Текст книги "Лучшая мама для нового мира"

Глава 5

В опустевшей лаборатории я сняла свой неизменный носитель в виде солнышка на цепочке и начала записывать исследования, которые велись на Цурре-1, попутно стирая их из памяти станционного компьютера. Заодно внесла вирус, чтобы особо любопытным потом все даром не досталось. Особенно это касалось самых кровавых исследований – я удаляла их без возможности восстановления. Как показала нынешняя ситуация, такого оружия не должно быть ни у кого. Со страхом и досадой заметила: похоже, параллельно со мной кто-то еще ведет такую же работу, и я всего лишь на шаг опережаю соперника, скачивавшего особо ценную информацию.

Когда дело было сделано, я облегченно вздохнула, удостоверяясь в том, что теперь я – единственный обладатель материалов исследований. Только повесила цепочку на шею, станция снова вздрогнула всем корпусом. Удар был настолько мощным, что на голову свалилась какая-то искрящая балка. Перед глазами полетели «звездочки», да еще и спине больно досталось. По лаборатории поползли трещины, в которые со свистом начал уходить воздух. Превозмогая жгучую боль и ужас, я огляделась в поисках шкафа с аварийным скафандром. Нашла! На коленях добралась до него сквозь вспышки и стелившийся по полу дым.

Надев скафандр и подключив систему жизнеобеспечения, я вдохнула. К сожалению, в этом аварийном скафандре воздуха хватит на час, не больше. Зато у меня появился целый час! Следующий удар вынес кусок корпуса в нескольких метрах от меня, оставив пробоину в полметра шириной, в которую с неимоверной силой начало все засасывать. Я успела схватиться за вентиляционную трубу, оторванную перед этим взрывами, и включила на перчатках магнитные присоски. Мимо меня потоком воздуха пронесло механика, судорожно, с выпученными от ужаса глазами пытавшегося хоть за что-то уцепиться, но все выскальзывало у него из рук. Он плашмя ударился о корпус возле дыры, на секунду замер – и космос забрал себе новую жертву, располосовав ее о рваные края переборки.

Кровь, мгновенно замерзая, мелким ледяным крошевом сопровождала в пустоте ледяную «скульптуру» – мертвого человека. У меня из горла невольно вырвался крик. Медленно перебирая руками в активированных магнитных перчатках, я двигалась к выходу из лаборатории, а перед глазами все еще стояли остановившиеся, замерзшие глаза и кровавые кристаллы, словно хвост кометы, следовавший за ядром. Страшная картинка придала мне сил выбраться из лап смерти, наверняка довольно скалившейся за спиной. Мне казалось, что после выхода из столовой прошло много часов, но цифры, бегущие по экрану шлема, говорили, что на все про все у меня ушло не больше получаса с момента нападения на станцию.

Наконец-то выбравшись из лаборатории, я ударом активировала аварийное закрытие дверей и сползла по переборке, ощущая себя так, словно на мне не осталось живого места. Скорее всего, я заработала сотрясение мозга, а торец трубы, прошедшийся по спине, наверняка повредил одно из верхних ребер и разрезал кожу, судя по запаху крови внутри скафандра и слабости во всем теле. Хотя, вполне вероятно, слабость вызвана страхом и отчаяньем.

Я была уверена, что большинство работавших на станции чувствовало себя здесь довольно спокойно, в безопасности. Наверное, до последней секунды люди не верили, что кто-то решится напасть. Сколько военных истребителей защищало станцию, сколько ученых работало над ее созданием! Они думали подобно мне: зачем разрушать то, что можно присвоить, ведь на станции много дорого оборудования. Множество исследований можно заполучить, просто захватив ее вместе с персоналом. Но уничтожать?..

Это не что иное как месть. За Радужный! Месть доктору Кирку и всем причастным к гибели спутника. Месть Гаррирана Земной Федерации. Это только начало войны. Даже Кардаль здесь громил нашу станцию плечом к плечу с Гаррираном – яснее ясного, что равнодушных или нейтральных не осталось. И одно только участие кардалийских псов внесет ужас и панику в стройные и горящие азартом военные ряды Федерации. Эти уже не люди отличались особой жестокостью к врагам, да и в своем мире очень жестко поддерживали естественный отбор. Хотя информации о них мало. Кардаль остался закрытым миром даже после вновь возобновившихся контактов с прародителями.

Меня мутило, трясло мелкой противной дрожью, было больно опираться раненой спиной о стену. По полу стелился сизый дым, мешая обзору. Я невольно отметила, что потеряла очки в кутерьме со скафандром и взрывом. Да черт с ними, а вот что делать дальше? Усиливавшиеся толчки, ощущавшиеся всем телом, говорили о том, что станция вот-вот начнет разваливаться, а вот как дальше спасаться…

Минута… другая… Я с горечью поняла, что несмотря на не слишком уж сладкую жизнь, похожа на тепличный цветок, которому грозит завянуть вне привычной обстановки. Еще бы! Пиратский корабль я не помню, слишком была мала, а в приюте обо мне заботились мама Рая и папа Карсон, защищали умного ребенка, отличающегося от большинства. Только учеба окружала со всех сторон, да университет, где на меня также возлагали большие надежды и направляли взрослые.

И даже мои неудавшиеся личные отношения вначале носили своеобразный опекунский характер. Только попытка выхода из них вызвала у моего бывшего жениха бурю гнева, непонимания и агрессии. Ведь Циния прямо-таки кичилась патриархальными устоями и традициями. А тут я, не пойми кто и что, вдруг бросила видного мужчину, обеспеченного фермера. Конечно, на «возмутительницу спокойствия» осуждающе косились и не понимали, даже, думаю, злословили, но меня это не трогало. По крайней мере, я старалась убедить в этом всех, и особенно – себя. Зачем было распространяться о том, что мой первый мужчина довольно настойчиво пытался меня наставить на путь истинный: молиться на него, благодарить за заботу и внимание. За то, что снизошел до меня, убогой. Полукровка, хоть и сирота, как и он, но пиратский найденыш без роду-племени. Не чистокровный человек, хоть и с мозгами, и привлекательная девушка.

Как экс-жених честно признался, довольно долго он интересовался мной и присматривался, но ввиду вышеперечисленных причин, для него наш брак был мезальянсом. Он долго сомневался и раздумывал, но таки решился. Благодетель! Сделал мне большое одолжение и оказал великую честь, предложив руку и фамилию. А я, идиотка, не оценила и отказалась. Меня хоть и у пиратов нашли, но не на помойке! Те события еще больше отдалили меня от общества, ранили душу и взрастили неотступное желание покинуть Цинию. Просто я долго решала, куда бы направиться и копила деньги. На большой переезд требовалась значительная сумма, а тут – военные. И теперь – все это. И что сейчас делать? И главное, где доктор Ривз?

Сознание плавно уплывало за навязчивую серую пелену. Я попыталась встать, чтобы двинуться к аварийным шлюзам, но в этот момент корабль снова тряхнуло. Не удержавшись, я упала на колени, успев вовремя выставить руки. Подняв голову, сквозь застилавшие глаза слезы увидела жуткое видение. Мираж? Три огромные фигуры, мужские, наверное, в невиданных скафандрах с вытянутыми, как мяч для регби, шлемами плавно двигались по коридору, по колено утопая в дыму…

Казалось, эти иные – олицетворение апокалипсиса – не шли, а плыли ко мне. Закрытых шлемами лиц не было видно, огромные, рослые инопланетяне – кто же они? – давили на психику своей мощью и, несомненно, опасностью. Неужели вот так выглядит моя смерть? Я не успела смириться – очередной толчок выбил из-под рук и ног опору, а затем, приложив ее об шлем, полностью отключил мою многострадальную голову.

«Возможно, так лучше – умереть сразу и без боли…» – была последняя мысль перед поглотившей меня темнотой.

Глава 6

Меня душили! Я дергалась, пытаясь хоть как-то ослабить жуткое давление в шее и груди, задыхалась, пыталась кричать. Меня приподняли и снова уронили, выбив из легких последний воздух и сильно приложив рукой и бедром о поверхность. Наконец в голове отчасти прояснилось. Я судорожно ощупала скафандр, чтобы отключить систему жизнеобеспечения и открыть шлем. Краем сознания отметила, что вокруг много людей и мы находимся на какой-то широкой площадке.

Мои отчаянные телодвижения не остались незамеченными: подскочивший ко мне высокий, здоровенный мужчина двинул меня ногой в живот. Еще раз и еще. Я зашлась от боли, хрипела и хватала ртом воздух. Меня бы пинали и дальше, если бы на мою защиту не встал другой человек, точнее, упал между мной и сумасшедшим гадом, почему-то набросившимся меня.

В спасителе я узнала Ривза. Пока на него сыпались беспорядочные удары, он протянул руку и, нажав на внешнюю консоль, открыл мой шлем. Я глубоко вдохнула. Похоже, повредила свой шлем, потому что с трудом отстегнула его и отбросила назад, все еще не в силах отдышаться. Причем к моим старым травмам добавились свежие, от «ласковой» встречи с новыми участниками продолжавшегося коллапса. Пока пыталась отдышаться, услышала хриплый голос Ривза, уговаривавшего здоровяка:

– Эта девочка, Шейлер, она не виновата в чужих преступлениях. Оставьте ее в покое, она же женщина, девчонка совсем.

Доктор Ривз в очередной раз меня спасал!

– Разве наши женщины и дети были виноваты? Что они сделали, за что вы их распылили на атомы? – голос моего мучителя раздался прямо у меня над ухом, ножом проехался по нервам и острой болью отозвался в голове.

Мои уже ничем не сдерживаемые волосы, высыпавшиеся из шлема, мужчина, с такой ненавистью и болью задававший страшные вопросы, намотал на кулак, заставляя меня подняться на колени и посмотреть ему в лицо.

Я широко распахнула глаза, чувствуя, как текут слезы по щекам от его боли, моей боли, оттого, что понимала: все здесь причастны! Знали, не знали, а все равно – при чем! Я улучшила управляемость и работу головного компьютера корабля, мой «Живой щит» спас тех подонков, которые уносили ноги от гарриранцев после того как уничтожили столько людей или не людей. Я же тоже не человек. И я виновата, как и все!

Стоя на коленях и неудобно вывернув голову из-за жесткого захвата, потому что мучитель не отпускал мои волосы, я смотрела на него и даже в такой ситуации удивлялась и восхищалась. Высокий краснокожий гарриранец с бордовыми короткими волосами поражал грозной красотой, несмотря на ненависть, исказившую идеальные черты его лица. Узкие глаза с чересчур большими зрачками сверкали яростью и совершенно очевидным желанием убить меня, Ривза и всех остальных, причастных и виновных.

Сморгнув слезы, я хрипло прошептала, глядя ему в глаза:

– Простите меня, пожалуйста! Я могу только догадываться, что вы сейчас испытываете. Но поверьте, большая часть работавших на этой станции не знала, да и не знает до сих пор, почему вы на нас напали. О Радужном известно немногим – тем, кто там был и руководству. Рядовые сотрудники ни при чем, но они уже погибли, как и ваши соотечественники.

Краснокожий воин с непередаваемым презрением зыркнул на меня, словно наткнувшись на нечистоты в своей кровати, и прошипел, причиняя мне, помимо физической, еще и моральную боль:

– И это говоришь мне ты? Кардалийка? Ты человек?! И как долго ты думала, что мы не узнаем об этом? Предательница своего народа! Таких надо убивать сразу, чтобы не дышать с вами одним воздухом!

Я даже приоткрыла рот. С каждым словом гарриранца мне становилось все страшнее и страшнее. Его голос сочился ядом ненависти и презрения. Он встряхнул меня, отчего я клацнула зубами, и еще выше приподнял, держа за волосы. От дикой боли у меня невольно брызнули слезы. Я не могла ответить, оглушенная болью и чужой яростью. Неожиданно, похоже, для нас обоих, на запястье гарриранца легла крупная мужская ладонь и с силой сжала, заставив его ослабить захват на моем подбородке и выпустить волосы. Я посмотрела на обладателя руки-спасительницы, подарившей освобождение, и застыла от изумления.

Необычайно высокий, мощный, широкоплечий мужчина с шеей, которая в обхвате может запросто соперничать с моим бедром. В таком же черном скафандре, как на инопланетянине в коридоре возле лаборатории, но без шлема. Мужчина поражал, и больше не своими впечатляющими размерами, а лицом! Гладкая светло-шоколадная кожа, прямой нос с хищно раздувшимися крыльями, тонкие губы, которые во время разговора приоткрыли белоснежный набор крепких зубов. Такими только скалы дробить. Черные прямые волосы, как у меня, но коротко стриженные, бритые виски и затылок. И самое удивительное – его глаза: большие, вытянутые к вискам.

Пока инопланетянин смотрел на гарриранца, глаза были насыщенного черного цвета с сероватым белком, но стоило ему повернуться ко мне, они попали в тень и на меня уставились безжалостные пустые серые озера с вертикальным черным росчерком посередине. Так завораживающе, так похоже на мои собственные глаза, что у меня перехватило горло.

Я не сразу поняла, о чем они говорили. Если бы не эти глаза, инопланетянин был бы копией давным-давно вымершего грозного ацтека со странички журнала, несколько тысячелетий назад жившего на далекой праматери Земле. Но этот очень даже живой. Я догадалась, кто оказался передо мной. Кардалийский пес! Шок отступил, и я вслушивалась в разговор гарриранца и кардалийца:

– Что вы себе позволяете, командор Тарсу? На ней костюм ученого с нашивками исследовательского корпуса, этим все сказано! Она умрет вместе со всеми!

– Нет, штабмейстер Рок, ее нашли мы, значит, она принадлежит нам. Так гласит наш с вами договор! Не правда ли?

– Но ведь она предала вас! Работала на них!

– Это неважно, штабмейстер Рок! Она – кардалийка, этим все сказано! Вы меня поняли, Рок?!

Гарриранец в ярости посмотрел на меня и наверняка едва сдержался, чтобы не плюнуть мне в лицо, а может, и двинуть кулаком, но отступил, отчего у меня непроизвольно вырвался полувздох-полувсхлип облегчения. Правда, всего на секунду, потому что следующим ко мне подступил кардалиец, командор Тарсу. Оценив мой вид, он приподнял смоляную бровь и негромко спросил:

– Кто ты такая? И как здесь оказалась?

От его бархатного, вкрадчивого голоса у меня сначала побежали довольные потрясающими мурлыкающими нотками мурашки, но вслед за ними накатила волна страха: таким голосом мужчины-сирены заманивали бы глупых женщин в смертельные ловушки.

Я замешкалась, а командор настаивал:

– Мы нашли тебя возле лаборатории, на тебе костюм ученого, мне нужна только правда!

Я сглотнула и нервно, быстро огляделась: вместе со мной на этой площадке собрали довольно много пленных. В их числе, к моему несказанному удивлению и в то же время облегчению, оказались и Хамильтон с Кирком. Они сидели рядом с двумя пилотами, которые понуро смотрели в пол, не обращая внимания на других. Хамильтон боялся, это было заметно даже мне, но старался держаться с достоинством, лишь спрятал руки под мышками, чтобы не дрожали, наверное. Зато доктор Кирк сидел, вальяжно развалившись возле одной из колонн-подпорок, и, криво ухмыляясь, наблюдал за всеми.

Отметив про себя «нюансы бытия», потея от страха и чувствуя, как на спине кровь засыхает коркой, больно стягивая кожу, я ответила на вопрос кардалийца:

– Я доктор Шейлер Дачисон! Меня привезли на эту станцию, как и многих других, работать. Я с Цинии. До сегодняшнего дня не знала, что моя мать – кардалийка. Меня нашли в трехлетнем возрасте на корабле пиратов-наемников. Во время задержания погиб мой биологический отец, матери на корабле не было. Из допроса выживших пиратов выяснилось, что о ней никто не знал, я находилась на корабле почти два года, но не помню ничего из той жизни. На Цинии росла в приюте, закончила школу и институт, потом работала преподавателем на кафедре биоинженерии. Чуть более трех месяцев назад меня добровольно-принудительно пригласили сюда вместе с другими учеными. Руководство станции заинтересовалось парой моих разработок – и вот я здесь.

Помолчала, собираясь с силами, наскребла храбрости и, сглотнув горькую от страха слюну, продолжила:

– Еще раз прошу вас, поверьте, никто из нас не знал о том, над чем работал доктор Кирк. Мы с доктором Ривзом узнали только два дня назад и были шокированы. А насчет лаборатории я… Я уничтожила все записи, которые мы вели. И все исследования, и разработки тоже уничтожила. Особенно работы доктора Кирка, чтобы больше никто не мог их восстановить и возобновить. Подобное не должно повториться!

Меня прервало яростное шипение доктора Кирка. Обернувшись к нему и замерев, я наблюдала за тем, как он, шипя и брызгая слюной, с перекошенным от ярости и ненависти лицом, кричал:

– Ты! Ты! Ты, проклятая полукровка! Кардалийский ублюдок! Как ты посмела?! Ты уничтожила все, что я создавал годами. Всю жизнь работал. Ты хоть понимаешь, что натворила, дура?! Это же оружие, которого не знала вселенная. Да с его помощью можно подчинить всю вселенную. Всех поставить на колени! А не каких-то полукровок или нелюдей. Вы! Вы все просто жалкое подобие людей. Ошметки человечества! И если ты, глупая курица, думаешь, что, стерев данные, уничтожила распылитель, ты ошиблась. Овца! Все у меня здесь, внутри! В голове! Ваш несчастный Радужный – только начало новой эпохи…

С каждым словом спятившего фанатика Хамильтон бледнел сильнее, пилоты с серыми от ужаса лицами медленно отодвигались. Вскоре возле Кирка образовалось довольно приличное пустое пространство. Штабмейстер Рок и другой гарриранец, скорее розовый, чем красный, вместе подошли к зарвавшемуся, осатаневшему Кирку, вдруг заметившему, что произошло что-то явно им не предусмотренное. Рок взял у подчиненного странный предмет, походивший на толстую трубку с хвостом и утолщением посредине, и, не дойдя пары шагов до Кирка, громко объявил:

– Именем Верховного совета, за совершенные преступления перед гарриранским народом, за миллионы погубленных невинных душ, вы, Эван Кирк, приговариваетесь к смерти. Ради вас представители Кардаля временно предоставили нам оружие возмездия. – Он указал на «трубу» и продолжил: – Ты, землянин, думал, что первым создал подобное оружие? Ты ошибся, нашлись гораздо умнее тебя и давно. Ты умрешь сейчас, имя твое будет проклято навечно. Ты на себе узнаешь, что испытали жители Радужного, в полной мере. Возможно, у нас будет несколько секунд, чтобы мы насладились увиденным, а ты – новыми ощущениями.

Рок навел оружие на ноги Кирка. Тот, видно, наконец-то все понял, потому что попытался поджать ноги под себя, но не успел. У него на голенях появилось небольшое зеленоватое пятно, и вскоре, к вящему ужасу пленных людей, на месте пятна зияла дыра, края которой светились мягким зеленоватым светом, постепенно поглощавшем живую плоть… Кирка…

Доктор Кирк сначала смотрел на это со смесью восхищения и неописуемого ужаса, потом дико заорал и дернул ногами, которые исчезли уже до колен. Он на глазах распадался на атомы, рядом с ним орали от страха другие, более слабые нервами мужчины. Женщина здесь почему-то была одна – я. Хотя их и на станции было мало, это же военная исследовательская база. Была… Надо думать, живой взяли только меня. Может быть, кому-то повезло выбраться со станции и из-под обстрела, в чем я сомневалась, если уж главным фигурантам не удалось сбежать.

Я стояла на коленях, не смея пошевелиться, закрыв ладонями рот, чтобы не вырвался ни единый звук. Сначала почувствовала, потом заметила рядом командора Тарсу. Он встал вплотную ко мне и, прижав мою голову к своему бедру, заставил отвернуться от жуткого зрелища. Меня затрясло, я обхватила его ногу руками и сама прижалась к ней, уткнувшись лицом в шершавую плотную поверхность скафандра.

Командор оставил руку на моей макушке и слегка ее поглаживал, как будто успокаивал. Сквозь слезы я заметила еще троих кардалийцев, стоявших позади нас и мрачно взиравших на казнь. Все трое имели схожие черты, но тем не менее отличались друг от друга: черноволосые, смуглые, с темными глазами, но и перепутать их было бы невозможно. Один из них, заметив внимание к себе, опустил взгляд на меня – и я с удивлением отметила, что в его глазах не было ненависти, презрения или злобы. Только любопытство и сожаление. Мне показалось, что в них мелькнул интерес ко мне как к женщине. И скорее всего, он специально позволил мне его увидеть. То ли решил отвлечь от кошмара, то ли по какой-то другой причине.

Душераздирающий крик Кирка прекратился, и над нами зависла тишина, тяжелая, давящая, сжимающая сердце. Я терзалась презрением к себе, взрослой женщине, доктору, отчаянно вцепившейся в чужую ногу. Но нога оказалась слишком надежной и сильной – я не могла заставить себя разжать руки и отлепиться он нее. Это было не в моих силах.

Молчание наконец нарушил штабмейстер Рок:

– Главный злодей наказан, займемся остальными. Поверьте, люди, никто из ваших коллег не ушел из нашего капкана. Те, кто, словно крысы с тонущего корабля, бежали – расстреляны в космосе; кто не смог – погибли вместе со станцией. Мы искали только вас, господа ученые, и вас, доктор Хамильтон, чтобы быть уверенными, что никто из вас не ушел от ответственности за содеянное. Единственно, мне очень жаль, что двоих ваших боевых коллег – Бетманова и Пирса – здесь нет. Уверяю вас: долго они не проживут, я гарантирую. Среди вас нет невиновных. Вы все причастны и понесете заслуженное наказание. Чтобы не расходовать энергию этого ценного для вас оружия, я «прошу» вас встать рядышком. Вместе пакостили, вместе и отвечать будете!

Повернувшись к нам, Рок немного изменил тон и, с уважением глядя на кардалийцев, предложил:

– Я думаю, мы закончим сами, командор Тарсу. Вашей женщине здесь не место.

Нога-спасительница немного сдвинулась в сторону, высвобождаясь из моей хватки, потом раздался голос Тарсу:

– Вы правы, Рок, кардалийке здесь не место. Не дело, чтобы женщина смотрела на это. Я приветствую вашу месть и рад был содействовать. Наш договор вступил в силу. Прощайте, штабмейстер.

Тарсу рывком поднял меня за руку – голова закружилась от слабости, от накатившей боли я чуть не застонала, но поперхнулась, увидев обреченно сгорбленного доктора Ривза. Он смотрел не на меня, его взгляд остановился на месте, где только что в страшных муках умирал Кирк. Без сомнений, мой друг думал о том, что ему придется разделить судьбу фанатика. Ведь, в отличие от многих, считал себя виновным, таковым не являясь.

Кардалийцы направились на выход с площадки, места казни. Тарсу, как на буксире, тащил меня за собой. А я с ужасом смотрела, как Ривза и остальных жертв сгоняют в кучу оружием. Я не выдержала, рывком остановила Тарсу и умоляюще посмотрела на него, решив, пока еще не поздно, попытаться спасти Ривза:

– Подождите! Прошу вас, командор Тарсу! Я умоляю вас! Доктор Ривз ни в чем не виноват. Вы слышите, он ни в чем не виноват, он не должен умереть. Он ничего не знал о распылителе, узнал вместе со мной, пару дней назад. Он был против, слышите? Он был абсолютно против. Прошу вас, спасите его, Тарсу! Будьте милосердны!!!

Командор стоял молча, с отрешенным выражением лица, на котором невозможно было прочитать каких-либо эмоций. Неожиданно он спросил:

– Ривз твой любовник?

Ошеломленная дурацким вопросом, я замотала головой:

– Нет! Нет! Вы меня не поняли, командор! Ривз очень хороший и добрый человек, он меня спас сегодня. Дважды! Он… я просто похожа на его дочь. А она умрет, слышите? Она тяжело больна и только по этой причине он работал на станции. Занимался терраформированием Цурры-1. Он вообще в другой области работал.

Я вцепилась в руку командора. Да я буквально повисла на ней и зарыдала, когда гарриранцы согнали людей в кучу. Ривз поднял голову, и я с болью в сердце отметила, что у него лицо в крови. Я догадалась, почему он не смог добраться до меня. Скорее всего, его взяли раньше. Тарсу смотрел по-прежнему, не выказывая эмоций, а я на грани помешательства сползла на пол, упала на колени и, уткнувшись лбом ему в руку, молила:

– Прошу вас! Прошу, пожалуйста, пощадите!

Не выдержав молчания кардалийских псов, обернулась к гарриранцам, с молчаливым презрением наблюдавшим за мной:

– Да поймите же, не виноват он! Он единственный, понимаете, единственный, кто писал начальству, предупреждал о делах доктора Кирка. Сообщал, писал и требовал выгнать его из науки и никогда не подпускать к любым лабораториям. Никто, кроме него, не посмел и пикнуть против военных. А Ривз рискнул своей карьерой и жизнью больного ребенка, когда обращался к руководству. А вы? Вы его наказываете вместе с другими! С Хамильтоном, который виноват не меньше Кирка. С пилотами, которые молча наблюдали и не помешали Кирку делать черное дело. Где, где эта чертова справедливость? Где ваше понятие о чести, если вы осудили невиновного человека, в силу стечения обстоятельств оказавшегося в этой адской команде и пытавшегося помешать ей?

Хамильтон позеленел, на пилотах лица не было, а мне стало уже все равно: если не достучусь до гарриранцев, чтобы спасти Ривза, то просто не смогу жить после. После…

Рок молчал, не выказывая ни угрызений совести, ни сожалений. По его лицу я поняла, что проиграла борьбу за Ривза. С безграничным отчаяньем снова взглянула на Тарсу и встретилась с его почерневшими глазами. Мгновение, другое – а потом, не отрывая глаз от моего лица и не поворачиваясь к Року, он коротко, безапелляционно заявил:

– Доктор Ривз идет с нами! Его тоже нашли мы. Первые! И как вы, думаю, поняли, ваша месть к нему не относится. Спор по этому поводу неуместен.

Рок побледнел – стал розовым, а не красным – и, гневно раздувая ноздри, процедил:

– Я надеюсь, вы, командор, и ваши… подопечные покинете нас как можно скорее. У нас больше нет ни желания, ни терпения разводить здесь демагогию: кто прав, а кто виноват!

Пока он говорил, кардалиец, который выказывал ко мне интерес, подошел к Ривзу, взял его за локоть и вывел из толпы обреченных. Меня тоже снова подняли на ноги и, держа за руку, потащили на выход в ускоренном темпе. Вслед нам неслись крики о помощи и милосердии, а я больше не могла слушать их. Закрыв руками уши, зажмурившись, шла за своим проводником, автоматически переставляя ноги.