Текст книги "Я кошка. Стихи"

Я кошка
Стихи
Ольга Каневская

Составитель Михаил Каневский

© Ольга Каневская, 2024

ISBN 978-5-0062-8281-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я кошка

Волшебной светящейся кистью

уткнулась в окошко сирень.

Блестящие, мокрые листья

ворчат: «Начинается день!..»

А я, занавесив окошко,

плотней, чтобы не было дня,

свернусь на диване, как кошка,

и ты не отыщешь меня.

***

Дверь закрылась за тобою,

и шаги твои стихают,

след твой снегом заметает…

Не живи моей судьбою.

Не люби мои причуды,

не ищи в любви потери…

Ты уходишь, хлопнув дверью,

возвращать тебя не буду.

Позабыть тебя не смея,

вспоминать не буду часто.

Я останусь безучастной,

даже если не сумею.

И в разлуке нету горя,

просто ссора затянулась,

просто счастье улыбнулось

и простилось с нами вскоре.

Но слезам я не поверю,

как не верю в расставанье…

Улыбаюсь на прощанье.

Прокляни свою потерю.

Пожелай мне, как и прежде,

только счастья на прощанье,

только силы в ожиданье —

не лишай меня надежды!

Но уходишь ты в молчании,

только двери стук раздался,

смех твой в доме затерялся,

намечая расставанье.

Я шаги твои считаю

вниз по каменным ступеням,

опускаюсь на колени

и слезу с лица стираю.

1982 г.

В ритме танго

Я уезжаю от тебя

без лишних слов и разговоров,

Я уезжаю от тебя

без слёз, без слов, без суеты,

я уезжаю от тебя,

и, знаешь, я уеду скоро.

Но вряд ли скоро ты поймёшь,

что в дураках остался ты.

Давай забудем наш роман!

Он недописанным остался.

Пусть недосказаны слова,

недорифмованы стихи…

Билет плацкартный лёг в карман…

Пусть мне нелёгкий путь попался.

И пусть твердит кругом молва,

что впереди одни грехи.

Ну, что ж!.. Налей на посошок!

Ну, вот и всё – я уезжаю!

Мы избежим банальных драм,

меня не сможешь ты вернуть!

Ну, что же, милый мой дружок! —

прости, писать не обещаю,

ведь ты же понимаешь сам,

что дважды в реку не шагнуть.

***

Город будит меня туманным глухим рассветом.

Город будет меня терзать торопливым днём,

он раскроет все двери мне, все свои секреты,

я узнаю всё то, чего раньше не знала о нём.

Ослепительно чистых улиц немая трель

оседает незримой пылью на проводах,

городской палитры рисуемая пастель

всех прошедших историй вехи развеет в прах.

Город станет меня обгонять суетой машин,

подгонять дела, отметая сны и мечты…

Но утихнет прозрачный вечер, листвой зашуршит,

и великий Город опять разведёт мосты.

Вновь опустится на тротуары новая ночь…

Всё ль успела я сделать за день – конечно, нет.

Спит котёнок, не спит повзрослевшая дочь.

Город дарит мне снова в завтра плацкартный билет.

Дорога к морю

Длинная дорога кутается в скалы,

Сумерки сползают с почерневших гор.

Узким серпантином, через перевалы

Отблеск фар рисует правильный узор.

Ну, ещё немного! Потерпи немного.

Снова на подъёме кашляет мотор.

И опять дорога, и опять дорога,

Вопреки надеждам, сну наперекор.

От руля мозоли, затекают ноги,

И на лицах пыль от пройденных степей.

Но за перевалом виден край дороги,

утонувший в море. В лучшем из морей.

Там, внизу под нами, рестораны тускло

Освещают глыбы чёрных валунов.

И машину бросив в чёрный кратер спуска,

Тишину разрушим визгом тормозов.

Вот мы и добрались, вот и докатились

сквозь болота Тулы, пограничный бред,

сквозь тягучий запах множества коптилен,

и джанкойских склонов виноградный след.

Здесь колёс усталых кончится вращенье,

и утихнет гомон взмыленных движков.

Это мы не в гости. Это – возвращенье

к аромату пряных бледных шашлыков.

И вином нальются тёплые стаканы,

низко встанут звёзды, зазвенит струна.

Пёстрые палатки – как на карте страны.

И над тёмным Крымом явится луна.

Море пенной лапой тронет безмятежно,

и, смывая солью груз пустых причин,

примет нас в объятья трепетно и нежно,

как не сможет лучший в мире из мужчин.

Для тебя!

Я утонула в тёплом Чёрном море,

Я растворилась в памяти остывшей.

Взмывая дерзкой пенною волною,

я вынесла на берег шквал страстей.

Я обернула Крым густым туманом,

дождём усталым пролилась в ущелье.

Струясь и, каплями стуча по скалам,

вонзилась в камни водопадом грёз.

Моя душа не превратилась в чайку,

не унесла за море крик печальный,

осталась здесь, на берегу знакомом,

любимом с детства… Ты не ощутил

моих прикосновений. Что ж, наверно,

я правильно когда-то поступила,

что в тёплом Чёрном море утонула,

исчезнув вмиг из памяти твоей.

***

За окном снова ветер кружит,

Одиноко луна застывает в ветках.

Нам опять расставанье нужно…

Отпусти птицей вольной из клетки

Ненадолго, дай лишь глоток свободы,

Я слова свои не нарушу,

Я вернусь – лишь бы знать твёрдо,

Ты меня снова впустишь в душу.

Лишь бы знать, что открыта дверца,

Куда смогу я всегда вернуться,

Лишь бы знать, что хранишь ты

Стук моего беспутного сердца…

Я могу на тебя положиться?

Не захлопывай, прошу, дверцу!

Вы пусти на волю синицу,

Но оставь о ней память в сердце.

Единственная ночь…

Ты напоила меня любовью.

Закрыта дверь.

Сгорели свечи у изголовья.

Где ты теперь?

Закрыты окна открытым венам

наперекор.

Мы доверяли пустынным стенам

наш разговор.

Мы наслаждались, мы упивались

игрою тел.

Да, мы грешили! Мы ошибались —

таков удел!..

Мы танцевали, и город слышал

наш громкий смех.

В мансарду нашу под самой крышей

вселялся грех.

Вселялись бесы, вселялись черти

в круг юных тел.

Назло рассудку, на зависть смерти

наш мир летел

к чертям, к разлукам, к несовершенству,

к любви… К тебе…

Мы испытали в тот миг блаженство,

назло судьбе.

Я забываю волшебный запах

твоих волос.

Куда ушла ты в ту ночь внезапно? —

Простой вопрос.

«Я не простила тебе обиду…» —

Простой ответ.

И ты исчезла с тех пор из виду

на много лет.

Дрожащим шаром в осколках неба

скользит луна.

Понять, поверить, привыкнуть мне бы,

что я одна.

Как миг надежды, как солнца лучик,

ты мне свети.

Я никого не встречала лучше…

Прости!.. Прости…

***

Звёзды умеют молчать

о том, что они видели.

А видят они многое.

Ведь самое интересное

всегда происходит ночью.

Свет фонарей охраняет звёзды,

потому что фонари думают,

что эти далёкие светлячки

в чёрной траве неба —

их родные сёстры.

А звёзды даже не знают,

что где-то на далёкой Земле

у них есть маленькие братья,

которые с таким трепетом

стерегут их тонкие лучики.

Им не помочь!

Обрывки слов не превратятся в строки,

обломки чувств не сложатся в одно.

Эмоций водопад, обид потоки

к разрыву привели. Всё решено.

Не видеть утро после долгой ночи,

не ощутить стремительный рассвет.

Ну, разве сможет кто-нибудь помочь им,

когда меж ними даже злобы нет?!

К новому рассвету…

Дом ночью не своей судьбой живёт,

он дышит ртом распахнутых окошек.

Он узнаёт шаги наперечёт

и вторит песням обалдевших кошек.

Рога антенн пронзают темноту,

балконные решётки ждут чего-то.

И бельевой верёвки наготу

фонарь скрывает от дневной заботы.

А где-то наверху маячит свет,

всё брезжит, брезжит за крестом окна.

И там своих забот, обид и бед

наверняка отыщется сполна.

Тумана утреннего взламывая дым.

Вот так он и плывёт, – корабль-дом.

по улицам просторным и пустым,

с одним горящим, маленьким окном.

Киноошибка

Я отмотала нашу жизнь назад,

как киноплёнку или киноленту.

Но ты не рад? Ну, как же ты не рад?!

Ведь ты всегда любил эксперименты!

Я кадр за кадром отсмотрела быт.

За снимком снимок я уют листала…

Вот этот эпизод уже забыт…

И можно всё в любви начать сначала.

Вновь встретиться, и сцены суеты

остановить, стереть, —

в них было мало толку…

В любви некстати признавался ты,

а я, как дурочка, болтала без умолку.

В пустых словах мы потеряли суть,

и, кадры жизни, открутив обратно,

мы сможем смысл тех слов перевернуть,

доступным сделать и весьма понятным

для тех, кто любит. Разве есть резон

ошибки ворошить? Нет, неохота!

Для видео, как видно, не сезон.

А новую судьбу сниму на фото.

Колдунья

Зельем приворотным я тебя поила,

в лунной тишине в полночь ворожила,

воду колдовскую капала в бокальчик…

Ну, куда ж ты денешься от меня, мой мальчик?..

Кошки – рифмы

За оконным переплётом стекла

нам с тобой такое жизнь намела!

Мы сейчас с тобой уйдём за стекло

и напишем все следы набелО.

НАбело или набЕло – не суть…

Не дают нам кошки-рифмы заснуть.

Вот поймаешь ты, найдёшь хоть одну,

принесёшь, а я её не возьму.

Мол, не тот колорит или масть.

И обязан ты другую украсть

кошку-рифму нам, для новых стихов,

чтоб не помнить в жизни глупых грехов.

Твой морозный поцелуй на губах

заставляет забывать о стихах.

Мы вернёмся за ночное стекло.

Кошкам-рифмам будет тоже тепло.

Мы согреем их любовью своей,

мы нальём им молочка у дверей.

Отогреются, останутся жить, —

колдовать – переживать – ворожить.

Лекарство от любви

Женщина в чужой приходит Дом.

Дом замрёт и застучит, как сердце,

даст согреться, а потом раздеться,

будет наблюдать, а что потом?

Женщина, смущаясь, помолчит,

сварит кофе, разогреет ужин.

Сердце Дома громче застучит:

нужен ей он или же не нужен?..

Нужен, нужен! Женщина права…

Промолчать, не говорить о боли.

Разве значат что-нибудь слова?

Если только разрыдаться, что ли?..

Но, зачем? Пусть гаснут угольки.

Догорит, утихнет пепелище…

Почему ж, рассудку вопреки,

тело нежности не ждёт, не ищет?

Ты пришла, так не вини себя,

теребя безмолвную обиду.

Ты люби, быть может, не любя.

Ты люби, не подавая виду.

Ты люби, учись владеть собой.

Боль притупится, затянется, как рана.

Всё равно: любовь или любой…

Как ни странно, как это ни странно.

Умная, красивая… Не та.

Он не тот. От этого и больно.

Оттого во вздохе пустота,

оттого в раскрытой клетке вольно.

Спрячет Дом чужой постели бред,

тусклый свет слезу почти укроет.

Нет любви? Так, и обиды нет!..

И не стоит, женщина, не стоит!

Ум – нагрузка для ранимых душ…

Обретай, ищи, начни сначала!

Прошлое своё легко разрушь…

Нелегко? Ты и не начинала!..

И чужой погаснет всюду свет.

Дом прикроет окна, как глаза.

Женщина ушла, её здесь нет.

Есть слеза. Но не её слеза!

Мансарда

Мы мечтали о мансарде

и о скрежете железа

под большой железной крышей

беспощадно раскалённой.

Мы мечтали о мансарде

и, живя в полуподвале,

осторожно наблюдали

за спешащею толпою.

Я жила твоей любовью.

Просыпаясь поздним утром,

я купалась в наслажденье

запаха кофейных зёрен.

Я твои читала сказки.

В них искала отраженье

наших снов и наших судеб.

Кто сейчас об этом вспомнит?

Незаконченным остался

наш роман наполовину.

Может, – больше, может, – меньше,

кто теперь об этом знает?

Потерялось наше лето

в шёпоте тех слов обидных,

что друг другу мы сказали,

так мечтая о мансарде…

***

Нет боли сладостней, чем чистая любовь.

Истома тайная сильнее, чем желанье.

Невинным взглядом обжигая кровь,

наносишь рану скальпелем признанья.

Твой ровный голос и спокойный взгляд

терзают душу, требуя признанья…

Есть две дороги. Первая – назад,

к спокойствию и разочарованью.

Другая же – вперёд – пьянит собой,

терзает мысль и возбуждает тело…

Произнести вполголоса: «Ты – мой!

И больше никого на свете белом!»

И дальше поведёт дорога напрямик

к мечтам порочным и грехам деянья,

к любви… Но это только миг…

А дальше стыд греха и покаянье.

Тупик дороги. Лучше промолчать.

Порочной похоти не стать судьбою.

Но лишь случайно, как бы невзначай,

моей руки коснись своей рукою.

Новая жизнь

Нет дороги назад, уже сделан шаг.

Нужно идти вперёд, но не виден путь.

Там впереди пока лишь пустота и мрак…

Нужно идти вперёд, но только страшно шагнуть.

Первый шаг в неизвестность, но всё же вперёд,

чтоб расступилась мгла и открылась дверь —

дверь в никуда, где отчаянье, боль и лёд…

Впрочем, почти всё тоже, что и теперь.

Или – это просто ворота в новую жизнь,

жизнь, где не будет страха, обид, потерь?..

Эй! Я иду! Ты слышишь, дверь, отворись!

Я делаю первый шаг, открывайся, дверь!..

Ночной звонок

Перекрёсток спинки кровати

и оконного переплёта,

лунный диск в застиранных пятнах,

на стекле потёки мороза.

Ожидание – неприятно.

Одиночество – безысходно.

Разбуди меня от кошмара

телефонным звонком сквозь слёзы.

Не ищи в моих строчках рифмы.

Стихотворное состязанье —

истязанье души усталой.

Не ищи в смысловом потоке

возражения и признаний,

покаянья, обид, упрёков.

Ты звонишь – вот теперь я стала

не такой уже одинокой!

***

Ну, разве лжи я от тебя ждала?!

Где истина, где фальшь? Да кто поймёт?!

Где мрак, где свет – из нас кто разберёт?

Не расстоянье между нами, а скала.

И океана между нами нет.

Есть просто стол с закуской и вином…

Но нет! Есть пропасть с узким дном.

И прыгнул бы, да только смысла нет…

О моём городе

Оград гранитных якоря

омыты петербургским ливнем.

Огонь на рострах жёлтым бивнем

пронзает небо сентября.

Портовых кранов стройный лес

окутан сумраком заката.

Ночь многолика и крылата

обрывками стальных небес.

И так ошибочно легки

шаги, и щебет каблучков

по камню прожитых веков —

как многоточие строки.

1999 г.

Одиночество вдвоём

Весна звонила нам в колокола…

Мы разожгли камин дождю назло.

И грусть вдвоём всегда была светла,

и ветер высушил от слёз дождя стекло.

Но время серо мчится день за днём,

нам эти дни совсем считать не хочется…

Да, кстати, – одиночество вдвоём —

куда страшней, чем просто одиночество.

***

Остановка сердца – это ли есть смерть? —

когда сознанье покидает тело,

а душа продолжает говорить и петь,

скользить по пространству легко и смело,

призывать кружиться в игривом танце,

в неразумном вихре случайных связей,

в прозрачном небе чужого пространства,

в реке божественно смелых фантазий.

И горячая кровь в несуществующих венах —

не горячей ли она, чем в живых жилах?

И неразумный день в невидимых стенах,

не теплее ли ночи в квартирных могилах?

Сердце может стучать,

безрассудно гореть,

и даже не замечать,

что уже наступила смерть.

***

Почему же рвутся сердца

у актёров, поэтов, бардов?..

Надрывая душу певца,

глухо вскрикнет струна гитары…

Почему, обливаясь теплом,

застывает болью незрячей

та душа, что горела огнём,

от беды и гнева не прячась?!

Почему?! Ведь так мало жил!..

И горел, и не знал иного…

Не сгорел, не умерил пыл.

Не истлел… Тяжелы оковы

чугуна могильных оград.

Долговечен мрамор лица…

Почему же, чёрт бы побрал! —

слишком часто рвутся сердца?!

Возвращение

«Я вернусь!» – он кричал, – «Я, конечно, вернусь!..»

И слова застывали, как сосен смола…

Пропади же ты пропадом, Матушка-Русь!

Ведь мальчишек своих ты спасти не смогла!

Не смогла их укрыть материнским крылом

От снарядов и пуль бесполезной войны,

И далекий, родной обескровленный дом

Не дождется мальчишеской юной весны…

У отца, что не видел военной грозы,

Тронет вмиг седина молодые виски,

И старик молодой, не стесняясь слезы,

О свинец гробовой в кровь собьет кулаки.

«Я вернусь!» – обещал он, – «Конечно, вернусь!

Над пожухлой травой пожелтевшим листом,

И родного окна ненароком коснусь,

И влечу в опустевший родительский дом…»

«Я вернусь!.. Я вернусь!..»

1999 г.

Эпитафия

Моему погибшему брату Грише Ковалеву

посвящается

Он внутрь себя смотрел

Незрячим мутным оком

И изнутри глядел

Внутрь сущности вещей,

И не был он творцом богемно-одиноким,

Был просто одинок —

Поэт – кумир. Ничей…

1999 г.

***

Я в придуманном жила мире,

и чужие я учила роли.

Как в картонной я жила квартире

среди снежных облаков воли.

Та моя картонная доля

каждой ночью до сих пор снится,

словно клетка, где – не петь вволю.

Вроде, с крыльями, но не совсем птица.

Все ушло. И ни замков, ни клетки,

дверь открытой навсегда остается.

Улетай! Ищи свою ветку!

Но не пишется уже, не поется…

Может – поздно, может – не было рано…

Вот ведь – воля! Только нет песен.

Нет стихов! И вот ведь что странно —

и на воле даже мир тесен.

.

***

Почему не плачет ива,

хоть плакучей названа?

Вот берёза – та слезлива,

раз весна.

Плачут белые берёзы,

терпким соком налиты.

Ох! Как сладки эти слёзы! —

Как мечты!

Набирают соки талой,

распрощавшейся зимы,

отступившей и усталой…

Так и мы!..

Набираем силу снова

после долгих холодов…

Встретить лето ты готова?!

Я готов!

Снова будем вечерами

собираться у реки,

с позабытыми друзьями

жарить шашлыки,

пить вино, и под гитару

уйму песен ворошить,

по всему земному шару

колесить.

Ты поверь, настанет лето,

как берёзам не рыдать…

Сок за чистую монету —

не принять!

Мы уйдём в глухую тайну,

в тёмный лес и тишину.

Не берёзку я случайно

обниму – жену.

***

Жизнь зарождается. Как она зарождается?

В струйках талой воды по искристому снегу.

Зима с уходящей силой прощается,

она подобна оленьему бегу, —

пятнистой шкурой по талому полю,

она с прошлогодней травой встречается,

оживает, искрится, не зная боли,

прорастает. Так жизнь зарождается

Превращение

 
Нам Бог даёт права…
Я право быть собою
отдам за право быть с тобою.
Нам Бог даёт права.
Я стану тенью в летний зной,
прохладной, чёрною водой.
Нам Бог даёт права.
Я буду соловьём в ночи,
я буду пламенем свечи.
Кто нам даёт права?!
Ответь мне только, и тогда
я превращусь в кусочки льда
на дне прозрачного бокала,
где будет через миг вода.
 

Разговор

 
Поезд. Купе. Мужчина.
Вечер. Тоска. Одна.
Есть ли ещё причина
отказываться от вина?
 
 
Женщине за сорок.
Женщина умна.
Есть ли ещё причина
не предложить вина?
 
 
И потечёт неспешный,
глухой разговор о нём,
о том, как он безутешно,
давно, невпопад влюблён.
 
 
И та, конечно, другая,
красива и молода.
И эта, почти седая,
примерит свои года.
 
 
Услышит его, покивает,
нальёт, будет слушать вновь…
Конечно, она понимает…
Конечно, это – любовь…
 
 
Конечно, бывают причины…
Не стоит, конечно, нет…
Конечно, неглупый мужчина
примет женский совет.
 
 
Конечно, она понимает…
Да стоит ли говорить!..
Одеялом его накрывает…
В тамбур идёт курить…
 
 
За поездом через ели
бледно бежит луна.
Поезд. Купе. Мужчина.
Женщина. Ночь. Одна.
 

«Не смотри, как зеркало старится…»

 
Не смотри, как зеркало старится,
и ложатся складки у рта…
Все восполнится, все исправится
и заполнится пустота.
 
 
Не гляди сквозь страх одиночества
на торшер, создававший уют,
и гаданий твоих пророчества
лишь иллюзию создадут.
 
 
И не бойся сумрака улицы,
обдающего холодом кровь…
Что задумаешь, то и сбудется
и вернется к тебе любовь.
 

Расставание

Уже не сложно расставанье —

так много лет обид и боли

и расстоянья малой долей

не окупить былых прощаний.

Иных прощений непрощенных

не окупить… Не откупиться…

Не позабыть. И не забыться

в постелях вновь незастелённых.

* * *

Сердцам не слиться воедино.

«Любовь – слияние сердец!»

Так рассуждает лишь глупец

или ханжа неисправимый.

Не слышно сердцу сердца стука.

«Любовь – всевышнее блаженство!»

Есть в этой фразе совершенство?

Есть пустословие и скука.

Тепло воспринимаешь телом,

желанье – чувствуешь дыханьем,

коротким, точно миг касаньем,

скольжением руки умелым.

От сердца к сердцу путь далёкий,

и между ними расстоянье

преодолеет тел слиянье

в грехе и сладости порока.

Сердцам не стать единым целым.

«Ты любишь?» – спросит он глазами.

Не надо отвечать губами…

«Люблю!» – она ответит телом.

Но никогда не стать любовью

на грани высшего блаженства,

на тонкой нити совершенства

ни похоти, ни пустословью.

Ни жаркой, но бездумной страсти

от пылких чар хмельного кубка:

«Побудь со мной, моя голубка!..»

Грех – вот зачатие несчастий.

И круг сужается жестоко:

где грех – нет места для любви…

Но, где любовь стучит в крови, —

там нету места для порока.

***

Сколько жильцов в нашем доме бескрайнем живёт?

Каждые пять минут открывается дверь и стучит…

Каждый жилец достаёт от дверей ключи

не от моих… Да, пусть же их Чёрт поберёт!..

Я считаю шаги – чужие шаги.

Кто мне подскажет – водка, Чёрт или Бог —

ты переступишь ли мой забытый порог?

Водка, Чёрт или Бог, кто-нибудь – помоги!

Кому-то из них я, наверно, молиться должна,

кутаясь ночью в постели в фонарный свет.

Только тебя в этом свете пустынном нет, —

есть Луна, она, как и я – одна.

В чёрной земле неба, в холодном хмелю,

мы с ней, как сёстры, и нечего нам делить, —

нам не одно и то же дано любить…

И я не сержусь.

Я надеюсь.

Я жду.

Я люблю!..

Скучно…

Я буду, как электричество, —

попробуй, зажги!

Не зажигается? —

Тьму стереги!

Я стану холодом, —

попробуй, тронь!

Холод по пальцам молотом,

словно огонь…

Я стану речкою, —

держи берега!..

Любовь – штука вечная,

жаль, не дорога.

Я стану песнею, —

попробуй, спой!

Не интересно мне

всю жизнь – с тобой.

* * *

Снег с решётки сдувает ветер

Занося неудачные жизни,

Снова вечер, и снова вечер,

Праздник жизни сменяется тризной…

В сумасшедшей шальной карусели

Сумасшедших лиц кутерьма…

Сумасшедшими стать хотели,

Добровольно сходя с ума.

Нет пророка в своём отечестве.

Каждый сам для себя пророк.

Из коктейля джефа и виски

Каждый сам готовит свой грог

Свою жизнь мы жалеть устали,

Новогодняя кутерьма…

Сумасшедшими мы бы стали,

Не сойдя мы давно с ума

Проклятье

Я боль своей израненной души

вонзаю в сердце остриём кинжала…

Суть в том, чтобы рука не задрожала!

Остановить меня ты не спеши!

Пусть лучше б кровь на тело пролилась,

чем, обжигая душу, с упоеньем,

С таким глухим и злым остервененьем

обида в сердце снова пробралась

Пусть рана наяву… На рану – соли!

Не жаль! Пусть вырвется наружу боль!

Терпеть ещё? Нет, не могу! Уволь!

Открыта рана… Больше нету боли…

Я не позволю сердцу умереть!

А, если суждено, – то от кинжала…

Всю жизнь свою я об одном мечтала —

сгореть в огне, но не огнём сгореть.

Не дам душе больной собакой выть!

Несправедливость пулей загоню в висок.

Боль в теле на такой короткий срок —

ничто! Больней с обидой жить…