касалось «Живого щита». Уладив первоочередные вопросы, мне сообщили, что завтра я получу свои кровно заработанные на личкарту, затем меня с другими учеными и военными отправят на орбитальную станцию Цурры-1 возле одноименной планеты, где будут проводиться исследования.

Цурра-1… Эта планета – одна из трех, из-за которых начался весь сыр-бор. Две другие названы без изысков: Цурра -2 и Цурра-3. И меня туда отправляют?.. От страха у меня пересохло горло и заледенели руки, кажется, даже волосы на голове зашевелись. Я отправлюсь на войну, и хотя буду на самом краешке, легче от этого не будет.

Глава 3

Время в пути к Цурре-1 пролетело довольно быстро. Большую часть суток я занималась делом, дорабатывая уже оплаченные программы и адаптируя их под новые задачи. Ежедневно встречаясь в столовой с кем-нибудь из таких же как сама – учеными, нанятыми военными, – я познакомилась с некоторыми поближе. Не так, чтобы подружиться. Мы поддерживали вполне приятельские отношения. Мне было очень приятно и комфортно общаться с умными, разносторонне развитыми людьми и чрезвычайно интересно наблюдать за ними. Даже за поведением «тараканов» в их головах.

Это было время, насыщенное эмоциями, пожалуй, самыми яркими за последние годы. Вокруг меня была не техника и заполошные студенты, вечно жалующиеся на жизнь и трудности учебы, а взрослые умные люди с особенным юмором, отчасти циники. Они много видели в жизни, умели ценить хорошее, довольно прагматично и спокойно относились к ситуации, в которой мы все оказались. Из одиннадцати ученых, которых завербовало верховное правительство Земли, исходя из мельком ими оброненных фраз, я поняла, что только трое с энтузиазмом и восторгом относятся к новой работе. Остальные – такие же невольники обстоятельств, подобные мне, с тоской думающие о будущем под бдительным оком правительства.

Как-то раз за обедом супружеская пара с Земли не сдержала накопившихся эмоций и довольно резко высказалась по поводу происходящего сейчас в Федерации. К высшей власти пришли в основном профессиональные военные, часть бизнес-структур активно ваяет большую трансгалактическую корпорацию, где все принадлежит только им. Неугодных тихо устраняют, но это не мешает слухам расползаться по всей галактике.

Подперев щеку, я задумчиво пялилась в пространство, размышляя о своем, о девичьем. Еще полгода назад я думала о том, что если моя жизнь не сложится в Земной Федерации, то попробую устроить свою судьбу на любой другой планете Свободного галактического союза. Например, Гарриран меня бы вполне устроил. Мне очень нравились фильмы об этой планете, которые я иногда смотрела свободными от дел вечерами. Розовые гарриранцы славились своим радушием, жизнерадостностью, страстными танцами и весьма свободными отношениями. Кому кто по душе, тот за тем и ухаживал или любил. Такой сплошной позитив. Идиллия! Несмотря на это, военные из них получались отменные, стоит только вспомнить злившегося полковника Бетманова, когда тот говорил о гарриранских кораблях, теснивших землян в квадрате, где шли активные боевые действия.

Каплун я отмела сразу, до сих пор с дрожью вспоминая некоторых представителей планеты и отстраненный холод в их глазах. Рафтон и Ромул отбраковывать не стала, но подземная жизнь не для меня. Я слишком люблю и зависима от солнца и тепла. Шлак с его цивилизованным матриархатом мне бы тоже подошел, только их мужчины совсем не привлекали, а в глубине души я стремилась к семейному счастью и домашнему очагу, как пели некоторые земные артисты, покорившие Цинию. О Кардале не думала, слишком далеко от Цинии.

Боже, ну как же меня угораздило уродиться такой большой мечтательницей? Ну что помешало вырасти нормальной реалисткой, создать семью на Цинии с каким-нибудь фермером или, на крайний случай, – с политиком? Так нет же! Внутри всю сознательную жизнь была звенящая пустота. Я не нашла тот источник, из которого могла бы напиться и наполнить ее, чтобы не было так серо и больно в груди. Вот точно, два элемента, которые наиболее часто встречаются во Вселенной: водород и глупость.

По экрану наконец призывно побежал нужный код, и я сразу отключилась от бытовых мыслей и погрузилась в работу. Когда перед вылетом мне показали все мое оборудование, которое забрали из лаборатории без моего ведома, я сначала опешила от удивления и разозлилась, а потом обрадовалась: все свое, родное и привычное здесь, рядом. Причем практически вся лаборатория! Представила скучную физиономию моего начальника, когда его «грабили». Наверное, впервые в жизни он не знал, что сказать!

Когда мы подлетали к станции, я прилипла к экрану, транслировавшему видеокартинку, и не могла поверить своим глазам. Она оказалась огромной: целых восемь уровней, несколько стыковочных палуб для кораблей и множество шлюзовых шахт для военных истребителей, осуществляющих боевое охранение. Хотя я даже мысленно никак не могла назвать жителей Союза врагами. Они такие же, как мы, и ни в чем нам не уступают. Они довольно долго терпели наш снобизм и гордыню и, скорее всего, по самое не хочу уже ими наелись, если практически все иные выступили единым фронтом против Земной Федерации. Несмотря на боевые действия, ни на одну ближайшую заселенную планету «враги» так и не напали, предпочитая воевать не с мирным населением, а с реальными возмутителями спокойствия.

Стыковка и высадка на орбитальной станции, куда мы добирались довольно долго, прошла быстро и четко. Сначала приняли людей и сразу распределили по каютам, потом в грузовые отсеки был доставлен наш багаж и оборудование. Пока я шла по станции, с интересом осматривалась, ведь впервые попала в космический дом.

К своему удивлению, идя, я неоднократно замечала улыбающиеся лица молодых военных. Стройные мускулистые парни в форме с нескрываемым интересом провожали меня взглядами. Как будто за бортом станции сейчас не война идет, а боевые учения, да еще с развлечениями. В отличие от них, я чувствовала себя все более неуверенно. И задавалась вопросом: что делать или, точнее, что мне придется делать по чужой указке? И сама себе отвечала, что выбора нет. Подозрение, что мои изобретения задумывались как мирные, но грозят превратиться в очередную военную «игрушку», может стать утверждением. Стать причиной чьей-то смерти я никогда не думала и уж точно не хотела. Это только неумные и слабые оправдываются, что всегда виноват кто-то другой, я же реально смотрела на вещи: сиротская жизнь научила.

В выделенной мне маленькой каюте я с горькой усмешкой оглядела узкую кровать и стол, прикрепленные к полу, откидной стул и встроенный шкаф. Судя по его размерам, много имущества здесь хранить не предусмотрено. Открыв двери шкафа, увидела два форменных костюма, таких же, как на других работниках станции. Темно-синего цвета, с нашивками на груди, с аббревиатурой, обозначающей, что я отношусь к научно-исследовательскому корпусу. И обязательный бейдж для идентификации. Осмотрев один из костюмов, с приятным удивлением отметила, что он моего размера. Надо отдать должное, служба обеспечения здесь работает хорошо!

Приняв душ, я замерла перед зеркалом, рассматривая то, чем меня одарила природа, и недоумевая по поводу количества плотоядных взглядов молодых мужчин, встреченных по прилете сюда.

Высокий умный лоб, тонкий нос с широкими крыльями и немаленький рот с пухлыми розовыми губами. Главное мое достоинство – большие, чуть вытянутые к вискам, сильнее чем у обычных людей, глаза цвета темного шоколада. У моих глаз есть одна особенность, из-за которой я с детства носила очки-хамелеоны, чтобы не привлекать внимания. При ярком свете мои глаза становились похожими на змеиные: зрачки сужались до едва заметной линии, словно разрезавшей глаз посредине, и пугали сероватыми белками.

Обычной человеческой красоткой меня было сложно назвать, хотя мои малочисленные приятельницы и знакомые мужчины утверждали, что я хороша по-своему и немного необычна.

Стройная девушка с кожей оттенка горячего цветочного меда. Даже вспотев, я пахла, как растертые между ладонями лепестки. Очень гибкая, с тонкой талией и округлыми бедрами. Среднего размера высокая грудь с коричневыми вершинками. Длинная изящная шея. Но кому это видно?

Еще одна моя особенность, которую приходилось скрывать, применяя различные женские ухищрения, – кожа. Ее чистый медовый оттенок на свету привлекал восхищенные, завистливые взгляды людей, особенно женщин. Но вот в густой тени, в сумерках и ночью она светилась мягким мерцающим светом, словно я фосфоресцирующее существо. И чем старше я становилась, тем сильнее светилась в темноте. Из-за этих особенностей я носила очки и одежду, скрывавшую меня с головы до пят, независимо от погоды, наносила на лицо тональный крем и отпустила волосы до лопаток, чтобы ровные черные пряди скрывали шею и уши.

Развернувшись боком и в очередной раз нахмурив брови, я с неудовольствием посмотрела на темно-коричневую тонкую вязь, начинающуюся двумя листиками от лопаток и спускающуюся переплетенными линиями вдоль позвоночника до поясницы. Дальше она раздваивалась на две веточки, которые заканчивались, уютно свернувшись клубком в ямочках над ягодицами. Самое интересное, как пояснили мне медики на Цинии, это не татуировка, а что-то вроде родимого пятна. Странное оно какое-то.

Я пока не выяснила, к какой расе имеют отношение мои особенности, скорее всего доставшиеся от матери. Ловила себя на противоречивых чувствах: в основном меня все устраивало, некогда было рефлексировать, но иногда мои особенности – или нюансы внешности – доставляли хлопоты, бывало, что и глухое раздражение вызывали. И… печаль.

Но я старательно гнала негатив и вопрос: почему я не такая как все? Он мешал строить отношения. В конце концов я решила: причина этому – Циния с ее консервативным, закостенелым обществом. Возможно, если бы я росла на более развитой планете, у меня бы таких проблем не было. Будь вокруг гораздо больше полукровок, и отношение к ним было бы более однозначным, а не двояким, как на Цинии.

С другой стороны, именно эти особенности, отличия и отношение других людей способствовали моему росту до сегодняшнего уровня, не позволили застопориться где-то посередине. Не опуститься до отношений «лишь бы было, а какие – неважно». К чему-то стремиться, а не все время искать ответы на вопросы кто я, откуда, чего мне в жизни не хватает и почему так муторно внутри? Когда пять лет назад я с трудом разорвала опостылевшую связь, поклялась себе, что больше никогда не опущу планку. В следующий раз хочу гореть и заставить гореть того, кого действительно полюблю. Если вообще способна любить.

Поймав себя на том, что увлеклась размышлениями на не самую приятную тему, встряхнула прямыми черными волосами, придав им творческий беспорядок, раздвинула губы в улыбке и, снова взглянув на себя, пробормотала:

– Я самая обаятельная и привлекательная! У меня все хорошо и даже прекрасно!

Не удержавшись, хмыкнула, потом стерла улыбку и натянула белье, а следом – обязательный для выхода за пределы каюты костюм и ботинки. Оглядев себя со всех сторон, улыбнулась уже по-настоящему. Боги науки, ну кто придумал эту форму? Она слишком выгодно подчеркнула мои длинные ноги, тонкую талию и высокую грудь.

Я стянула волосы в хвост, нацепила для солидности уже привычные очки. Многие удивлялись, почему я ношу очки, когда проще и удобнее сделать коррекцию зрения. Приходилось врать, что у меня реакция на свет.

Убедившись, что выгляжу прилично – ой, как положено, станция-то военная! – я пошла осматривать новое место работы и жительства на ближайшее время.

Глава 4

Вяло ковыряясь вилкой в тарелке, я пыталась заставить себя съесть хотя бы еще один кусочек, но так и не добилась результата. Тяжело вздохнула и залпом допила сублимированный кофе. Поморщилась – какая гадость! – и задумалась. Честно говоря, я устала. Наша группа безвылазно проторчала на этой станции больше трех месяцев. Я довела до логического конца свой «Живой щит» и начала его испытания. Именно сегодня должны были вернуться первые два корабля, на которые его установили.

Щит будет дополнительным гарантом безопасности при обстреле или любом другом столкновении с космическим объектом. Нашим боевым кораблям зачастую просто не хватало энергии во время боевых действий. Некоторые командармы, рискуя жизнью, снимали энергозащиту, переключали ресурсы на огневую мощь – и чаще всего платили за это слишком дорого. Жизнью! Мое изобретение позволяло временно отключать энергощит. В это время «Живой щит» «обволакивал» корпус корабля субстанцией, которая на короткое время гасила кинетическую волну от любого удара или нивелировала разрушительную мощь вражеского оружия.

Испытания начались неделю назад, но именно сегодня должны вернуться на базу наши корабли-истребители, на которых были задействованы мои установки. И я практически не спала, переживая из-за возможной неудачи или, не дай боже, гибели людей. За эту неделю я неожиданно для себя нашла новый вариант решения проблемы длительности действия «Живого щита». И вот словно зомби сидела в столовой, пытаясь поесть и при этом не заснуть над тарелкой.

Неожиданно в столовую влетел доктор Коннор Ривз. Заметив меня, быстро подошел и сел рядом. Про усталость я мигом забыла, увидев, в каком состоянии он находится. Бледный, озабоченный… Да на нем вообще лица не было! Доктору Ривзу в прошлом месяце исполнилось пятьдесят лет, обычно он искрил энергией и жизнелюбием. Мы подружились с самого первого дня здесь и общались друг с другом без экивоков и опаски, что наши слова кому-то передадут или поймут неправильно. Ривз, как я и некоторые другие исследователи, осуждал военные действия вокруг дележа богатств и власти, разумно полагая, что в итоге все равно пострадаем мы или другие невинные люди.

Я сразу подобралась и приготовилась услышать плохие новости, которые Ривз, вне всяких сомнений, принес. Он тяжело вздохнул, потер лицо – сплошное отчаянье и безысходность. Поднял на меня глаза, в которых застыли боль и сожаление:

– Я десять минут назад случайно услышал доклад одного из пилотов истребителей, а потом слушал Хамильтона с Пирсом. Пилот доложил, что обнаружил недалеко от Цурры-2 корабль военного атташе Шлака. Затем отряд, словно свора гончих, пытался загнать эту ценную добычу. Но шлаки оказались мудрее и хитрее. Короче, они ушли от преследования. У Гаррирана – не знаю, ты в курсе или нет – есть спутник Радужный, мир с искусственной атмосферой, просто волшебное место. Было! Там великолепные песчаные пляжи на берегу сиреневого океана. Представляешь?! Тоже были! Миллионы отдыхающих, большинство с детьми. И иные, и наши там отдыхали. Больше не будут! Это чудовищно, я даже не знаю, что теперь будет?! Шлакский пилот увел корабль с военным атташе на Радужный, под защиту Гаррирана. Наши недоумки в пылу гнева и запале, и еще черт его знает чем еще, уничтожили Радужный мир. Полностью!

Ривза трясло от бешенства, а я, ошарашенно выслушав его, с трудом выдавила:

– Но как? Как можно было уничтожить целую планету? Даже если она маленькая. Это же рядом с Гаррираном?! А они что же? А как же отдыхающие? Дети, семьи? Там же и свои, ты же сам сказал!

– Насчет уничтожить – проблем не возникло. Доктор Кирк досрочно проверил свое новое изобретение. Сумасшедший фанатик! Я же докладывал правительству! Столько писал, что его нельзя подпускать к науке, а к военным – особенно. Они же все сумасшедшие фанатики! Он вроде как обманул пилотов своего корабля. Сказал, что только предупредительный огонь откроет, а сам распылил планету! Как видишь, испытания по уничтожению объекта с малой массой и искусственной атмосферой прошли удачно! Поверь, военные ему за это только спасибо скажут и ручку пожмут, а нам придется отдуваться. Гарриран только успел уничтожить пару наших кораблей сопровождения, конвой скоро вернется на базу. Причем не на свою, а на нашу. Боятся, сволочи, что Гарриран не простит, и Цурру-2 скоро ждут большие неприятности, как и нас, я уверен. В Союзе дураков нет, они бы там просто не выжили.

– Но я все равно не понимаю, Коннор, но ведь это… Это же война! Полномасштабная, открытая война! Да большинство колоний на это не пойдут. Ведь есть же масса договоренностей, союзов, контрактов…

– Пойдут, девочка моя! Побегут даже! Я тебе главного не сказал, еще в себя прийти не могу от того, что во вселенной развелось столько монстров, из-за которых целые галактики скоро воевать начнут. Хамильтон с Пирсом договорились не сообщать про Радужный. Они знают, что Цурра-2 под прицелом Гаррирана, и отдают им ее на растерзание. После того как гарриранцы ответят ударом на удар, военные и политики в один голос, на всю Федерацию завопят о нападении на нас иных. А о Радужном никто не узнает, если и услышит, так ведь устранить досадную помеху не проблема. Да и мало ли какие слухи по галактике ходят.

Он замолчал, пустым взглядом обводя пока еще ни о чем не ведающих людей за соседними столиками, пока еще спокойных и довольных. Я неосознанно, стараясь, чтобы меня никто не услышал, приглушенно спросила, сама уже догадываясь об ответе и внутренне холодея от подступающего страха:

– Мы следующие, да?..

Ривз недоуменно смотрел на меня, пока я не пояснила:

– После Цурры-2 мы ближе всех. И самые военизированные. К тому же, я думаю, Союз в курсе, что основные разработки ведутся здесь, на Цурре-1. Ведь не зря же у второй нашей станции сам военный атташе находился без охранного сопровождения. Я уверена, что они знают, как у нас тут обстоят дела, просто случайно нарвались на патруль и Кирка со своими испытаниями. Так что либо мы, либо Цурра-3, она хотя бы богата минералами, за которые все бились. Вон, даже до войны дело дошло.

Ривз нахмурился и, пожевав губу, с горечью сказал:

– Шейлер, все три Цурры – не единственная причина войны. Основная – в том, что Федерация исчерпала себя как полноценный и грамотный инструмент управления колониями, многие из которых стали богатыми и самодостаточными мирами. Они уже давно пытаются выйти из-под давящей опеки Земли и активно склоняют к этому соседей. В Федерации поговаривают, что пора разделиться и вести свою политику, которая наиболее всего подходит различным мирам и колониям. А пока мы все дружно работаем на маленькую верхушку в правительстве Земли и пикнуть не смеем. Я так думаю, что все это очень вовремя произошло, ты не находишь? Война очень удачно отвлечет народ от интриг и сплотит вокруг Земли. В одиночку воевать никто не захочет, а умные политики под всеобщую панику почистят власть от неугодных и непослушных. Вот такая правда жизни, девочка. Пока есть время, мотай отсюда подобру-поздорову.

Я скептически хмыкнула:

– И вы, доктор Ривз, после всего, что мне сейчас сказали, думаете, что нас отсюда выпустят? Ведь мы-то точно знаем причину войны. Свидетелей будут как можно дольше держать в поле зрения военных.

Ривз быстро замотал головой и тихо, но настойчиво зашептал:

– Послушай меня, Шейлер. Твоя разработка, как сегодня доложили пилоты, прошла на ура и спасла ту пару кораблей от ударов Гаррирана, когда их пытались достать. Твои исследования по оптимизации управления кораблями тоже одобрили и оценили. Ты для них весьма ценный кадр, такими не разбрасываются.

Я досадливо скривилась:

– Угу, оценили. Теперь, если что, меня свои быстрее прибьют, чтобы такой кадр врагу не достался. Вы не слышали, когда они собираются эвакуацию объявлять?

– Ну ты что же такая наивная, Шейлер! Какая эвакуация? Военные будут обороняться, уже началась пока почти незаметная движуха в грузовых отсеках. Самое важное собираются вывезти, на всякий случай. И особо важных лиц, я думаю, тоже. Возможно. А ты у нас – самый важный сотрудник, исходя из последних событий.

– Доктор Ривз! Вы забываете, что работу я выполнила, а доделать ее любой сможет, если только мне сначала заплатят, чтобы коды доступа к установке получить. Они не в курсе, что я на каждую из них защиту установила. Если не заплатят, то она к чертям собачьим сломается нечаянно. Фиг восстановят!!! Я вот что-то боюсь, что они скуповаты, пора мне к Хамильтону обратиться, чтобы напомнить о себе.

– Я бы на твоем месте под горячую руку не лез! Мало ли о чем они там сейчас думают, решают. Большой патриоткой Федерации ты себя не показала, денег хочешь, а у них тут большой секрет для маленькой компании. И ты в нее явно не входишь! И я не вхожу! На этой станции туда практически никто не входит, кроме Хамильтона да Пирса. Правда, этот гад еще неделю назад отсюда свалил. Меня терзают смутные подозрения, что вся эта ситуация была спланирована уже давно и даже изначально. Ладно, в течение следующий недели все будет ясно.

Посидев еще полчаса и решив несколько второстепенных задач, стараясь больше не затрагивать главное, мы разошлись по своим делам: я – спать к себе в каюту, Ривз – в лабораторию работать. Пока есть время! Уплывая в тревожный сон, я снова чувствовала грусть и печаль. Вот так сгину неизвестно где и ни за что и не узнаю больше ничего, хорошего и прекрасного. Каково это – любить, желать, быть счастливой? И не чувствовать себя одинокой среди множества миров и миллиардов живых существ, не ощущать себя никому не нужной песчинкой в океане.

Почему-то именно перед этой сменой, спустя двое суток после разговора с Ривзом, я проснулась рано и с четким ощущением, что моя жизнь вскоре измениться. Насчет в лучшую сторону у меня были большие сомнения.

Я долго не хотела вылезать из-под теплого и мягкого казенного одеяла. Потом приняла душ, нежась под горячими струями, не считая, сколько из положенной мне месячной нормы израсходовала. Ионный душ уже порядком достал. Медленно, тщательнее, чем обычно, расчесала подросшие до талии волосы, радовавшие блестящей волной, и направилась завтракать. Даже по коридорам я шла словно в тумане, погрузившись в себя. Автоматически приветствовала своих коллег и пару раз посмеялась чьим-то шуткам.

Завтракала в молчании и одиночестве, не чувствуя вкуса. И в то же время все сильнее ощущала неладное. То ли пресловутая женская интуиция, то ли паранойя из-за переутомления и тревожного ожидания. С тем и отправилась работать, но вышла из пищеблока – и словно шагнула из безмолвной пустыни в подвергшийся нападению муравейник. Несколько мгновений я пыталась сориентироваться в резко изменившейся обстановке, пока не увидела доктора Ривза, который шел с каким-то военным и о чем-то с ним спорил, гневно жестикулируя. Как только они со мной поравнялись, я схватила Ривза за руку и, заглянув ему в глаза, где плескалось отчаянье и страх, спросила:

– Что происходит, доктор Ривз?

– Прогнозы не оправдались, Шейлер! – Он схватил меня руками за плечи и напряженно, с застывшим лицом говорил, неосознанно, по привычке приглушая голос: – Час назад в наш квадрат вышли корабли Гаррирана и Кардаля. Наши пытаются задержать их, чтобы подготовить станцию к уничтожению и спасти хотя бы немногих. Я не знаю, сколько у нас времени, но ты должна бежать к шлюзам, девочка, у тебя вся жизнь впереди, тебя однозначно вывезут.

– Вы что – с ума сошли, Коннор? Куда бежать, какое спасаться? А как же остальные? Ведь здесь больше тысячи человек и большинство – военные. Они должны справиться! Договориться, в конце концов! Должен же найтись какой-то выход. Сейчас же не докосмическая эпоха. Мы же все люди, в конце концов, Ривз! А вы? Как быть с вами, я без вас никуда не уеду!

Меня начала захлестывать паника, истерика. Я выкрикивала слова, понимала их бессмысленность, но почему-то верила в лучшее. Для всех! Тяжело опустив руки по швам, убито, с безнадегой в голосе Ривз сообщил:

– Гарриранцы пришли с наемниками из группы «Кардалийские псы»! Мы обречены и в полной мере ответим за гибель миллионов невинных, распыленных доктором Кирком на Радужном. Все ответим! Ты не виновата, девочка, и не должна платить по чужим счетам, поэтому еще можешь спастись. Должна!

Вдруг станцию сотряс мощнейший удар. Мы с Ривзом, схватившись за руки, смогли устоять на ногах, но следующий заставил нас упасть на колени. Он горько хмыкнул на мой безмолвный вопрос:

– Мы опоздали! Поторопись, Шейлер, не трать время впустую, на счету каждая секунда!

Я замотала головой, сама не понимая, зачем и от чего отказываюсь. Ривз, дернув меня за шкирку, заставил подняться на ноги и подтолкнул в спину в сторону шлюзовых палуб:

– Вперед!

Мы с Ривзом встречали работников станции, в панике пытавшихся сориентироваться, что им делать дальше и куда бежать. Группы военных организованно двигались в только им ведомом направлении, возможно, готовились к захвату станции. Мы быстро шли к кораблям, пока не увидели, как несколько десятков человек пытаются штурмом прорвать оцепление. Военные по очереди пропускали особо важных персон, оттесняя остальных. Паника делала черное дело, и вскоре возле корабля началась всеобщая свалка. При этом несколько военных, успев заскочить на борт и принять последних, самых расторопных пассажиров, начали аварийную отстыковку, не обращая внимания на людей, столпившихся рядом, выкрикивающих проклятья и просьбы забрать их.

Мы с Ривзом бросились прочь, чтобы не попасть под смертельные выхлопы малых орбитальных двигателей. Кто-то был менее внимательным и не таким догадливым и через секунду превратился в хорошо прожаренный бифштекс, вызвав у уцелевших шок и непонимание: как это возможно было сделать со своими коллегами или соплеменниками. Но паника и желание выжить отключают все самое разумное и человеческое, оставляя только инстинкт самосохранения.

Во мне все заледенело, я на автопилоте переставляла ноги, куда-то бежала, ведомая Ривзом. И ни о чем другом не думала, кроме сгоревших людей, с которыми прожила на станции больше трех месяцев. Каждый день встречалась с ними, ела в столовой, разговаривала…

Мое состояние не осталось незамеченным Ривзом. Мы резко притормозили, и мою щеку опалила звонкая пощечина.

– Очнись, слышишь? Очнись, Шейлер! Потом подумаешь и поймешь, как жить дальше. Сейчас важно просто выжить, и ты должна мне помочь. Ты понимаешь меня?

Я тупо кивнула, с облегчением чувствуя, что оплеуха вернула мне способность мыслить, и дала знать:

– Спасибо, доктор Ривз! Я уже в порядке!

– Молодец, моя хорошая! Теперь беги в лабораторию и собери все материалы по своим проектам, по всему, что найдешь. Я пока узнаю, куда делись Хамильтон и Кирк. Я буквально перед нападением видел их на станции, они не могли так быстро исчезнуть, не прибрав за собой. Их-то точно ждет личный корабль. Надеюсь, они заберут нас с тобой. Черт, кардалийские псы спутали им все планы и поставили всех на грань. Главное, нам с тобой не угодить в котел, а то сваримся.

Подтолкнув меня в сторону лаборатории, Ривз ринулся в противоположную. Я верила, что он меня не бросит, хотя после того что случилось, и сама себе не очень-то доверяла. Но Ривз – человек долга и чести. Он еще в самом начале нашего знакомства сказал, что по характеру я очень напоминаю его дочь, живущую на Земле. Бедняжка страдала каким-то неизлечимым заболеванием, и на ее постоянное лечение и поддержание в норме требовались неимоверные деньги, ради которых Ривз и прибыл сюда. А теперь я с горечью поняла, что погибнет он – умрет и она. В страданиях и одиночестве.